Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Ведьмино болото

– Рада! Ну где ты, Радочка?

От сильных ударов крепких рук Ярославы тряслись оконные ставни, грозясь в любой момент треснуть.

– Здесь, тише! – я ещё разок оглянулась назад, однако же всё оставалось по-прежнему спокойно. – Все спать давно легли, а ты своими кулачищами их скоро разбудишь, и никуда нам не выбраться будет до конца зимы.

– Ой, а я и не подумала… – она снизила голос до громкого шёпота. – Давай быстрее собирайся, за окнами тьма-тьмущая, а спустя часочек вовсе потемнеет.

– Да собираюсь, собираюсь, – пытаясь не издавать громких звуков, я натянула на себя потёртый сарафан и накинула новую шубку; жалко, конечно, её пачкать, но ничего не поделаешь – на дворе похолодало раньше времени, не успели листья с деревьев упасть, как земля застыла, а всё вокруг: и избы, и листья, и пожелтевшая травка, – покрылись замысловатым узором инея.

– Куда же ты так наряжаешься, Рада, – недовольно зацокала подружка, – мы ведь не на праздник какой идём! А к самой…

– Тише, сказала же!

Одним махом и не без лишнего восхищения собой я перемахнула через раскрытое настежь окошко и еле как умудрилась не сбить дрожащую Ярославу.

– Осторожнее будь, глупенькая! – недовольно проворчала та.

– Уж извините, – я чересчур резким движением захлопнула ставни, – не каждый день мне из окон прыгать приходиться, ещё не приноровилась.

Кожа моментально почувствовала холодок, руки сами натянули на себя вязаные бабушкой варежки.

Я с удовольствием потопала ножками на одном месте – с одной стороны, пытаясь согреться, а с другой – любовалась своими начищенными и почти что неношеными сапожками на небольших каблуках. Они были внутри наполнены кроличьим мехом и помогали мне в подобную погоду.

– Как на ярмарку аль на Ивана-Купалу, – бросила взгляд на мой наряд Яра.

– Извини, другого у меня нет, чтобы зимой согреть мог.

– Ладно, пошли, – потянула меня в сторону от дома.

– Ой, Яр, не нравится мне твоя идея, сильно не нравится! Не стоит нам идти туда.

– Трусишка! Согласилась ведь, теперь ужо поздно отказываться.

– Я тебя одну отпускать не хотела, мало ли. А теперь самой бы не сгинуть.

Путь наш выглядел крайне мрачно и ненадёжно. Я каждый год бегала в лес: за ягодами, грибами, травами, мы гуляли там с ребятами из соседней деревушки, но одно дело – днём али утром, а другое…

– Неужто ты в сказочки веришь, глупышка? – засмеялась Ярослава.

– Ты и сама веришь, раз к бабке-Ёжке вздумала в гости заглядывать…

– В гости! Ну и скажешь ведь! Смех один, – она захохотала громче, словно хотела спугнуть зловещее чувство страха, спутывающее нас с головы до ног всё больше и больше при каждом шагу.

– Нет, чтобы к гадалке какой сходить, к ворожее… Всё безопаснее…

– Не хочу к ворожее! Они такую чушь болтают и золота отнимут больше, чем ты хотел заплатить.

– Хочешь сказать, лучше у бабы Яги жизнью расплачиваться?!

Я оглянулась назад. Ещё можно было увидеть мой дом с горящей свечкой на подоконнике. Ещё не поздно вернуться, лечь на тёплую печку, свернувшись клубочком. Можно даже погадать, если так хочется, но дома, в тепле, а не в каком-то лесу, о котором все такие вещи говорят, что кровь в жилах от слов застывать начинает.

