Больше всего на свете Риз ненавидел гробницы. Ненавидел пробираться по лабиринтам узких проходов. Ненавидел задевать макушкой полотна вековой паутины. Ненавидел вздрагивать от эха шагов в темноте. Он бы с радостью взобрался на ледяные вершины, спустился на дно океана, но, к сожалению, цель никак не зависела от его личных предпочтений. Путь их непутёвой троицы лежал в самое сердце этого мрачного подземелья.

— Ну и громадина, — промурлыкала Скали.

Она стояла перед исполинскими воротами из тёмного металла. На их монументальном фоне девушка казалась игрушечной фигуркой. Да все они казались таковыми рядом с этим колоссальным строением. Даже Гой, а его назвать крохой ни у кого язык не повернётся.

— Строили на века, — пробормотал Риз.

— Чтобы мы потом обнесли, — улыбнулась Скали.

Видимо, её прошлое воровки не давало забыть о себе. Пусть теперь она и прятала позорное клеймо на шее под рыжим платком.

— Ох-хо… — выдохнул Гой. — Даже жаль ломать.

С этими словами здоровяк снял с плеча деревянный сундук и шумно поставил на землю. На этом, надо сказать, его работа закончилась. Ни Риз, ни тем более Скали - не смогли бы тащить такую тяжесть весь день. Гой же хоть и не обладал особыми талантами, как его спутники, имел завидную силу и неприхотливый характер.

Риз в который раз удивлялся - насколько же разношёрстный дуэт сопровождает его. Гибкая, словно кошачья тень, воровка, выросшая на окраинах столицы. И благородный дуболом - двенадцатый сын какого-то захудалого рыцарского рода. Смех да и только.

«Хотя и сам я ничем не лучше, да, Лэб?», — подумал Риз, дотрагиваясь до груди, где билось чужое сердце.

— Маэстро, — театрально взмахнула рукой Скали, — ваш выход.

И правда, теперь пришёл его черёд проявить себя. Воспользоваться этим чёртовым даром, который Риз и врагу не пожелал бы. Но что поделать? Каждый должен внести свою лепту. Поэтому он достал из сумки бамбуковую дудочку и извлёк первую ноту. Крышка сундука мгновенно распахнулась. Риз продолжил мотив, и вязкая субстанция полезла наружу. Воспарила и чудесным образом облепила замки древних ворот. В Высокой академии этот странный сгусток называли первичной материей, но Риз не задержался в их светлых залах. Ему куда больше нравилось название, которое использовали в народе - Всевышняя глина.

— Обрати в вино, — хмыкнула Скали.

— Тогда уж лучше в пиво, — вмешался Гой.

Однако Риз уже знал наверняка - какой сигнал он пошлёт глине. Мелодия стала более тонкой, нежной и пронзительной. Супстанция вспенилась, пошла пузырями, проникла в самую суть металла, а затем обратила замки в ослепительные подснежники. Они не столько проросли сквозь замочные скважины, скорее преобразили твёрдый каркас в ароматные цветы.

— Ну, конечно, — проворчала Скали, — Лэб.

Риз только кивнул головой. Что здесь скажешь? Лэб любила подснежники.

Гой упёрся плечом в воротину и со скрежетом проложил дорогу. Перед троицей предстала пыльная усыпальница. В самом центре стоял саркофаг из белого мрамора. Стены же были выщерблены странными гравюрами. Риз различил на них карту звёздного неба - Вселенское Древо. Вот созвездие Осла, созвездие Блудницы, Войны, а это похоже на созвездие Ничтожного. Дальше виднелось огромное, в рост Гоя, изображение Всевышнего. Из его рукавов в мир спускались короли и слуги, птицы и скот. Жизнь, которую Он подарил их проклятому миру, перед тем как растворился в небытие.

Скали тем временем открыла саркофаг. В нём возлежал скелет в индиговой мантии. На груди скелет держал яблоко. Фрукт не тронули прошедшие столетия, он не потемнел, не сгнил - остался совершенным, словно его только что сорвали с Вселенского Древа.

