Глава 1. Горечь победы

Антестерион (по календарю Атэны) 112 года до Забвения, Лефийский залив.

Полу-прохладный ветер устало развевал конский волос в гребне шлема люканнесского триерарха, пока тот пристальным взглядом пронизывал утопающие обломки миг назад боевого корабля. Крики побежденных вскоре смолки под аккомпанемент скрежета акульих зубов. Даже ночная тьма и всплески волн не могли скрыть и заглушить вражеские физиономии, полные страха, с вздохами воинов, положение которых все более удручало.

После помощи воинам, Астерия вновь облокотилась об холодный черешчатый дуб. С самого отправления во владения морского бога ее волновал лишь один вопрос – что задумал архагет? Имея всю полноту власти и желание вернуть Родине достойное место на международной арене, он видимо не осознавал какие могущественные силы наблюдают за каждым его шагом.

Синасис не может быть таким глупцом, о нет, он точно что-то задумал, раз уже даже в разговоре со мной вечно стороной обходит любую тему политики. Главное, чтобы это не было строительством воздушных крепостей…да, он любит этим заниматься.

Пронеслась незаметная улыбка и на секунду девушка вспомнила времена, когда все казалось намного проще, однако углубиться в свои размышления Астерии не дали, на горизонте сквозь мрак уже виднелся огонь войны, который двигался на прибрежный город Гитий. Она рванулась к краю фальшборта.

В тот момент лишь дымчатые коршуны мирно пролетали над небольшим поселением, под их крыльями скромно расположились известняковые дома. Стройные ряды портиков, колоннад и храмов украшали множество факелов, от свечения которых все казалось расплывчатым и нереальным. От торгового порта, к которому приближалась пента триер и бирем, вела неказистая тропа, прямиком к портовому складу. Ровные фаланги гоплитов высились над нападавшими, словно хищник над жертвой, впрочем, наверняка даже сами защитники понимали, что в данной битве роли поменяны местами. Напротив обороняющихся, буквально в нескольких эмпирейских стадиях виднелось роковое войско, алые султаны на шлемах дополняли картину безнадежной тревоги и скорой скорби. Центр армии в несколько тысяч человек занимала отборная люканнесская пехота, чей блеск асписов был заметен даже в полночь. Правый фланг занял сам архагет Синасис с отрядом телохранителей в несколько сотен человек, включая дриад, сзади же, всего бравого воинства он поставил отряды лучников и пращников.

«Час пробил, это последний шанс вернуть Люканнессу заслуженную мощь» - пронеслось в голове главнокомандующего, а спустя мгновение, после условного знака, в небеса взмыл громоподобный и протяжный вой горниста.

Мир как будто замер, секундная пауза между отдачей приказа наступать и мгновенно начавшимся бряцанием поножей показалась воинам Гития целой вечностью. Однако момент настал, могильная тишина сошла на нет, и иллюзия мирного исхода была разрушена, к башням начала продвигаться вражеская армия.

Увидев, что корабль не успевает добраться до полководца своими силами, Астерия засеменила к корме флагмана и решила еще раз проявить то, ради чего ее допустили на борт. Прикоснувшись к подаренному отцом серебряному браслету, она пробудила воспоминания, которые еще с детства помогали ей устанавливать связь со стихией, однако, так как она была «неполноценным», полукровным носителем элементальных умений, ей это давалось намного сложнее, нежели Проклятым или нимфам. Она зажмурилась, сцены из жизни пронеслись в разуме аки колесницы на ипподроме. Мягкий взгляд отца. Ранний уход мамы. Прогулки с патером по реке и выезды в иные полисы. Все рассказанные им легенды о Героях и том, как 7 рас уживаются в Красонии.

Наконец, прошлое позволило наладить связь с настоящим.

«Тритон, молю всей Бессмертной Гептой, яви свою мощь под стать отцовской, да узреют наши враги твое небывалое величие, прибудь на подмогу, дабы мы молниеносно примкнули к войску моего архагета» - как можно тише прошептала мирмидонка, всей силой сжимая украшение на запястье. Астерия закрыла уши, губы дрожали, она пыталась успокоиться.

Она почти не сомневалась в развитии дальнейших событий, сын бога морей имел связи со многими тысячами смертных, но водил дружбу далеко не с каждым, огненноволосая же с год назад удостоилась такой чести выразить симпатию Тритону. Сейчас ее мысли были заняты лишь мольбами и воспоминаниями, которые для «общения» с ним должны были быть связаны с близким сердцу человеком. Надежда не была поколеблена, и клепсидра не успела бы истечь, как за кормой показались внезапно для всех морские бугры. Поднялись волны, вмиг достигли судна и начали биться об корабль, достигая даже флагштока и забрызгивая кормовое украшение в виде рыбьего хвоста. Эскадра вскоре присоединилась к битве.

В этот момент прославленный гений архагета давал о себе знать – под прикрытием стихийцев дриады соорудили древесные мосты и насыпи благодаря силе, что давал им лес неподалеку. Перевес сил был налицо, вскоре обороняющиеся были вынуждены отступить к агоре и как можно скорее возвести заранее приготовленные баррикады поперек узких улочек. Но это не помогло, стихийцы разметали укрепления в пух и прах. Колесница солнечного бога должна была вынырнуть вместе с рассветом еще нескоро, и Синасис был этому чрезвычайно рад, он собственными глазами видел обреченную горстку последних воинов из гарнизона непокорного поселения.

Оставалось отдать завершающий сражение приказ, архагет намеревался никого не щадить, но неожиданно его отвлек стук копыт позади. Пробиваясь сквозь ряды победителей, спешившийся всадник устремлялся к Синасису. Поначалу воины хотели убить незнакомого наглеца, но увидев закрепленное на поясе послание и позолоченную застежку хитона, пропустили гонца к правителю.

«Без лишних церемоний, докладывай, Пальрий!» - голос триумфатора вздрогнул. До появления гонца он редко когда начинал колебаться.

«Фулонская симмахия объявила войну, архагет, Меноп закончил сбор войск и идет к нам навстречу» - словно прочитав эпитафию, доложил посланник.

Глава 2. Орёл Витронеи

Фаргелион (по календарю Атэны – 2 месяца спустя) 112 года до Забвения, юг Артассии, граница с Люканнессом.

