Ничего не предвещало неприятностей. День начался как обычно, пробившись с первыми лучами солнца сквозь толщу вод на дно Турусовинки. Финька поёжился: от воды несло прохладой, и даже плотно закрытые окна и крепко законопаченные стены плавучего домика не спасали от этого. Не хотелось вылезать из-под одеяла, но Финька мужественно сбросил себя на пол. Так он поднимался только, когда его ждали важные дела. Всю дремоту тут же как рукой снимало. А иногда даже удавалось, лёжа на полу, разглядеть затерявшийся под кроватью башмак или тапок. И это значило, что день обещает быть особенно удачным. Таким, как сегодня.

Финька расплылся в радостной улыбке, вспомнив про рыбалку. Его конопатый нос сморщился от удовольствия. Какое это счастье встать поутру, прихватить с собой снасти и отправиться куда-нибудь, где нет никого, кроме тебя, первозданной красоты и философских мыслей, которые жужжат в голове как эти майские жуки, которых он поймал вчера и сунул в банку. Да-а, первое дело для хорошей рыбалки – приготовить всё заранее: и жуков, и хлыстик, и отличную свистульку. Иначе всё, пиши пропало.

Финька шмыгнул носом, представляя себе, как он залезет на берёзу, усядется там поудобнее, потом выберет самого толстого жука и, насадив его на верёвочку, будет дуть в свистульку, приманивая рыбулок покрупнее. А если к носящейся по кругу наживке будет лезть всякая мелочь, то тут пойдёт в дело хлыстик. Зачем ему эта мелюзга? Ни один серьёзный рыбак на неё не позарится. Только кости да перья. Щипать замучишься. Пусть лучше подрастёт.

Скрип открывающегося окна заставил помутившийся от радости взгляд Финьки проясниться. Ну вот, наконец, и Тосик явился. Хорошо, что не проспал, как это часто с ним бывает. Финька дёрнулся навстречу ввалившемуся в дом другу, чтобы придержать оконную створку, потому что она ни в коем случае не должна захлопнуться со стуком. Иначе всё заклинит, и вода перестанет уходить под пол. Она будет только просачиваться снаружи и затоплять помещение, пока не продуешь всю систему. А продувной аппарат у Самсоныча, потому что он один-единственный на сорок семь домов. А Самсоныча затапливает каждую неделю. Вот тот и решил, что аппарат должен стоять у него, хотя многие и возмущались. Но Самсоныч утверждает, что всё должно определяться спросом, и твёрдо стоит на этом. Так твёрдо, что остальные бегают теперь в случае потопа к нему и просят одолжить аппарат на время.

Окно с треском захлопнулось, и Финька с укором посмотрел на друга.

– Ну, прости! – Тосик виновато пожал плечами. – Я забыл, что всё у вас так сложно.

Он говорил это каждый раз вместо «здрасьте», потому что жил не в Турусовинке, а в Лиховицах. А у них там всё совсем по-другому. Хочешь хлопай окнами, хочешь вообще оставляй их открытыми настежь – ничего не будет. Они ведь живут не в воде, а на деревьях. Красота! Никакого продувного аппарата, а значит и с Самсонычем никаких проблем. Живи и радуйся! Правда, у них иногда крышу ветром сносит. Но это ничего. Без крыши ведь тоже жить можно. Конечно, сквозит немного. Но тогда нужно одеться потеплее. А вот у них под водой, если не продуть вовремя систему, затопит всё, и останешься без дома.

– Погнали, что ли? – Тосик поставил банку со своими жуками на полку повыше и закатал рукава гармошкой: он отлично знал, что к Самсонычу лучше идти в таком виде.

Финька угрюмо кивнул и пропустил друга вперёд, чтобы и второе окно, чего доброго, не вышло из строя.

Плыть нужно было вéрхом, и приходилось невольно щуриться от чистого и ясного утреннего света. Сквозь прищур плохо было видно, что происходит не только на дальнем, но и на ближнем берегу. Однако Финька уловил какое-то беспокойство, что-то нервное и лихорадочное вокруг.

– Кажется, наши собрались, – недоумённо пробормотал Тосик себе под нос, услышав в отдалении знакомые голоса.

Финька тоже прислушался. Это было странно, потому что лиховицовцы славились своей привычкой спать до обеда. Вот и друг его, несмотря на все уговоры, часто опаздывал на рыбалку, а то и вовсе не приходил. С чего бы это вся деревня подскочила вдруг в такую рань, да ещё и высыпала сюда, к Турусовинке? Нужно было непременно выяснить, в чём дело.

Стряхивая с себя на берегу воду, Финька ещё издали узнал Лину, и сердце его предательски ёкнуло в груди. Вообще-то, они с Тосиком называли её так только между собой. Обращаться к ней самой по имени не хватало духу ни у того, ни у другого. Слишком прямой был у неё взгляд, и очень не хотелось на него напороться.

