Тем утром в пекарне Анники не было ни одной живой души, но всюду кипела жизнь. Сухие дубовые бревна самовольно катились к печи и по очереди запрыгивали в горнило, кормя угасающий огонь. В ответ пламя ярко вспыхивало янтарно-алыми тонами, выражая свою жаркую благодарность. Тесто взметнулось в воздух, выворачиваясь петлями в мерцающем свете огня, и, плюхнувшись в муку, растянулось по разделочному столу. Все неживое жило и трудилось в бурлящей симфонии кашеварства.

 

– Волшебство… – подумал стоявший на пороге Тоффельхайт: – Ей, как всегда, лень все делать самой!

 

Он из вредности пнул уставившийся на него веник, что готовился подметать за гостем грязь, и бодрым шагом направился к прилавку. Принявшись распаковывать свою потертую холщовую сумку он услышал, как хлопнула дверь в погреб и заскрипели расшатанные лестничные ступеньки. Это была Анника, что встрепенуло Тоффельхайта. Он натужно собрал слюну в пересохшем рту, плюнул в грязные ладони и принялся быстрыми поглаживаниями укладывать непослушные желтые волосы.

 

Мимо пролетал котелок, до блеска отполированный волшебными щетками-мочалками, и Тоффельхайт увидел в нем свое отражение: круглое лицо, маленький череп, как у его отца, и голубые глаза с крошечными янтарными вкраплениями. Он не являлся чудом генетики, но девчонки считали его симпатичным. Легкие кудри цвета высушенной соломы были неряшливо зализаны назад, что вызвало его одобрительный кивок.

 

Анника поднималась по ступенькам не торопясь, с одышкой. Из-за постоянной дегустации мучных блюд ее тело начало приобретать шарообразную форму. К тому же она вела малоподвижный образ жизни, ведь вся пекарня была пронизана ее волшебными нитями, и Аннике лишь оставалось дирижировать ими как кукловод.

 

Да, Анника была волшебницей. Одной из немногих уцелевших.

 

Это произошло десять лет назад. У старого и немощного короля из династии Правшей было несколько одноруких детей, ждавших его смерти. По вековой традиции каждому родившемуся наследнику в этой династии отрезали левую кисть, а когда приходило время взойти на престол пришивали кисть бога изобилия Агота - мощный артефакт, принадлежавший предыдущему королю. А чтобы человеческое тело не погибло и не отвергло божественные клетки наследники королевской крови пили грибное вино - чудодейственный опиоидный анальгетик из сортов волшебных грибов, способный успокаивать боль и разум, а в некоторых случаях даже даровать магическую силу. На время действия вещества, разумеется.

 

Бытует легенда, что Агот делится своей силой с низшими существами - людьми. Он дарует им свою силу при рождении, а когда человек умирает эта сила возвращается обратно к Аготу. Так объясняли существование среди людей волшебников. Это была лишь сказка для детей, в которую уверовала одна из дочерей короля Фредерика. Из-за немощности отца ее избрали королевой-регентом и она пошла по тропе предательства: пожелала убить короля и силой завладеть его наследием. Она приказала не подавать ни капли грибного вина ее отцу и вырезать всех волшебников, чтобы возвратить Аготу его полную силу, и тем самым увеличить мощь его кисти.

 

Дело оставалось за малым: подавить недовольство своих родственников, восставших против ее измены. Фредерика была умным стратегом и решила помиловать волшебников, и даже даровать им специальные сертификаты, позволяющие легально заниматься волшебством, если те согласятся воевать на ее стороне.

 

Так королева развязала кровную войну и Анника стала сертифицированной волшебницей. В свободное от приказов время она занималась своей пекарней.  Кулинарное ремесло было ее страстью и к тому же она частенько кормила нуждающихся, ведь в ее сердце ютилось врожденное сострадание.

 

Поднявшись она увидела Тоффельхайта и очаровательно улыбнулась. На фоне ее красивого и порозовевшего от физической нагрузки лица выделялись густые косы цвета пены свежего молока с мягким желтоватым оттенком. Такой благородный цвет волос был характерной чертой северянок.

 

Тоффельхайт ответил улыбкой, но подозревал, что Анника улыбается не от радости его видеть, а в предвкушении того, что он ей принес.

 

– Привет, Тоф! - мило буркнула Анника и подошла к прилавку. – Ты принес его? - она вопросительно перевела взгляд с Тоффельхайта на его сумку.

 

– А ты? Сделала, что просила Агвид? - Тоффльхайт по-торгашески задал вопрос в ответ и загородил сумку своей длинной жилистой рукой.

 

Анника любезно кивнула и молча указала пальцем на отсортированную кучку кремовых кульков.

 

– Да, все как договаривались. Обеды для сирот Хендриксона. Хватит на неделю.

 

По щелчку ее пальцев теплые бумажные свертки взметнулись в воздух и аккуратно сложились в двухколесную ручную тележку у входа.

 

Тоффельхайт молча полез в сумку и вытащил звенящий мешочек с монетами.

 

– Держи. Агвид хочет платить тебе. Хотя бы через раз, - приглушенно сказал Тоффельхайт, но Анника взяла и отложила мешочек в сторону, намекая, что не золото ее интересует.

 

Не томя Тоффельхайт окунул руку в недры холщовой сумки и выудил запотевшую литровую банку, до краев наполненную мутной жидкостью. Анника в предвкушении схватила банку и меж ее белокурых пухлых пальцев заискрилось маленькое синее пламя, осветившее насквозь ее содержимое. Тускло вырисовывался силуэт росшего в жидкости гриба, вызвавший улыбку на лице Анники и самодовольную ухмылку Тоффельхайта.

 

Не выпуская банку из рук она подступила к нему и крепко обняла. Манящий аромат волос Анники с нотками мирры и шалфея смешался с запахом ее жгучего пота. Тоффельхайт закрыл источающие слезы глаза и почувствовал стук ее сердца, тяжелое дыхание и теплоту мягкого женского тела, от чего его лоб покрылся мелкой глянцевой испариной.