Полумрак окутывал долину. Первые лучи небесного светила только начинали пронизывать поверхность, а привычный ход жизни постепенно пробуждался с приходящим рассветом. Пока не было видно необъятные размеры оливковых рощ и величественность горных хребтов, но уже доносился шум всплеска форели и пение ласточек. Под зев караульных мчится восточный ветер Эвр, пронизывая собой жилища горожан из сырцового кирпича. Эвровы потоки огибают неприступные стены, поднимают дорожную пыль на улочках Витронеи, и стремятся к центру полиса, накрывая собой черепичные крыши. Создав небольшой вихрь из листьев подле одного из портиков, стихия сквозь полусонные тела жителей достигла храма главы богов – Акрая и помчалась дальше, за границу крепости. Вечно бодрствующие жрецы уже начинали утренние приготовления у алтарей, дабы вопросить у небожителя защиты или иного благодеяния. Ближе к стенам, за холмом Девяти Сестер, располагался район Илис, который преимущественно занимали торговцы и ростовщики. Изумительные ряды можжевельников, сосен и елей дополняли необычную атмосферу, казалось бы, довольно тривиальному жилому кварталу. Также, яркую особенность добавляло и то, что при Илисе протекала река Гелиссон, шедшая чрез весь полис и славившаяся своей ослепительно чистой водой. Но вот лучей Солнца стало больше, и никакой мрак ныне не мог скрыть нового начала дня. Одна из таких световых стрел попала в оконный проем одного весьма неприметного дома, ознаменовав собой бодрствование и уход из сна. Однако у Астерии, на которую падала с улицы солнечная мантия, состоящая из множества лучиков, были явно другие планы и даже палящие десницы божественного диска не могли пробудить ее из царства снов. Так дело и продолжалось, если бы самый главный человек в ее жизни не зашел в комнату.

«О, боги, ты до сих пор не встала?» – мягким тоном отец обращался к пробуждавшейся девушке, которая спустя время и с большим усердием сумела усесться на край клинии.

С виноватым лицом свесив босые ноги и укрывшись одеялом, Астерия мгновенно возразила: «Дорогой патер, если ты не мальчик до семи лет, то я не совсем понимаю, что ты делаешь в гинекее?»

«Ха, верно сказано, мне сюда нельзя, но в свое оправдание скажу, что еще засветло, будучи у заказчика, неподалеку от буле, меня приметила одна из служанок твоей подруги, Клио, и просила напомнить, что у вас сегодня намечена утренняя встреча на агоре. Я помню, ты у меня отпрашивалась, что же, ступай» – по вине регулярных возгласов на рабов, голос отца превратился в хрипловатый, но остался таким же ласковым и добрым. Он почесал бороду.

«Сто грифонов, пять киклопов, точно! Чуть не забыла, спасибо, отец! Клянусь всеми эмпирейцами, что не буду долго задерживаться» - откинув остатки сна в сторону, она со скоростью дротика метнулась к лежащей помятой одежде. Проклятье, гарпии бы тебя побрали, Морфей!

Напоследок, уже уходя, за дверью Фрасий басисто произнес: «Мы с Ратрием возьмем материалы и отправимся в керамический квартал, надо проверить, как там идут работы над мастерской, как закончишь, заходи. Люблю тебя, Астри».

Проведя последние мгновения на ложе, Астерия нашла в себе силы подняться. Застегнув фибулами белоснежный хитон, витронейка не могла налюбоваться, как легкая ткань безупречно огибает ее осиную талию. Привычным глазом, взглянув на аскетичное убранство, она подошла к ларю у стены и надела заветный браслет, который всегда брала с собой при выходе из дома. Пока за окном щебетали птицы, свет начинал все больше отражаться по стенам дома, вот в углу стоит далеко не новая гидрия, а подле нее, на раскладном табурете величественно расположилась недошитая хламида – подарок отцу. Пройдя мимо порядком износившегося ткацкого станка и эпинетрона, девушка сдула пыль с висевшей мозаики, в палитре мелких деталей изображалась богиня домашнего очага, однако Астерию больше интересовало отражение, в котором она поправляла рыжие волосы. Наконец, вперевалку добравшись до внутреннего дворика, мирмидонка умылась прохладной освежающей водой из небольшого бассейна в центре полуоткрытого пространства. Дождевая влага маленькими ручейками стекала по тонким губам и дарила бодрость на весь последующий день. Небольшой каменный алтарь создавал атмосферу уюта и спокойствия. Утреннюю тишину нарушал лишь звук работающих рук на улице.

«Доброе утро, госпожа, не переживайте, я нашла список того, что надо купить, скоро отправлюсь, вот только достираю, а пока могу сделать что-нибудь на завтрак», - во двор входила сгорбившаяся служанка, с грустной улыбкой бессильно потиравшая месячные мозоли на ладонях и пальцах.

«Здравствуй, Одосия, не к спеху, сегодня отец пойдет на симпосий к Евклайду, можешь работать в своем темпе и не торопиться. А мне вот уже надо поспешить, знакомая ждет, поэтому поем на ходу, не привыкать все-таки, бывай» - перехватив с кухни ячменную лепешку и пару виноградин, а также укрывшись на ходу малиновым гиматием, Астерия вышла за пределы жилища и направилась к рыночной площади.

Агора в это время выглядела как раскраска среди строгих зданий города, десятки разноцветных навесов и не менее столько же выборов для купли-продажи жители могли видеть только здесь. Крикливые зазывалы оглашали во всеуслышание, что их товары самые качественные и дешевые.

Не слишком пунктуальную девушку приятельница приметила еще издали, а когда та приблизилась, удостоилась фирменного «лестного» комментария: «О, неужели сама вестница богов решила почтить меня своим присутствием? Ведь только у такой чрезвычайно важной должности не останется времени на подруг, не так ли, дорогуша? Или же я банально ошибаюсь, обвиняя тебя!».

«Возрадуйся! И я желаю тебе здравствовать, дорогая Клио, ты же помнишь, для чего я здесь?» – из под тканевого капюшона зеленые глаза Астерии выделялись еще сильнее, ее взор был точно направлен на отбеленный лик женщины. Дочь Фрасия всегда удивлялась чрезмерному макияжу знакомой.

