Жизнь прекрасная и удивительная, но останется ли она таковой, если ей не будет конца. Можем ли мы сохранять ценность чего-то вечного. Вы скажете: «А как же предметы искусства». И да, вы правы, мы безусловно бережем то, что делает нас причастными к чему-то великому. Но бережем ли частное, например свои отношения. Мы пренебрегаем близкими, потому что они всегда будут рядом, относимся к ним так, словно впереди ещё много времени для извинений, общения, ласк. А рано или поздно осознаем, что времени катастрофически мало и всегда недостаточно. Это помогает нам проснуться, осознать, что есть даже не сегодня, а только здесь и сейчас. «Эх, вот бы жить вечно...» — грезит химерой разум.  И тогда мы на время останавливаемся, пока помним, что жизнь коротка, коротка также, как наша память.

Я поведаю Вам историю. Печальна она по сути или нет, не имеет никакого значения. Важно лишь то, что вы подумаете, и что останется в вас после прочтения. Не секрет, что все мы разные, мужчины и женщины, взрослые и дети, живые и мертвые, бессмертные и преходящие. Кто такие бессмертные не знают даже они сами, как не знают почему или за что они стали такими.

Старейшим в России бессмертным является граф Михаил Афанасьевич, уроженец Новгородской губернии. Он ведет свое происхождение от князя Степана Григорьевича Комры, родом грека. Долгий путь прошел в одиночестве Михаил Афанасьевич, пока не повстречал Ильича, без роду, без племени, свободного от бремени, как тот сам о себе поговаривал. Каждую весну они встречались в столице и расставались добрыми друзьями. К концу девятнадцатого века в учреждённом Михаилом Афанасьевичем “обществе памяти” состояли 28 человек. В начале двадцатого столетия собрания прекратились, впрочем, как и Российская империя. Ильич с товарищами пошел за Ильичом, а Михаил Афанасьевич простил их, но по сей день считает монархию лучшей формой правления. Весной сорок пятого они опять встретились друзьями по одну сторону, к тому моменту и по сей день в обществе состоят 32 человека, включая нашего героя.

Двадцать первое апреля, десять минут двенадцатого. Улица, собака по кличке Смерть, начало дня.

-  День, неделя, месяц, год, стоп жизнь!

Смерть замер.

- Молодец! Молодец, дружище. Ты всё-еще ловок, как и пару лет назад. Всё, отомри.

Опустив лапу на землю, пес, в ожидании дополнительного раунда, радостно завилял хвостом.

- Нам скоро уходить, не хочешь поиграть на собачей площадке? Сходи, а я подожду тебя здесь. И не смотри так на меня. Ты идешь, я ожидаю, ничего нового. Ничего нового... хм, словно девиз бессмертия.

Пес уходил с глазами полными тоски, но одномоментно её сменил восторг предвкушаемых игр.  Ведь у живых все длится недолго, до смешного, до печального недолго. Но пса время не заботило, собаки живут действиями: ждать, есть, сидеть, лежать, а сейчас гулять.

- Чей это пес? Кто хозяин? — раздался поразительно дотошный голос местного собачника.

Пес не обращал никакого внимания на мужчину, продолжая наслаждаться ароматом чужого дома, исходящего от игрушки, плотно зажатой в его пасти. Он и другой питомец, видимо хозяин игрушки, перетягивали резиновую пищалку каждый на себя, крик которой хоть и не заглушал собачника, но обеспечивал уличную какофонию.

- Почему пес без намордника, почему без поводка?

- Смерть не нуждается в надзоре и уж тем более в оковах.

- Извините?

- Поводки, ограничения, штрафы и все это вместо воспитания. Решительно нет, я вас не извиняю. Смерть, дружище, пойдем!

- Смерть что же, кличка пса что ли? Я смотрю, вы оптимист, со смертью шутить.

- Мы друзья. Впрочем, завтра в это же время Смерть снова будет здесь, приходите, познакомитесь поближе. А сейчас нам действительно пора.

До собрания было ещё долго, но ни к чему оставаться на площадке, разогревая соседей новым ток-шоу. Не торопясь, они вышли на аллею, воздух которой был наполнен ожиданием жизни. Благоухающие почки новых и старых побегов, свежая зелень, пригреваемая древним солнцем, зеркальные лужи, отражающие вечное небо... Всё это можно почувствовать, даже закрыв глаза.