— Восьмой плод, — прошептала Скали, — выглядит… аппетитно.

— Только не вздумай есть.

— Ну, не совсем же я дура. Нам его ещё продавать. Да, и старикашка с меня шкуру спустит, если я что-то подобное выкину.

Она без всякого намёка на отвращение вырвала плод из костлявой хватки и положила в специальную шкатулку.

— Полагаю, — сказала Скали, глядя в пустые глазницы усопшего, — вам это не понадобится.

Теперь их ждал долгий путь в то место, которое совсем не хочется называть домом.

 

***

Больше гробниц Риз ненавидел только поместье Краса. Прекрасный дворец с высокими колоннами, душистым садом и уютным камином - пробуждал в нём самые тёмные воспоминания. Ризу хотелось дальше собирать плоды. Снова вернуться в пустыню, где они разыскали Пятый, посетить старое озеро, где укрывался Седьмой или вломиться в сокровищницу герцога, которая укрывала в своём золотом великолепии Четвёртый. Но это невозможно. Сегодня они получили последний плод, назад дороги нет. Он сам выбрал этот путь, сам решил пройти через ад, чтобы обрести небеса. И теперь, когда остался всего один шаг, самый страшный шаг - отступать нельзя.

За время путешествий они неплохо поладили с Гоем. Простоватый, но честный и добродушный верзила стал ему надёжным другом. Риз вспоминал его нелепые песни у костра, рассказы о жизни высшего света, который сам Гой высмеивал, как может высмеивать только ненужный сын обедневшей фамилии. Хороший человек, намного лучше Риза.

А Скали? Да, сперва было сложно, но в конце-концов и с ней они нашли общий язык. Её напускной цинизм и показушная любовь ко всему дорогому - казались Ризу по-своему милыми. Тем более он знал какая боль прячется за этим претворством, какая боль прячется за её рыжим платком.

И вот сейчас, когда эта парочка заслужила свою награду. Гой деньги, чтобы вернуть былое величие рода, а Скали долгожданную свободу. Сейчас Риз должен сделать нечто ужасное. Потому что так сказал Крас и потому что Лэб хотела испечь хлеб.

 

***

— Передай старикашке, что между нами теперь всё ровно, — сказала Скали, нагоняя Риза в коридоре.

— Не хочешь сама ему об этом сказать?

— Хочу принять ванну.

Да, с этим не поспорить. Риз и сам хотел бы отдохнуть, хоть на минуту почувствовать умиротворение, но его путь не заканчивался здесь. Это Гой и Скали выполнили свою часть сделки, доставили все плоды Красу, и теперь могут уйти на покой. Риз же был связан со стариком куда более мрачной историей. И тяжесть этого знания с каждым днём всё сильнее и сильнее давила на плечи.

Нет, не время для уныния! Осталось совсем немного. В саду уже ожидает Крас, а вместе с ним и последнее испытание.

И всё же… Может стоит попрощаться со Скали? Выдавить какую-нибудь нелепую речь благодарности за все те случаи, когда она спасала ему жизнь. Пожать руку Гою, пожелать удачи на грядущем пути. Просто сказать им обоим: «спасибо!». Нет, пустые слова. Они ничего не изменят. Всё решилось уже давным-давно, когда Лэб сорвала Третий Плод.

С этими мыслями Риз блуждал по поместью, где провёл всё детство. Вспоминал звонкие голоса, доносившиеся из кухонь. Топот преслуги, лай старого пса Жо и, конечно, смех Лэб.

«Он растил нас ради жертвы, понимаешь?», - подумал Риз, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Пускай в поместье он провёл детство, но сейчас нужно собрать все оставшиеся силы, нужно вернуться в сад, где это детство закончилось!

