СветLana Дель-Рэй

Путь к смыслу жизни лежит через желудок

Мухич тихонько сидел на стебельке рогоза и, словно завороженный, смотрел на водную рябь. По ней то и дело быстро пробегали водомерки от ног которых расходились удивительно ровные круги. Каким бы хаотичным не был побег шустрого насекомого, круги всегда обретали идеально ровную форму. Казалось, в этом и состоял план природы: из случайностей создавать закономерности. Размышляя над этим, Мухич удивленно глазел на очередное чудо. Воздух прогретый теплым июньским солнцем постепенно остужался вечерней прохладой. То там, то тут начинали квакать лягушки. Для Мухича это являлось тревожным знаком. Но ему было всё равно.

Полчища комаров выписывали неимоверные кульбиты перед глазами Мухича. Словно тысячи маленьких песчинок, они сталкивались друг с другом в умопомрачительном танце. Мухич с придыханием следил за каждым таким облаком, не переставая удивляться увиденному. В комарах его поражала еще одна особенность. А именно – их бесстрашие перед смертью, их наплевательское отношение к неизбежности конца. Да, Мухич презирал комаров за то, что они не видели ничего дальше своего вонючего болота. За то, что они готовы были толпами гибнуть в желудках жадных лягушек. И вместе с тем, восхищался их неимоверной (а может и глупой) стойкостью перед нежеланием оставить после себя след в этой короткой жизни. Воспроизведение себе подобных для него было не в счет. Глядя на тучи комаров, Мухич просто опускал лапки.

У этой удивительной мухи была очень хорошая память. Он безукоризненно запомнил всё, что видел за месяц своей жизни. Бескрайние золотые степи и тенистые лесные поляны. Огромные вековечные сосны, казалось бы своими ветвями подпирающие само небо и их же, с высоты облаков, еле различимых где-то вдали. Вонючее болото – пристанище глупых комаров и шумящий суетливый город, где обитали не менее кровососущие паразиты. Мухич со скоростью букашки, которой оставалось жить всего месяц облетел всё, что можно облететь и повидал всё, что можно повидать. Он наивно полагал, что именно багаж накопленных знаний и опыта помогут ему справиться со страхом неизбежности. Но они, увы, не помогали. Скоротечность его жизни раз за разом сподвигала Мухича на неимоверные поиски самого себя за границами видимого мира, заставляла его бежать от страха смерти на край света и лицезреть неимоверные чудеса природы в награду за свои старания. Сейчас, эта же скоротечность играла против него, принуждая обреченно сидеть на стебельке рогоза, ничего не желая и осознавая, что любой побег от неизбежности был невозможен, а значит напрасен. Вся его погоня за жизнью была лишена смысла и та пара-тройка дней, что оставалась, навряд ли его прибавят.

Мухич хорошо запомнил своего отца, которого видел в далеком детстве, давным-давно, какой-то месяцок назад. Как-то, сидя вместе с ним на ветке цветущего каштана, папа поздравил его с первым днем рождения и сказал беречь такие драгоценные воспоминания в памяти.

– А когда у меня будет следующий день рождения, папа?

– Когда, когда? Завтра!

– Ого, – удивленно выдохнул Мухич. – Это мне придется ждать всю прожитую мною жизнь, чтобы его отпраздновать!

Папа только довольно улыбнулся.

На следующий день Мухич отметил свой второй день рождения. А через сутки уже третий. Плотину воспоминаний прорвало. Но Мухич старался следовать совету отца и всё запоминать. Хотя ему это и давалось нелегко. И вот, одиноко сидя на стебельке рогоза, в последних лучах уходящего дня, Мухич встречал свой тридцатый день рождения. Изнуренный, прожженный цинизмом полученного опыта, он больше ничего не хотел. У него не оставалось сил жить. А осознание бездарно потраченного времени еще сильнее его удручало.

Вдруг он почувствовал, как невиданная, но неизбежная сила в мгновение ока, облепила его со всех сторон. Вязкая розовая плоть, воняющая сотнями убитых насекомых, тащила в жадный рот лягушки. Мухич быстро был проглочен и уже следовал по пищеводу в недра желудочного сока голодного земноводного. Последнее о чем он подумал: "А есть ли что-то там, за чертой? Или же всё покрыто тишиной и мраком?" И словно в ответ на свой вопрос, он тут же лицезрел свет в конце тоннеля. Вход во врата мушиного рая. То, что он так долго искал и не мог найти.

Но, увы, радость Мухича была не долгой. Лучезарный божественный свет немного подвинулся в сторону, улыбнулся и глядя ему в глаза, изрек:

– Привет новоприбывшим. Надеюсь тебя не сильно пожевало?

Натянув от уха до уха довольную улыбку, на Мухича смотрел толстый светлячок.