 

Аннике было едва за двадцать, на пять лет старше Тоффельхайта, который ни с кем из девчонок так близко не общался. Потерявшись между чувствами отвращения и непреодолимого притяжения к ней он, затаив дыхание, обнял ее за талию. В голове возникли слова Агвид о том, что Тоффельхайт больше не невинный ребенок, а юнец, катящийся в омут человеческих пороков.

 

– Спасибо Тоф, - мурлыкнула Анника. – А приходи-ка ко мне вечером? Попробуем твое грибное творение вместе.

 

Тоффельхайт зычно сглотнул и пробормотал предательски оцепеневшим языком:

 

– Се… сегодня у нас сбор урожая. А по вечерам Агвид не отпускает нас из приюта, так что..

 

Остаток фразы прервал внезапный раскат дозорных колоколов. Анника крепко сжала веки и спустя пару секунд заявила похолодевшим тоном:

 

– Чужеземные драконы на горизонте. Тебе надо уходить, Тоф.

 

– И что нам сделают их летающие хрюндели? - с настороженностью в голосе попытался отшутиться Тоффельхайт.

 

– Быстро! - ласково повысила голос Анника и забегала в поисках магических амулетов.

 

Тоффельхайт торопливо вышел за дверь, закинул наспех завязанную сумку в тележку с обедами и покатил ее к поместью сирот.

 

Он нервничал с непривычки, ведь нападения на столицу совершались редко. Городскую толпу паникой сдуло, как пыль, оставив за собой широкую пустынную улицу, вымощенную замшелой брусчаткой. В окнах домов мелькали обеспокоенные лица: одни люди молились, другие глазели, а третьи - спешно закрывали створки и занавески, будто это спасет от драконьего пламени.

 

Наполнив крылья порывистым ветром и развивая верткими шипастыми хвостами от дворца клином промчалась первая защитная группа драконов. Во главе их был трехвостый однорогий дракон с серебристой чешуей - один из старейшин, владеющих первобытной магией стихий. Серебристый - цвет магии ветра, способной порождать свирепые тайфуны. Подозревая о боевой мощи столицы Тоффельхайт не сомневался, что атака будет отражена еще до городской границы.

 

Затем над головой парня пронеслась стая белых воронов с глазами цвета кармина - марионетки королевских магов. Один из них наверняка принадлежал Аннике. Раскрывая свои толстые клювы они пели о том, что городу грозит опасность и нужно искать укрытие. Однако Тоффельхайт уже стоял напротив высокого и мрачного поместья, которое грубо выбивалось из ряда живописных светлых домиков, каждый шириной в три окна, как предписывал закон “О городской эстетике”. То был сиротский приют Хендриксона - место, в котором Тоффельхайт провел последние десять лет.

 

…

 

Он родился в семье волшебника и садовницы, в те времена, когда король был стар и немощен. Мать садила вишневые деревья, а отец наполнял ее сад магией, чтобы душистые цветы и сладкие ягоды росли даже в неплодородный год. На четвертый день рождения Тоффельхайта в дверь постучал угрюмый посыльный, державший в руках приказ от королевы-регента, дочери умирающего короля, о начале кровной войны. Отцу сделали предложение, от которого не отказываются: получить сертификат и отправится в военный поход.

 

Несколько дней отец мрачно мял пальцами свой низкий лоб. Одним сентябрьским утром он тихо собрал дорожную сумку и растаял за порогом. Мама успокаивала маленького Тофа и говорила, что если зацветут вишневые деревья под окном, если его магия еще жива, то папа обязательно вернется.

 

Месяцы плавно перетекали один в другой, но беспокойное ожидание оставалось неизменным. Зимой подступили небывалые морозы, убившие вишневые деревья. Мама Тоффельхайта решила оставить некогда прекрасный сад и надежды, и перебраться с сыном в столицу, за безопасные городские стены.

 

В столичном муравейнике ей не хватало души и от тоски она заболела. Ее прежде яркая и струящаяся энергия превратилась в стоячее серое болото. Маленький сын стал для нее козлом отпущения: она упрекала его в том, что отец их бросил, говорила, что всегда хотела дочь. Тоффельхайт в свою очередь начал винить во всем отца.

 

Одним дождливым вечером в дверь постучал мужчина. Он представился Хендриксоном и мама попросила маленького Тофа пойти погулять. Мальчик весь вечер просидел под навесом у бревенчатой пекарни напротив своего дома, вдыхая уютный аромат выпечки. Вернувшись он вновь встретил Хендриксона, который крепко взял его за руку и начал говорить нечто невнятное про то, что позаботится о Тофе. Вокруг стояли сундуки и чемоданчики с вещами и спустя час Тоф шел за руку с Хендриксоном в неведомом направлении. Мама проводила их взглядом, облокотившись о край дверного проема. В мерклом свете очага на ее шее выступали свежие ссадины и она что-то шептала бледными губами себе под нос, словно молилась.

 

Через неделю ее не стало. Видимо, недуг сделал свое дело. Тоффельхайт обрел новый дом в сиротском приюте, среди таких же детей войны как и он. Парень рос под надзором строгой волшебницы Агвид, а с Хендриксоном почти не виделся.

 

…

 

Капли внезапно начавшегося ливня, вызванного драконом, пенясь стекали по еловому фронтону и застилали окна приюта, как и пена эмоций от давно минувших дней застилала глаза Тоффельхайту. Он вдохнул влажный уличный воздух и, опомнившись, отворил скрипучую дубовую дверь черного входа, ведущего в кухню поместья.

 

Вокруг печи суетливо хлопотали близняшки Агнета и Ребекка. Ободрившись от возвращения Тоффельхайта они синхронно скрестили руки на ситцевых фартуках, заляпанных кашеварством, и защебетали, перебивая одна другую:

 

– Агвид от злости на стены лезет, где тебя споры носили?! - тараторя отчитывала Ребекка.

 

– Ты же знаешь какой сегодня день! Нам всем из-за тебя влетит… - негодуючи продолжала Агнета.

 

– У входа стоит тележка с обедами, - надтреснутым командирским басом перебил Тоффельхайт и ухмыльнулся: – Вам лучше поторопиться, пока кульки не размокли от ливня, иначе раздраженная Агвид еще сильнее расстроиться.

