«Восемь – это ещё достаточно много».

Эти слова продолжали эхом звучать в голове молодого летописца, сидящего в темноте небольшой ниши, выбитой прямо в скале.

«Достаточно много для кого? Для вас? Для наскальных художников?»

Так и не сказанный ответ тоже крутился рядом. Байду не хватило смелости озвучить его в лицо врача, отмеряющего жизнь. Он поджал губы, расплатился листками с историей про человека, упавшего с небесного острова, и ушёл, больше не сказав ни слова. Ему не нравилась эта история, и расставаться с ней было не тяжело, прямо, как и с врачом.

Во мглу Этажа Похорон Байд вышел чрезвычайно подавленным, что даже не достал свой фираль. Ему хотелось лечь и отдаться горю без остатка, хотя бы на немного. Но Байд вздохнул и, без света и спотыкаясь, поплёлся на свой этаж.

В подгорном городе Устил-Игли, состоящем из девяти колоссальных этажей, летописцы вели учёт всем происходящим событиям. За каждым этажом был закреплён свой летописец, который в конце каждой жатвы солнца сдавал в Главный Архив отчёт о том, кто вздохнул, кто кому пожал руку, кого поразил кашель, а кто решил сделать предложение руки и сердца - в общем, всё, что могут посчитать важным.

Байд был летописцем этажа Собирателей Света, самого высокого этажа в городе, и, по его мнению, самого красивого. На этом этаже неведомо кем были прорыты огромные ведущие на поверхность тоннели, по которым Собиратели Света катали тележки с пустыми и заряженными фиралями. Когда Собиратели возвращались, тоннели освещались разноцветным сиянием, подаренным солнцем и застывшим в холодных стеклянных фигурах, бряцающих друг об друга. Затем фирали развозили вниз на скрежечущих подъёмниках, и этаж снова засыпал в темноте, чтобы проснуться после следующей жатвы солнца.

В отличие от этого этажа и шумного никогда не засыпающего Этажа Торговли, вечная тишина и тьма Этажа Похорон, наоборот, успокаивала. Освещённые кабинеты врачей находились посреди глубоких тоннелей, откуда свет уже не мог пробиться к этажу.

Байд вернулся к себе, рухнул в излюбленную нишу и позволил скорби заполнить душу на то небольшое время, пока не явятся Собиратели.

В последнее время Байд считал себя ужасным летописцем. Его оставшийся срок жизни был самым маленьким среди коллег, а разрыв со следующим сроком был колоссальным. Ильву с Этажа Подземных Вод оставалось жить чуть более сотни комнат. К тому же Байд устал писать настолько подробные отчёты. Ему нравилось засиживаться в Древнем Архиве и узнавать быт людей до Устил-Игли, а не сидеть в Главном Архиве, читая монотонные летописи о том, какой человек заболел на Этаже Торговли, или чью свадьбу сыграли на Этаже Торжеств. Их чтение входило в обязанности летописца для выискивания закономерностей истории – до ужаса фантомных закономерностей, по мнению Байда.

Неподалёку замаячила точка. Байд перевёл к ней уставший взгляд. Точка качалась и увеличивалась в размере, пока не стала стеклянным шариком в руках летописца Этажа Похорон. Саф накрыл фираль небольшим платком, оставив слабое свечение, и сел рядом с Байдом.

- Сколько?

- Восемь.

Ухоженный юноша с короткими светлыми волосами молча записал что-то в свою книгу. Саф был живым воплощением своего этажа: тихий, в меру мрачный, но педантичный. Его светло-голубая форма летописца перекликалась с небесным оттенком глаз, камзол и штаны всегда были свежими, без пятен и дырок, а фираль всегда утончённо сиял первыми рассветными лучами.

Однажды Байд открыл его летописи, написанные аккуратным почерком с небольшим наклоном, и увлёкся ими, пока Саф с лёгкой улыбкой не прервал его. Байду нравилась лаконичность его формулировок, и он втайне пытался повторить их, но у него выходило слишком громоздко. Зависть к Сафу давно перешла в мысль, что достичь такого же мастерства он не сможет.

- А тебе сколько? – спросил Байд, отчего-то надеясь, что число комнат Сафа сильно уменьшилось с последней встречи, словно его бы это успокоило.

- Двести сорок четыре.

Надежды рухнули. Двести сорок четыре – вот это ещё достаточно много, а не восемь. Байд ощутил укол вины. Если бы он не ходил в Древний Архив, не тратил лишних комнат, то сейчас мог быть как Саф.

- Глупо, да? Я так глупо потратил своё бессмертие.

- Я всё ещё не считаю это бессмертием, - ответил Саф.

- Это оно. Жизнь людей прошлого зависела от времени. Они не могли на него повлиять. А мы? Мы можем остаться в одной комнате на сотни тысяч жатв и с нами ничего не будет. Бессмертие.

- Тем не менее, твой срок жизни почти окончен.

- Теперь я только об этом думаю. – Байд погрустнел ещё сильнее.

- Когда я сдам отчёт, начальство будет недовольно. Скорее всего тебя сделают архивариусом.

- Догадываюсь.

- Зато тебе больше не придётся читать скучных отчётов. Или писать скучных отчётов.

- Да, я всего лишь навсегда останусь в четырёх стенах, посреди унылых книг, слоёв пыли и желания пробежать пятнадцать комнат насквозь, надеясь покончить с собой.

- Главный архив не так плох.

- Потому что он хуже. То, что там лежит не стоит даже книгами называть. Отчёты, отчёты, отчёты и летописи о каждом чихе в городе. А, и конечно летописи о каждом втором чихе в городе. – Байд подтянул ноги на нишу и обнял колени. – Это мусор. Мы тратим листки бумаги на мусор, лишь бы вытеснить то, о чем говорит Древний архив.

- Еретичный Древний архив, - напомнил Саф.

- Может и так. Но он не умалчивает цивилизаций до нас. Городов за пределами нашей горы. И городов из городов. Стран... Почему мы их не нашли? Почему все наши экспедиции закончились безуспешно? Разве тебе это не интересно, Саф? Почему наша гора… мы… одни посреди безжизненной пустоши? Как ты можешь засыпать, не думая об этом?

- Я думаю об этом. Но не верю сказкам Древнего Архива. Ни одна из них не подтвердилась.

Байду не нашлось, что ответить. Их разговор на эту тему всегда заканчивался победой скептицизма Сафа – потомка скептицизма всего города.