«Да…помню, дай только управиться с покупками, после чего спокойно обсудим все в стое, а то эти лентяи снова купят краснофигурную вазу вместо чернофигурной, а мне потом выслушивать от мужа, не так ли, ребята? Так, все, Эпигона, Массилия, Кратей за мной!» – властный оклик слуг услышали все в овощном отделе, однако разодетую в изумрудный пеплос (обычно пеплос надевался на торжественные дни, для нее видимо каждый день был как праздник) Клио это нисколько не смутило. Труппа рабов побрела за ней.

Не вынеся извечно вдыхать пыль площади и выслушивать многолюдный гам, мирмидонка предпочла хождению по прилавкам детальный обзор искусно созданных статуй в крытой галерее. Сносно, у отца вышло бы лучше.

«Ах, так о чем мы? Ну точно! Подруга, послушай внимательно, ты правда решила это сделать? Ты хоть понимаешь, что значит лишить жизни самого архагета?» – подкравшись сзади, собеседница произнесла последнюю фразу с шепотом, измотанная общением с десятками торговцев, Клио прижалась к холодному мрамору колонны, на которую падала долгожданная тень.

«Ты прекрасно знаешь, что у меня нет выбора, в прошлый раз я обещала тебе подумать. Все эти несколько дней мои мысли были только и заняты, что анализом ситуации и возможных исходов, и итог один, я сделаю все ради него, ради его спасения, ты понимаешь меня?» – по природе нежный голос девушки вмиг обратился в смерч меняющихся тональностей.

«Я тебя понимаю, Астерия, но и ты должна уразуметь, я не собираюсь подставлять свою семью. Впрочем, в беде все равно не брошу, но такое дело на пару не решается. И еще, покажи послание, я хочу понимать, с чем имею дело» - она сочувственно протянула руку собеседнице и улыбнулась.

«Нет нужды, за две декады я успела несколько раз выучить текст.

Сикофант, нам известно о твоей привязанности к знаменитому музыканту Орфею, внимай же, волею Фортуны он в наших руках. Дабы его жизнь не оборвалась раньше срока, выполни для нас одно поручение, устрой убийство архагета Люканнесса Синасиса, ибо нам известно, что ты являешься одним из его приближенных лиц. Твоя задача лишь выудить полководца в уязвимое пространство вне полиса, марать руки будут наши люди. Сроку даем не более месяца, вздумаешь обманом взять, получишь друга по частям, а для пущей убедительности прикладываем перст досточтимого мастера лиры. Когда опишешь точное место и время в ответном письме, передашь его Галону, купцу в пригороде Витронеи, что у южных врат. Удачи, сикофант» – задрожавшим голосом пролепетала витронейка и потупила мокрые глаза.

«О, Великия Анфия, да как они смеют! Да поглотит Бездна этих безумцев! Послушай меня, это не шутки, и ошибки допустить нельзя. Нам нужна любая помощь. Сегодня мой муж возвращается из Люканнесса, он как никто знает, как там обстоят дела, все-таки торговец. Я посвящу его в наши дела, поверь, ему можно доверять. Приходи к нам домой, как только тень гномона падет на окто, Колитак будет уже отдохнувшим и в состоянии говорить», – Клио подступила к девушке, после чего крепко обняла зажмурившуюся подругу.

Распрощавшись с Клио, с пасмурным настроением Астерия побрела за город, привести мысли в порядок, а заодно ответить на зов. Подаренная Тритоном ракушка на поясе, уже который день, характерно шумела и издавала звуки моря, а это могло означать лишь одно – полубог хотел ее видеть. Овеянная запахом олив и кипарисов, девушка выбралась на пригорок подле крепостных стен, укрывшись за яблонями, она присела и начала ждать. На расстоянии руки от нее свои потоки нес Гелиссон, его полупрозрачная вода идеально сочеталась с видом виноградников, росших неподалеку.

Однако вскоре пред Астерией взметнулся круговорот из подводных камушков, песка и кристальной жидкости, забрызгав салатную поляну: «Я рад тебя видеть, полукровка. С моего предложения прошло несколько дней, что ты надумала? Только говори без утайки, как есть», – вышедший из стихии Тритон горделиво взирал на соглядатая, солнце прекрасно освещало витиеватые водоросли на его икрах, сапфировые мышцы, подобные рифам, жабры на шее, но самое главное, тиару из костей глубоководных рыб.

Боги, ну почему сейчас, как это все не ко времени. Все последнее время я была занята спасением друга детства, остальное для меня неважно.

Многозначительное покашливание выдернуло витронейку из генерации отговорок, ей ничего не оставалось, как ответить: «Молю о прощении, о наследник атлантов, но вынуждена отказать тебе».

«Вот оно как, молвлю честно, произнесенных тобой слов никак не ожидал. Однако решение твое. Могу ли я узнать, чем был обусловлен выбор?» – белоснежным рыбкам у ног Тритона передалось его волнение и они закружились в неистовом плавниковом хороводе под стать его чувствам.

Любопытно, как объяснить этому сгустку высокомерия и бравады, что у меня нет к нему чувств? С этими полубогами было всегда сложно.

Астерия медленно поднялась, листва под сандалиями зашелестела, к хитону прилипло несколько травинок, отряхиваясь, она всевозможно пыталась закончить диалог: «Извини, Тритон, но я не могу, ты истинно прекрасен собой, а посему достоин лучшей наяды или нереиды, не простой смертной».

«Но что, если ты и есть та лучшая? Постой, а быть может, ты уже обещана кому-то? Если дело в этом, то я могу поговорить с архитектором, он…»

Проклятье.

«О нет, беседовать с отцом ты точно не будешь, и нет, я никому не обещана, просто сейчас не время, все, довольно, меня еще ждут дела, я должна идти».

«Постой, почему у тебя очи алые словно Флегетон? Астерия, что происходит? Расскажи мне, нет, остановись, не уходи. Я же хочу…»

Последнюю реплику сына бога морей она так и не услышала, ее шаги уже растворились на лужайках, а голос затерялся в весеннем теплом воздухе.

Всё, хватит, того не стоит. Ох, Синасис, ну зачем ты это делаешь? Ты взял меня под крыло, дал моей семье шанс, а я…я не знаю, что делать. Это невероятно тяжело. Я была верна тебе все эти годы и до сих пор не могу принять то, что мне предстоит. Надеюсь, Колитак скоро вернется, а пока зайду к отцу, надо хоть как-то на время отвлечься, о, боги.