 

Близняшки умолкли и отрезвленно переглянулись. Под воздействием здравого смысла они рванули на улицу, забыв про Тоффельхайта.

 

По совместительству с сиротским приютом поместье Хендриксона было промыслом по изготовлению грибного вина, ставшим “золотом” войны. Его принимали все сторонники королевы, в том числе и рядовые солдаты. Грибные фермы были “замаскированы” под больницы, школы и сиротские приюты. Дети платили за крышу над головой и кусок хлеба своим трудом, собирая и ухаживая за грибами.

 

Тоффельхайту, как старшему из сирот, доверяли следить за процессом хранения и настаивания вина. Оставшись на кухне один он прытко метнулся к толстой дощатой двери за печью, достал из льняного кармана крохотный ключ и пару раз прокрутил его в ржавой замочной скважине. Шагнув за дверь он почуял теплый влажный воздух винного погреба. Тусклый свет факелов вырисовывал в легком тумане очертания осиновых смолистых бочонков с Харори Винум - одной из разновидностей грибного вина.

 

Грибное вино было разных видов и называлось по-разному, в зависимости от сорта гриба: Харори Винум, Чинаку Винум, Тарукино Винум и Пайхано Винум. Вина разных сортов оказывали разный эффект. Среди производителей грибного вина поместье Хендриксона носило название “Харори Хаус”, так как специализировалось на Харори Винум. Гриб харори, или сонный гриб, расслаблял разум настолько, что человек мог выйти за его пределы и начать видеть невидимое: духи предметов и растений, звуки, и даже мысли. На этикетке написано, что побочным эффектом является сонливость.

 

Где-то из мглы винного погреба Тоффельхайт услышал радостное мяуканье и к его ногам подбежала мурлыкающая черная кошка.

 

– Привет, Фисташка, - умилившись сказал Тоффельхайт и провел пальцами по ее шерстяной щеке: – Отведешь меня к Крысенышу?

 

Кошка понятливо посмотрела на него светло-зелеными, словно фисташки, глазами и насторожившись куда-то побежала. Тоффельхайт прицельно двинулся за ней.

 

В тени между рядов клепаных бочек затаился мальчишка с ручной пятнистой крысой на плече, из-за которой и получил свою кличку. Он был на два года младше, но на два сантиметра выше Тоффельхайта, не беря в расчет его густые каштановые кудри, вечно стоящие торчком. Он сидел на корточках и корпел над банкой с мутной жидкостью, пытаясь нагреть ее керосиновой грелкой. Обернувшись на мяуканье он увидел Тоффельхайта и его серые глаза наполнились волнением.

 

– Наше вино готово? – спросил Тоффельхайт глядя на керосинку.

 

– Нет. То есть да! Вернее почти. Нужно подождать немного, понимаешь ли... – сбивчиво пытался ответить мальчишка.

 

– Зачем тебе грелка, Крысеныш? – раздраженно перебил Тоффельхайт.

 

– Послушай, начался сильный дождь и температура упала, мы не подгото…

 

– Черт тебя дери! Ты хочешь сказать, что сегодня я пойду по грибы трезвым?

 

– Нет нет, послушай, Тоф, ламелла не успела пустить споры и вину не хватило времени настояться!

 

Тоффельхайт уже собирался дать хлесткую аплиуху Крысенышу, но всмотревшись в его испуганные глаза осекся. Дабы выпустить гнев он приподнял сжатые кулаки и начал размахивать ими в воздухе, шепча под нос проклятья, отчего выглядел нелепо.

 

За вскрытие винных бочонков и употребление грибного вина грозило изгнание из приюта, поэтому мальчишки скрывались в погребе и готовили подобие напитка из грибной трухи, которую порой удается стащить при сортировке урожая.

 

– Погреб сильно похолодел и туман поднялся. Грибу не хватило времени настояться, клянусь, я.. я хотел нагреть его грелкой, но пока у меня не получается, – заикаясь закончил оправдываться Крысеныш.

 

– Так будет только хуже. Убери ее быстро, – успокаиваясь приказал Тоффельхайт: – До вечера харори успеет настояться, если поставишь банку на верх бочки. И тогда мы выпьем вино перед сном.

 

Крысеныш послушно кивнул. Тоффельхайт взял Фисташку под руку и свистнув снисходительно кинул Крысенышу ключ от погреба.

 

– Вот. Завтра можешь тут дрыхнуть. А теперь идем наверх, мы сильно опаздываем!

 

Облегчение пробежало по лицу Крысеныша. От работы с грибом харори ему сильно хотелось спать, но сон в течении дня был под запретом и Агвид закрывала комнаты детей. Но Тоффельхайт со своим положением умел обходить запреты. В особенности жесткий запрет на употребление грибного вина.

 

…

 

Оказавшись в светлом холле поместья Тоффельхайт с Крысенышем шустро встали в конец шеренги из детей, выстроившихся на ступеньках перед ропщущей Агвид. Крючковатыми пальцами она поправила свои седые волосы, туго затянутые в колючий пучок, и таким же колючим взглядом вцепилась в лица опоздавших мальчишек. К удивлению Тоффельхайта она лишь отвернулась и принялась оглашать инструктаж:

 

– И-так! Сегодня у нас особенный день! Вы наверное слышали, что соседний приют, поместье Ленарта, по кое-каким причинам больше не сможет заниматься сбором грибов пайхано.

 

Некоторые дети недоумевающе обменялись взглядами.

 

– Поэтому, – повысив голос продолжила Агвид: – По поручению королевы Фредерики наше поместье теперь будет специализироваться сразу на двух винах: Харори Винум и Пайхано Винум!

 

Оглядев озадаченные лица сирот она интеллигентно скрестила пальцы рук и медленно двинулась вдоль шеренги.

 

– Вам не о чем волноваться, технология сбора останется такой же. А теперь прошу удостовериться, что у каждого из вас имеется сигнальный фальшфейер.

 

Агвид не спеша двигалась вдоль шеренги и осматривала шнуровые пояса сирот на наличие фальшфейеров.

 

– Также проверьте наличие и исправность самого важного инструмента грибника - прибора для отсчета времени: механические часы, песочные часы, фитили, крысы… - Агвид скептически окинула взглядом Крысеныша и его пятнистую крысу, послушно сидевшую на плече.