Древний Архив нашёптывал Байду о многом: о людях, чьё время жизни от них не зависит, о небольших железных комнатах на колёсах, в которых эти несчастные люди добираются от одного города к другому, о зелёных огромных растениях – деревьях, которые могут закрыть солнце, об огромных океанах и зверушках, живущих везде – в воде, под землёй, на земле и в небе. Байд видел рисунки, пропитанные влагой и ароматами любовные письма и потрёпанные энциклопедии, но понимал, что это всё просто чудовищно реалистичный вымысел. Понимал, но не верил в это.

Его отец, отец Сафа, отец Дор были в составе второй исследовательской экспедиции, и маленький Байд ждал от них больших открытий. Поговаривали, что теперь поход не закончится, пока не дойдут до океана или первого города. Экспедицию разделили на восемь групп и отправили в разные стороны. Но через многие жатвы солнца группы вернулись. Их подавленные лидеры отрицательно мотали головой, и так все узнали, что гору окружает бескрайняя каменная пустошь. Город познал уныние.

Триумвират губернаторов, как обычно скрывающийся в особо большой комнате на Этаже Власти, поручил собрать результаты всех экспедиций и все книги, что были в городе, и запрятать их в отдельную комнату, которую потом назвали Древним Архивом. Перечеркнув сомнительное прошлое, Триумвират приказал написать новую историю человечества, зародившуюся с Устил-Игли. Для этой великой цели и нужны были летописцы.

По тоннелям заскрипели колёса тележек и застучали стеклянные фигуры - Собиратели Света вернулись. Байд без энтузиазма поднялся. Обычно Саф уже уходил по делам, но в этот раз остался.

Мужчины и женщины в серых одеждах выезжали на этаж, словно большие светлячки, с дерюгой вместо панциря и бесформенной грудой фиралей вместо лантерна. Постепенно тьма этажа сменилась весёлыми пляшущими тенями. Этаж ожил.

Собиратели построились рядами, по десять человек в каждом, и Байд начал обход. Как летописец он должен был записать количество привезённых фиралей и их наполнение, затем сравнить с количеством отданных на зарядку фиралей и сделать письменный выговор тем, кто решил прикарманить себе фигурку, припоминая Триумвират. Но в этот раз Байд ограничился только первыми задачами.

- Привет, Дор, - сказал он, уткнувшись в книгу учёта, не желая пересекаться взглядами.

- Девять пустых, пятнадцать закатных, двадцать рассветных и тридцать дневных. – Светловолосая девушка улыбнулась, и родимое пятно, протянувшееся с уголка рта и до уха, дёрнулось. – И ещё одна зарница, для нашего хмурого летописца. В моём фирале.

Девушку достала небольшую сферу с железным ободком, сияющую белым с переливами в светло-фиолетовый и протянула её ошеломлённому Байду.

- Жду своих объятий.

Фирали это магические инструменты из стекла и тонкого железа. Они накапливают свет внутри себя и светятся, пока энергия внутри не угаснет. Собиратели отвозят пустые фирали на склон горы, закрепляют и оставляют, потом пожинают сияющий урожай стеклянных фигур. Иногда везёт, и в фирали попадают редкие явления: радуга или зарница. У Байда в детстве была парочка зарничных фиралей, привезённых отцом из экспедиции, и то сияние он помнил и сейчас. Нежное, чистое и своенравное, с едва слышным шумом начинающейся вдалеке грозы.

Байд осторожно поднёс фираль к уху и с наслаждением закрыл глаза.

- Ты сомневаешься во мне? – Дор нахмурилась.

Но не успела ничего добавить, как Байд обнял её, прошептав слова благодарности. Он мало кому признавался, что зарничные фирали возвращают его в любимое детство, пусть и на то малое время, пока светятся. В детстве всё было проще: дружба, семья, отношение к большому городу, полному возможностей. И оставшихся комнат было на порядок больше.

- Я скучала по тебе, - сказала Дор, крепче прижимая Байда. Затем бросила взгляд в сторону. – Это там Саф стоит?

Отпустив подругу, летописец продолжил обход. Собиратели переговаривались, шутили и гоготали, но в этот раз Байд к ним не присоединился. Он думал о своей судьбе и сжимал зарницу пальцами.

- Я сказал тридцать два, - поправил один из Собирателей, Гвир.

Байд моргнул пару раз, сосредоточился и посмотрел в книгу. Он написал: сто тридцать два. Байд сжал губы, это число не было случайным. Это были оставшиеся комнаты Гвира.

- Спасибо. – Байд заштриховал единичку и отчего-то испытал облегчение, словно укоротил жизнь Гвира.

Он понял, что вообще не думает о фиралях собирателей. На краткий миг все вокруг превратились в числа - ходячие напоминания несовершенства Байда.

Сто пять развеселил девяносто четыре. Восемьдесят восемь чихнула рядом. Дюжина чисел больше ста пятидесяти ехала к подъёмнику, гремя тележкой.

- С тобой всё в порядке? – спросил двести одиннадцать.

- Не… не смотри на меня! – закричал Байд, больше жалобно, чем угрожающе, прижимая книгу к груди.

Все числа посмотрели на него. Они осуждали. Осуждали как он потратил своё бессмертие, как провёл свою жизнь в Древнем Архиве, не сделав ничего важного. Байд задышал так часто, словно не хватало воздуха. Он смотрел с одного числа на другое, крутил голову вправо, влево, ища поддержки – числа, меньше, чем у него. Жизни, бездарнее, чем у него. Голова закружилась, всё слилось в одно пятно и потемнело. Байд потерял сознание и упал, двести сорок четыре побежало к нему.

 

Поле цветов. Свежий ветер. Небо. Байд очнулся в сказочном месте, сошедшем с книг Древнего Архива. Неподалёку, в траве, доходящей до пояса, стоял мужчина.

- Тебе осталось совсем немного. – Он протянул руку. – Иди ко мне. Они прячут меня. Они боятся меня. Но ты ближе всех. Иди ко мне, стань свободным. Освободи людей.

Байд протянул руку и пересекся взглядом с мужчиной. Его лицо было в тени, но глаза сияли. Он никогда не видел таких пронзительно алых глаз, словно кровь, подсвеченная закатным фиралем.

- Не дай им сбить тебя с пути. Иди ко мне. – Голос стал жёстче. – Иди навстречу смерти.

 

Когда Байд открыл глаза, увидел только серый потолок Этажа Похорон. После видения, воздух ощущался ужасно затхлым, и даже подгорный ветер, пробивающийся с Этажа Собирателей, на время утих. Рядом стояли Саф и Дор, взволнованные, спорящие друг с другом, какими Байд их всегда и помнил.

- Я проснулся, - сказал он с поддельным энтузиазмом и такой же поддельной улыбкой.

Слева что-то зашуршало, отодвинулся стул. Молодой парень в форме гонца побежал к подъёмнику.