Керамический район изобиловал сотнями рядов с произведениями искусства гончаров. Амфоры, кратеры, лекифы, ойнохойи, амфориски – любые виды ваз, чаш и иных сосудов своим изяществом и выделкой работы украшали выставочные прилавки и мастерские. Над одной из них и трудились с десяток человек под главенством Фрасия. Перекинувшись несколькими словами с патером и пообещав, что вернется домой до заката, девушка решила пройтись по узкой улочке, среди осколков разбитых неудавшихся шедевров. Внезапно, краем уха, она уловила оживленную беседу двух витронейцев. Помимо разговора о закупке гончарных кругов и лака, а также спора какой стиль вазописи лучше – геометрический или комарес, двое молодых людей периодически упоминали их главного покупателя, некоего Юклида, который каждый вечер собирается со знакомыми в пещере Фиало, что недалеко от полиса. Все бы ничего, но Астерия также услышала имя своего архагета. Годы работы профессиональным шпионом не прошли даром, она закрыла глаза и сосредоточилась на отдаленных фразах, ловила каждое слово. Всё как учил ее Синасис. Из услышанного получилось узнать место сбора сопротивленцев.

Не может быть, я знаю эту пещеру, раньше Орфи там давал свои выступления. Неужели недовольство народа достигло и Витронеи? Если это так, то их необходимо оповестить о будущей смерти правителя, кто-то должен будет сдерживать мародерство и бунты. Все ради Орфея, все ради Орфея, не забывай свою цель. Давно я себя так ужасно не ощущала.

Глава 3. Кто сеет ветер…

Витронея, в тот же день

Поступь сумерек уже была заметна, золотая колесница Электора близилась к завершению сегодняшнего пути, накрывая долину одеялом мрака. Астерия быстрым шагом приближалась к дому Клио, который величаво возвышался на холме близ городского театра, вмещающего свыше 40 тысяч зрителей. Прадед Колитака, заложивший жилище для потомков, продумал важную вещь, будучи уроженцем Вольной Пеласгии, он сызмальства испытывал недостаток в чистой воде, однако возведя здание буквально у источника вечно текущей влаги, он одарил все свое будущее поколение. Помня его заслуги, муж Клио заказал глиняную скульптуру своего дальнего родственника, которую хотел поставить по центру двора, около святилища.

На стук мирмидонки дверь открыла Эпигона, любимая служанка госпожи, рабыня успела запомнить Астерию, а потому без лишних слов проводила сикофанта к главному залу, самому роскошному месту во всем ойкосе.

«Возрадуйся! Входи, подруга, приляг на клинию со мной, в связи с нашей деликатной ситуацией, Колитак разрешил провести обсуждение в андроне, подальше от лишних ушей», – положив гиматий под себя и убрав прямые волосы назад, девушка дружелюбно поприветствовала Клио, и ее мужа.

«Вот мы с тобой и познакомились, дочь Фрасия. К слову будет сказано, я о тебе слышал задолго до рассказов моей жены, впрочем, у братства торговцев ты не в чести», – беспристрастный взгляд демиурга оценивающе косился на гостью, одетый в пурпурный хитон с красивым орнаментом, он держал в руке килик, обильно заполненный вином, видно, лесбосским.

«Кто же виноват, что ваша гильдия опутаны обманом и лестью, которые вы изящно называете «даром Трикефала», сильнее, нежели любое другое сословие?» – прямолинейность витронейки не заставила себя долго ждать, однако Клио вовремя решила потушить разгоравшийся пожар.

«Ох, во имя Эмпирея! Мы не за этим собрались. Колитак, муж мой, поведай нам какова ситуация в Люканнессе? Что можешь сказать о настроениях среди граждан?» – звонкий голос Клио заставил хозяина дома погасить гнев.

Все еще недовольный, что ему не дали как следует отдохнуть и дерзнули в собственном жилище, купец саркастически начал речь: «Ну, раз уж у самой «правой руки» Синасиса образовалась проблема, то необходимо ее незамедлительно решить. После Великого Поражения от Менопа, народ совсем разуверился в архагете, поставив крест на каком–либо возрождении независимости. Большинство раздражает его политика, он превратился в настоящего тирана, его бич коснулся богатых граждан, из которых он начал выжимать все деньги. Я уже не говорю о том, что архагет вознамерился с недавнего времени грабить даже храмы и покровительствовать пиратам, дабы содержать свое никчемное войско. От этого страдает вся моя семья».

«Да, вижу, Синасис изменился. И не в лучшую сторону», – ответила серьезным тоном Астерия, которую в глубине души это разочаровывало.

«Это уже не тот правитель, которого ты знала. Это убийца, строящий воздушные крепости и лелеющий призрачные надежды. Волею Фортуны, его устранение принесет процветание моему дому, и потому я здесь, – отпив немного вина, Колитак продолжил, – Также, мне стало известно, что этот глупец ожидает помощи из Тьянии, можете себе вообразить? Столь далекий полис уже прислал под тысячу воинов, которые держат путь к Люканнессу, а Меноп пока собирает силы для осады. Я успел забрать из города оставленные накопления и вернуться сюда. Из-за этого нового Мегакла моя торговля практически встала, вход на самую могущественную землю Люкана закрыт».

«Закрыт…но не для меня. У меня есть предложение. Я поеду к Синасису, сумею убедить его выйти из шумного полиса. Нужно убить его до прибытия подмоги. Касаясь последствий, я сегодня подслушала разговор двух гончаров и узнала о здешнем сопротивлении…» – девушка приняла килик от подруги.

«Да, я слышала слухи, но где его искать?» – вкрадчиво перебила Клио.

«Каждую ночь в пещере Фиало, что в горе Остракина у востока Гелиссона», – Астерия поправила лямку хитона. По рукам внезапно пробралась дрожь, и сердце встревожилось, к изумруду глаз снова подступили капли слёз.

«Я знаю, где она, не страшно. Раз для Клио это важно, я возьмусь и пойду к сопротивлению, и даже не спорь, жена, пойду я один. Можно заручиться их поддержкой и прислать тебе в помощь нескольких ребят, если посланные от похитителей не справятся. Нам ведь в любом случае нужна смерть архагета? Коли что-то пойдет не так, и он останется жив, твоему другу несдобровать, а так будет запасной вариант, что…» – торговец прервался, увидев оливки.