 

– И кошки, – она перекинула пристальный взор на Тоффельхайта, от чего тот смутившись отвел глаза в сторону.

 

Отступив от шеренги Агвид энергично вопросила:

 

– Грибники, вы готовы?!

 

– Готовы! - бравым голосом откликнулись сироты.

 

– Давай уже.. - раздраженно промямлил Тоффельхайт себе под нос.

 

Агвид ловко сложила ладони у себя на груди и сконцентрировалась на магическом ритуале. За окном мелькали всполохи ярких вспышек от начавшейся битвы драконов, напоминающие молнии в обычный грозовой день, что привлекло внимание детей. Ставни резко захлопнулись, не дав ничего разглядеть, свечи в люстре погасли и все поместье задрожало. Наконец раскаты грозы сменились едва слышным шелестом листвы и пением птиц.

 

Теперь поместье Хендриксона стояло накренившись на холме среди высоких хвойных деревьев. Оно выглядело нелепо посреди лесного нагорья, ведь Агвид, применив магическое перемещение, неуклюже вырвала его из столицы вместе с фундаментом, случайно зацепив сирень из соседского сада и кусок городской брусчатки. Дети стремительно поделились на отряды, схватили холщовые мешки, не пропускающие свет, и отправились за грибами.

 

…

 

– Я читал, что Пайхано Винум должен настаиваться в бочках из ясеня. Интересно, поручат ли тебе, Тоф, этим заниматься? - сотрясал вопросами тихий лесной воздух коротко стриженный рыжеволосый парень по кличке Эрудит. Он читал умные книжки и задавал глупые вопросы, пытаясь во всем разобраться, отчего и получил свою кличку.

 

– Ну, с другой стороны, золота у нас будет больше, значит, можем себе позволить купить пару сотен новых бочек, - Эрудит продолжал увлекательную беседу с самим собой.

 

Трое парней шли колонной друг за другом на восток. Тоффельхайт, как капитан отряда, шел первым. Вторым ступал Крысеныш и оглядывал стороны в поисках грибниц. Замыкающим был Эрудит, следивший через свои круглые громоздкие очки, чтобы под ногами команды не проскользнуло ни одного гриба. Вокруг троицы резво носилась Фисташка, охотясь на лесных бабочек.

 

– Парни, настроение не то? - продолжил вопрошать Эрудит, на что Тоффельхайт все-таки ответил:

 

– Не привык я ходить по грибы трезвым. Иду, как в тумане. Еще и ты трындишь целую ходку.

 

– М-да, без дозы ты совсем нервный, - надуто бросил Эрудит.

 

Тоффельхайт фыркнув обернулся и вновь уставился на восток:

 

– После вина я могу видеть, то есть чувствовать, дух грибов.. будто попадаю в их эфир. Я спрашиваю их, где ближайшая грибница, и они меня ведут. Ммм, сложно объяснить.. Но ни разу я не возвращался с пустыми руками, черт..

 

Грибы будто снова услышали Тоффельхайта и спустя пару шагов он заметил торчащую из мха шляпку:

 

– Сюда, направо! Корни той старой секвойи!

 

Трио спустилось под торчащие корни векового дерева и узрело десяток громадных, размером с фонарный столб, белых грибов пайхано. По их ножкам спиралью шли пульсирующие жилы, переходящие в разноцветные кольца на шляпках.

 

Все грибники знают, что грибы - существа разумные. Если срезать или нарушить целостность одного гриба, он пошлет сигнал своим сородичам, от чего те пустят паралитический яд в свое плодовое тело. К счастью, выделение яда происходит не мгновенно, а примерно через полчаса.

 

– Крысеныш, пускай сигнальный огонь! Эрудит, хватай топор! - раздал приказы Тоффельхайт и сам схватился за маленький топорик, висевший на поясе.

 

Крысеныш вытащил фальшфейер и запустил в небо яркую красную искру, оставивший за собой длинный дымный шлейф. Сигнальный огонь дает понять остальным грибникам о начале отсчета: каждый смотрит на свои механически тикалки или переворачивает получасовые песочные часы. Некоторые грибники используют фители или масляные лампы, горящие ровно полчаса. Наиболее экзотическим и точным способом считается использование крыс или кошек, так как они чуют яд и начинают лихорадочно себя вести.

 

И вот уже полчаса мальчуганы нарезали грибы, полностью набив свои мешки. Увидя, как в стеклянном сосуде часов заканчивается песок, Тоффельхайт ласково подозвал Фисташку и поднес ее к остаткам пайхано. Кошка нюхнула гриб и тут же крутанулась, как ошпаренная, сильно полоснув когтями своего хозяина. Тоффельхайт вскрикнул и выпустил ее из рук, а кошка метнулась утекать, моментально скрывшись в диких зарослях.

 

– Проклятье, Фисташка! Парни, за мной! - завопил Тоффельхайт, пережимая хлипкий ручеек алой крови на кисти, и бросился вдогонку за кошкой.

 

Бежать пришлось на слух: заросли травы и листья кустарников сливались в зеленое месиво, и лишь треск веток и шелестящий топот выдавали зверька. Погоня не продлилась долго: мальчишки вскоре потеряли след Фисташки и оказались на краю скалистого обрыва, откуда открывался волшебный вид на лесное нагорье.

 

Переводя дыхание Тоффельхайт заметил черного, словно демон, косматого волка, притаившегося меж сосен в ста метрах от них. Он смотрел на троицу не моргая янтарными, как пламя, глазами, словно выжидая подходящий момент для броска.

 

Это был необычный волк. Обычные волки не бывают пятиметровой высоты. Был ли это бог? Или же некий демон? Такими дурацкими вопросами даже Эрудит не удосужился задаваться.

 

– Мля.. - выпалил Тоф и собирался предлагать стратегию отступления, но его товарищи уже сверкали пятками, отдаляясь от него. Тоффельхайт на пару секунд обомлел и сам со всех ног кинулся к поместью. Его надпочечники источали адреналин, от чего тело стало легким как пушинка.