– Да, не. Вроде не пожевало.

– Это хорошо, – улыбчивый жук протянул Мухичу одну из своих лапок. – Меня зовут Блик. И эта тварь, когда меня глотала, казалось, что пропихивала в пищевод своими глазами.

– Я – Мухич, – неуверенно пожал лапками новенький, почему-то сильно смутившись. – Она меня быстро проглотила.

– Повезло тебе братан. Ой как повезло. Я думал, что она меня во рту расплющит...

– А расплющила только твои мозги. И то невелика потеря. Ведь их у тебя почти не было.

Из темных глубин желудка звучал чей-то едкий сарказм.

– Мы тут не одни?

– Если бы, – светлячок, сделав усилие, вытянул свое брюшко из желудочного сока и направил в таинственную темноту. – Познакомься Мухич с обитателями самого сумасбродного желудка в мире – Муранеттой, Ромео и Хмурым.

Напыщенная театральность в голосе Блика контрастировала с явным безразличием тех, кого выхватил из темноты свет его брюшка. Мухич увидел двух муравьев, громоздящихся друг на друге и одинокого червяка, забившегося в угол. Никто с ним даже не поздоровался, не говоря уже о лапкопожатии.

– Потуши свой фонарь, Блик. Иначе я сейчас потушу тебя!

– Ты чего, Муранетта, такая злая? – светлячок как можно быстрее засунул свое брюшко в мутный сок. Призрачный свет окутал стенки желудка лягушки, играя на них таинственным полумраком.

– А чего радоваться, болван? И так не весело, еще и ты в глаза светишь.

– Ты конечно не обижайся, Мураннета, но Ромео – твой парень, куда смышленее тебя. У него хоть чувство юмора есть. И уважение к окружающим. Да, Ромео? Ты еще какие-то анекдоты знаешь?

Таинственный свет, исходящий от Блика, выхватил довольное и улыбчивое лицо муравья, на которого, закинув все свои лапки, взгромоздилась Муранетта.

– Через пару часов может быть и услышишь от него анекдот. Если, конечно, попадешь в муравьиный рай. Или он к тебе – в светлячковый.

Мухич заметил как неестественно была натянута улыбка на лице Ромео. Муранетта всем своим весом балансировала на его голове и удивленной мухе только сейчас дошло, что от Ромео кроме головы, ничего и не осталось.

– Жаль. Ах, как же жаль, Мухич, что ты так и не услышишь анекдота от Ромео. Он такие анекдоты травил. Обхохочешься...

– Тебе жаль, что он анекдота не услышит? А самого Ромео тебе не жаль? Нет?

– Он сейчас в лучшем мире – тихо обозвался Хмурый.

– Во во. Червяк дело говорит. Без анекдотов Ромео тяжко. Но еще тяжелее – это твои упреки, Муранетта.

– Тяжко ему без анекдотов. Мы все медленно умираем, а толстячок никак не наржется. Я вот знаю один анекдот, про глупого светлячка, который уже всех достал.

Блик довольно улыбнулся.

– И я один знаю. Про муравьиху, которая сменила вид и стала черной вдовой.

И светлячка разнесло со смеху.

– Ой не могу. Как смешно, – съехидничала Муранетта. – Ха-ха-ха...

– Мухич, а тебе смешно?

– Да не особо, Блик.

– Ромео отдал жизнь во имя любви. Ради меня. Таким толстопанцирным как ты, Блик, не понять.

– Именно поэтому ты села ему на голову, свесив ноги и топя его в этой мутной жиже?

– Любовь требует жертв, – философски изрек Хмурый.

– О, червяк! А ты какие-то анекдоты знаешь?

– Жизнь – это сплошной анекдот. Правда над его концовкой нам не суждено посмеяться.

– Поверь, Хмурый. Такой как Блик найдет способ.

– Ясно всё с вами. Мухич, на тебя спасение. Ты анекдоты знаешь?

– Только про муравьев.

– Про муравьев? Я тебе счас как дам про муравьев.

– О, мне расскажи, – глаза Блика загорелись.

– Не надо, – запротестовала Муранетта.

– Да забей ты на нее.

Мухич всё же не решился никого обидеть и после того, как Блик переключился на какую-то околесицу, он тихонько побрел по тягучей жиже в сторону Хмурого. Вонючий сок отдавал таинственным зеленоватым оттенком. Это резко контрастировало с кроваво-красными стенками желудка. Лапки бедной мухи утопали в этом вареве. Вокруг – безрадостное царство обреченных, ожидающих своей участи. Унылых, злых, отчаявшихся... Только у Блика улыбка была натянута через всё лицо. Что пугало ещё больше.

– Давно вы тут?

– Блик – самый первый. Говорит, что по ощущениям больше суток. У него панцирь крепкий. Голова дуболомная. Счастье будет этой лягушке, если она от несварения желудка не помрет.

