Война давно обитала в тех краях, но будто бы всё время пряталась за громом вдалеке, за дымом пожаров, за гипнотизирующими и убаюкивающими словами тех, что говорили издалека. Но вот она нетерпеливо постучала в дверь пулемётной очередью.

Они замерли в лесополосе в десятке метров от дороги. По ту сторону стояло двухэтажное здание, покрытое черепицей, – их приют. Перед ним, у самого входа, замер большой военный грузовик. Чёрную дыру утробы-кузова он направил точно на крыльцо приюта, фарами же уставился в сторону пролеска, где пряталась троица. Вокруг грузовика стояло несколько людей в камуфляже с автоматами. Лица скрывали маски. Они следили за тем, как детишки цепочкой покидают приют и пропадают в кузове машины. Последним вышел воспитатель. Он что-то сказал одному из солдат. В ответ получил звонкий удар прикладом в зубы, затем его бездыханного забросили в кузов.

Прежде чем сесть в машину, ударивший воспитателя посмотрел в сторону леса и приметил там прячущуюся троицу.

– Эй! – закричал он. – Сюда подошли!

– Надо бежать... – тихо сказал Коротышка.

– Нас пристрелят, – дрожащим голосом сказал Толстяк.

Высокий парень спокойно глядел на направленное в их сторону дуло автомата.

– Надо попытаться... – Коротышка пригнулся и обернулся в сторону леса.

– Нет, надо... – начал Толстяк, но не договорил.

– Бежим! – Коротышка вскочил и сиганул в лес. Толстяк и Высокий побежали следом. Солдат выстрелил несколько раз. Пули с хрустом вонзились в деревья. Но больше ни звука.

Мальчишки бежали через лес, не оглядываясь, затем нырнули в тоннель от заброшенной железной дороги, а оттуда перебежали вброд небольшую реку и скрылись в берёзовой роще за полями.

Жаркий летний полдень выкатил огненный шар, точно раскалённое ядро. Бугристое лесное болото вяло бурлило у подножья редких сосен среди вересковых кустов, покрытых фиолетовой чешуёй. Унылые тощие берёзки стояли на холме в стороне, точно брезговали тем, что творилось в глубине трясины. Между чёрными глазками на телах деревьев застыли три пары человеческих глаз.

– Не может быть, – тихо сказал Толстяк, поправляя очки.

Высокий выставил руку козырьком и пригляделся. Затем провел ладонью по коротко стриженой голове, спугнув парочку комаров.

– А что ещё это может быть? – возбуждённо спросил Коротышка. – Ты же сам видишь! Стоит себе, выглядывает. Надо подойти ближе!

– Может быть опасно. – Толстяк прищурился, оглядывая землю перед болотом.

– Не утонешь, не ссы! – бросил Коротышка.

– Я не этого боюсь.

– А чего?

– Вдруг, мины...

Все трое оглядели тёмно-зелёное подножье холма, куда тянулась неровная болотистая губа.

– Зачем тут было ставить мины? – спросил Коротышка.

– Могут быть старые мины, – пояснил Толстяк. – Болота ведь разрастаются. Дед говорил, что лет пятьдесят назад болот вообще не было. Они все за границей были, – Толстяк указал на восток, – там.

Коротышка подобрал с земли ветку и метнул, точно копьё. Снаряд вонзился кончиком в землю и так и застыл.

– Пойдём обратно, – сказал Толстяк. – Найдём другой путь.

Высокий кивнул и оба пошли мимо берёзок вниз с холма.

– Ну, нет. Я такое не упущу, – сказал Коротышка и побежал в другую сторону. Точно к болоту.

– Эй! Стой!

Коротышка сбежал с холма и, прыгая по кочкам, достиг болота. Перескакивая по сухим местам, он добрался до старой сосны, возле которой торчала макушка стального острова с люком в темени.

– Дурак! – крикнул взволнованный Толстяк.

– Дурак, который добрался туда, куда вы испугались!

– А если бы ты умер?!

– Если бы у бабушки! – крикнул в ответ Коротышка, махнув рукой. Он нагнулся круговой ручке люка и потянул со всей силы. Вены на шее мальчишки налились кровью, руки затряслись от напряжения, но упрямый метал никак не поддавался. Он чуть отошёл, посмотрел на крышку с разных сторон, затем сердито пнул по стальному покрытию.

– Давай уйдём, пока не поздно?! – кричал Толстяк с холма.

Высокий мальчишка же неспеша пошёл с холма к болоту.

Коротышка набрал полную грудь воздуха и снова вцепился в ручку. Тянул со стоном и скрипом зубов, но конструкция так и не сдвинулась.

– Тупая железяка! – Коротышка ударил по ручке ладонью и случайно порезался о ржавый уголок. – Ах ты! Идиотская хреновина!

И тут люк поддался. Сам собой. Заскрипели петли. Коротышка отпрыгнул, когда плоская крышка сдвинулась точно на него.

– В сторону! – обрадовался Коротышка и вытер струйку крови о штаны. – Надо было тянут в сторону, а не вверх!

– Погоди, только не вздумай... – хотел предостеречь Толстяк, но осёкся, когда Коротышка скрылся в открывшемся проходе, – залезать туда.

Пару мгновений было тихо. Высокий и Толстяк напряжённо всматривались в стальную конструкцию, торчащую над зелёным и топким ковром. Коротышка не издавал ни звука. Где-то тут гнусаво тянули свою песню комары. В сосновых ветвях перекрикивались крохотные птицы.