 

Через пару минут на знакомом склоне показалось желанное поместье, у дверей которого стояли Эрудит с Крысенышем и, выбившись из сил, заглатывали ртом воздух. Крысеныш дал инертную отмашку, что за Тофом нет волка, и тот с облегчением упал на колени.

 

…

 

– Херовый день, - прохрипел Тоффельхайт, сидя на теплом каменистом полу погреба у горящей ночной свечки.

 

– Почему? Мы же вернулись с добычей, снова. И Агвид нами довольна, - опьянев от выдержанного Харори Винум выпытывал Эрудит.

 

– Он потерял кошку, балда, - пояснил за Тофа Крысеныш. – И за кошку ему влетело от Агвид.

 

– Кошка, и этот волк…У меня остались ощущения от его взгляда. Он будто хотел мне что-то сказать, но я не успел понять, - произнес Тоффельхайт с усталой рефлексией в голосе.

 

– А что тут понимать? Бежать он нам говорил! Не хочу становиться волчьим кормом, я ведь еще рыцарский меч и девичьи сиськи в руках не держал, - отрезал захмелевший Эрудит и с достоинством поднял волевой подбородок, не подходящий под образ ботаника.

 

Тоффельхайт покачал головой и опрокинул чарку грибного вина, закатив глаза:

 

– Долгожданный глоток, лекарство от этого дня.

 

Крысеныш развязал маленькую тканевую сумку на поясе и вынул кусок шляпки пайхано:

 

– А ну-ка зацените!

 

– Итить, как тебе удалось стащить его у воспетки из-под носа? - от удивления поинтересовался Эрудит и, привстав с корточек, жадно потянулся к Крысенышу: – Да, собсно, и не важно! Прошу отломай мне тот кусочек справа, без жилки который.

 

Крысеныш послушно хрупнул шляпку в руках и протянул желанный кусок Эрудиту. Тоффельхайт отвернулся, не желая пробовать новинку, ведь от сырого гриба кроме сильного галлюциногенного эффекта можно получить такой же сильный понос.

 

– Ладно, ребята, пойду я, - закончив чарку объявил Тоффельхайт: – Крысеныш, не забудь запереть погреб.

 

Тоф с натугой поднялся и побрел к выходу, а его товарищи все сидели и с треском за ушами жевали горький гриб.

 

…

 

 

Охотничьи псы гнались за черным волком через вишневый сад, топча лапами изумрудную траву. Рядом с волком бежал его крохотный щенок, который выбился из сил и остался лежать один среди вишен.

 

Собаки, догнавшие и окружившие волчонка, решили не убивать его, а принять и вырастить как охотничьего пса.

 

Волчонок рос с ошейником на шее, пил грязную мутную воду, ел отбросы для паршивых собак и учился лаять.

 

Однажды, когда волчонок уже вырос, на территорию собак забрел старый черный волк. Псы снова погнались за ним, но он легко оторвался от погони. Однако от молодого волка ему скрыться не удалось: он догнал черного хищника и перегрыз ему глотку.

 

В его чистой алой крови юный волк впервые увидел свое отражение. Увидел, кем он был на самом деле. И от прозрения волк завыл, и вой этот был настолько могучий, что листья опали с веток, и наступила осень. А ошейник, сдерживающий его силу, порвался на десять мелких ошметков.

 

Псы, наблюдавшие издали, развернулись и убежали, поджав хвосты.

 

 

…

 

Дверь пекарни отворилась и слегка колыхнула магический колокольчик, висевший в воздухе.

 

– Тоооф, это ты?! - раздался крик Анники со второго этажа.

 

Перешагнувший порог Тоффельхайт утвердительно кивнул головой.

 

– Тогда поднимайся! Я как раз заканчиваю купаться.

 

В предвкушении увидеть нагую Аннику Тоффельхайт крадучись побежал к лестнице, чтобы не выдавать себя и свою страсть. Однако, перелетев все ступеньки он нарвался на разочарование: Анника уже стояла завернутая в плотное банное полотенце, ведь ей это стоило одного щелчка пальцев.

 

Тоффельхайт от досады воткнул взгляд в пол, но быстро подбросил его на оголенные ноги булочницы.

 

– Извини, я не ждала гостей, - волшебница перевела внимание Тоффельхайта на свою личность: – Но тебя видеть рада. Ты же не просто так пришел?

 

– Да! Эм… Мы вчера собрали первую партию грибов пайхано и Агвид негодует, мол, с потрошением гриба может справиться только волшебник. Вот и послала меня сюда, за тобой. И… я тоже рад тебя видеть, - сухо закончил фразу Тоффельхайт.

 

– Пайхано? - удивленно переспросила Анника: – Это же ядовитый гриб.

 

– Да, из него тоже делают вино. Нужно убрать все ядовитые жилки перед этапом брожения. Кстати, насчет вина!

 

Тоффельхайт снова окунул руку в свою холщовую сумку и вытащил банку с самодельным грибным напитком:

 

– Вот! Это наше вчерашнее. Немного передержанное, но вкус приобрел сладковатые нотки.

 

Уголки губ волшебницы в секунду приподнялись и так же быстро опустились.

 

– Спасибо, но…

 

– Но после него спишь как убитый, - перебил Тоффельхайт и потер затекшие от вчерашнего вина глаза.

 

– Тоф, я начала замечать, что от вина мне труднее дается магия. Тяжелее управлять своим домом, своим телом и своими мыслями.

 

Несколько волшебных полотенец вились вокруг Анники и обтирали ее млечные косы. Выглядело это не так элегантно, как раньше: полотенца жестко терли ее голову, иной раз вырывая отдельные волоски.

 

– Если я не смогу колдовать, то Фредерика избавится от меня.

 

Тоффельхайт послушно убрал банку обратно в сумку.

 

– Прости, Тоф.

 

– Я понимаю, - с затаившейся обидой в голосе поддержал волшебницу Тоффельхайт.

 

– Но я с радостью помогу вам с разделкой грибов! Дай мне пару минут на сборы, - сказала Анника и щелкнула пальцами, отчего летавшие вокруг нее полотенца неряшливо кинулись на веревки.