 

***

Крас отдыхал в тени ясеня. Точнее делал вид, что отдыхал. С ним всегда так - иллюзия на иллюзии, не человек, а театр теней. Может окружающие правда верят, что перед ними великодушный дедушка, доживающий свой век в роскошной праздности. Но Риз знал настоящего Краса лучше, чем кто-либо. Его опекун, наставник, человек заменивший отца. За этой ширмой прятался безжалостный хищник, готовый на всё ради своей цели. Пусть его блаженная улыбка на мягком лице обманывала прочих - Риз видел суть в холодных глазах старика.

— Ну, и чего такой кислый? — Крас как бы непринуждённо потянулся в своём кресле.

Чёрт, у него даже тёплый плед был наброшен на ноги. К чему этот спектакль? Неужели он держит за дурака даже Риза? Что ж, может это и к лучшему.

— Сделай всё быстро, как мы договаривались.

— Ах, молодость, молодость. Вечно вам, сорванцам, не сидится на месте. Переустройство мира не терпит спешки, знаешь ли.

Риз промолчал. Все эти разговоры о великих делах, о монументальных свершениях - вгоняли его в тоску. Даже пугали. Он завидовал блаженному неведению Гоя. Подумать только, здоровяк правда верил, что Крас собирается продать плоды Вселенского древа коллекционерам и сидеть себе спокойненько. Наслаждаться осенью и чаем или чем там ещё наслаждаются старики?! Скали туда же. Наивные и от того счастливые.

— Уверен, что рука не дрогнет? — внезапно спросил Крас уже более твёрдым голосом.

— Не дрогнет.

— А наши прекрасные компаньоны? Они могут помешать ритуалу. Может быть лучше…

— Нет! — Риз сам не ожидал от себя такой ярости. — Вечером они покинут поместье. Поверь, они хотят этого как никто другой.

— Поверить… Хм-м…

Всего мгновение на лице Краса отражался холодный расчёт, истинное лицо. Однако он быстро спрятал его за привычной маской великодушия:

— Конечно! Пускай немного порадуются - они заслужили. Славно помогли нам. Хотя…

— Хотя? — Риз не знал к чему этот вопрос, он всё прекрасно понимал.

— Хотя скоро в этом не будет никакого смысла.

Да, эта горькая правда уж точно лучше марева иллюзий о доброте и сострадании. Красу плевать на Гоя и Скали, плевать на город, на страну, на весь мир. Плевать на Риза и даже на Лэб. Всё вокруг инструменты в его длинных руках. Скоро старик проведёт свой ритуал и тогда всё бесповоротно изменится. Честь забытого рода или свобода для бывшей воровки - всё потеряет смысл.

«Но я, - думал Риз, - я-то обрету своё жалкое счастье, а это главное. Это же главное?»

— Важнее всего твой дар, — внезапно бросил Крас, словно сумел прочитать мысли воспитанника.

Ну, это уже совсем бред. Даже он не способен на такое. Или способен? Может быть Риз сам того не заметив - попал в очередную иллюзию? Старик явно не показывал все козыри. Даже несмотря на многолетнюю слежку - Риз никогда не чувствовал себя на шаг впереди. Крас преобразовывал глину ещё до рождения Риза, неизвестно каких высот он смог добиться. Может быть даже мысли спрятать от него не получится. Но в таком случае - ничего не выйдет. О, Всевышний, пускай это будет просто жалкая игра воображения. Ведь в самом деле, не может этот старик быть настолько могущественным.

— Мой дар не подведёт, — сухо бросил Риз.

— Я в нём не сомневаюсь. Но до этого ты обращал материю в простые вещи. Воду или цветы. Но ритуал совсем другое дело. Хватит ли тебе сил воссоздать Королей?

— У меня нет выбора.

— Это то, что я хотел услышать. Уверен, Лэб тоже была бы довольна.

Эти слова заставили Риза так сильно сжать кулак, что костяшки побелели. Он старался как мог не выдать ярость, но получалось скверно. А как иначе? Этот старикашка в открытую насмехается. Он прекрасно знает, что произошло с Лэб, прекрасно знает какова его роль в случившемся и всё же у ублюдка хватает наглости на такие жестокие подтрунивания.