- Сколько я спал? – спросил Байд, приподнимаясь и смотря вслед удаляющегося юноши.

- Четыре жатвы, - ответила Дор. – Ты как?

- Чей это гонец? – Услышав ответ, он опустил даже поддельную улыбку.

В Устил-Игли у гонцов было много самой разной работы. Но худшей из них считалось непрерывное наблюдение за теми, у кого был предсмертный припадок. Обеспокоенные семьи приставляли гонцов, чтобы, когда человек очнулся, они узнали бы об этом сразу.

- Твоё тело отказывает. Это был припадок, - голос Сафа был слишком холодным. – Я обо всём доложил, ты назначен архивариусом.

Байд сжал кулаки. Он знал, что это произойдёт, но не был готов. И чувствовал, что никогда не будет.

- Мне дадут забрать вещи?

- Нет, - сказал Саф.

Байд откинулся на подушку и закрыл глаза.

- Мы будем тебя навещать, - пообещала Дор. – Даже если потратим парочку-другую комнат. Это пустяк.

- Спасибо… Правда, спасибо. – Байд откинул одеяло и встал.

- Нельзя… Надо дождаться… - начал Саф.

- У них будет целая вечность, чтобы поговорить со мной в Главном Архиве. Оттуда я уже не сбегу. Сейчас я хочу забрать вещи и погулять по городу, поможете мне?

- А если у тебя снова случится припадок? – забеспокоилась Дор. - Лучше оставаться в одной комнате. Давай мы принесем твои вещи?

- Не забирайте мою последнюю прогулку, - Байд посмотрел на них пронзительным взглядом, с помесью жалости и уверенности.

Дор и Саф поняли, что он всё равно сбежит в город, с ними или без них. И хотя они обещали отцу Байда, что дождутся его, они решили нарушить слово. И провести с другом последние моменты свободы, пока его не упрятали в Главный Архив, как очередной пыльный отчёт.

- Я доложу врачу, что тебе стало лучше, и ты ушёл, - кивнул Саф.

- Спасибо.

Чтобы случайно не встретиться с отцом, Байд решил ждать Сафа у подъёмника напротив, через половину этажа. Все этажи города пронизывала огромная дыра, будто кто-то построил колоссальный колодец в горе. На дне колодца был сияющий всеми цветами Этаж Торговли, а вместо вёдер спускались массивные платформы на железных цепях. Это было наследством из книг прошлого, которое город предпочёл забыть.

Вместе с Сафом они вступили на платформу и начали спуск. Байд облокотился на перила, с тоской рассматривая этажи. Он мог бы сыграть свадьбу на Этаже Торжеств или накопить себе на пещеру в Жилом Этаже. Или даже на особняк – всего лишь одна исполинская комната с перегородками, прямо как живёт знать. Он мог бы жить вечно там с любимой семьёй. Может, Триумвират поступил правильно, заперев Древний Архив в отдельной комнате и перерабатывая листы оттуда в обычную бумагу.

Молчание нарушилось, только когда платформа с гулом остановилась у Этажа Искусств.

- Я думала, мы за твоими вещами, - сказала Дор.

- Родители скорее всего там. Не хочу с ними говорить сейчас.

- Тогда куда мы? – спросил Саф.

- Я должен кое-что отдать. Потом поедем на Этаж Торговли. Можете подождать здесь.

- Мы с тобой, - заверила Дор.

Саф и Дор поняли без лишних слов. Обычно в Устил-Игли расплачиваются фиралями. Чем уникальнее свет в них, тем дороже. Но те, кто знали Байда, принимали и другую оплату – истории, которые летописец заимствовал из Древнего Архива. Для людей это было развлечение, будоражащее душу, но для Байда - возможность спасти крупицы прошлого от утилизации. Впрочем, кому-то истории он отдавал бесплатно.

Байд шёл вперёд, посматривая по сторонам. Нищие люди, голые дети, отсутствие домов и комнат – вот что такое Этаж Искусств. В такой среде рождались наскальные художники, певцы, достойные Этажа Торжеств, и лучшие резчики по камню, - поэтому этаж называли так невинно. В мире прошлого этот этаж назвали бы словом «гетто». Байд часто вспоминал его, хотя понимал только контекст употребления, без этимологии. Отличие было лишь в том, что успешным людям отсюда позволяли переселиться на Жилой Этаж или Этаж Торговли.

У очередного тоннеля Байд повернул и приказал друзьям остаться, дальше пошёл один. К нему понемногу собирались нищие с этажа, чтобы попросить историй и фиралей, но Байд никогда их не давал. Не тем, кого считал отвратительными и кому был ничего не должен. Нищие были ужасно богаты на комнаты, как Триумвират. От мысли, что таким сокровищем обладают недостойные, Байд невольно кривился.

Жители Устил-Игли не умирали от голода или болезней, этих явлений никогда не было. Они никогда не убивали друг друга, не испытывали вражды и не желали никому смерти. Единственная смерть, доступная им, – трата всех комнат, дарованных при рождении. Но она была не частым гостем города. За сотни сотен тысяч жатв солнца сменилось только восемь поколений.

- Господин летописец, - грязный мужчина схватил Байда за рукав. Тот с силой его отдёрнул и ускорил шаг.

Причина почему жители предпочитали иметь у себя дома и уединенные комнаты, даже несмотря на то, что те уменьшали жизнь, была проста. Они не переносили чужую грязь, наготу и толпу смердящих людей – в общем, всё чем прославился Этаж Искусств. Каждый житель мечтал об уединении, о месте, где можно забыть об обществе и законах – кусочке своего в гуле чужого. Нищим оставалось лишь смириться.

Юркая женщина с грязными ногтями вцепилась в сумку Байда, пытаясь расстегнуть застёжку и забрать листки. Несколько нищих накинулись следом. Байду ничего не оставалось, он достал самый крохотный фираль из-за пазухи, и бросил его в толпу. И перестал быть центром внимания. Нищие жадно накинулись на сферу, пытаясь отобрать её друг у друга, а Байд сбежал.

- Почему поход к тебе всегда стоит мне фираля? – спросил Байд около входа в извилистый тоннель.

- Прости, брат. - На свет тусклого фираля вышел мальчик в сорочке, доходящей до колен. – Принёс?

Байд протянул солидную пачку листов и мешочек со сферами.

- Это последние истории, Кайд, я больше не приду. Мне осталось всего восемь.

На свет вышла ещё одна фигура. Девушка, немногим старше Байда, в такой же грязной сорочке.

- Больше никто приходить не будет? – спросила она.

- Боюсь, что нет, тëтушка. Сколько вам не хватает, чтобы выбраться?