 

Тоффельхайт безэмоционально кивнул и закинул сумку на спину.

 

– Анника?

 

– М?

 

– Хотел узнать кое-что. Вчера на сборе грибов я увидел черного волка, похожего на огромного косматого монстра. Я конечно не дурак, так что вмиг принялся тактически драпать. Но до сих пор ощущаю на себе его пронзительный взгляд. Может этот демонюга меня проклял? У тебя есть снадобье или отвар какой-нибудь, от проклятия и порчи?

 

Волшебница лишь усмехнулась от дилетантства ее друга, но понимающе растолковала:

 

– Спокойно, Тоф, ты не испорчен. Это волк-целитель Панго. Мифическое существо, полубог. Он не обладает силой накладывать проклятия.

 

– Так его зовут Панго?

 

– Да, это значит черныш. Этот волк следит за гармонией и порядком в лесу. На севере есть легенда, которую в детстве мне рассказывала мама, что Панго обитает в густых темных лесах и помогает заплутавшим или раненым путникам найти свет. Он обладает целебной слюной, поэтому берет человека себе в пасть, под язык, и относит в безопасное место.

 

Тоффельхайт недоверчиво сощурил глаза:

 

– Под язык? А путники эти возвращались? Очевидцы есть?

 

– Это лишь легендаа, Тоф, - протянула Анника.

 

– Легенда о великодушный волке, понял, - отступился Тоффельхайт и сняв забаву продолжил: – Остаток вчерашнего дня я думал о нем и мне приснился сон будто я волчонок, и расту среди собак. Бессмыслица какая-то.

 

Анника вдумчиво смотрела сквозь Тоффельхайта и сказала:

 

– У всего есть смысл. Но порой бессмысленно его искать.

 

Она сфокусировала свой взгляд на лице озадаченного парня и решила вернуться к сути:

 

– Ну что, выдвигаемся? Ой, подожди только, я мигом оденусь.

 

Анника резво вильнула в соседнюю комнату и хлопнула дощатой дверью. Тоффельхайт снова задумчиво уставился в пол и покорно встал у дверного полотна, дожидаясь подругу.

 

…

 

– Второй этаж, сразу налево и идешь до самого конца. Там будет дверь, помеченная красным капитанским крестиком - моя комната. Оставь там вещи и жди меня, я скоро вернусь. Все запомнила?

 

Анника кивнула. Тоффельхайт тут же вручил ей ключ от комнаты, а сам в напряженном любопытстве отправился вверх по лестнице, откуда доносился обеспокоенный гул толпы.

 

На верхних этажах располагались покои сирот. В коридоре третьего этажа собралась неприлично большая толпа слуг и обитателей приюта: садовник, учитель грамматики, медсестра, кухарка и ее помощницы Агнета с Ребеккой, и практически все дети приюта.

 

Тоффельхайт потрепал по плечу щуплого десятилетнего мальчика из толпы:

 

– Эй, дружище, что тут происходит?

 

Курносый малец ответил испуганным голоском:

 

– Двое парней до сих пор не проснулись. Агвид думает, что они заболели и вызвала лекаря.

 

Дверь одной из комнат распахнулась и на пороге показались три долговязые фигуры: Агвид, прихотливо одетый лекарь и Хендриксон - мифическая персона для сирот.

 

“Хендриксон удостоил нас визитом? Что же тут произошло?”, - подумал Тоффельхайт.

 

Толпа оживилась и снова умолкла в ожидании.

 

– К сожалению, двое мальчишек мертвы, - прохрипел Хендриксон: – Их имена были Вигге и Стефан. Соболезную тем, кто был с ними близок.

 

Агвид повернулась к Хендриксону и разъяснила что-то полушепотом, и тот продолжил:

 

– Мне поведали, что среди вас они были известны как Крысеныш и Эрудит.

 

Мозг Тоффельхайта не воспринял факт смерти его друзей и парень расплывчато слушал слова, словно сквозь туман. Параллельно он думал о висевшей за плечом сумке, в которой лежало запретное самодельное вино.

 

Дальше взял слово лекарь в длиннополом кафтане как у придворных магов:

 

– У обоих глубоко разодраны шеи. В некоторых местах различимы следы когтей небольшого животного, будто в приют прокрался дикий енот или кошка, - лекарь вопросительно глянул на Агвид, но та покачала головой, задумавшись. Затем лекарь добавил: – Но мы провели метаанализ их тел и обнаружили большое содержание яда пайхано в их крови. В общем, не понятно от чего они умерли прежде.

 

– Яд пайхано опасен и после смерти, так как распространяется в процессе гниения через воздух, жидкие выделения и мух, - дополнил Хендриксон и громко подытожил: – Мы перенесем поместье обратно в тот проклятый лес и втроем пойдем хоронить бедолаг! Всем остальным запрещается выходить за порог до возвращения в столицу!

 

Хендриксон с лекарем вынесли из комнаты тела Крысеныша и Эрудита, завернутые в простыни, и направились к лестнице, где стоял Тоффельхайт, которому удалось мельком увидеть лица товарищей из-под слегка съехавшей набок простыни: синии веки и губы, на шеях повязки. Казалось, будто они спят и вот-вот откроют глаза.

 

Повисла давящая тишина. Агвид подала сиротам властный взмах рукой и те не торопясь побрели в свои комнаты. Тоффельхайт прикрыл сумку рукой и поспешил вниз по лестнице, пытаясь осознать произошедшее.

 

Спустя пару минут по приюту прокатилось знакомое сотрясение. Розовые сумерки с городскими огнями за окном сменились темным густым лесом. Тоффельхайт вошел в свою комнату потухший. Из-за дверцы шкафа выглянула Анника, сменившая рабочий наряд на потертое пепельное платье, походившее на ночную сорочку.

 

– Тоф! - она задорно подбежала к нему и поинтересовалась: – Что-то сильно бледный, я могу поднять тебе настроение?

 

Тоффельхайт нахмурил лоб и собирался поделиться событиями, но Анника, похотливо смотревшая на Тофа, расстегнула пару пуговиц своего платья оголив часть груди:

– Так лучше?