- Весна особенное время, как жаль, что с каждым годом она все короче — в голосе нашего героя слышалась тоска. Тоска по впечатлениям, по надеждам, которые дарила весна, когда мысли и желания переполняли душу, а начинания буквально терзали по ночам за бездействие. Он отчаянно поглощал разумом всё вокруг, буквально заставляя себя вспомнить или найти хоть что-то, что пробудит его. —  Ну вот мы и пришли.

Перед ними высилось огромное здание из красного кирпича, из него был сделан и забор, обнимающий пешеходную зону, каких в центре теперь не мало. Время его потрепало, а «заботливые» руки реставраторов создали карикатуры поверх оригинальных архитектурных элементов, но монументальная величественность осталась при нем.  Жаль, что рутинное бытие не позволяет человеку поднять головы так же, как анатомическое строение свиней не даёт им увидеть неба.

- Да ты посмотри на это, дружище! Уже и не вспомню, когда, перестал восторгаться входя сюда. А зрелище потрясающее, каких высот и масштабов достигает человеческая идея!  — слова не звучали искренне, с каким бы пафосом он не преподносил эту мысль, она для него было уже избитой.

Пса масштабность тоже не сильно заботила, да и нет никакого смысла восхищаться высотами, когда под ногами, то и дело новые ямы да камешки.

Деревянная дверь с усилием распахнулась, и книжный запах порционно потянулся на улицу, смешиваясь с теплыми потоками прогретого солнцем воздуха. Внутри же было душно, темно и между тем просторно. Стулья, столы и даже люди сидели на своих местах, как всегда.  Как всегда — это словосочетание звучит здесь часто, но вызывает не ностальгические чувства, а беспощадное уныние, прилагаемое к вечности. Чем дальше, тем больше собрания становились похожими на общество анонимных алкоголиков. Ранее каждому было что рассказать, чем поделиться, сейчас же примерно треть присутствующих находятся на грани и нуждаются в постоянной протекции.  Конечно, это образное определение, никаких граней у них нет, только прямая дистанция, с которой ещё никто не смог сойти, но от этого их положение кажется ещё более безнадежным. Теперь это не весенние редкие встречи с друзьями, а систематическая терапия, вакцинирование, которое с каждым годом требует увеличения дозировки.

Эрнест Вольфович психолог по призванию, отвечает за моральный дух сообщества. У него не стареющий склад ума, явление уникальное и спасительное, рождающее идеи, религии, смыслы. Он первым замечал кризисы сообщества, часть которых успешно уходила на второй план под гнетом внешних перемен. Но после событий середины двадцатого века все единогласно зареклись не вмешиваться в дела преходящего человечества. К слову сказать, зарубежные друзья публично отказались дать обед невмешательства в политику и религию, уповая на ценности и мудрость, которые они пронесли сквозь года и теперь их первостепенная обязанность быть хранителями старого мира. Не давая при этом построить новый или модернизировать старый, они быстрее уничтожат всё что есть, чем уступят, тем, у кого есть только это столетие. Мы все сейчас это наблюдаем, но разговор не об этом. Эрнест Вольфович давно обратил внимание на суровый настрой своих приближенных, особенно тех, кто всё помнил. Для большинства прекрасная память — это роскошь, и лишь для немногих — тяжкое бремя, нести которое в одиночестве невыносимо мучительно. Еще тогда, когда они впервые ощутили удар в спину от своих зарубежных друзей, когда страна пала второй раз и риск нарушить обещание возрос стократно, горечь не затуманила ум Эрнеста Вольфовича. Напротив, дала силы для новой борьбы, но не с внешним врагом, а с внутренним, разрушающим светлую душу, испепеляющим все хорошее, что удалось взрастить и воспитать. Тогда, в девяностых он впервые опробовал на сообществе систему кураторства, лично выявляя среди людей достойных кандидатов. Многие восприняли такой подход в штыки, на что он, как всегда спокойным тоном ответил: «Смысл и счастье можно обрести в любом положении, главное точно рассчитать дозу, тем более что для нас, дорогие друзья, она уже не сможет стать смертельной».