Девушка резко дёрнула мешочек у Кайда, и заглянула в него.

- С этими, ещё двадцать.

И тут Байда кольнула совесть. Зарничный фираль стоил сотню дневных. И сейчас он теплился во внутреннем нагрудном кармане. Но он был таким красивым, чтобы отдавать. И вообще, это подарок от Дор.

- Может быть я пошлю кого-нибудь потом к вам, - медленно проговорил Байд, чувствуя, как зарничный фираль нагревается сильнее.

- Не заставляй нас ждать, - тётушка ушла в темноту, гремя сферами.

- Когда выберемся, я хочу тоже ходить за историями, - брат обнял ногу Байда. – Древний Архив такой… такой… - он задышал, пытаясь подобрать слова.

Байд опустился на колено, и потрепал брата по голове.

- Сколько тебе осталось?

- Столько же. Я никуда не ходил. Считал, как капли падают с потолка. И не надо меня отговаривать, я всё решил.

«Столько же» - значит, пятьсот одиннадцать. Байд охнул от числа. И тут шальная мысль пришла в голову сама по себе.

- Нет, я не буду тебя отговаривать, больше нет, - Байд улыбнулся, зная, что в улыбке нет ничего дружелюбного. – Обязательно ходи в Древний Архив. По несколько раз. Там очень интересно.

- Да, так и буду делать, - Кайд просиял и ещё сильнее обнял брата. – Ты лучший.

Братья распрощались, и Байд пошёл обратно. У него начала кружиться голова. Он выбирал тихие тоннели, и продвигался осторожно, боясь заново расшевелить рой нищих людей. Пару раз он натыкался на них, но ему чудилось, что они стали числами, от которых кололо в груди. Появился шёпот, далёкий и нереальный, похожий на игру воображения в слишком безмолвном проходе, или отголоски безумия какого-то нищего.

- Привет, летописец, - сказал четыреста с чем-то, сидящий у стены посреди тоннеля. – Есть истории? Я заплачу.

Байд перешёл на бег. Четыреста с чем-то поднялся и побежал следом.

- Парни, тут летописец, - прокричал он.

И этаж отозвался. Гул шагов начал нарастать со всех сторон. Байд резко свернул в коридор и уже начал жалеть о своём визите. Со всех трещин с шарканьем выходили числа. Все больше трёхсот. Байд пробежал сквозь них, кто-то царапнул по щеке ногтем. Крепкие руки схватили сумку, и Байд без жалости скинул её. Всё равно в ней больше ничего не было, последнее он отдал пятьсот одиннадцати.

…Почему он вообще что-то отдал такому большому числу? Это оно должно ему. Оно должно было поделиться собой. Появилось желание повернуть назад, и потребовать должное.

- У него что-то светиться у груди, это не дневной фираль!

- Взять его!

Байд бежал не останавливаясь, но голова предательски думала о том, чтобы развернуться. Гнев нахлынул с такой силой, что в глазах потемнело.

…Почему он бежит? Эти числа должны ему. Они слишком большие. Они могут спасти его.

Байд остановился и развернулся. На него бежал поток чисел. Поток хотел помочь ему, как он не видел? Они достанут его и поделятся собой. Байд выйдет отсюда богаче Триумвирата.

- Иди ко мне…

Чей-то голос донёсся позади, по Байду побежали мурашки. Он вспомнил поле цветов и небо, и человека с алыми глазами. Морок спал. Теперь он видел озверевших нищих, толпу, что смела бы его, а не спасла.

- Беги! - Это был крик Сафа.

Байд побежал в тот момент, когда зловоние немытых тел стало невыносимым. Он пересёкся с Сафом, и вместе они добежали до выхода. И только тогда упали на пол, пытаясь отдышаться. Нищие остановились у выхода, не в силах пройти дальше, запертые за границей магией Триумвирата.

- Проваливайте отсюда, оборванцы, - прокричала Дор, кидая камнями в нищих. Те шипели, и уходили обратно в лабиринт тоннелей и темноты. - Что с ними не так? Они будто озверели.

Стоя на четвереньках, Байд повернул голову и заметил силуэт за подругой. Затем похолодел.

- Вставай, - приказал мужчина. – Мне стоило сразу догадаться, что ты потащишься к Лий. Я недостаточно ясно запретил это? Вставай, говорю!

Байд поднялся неохотно, переводя взгляд с Сафа на Дор. Те извинялись, как будто в приходе отца была их вина.

- Привет, - выдавил из себя Байд. Но в ответ получил лишь суровый взгляд.

Вчетвером они дошли до подъёмника и спустились на Этаж Учёных. Отец отослал Сафа и Дор без сопротивления, что задело Байда, и пошёл с сыном к Главному Архиву.

Байду не нравился Этаж Учёных. Дороги тут мостились красно-коричневой рудой – одной из немногих, которую гора позволяла добывать, не поломав инструменты. По бокам дорожек стояли небольшие постаменты с закреплёнными на них фиралями. Каждое здание украшалось большим количеством светящихся фигур. И вдобавок возвышалась огромная скульптура трёх губернаторов города из стекла и света. В общем, ещё один этаж, не знавший темноты.

- Садись. – Отец внезапно остановился у скамейки между постаментами. Прислонился к одному, глубоко вздохнул и скрестил руки. – Твоя любознательность и твоя голова… они напоминают меня. Поэтому я записался в экспедицию. Цена этому детскому поступку – тысячи жатв, которые я мог бы провести вместе с Мий. Цена этому – то, что я не увидел, как ты вырос… и то, что твоё любопытство не остановили. Думаешь, есть хотя бы один человек, который никогда не думал о том, как возник наш город? Таких нет, и вряд ли когда-нибудь будут.

Отец резко замолк и отвёл голову в сторону. Он был мускулистым юношей, чуть старше Байда, и ему совсем не шло о чём-то так переживать. В подгорном городе не старели, каждый был либо ребёнком, либо молодым, без седины или морщин. И Байду это почему-то не нравилось.

- Некоторые тайны должны остаться тайнами, вот я к чему, - закончил какую-то свою мысль отец и присел рядом. – Это не даст ответов, но позволит жить спокойно. А это главное, Байд, поверь.

- Ты это много раз говорил, - ответил Байд.

- Но ты, очевидно, не слушал. Сейчас это в последний раз. Мий не будет навещать тебя, и я тоже. Мы больше не увидимся.

- Что?

- Мы не будем приходить к тебе, ни в этой жатве, ни в следующей. Ни в какой-либо ещё. Ты должен понять, мы не можем тратить оставшиеся комнаты.

- Вы бросаете меня. – У Байда глаза округлились.