 

Бледное лицо Тоффельхайта вмиг залилось румянцем и он оцепенел в растерянности. Анника надула губы и спросила сладким голосом:

 

– Ну ты будто корни пустил, Тоф. Мы же одни, так ведь?

 

Тоффельхайт кивнул и сделал робкий шаг вперед, и волшебница, внезапно ждавшая этот момент, страстно бросилась на него, слившись с парнем в аляповатом поцелуе. У Тоффельхайта вмиг прошла стеснительность и он дал волю своим рукам, но Анника, форсируя события, схватила его предплечья своими влажными ладонями и потащила в сторону одноместной кровати.

 

Пара рухнула в мягкую постель и под тяжестью тела Анники у Тоффельхайта звонко хрустнул таз. Булочница не смутилась и подняла вверх свою руку, намереваясь по щелчку пальцев избавиться от своего неприглядного платья, но неожиданно замерла, смотрев куда-то в сторону.

 

– Я.. я не могу заниматься э.. этим, когда на нас таращится твоя кошка, Тоф! - сбиваясь с дыхания предъявила Анника.

 

Тоффельхайт расстерянно смотрел по сторонам, переключаясь с эмоций на логику, и поймал взглядом кошку, сидевшую на подоконнике.

 

– Фисташка?..

 

Кошка таращилась на пару мутными болотными глазами, склонив голову набок, словно не живая. Ее челюсть отвисла и по шее стекала слюна, а из уха мерзко торчала грибная шляпка.

 

– …Анника, ее нужно поймать, - шепнул Тоффельхайт, по-джентельменски высвободился из объятий волшебницы и крадучись пополз по кровати в сторону подоконника.

 

Анника направила руку на кошку, намереваясь ее обездвижить, но Фисташка выпрямилась и зашипела, после чего сиганула на пол и выскользнула из комнаты через щель под дверью.

 

– Чары подчинения живого существа не сработали! - виновато выпалила Анника.

 

– Потому что она уже не жива! - бросил Тоффельхайт и ринулся ловить Фисташку.

Спустившись по парадной лестнице холла кошка выскочила в окно и Тоффельхайту пришлось последовать за ней через главный вход, нарушая запрет Хендриксона не покидать поместья. Окольный лес, тускло освещенный светом из окон, не был таким густым и Тоф на этот раз отчетливо видел убегающую Фисташку.

 

Через пять минут интенсивной погони ноги парня подкосились и он неуклюже забурился в мягкую траву. Фисташка внезапно остановилась и повернулась к Тоффельхайту.

 

– Хоззяяяин, ты устааал? - гнусаво мяукнула Фисташка.

 

– Это, кажется, какие-то новые побочки от вчерашнего грибного варева… - поднявшись с травы пробормотал Тоф себе под нос.

 

Кошка рассматривала его и медленно размахивала хвостом. Ее мутные глаза испускали бледное свечение.

 

– Ты наас слышшиишь, потому чтоо мы у тебя в мозгуу. Нашшш яяяд, я его чууюю, -  снова прозвучал ее могильный шипящий голос.

 

– Нас? Так ты не Фисташка? - решил докопаться до правды Тоффельхайт перед решающим рывком.

 

– Мыы сожрааали мозг твоей коошки и теперь теело живоотного в нааашей влаастии. Мы - тоо, чтоо вы называаете паайханной, - кошка неуклюже подняла левую лапу и выпустила подгнившие когти: – Сегодоня утроом мы убиили ещее двоиих…

 

Для Тоффельхайта это было последней каплей и он с воплем бросился на кошку, намереваясь схватить и отнести в поместье, но снова упал. На этот раз он не оступился, но нечто схватило его за ногу. Обернувшись он с ужасом обнаружил, что его ногу держит торчащая из земли бледная рука, за которой высунулась коротко стриженная рыжая голова Эрудита.

 

– Мы подаариилии им быыструю смеерть, чтобы не муучалиись от нашеего ядааа. И теебее тожее пораа умираать, хоззяяяиин, - прошипела мертвая кошка.

 

Для Тоффельхайта все происходящее напоминало бредовый сон и он собирался ущипнуть себя, или ударить по щеке, но Эрудит опередил события и, раскрыв пасть так широко, что разорвались уголки его губ, впился клыками в ногу Тоффельхайта.

 

– Аааааааааа! - взвыл Тоффельхайт и со всей мощи пнул ногой голову Эрудита, от чего она разлетелась в грибную труху, но тут же начала регенерировать.

 

– Твоооии друзьяя тепеерь чааасть нааашшей грибниицы! - ехидно протянула Фисташка.

 

Бурный поток адреналина снова хлынул Тоффельхайту в кровь, и он, не обращая внимание на боль в ноге, высвободился из цепких пальцев грибного монстра и помчался к поместью.

 

Через сотню метров он увидел, как на его пути из под земли выныривает зловеще-бледный Крысеныш. Из его кудрявых волос, словно два рога, вздымались два гриба пайхано. Грибной монстр раскинул руки, намереваясь схватить Тоффельхайта, но тот в последний миг увильнул в сторону и Крысеныш неуклюже махнул руками, загребая воздух.

 

“Гриб не умеет управлять человеческими телами”, - промелькнул в голове луч надежды вернуться живым. Теперь опасность представляла кошка, которая спотыкаясь гналась за Тоффельхайтом, желая разодрать ему горло.

 

Тоф бежал зигзагом и молился. Яд от укуса все глубже проникал в рану на ноге, затуманивая зрение и лишая сил. Наконец, меж деревьев промелькнули огни поместья, ослепившие монстров, и Тоффельхайт сделал последний рывок до главного входа. Он дернул за дверную ручку и… заперто! От отчаяния он принялся колотить всеми своими конечностями в толстую дверь ненавистного ему поместья сирот, в которое он сейчас так хотел попасть.

 

Тоф услышал гневный голос, доносящиеся через дверные щели, и прильнул к стеклу сводчатого окна у входа: сироты были выстроены шеренгой, а перед ними свирепо вещала Агвид. Тоффельхайт с надеждой принялся тарабанить в стекло ладонью, на что обернулась Агвид, державшая в руке банку с самодельным грибным вином. Все как один сироты указали пальцем на Тоффельхайта. Агвид уничижительно посмотрела ему в глаза и покачала головой, затем остервенело разбила банку об мозаичный пол и сложила руки у себя на груди, намереваясь телепортировать поместье обратно в столицу.