Час дня, в зале 32 присутствующих, начало собрания.

- Сердечно приветствуем тебя старинный друг! О, сегодня ты прихватил с собой смерть, а мы и не надеялись на встречу! — в зале раздались редкие смешки, шутка потеряла свой шарм после раза десятого — Господа, сэры, товарищи, дамы и т.д., рад вас всех видеть. Передаю слово графу Михаилу Афанасьевичу.

На кафедру взошел высокий, коренастый мужчина с длинными, роскошными усами. Не менее великолепные рыжие волосы были собраны в пучок на затылке. Своим видом он не просто располагал, а являлся эталонным мужчиной, и прекрасно был об этом осведомлен.

- Ну-с, начнем. Уважаемые присутствующие, как вы помните, всю прошлую неделю я пребывал в Брюсселе. И теперь, по приезду сюда, смею похвалиться своей новехонькой наградкой с фестиваля «Усачи». Я стал призером подгруппы «английские усы»!

Бурные рукоплескания прекратил крик из зала.

- Буржуй он и в Брюсселе буржуй!

- Ильич, давай завязывай, 21 век на дворе, все твои буржуи померли давно.

- Все да не все! Ишь, рябчик какой, усики отрастил и красуется, а вы и рады в ладоши бить. Стыд и срам. Страна загибается, а эта дура утлая усики причесывает. Нет, вы мне скажите, какая польза от его этих усиков царских? Может они кого вылечили, ракету в космос запустили, за что похвалили-то? Нет, неправильно все это, в такое трудное время, а он, щегол царский только о красоте и печется, нет чтобы о родине переживать. Иди сюда, я твою мордашку сейчас так распишу, что все усики повылазят.

- Однажды уже пытался, помнишь, аль запамятовал? Как мы вас тогда красненьких в красненький покрасили!

- Юморишь?! Смешно тебе? Сколько славных мужиков перебили ваши.

- Нет в том нашей вины, не мы, Ильич, в избы к людям вламывались, да не мы нажитое у соседей отнимали.

- Да, а кто довел до этого, не вы ли сытые да обутые, капиталисты проклятые

- Да что ж ты дура старая все одну мелодию играешь. Вы людей ненавидели, а не капитал. Натура что ли у тебя такая, всё поганить да поносить. Да ну тебя — граф печально махнул рукой и удалился с кафедры.

- Друзья, прошу минуточку внимания. У нас еще одна новость! Vivat novus homo!  Да здравствует новый человек!

В зале повисла тишина.

- Понимаю вашу растерянность, в зале его нет и не было, но... Пэтэр, прошу, организуйте

Немолодой тучный Пэтэр суетно забегал по залу, то и дело перекладывая провода с места на место.

- Что же ты голубчик не подготовился! Пади опять кимарил. Эх расслабились.

- Михаил Афанасьевич, дабы чего не напутать, увольте, увольте меня от ваших замечаний. Лучше нажмите ентер на компутере. Господа, внимание на экран!

- Меня слышно?

- Да, мы отлично видим и слышим вас

- Хорошо. Эм... Здрасьте. Меня зовут Сергей, мне тридцать, выгляжу на пятнадцать, по известной вам всем причине. Не знаю за что, че я такого сделал... В общем... Я недавно отучился на программиста и уверен, что от меня будет много пользы всему человечеству и в особенности вам. Вот... Вообще планы у меня были большие, щетина на лице тоже была их частью, но как видите — досадная ухмылка расплылась на его лице — просто, понимаете, я до сих пор не могу в это поверить. Я думал, что просто запоздал с созреванием, а не остановился.

Голос его дрожал, все молчали, точнее погрузились в тихое раздумье, после которого омрачились пониманием. Бедный парень, таких вечных юнцов не встречал никто из присутствующих. Тяжелая пауза слишком затянулась.

- Сергей, друг мой, позвольте сказать вам следующее. Впереди долгий путь, очень долгий. И ваша задача не омрачать его грустью, а наполнить смыслом. Ваша вечность только начинается, столько еще впереди — сказал Михаил Афанасьевич, как можно более дружелюбно.

- Но я больше не горю желанием ни в чем участвовать, понимаете. Просто все обречено на гибель, а я нет — голос парня почти срывался на плач.