Еле балансируя на улыбающейся голове своего возлюбленного, Муранетта так и сочилась жестокостью. Хотя, кто на её месте радовался бы?

– Я был вторым, – тихо обозвался Хмурый. – Эта лягушка сожрала меня утром после дождя. В принципе, я много пожил. Так что поделом. Я не в обиде.

Хмурый – тощий и одинокий, просто иногда вставлял какие-то замечания, но дискуссий между Бликом и Муранеттой избегал. Тем не менее, казалось, что житейская мудрость сквозила в каждом его слове. Именно тихая безропотность Хмурого располагала к себе.

– Дождь был рано утром, – вмешалась Муранетта. – Я с Ромео сюда попала после обеда. Получается, что ты полдня просидел тут вместе с Бликом. И о чем вы трындели? Анекдоты травили?

Блик опустил глаза, а Хмурый запнулся.

– Просто сидели и молчали.

– Да не смешите меня. Зная Блика, он полдня сидеть и молчать не будет. А вы тут просто сидели и молчали, да?

– Не морочь голову Хмурому. Он же ясно сказал – сидели и молчали!

– Хорошо, хорошо... Не кипятись...

Какая-то странная тишина застыла в воздухе. Первым её нарушил Блик.

– Хоть бы эта тварь быстрее кого-то сожрала. Может он анекдоты знает...

– Ну ты и болван, Блик. Нельзя никому такого желать, – и Муранетта еще сильнее вцепилась лапками в труп Ромео.

– Мдааа... Мухич, роскажи нам свою историю. Кто ты? Откуда? Что будешь делать когда выберешься отсюда?

– Ааааа... Не могу... Спасите душу грешную... Выберется отсюда... – Муранетта залилась смехом.

– Что ты ржешь? Что я такого спросил?

– Никто отсюда уже не выберется, болван!

– Думаешь, жаб не жрут цапли? А вдруг эту какая-нибудь цапля возьмет и слопает? Ааа?

– Ну тогда, гений, ты будешь не в одном желудке, а в двух сразу! Круто? Да?

– Я родился в сосновом бору, сразу же за болотом, – Мухич решил положить конец очередной перепалке между Бликом и Муранеттой, которая начинала его напрягать. – Своих братьев и сестер не знал. Но знал отца.

Муранетта увидев, что Блик переключился на Мухича, успокоилась.

– Сегодня – мой тридцатый день рождения. И за месяц этой длиннющей жизни я почти ничего не добился. Зато много чего повидал.

Блик разочарованный тем, что в истории Мухича не находиться место для веселья, подхватил:

– Я в том сосновом бору однажды такую светлячиху встретил. Это было что-то. Когда я...

– Но знаете, что? – неожиданно Мухич перебил светлячка. - Вот вы тут с Бликом спорите. Каждый что-то свое доказывает. Но разве кто-то из вас знает в чем смысл жизни? Разве кто-то из вас знает ради чего стоит жить?

– Ради любви, – фыркнула Муранетта.

– Ради веселья, – подхватил Блик.

Ответом Хмурого было молчание.

– А я, увы, не знаю. Не знаю на что этот месяц потратил. Я пытался догнать жизнь, постоянно летя за ней. А она взяла и пролетела мимо меня. А сейчас мне за ней уже не угнаться. И в чем же был этот чертов смысл, если я всё равно подохну тут с вами?

Зловещая тишина. Она опутала мысли каждого. Даже у Блика исчезла с лица его лучезарная улыбка. Стоя на пороге чего-то таинственного и неведомого, каждый на секунду задумался над тем, что останется после него в этом мире.

– Цель – ничто. Движение – всё, – философски подытожил Хмурый. Все ожидали услышать от него еще что-то, но старый червяк ничего не добавил.

– Движение – всё? – загадочно повторил Мухич.

– Движение – всё...

Мухичу стало немного легче после того как он выговорился. Его наконец-то попустило. Уже и Блик под боком нес какую-то несусветную чушь на которую фыркала Муранетта. От их забавной перепалки Мухичу почему-то стало весело.

– А знаешь что, Блик?

Улыбка сияла на лице мухи.

– Что, Мухич?

– Я бы на твоем месте замутил бы с Муранеттой.

– Чтооо?!

– Да уж лучше я тогда сдохну, Мухич, чем свяжу себя чем-либо с этим толстым болваном, – запротестовала Муранетта.

Блик тоже был не в восторге.

– Скорее, Мухич, эта лягушка развалиться на две части, чем мы с Муранеттой когда-нибудь...

