В безоблачном небе солнечный шар висит над головой гильотиной, злобно скалится лучами. Они впиваются в кожу жаром, варя нерадивых путников в собственном соку.

Смотрю на часы. Их стрелки несутся наперегонки, угрожая цифрами. Счёт не в мою пользу. Опаздываю. Ускоряю шаг и чувствую, как пот пропитывает свежевымытую голову, горячий и липкий. Его запах примешивается к аромату бальзама для волос, вызывая желание с разбегу прыгнуть в реку, раствориться в ней мягкой конфеткой, ощущая всем телом вожделенную прохладу, пока тело, вызывая приятные покалывания, покрывают мурашки. Наверное, сделай я это, от меня бы пошёл пар. Но реки рядом нет, и времени тоже. Проглотив мечтательную улыбку, поджимаю обветренные губы. От скорости и жары воздуха становится мало, жадно вдыхаю его, горячий и пыльный. Останавливаюсь посреди дороги, уперев руки в колени. Кто-то проносится мимо и толкает меня плечом. Этот вероломный жест рушит внутреннюю идиллию уединения. Низенькая бойкая старушка со спартанской стойкость несётся вперёд, размахивая клетчатой авоськой. Я не единственная её жертва, она толкает сонного толстяка в деловом костюме и сутулого подростка с розовыми волосами и стаканом кофе. Стакан выскальзывает из рук, подрагивая в воздухе. Парень ловит его с супергеройской ловкостью, подобно копью, метнув обиженный взгляд в спину старушке. Та ушла уже достаточно далеко: бледнея точка размером с ноготь пропала в толпе таких же точек.

Отдышавшись, смахиваю со лба испарину и продолжаю свой путь. Времени остаётся всё меньше. Сверяюсь с навигатором. Дорога петляет по промке, огибая мостами рельсы и шоссе. Идти остаётся семь минут. Чтобы сократить путь, перелезаю невысокий забор. Четыре минуты. Отлично! Вхожу в раж, прыгаю через три ступеньки, чтобы скорее спуститься с моста. Озираюсь по сторонам, с надеждой пялюсь в экран телефона, свободной рукой прикрываю его от солнца. Пять минут. Оказывается, мне на другую сторону. Чёрт. Тяжело дыша забегаю вверх, по ходу движения перехватывая периллы. Перед глазами роятся чёрно-белые мушки, отвлекают мерцанием. Тряхнув головой гоню их и перехожу дорогу. Сразу за ней поворачиваю в узкий проулок между домами. Без навигатора я бы его и не заметила. И как люди раньше находили незнакомые места?

Останавливаюсь перед одноэтажным серым домиком. Ничем не примечательным, кроме тяжёлой металлической двери. Её рамкой украшают чёрные розы, чудеса кузнечного мастерства. Привет из прошлого. Ищу глазами звонок, но не обнаруживаю на облупившейся стене ничего похожего. Набравшись смелости, стучу.

Толстый слой металла поглощает стук, как подушка крик. Чувствую себя глупо: меня вообще кто-то слышал? Может постучать ещё раз? Или поискать другой вход? Я вообще сюда пришла? Пульс учащается, будто я залпом осушила пару шотов эспрессо. Пока тревожные мысли роятся в голове, дверь с лязгом открывается, стукнув о стену. Вздрагиваю, щурясь вглядываюсь в темноту помещения, но ослеплённые солнцем глаза не могут различить даже силуэт того, кто открыл мне дверь, чего уж говорить об интерьере. Оттуда веет холодом, но каким-то неуютным. Он приносит затхлый запах склепа. Неожиданно становится зябко. Машинально обнимаю себя за плечи, скованная нерешительностью, мнусь с ноги на ногу.

— Чего стоишь? Входи! — Голос, скрипучий, как деревянная дверь в заброшенной усадьбе, доносится откуда-то снизу. В нем чувствуется раздражение. Растерянно киваю, делаю шаг вперёд. Перешагнув черту пирога резко падаю вниз. Не успев даже вскрикнуть, смотрю, как сужается, отдаляясь, прямоугольник света за приоткрытой дверью.