 

– Нет-нет-нет, подождите! - судорожно выпалил Тоффельхайт, но поместье стремительно задрожало и раздробилось на мельчайшие кусочки, будто пыль, которые подхватил и развеял сырой порывистый ветер.

 

– Не волнууйссяя хоззяяин, - фыркнула кошка из-за спины: – Всее из поместья Хендриксссона скоррро умруууут. У вссееххх вас в жжиилаах течет нашш яяяд!

 

От грибного токсина у Тоффельхайта в глазах двоилось и темнело, на лбу выступил липкий пот. Он обреченно обернулся и, прищурившись, увидел толпу детей, человек пятьдесят, смотревших на него поблекшими глазами. Фисташка сидела в стороне и наблюдала.

 

– Все.. все эти дети.. кто они? - немеющим языком спросил Тоффельхайт.

 

– Грибникии из помессстьяя Ленарта. Им тоооже не стооило приходить в этот лессс и тревооожить нассс.

 

Гриб в мозгу у мертвецов дал команду покончить с Тоффельхайтом, от чего вся толпа неповоротливо двинулась в его сторону. Среди этого сборища монстров ковыляли и Крысеныш с Эрудитом.

 

– Знаете, ребята, еще с утра я не был готов умирать… Я ведь тоже еще рыцарский меч в руках не держал, - обратился к ним Тоффельхайт, чувствуя привкус яда в своей слюне и приближающуюся смерть. – Но девичьи сиськи я сегодня все-таки помацал! - добавил он и залился звенящим истерическим смехом, вспоминая чудесные мгновения с Анникой.

 

Авангард грибных монстров подошел к нему на смертельно близкое расстояние, но вместо того, чтобы разорвать его на куски, монстры внезапно отлетели на несколько метров и под действием неведомой силы вспыхнули слепящим багровым пламенем, разъедающим их грибную плоть.

 

– Тоооф! - раздался крик Анники.

 

Ослепленный ярким пламенем Тоффельхайт зажмурился, но смог разглядеть чудовищного черного волка, на спине которого сидела волшебница.

 

– Тоффельхайт, скорее полезай ему под язык! - скомандовала Анника Тоффельхайту и волк покорно открыл пасть.

 

– Под.. под куда?.. - изумленно выдавил Тоффельхайт и тут же рухнул без сознания от распространившегося по телу яда.

 

…

 

Он очнулся в лежанке под самодельным шатром. Мышцы, кости, голова, свежая рана на ноге - все ныло тягучей болью. Тоффельхайт собрался с силами и приподнялся на локтях, чтобы осмотреться.

 

– Не вставай, если жить охота. В твоем организме еще остался яд, - сказал сидевший рядом человек с маленьким черепом и янтарными глазами.

 

– Кто вы? - спросил Тоффельхайт хриплым голосом.

 

– Я тот, кто спас тебе жизнь, - сухо ответил человек, но мягко добавил: – И тот, кто ее тебе подарил, Тоф.

 

– О… отец??

 

Человек едва заметно кивнул и искренне улыбнулся.

 

– Тогда ты тот, кто забыл про меня! Бросил одного, расти в грязи среди… -  Тоффельхайт в порыве ярости вновь приподнялся на локтях, но поперхнулся кровью в горле и раскашлялся. – Как ты мог.. кхх.. сломать мне жизнь!

 

Подождав, пока пелена ярости схлынет с глаз сына, человек сказал:

 

– Нет, Тоф. Я искал тебя все эти годы. В столице меня бы казнили как дезертира, поэтому я желал встретиться с тобой на нейтральной территории. Я приходил в каждый лес, в котором вы собирали грибы, однако встретиться с тобой удалось лишь единожды, но вы с друзьями тут же сбежали от меня.

 

Тоффельхайт смотрел в матерчатый тент и задумался.

 

– Я тебя никогда не видел. Или.. ты был в другом обличье?

 

Отец кивнул и глазах Тоффельхайта вспыхнул откровенный интерес.

 

– Ты - черный волк Панго?

 

– Нет, не Панго. Я волшебник и могу принимать любую форму. Я превратился в черного волка из легенд ради его целебной слюны, вернувшей тебя с того света.

 

Тоффельхайт высунул ногу из-под ласкутного одеяла и осмотрел рану от укуса, сменившую ядовито-пурпурный оттенок на ярко-розовый.

 

– Получается меня спас черный волк, как в сказках Анники. И я тот выживший путник. Кстати, а что с Анникой?

 

– Не только черный волк тебя спас. Анника корпела над тобой и выхаживала, чтобы ты сейчас дышал и говорил, - поправил отец. – Сейчас она с остальными волшебниками, помогает варить обед.

 

– Остальными волшебникам? Где мы?

 

– Мы в безопасности. Это одна из мирных коммун магов, которые не хотят войны. Мы, волшебники, скрылись от безумия Фридерики в лесах далеко на востоке. Для маскировки мы обращаемся птицами и животными, а наши поселения невидимы для тех, в ком нет волшебного генома.

 

– Получается я тоже волшебник, что ли, раз могу видеть это поселение?

 

– Да, ты же мой сын. И тебе многому предстоит научиться.

 

– Ваау! - страстно изрек Тоффельхайт, мечтавший стать волшебником. – Я тоже буду превращаться в волка?

 

– То, в кого ты хочешь обращаться, ограничено лишь твоей фантазией, - пояснил отец и Тоффельхайт задумался о драконах. – Но сейчас твоя главная цель - подняться на ноги. Поэтому отдыхай, Анника принесет тебе обед. А я пойду, ведь она просила помочь ей со сбором ягод и грибов. Оказывается, Анника не ест мясо! Никогда бы не подумал.

 

От упоминания грибов у Тоффельхайта подступил рвотный рефлекс.

 

– Постой… - просипел он в спину уходящему отцу. – Ты правда искал меня все это время? Ты готов поклясться в этом?

 

– Клянусь, - произнес человек и растаял за пологом шатра.