Эрнест Вольфович, понимая состояние Сергея, решил увести разговор в другую сторону, ту, которая могла занять и отвлечь бедного парня.

- Ещё как понимаем, милый друг — ласково произнес Эрнест Вольфович — но поверьте, к хорошему быстро привыкаешь, а с плохим вскоре смиряешься. Но я знаю, что вы не смирились с трудностями, о которых я вам поведал.

- Да, у меня есть кое-что для всех вас. Ещё во время учебы у меня созрела идея, которая освободит вас от гнета бессмертия хотя бы в онлайне.  Возможно, вы уже слышали о deep fake, технологии, которая может заменить ваше лицо в режиме стрима на любую деформацию внешности. Ой, простите. Стрим это - … Да не важно, главное, теперь в онлайн формате вы можете стареть или наоборот, всегда оставаться собой. Эта технология - ваше алиби.

- Потрясающе! — восторженно выкрикнула дама с первого ряда. Но не все в зале понимали революционность и полезность этого изобретения. А те, кто смекнули, обрели второе дыхание, для них открылись новые горизонты, сродни полетам на марс.

— Недавно, из-за нее был скандал, связанный с русским следом — спокойным тоном сказала девушка в шляпке с перьями, обратив на себя внимание окружающих.

— У всего есть оборотная сторона, Елена, нам ли не знать. Если бы все следовало изначальной идее, христианству не пришлось бы бороться с ересями.

Елена одобряюще кивнула. Птичий хвост на шляпке двигался с ней в унисон, занимая мысли пса, который как раз сидел позади Елены. Обычно он дремал возле хозяина, но сегодня его беспокоила навязчивая мысль о перьях, точнее о том, как они оказались на шляпе. Возможно, она их купила или нашла, а не исключено, что это трофей. Рука хозяина напряженно упала на голову пса, прервав поток раздумий. Механические движения не поддавались контролю, а привычные поглаживания стали почти приятной пыткой для пса, которому то и дело приходилось закрывать глаза от беспокойных пальцев. Смерть понимал, хозяин ищет спокойствия в привычных действиях.

Со сцены говорили что-то о необходимости встречи с бессмертными европейцами, но реакция зала была противоречивой. Одни настаивали на восстановлении контакта ради хрупкого мира, другие справедливо замечали, что, если бы не безумные действия иностранных коллег, мир не был бы таким хрупким.  Кто-то в шутку крикнул о невозможности диалога с этими небинарными тварями, которые сегодня женщина, завтра муха, раздались жидкие аплодисменты, собрание официально подходило к концу.

- Прошу задержаться всех, кто на грани, у нас новый куратор. Остальных благодарю за встречу!

Практически все направились к выходу и Смерть по инерции подался вперед, но рука хозяина снова опустилась на холку.

- Погоди, мне интересно, кто новый куратор. Надеюсь, будет кто-то вроде Алексея из МЧС. Помню его рассказы о спасении, постоянном напряжении, ощущении опасности, как я ему завидовал. Какая прекрасная жизнь! Надеюсь, его ждет не менее прекрасная смерть.

- Прекрасная смерть, очередная глупость из уст мудреца.

- Елена, здравствуй. Город еще не пропитался твоими духами, недавно здесь?

- Соскучилась, решила вернуться. Знала, что мое место никто не займет.

- Смерть, это моя жена Елена

- Ох, дорогуша! С таким именем ты обречен быть местным любимцем.

Её рука чуть коснулась бархатной шерсти пса в знак дружелюбия, но взгляд не отрывался от собеседника. Она наблюдала и анализировала его реакцию на каждое её действие и слово.

- Скучал без меня?

- Скучал, но ты к этому не имеешь отношения.

- Туше.

- Я не желал тебя обидеть. Но хочу, чтобы ты наконец поняла, мы в прошлом, ты в будущем

- А где же тогда ты?

- Нигде.

- Как пресно. Если бы я могла тебя понять, тогда...

- Даже тогда... — он хотел прервать её, но Елена, разворачиваясь и уходя, бросила - жду на улице после собрания.