"Твою мать... Вот это собеседование." — Несётся в голове. Падение кажется бесконечным полётом в невесомости. Галлюцинации от жары? Оно прерывается, когда ноги касаются потёртого красного ковра. Так мягко, будто я на него просто шагнула. Глаза, не привыкли к темноте едва различают убранство, перед ними пляшут звёзды. На полу каменные плиты, отсыревшие от плесени. Могильный холод въедается в плоть спасительной прохладой, остужая истерзанное жарой тело, точно дождь после бани. Кажется, от меня идёт пар. А что стоит передо мной? Вглядываюсь. Каменный трон? Потираю глаза. И правда. На нём сидит мужчина в чёрной мантии, верхнюю половину лица закрывает капюшон, по нижней видно: передо мной старик. По бокам трона исполинами возвышаются статуи. Какие-то животные... Львы? Собаки? Не могу разглядеть. Рядом с ними фонари. Они выглядят, как парящие в воздухе огненные шары. Наверное, просто не видно креплений. Я удивлена, но не сильно. Как только не оформляют свои офисы московские самодуры.

Расправляю плечи, отыскав в памяти свою самую дружелюбную улыбку, натягиваю её, как парадный пиджак, произношу:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, сестра Елена. — Отвечает старик приятным голосом с лёгкой хрипотцой и оказывается старухой. Она сдвигает на лоб капюшон, впивается в меня внимательными глазами. На вид чистый янтарь. Они светятся или мне кажется? Хмурюсь. Сестра? Мои родители не подходят по возрасту, чтобы породить такую древность, что она имеет в виду? Я вообще туда пришла?

Будто прочитав мои мысли, незнакомка кивает.

— Всё правильно. — Отвечает она с важным видом.

— Вы ищите юриста? — Уточняю, машинально пятясь на шаг. Спотыкаюсь о камень, опираюсь на стену, чтобы не упасть и тут же одергиваю руку. Мокрая и скользкая. Мерзость какая. Мои пальцы стёрли немного мха и плесни, оставив след.

— Это прикрытие. — Объясняет старуха. Её сморщенные губы змеятся в ухмылке. — На самом деле ты нужна ордену, потому что у тебя очень особенный дар.

— Особенный дар? — Ухмыляюсь. — Что ж вы раньше не сказали? И нафига я училась на юриста? — Ухмылка становится шире, но моя собеседница на удивление серьёзна.

— Ты была не готова. — Объясняет она. — Тёмные силы так и вились вокруг, жаждали поселиться в твоей душе. Пришлось спрятать тебя, Елена.

Откуда она знает моё имя? Произносит его уже второй раз. Ах да, оно же было указано в резюме. Местный воздух, холодный и прелый, пронизан энтропией. Видимо он дурно на меня влияет. Старуха встаёт с места. В полный рост она выше, чем казалась. Машинально втягиваю шею.

— Не замечала в себе ничего особенного. — Бормочу я. Блею, как ягнёнок. Противно слушать. Соберись!

Она приближается. Парит в воздухе, едва касаясь носками пола. Как мёртвая балерина, одержимая духом. Произношу:

— Я не...— Не успеваю договорить. Её холодные пальцы, указательный и средний, упираются в лоб и всё исчезает.

Мне пять лет. Прячусь на чердаке бабушкиного дома, рассматриваю детские рисунки отца. Трухлявые половицы скрипят под тяжестью детских шагов. В полоске солнечного света, неспешно движутся сияющие пылинки. Красивые и многочисленные, как звёзды. Снизу голос бабушки зовёт обедать. В ответ на это предложение живот скулит голодной собакой, в рот приливом возвращается слюна.

Хлопаю дверью так, что в ней дрожит стекло, сбегаю по лестнице, спотыкаюсь о шнурок на третьей сверху ступеньке, падаю. Меня подхватывают жёлтые огоньки. Такие же, как только что были возле трона и бережно опускают в грядку моркови. Входная дверь с визгом открывается, на крыльцо выходит бабушка... Стоп! Какие огоньки? Это же было просто удачное падение. Или...