- Мы будем писать письма.

- Как тётушку Лий! – Байд вскочил. – Как брата! Вы им ничего не писали!

- Нет, это не одно и то же, – отец встал. – Когда выкупят себя, мы их примем.

- Они никогда не выкупят себя без вас!

- И что?

- Вы никогда не хотели тратить на них фиралей, - догадался Байд и охнул. – Мы же семья. Кто они для вас?

- Я выкупал только Мий. И она сама не хочет возвращать сестру, я не буду делать это насильно. Ты должен понять, на Этаже Искусств родственников каждого из нас сотни. А место в городе ограничено. Все должны чем-то жертвовать, чтобы все процветали.

- Так выйдите за пределы этой проклятой горы уже! Давайте научимся возделывать землю, в Древнем Архиве есть учебники…

- Сядь и успокойся! Никто не будет этого делать. Триумвират не позволит. И никто не захочет.

- Но тётушка Лий…

- Почему ты сам их не выкупил тогда? Я знаю этот свет. – Отец схватил сына за складки одежды на груди, и выцепил зарничный фираль. – Этого хватило бы.

Байд сжал зубы. Потому что это подарок? Смешно. Разве какой-то фираль ценнее свободы его родных? Байд вдруг понял, что по-настоящему не считает Лий и Кайда родными. Совесть говорила, что должен, но он не считал. Летописец сел.

- Мы не можем спасти всех, Байд. И не должны. – Отец присел рядом и стал вертеть фираль. - Помнишь, как я дарил тебе такие в детстве? Ты с ними носился по всем этажам. Весёлое время было… Мне жаль, Байд. Ты должен понять, Мий и я… мы никогда не сталкивались со смертью близкого. Мий хочет закрыть на это глаза, и я тоже. Если честно, мы не будем тебе писать. Мы попробуем завести нового ребёнка. Ты должен понять, так жить будет спокойнее. Это главное.

Отец вложил фираль в руку сына и похлопал его по коленке. Затем свистнул, подзывая гонцов, что-то объяснил им и попрощался.

Гонцы сели рядом, но ничего не говорили. И Байд не говорил. Он смотрел в одну точку и не двигался. Звуки притихли, цвета потускнели, фирали потемнели. Он не злился на родителей, он их понял. Он поступил бы так же, это были его настоящие чувства, которые пробовала заглушить совесть.

У него был шанс на спокойную жизнь, как у других летописцев. Но любопытство сгубило его карьеру, лишило его семьи и скоро заберёт жизнь целиком. И взамен оно дало только истории, которые люди считают забавным чтивом. Те люди, которые продолжат жить после него ещё многие-многие жатвы.

Байд откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Слишком многое произошло, слишком не хотелось думать.

 

Как оказалось, гонцов наняли, чтобы доставить груз в Главный Архив. Грузом был Байд. Отец переживал, что сын попробует сбежать и приставил охрану. Даже заплатил им парой закатных фиралей, что недёшево для доставки длиной в несколько шагов.

Байд не сопротивлялся и пошёл сам. Он хотел скрыться от других людей в самом тёмном углу, который сможет найти. Лучшие тёмные углы на этаже конечно же были в Архивах.

- Семь, – безрадостно объявил Байд, пересекая порог своего нового дома.

Гонцы закрыли за ним створки, и полутьма опустилась снова. Отчётам не нужен свет, поэтому фиралей в архиве было немного. Обычно они стояли на постаментах, как те снаружи, но иногда их можно было встретить на стеллажах между отчётами, каждый раз в разных местах. У Байда было две теории: либо какие-то летописцы слишком увлекаются и забывают свои фигурки на полках, либо архивариусы пробуют не сойти с ума и переставляют фигурки с места на место. Одна теория не отменяла другую.

Всего архивариусов было трое, с Байдом четверо. Все были старожилами Устил-Игли, прожив сотни тысяч жатв. Их срок был короток: не больше пяти комнат, но они держались за него мёртвой хваткой, предпочитая пожить ещё тысячу-другую жатв.

Из-за ближайшего стеллажа повернула девушка, держа в руках пирамидку из стекла, и шаркая по полу так громко, будто пыталась заполнить тишину архива. Это была архивариус Фли, наверное, самая любимая у Байда из всех трёх.

- Привет, золотце. Мы ждали тебя. Пойдём, я покажу твоё место.

Байд поплёлся следом. Они обогнули несколько стеллажей из коричневой руды и зашли в тоннель, заставленный отчётами. Посеревшие бумаги высились стопками на полу и выпирали из стенных ниш. Некоторые колыхались от слабо уловимого ветерка, пробившегося через невидимые трещины в камне.

Фли повела дальше, и они вышли в небольшой тупик со сталагмитами. В стенах были пустые ниши для будущих отчётов Байда, а рядом с ними маленький письменный стол из красного камня. На нём стоял стеклянный кубик с ярким светом проснувшегося солнца.

- Тут немного тесновато, но ты привыкнешь, - сказала Фли. – Отдохни пока, я загляну попозже.

Кутаясь в шаль и шаркая ногами, она ушла. Байд прошёл вперёд, сел за стол, облокотился на него, закрыл лицо руками. Он чувствовал, что стоит на краю пропасти. Если задумается обо всём произошедшем сейчас, уже не сможет остановиться. Жалость к себе возьмёт верх.

Он сделал несколько вдохов и помассировал лоб, чтобы отвлечься. Мысли шли вяло, не хотелось думать ни о Древнем Архиве, ни об этом закутке за кучей пыльных отчётов, ни о семье.

Ещё несколько вдохов – попытка сдержать подступающие слёзы. Байд не заслужил такой жизни. Он не должен был стать архивариусом так рано. Не было ещё ни одного летописца-архивариуса. Он достоин чего-то большего: всеобщего почёта и уважения, как у Триумвирата. Губернаторы не сидят в маленьком уголке, они правят городом из большой роскошной комнаты, и Байд должен сидеть с ними. Глаза защипало от слёз.

Послышались шаги - скромные, не шаркающие. Байд быстро утёр слёзы рукавом и выдохнул. Сначала показался свет, потом худой юноша в ожерелье с пластинами-фиралями. Он что-то бубнил себе под нос, и замолчал, когда увидел Байда.