— Если ты закончил, — сказал Риз, вернув, как ему казалось, самообладание, — я пойду навещу её.

— Разумеется. И не падай духом. Скоро вы встретитесь… по-настоящему.

Риз поспешил удалиться. Он и не думал оглядываться. И дураку понятно, что Крас встретил бы его самой любезной и лживой улыбочкой.

 

***

Родители для Риза остались размытым воспоминанием, словно туман. Он не помнил их лиц, не знал материнской любви и отцовского наставления. Раннее детство ему пришлось провести в трущобах, воруя с прилавков и подъедая картофельные очистки.

Воспоминание о встрече с Лэб остались в его памяти ярким витражом. Такая же беспризорница, как он, даже помладше. Она пыталась украсть хлеб, а когда её заметил пекарь - остановилась, словно столб. Всё что могла сказать пойманная на воровстве Лэб это тихое «простите». Риз сам не знал зачем схватил её тогда за руку и крикнул: «бежим!». В голову не шло с чего это такая опрометчивость у ребёнка, выросшего на окраинах, привыкшего во всём полагаться на осторожность. Так или иначе - это изменило его жизнь.

— Хочешь украсть - кради, — сказал он, — хочешь жить - беги.

Жили они скверно, а как иначе? Заброшенная каморка с тряпкой вместо двери. Благо зимы в столице не самые холодные, а одеяло уж Риз обеспечить мог. Одно на двоих.

Лэб была впечатлительным и робким ребёнком. Мать обменяла её на осла, но из прислуги она убежала в ту же ночь. Вот и скиталась по городу, голод привёл её к той злосчастной лавке, где они уже вместе попали в передрягу.

Сперва Риз вёл себя холодно и отстранённо. Сам себя, дурака, ругал, что приютил лишний рот, но со временем всё больше и больше проникался беспомощностью Лэб. Её бесконечной наивностью и добротой. Как-то раз она заболела в сезон дождей, и ему пришлось воровать целебные травы, а потом отпаивать её мутной настойкой болотного цвета. Лэб только кашляла и извинялась, а Риз думал, что пусть теперь у него вдвое больше хлопот, пусть теперь ему приходится рисковать ради неё, опекать, пусть. Он ни за что на свете не хочет её потерять.

Краса они встретили на ярмарке. Тогда в его седине ещё можно было заметить чёрную сталь. Статный дворянин с двумя охранниками в надёжной броне - сам подошёл к ним. Его совершенно не интересовал статус беспризорников, он видел дар, как видит его любой, кто хоть раз соприкоснулся с первичной материей.

— Ну-ка, - сказал Крас, вынимая из резной шкатулки маленький комочек глины, — что это у нас?

— Грязь, — просто ответил Риз.

— И правда, — старик улыбнулся, — а теперь?

Он пронзительно свистнул, и по какому-то неясному тогда для Риза волшебству, этот неприметный комок глины вспорхнул в летнее небо пёстрой бабочкой.

— Всё не то чем кажется, юноша. Запомни. Это твой первый урок.

Новая жизнь Риза и Лэб неописуемо отличалась от того жалкого существования в трущобах. Их хорошенько отмыли, переодели в дорогие одежды. Крас лично учил детишек читать, рассказывал о мире в которым им довелось родиться, но не довелось ещё по-настоящему пожить. Лэб сильно преобразилась. Гуляла в саду, собирала цветы и с невероятным энтузиазмом делилась с Ризом всем, что узнавала день ото дня. Самому же Ризу пришлось три года провести в Высокой академии, постигая искусство материи. Он учился усердно, старался не подвести ожидания Краса, отплатить за доброту своими успехами. Когда же Риз вернулся в поместье - он понял, что из дрожащей от столичных ветров беспризорницы - Лэб превратилась в прекрасную юную леди. Да, он всегда заботился о ней, оберегал и испытывал самые тёплые чувства. Но теперь эти чувства как-то изменились, стали более взрослыми. Нежность к Лэб заполнила его сердце.