– Послушай, Рада, – подружка тоже остановилась и заглянула мне в глаза, поднеся слишком близко к личику тусклую свечу, – тебе самой не тошно от этих рассказиков и сплетен? Они же врут всё, это и ежу понятно, коли вдуматься в каждое словечко и поразмыслить. Баба Яга – кто это придумал? Люди! Злые, злые люди, оклеветавшие старушку, живущую вдалеке от них. Зачем делают такое? Зачем ложью развивают ненависть к ней? Ведь никто… ни один человек не умер пока из-за неё, ни с кем ничего не приключалось хотя бы потому, что к ней никто не ходит. Детишкам с рождения внушают мысли о том, какая она плохая и грубая, как съедает, в печку подсаживает, однако доказать не могут, всё на словах. И в каждой истории новые детали, и в каждой бабка-Ёжка хуже становится, чем на самом деле. А, может, – она подошла ближе, и мне пришлось отодвинуться, чтобы огонёк не опалил случайно мою косу, – может, она больше всех нас что-то знает, тайну заветную. Али магией впрямь владеет! Сама подумай, Радонька, если бы она злодейкой была и судьбы могла вершить, разве не наказала бы людские языки, что на неё наговаривают? А не было ведь такого! Все живы и здоровы, вот уже какое столетие. И она… жива.

– Жива… Хотя давнёхонько помереть должна была! Иной человек и век прожить не может.

– Вот, а я тебе о чём! Кто знает, может оказаться, что её не существует на свете белом, не существовало никогда. Ты только представь!

– Ну и фантазия у тебя, Яронька.

– Зато живётся не скучно, – она заулыбалась по-доброму, видя, что удаётся меня убеждать. – И тебе нравится слушать такое, знаю.

– Однако же ты не за этим идёшь, правда? Не лукавь, Ярочка, с пяти годков знаю тебя, всю уже выучила, – мы двинулись вперёд, и я постаралась заглушить думы о темноте и ужасах, подначивая подругу и посмеиваясь над ней.

– Всё ты знаешь, не утаишь ничего.

Ярослава надула обиженно губки. Эта её привычка мне не нравилась вовсе; весёлый человек была Ярочка, но очень уж любила затаивать обиду – за всё, что угодно. Покажется что-то не так – сразу обиделась и губки надула, а ты потом бегай за ней, прощения выпрашивай.

На этот раз я сдаваться не собиралась. На какой риск ради неё иду, нечего злобно на меня посматривать.

– Настоящая причина – тот молодец, не правда ли?

– Ой, замолчи!

– Значит, я правду говорю, коли злишься. Хочешь приворот на него сделать?

– Привороты – чушь собачья, тебе ли не знать. Настоящая любовь так появится не может и долго на одних приворотах не проживёшь. Чувства нужны – вот что.

– Каррр-каррр!

От внезапного карканья у меня внутри всё похолодело, а сердце застучало так быстро, словно из груди выпрыгнуть готово. Ворон чёрный на суку… Знак плохой!

– Ворон…, Яра!

– Не говори, что и в приметы веришь, глупенькая, – толкнула меня в бок та, однако я успела заметить, что она сама боится, до смерти боится, просто не хочет принимать, поэтому взгляд отводит, старается не глядеть на птицу – предвестницу плохих вестей, гостью из мира мёртвых.

– Ну, тебя, Рада, со своими глупостями! Не дрожи так, слышишь? Даже я вижу, как твои зубы стучат и коленки дёргаются.

Мы пошли вперёд по тропинке, освещаемой яриной свечкой, укрываемой от ветра только прозрачным стёклышком. Пламя слегка подрагивало, создавая блёклую видимость, однако ж более, чем на два шага вокруг, оно не охватывало. Мы, как и раньше, направлялись в никуда и неизвестно зачем (глупое желание узнать больше о загробном и нашем, настоящем мире, вело с непонятной силой, думаю, нас обеих). Меня больше не манило повернуться и побежать куда глаза глядят, только бы не в эту дремучую чащу, готовую привести к неминуемой гибели, куда угодно, но не в Ведьмино болото. Казалось, баба Яга живёт не в избушке-на-курьих-ножках, как излагалось в легендах, а на самом дне зелёной болотной пучины, поглощающей всех, кто только осмелится сунуться в священное жилище их хозяйки. Сама мысль о неживой и нереальной бабке-Ёжке приходила в голову несколько раз и быстро улетала обратно, настолько это было чудно и глупо. «Однако же, клянусь, – пообещала я себе, – если мы дойдём до злосчастной избушки, и там никакой старушенции не окажется – я собственными ручками удавлю свою подруженьку и оставлю в лесу одну-одинёшеньку».