- Привет… Я Ял. Фли велела не ходить к тебе. Ну, чтобы ты, э-э, разобрался с чувствами. Мы все знаем какого это. Тут не слишком приятно, понимаю. - Он говорил тихо и смотрел куда угодно, но не на Байда. – Я только хотел сказать, что, э-э, не согласен с ней. Вот. Я помню свою первую жатву тут лучше, чем остальные. Это было ужасно. – Он присел у стены и вскочил. – Я сяду? – Байд кивнул. Ял сел снова и отвёл голову в сторону. – Это всё тишина, она сводит с ума. Хочешь совет? Придумай как шуметь, чтобы прогнать её. Фли шаркает, Бви поёт, я говорю вслух… Только не надо тоже говорить вслух, это уже занято. И шаркать не надо, не хочу путать вас. Придумай своё. А вообще, как оно там? Снаружи. Подъёмники ещё используются? А фирали? Ну конечно используются, Ял, ну ты чего. Этажей всё еще девять? Да помолчи ты уже.

Байд смотрел на него и улыбался. Просто не мог сдержать улыбки. Он нашёл жизнь бездарнее, чем у него. И комнат у Яла было меньше. Среди поживших архивариусов Байд был самым богатым. Он мог бы стать их губернатором. Нужна только магия, именно она привела губернаторов к власти. Если Байд станет королём архивариусов, его примут в Триумвират. Он попросит вернуть его комнаты, они наверняка могут, и тогда Байд заживёт как должен. Да, всё так просто. Нужна только магия. В Древнем Архиве были учебники по ней. Это стоит всего одну комнату. Всего одну комнату за приглашение в Триумвират. Какая маленькая цена.

Ял продолжил что-то говорить и одёргивать себя, но Байд не слушал. Он вскочил и выбежал в проход. Дверь в Древний Архив была недалеко. Один поворот, второй, на развилке налево. Стеллажи и ниши с отчётами проносились мимо. Байд врезался в кипу бумаг, стоящую на полу, но продолжил бежать. Повсюду разнеслось эхо голоса Фли и её шарканье. Нельзя останавливаться, приглашение в Триумвират так близко.

В Древний Архив Байд вломился запыхавшимся. В нескольких поворотах он всё же запутался, но смог найти нужный проход. Помогли постоянные вылазки, когда он ещё был летописцем. Он поспешил закрыть дверь и оказался в полной темноте.

Здесь не было фиралей и архивариусов, не было стеллажей, ниш и полок, только тьма и горы книг на полу. Горы настоящих книг, с обложкой и ценными историями о прошлом, с рисунками и другими городами. Горы не мусора. Байд вдохнул полной грудью. Здесь за ним никто не придёт, никто не станет тратить целую комнату на него. У него в запасе вечность, чтобы обучиться магии и вернуться к Триумвирату, в Триумвират.

Учебник по магии был с красной обложкой, Байд это отчётливо помнил. С песочными часами на переплёте. Он подошёл к первой горке и стал рыться в ней, второй рукой подсвечивая себе зарничным фиралем. Энциклопедии по анатомии, геральдике, тригонометрии – столько незнакомых слов, Байд отбрасывал книги в сторону и продолжал дальше. Письма, справки, толстые романы и переливающиеся журналы, книги с законами государств, книги со звёздами и фиралями. Всё не то.

Байд перешёл ко второй горке, потом к третьей и четвёртой. Нигде не было учебника в красном переплёте. Уже отдали на переработку? Слишком рано. Байд решил продолжить. Он копался снова и снова, возвращался к первым кучкам, искал ещё, но безуспешно.

Один раз он заметил красный уголок, торчащий посреди бесформенной кучи и бросился к нему. Разбрасывая книги вокруг, он выудил маленький сборник «Генеалогическое древо семейства Эймери». От негодования Байд запустил его подальше в темноту и, закричав, распластался на книгах.

И тут его взгляд упал на стопку листков. На самом верхнем значилось «Отчёт по результатам Второй Великой Экспедиции». Байд поднялся, выпрямился и потянулся к отчёту. Перевернув пару страниц, он понял, что этот отчёт - собрание дневников всех лидеров исследовательских групп, включая его отца.

«Мы одни, - писал лидер первой группы. – Мы идём уже больше пятисот солнечных жатв, но земля не кончается, словно идём по кругу. Надеюсь, другим группам повезло больше. С прискорбием я вынужден остановиться. Мы пойдём обратно, оставив будущим экспедициям пометки на пути. Да хранит нас Триумвират».

«Проклятая земля, вокруг одна проклятая земля! – негодовал лидер второй группы. – Где же деревья, реки и города, о которых мы столько читали? Идёт шестьсот вторая жатва солнца. Команда решила, что пора остановиться. Интересно, остальные уже вернулись, или, может, нашли что-то интереснее земли. Мы завершаем свой поход. Будьте прокляты Триумвират и эта земля».

«Хватит уже идти, пусть Триумвират катится в бездну с такими заданиями! – писала четвёртая группа. – Если бы здесь что-то и было, оно уже вымерло. Поход окончен».

Байд перевернул страницу и увидел почерк отца. Что-то кольнуло в груди.

«Не под запись. Это не стоит отдавать Триумвирату или рассказывать кому бы то ни было. Но возможно я ещё передумаю. Мы идём уже пятисотую жатву, но пустырь не кончается. У команды хороший настрой, так далеко ещё никто не заходил. Надеюсь, нам повезёт и Байд с Мий будут гордиться папочкой. Люблю сына, но надеюсь моё любопытство он не унаследует. Хочу, чтобы у Байда была более спокойная жизнь. Это главное.

Теперь стоит описать странность. В общем, одному из наших настолько осточертело спать под дождём, что он крикнул, чтобы тот прекратил лить. И тот прекратил. Тучи рассеялись, как по волшебству. Интересно, это нормальное поведение? Мы повторили потом несколько раз, и да, это работает. Нас слушается не только дождь, но ещё ветер и жара. В летописях прошлого о таком нет. Надо будет их почитать подробнее. Неужели люди могут управлять погодой?»

«В такой экспедиции много минусов. – Байд открыл записи последней восьмой группы. – Например: бескрайняя земля, дожди, холодные ветра, жара и бескрайняя земля. Да, именно в таком порядке. Мы стали делать привал чаще, чем положено, но плевать. Пусть Триумвират сам ходит тут, раз такие умные. Из плюсов здесь только одно: насыщенные сны. Каждому из нас приснился мужчина с алыми глазами. Он куда-то зовёт нас. К началу начал. Может мы уже куда-то приближаемся? Парни говорят, что этот мужчина часто снился жителям, но я такого не видел ни разу. Куда он ведёт?»

Перевернув страницу, Байд увидел ещё один отрывок, но без приписки к какой-либо группе. Пометка о ней была оторвана, а саму страницу словно пытались исполосовать.