 

Мне двенадцать. Я заблудилась в лесу. Зову родителей. Мой голос разносится эхом, теряется среди одинаковых деревьев, ответа нет. В прорехах между стволами виднеется небо, замызганное красными остатками заката. Смеркается. Дневную жару сменяет холод. Обнимаю себя за плечи, испуганно озираюсь по сторонам. У меня два глаза, а за мной наблюдают тысячи. Птицы, белки и... Может кто поопаснее. Вдалеке ухает сова, под ногой с хрустом ломается сухая ветка. За деревом кажется кто-то рычит. За плечом стоит страх. Шепчет на ухо:

— Беги. — Хохочет вслед шелестом листьев. Бегу, не разбирая дороги, пока не врезаюсь в огромное дерево. Оно улыбается мне и берет за руку. У него лицо доброго старика. Перебирая корнями, оно оставляет по лесу рытвины, ведёт меня к машине. Нет, было не так! Мотаю головой, чтобы прогнать воспоминание. А как тогда? Я испугалась и бежала, пока не врезалась в машину родителей.

— Разве? — Уточняет голос старухи. Он звучит прямо в голове. Пытаюсь вспомнить снова и отчётливо вижу дерево с лицом доброго старика. Он вывел меня. Сама бы я дороги не нашла. Другой версии этого момента в памяти нет, будто его переписали. От этого диссонанса начинает болеть голова. С деревьев поднимается стая ворон, с тревожным криком птицы вьются над лесом, наворачивая круги.

 

Мне восемнадцать. Я сижу на экзамене с жутким похмельем. Прекращать пить за два часа до аттестации, проспать из них час — было плохой идеей. Или вообще пить. Можно было просто пойти на день рождения к Диме и пить сок. Усмехаюсь себе под нос. Будто такое возможно, когда речь идёт о Диме. Уж лучше тогда вообще не приходить. Но как? Он же мой друг. Вздыхаю. Думать об этом поздно. Итог один. Я ничего не понимаю. Буквы едва собираются перед глазами в слова. Маленькие гномики усердно долбят мозг кирками, добывают знания. Каждый удар стучит кровью в висках, усиливая боль. От попытки сосредоточиться кружится голова. Во рту сухо, кажется, что язык может рассыпаться, ударившись о зубы. Дыхание зловонное, вид потрёпанный. От попытки сосредоточиться гномики с кирками пускаются в пляс, вызывая головокружение. Ничего не понимаю.

— Эй. — Кто-то толкает меня в бок. Рядом сидит девушка. Чёрные волосы, брови-ниточки, привет семидесятым, кольцо в носу. Она вообще из моей группы? Я раньше её не видела. Киваю, мол "чего тебе?" — Протягивает мне лист с решенным заданием. Вариант мой. И как нас вообще посадили вместе?

— Не посадили. — Поправляет старуха с собеседования. — Ты сидела одна. — Напоминает она. Мои глаза округляются.

— Что? — Голос снова дрожит. Блею, как овца. Сколько можно?

 

Возвращаюсь в воспоминание, оборачиваюсь к соседке по парте и вижу: она совсем прозрачная. И листка с вариантом у него нет. Она осторожно касается моей руки и та, отдельно от сознания, будто чужая, усердно выводит нужные ответы.

— А ведь это был важный экзамен. Меня могли отчислить. — Произношу задумчиво. Старуха в балахоне кивает.

— Всё верно. Но мы не могли этого допустить. Иначе твоя судьба сложилась бы совсем иначе. — Произносит она. Её голос скрипит, как половицы на бабушкином чердаке. Немного прихожу в себя и чувствую: её пальцы указательный и средний всё ещё касаются лба. Их прикосновение больше не обжигает холодом. Оно стало привычным, даже приятным. Чувствую, как между них серебряными нитями струится энергия, проникает в мозг электричеством с приятным покалыванием.