– Финя, как хорошо, что и ты здесь! – неизвестно откуда рядом с ними оказалась Валяша, как всегда, улыбаясь своей неотразимой улыбкой и хлопая длинными светло-каштановыми ресницами.

– Что за переполох, да ещё в такую рань? – буркнул Финька, едва взглянув на неё. – Можно подумать, что Лиховицы погорели.

– Не-е-е, с Лиховицами всё в порядке. А вот с землёй что-то не так.

Валяша знала, что её улыбка неотразима, и поэтому улыбалась постоянно. Даже когда говорила о чём-то грустном, серьёзном или малоприятном. Вот как сейчас.

– А с землёй-то что могло случиться? – искренне удивился Тосик.

– Не знаю, – Валяша ещё быстрее захлопала ресницами. – Говорят, дыра какая-то … Или что-то вроде того.

Финька хмыкнул. Пусть у неё неотразимая улыбка и сама она круглая и мягкая, но разговаривать с ней совершенно не о чем. В этом он убедился не одну сотню раз. Стоит им с Тосиком только пристать к берегу – и она всегда тут как тут. Будто бы ненароком. Думает, они из вежливости станут обращать на неё внимание, а может, даже ухаживать за ней. Финька снова хмыкнул, но на этот раз как-то злобно и ядовито. Всё-таки было в воздухе что-то раздражающее. Он это чувствовал, хотя и не мог ещё понять.

– Стой! Не подходи близко к краю! А ну не напирать! – неслось оттуда, где толпа была гуще всего.

И Финьке вдруг ужасно захотелось протиснуться сквозь эту толпу и узнать, что же там происходит. Так захотелось, что аж ладони зачесались и пот прошиб. Он взглянул на Тосика. Тот стоял, лихорадочно сжимая кулаки. По всему было видно, что и Тосик заразился общей нервозностью и ему тоже не терпится ринуться в самую толчею, туда, где творится что-то шумное и непонятное.

– Неужели там и правда воронка в земле? – слышалось с задних рядов.

– Не воронка, а скважина …

– Глупости! Скважину кто-то делает, а эта дрянь сама образовалась. Отверстие маленькое, как яйцо, а за ним сплошная пустота. Туда и жерди просовывали, и камешки бросали, но дна так и не нашли.

– Интересно, кто же заметил эту дыру, если она такая маленькая?

– Маленькая, да удаленькая … Говорят, из неё пар подымается. Что-то вроде тумана. Только он тут же тает, а не ползёт по земле.

– Значит, будут исследовать. Нас отсюда выселят, поди?

– А мы-то тут при чём? Слава богу, не под землёй живём.

– Хватит языки чесать. Не знаете, а болтаете! – крикнул кто-то в самое Финькино ухо, и тот по голосу узнал Петюнчика, главного заводилу в Лиховицах.

– Это мы-то не знаем? Да мы первые сюда пришли! – послышались возмущённые голоса справа от Финьки.

– А мы, по-вашему, вторые что ли? – раздражённо отозвались слева.

– Вот мы вам сейчас поддадим, чтобы знали своё место, – не унимались правые.

– Только попробуйте … Самим же хуже будет! – огрызались левые, уже наступая плотной стеной.

Финька и глазом моргнуть не успел, как оказался в самой гуще событий, которые разворачивались со стремительной быстротой. Удары посыпались как горох. Кто-то угодил Финьке в глаз – он в ответ свернул чью-то челюсть. Ему дали пинка – он ухватился за рукав чужой рубахи, который с треском разошёлся по швам и остался у него в стиснутой ладони. Рядом тяжело сопел Тосик. Он тоже махал кулаками без разбора направо и налево, чтобы только удержаться на ногах и не дать смять себя в этой неразберихе.

Вдруг от земли повеяло невыносимым жаром, так что пятки загорелись и трудно стало стоять на месте. Потасовка тут же закончилась, и дерущиеся рассыпались в разные стороны, будто их оторвали друг от друга.

– Дракона пригнали! – оглушительно крикнул кто-то. – Бежим, пока он нас всех не подпалил!

Толпа ринулась прочь, не дожидаясь повторного предупреждения. Впереди всех, словно на крыльях, летел Петюнчик, у которого не было ни одной царапины, в то время как остальные выглядели довольно потрёпанно и измято.

«Странно», – подумал Финька, и ему захотелось исправить это недоразумение.

Но Петюнчик был далеко, и дотянуться до него не представлялось никакого шанса. Зато в двух шагах от Финьки оказалась Лина, которая бежала чуть поодаль. И краем глаза Финька уловил, что она отстаёт всё больше и больше. Он обернулся, чтобы подать ей руку. Всё-таки легче бежать, держась друг за друга. Но в тот же миг новая волна жара окатила его с ног до головы. Финька пошатнулся и почувствовал, что падает на раскалённую, как сковорода, землю. В голове всё предательски помутилось. Финька понял, что это конец. Как вдруг чьи-то прохладные руки подхватили его, и больше он не видел и не слышал ничего вокруг.