«Мужчина из снов говорит, что Триумвират не настоящие правители. Что они монстры, из-за которых мы живём комнатами. Чушь. Хотя у нас ходит байка, что очень-очень давно в Триумвирате было четыре человека, а не три. Может этот мужчина оттуда? Иногда, когда очень жарко, нам кажется, что мы видим этого мужчину в миражах пустыни. Особенно его алые глаза… Интересно, есть ли кто-то в городе с такими глазами. Жутко выглядят у человека».

Байд посмотрел на оборот страницы, но больше ничего не было. Сумбурный отчёт закончился. Он ещё раз внимательно перечитал все записи, особенно страницы, принадлежавшие его отцу. Затем отложил их в сторону. Он забыл зачем пришёл сюда, мужчина полностью завладел его вниманием.

Если этот человек когда-то был жителем города, то информация о нём должна быть в разных летописях, похороненных где-то здесь. Алые глаза и возможная принадлежность к Триумвирату – зацепок немного.

Байд начал рыться в соседних кучах, набирая стопку хроник и оттаскивая её в угол. Через некоторое время там скопилось очень много книг, и по желанию можно было спрятаться за ними, как за стеной. Удостоверившись, что на первое время хватит, Байд сел, открыл первую книгу-родословную и в мягком свете зарничного фираля принялся читать.

Имена людей и их черты проносились нескончаемым потоком. Целые семьи и рода задерживались в голове Байда на несколько мгновений, чтобы потом вытесниться другими жителями города. Но не было никого с алыми глазами. И никакого упоминания предков губернаторов.

Байд пролистал уже десяток книг и его начало клонить в сон. Он пару раз зевнул, встал и подвигался, но в конце концов сдался. Кому будет хуже от того, что он поспит некоторое время? Байд скрыл фираль в складках одежды и поудобнее улёгся в углу. Потом уснул.

Очнулся Байд от того, что на него смотрела пара алых точек. Чуть вдалеке рядом со стеной кто-то стоял, сверля его взглядом. Байд приподнялся, чтобы лучше всмотреться и потянулся к фиралю. Незнакомец развернулся и ушёл в чёрную стену. Или это была не стена?

По Байду пробежались мурашки. Он поднялся и выставил зарничный фираль вперёд, но тот светил очень слабо, будто сам съёжился при этом незнакомце. Байд двигался вперёд осторожно, опасаясь, что пара точек появится снова. Кожу неприятно холодило. Может быть это очередное видение?

Дыхание стало прерывистым и остановилось вовсе, когда пожелтевший лист непривычно громко хрустнул под ногой. Юноша застыл, предвещая появление гостя. Но никто не показался.

«Там никого нет. Там стена» - успокаивал себя Байд и шёл вперёд, всё чаще останавливаясь на месте.

Когда Байд увидел чёрную стену, он задрожал и чуть не выронил фираль. Это был проход, которого не должно было здесь быть. Зияющая темнота вела куда-то вглубь, петляя тоннелем. Байд хотел повернуть назад, но не мог заставить себя развернуться. Он окаменел и дышал облачками пара.

Он стоял так очень долго, или всего пару мгновений. Потом вдруг сделал шаг вперёд. Ещё один, и ещё. Любопытство вело его. Он забыл, как дышать носом и уже давно вдыхал холодный воздух ртом. За первым поворотом никого не оказалось. За вторым был проход с лучами света.

Байд вошёл в него и замер. Впереди на пьедестале лежало что-то большое и светящееся золотым, отгоняя мрак вокруг себя. Больше в комнате ничего не было. Незнакомца тоже не было. Юноша осторожно приблизился и, наконец, разглядел предмет. Это была стеклянная книга с названием «Начало начал». Вместо чернил здесь использовался свет, собирающийся в маленьких золотистых змеек. Книга была сделана очень давно, той же технологией, что статуя Триумвирата или фирали.

На ощупь переплёт был невесомой пластиной тонкого стекла. Байд откинул её и прочитал первую страницу:

«Всё началось с волшебника с алыми глазами. Будь проклято его имя! Слышишь, мы проклинаем тебя, Хальвир! За то, что изгнал нас в пустыню. Оставил умирать под дождём и солнцем. Ты разрушил наш старый дом, но мы построим новый. И проклянём всех твоих потомков и предков! Пусть тебе нигде не будет покоя! Скитайся же ты по пустыне, как мы, вовек!»

Байд перевернул страницу, но она была пустой. И все последующие тоже. Юноша задумался. Хальвир – имя из двух слогов. В городе так называть людей было не принято, значит он не отсюда.

На последней странице внезапно что-то оказалось:

«Я – Хальвир. Я должен сохранить себя. Спасти от уничтожения. Я – волшебник. Учился по книге с песочными часами. Триумвират проклянёт меня, заставит исчезнуть из времён. Должен помешать этому. Не должен забыть. Люди вокруг заслуживают спасения. Они могут больше, чем им говорят. Потому что они первые. Надо дать им надежду - что-то, что поможет им жить ради будущего мира. Моя магия не так хороша, я не могу контролировать куда что занесёт. Должен попробовать.

Для того, кто это прочтёт, я создам ключ. Моя душа здесь, в его руках».

Внизу страницы была небольшая круглая выемка. Байд посмотрел на зарничный фираль, и понял, что держит в руках тот самый ключ. Осознание пришло само, словно его туда подложили. Он вложил сферу в выемку, и книга захлопнулась, чуть не прищемив пальцы. Свет внутри неё задрожал, собираясь в поток и стучась о стенки, заклубился и растаял. Осталась только пустая стеклянная оболочка. Комната погрузилась во мрак.

Байд стоял, боясь пошевелиться. Ничего не происходило. Он достал свой фираль летописца и поплёлся назад, думая о книге и Хальвире. Это было похоже на странный сон. Байд чесал глаза и часто моргал, но понял, что всё было наяву.

Повернув к выходу из тоннеля, юноша застыл. В Древнем Архиве клубился мягкий белый свет. Это архивариусы ищут его? Байд решил выйти, готовясь принять последствия своего побега, но внезапно увидел Сафа. Он сидел, скрестив ноги, и читал какую-то увесистую книжку.

- Саф? Что ты здесь делаешь?

Летописец Этажа Похорон подпрыгнул от неожиданности:

- Байд?! А ты что?

- Ну это Древний Архив. А я, знаешь, известный еретик тут.

- Я решил почитать что-нибудь отсюда, - Саф встал. – Хотел понять тебя.

Байд подумал, что порой сам себя не понимает. Подошёл к другу и взглянул на книгу в его руках.

- Давай я дам тебе что-нибудь поинтереснее. Вот, кажется, эта подойдёт лучше. - Он протянул тонкую книгу в мягком переплёте, которую поднял неподалёку. – Там и драма есть. И пишут хорошо.