«Я не для этого рассказала о месте их встречи, если все пойдет не по плану, я сама прикончу Синасиса, лишние свидетели не нужны. Тебя же, Колитак, прошу лишь предупредить сопротивленцев о будущих беспорядках в полисе, которые точно начнутся после смерти архагета. Как никак, а бедняки всегда были на его стороне, так что пускай примут меры, удвоят патрули и караул на стенах, всевозможно усилят гарнизон. Если же эти недоумки тебе не поверят, покажи им это, она всегда меня спасала в недопонимающих ситуациях», – Астерия положила на низенький столик по центру зала небольшую золотую монету, играющую бликами света, на аверсе которой изображался серебряный грифон, а на реверсе бронзовые буквы «А.С.».

«Неразумно отказываться от дополнительного подспорья, но дело твое. Далее, положим, тебе как-то удастся минуть разъезды Менопа и утаиться от дозорных в лагерях, которые окружают полис. Астерия, ты уверена, что сумеешь уговорить достославного полководца?» – ухмыльнулся торговец.

«Выбора все равно нет, да и я должна попытаться, а потому как можно скорее отбываю, медлить нельзя, однако перед этим у меня будет еще одна просьба. Когда вести о смерти Синасиса распространятся по Витронее, недовольные будут громить все вокруг, я не могу бросить отца на произвол судьбы, а посему взываю к ваш…твоему понимаю», – рыжеволосая уселась на край ложа и без малейшей тени улыбки посмотрела на демиурга.

«Ну что же ты молчишь, Колити? Мы ведь не оставим человека на волю богам?» – Клио медленно встала и легла подле мужа, обнажив колени.

«Если я буду помогать каждому плотнику в Витронее, и пяти латифундий будет мало», – сомневающийся полупьяный купец не противился наступавшим поцелуям, напротив, его рука вдруг оказалась на бедре жены.

«О, ну что ты, мы помогаем только хорошим людям, а отец Астерии очень хороший человек и бесподобный архитектор. Он не доставит тебе хлопот, ты ведь и так почти каждый день устраиваешь симпосии, на которые гости приходят со своими слугами и нередко ночуют в этом шикарном зале», – успокаивающий шепот на ушко окончательно переубедил Колитака.

«Да будет так, но лишь на одну ночь, не более, пускай приходит с рабами».

Не успела гостья выразить благодарность, как Клио продолжила: «На чем же она доберется? Дорогой, ты же дашь ей лошадь?» – нежная рука обвила шею.

«Ради благого дела и квадригу бы отдал, жаль, у меня нет. Спроси в конюшне Далия, он выдаст тебе гнедого, скажи, что от меня. Клио, прикажи Массилии собрать нашей гостье провизию в дорогу. Я же, как освобожусь от дара Бассарея, ночью пойду к оппозиции и предупрежу о грозящей опасности. Да пребудут с нами боги! Удачи, Астерия», – тучный торговец встал, бросил пустой килик на пол и пошел к выходу, придерживая хитон.

Глава 4. Под взором богов

Перед тем как отправится в дорогу, Астерия осведомила Одосию о своем временном отъезде из Витронеи, по причине якобы срочного призыва Синасиса. Помимо этого, наказала ей передать отцу, чтобы тот вместе с ней, Ратрием и Нестором на следующий же день заночевали у демиурга Колитака, покуда как есть информация, что вскоре начнутся погромы и разбой в полисе. Также, так как отправлять какие-либо письма из Люканнесса, кишащем армиями шпионов, у нее не получится, девушка написала послание похитителям в своем доме. Точное место и время она продумывала долго, в итоге ее выбор пал на рассвет в лесу у реки Эврот, в котором полководец обучал ее охоте. Мирмидонка уточнила, что выезд за границу полиса будет осуществлен в течение нескольких дней, потому что во время написания ответа не знает окончательного решения военачальника. Иронично, что там, где, по сути, началась жизнь ее карьеры, прервется жизненный путь того, кто эту карьеру ей обустроил. Передав связному письмо, Астерия собрала все необходимые вещи из дома, села на темно-рыжего коня Колитака, и, не дожидаясь первых лучей солнца, отправилась на юг, к Синасису.

Сам же Колитак тем временем не без помощи богов протрезвел и, облачившись в свою самую дорогую одежду, отправился к горе Остракина. Минув восточные ворота, он глазком взглянул на ночное небо, сотни тысяч мерцающих огоньков напоминали ему о сыплющихся к нему в руки блестящих драхмах. И хоть во время каждого опирания на трость он издавал звуки, словно его душу поедает Кербер, спустя пару часов он добрался до желаемого склона. Перед ним предстала вереница из кучек людей, бредущая по направлению освещенной факелами пещере. Желая не показаться изгоем, он аккуратно прибился к одной из групп и вошел в укрытие оппозиционеров. Аки паутина, пламенные узоры освещали все пространство убежища, полукруглые, неизвестно кем и когда сделанные тоннели окаймляли небольшое озеро, по центру которого рос исполинских размеров дуб. В озере же преспокойно себе плавали белоснежные слепые рыбки.

Напротив каменистой тропы, ведшей к величественному древу, встал оратор: «Да начнем же синедрион! Да будут нам эмпирейцы свидетелями в искренности наших слов и донесения мыслей лишь во благо отчизны! Кто сей ночью выскажется из лидеров первым? Гарпакс, Идулий али Кросс?»

Пока выступающие громкими речами разогревали народ, пришельцу в разноцветных лоскутах стоимостью больше, чем все жалования собравшихся, было трудно затеряться в толпе, он даже пытался скрыться в тени, но не помогло. Наконец чей-то знакомый оклик застал его врасплох.

«О, любимец Трикефала, Колитак, неужели ты? Что ты здесь делаешь, если не секрет?» – Фрасий собственной персоной облокотился о рядом выступающий сталагмит подле торговца, как всегда добродушно улыбаясь.

«Фрасий? Вот уж не думал встретить тебя в таком месте. Впрочем, тоже самое, наверняка можно сказать и обо мне, но я здесь по делу. У меня есть чрезвычайно важная информация, и поверь мне, лучше бы ее всем услышать», – все еще уставший после подъема в гору тон озадачил зодчего.