Очнулся Финька не сразу. Наверное, его пробудила тупая боль. Красные искорки и круги мелькали перед глазами, а всё тело горело изнутри и снаружи, будто жар ещё не покинул его.

– Лежи! – услышал он голос Тосика и по знакомым, чуть размытым контурам догадался, что он у друга.

– Мне домой надо … У меня там потоп.

– Лежи! – ещё настойчивее повторил Тосик. – Нельзя тебе сейчас выходить отсюда. Никому нельзя. Все сидят и ждут указания. А что там решат, пока неясно.

– Где там?

– Ну, возле дыры этой самой, чтоб ей пусто было! – Тосик нервно прошёлся взад и вперёд по комнате. – Видал, как она всех взбудоражила? Говорят, что пар … ну, тот, что из неё поднимается … очень ядовитый. А мы все им надышались. Вот нас и понесло! У меня до сих пор всё внутри кипит и клокочет.

– У меня тоже, – отозвался Финька. – Только мне кажется, это из-за дракона.

–- Из-за дракона … – передразнил Тосик. – А почему же никому тогда нос из дома высунуть нельзя? Не-е-ет, это из-за паров. Я тебе точно говорю. Вот дохнёшь ядовитым воздухом – и опять разбушуешься. Кто тебя тогда унимать будет?

И вдруг, словно вспомнив что-то очень важное, он неожиданно добавил уже совсем другим тоном:

– Но как она всё-таки вовремя тебя подхватила! Ещё чуть-чуть и ты бы зашкворчал, как свежая рыбулка на сковороде.

– Кто она? – Финька скосил глаза в сторону друга.

– Лина, – мечтательно произнёс тот и поспешил отвести взгляд.

Финька притих, сконфуженный и оробевший. Значит, это была Лина. Приятно, конечно, что именно она, но ... Ещё приятнее было бы, если бы он спас её, а не наоборот. Ему казалось, что именно так и должно было случиться. Может, и тут дыра эта всё перевернула?

– Мне домой надо, – ещё настойчивее повторил Финька.

– Какой ты всё же неугомонный! – Тосик досадливо поморщился. – Пойдёшь, когда стемнеет. А сейчас я тебя никуда не отпущу.

Но и когда стемнело, Финьке так и не удалось отправиться восвояси, потому что к вечеру поднялся сильный ветер. Такой, что всё вокруг яростно загудело, засвистело и затрещало. После дракона всегда приходилось ждать либо тропического ливня, либо урагана, либо того и другого заодно.

– Держи крышу! – крикнул Тосик и тут же прилип к потолку.

Финька, не раздумывая, последовал за ним, потому что без страховки может запросто унести вместе с крышей. А подстраховать Тосик сам себя не сумеет. Для этого нужен кто-то, стоящий снизу и регулирующий высоту, давление, резкость и напор. Ведь когда ты наверху, каждое движение должно быть выверено, слаженно и отточено. Иначе легко потерять баланс. И будешь потом всю жизнь обретать его снова.

Ветер разбушевался не на шутку. Он рвал и метал, словно взбесившийся зверь. Давно уже не было такого шторма, налетевшего без всякого предупреждения. Он безумствовал всю ночь и стих только под утро.

Едва забрезжил рассвет, как Финька, с трудом передвигая усталые ноги, направился к Турусовинке. Крышу спасти так и не удалось, хотя они с Тосиком держались за неё из последних сил. В этот раз ветер их переупрямил.

Мутная вода показалась особенно холодной. Однако Финька не стал ждать, пока тело закалится. Ему не терпелось увидеть свой плавучий домик. Да и слова Тосика о том, что лучше не маячить на виду у всех и не искать приключений, засели у него в мозгу. Друг тоже порывался пойти с ним, но сорванная крыша его здорово подкосила. Финька отказался взять его с собой, и это было самое верное решение. Потому что ничего успокаивающего или утешительного в Турусовинке всё равно не ожидало.

К Самсонычу идти было поздно. Дом облюбовали русалки. А это верный признак того, что ничего уже не исправишь. Стоит этим маленьким юрким тварям расплодиться – и никакими силами их уже не выморить и не извести.

Финька безучастно смотрел, как хвостатая живность снуёт взад и вперёд по углам его затопленного дома. И вдруг что-то знакомое промелькнуло перед глазами. Банка с майскими жуками, которую Тосик так заботливо пристраивал на верхнюю полку! Теперь она плавала вместе с Финькиными пожитками и утварью в грязноватой воде. А жуки уже не жужжали и не колотились в прозрачное стекло. Распластав крылья, они застыли, тучные и безвольные, будто их замариновали впрок.

«А всё-таки жаль, что мы так и не сходили на рыбалку!» – подумал Финька, и от этой мысли ему стало особенно грустно и тоскливо на душе.