- Спасибо… Мне не хватает тебя, - вдруг сказал Саф. – Я никогда никого не терял. Я не знаю какого это. Мне страшно.

Байд не знал, что ответить. До этой странной стеклянной книги он был уверен, что прожил неудачную жизнь, с которой было страшно расставаться. Но сейчас отчего-то чувствовал себя слишком спокойно. Всё кроме книги казалось несущественным.

- Давай я покажу тебе кое-что, - предложил Байд. – Я нашёл это недавно. Оно прогонит страх.

Он повернулся к тёмному проходу, но не нашёл его и прищурился. Подбежал ближе, начал ходить взад-вперёд с фиралем, покрылся потом.

- Где же оно? Оно должно быть здесь.

- Что ты ищешь? – спросил Саф.

- Ну я пришёл оттуда. Там была книга, и мужчина. Проход, тоннель, комната.

- Мне казалось, ты просто стоял у стены.

- Нет же, я… - Байд осёкся. Что-то начало греть у груди. Он потянулся в складки одежды и нащупал круглую сферу. Дрожа рукой, он достал фираль с зарничным светом. – Нет. Нет. Нет-нет-нет.

Байд закричал и от досады кинул фираль в стену. Спокойствие ушло.

- У тебя снова был припадок? – забеспокоился Саф. – Возвращайся в Главный Архив, я позову врача.

- Ты не понимаешь, Саф. Там была книга из стекла и света. Волшебник. Люди первые. Фираль это ключ. – Байд сел, понимая, как нелепо это всё звучит. – Людей прогнали в пустыню… Я не безумец, нет. Я не безумен!

Саф покачал головой. Затем подошёл вплотную и сел рядом.

- Говорят, чем меньше комнат остаётся, тем сильнее припадок. И тем больше он кажется настоящим.

- Я не безумен. - Голос Байда начал надрываться. – Ты мне не веришь?

- У тебя осталось семь комнат в Главном Архиве. И шесть в Древнем. Припадки только усилятся. И когда вернёшься в Главный Архив, их останется пять.

- Я не безумен… - Байд закрыл лицо руками.

Он вспомнил, что хотел стать королём архивариусов. Думал, тогда позовут в Триумвират и вернут все его комнаты. И он заживёт жизнью, которой должен. С женой и особняком на Жилом Этаже. И отец с матерью вернутся. Всё звучало так легко.

Байд больше не стал сдерживаться и зарыдал. Он всхлипывал, стонал и дрожал всем телом. Думал о том, что его ждёт, о семье, друзьях, потерянной спокойной жизни. Думал обо всём, падая в ту самую пропасть, которую хотел избежать.

Саф обнял Байда и позволил ему положить голову на плечо.

- Ты справишься, Байд. Я верю, что ты справишься.

 

Было и что-то хорошее в том, что Байда сделали архивариусом. В городе освободилось одно место, и Дор оказалась в начале очереди. Теперь она могла выкупить одно человека с Этажа Искусств или родить своего ребёнка. Дор очень хотела стать мамой и выбрала второе.

Текли многие-многие жатвы. Байд пытался привыкнуть к своей новой жизни, работая в Главном Архиве. Саф частенько сидел с ним в том тихом уголке, принося с собой дюжину разных книг из Древнего Архива. Иногда к ним присоединялись Ял и Фли, и они все вместе читали что-нибудь из прошлого мира. Было весело.

По совету Яла, Байд начал отгонять тишину, щёлкая пальцами. Через какое-то время действительно стало легче. Ял, Фли и Бви оказались очень приятными людьми, и Байд не раз ловил себя на мысли, что хочет извиниться за то, что думал о них вначале.

Однажды Дор осчастливила Главный Архив, приведя своего новорождённого мальчика на знакомство с Байдом. Бви и Ял собрали все фирали со стеллажей и нескольких постаментов, и расставили их вокруг гостей. Это был особый способ Главного Архива отметить праздник, потому что ничего другого они дать не могли. На какое-то время архив погрузился во тьму везде кроме одного единственного светлого пятна.

Бви запел какую-то песню, пока Фли качала ребёнка, вспоминая своих детей. Ял и Саф о чём-то беседовали в стороне, умиляясь красоте сынишки Дор. А она сама, наконец, смогла поговорить с Байдом по душам. Поделилась новостями и историями со свадьбы. Он в ответ рассказал ей о своей новой работе, даже не испытывая сожаления. Он смог смириться.

- Хочешь подержать его? – Байд кивнул, и Дор нежно взяла сына от Фли и передала его юноше. – Вот, осторожнее.

Байд с нежностью взял комочек, завёрнутый в одеяла, и улыбнулся. Он был очень лёгким и хрупким, но таким важным и дорогим.

- Привет, малыш, - сказал Байд, погладив его щеку пальцем.

Ребёнок отозвался не сразу. Он нахмурился и слабенько схватил Байда за палец. Все растрогались, Байд заулыбался ещё сильнее. А затем ребёнок открыл глаза. Байда продрал мороз. На него смотрела пара алых глазок.

- Д-дор, как его зовут? – спросил Байд, не в силах пошевелиться.

- Мы думаем назвать его немного не обычно. Хочу уважить бабушку Халь и дедушку Вира. Думаем, Хальвир идеальное имя.

Байд не мог даже моргнуть. Он смотрел в глаза ребёнка и начал всё понимать. Волшебника с алыми глазами никогда не было, потому что он ещё не родился. И всего о чём писал Древний Архив никогда не было, это только должно было произойти. Страны, города и растения – всему этому только суждено было случиться. «Люди первые» - теперь Байд понял, что это значило. Человечество начнётся отсюда. В ту жатву, когда Хальвир окрепнет и магией разрушит старый дом, Устил-Игли. Люди освободятся и смогут заселить весь мир, и преобразить его.

Мальчик закрыл глаза, и отпустил палец Байда. Оцепенение прошло. Теперь юноша в полной мере понял, кого выпустил в свет. И тут в голову пришла одинокая мысль. Что, если он сдаст мальчика Триумвирату? Он может предотвратить будущее всех людей, и стать героем в глазах власти. Новым губернатором. Всё так просто. Надо только рассказать им про ребёнка, который занял его место. Какая маленькая цена.

Байд покрылся потом. Передал мальчика обратно, и глубоко вдохнул. Он очень хотел рвануть в сторону, выбежать из Главного Архива и пробиться к Триумвирату. Но вдруг заметил счастливую улыбку Дор, Сафа и Фли, и будто увидел свои мысли со стороны. Он понял, что должен делать и сжал руку, словно пытался остановить себя.

- Надеюсь, он вырастет хорошим человеком. Я найду ему отличный подарок. Книгу, достойную его.