— Я хочу испечь хлеб, — как-то раз сказала она, — Дядюшка говорит, что всё в мире материя. И подобно тому, как ты создаёшь удивительные вещи из глины - я хочу сделать благо из пшеницы.

Риз тогда жутко гордился своими навыками в колдовском искусстве, поэтому только посмеялся. Лэб обиженно надулась и сказала:

— Ну, с тобой не поделюсь, дурень!

Когда Риз ещё немного подрос - он стал замечать странные изменения в Красе. Старик по долгу мог смотреть в огонь лихорадочным взглядом. Запираться в своём кабинете и днями не выходить оттуда. А иногда пропадать в разъездах на целые месяцы, сухо отвечая: «по делам».

Однажды он позвал Риза в сад. Стояла густая лазурная ночь. Крас ожидал у одинаково лимонного дерева, огороженного забором со странными печатями. Туда никому не позволено было ходить.

— Это Третий плод, — сказал Крас, указывая на единственный лимон, свисающий с дерева, — всего их восемь.

В ту ночь Крас поведал Ризу об истинной сути материи. Он рассказал, что Всевышний создал весь мир из глины. Люди, земля по которой они ходят, цветы и реки - всё суть один материал. Глина просто достаточно податлива, избранные могут творить из неё своё искусство, благодаря реакции на звук. Но это не закон, это допущение. Всё на свете способно к преображению.

— Даже я? — спросил Риз.

— Даже ты.

Плоды же являлись первичными частицами Всевышнего. В них и была заключена мудрость преображать мир.

— И тот кто съест их все станет богом?

Крас только улыбнулся и потрепал Риза по голове.

— Их не нужно есть. Всё куда сложнее. Им нужно вернуть их изначальную форму. Форму Всевышнего в восьми ликах. Восемь плодов, восемь Королей.

Риз хоть и пытался юным умом понять эти загадочные слова - не преуспел. Истинное их значение дошло до него только в тот злополучный день, когда Лэб сорвала Третий плод.

Риз сам отвёл её к нему. Хотел повыпендриваться, показать как он значим теперь, какие тайны ему доступны. Но Лэб не слушала его бахвальство. Её каким-то тёмным чудом приворожил плод. Она стала приходить к нему каждое утро и просто смотреть, как заворожённая.

— Созрел, — как-то раз сказала она.

Риз стоял рядом. Он не предал значения её словам. И дураку понятно, что такие вещи нельзя трогать. Но Лэб явно была поглощена какими-то неизвестными чарами. Всё дело в том, что она в отличие от Риза не была способна прозревать материю, и плод действовал на неё иначе. Как жаль, что он понял это слишком поздно.

Последние её слова были: «В нём моя мама!»

Резкая вспышка света. Оглушительный треск и удар, от которого заложило уши. Когда Риз очнулся, он лежал в кровати весь перебинтованный. От ожёгов не мог даже пошевелиться. Только ужасная боль и чувство стыда не покидали его три долги ночи. Но по их прошествию - раны чудесным образом прошли. А вместе с тем появилось ощущение чужого тела. Словно этот свет распылил тогда Риза на мелкие частицы, а потом собрал вновь, но как-то иначе.

— От неё осталось сердце, лёгкое и левый глаз, — сказал Крас, после долгого изучения тела Риза, — осталось в тебе.

— Почему… почему она это сделала? Почему её так околдовал плод? Почему никто не помешал? Я… я идиот, я это допустил! Но почему плод вообще перестали опечатывать?

И тогда Риз впервые увидел истинную суть Краса. Старик посмотрел на него своими ледяными глазами. От вежливой улыбки и след простыл.

— Потому что кто-то должен был его сорвать.

У Лэб нет надгробия. Раз в месяц Риз приходил к тому проклятому дереву. Сперва злился, кричал, плакал. Потом говорил с ней. И вот однажды он твёрдо решил:

«Если всё состоит из материи, если всё подвластно человеческой воле, если эти чёртовы фрукты действительно могут одарить такой безграничной силой - клянусь, я всё исправлю!»