Не успел Блик договорить, как страшный грохот, прорезав безысходность, ворвался в их жизни. Всех неожиданно подбросило, перевернуло с ног на голову и раскидало по влажному асфальту. От жадной лягушки, которая их пленила в недра своего желудка, тянулся кровавый след на котором был четко виден след от протектора. Этот след разделял бедное земноводное ровно пополам, оставив задние лапки судорожно сжимать асфальт в предсмертной агонии. Все пленники её желудка были на удивление целёхонькими.

– Что это, черт возьми, только что было? – первым дал о себе знать Блик.

Мухич, покрытый с головы до лап зловонной слизью, тоже не мог поверить в произошедшее, и с трудом выдавил:

– Какого черта?

У Муранетты вообще отняло дар речи. И только Хмурый сумел совладать с эмоциями.

– Грузовик, вон тот, на перекрестке, видимо раздавил эту жабу аккурат посередине, чем всех нас и спас.

Никто не мог отойти от пережитого шока и поверить в чудо.

– Я же говорил, что всё будет норм, – дрожащим запинающимся голосом шептал Блик.

Муранетта, обняв голову бедного Ромео, плакала от счастья. А Мухич, казалось, готов был от эйфории свернуть горы. Только в поведении Хмурого как будто ничего не поменялось. Он уползал с шоссе, стараясь побыстрее покинуть опасный участок дороги.

– Как такое вообще могло произойти, – недоумевал Мухич.

Следуя какому-то негласному правилу, вся троица последовала за Хмурым.

– Случайность. Очень редкая, но всё же, случайность. Так тоже иногда бывает...

Казалось, что у Хмурого вдруг обнаружились какие-то неотложные дела.

– Я так рада. Так рада. Это просто чудо. Жаль, Ромео этого не увидит.

Муранетта, поддавшись эмоциям, уже вовсю обнималась с Бликом. Чувство безудержной радости охватило всех. Кроме Хмурого.

– А давайте где-то встретимся через недельку. Было бы прикольно, – Блик тоже ликовал.

– Это навряд ли, – Хмурый, спешивший побыстрее зарыться в землю, искренне не понимал, почему его недавние сокамерники вдруг решили сплотиться вокруг его скромной персоны.

– Кто куда сейчас?

– Мне нужно похоронить Ромео и воздать дань уважения его памяти.

У Мухича и Хмурого особых планов не было, поэтому они промолчали.

Блик хмыкнул себе в усы и быстро выпалил:

– Тогда я с Муранеттой. Тебя подкинуть?

И он довольно зажужжал своими крыльями.

– Почему бы и нет.

Казалось, что вражда минутной давности была в прошлом. Эта странная парочка тотчас же улетела по делам, оставив Мухича наедине с Хмурым.

– Даааа, вот это, конечно, вечерок...

Только сейчас Мухич понял, что зарево заката еще не потухло и что в желудке лягушки он провел от силы где-то полчаса.

– И не говори.

Хмурый решил по-английски начать закапываться.

– Спасибо за совет. Он мне пригодился.

– Какой совет? – недоумевал Хмурый.

– Цель – ничто. Движение – всё.

– Этот совет – не панацея. На все вопросы он не ответит.

– Мне пока достаточно. Больше не прошу.

– Ясно. Всяко лучше, чем быть лягушачьими какашками.

– И не говори...

Червяк уже почти закопался наполовину.

– А, Хмурый. Чуть не забыл. Последний вопросик. А что делал Блик, сидя с тобой полдня в желудке?

Очень неразборчиво, зарывшись в землю с головой, Хмурый решил ответить Мухичу.

– Я его встретил рыдающим. Жалкая раздавленная букашка. Пришлось его утешать и говорить, что всё будет хорошо. Как видишь, так оно и вышло. Удачи, Мухич.

И Хмурый полностью скрылся в своей норе. Пассажиры, следующие в одном вагоне, разошлись каждый на своей остановке.

– Спасибо, Хмурый. И тебе всего доброго.

На Мухича внезапно накатила волна меланхолических воспоминаний. Он вспомнил тот день, когда сидел с отцом на веточке цветущего каштана. Его первый день рождения. Это воспоминание преследовало Мухича всю его жизнь.

Просидев полдня на той веточке и уже встречая сумерки и наслаждаясь удивительной красоты закатом, Мухич признался отцу, что был рад половину прожитой, на тот момент, жизни провести именно с ним. Отец вначале улыбнулся, а затем задумался.

– Получается, что я провел с тобой всего лишь одну сороковую часть своей жизни. Но мне тоже было очень приятно.

Он тепло обнял Мухича.

– А вообще, сынок, запомни. Важно не количество времени, а то как ты его проведешь.

И словно обращаясь к своему отцу, Мухич твердо и уверенно повторил слова Хмурого:

– Цель – ничто. Движение – всё... По крайней мере, это лучше, чем быть лягушачьими какашками.

И улетел ловить ускользающий закат.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...