Недолго думая, строитель подвел купца к говорившему златоусту и попросил предоставить слово новопришедшему, на что тот с недовольным выражением лица покинул шельфовый камень и уступил место.

Профессиональный торгаш, ремеслом которого было выкрикивать сладкие изречения и зазывать прохожих, на сей раз немного колебался: «Возрадуйтесь! Имя мое Колитак, с Перепелиного острова, многие могут знать меня как великолепного ситофилака и образцового гражданина, впрочем, я пришел сюда не с намерением бахвалиться, но предупредить об опасности. Мне стало известно, что вскоре нить судьбы архагета Синасиса из рода Еврипонтидов оборвется! Однако это не самое главное, мой призыв состоит в том, чтобы вы, беспрекословные лидеры сопротивления, организовали полнейшую безопасность Витронее, нашей малой Родины, потому как смерть правителя не пройдет бесследно, восстания пронесутся, словно вся мощь Эвра, Нота, Борея и Зефира вместе взятые!»

«Ха, вот так удивил ты нас, Колитак с Перепелиного острова. Смею предположить, ты первый раз на нашем собрании, иначе бы знал, что мы то убийство, о котором ты говоришь, и устроили. Ты видишь пред собой магистратов полиса, и безопасность Витронеи мы уже давно обеспечили соразмерно нашим возможностям. Однако позволь поинтересоваться, как ты узнал обо всем этом? Перепел нашептал?» – Гарпакс, один из глав оппозиции, взирал на мужа Клио с пристальными глазами и навострив уши.

В одно мгновение кисть торговца взметнулась, в свете огня серебра оперения грифона было еще лучше заметно. Все уставились на кусочек золота.

«Я знаю, что это, это отличительная монета моей дочери, откуда она у тебя, Колитак?» – с недоумением, больше подозрительностью Фрасий ждал ответа.

«Астерия отправилась к Синасису, дабы покончить с ним. Она дала мне драхму, чтобы мне было чем доказать свои слова, но вижу, что тут готовилось еще одно нападение. Вот только, когда оно должно случиться?»

«Сикофант, значит? Это не по плану, она может сама того не зная помешать», – в диалог влез встревоженный голос второго лидера, Кросса.

«Не сейчас, Кросс. Что ты сказал, Колитак? Что значит, Астерия отправилась к Синасису? Ей нельзя туда! Да она даже никогда не убивала! Синасис никогда не давал ей такой задачи!» – раскатистость баса нарастала как волна.

«Ты не знаешь? Невозможно. Так, во имя Эмпирея, объясните мне кто-нибудь, что здесь происходит!» – торговец также уже терял самообладание.

«Как только Синасис проиграл сражение Менопу и заперся в долине меж двух гор, оппозиция как никогда стала набирать силу. В итоге мы, и сопротивленцы из Люканнесса, решили обратиться за помощью к Югиании. Только такое государство, быстро набирающее военную мощь, могло спасти отчизну от тирана. Совместными усилиями был разработан план – подослать к архагету убийц, которые не вызовут у него подозрений. И как же слепа была его надежда на восстановление былого могущества полиса, что он поддался уговорам наших скрытных сподвижников и принял помощь из Тьянии, которая так вовремя предложила свои силы после его поражения и так удобно была подчинена проюгианийской партии. Корнелионство Югиания придумало способ убрать неугодного правителя, не испачкав руки, тот отряд в тысячу воинов, о котором сейчас все говорят в Люканнессе, идет не на помощь Синасису, а лишь с задачей его устранить, раз и навсегда», – мелодичный, будто щебет птиц, тенор третьего лидера Идулия все разъяснил.

«О, как умно! И сам Лаэртид бы такого не придумал!», – радовался Колитак.

«Проклятье! Если ты не знал о готовящимся плане, то Астерия тоже! Тьянийцы не будут разбираться, они вырежут всех, кто будет подле Синасиса, так, все, я скачу за ней. Гарпакс, одолжи своего коня!»

Импульс Фрасия ежесекундно все сгладили, объяснив, что тот никогда на коне то и не ездил, да и возраст все равно будет сказываться. Магистраты решили отправить молодого приезжего возницу с ипподрома, Паллантия, который находился в седле как рыба в воде. Гонцу было сказано предостеречь мирмидонку о лживых намерениях отряда. Не прошло и мига, как взлетевшая в пещере пыль умчалась вдогонку за быстроногим животным. Человеческая масса начала рассеиваться, последними пещеру покинули только белоснежные водоплавающие.

Под диском Селены стремительная тень всадника ловко огибала некрупные холмики и ручьи. В лицо Паллантия бил свежий воздух и он был доволен, что ему доверили столь важное задание. Немногим спустя, посланник пересек границу Артассии с Люканнессом и услышал шум. Он чувствовал, что помимо цокота копыт и дыхания лошади было что–то еще, что–то зловещее и предвещающие недоброе. Он резко обернулся. Ничего не было. Смельчак решил ускориться, но кобыле это не прельстило, ее ржание оглушило и без того напуганного паренька. Наконец наездник добрался до главной житницы здешней земли, реки Эврот, он решил остановиться и немного передохнуть. Однако спешиться так и не успел, чуткий слух уловил какое–то бульканье и скрежет слишком поздно. Последнее, что увидел гонец, как из–за деревьев летел роковой бросок копья, насквозь пробивший хитон.

Глава 5. Цена свободы

И вот я снова здесь. А с виду ничего не поменялось. Те же аскетичные дома, те же угрюмые стражи. Одно лишь изменилось, выражение лиц жителей.

Преодолев дозорные патрули Менопа, и скрывшись в кустах от его людей, ныне Астерия неторопливо проезжала по самому независимому из всех независимых полисов во всей Пеласгии. Миновав гряду крепостных стен и вереницу черепичных крыш, мирмидонка приближалась к Геруссии. Практически не отдохнувшая, изможденная и полусонная, девушка спешилась и свалилась на колени от истощения. Подбежавшая женщина с гидрией в руках дала сикофанту испить живительной влаги и перевести дух.

Да, тяжеловато в седле после пары месяцев отдыха, Агесилай бы тебя побрал, Синасис! В такое время он обычно у старейшин, небось, в который раз с ними вздорит. Скрытность и недоверие никогда не шли ему к лицу.