 

***

— Эй! Эй, маэстро, подъём! Ну, хорош валяться! Ау!

Риз проснулся рывком. Над ним стояла Скали. За её спиной в окно светила по-лисьи рыжая луна.

— Что? — пару мгновений он приходил в себя. — Скали? Ты не уехала? Ты должна… вот же проклятье.

— И я рада тебя видеть.

— Ты не понимаешь…

— Да?

— Просто… что стряслось?

От её отъезда в любом случае не будет никакого смысла - поправил себя Риз. От ритуала никому не убежать. Видно он просто какой-то трусливой частью своей душонки хотел создать для них с Гоем иллюзию безопасности. Вот чёрт, совсем как Крас.

— Наш здоровяк куда-то запроситься, — сказала Скали.

— Ну, он же должен был уехать, может просто сделал это быстро.

— Этот болтун? И не попрощался? Нет уж, я не первый день живу, ничерта не сходится.

Риз остолбенел от ужаса. Неужели Крас всё же решил избавиться от возможной помехи? Так ещё и Скали здесь, свалилась ему на голову и ждёт, видать, поддержки.

«Она верит, что мы друзья», - с ужасом подумал Риз.

— В подвале есть дверь, — внезапно сказала она, — я по-тихому разведала поместье. Ну, ты знаешь, есть у меня тяга к тому, чтобы рыскать ночью по домам богатеев.

— Нет, нет и нет! Прошу тебя, не лезь в это всё. Ты получила свою свободу, поверь, стоит ей воспользоваться.

Риз поймал себя на мысли: «да что я вообще несу?», но Скали ответила предельно серьёзно:

— Не хочу я уходить без этой дубины. Он же как ребёнок, вляпался во что-то, а мне выручать.

Она на секунду задумалась. Видно решила, что говорит слишком искренне, без своих извечных доспехов, потому быстро добавила:

— И вообще, он мне спор продул, а денег так и не отдал.

Ризу казалось, что его пытаются вывернуть наизнанку. Опять страх, опять чувство вины. Ему остался всего один шаг, ему нужно проявить жестокость, холодный расчёт. Всё ради единственной цели, ради Лэб. Почему же тогда так плохо? Почему такое нестерпимое чувство вины, от которого хочется рвать на голове волосы и кричать в подушку. Он тяжело вздохнул и понял - другого выхода нет. Нужно принять решение, пусть от него и стынет кровь в жилах.

— Пойдём к твоей двери, — сказал Риз, — мне он тоже денег должен.

— Вот это я понимаю! Вот это по-нашему!

И Скали посмотрела на него с видом «Да, ты чудак, конечно, но я рада, что ты со мной».

 

***

Риз знал о катакомбах под поместьем. Этот дворец, цветущий аристократической роскошью - всего лишь очередная иллюзия Краса. На самом деле поместье вторично. Оно было отнято у какого-то изнеженного болвана безжалостной волей Краса. Он хорошо играл роль дворянина. Титул получил благодаря деньгам и шантажу. Истинная же цель - древнее святилище, расположенное под землёй и Третий плод, проросший над ним. Просто часть плана, часть кровавого расчёта. Риз не забывал о первом уроке: «Всё не то, чем кажется».

Они долго спускались по древним ступеням в темноту. Риз держал в руке крошечный огонёк - обращённую глину. Скали шагала следом.

Оставив позади сеть мрачных коридоров со статуями, лица которых невозможно было различить - парочка вышла к огромной зале. Совершенно немыслимых размеров помещение, в котором целиком мог поместиться королевский дворец.

Скали первой услышала какие-то шорохи и мгновенно дёрнула Риза за рукав. Они укрылись за статуей. А в залу тем временем вошли силуэты в чёрных робах. Но самое странное - с ними был ребёнок. Белокурый малыш в одежде, напоминающей тунику.