 

Мне двадцать один. На улице гроза. На город с шумом горной реки несётся с неба водопад. За потоками воды едва видны расплывчатые очертания огней: чужие окна и машинные фары. Густую темноту неба рассекает трещиной вспышка. За ней грохот. Он вибрацией расходится по стенам, забивается внутрь и селится там, готовый однажды разрушить дом импульсом. С подоконника капает на пол. Бегу к окну, чтобы закрыть его, но меня опережает шаровая молния. Вздрагиваю. Она летит ко мне. Машинально вытягиваю руку вперёд и жмурюсь. Она ручная. Приятная на ощупь, как котёнок. Ластится ко мне, ложится на грудь, наполняет силой. Я повелительница молний. Во мне столько электричества, что я могу обесточить город. Гроза мой друг. Ни к чему закрывать окно.

 

— Я думала это сон. — Незнакомка наконец отнимает пальцы от моего лба. Открываю глаза. Смотрит выжидающе.

— Я показала тебе только часть. — Объясняет она. — Остальное вернётся со временем. На твоей памяти стояла заплатка. Исключительно ради твоей безопасности, Елена. — Добавляет она, считав моё негодование. Видимо, по микромимике. До этого мгновения я и сама не понимала, что возмущена. Обижена на таинственный орден, который отнял у меня что-то волшебное и обрёк на обычную жизнь. А я ведь всегда мечтала творить магию. Чувствовала, что во мне есть что-то такое. И оказалось не зря. Обида сменяется эйфорией. В глазах блуждающим огоньком плещется восторг. Моя собеседница улыбается, одобрительно кивает.

— Теперь ты готова. — Произносит она, с важным видом потирая желтоватые от статических пятен руки. — Пойдёшь к нам работать?

— Да! — Кричу так громко, что мой голос эхом разносится по помещению, будоража плесень и мох на мокрых стенах. С потолка срывается капля, неприятно касается шеи, возвращая рассудок. Вздрагиваю. Убираю за ухо прядь волос, выбитую из причёски спешкой. Щурюсь и спрашиваю:

— А что нужно делать?

— Защищать равновесие. — Отвечает старуха. — Бороться с тьмой, изгнать демонов, оберегать людей, особенно новобранцев. — Улыбка сползает с моего лица. Стискиваю зубы. Вспоминаю о муже и дочери. Наверное, это подвергнет их опасности. Старуха кивает. Черт бы её побрал.

— График не нормированный, часто приходится выходить ночью, командировки в другие города. Работа опасная, трудная. Но орден всему тебя научит и окажет поддержку.

Стиснув зубы, шепчу.

— Чёрт...— Раньше я бы согласилась без раздумий. В детстве мне всегда нравились персонажи-трудоголики. Честные полицейские, идейные одиночки с горящими глазами, которые создают что-то великое. Но сейчас... Я разочарованна. Работа для меня просто источник дохода, не более. Удобный график важен, чтобы гулять с дочкой, смотреть с мужем сериалы, ходить на бачату по вторникам и четвергам, на курсы английского в пятницу, в выходные видеться с друзьями, ездить к родителям помогать с огородом. Просто жить. Обычной жизнью, полной простых радостей со своими близкими. От этой мысли предложение старухи кажется вдруг чем-то неприятным, обременяющим. Я представляю себя мокрую от дождя, раненную в пылу сражения с очередным демоном где-то под Саратовом в три часа ночи. Злую и жутко усталую. Вкус крови застыл на губах, волосы слиплись, в них комки земли. Демон скалится. Грозится добраться до моего ребёнка. Морщусь. Неожиданно слышу свой голос.

— Вы не расплатитесь со мной за такую скотскую работу. — Произношу с презрением. Старуха хмурится, поправляет капюшон. Хлопаю себя по лбу.