– О чём…, о чём думаешь, Рада? – тихонько задала вопрос Яра, стуча зубами.

– Ух-ууу! – проухала рядом неведомая птица.

– О тебе, Ярочка.

– Правда? И что думаешь?

– Думаю, что удушу тебя, коли мы до бабы-Ёжки не доберёмся.

Ярослава замолкла, не решаясь больше ни едино словечко вымолвить, а я улыбнулась – но только про себя, мало ли.

В гробовом, гнетущем молчании шли мы дальше, еле передвигая ножками. По моим ощущениям, прошли мы много-много миль, ужо давно должен был закончиться злосчастный этот лес, и перед глазами открыться Ведьмино болото, однако его всё не было и не было. Я уверилась, что время подвинулось вплотную к рассвету. Дальше идти смысла не было – заплутали мы с Яркой, видимо. Хотели к ведьме попасть, а попали на верную погибель. Да где же разница? Что там, что там – не видать нам боле белого света.

– Смотри, Радка! – вскрикнула вдруг подруга. – Огоньки! Один, два… Избушка это! Избушка!

– Где? Где избушка? – я встала на цыпочки и начала вертеться, пытаясь разглядеть хоть маленький клочочек света.

– Да вон же, вон! Да погляди! Ослепла как будто, – Яра тыкнула перстнем в правую сторону, и я наконец-таки смогла разглядеть вдалеке пару мерцающих огонёчков, словно светлячков, озаривших меня нежданной надеждой.

– И вправду… Неужто пришли мы?

– Вот подойдём ближе – узнаем! А коли здеся стоять будем и языками молоть, то так и сгниём в этом леске.

И Ярочка, ловко огибая деревца, ринулась в сторону от тропинки прямо в темень.

– Стой ты, дурёха! Меня подожди.

Ни минуты не тратя на размышления, я прыгнула вслед за ней, тут же ввязавшись во что-то вязкое и жидкое.

– Ай! Вот и оно… болото Ведьминское!

– Точно. Отойди-ка, Рада.

Яра толкнула меня в локоть, мы одновременно отпрыгнули в сторонку, чуть ли не наощупь.

– Ты смотри, крепко держи фонарик! Он ещё нужен нам.

– Держимся левой сторонки, дале болото начинается, – она провела рукой с фонариком, и я успела разглядеть внизу вязкую воду, смешанную с травой. Один шажочек ни туда – и мы бы оказались втянуты пучиной на самое дно, в смертельную неизвестность.

– Дай ладошку, – попросила Яра. – Я сожму её, так легче будет.

Я протянула свою руку и сжала дрожащие пальцы подруги. «Она тоже волнуется – ух как волнуется! – и боится… очень боится».

– Я люблю тебя, Ярочка, – произнесла внезапно.

И не хотелось вовсе, но слова сами вырвались из моих уст.

– И я тебя, Радочка.

Мы пошли дальше, ступая друг за дружкой и обмениваясь взглядами. Вперёд, только вперёд. Уже близко, всё получилось. Мы вместе – вместе нечего бояться. Двоим никакая баба Яга не страшна!

Огоньки, к нашему обоюдному счастью, приближались быстренько, я даже начала разглядывать очертания деревянной избушки, ножек же не было видно – их перекрывал огромный забор, сделанный из заточенных деревянных брусьев с чем-то круглым на конце. Я прищурилась, пытаясь разглядеть, что это. Неужто тыквы? И правда, похоже на тыквочки. Только ж не сезон, кажись…

– Рада-Радочка-Радюшенька! Это ведь… Это ведь головы человеческие! Мёртвые! – завизжала испуганная Яра, а я, приглядевшись повнимательнее, с ужасом поняла: моя подруженька права полностью.

Отрезанные человеческие головы торчали на прутьях и смотрели на нас, прибывших гостей, злыми глазёнками, мёртвыми, пустыми.

Я застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова.

Мы замерли прямо перед детской головёнкой с одним зрачком и начисто вырванными волосёнками.

– Побежали, Яра… Побежали! Прочь! – я с невероятной силой дёрнула её так, что мы обе повалились на землю. – Бежим, бежим, пока не поздно!