Уже подходя к правительственному зданию, Астерия уловила чей–то резкий возглас у задней стены строения. Она решила проверить, приближаясь все ближе, ее слух безошибочно интерпретировал источник непередаваемой интонации. Знакомая отбрасываемая тень и жестикуляция смели сомнения.

«Они ничего не понимают! Нет! Ничего! Сборище дряхлых стариков, вот они кто, ха! Их недалекому уму невозможно постичь то, к чему я стремлюсь. Уже совсем скоро прибудет Алексамен со своим отрядом и тогда…», – архагет услышал хруст сосновой ветки, на которую наступила его подопечная, после чего моментально схватился за висевший в ножнах ксифос и развернулся.

«Возрадуйся, Синасис! Да будут эмпирейцы мне свидетелями, и я рада тебя видеть! Я смотрю, рефлексы ухудшились, а ведь предупреждала, пристрастие к вину до добра не доводит, архагет», – она лукаво улыбнулась, убрав руки назад, предварительно поклонившись. Опустив взгляд, она заметила шрамы.

«Астерия? Астерия! Вот это да, не может быть! Искренне рад тебя видеть, друг мой. Я уже пожалел, что отправил тебя в Витронею, удалил от дел, это была ошибка с моей стороны, да разразит меня Акрай, но среди всех этих подхалимов, лжецов и глупцов ты была и остаешься искрой благоразумия! Но ничего, ничего, ты здесь, а значит, вместе мы свернем горы! Ты здесь…да, но что же тебя привело, Астри?» – вмиг тембр голоса словно понизился и стал более пронизывающим, подозревая всех и вся вокруг, меч правитель так до сих пор и не убрал, а лишь сделал шаг в сторону акрополя.

«Ну как же, я ведь отправляла тебе послания из полиса, но ты так ни на одно и не дал ответа. Вот я и решилась самолично прибыть к своему наставнику, дабы совершить преступление! А именно, отвлечь повелителя Люканнесса от невозможно важных дел политики и дать ему то, что он давно заслужил, а именно отдых, хотя бы кратковременный», – Астри вышла из тени на солнце.

«Да? Странно, я ничего не получал, но ты не переживай, как только я верну нашей земле прежнюю славу, мы вместе отыщем твои письма или гонца, что их упрятал, а к той поре и время на передышку появится!» – он оскалился.

«О, всенепременно! Однако же, поверь мне, взглянув в отражение той лужи ты увидишь не великого полководца, все душой и делом ратующего за свой ойкос, а лишь мученика с мешками под глазами и сединой на затылке»

«Ха, твоя правда, сикофант, но ты и сама выглядишь не лучше, дочь Фрасия»

«Соглашусь, однако, я только с дороги, а ты в таком состоянии день и ночь!»

«Вот как, ну что же, предлагаешь ненадолго отвлечься? Кто дальше метнет дротик или выиграет в петтейю?» – зевнув, архагет облокотился о сосну.

«Полно, за кого ты меня принимаешь? Я предлагаю настоящую забаву, которая поможет тебе проветриться и привести мысли в порядок. Помнишь лес у Эврота, в котором ты меня обучал охоте? Что скажешь, не повторить ли нам урок? Или же мой наставник устрашится уступить своей воспитаннице первого волка или оленя?» – стратегический расчет Астерии был идеален.

«Ха! Да что бы я? Забоялся? Да сразит меня Эниалий, если я не приму брошенный мне вызов! Добро, Астри, пойдем на охоту. Олени в такое время года нам не попадутся, но косули сполна. Я закончу свои дела и завтра мы выступим во владения Ортии, а пока что о тебе позаботятся, ты вся в дорожной пыли, так не годится! Я сейчас же прикажу тебе приготовить горячую ванну, а также выделить комнату из моих личных покоев, за мной, витронейка!» – не церемонясь, Синасис повел ее в свой дворец на холме.

Боги, что же я делаю. Нет, я не могу, я не смогу! Проклятье! О, Акрай!

Да во имя всего Эмпирея! Ну почему я? Почему эта ноша досталась мне!

Спустя день, на лужайке у реки вместе с рассветом пришла и мирмидонка. Набравшись сил и снова на мгновение, прочувствовав все привилегии знатного сословия, она присела и стала дожидаться военачальника. Открылся невообразимый вид на долину, целые полотна хвойных крон и цитрусовых деревьев устилали собой величественных горных братьев, Тайгета и Парнон, поражая всех чужеземцев своей высотой и неприступностью. Но вдыхать ароматы ослепительных цветов и изумляться синеве небосвода у Астерии долго не получилось. Вскоре пение птиц затмила ровная поступь десятков поножей, грохот которых нарастал с каждой секундой. Одно мгновение и из–за пригорка начали показываться алые гребни. Синасис привел за собой под сотню воинов, которые поклялись честью своих родов защищать архагета любой ценой. Впрочем, полководец приказал им держаться на удалении, дабы не спугнуть лязгом доспехов жертву. Спустившись в лес, и смешавшись с зеленой атмосферой, охотники начали выслеживать добычу. Первым след заметил Синасис и условным знаком поманил девушку за собой. Они медленно и тихо пробирались сквозь дубы и буки, оставляя за собой маквисы и фриганы. Легкий ветерок колыхал волосы девушки и хламиду правителя.

Архагет наклонился к спутнице и зашептал: «Мы очень удачно выбрали время, Алексамен отправил посланника и тот сказал, что отряд примкнет к моему войску уже сегодня, представляешь! Как раз после охоты встретим нашу подмогу из Тьянии, но даже не это самое главное, Астри, я хотел бы поблагодарить тебя. За все те годы службы, которые не давали даже повода усомниться в тебе. Прости меня. В последнее время я стал параноиком, и это правда, я составлял целые корпуса из шпионов и заставлял их следить за каждым люканиотом, потому как никому не верил, и даже тебя отстранил, за что весьма сожалею. Ты другое дело, ты всегда была образцом преданности, поэтому, прошу, прими этот дар как напоминание о твоих заслугах!»

Первые несколько мгновений она не знала, что ответить и просто созерцала лежавший на ладони ее наставника перстень с янтарной печатью в виде льва. Узорчатые золотые вкрапления идеально сочетались с драгоценным камнем и сразу повышали социальный статус хозяина на несколько уровней ввысь.