Силуэты остановились в самом центре залы. Сверху на них падал лунный свет, проходящий сквозь крохотное окно на потолке. На полу мелом был начерчен восьмиугольник.

«Выверяют всё для ритуала», - понял Риз.

Скали же, не посвящённая в детали таинства, прошептала лишь:

— В какую же задницу мы угодили.

И вдруг раздались гулкие хлопки. Они эхом разносились от стен и больно били по ушам.

— Ну, чего вы притихли? Выходите уже.

Это был голос Краса. И хотя Риз и знал, что именно так всё закончится - по спине у него прошёл холодок.

Он различил как Скали спрятала нож в рукаве и медленно двинулась вперёд. Риз последовал за ней.

Одна из чёрных фигур сорвала капюшон, под которым скрывался Крас.

— Скали Мейс, ты оказала нам невероятную услугу, — торжественно произнёс он, — это редкий дар, знаешь ли, прикасаться к плодам Вселенского Древа без вреда для жизни. Я помню тебя непутёвой воровкой, которая пыталась обнести мой дом, но сейчас ты полностью искупила свою вину. Ты свободна.

Скали совершенно не впечатлила его наигранная речь. Она только рявкнула:

— Где Гой?

— Ах, он тоже был весьма полезен. Но решил задержаться в поместье на денёк. Готовил для вас двоих какую-то речь.

— Где он?

Крас только пожал плечами.

— Я не стал разрушать его светлые иллюзии. Гой умер в своей постели счастливым.

Риз отшатнулся от этих слов. Дурак, простой, добрый дурак. Ну, зачем же? Почему всё так вышло?

Скали каким-то чудом сохранила хладнокровие, хотя Риз увидел как дрогнула её рука.

— Давай, — прошептала она.

Однако Риз остался стоять на месте.

— Достовай… свою… чёртову… дудку, маэстро!

Скали прекрасно понимала, что в одиночку ей не справиться с Красом. Поэтому она и позвала Риза. Доверила ему свою жизнь.

— Прости, — только и смог прошептать он.

И сделал шаг в сторону, опустив глаза. Так же и надо, да? Какая разница? Ритуал всё равно сотрёт очертания прежнего мира. Он должен быть сильным. Сильнее привязанностей, сильнее дружбы. Но почему же тогда хочется размозжить себе голову об эту статую?

— Понятно, — только и сказала Скали и рванула в сторону.

Риз не смотрел. Но свист Краса отчётливо разнёсся по зале. Под ноги плеснуло алым. Раздался звук падения. Риз поднял взгляд. Девушка лежала ничком в паре шагов от ритуального восьмиугольника. Не двигалась. На её шее развязался рыжий платок.

— Вот ты и прошёл последнее испытание, — тихо сказал Крас, — можем приступать к сотворению нового мира.

 

***

На стороне Краса были знания, могущество и десятилетия вынашивания плана. Однако даже он не смог бы обратить восемь плодов без помощи. Их договор с Ризом - заключался в следующем. Крас обретает силы Всевышнего и творит новый мир по воле своей. Риз же в этом новом мире получает возможность снова встретиться с Лэб. Обрести утраченное счастье. Замечательно, вот только ради этого придётся пожертвовать всем и всеми.

Плоды Вселенского Древа были разложены по граням восьмиугольника. Внутри стояли Риз и Крас.

За пределом разметки располагались силуэты в робах. И дети. Четверо совсем юных созданий в белых туниках. Они должны были исполнять роль хора, чтобы придать силу мелодии.

— Знаешь, — сказал Крас, — мне сейчас чертовски страшно. Но… ради мира, можно и пожертвовать миром.

В это мгновение дети начали звонко петь. Их ангельские голоса разносились по высоким сводам залы и казались какими-то совершенно неуместными в этом мрачном месте.

Фигуры в робах начали замогильное бормотание. Два этих совершенно противоположных хора резонировали между собой, создавая Божественную мелодию противоположностей. Словно высокое и низкое, небо и землю, всё переплавили в одном горниле - только гляди как исков летят.