В этот момент мною овладела оглушающая дрожь, перед глазами всё поплыло и замелькало. Никогда мне не было так страшно, так мерзко и противно. Никогда никто из нас так близко смерть не видел.

– Яра, быстрее, прошу тебя, умоляю, вставай, – я теребила подругу за плечо и даже била с силушкой, а она всё ни в какую. – Ярочка, там один кол пустой – видишь? – она выйдет, одну из наших головок отсечёт и туда насадит!

Свечка упала на траву и потухла, стёклышко разбилось, однако теперь мы видели всё отчётливо – глазёнки у голов человеческих загорелись, и ворота распахнулись, являя грозную фигуру обладательницы избушки.

«Не успели, – промелькнула мыслишка, – всё, теперь ужо не жить нам более на белом свете. Так и погибнем. А ведь нас искать будут».

– Зачем пожаловали, красны девицы? – прошамкала старушечьим голосом баба Яга.

– Так ведь, мы… случайно… – промямлила я.

– К Вам, бабушка, к Вам! – Ярослава быстро пришла в себя и на ноженьки вскочила. – Еле добрались!

– Да, вижу, вижу… Ну тогда проходите в мою избушку – я вас угощу, чаем напою, в баньку водить не буду – она у меня недавно была топлена, не сгорела чуть – может, помогу чем. Проходите, проходите! – старушка улыбнулась, и от этой улыбки по мне мураши побежали.

«Сон это, сон, не иначе. Такое только во снах или сказках происходить может».

– Ну же, Рада, не бойся! – прикрикнула на меня Ярочка. – Со мной пошли!

– Подруга, ты чего удумала? Она же нас загрызёт там! В печке зажарит!

– Ой, да не бойтесь, девицы, я не трону. Поди, всю ночь до меня добирались, вот и помогаю, от чистой душеньки, так сказать, от доброго сердца.

Переведя дыхание, я шагнула через порог избы вслед за Ярой. Сразу пахнуло травами и душистым мёдом. Ничегошеньки не соображающую меня усадили за дубовый стол, и бабка-Ёжка вынесла нам по кружке горячего чая.

– Пейте, деточки, сама готовила, – похвасталась старушка.

Отхлебнула один глоток чудодейственного напитка, и моё тело такой теплотой налилось, таким жаром, что я сразу согрелась вся. Мысли выровнялись, привелись в порядок, страх улетучился, словно его отродясь не бывало, и только теперь смогла я рассмотреть хозяйку.

Она ни капельки не выглядела страшной, и это меня очень даже возмутило. Неужели мы всё же заплутали и пришли не туда? Уж очень эта низенькая сморщенная старушка в вязанной кофточке, с миленькими морщинками возле побелевших губ не похожа на злую скорченную старушенцию с крючковатым носом, величаемую в народе бабой Ягой. Однако ж мёртвые головы, уже немного подзабытые, и так же благополучно вспомнившиеся вновь, не давали повода для сомнений.

Избушка, в которой очутились мы с Ярой, была так же наполнена уютом и теплом, которым веяло от хозяйки, заботливо выставившей перед нами на стол различные яства: пирожки с малиною, свеженькие ягодки земляники (где она нарвала их, таки крупные и сочные на вид), коровье молоко с пенкою, супчик в мисочках, каша с махонькими кусочками масла, ароматный хлеб. Ярка вмиг накинулась на еду, даже не посоветавшись со мной.

– Эй, ты! Чего делаешь, вдруг она отравлена? – толкнула её я локтем.

– Не пужайся, детка, всё это свеженькое, вкусненькое, ядом не пропитанное – не занимаюсь я таким, сколько уж повторять… Всем твержу, кто сюда захаживает, а мне никто не верит! Всё так же байки про злюку-бабку-Ёжку народу поведывают, будто я человечиной питаюсь, детей ворую. Тьфу ты! Безбожники! На старенькую бабушку наговаривают, подумай только!

– Так Вы, получается, не ведьма вовсе? – осторожненько поинтересовалась я и откусила маленький кусочек пирога, уж больно он выглядел румяным. – Вкусно-то как!

– Да, бежумно вкушно, – подтвердила мои слова подруга, напихавшая полный рот сластей.