Проклятье. Зачем? К чему это? За все эти годы я стабильно получала жалование и лишь изредка похвалу, что же изменилось, Синасис? По какой причине весь этот гром искренних эмоций свалился на меня?

«Синасис, я…я очень польщена. Но мне кажется, что я не достойна такого подарка, мой архагет», – витронейка не решалась коснуться столь дорогого сокровища, и владыке пришлось самостоятельно вложить кольцо ей в руки.

«Глупости, это меньшее, что я могу сделать, к тому же…», – его голос резко оборвался из–за шума в кустах, еще миг и вылетевшая стрела с просчетом воткнулась в бревно между охотниками. Моментально поднялась тревога.

В то время, как десятки бронзовых асписов выстраивались пред Синасисом словно крепость, из ниоткуда взявшиеся сотни озлобившихся гоплитов всеми силами пытались оборвать жизнь полководца. Уйма разноцветных оперений пролетало меж шлемами и вонзалось вслед Синасису, пустившемуся на утёк. Гармоничная тишина растворилась в скрежете металла и воинственных кличей. Перевес врагов был налицо, и вскоре начали падать ниц алые плащи. Вот один пал. И еще один. Мимолетное мгновение до атаковавшего стрелка и вопля военачальника показалось Астерии чем–то убывающим и приятным, как будто весь мир замер и ждал лишь ее отмашки и поступков. И пусть в доме Колитака она бахвалилась, что уверена в своих силах, сейчас дрожавшие руки и выступившая пульсирующая вена на виске говорили об обратном. В начавшемся хаосе из незаканчивающихся тьянийцев, она уловила убегающее тело в знакомой цвета заката хламиде. Перемахнув через уже павших воинов и окрасившихся в красный троп, мирмидонка устремилась вслед за наставником. Впереди она видела жуткую картину, Синасису преградили дорогу пара гоплитов, закованных в панцири и жаждущих крови. Впрочем, их самонадеянность была выше разума, раз они вдвоем решили, что справятся с человеком, который был в первых рядах во всех битвах. Выпад. Уход. Закрытие щитом. Толчок асписом. Ранение в ногу и последующее добивание острием в шею. Да будут боги свидетелями, что не говори про Синасиса, но воином, а самое главное, тактиком, он был отменным. Вскоре чужеземные смельчаки лежали у ног архагета в агонии, истекая кровью. Уже собираясь продолжить свое отступление из леса, полководец заметил взобравшегося на поваленное дерево Алексамена, командира рокового отряда. Будто руководимый неведомой рукой богини охоты, он с необъяснимой стремительностью вытащил из полу–порванного колчана стрелу, натянул ее, после чего ясеневый луч погибели направился прямиком в стратега. Не ожидая такой скорости, Синасис еле сумел пригнуться, однако острие все же достигло плоти, оставив неглубокий кровавый след на плече. Заниматься раной времени не было, повелитель закрылся щитом и с оставшимися силами побежал к реке. Астерия не отставала, она видела, как Алексамен не остановился на достигнутом, ринувшись за ее наставником, но на его пути встал алый телохранитель – образец военного превосходства некогда могучей земли Люкана. Пробегая между мертвецами, она подняла с земли лук с несколькими стрелами, видимо, не очень удавшегося лучника. Обливаясь потом, она ускорилась.

Под ужасающие крики и звон стали, девушка поздней юности, перепрыгивая корни и уворачиваясь от веток, наконец, настигла беглеца у берега Эврота. Синасис облокотился о небольшой валун, перед этим убедившись, что его никто не преследует. Астерия же тем временем сидела тихо на пригорке в кустах. Сняв плащ, охотник начал осматривать рану, сикофант не мог разглядеть ее состояние, но по доносившимся воплям понимала, что состояние архагета ухудшалось. Он пытался остановить боль, но тщетно.

Проклятье. Наверняка яд Лернейской гидры. О, сто грифонов, пять киклопов! Он будет долго мучиться, перед тем как умереть, отрава не проникла глубоко. Я могу закончить страдания. Я должна, за этим я здесь.

Астерия натянула тетиву. Подобное промедление она замечала лишь во время штурма Гития и недавней засадой. Но силы быстро уходили, она должна была сделать выбор, хватка слабела и слабела, глаза слезились.

Нет, боги, не могу. Нет. Нет. Я на это не подписывалась, должен быть другой способ! Я не убийца, нет, я не такая и никогда такой не смогу ста…

Мысленный поток девушки мгновенно прервался. Спустя добрую минуту ожидания и наблюдения за стабильными мучениями, из колеи выбился один мощный возглас архагета. Взгляд метнулся на Эврот. На месте недавно цельной бронзовой брони в районе сердца ныне виднелось бирюзовое навершие копья. Снаряд был брошен с такой силой, что пробил камень с обратной стороны и вышел через оперевшегося об него Синасиса. В тот момент, когда Астерия, абсолютно обескураженная, бежала со всех ног к захлебывавшемуся в собственной крови наставнику, поодаль, из реки вышел хозяин обвитого водорослями оружия, сын бога морей Гиппия – Тритон. В свойственной ему горделивой позе, он приблизился к разразившейся сцене, кульминацией которой стал он сам. Уперев руки с плавниками в ребра, с довольным оскалом и выпяченной грудью, он посмотрел на мирмидонку, которая до сих пор находилась в состоянии шока и не могла сказать ни слова.

«Ба, во славу морей, все завершилось так, как и следовало! Спасибо рыбкам, что бы я без них делал. Ну что же, я решил твою проблему, полукровка! Раз ты теперь не занята, не хочешь ли совершить променад по владениям моего отца?» – не убирая с лица самодовольную ухмылку, Тритон по ходу монолога игрался с белоснежными обитателями, который раз сослужившие верную службу.

«Ты…что ты…что ты наделал…», – до сих пор не пришедшая в себя и уставившаяся на уже бездыханное тело архагета, из дыры которого еще выходили ручейки крови, она даже не заметила обнаруживших их воинов.

Лишь призыв о подмоге тьянийцев вернул ее в реальность. Она резко обернулась, но увидела лишь летящие в нее десятки стрел. Последнее, что предстало пред Астерией, толстая стена воды и вихрь речной глади. Над долиной вытянулось Солнце, и Электор начал свой привычный путь.