Пес глядел на походку Елены, видя в ней настоящую хищницу. Не оставалось никаких сомнений, птицу убила она, и в собачей голове закрутилась мысль об общипанной тушке. Хозяйская рука вновь тяжело приземлилась на макушку пса, бесцеремонно прервав мысль второй раз.

Но не так важно, что она сделала с тушкой птицы, как то, что она сделала с нашим героем. Их совместная жизнь, как и любая другая, в начале была словно отпуск. На отдыхе мы первое время восторгаемся всем вокруг, затем воспринимаем как должное. И только ближе к концу вдруг обнаруживаем, что так и не сделали фотографии, не насладились вдоволь морем и многое не успели. Такая фатальность бытия обеспечивает осознанность, момент ценен если он конечен. Когда мы встречаем любовь, нам хочется, чтобы она никогда не прекращалась, но с каждым днём она все более блеклая и пресная, тогда мы перчим её ревностью, детьми, расставанием. Когда у пожилых пар спрашивают о прошлом, они с благодарностью вспоминают прожитые совместные годы, забывая обиды, это принято называть мудростью. Но это смирение с неизбежным, податливость старости. Если подарить им ещё одну молодость, обиды и расставания вновь наполнят их жизнь.

- Всё циклично. Ты можешь не верить, но все повторяется, замыкается и движется по кругу.  Иногда нужно чуть дольше наблюдать, чтобы вывести закономерность, и, к счастью, именно этого “дольше” у живых нет, поэтому они до сих пор верят в случайности.

- Знания умножают печаль? Простите, что подслушал.

- Вы новый куратор?

- Да, меня зовут Александр. Ваша группа малочисленна, это радует.

- Сегодня им подарили призрак свободы. Большего не требуется.

- А что нужно вам?

- Надежда, что когда-нибудь всё будет иначе.

- О, это долгий разговор, быть может, присядем?

- Не сегодня. Так получилось, что меня ждут.

- Случается. Возьмите визитку.

- Но это визитка кофейни.

- Да, по будням там хорошая музыка, приходите.

На улице было людно, но Елена выделялась в толпе. Судьба сделала ей королевский подарок: роскошную внешность, пышные локоны, миндалевидные глаза и белоснежную кожу. Во все века она была идеальной аристократкой, знающей себе цену и забирающей лучшее из предложенного.

- Выглядишь великолепно.

- Благодарю, милый.

- Впрочем, как и всегда.

- Жить красивой намного интереснее.

- И проще.

- А зачем всё усложнять? К чему эта трагедия... Ты считаешь меня поверхностной, но я понимаю и вижу гораздо больше, чем ты думаешь. Разница между нами лишь в том, что ты предпочитаешь страдать, а я жить.

- Жить... скорее блуждать в счастливом неведении.

- Пускай так. Лучше я буду с закрытыми глазами на расстоянии руки, чем с открытыми смотреть на жизнь издалека, как это делаешь ты.

- Зачем ты вернулась?

- Долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас, помнишь?

- Там ещё было про умерли в один день, но не всем так везет.

- Ты не разумен, страдать из-за того, чего у тебя нет, это так по-человечески. А ты уверен, что смерть тебе необходима чтобы жить?

- Она должна кончаться, понимаешь? Счастье должно прерываться несчастьем, иначе оно безвкусное, одинаковое, никакое. Я устал, мне скучно.

- А я вот никак не пойму, как роскошь, красота, молодость, любовь, как все это может наскучить?

- Я слишком разумен, чтобы искать наслаждение в этом.

- Ты слишком зануден, чтобы этим наслаждаться, а бессмертием тем более. Знаешь, какие слова моего отца стали последними? “Кажется жизнь и не начиналась”. Я так не хочу. Давай отправимся в путешествие, познаем тайны мира, покорим непокоренное вместе.  Подумай, при нас случатся невероятные открытия!

- И что дальше? Что в итоге?

- Да какая разница что в итоге! Люди, которые задумываются о смысле, обречены на бессмысленное страдание. Сегодня он не знает в чем цель жизни, а завтра умирает, и нет ему больше дела, до того, что в итоге.

- А в итоге всегда путешествие.

- Значит, ты согласен?

 

 

Можно быть живым мертвецом,   и не видеть сквозь мрак лучи света.   Или дряхлым, но все же юнцом,   И не думать о смерти планеты.