– Ой, спаси вас Бог, детоньки. Хоть вы про меня плохого не рассказывайте, а то стыдно слушать такие россказни, честно слово.

– Не будем! Вы лучше поведайте нам, ведьма Вы или нет? – повторила я интересующий вопрос, не решаясь спросить про мёртвые головы.

– Не ведьма, знахарка скорее. Погадать могу, коли захотите. И контакт, – она сказала это очень важным тоном, величественно и мудро, – с потусторонним миром у меня имеется. Вы ведь за этим пришли, верно?

– Не только, и Вас повидать…

– Верно, верно! – перебила меня прожевавшая свои сладости Яра. – Расскажите нам, бабуля, о нашем будущем, прошлом, о чём угодно – да обо всём расскажите! Жуть как интересно!

– Интересно, говорите? – вдруг насупилась Яга. – Тот мир, – указала она кривым пальцем наверх, – и разговоры с духами – это очень опасно, девочки. Погадать могу, коли желаете.

– Ну нет, бабусенька, не верю я в карты эти, и в судьбу, и в зеркала со свечами.

– Она даже в венки на Ивана Купалу не верит! – пожаловалась я.

– Не верю!

– А в духов веришь, да?

– Верю, бабушка. Мне порой кажется, что я вижу очертания в тьме колючей. Али же во сне промелькивают иногда – правда, правда! Сказки по свету разные ходят, вот про Вас тоже – про Вас-то неправда, а некоторые и истиной обернуться могут.

– Могут, верно говоришь, почему же не могут. Попробую я посмотреть, быть может, помогу вам. Срочный вопросик какой есть?

Она смотрела в упор не на Яру, а на меня, так что мне вновь не по себе стало. Я помотала головкой в разные стороны – нет, мол, вопросов у меня не имеется. Да и какие могут быть, коли мне в подобные россказни никогда не верилось? Я ради Яроньки сюда пришла, пущай ей наколдовывает, мы живёхонько соберёмся и домой убежим. Ой, от родителей достанется! Ой, как достанется!

– Тогда ты говори, – обратилась она к подруге. – Как звать тебя?

– Ярослава.

– Звучное имя. Говорящее. Вижу я, Ярославонька, что ты ко мне с личным пришла.

– Правда, бабушка-Ёжка. У меня тут дело такое… Смешное, скажите Вы, обычное, ан нет! Только Вы помочь можете, никто другой, я ведь и к чародейкам ходила, и сама гадать пыталась, даже Раду заставляла, всё без толку. Не открылось мне ничего, не привиделось. А я ведь знаю точно – полюбила я. Всем сердцем, всей душою и разумом. Да так полюбила, что уж разлюбить вовек не получится! Невозможно! Думала, али приворожили – нет! Какое ему дело, он имени моего не ведает, личика, небось, не запомнил. А я как увидела его на празднике – одного, высокого, статного, красивого, стоящего неподалёку от всех, от буйной компании. Он всё в сторонке стоял, а если и говорил с кем, то не боле пару словечек. Я весь праздник с него глаз не спускала, было в нём что-то… загадочное. Сложно объяснить простыми словечками, однако мне показалося, что он… не от мира сего, понимаете? Рубаха и штаны обычные, волосы тёмные и глаза чёрные-пречёрные, смотрит так, будто ничего вокруг не видит: ни хоровода, ни костров, ни меня – а ведь я не так далёко стояла, нарочно – может, заметит, а вот нет, ни на мгновеньице не обратил внимания. Так и стоял до самого конца. А я… меня словно к месту копьями приковали, гвоздями железными в землю вбили, так с места и не сдвинулась, пока силою не увели. Не помню с того вечера ничего, кроме этого молодца. Всего его запомнила: и как выглядит, и как стоит, и, в особенности, как смотрит. Больно красив, бабушка! Не из наших он, не из смертных, нутром чую! Ангел он, думаю, точно, ангелок! С неба спустился, и пряменько ко мне. Только ведь я его с тех пор и не видела, не из нашей он деревни и не из города. А забыть не могу. Никак из головки не вылезает образ этот. Как заворожённая хожу, живу, думы о нём одном. Маменька спрашивает, заболела ли я, не могу ей ответить, вправду, заболела этим юношей. Нельзя…, такие не забываются. Не хочу умереть и так и не узнать, кто он такой на самом деле! Хочу найти его, а дальше уж как пойдёт. Ни за кого замуж не хочу с того денёчка, на других глаза даже не поворачиваются, его фигура только перед глазами, да глазки чёрные, как смоль али уголь.