"Да что с тобой?! В свои пятнадцать, даже двадцать лет ты бы убила за такую должность! Жизнь полная приключений. На что ты её меняешь?! Ты давно живёшь на автопилоте. " — Мысленно ругаю себя. — "Ну же, решайся." — Умоляет моя двадцатилетняя личность без семьи и разочарования в работе. Её глазки блестят во тьме подсознания алмазами, но мои страх, негодование и нежелание перетруждаться сильнее. Я давно не хочу сделать мир лучше. Не верю, что способна. А если и способна, то лишь такой ценой, что моя жизнь станет гораздо хуже, а мир изменится совсем немножечко, и то, если повезёт. Прикусываю губу. На глазах наворачиваются слёзы. Старуха смотрит с пониманием. Ждёт ответа. В моих глазах ненависть. Запускаю руку в волосы.

"Сволочи. Вы отняли у меня жизнь, полную волшебства и приключений. Влепили свою дурацкую заплатку. Приди вы раньше, моего энтузиазма и веры в себя хватило бы, чтобы возглавить этот дурацкий орден. Но теперь уже..."

— Никогда не поздно. — Поддерживает старуха, перебивая мою рефлексию. Её тонкие пальцы касаются плеча. Дёргаюсь, сбрасывая её руку.

— Хватит читать мои мысли. — Кричу возмущённо. Усмехается.

— Ты привыкнешь.

Морщусь, скрестив руки на груди, произношу вслух.

— Вот ещё... Привыкать к такому. Кто-то постоянно будет лезть в голову.

— Решайся. — Хором требуют старуха и моя версия из прошлого. — Это же твоя мечта.

— Была. — Сухо произношу я, а сама думаю.

На одной чаше весов удивительный мир, к которому я принадлежу изначально, который у меня отняли. Полный демонов, духов и волшебства. С другой — рутина и обычная жизнь маленького человека. Сейчас она кажется мне до смешного жалкой. С одной стороны - изнуряющая работа и одиночество, с другой - семья, друзья, мои родные и близкие. Уютный маленький мирок, где нет места потрясениям. Как же сильно я изменилась... Всё это время я думала, что взрослею постепенно, почти не меняюсь. Но сейчас я из прошлого и я нынешняя смотрим друг на друга, как дикие звери, готовы вцепиться в глотку без раздумий. И обе правы.

Набираю полные лёгкие склепного воздуха. Становится зябко. Спрашиваю:

— Я могу подумать? — Снова блею. Старуха кивает.

— Конечно. Только не долго. Пока ты здесь. На этом здание барьер. Не могу выпустить тебя за него до принятия решения. Они сразу учуют. — Снова касается плеча. — Я тебя оставлю, Елена. У тебя час. Хватит?

Неуверенно киваю. Что мне остаётся? Старуха растворяется в воздухе и исчезает. С потолка снова капает. Этот звук начинает раздражать. На всякий случай прикрываю шею. Одного раза хватило. Уж больно это неприятно. В голове идёт сражение ни на жизнь, а на смерть. Ещё бы. Все мечты проигравшей меня сгорят в момент, как полянка сухостоя в лесном пожаре. Стараюсь отвлечься. Поднимаю голову на статуи, стоящие по бокам от трона. Всё-таки это не львы, а собаки.

 

***

— Как твоё собеседование? — Спрашивает муж за ужином, зачерпнув вилкой пюре. Заставляю себя улыбнуться.

— Скверно. У них постоянные командировки и переработки. — Жалуюсь я. — Мне такое не подходит. И я им тоже не подхожу. — Усмехаюсь. — Перегрелась по дороге, упала в обморок прямо в переговорной, представляешь?

Качает головой.

— Говорил же, нужно вызвать такси.

Виновато пожимаю плечами.

— Не рассчитала.

Вздыхает, морщит лоб. Всего на миг лицо моего супруга выдаёт разочарование. Затем морщинка на лбу разглаживается. Он поднимает на меня глаза и с искренней улыбкой произносит:

— Ну ничего, Ленка, всё к лучшему. Твоё от тебя не уйдёт. Пошли они с этими переработками! Ты достойна места получше.

— Точно. — Киваю и тоже улыбаюсь. Но на душе отчего-то паршиво. Будто я упустила что-то важное.