Крас открыл рот, и из самого его нутра донеслось мычание. Риз же взялся за бамбуковую дудку, начал играть. Все свои силы, всю боль, стыд, ненависть к Красу и ещё большую ненависть к себе он вложил в музыку.

Восемь плодов дрогнули и медленно, словно во сне, поднялись в воздух. С каждой новой нотой они подрагивали, даже тряслись, оставляя за собой хрустальную россыпь образов. А потом вдруг начали преображаться.

Но ещё до этого стихли голоса бормотунов. Риз скосил на них глаза и увидел, что чёрные робы лежат на земле совершенно пустые. И в тот же миг оборвался детский хор. Их невинные лица растеклись, обращаясь в глину. Затем потекли статут, стены, потолок. Весь мир за пределами восьмиугольника стал однородной мешаниной первичной материи. Однако теперь её точно нельзя было сравнить с грязью. В материи сверкали крохотные огоньки, напоминающие звёзды. А вокруг них зияли провалы черноты. Риз понял, что находится в небесном пространстве, и их ритуальный чертёж - это последнее место, где всё ещё сохранились привычные величины. Твёрдый пол под ногами, воздух и звук.

Восемь плодов, повинуясь их с Красом мелодии - начал раздуваться, набухать, а затем и вовсе покрываться белой коркой. Они приобрели подобие черепов, увенчанных коронами.

Вокруг создавались и разрушались немыслимые узоры. Цвета, которых Риз никогда в жизни не видел - отражались в его глазах. Новый мир творился в их стройной мелодии.

«Ради этого было всё», - мысль звучала где-то в отдалении, словно каким-то образом сумела покинуть темницу головы.

И тогда Риз сделал то, ради чего страдал десять лет. Он изменил музыку. Навязал Красу свой ритм. Теперь его мотив выбивался. В нём больше не звучали тоска и стыд, боль и ненависть. Он играл абсолютную любовь.

«Что ты делаешь? Ты не можешь всё испортить! Я обрёл… я обрёл волю Всевышнего!»

Кажется, это мысли Краса звучали теперь в звёздном пространстве. Но Риз не слушал, продолжал играть. Ему не хотелось править судьбой мироздания, не хотелось обретать могущество Бога, он просто хотел посмотреть, как Лэб испечёт хлеб.

Черепа развеялись в пыль, следом за ними последовал и Крас. Остался только Риз. В бесконечном космическом пространстве - он играл свою лучшую мелодию, пока мир не взорвался ослепительно-белым светом. Белым, словно подснежники.

 

***

— Эй! Эй, ну подъём! Хорош валяться! Ау!

Риз открыл глаза. Над ним стояла Скали, уперев руки в бока.

— Паршивый из тебя хозяин, хочу сказать.

Риз смотрел на неё одновременно понимая всё, но не веря. Неужели, получилось?

— Чего ты моргаешь? Всех позвал, а теперь дрыхнуть собрался?

— Позвал?.. Да, точно, позвал, — пробормотал Риз, поднимаясь с кровати.

Скали сверкнула на него глазами.

— Странный ты сегодня какой-то.

— Просто… просто немного волнуюсь.

Девушка только фыркнула и быстро вышла из комнаты. В самый последний момент Риз заметил, что на её шее больше нет позорного клейма.

Он поплёлся во двор. Там у самых ворот поместья стояла статная фигура. Здоровенный рыцарь в парадных доспехах на вороном. Риз решил, что чуть позже подойдёт к нему. Сейчас ему нужно было попасть в сад. В место, где всё началось и где, как он надеялся, всё продолжится.

Он дрожал от волнения. Каждый шаг казался испытанием, но это были радостные испытания. От них трепетало сердце. Хотя это только цветочки. По-настоящему его сердце дрогнуло, когда он заметил в древесной тени самый родной, самый долгожданный силуэт.

Лэб сорвала лимон и улыбнулась ему.

— Знаешь, — сказала она, — я решила испечь пирог.