– Чёрные, говоришь… Один он был там?

– Один. Подходили к нему какие-то парнишки, все в тёмное наряжены, он пару словечек только бросил, и стоит по-прежнему…

– Стоит. По-прежнему стоит… Знаешь, милая, не подходи ты к нему, если увидишь ещё хоть раз. Не думай о нём более, гони мыслишки, в церкви помолись.

– Почему же это, бабуля? Кто он?

– Не могу сказать, милая, не могу. Даю тебе совет – следуй ему, иначе беды не миновать. Берегись того юношу. Права ты, не от мира сего он. Берегись, чтобы в свой мир не утащил.

– Ну, и пусть! Пусть тащит! Бабка Вы Ёжка, поймите, мне уже никакой разницы, лишь бы с ним рядышком.

– Ишь чего удумала, рядышком! – старушка разозлилась, избушка начала покачиваться, вещи начали летать по всей комнатке, Яра присмирела. – Не несёт он с собой ничего доброго! Встретишь его, внимания не обращай, иди своей дорогой. А ещё лучше, мне сообщи. Не смей и мысли допускать подобной! Не пара он тебе, внученька, не пара.

В избе воцарилось молчание. Я думала над произошедшем, над странным этим разговором, чуть ли не над словечком каждым. Многое открывается нам. Детские сказочки: царевичи и царевны, принцессы-лягушки, баба Яга – не для детей придумано? Взаправду всё?

– Ну, пора вам, девчушки. На ночь глядя обратно, конечно, не отпущу через лес идти. Давайте-ка вот как сделаем: вы здеся переночуете, а я на печке прикорну.

– Спасибо Вам, бабушка, – поблагодарила я, потому что подружка моя продолжала молчание хранить. Обиделась что ли, на бабулю?

Только мы легли на широкую постельку, как мои глазоньки сами собой закрылись, и я провалилась в глубокий сон. Жар Птица, Кощей Бессмертный, Иван царевич – всех увидеть успела. Глупые сны мне снятся, зато интересные. Сказочные истории в этой избушке казались мне более чем реальными, настоящими, и мне это больше и больше начинало нравится. Но сон слишком уж быстро кончился – оглянуться не успела.

Непривычно было просыпаться без крика петуха.

Утро выдалось холодным. Вынув ножки из-под одеяла, я поняла, что бабка- Ёжка не растопила печку. Избушка промёрзла насквозь, ни самой хозяйки, ни Яры нигде не видно.

Потянувшись, я накинула поверх сорочки сарафан, заплела спутанные волосы в косу. Привычные действия меня взбодрили, жизнь засверкала новыми красками, новыми ощущениями. Я – в сказке. В какой бы то ни было, но всё-таки в сказке.

«Надо бабку- Ёжку спросить о судьбинушке своей, зря, что ли, шла сюда сквозь дебри».

Распахнув дверь, я выскочила на улицу, успев перед этим надеть свою шубку, сильно помогающую против уже зимнего холода.

Взгляд мой сразу упал на ненавистные ворота, я невольно вздрогнула при виде их. Головы смотрели не менее страшно, чем вчера, при ночной темнотище. Но гораздо более сильный страх я испытала, когда осмыслила озарение, промелькнувшее в моём сознании.

На этот раз все колы забора были увешаны головами. На пустом колу красовалась новая отрубленная часть тела жертвы.

Всё внутри похолодело. Я отняла ноги от земли и сделала шаг навстречу. Ещё один. И ещё.

На меня жуткими и ужасно знакомыми глазами смотрело сморщенное лицо. Окровавленная шея была пронизана деревянным бруском немного криво, и создавалось ощущение, что старушечья головка вот-вот упадёт на промёрзлую землю. А по самому дереву всё ещё стекала тоненькими редкими капельками красная кровь.

Я, ни секунды не думая, развернулась и бросилась бежать, куда глаза глядят.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...