Наконец из люка показалась голова. Коротышка сиял радостью открытия.

– Ну что?

– Это не бункер. Это танк!

– Чего? – Толстяк поправил очки, будто это помогло бы ему понять лучше.

– Танк! Самый настоящий!

Пару мгновений спустя они втроём стояли над открытым люком. Солнце забрасывало внутрь кабины три круглоголовые тени.

– Ничего себе... – с примесью уважения и страха сказал Толстяк. – Интересно, чей это?

– А какая разница? Это же танк! Настоящий танк! Там внутри и кнопки, и педали, и ручки, и куча всего ещё. Пошли, посмотрим!

Толстяку совершенно не хотелось погружаться в сырой полумрак стального нутра машины. Высокий же неопределённо пожал плечами, однако последовал за Коротышкой.

– Эх... – Толстяк поправил очки и спустился последним.

Кабина была узкая и тесная, даже по меркам мальчишек. Центральное место окружали по кругу перископы, так что Толстяк безошибочно определил это как место командира.

– Откуда тебе знать? – спросил, прищурившись, Коротышка.

– Логично, вроде бы...

Стены кабины были перепачканы багровыми пятнами. Толстяк даже решил, что эти пятна какие-то слишком правильные. Вот это похоже на лучистое солнце, вот это на перевёрнутую звезду, вот это на символ, за который одного мальчишку выгнали с урока, когда тот нарисовал его на доске. Кругом торчали разнообразные рычаги, ручки, кнопки, переключатели, но больше всего мальчишек заинтересовала две трубы. Обе торчали слева от места командира. Первая заканчивалась мягкой прокладкой, из которой торчал единственный окуляр. Другая же – более широкая – зияла пустой дырой.

– Отсюда целились, – Толстяк указал на окуляр, а сюда заряжали снаряд и стреляли.

– Да откуда ты всё знаешь?! – не скрывая возмущения, сказал Коротышка.

– Может, читал где-то. Да и понятно, вроде бы.

Коротышка отмахнулся и вскочил в командирское кресло.

– Ну дела-а-а... – протянул он, глядя в окуляры.

Высокий же переместился на единственное свободное сидение по правую руку от командирского и огляделся.

– А это место для кого? – спросил Коротышка у Толстяка, кивая на Высокого.

– Думаю, тут сидел тот, кто подавал снаряды.

– Снаряды?! – оживился Коротышка. – А тут есть?

Высокий огляделся по сторонам. Места ему едва хватало, однако он умудрился заглянуть под металлический выступ и с трудом вытащил оттуда настоящий танковый снаряд.

– Пацаны-ы-ы, – взвизгнул Коротышка, – это же реальный снаряд!

– Он может взорваться, осторожней... – жмурясь, сказал Толстяк.

Высокий тоже чуть отстранился от снаряда, будто бы тот бы бенгальским огнём, что вот-вот загорится.

– Давайте шмальнём! – Коротышка потянулся к снаряду.

– Нет! Ты что?! Неизвестно, сколько эта штука тут простояла.

– Ну, много, и что?

– А то, что мы сами можем взлететь на воздух!

– Может быть, я всегда мечтал полетать?

– Наверное, ты хотел полетать целиком, а не сотней кусочков?

– Брось ты. – Коротышка отмахнулся и протянул руки высокому. – Давай!

Высокий же отвернулся и убрал снаряд туда же, где и взял.

– Пф-ф-ф, трусы... Если бы не я, вы бы так и стояли на том холме и чесали задницы от комариных укусов!

– Я бы и сейчас лучше вернулся на холм... – признался Толстяк.

– Ну нет, сначала мы тут всё проверим. Вдруг эта штуковина ещё работает. Ну-ка, потяни за эти рычаги. – Коротышка по-командирски выставил палец.

– Не буду я...

Коротышка пробрался на место Толстяка и судорожно задёргал за рычаги. Под ногами он нашёл какие-то педали, что тут же пошли в ход. Рычаги стояли намертво, но вот один поддался, и башня со скрипом покатилась в сторону.

– Живой! Танк живой! – завопил Коротышка. – Тащи снаряд, ща как вдарим!

– Нет! – взмолился Толстяк.

– Да!

– Нет, нет, нет!

– Да, да, да!

Высокий же просто сидел и следил за происходящим. Он решил не спешить со снарядом. Он в равной степени понимал осторожность Толстяка, как и неуёмный интерес Коротышки. Его же занимали рисунки на стенах. Или всё-таки пятна? Если пятна, то почему в них так чётко угадывается замысел? В хаотичных сплетениях грязи иногда можно найти начала порядка, однако не во всех сразу. Значит, эти рисунки рукотворны, но в чём их смысл?

– Да хватит ты крутить башней! Давай уже трогайся, машина! – Коротышка веселился: скакал от рычага к рычагу, дёргал там и сям, брякал всем до чего дотягивался. Тут ему под руку попался аппарат на стенке кабины. Очередной переключатель, рядом с которым находилась пластиковая решётка. Коротышка нажал на переключатель и заорал в решётку: – Поехали, машина!

Танк дёрнулся. Мальчишки вытаращили глаза. По корпусу пошла сильная вибрация. Железо со скрипом и скрежетом пришло в движение, загудели невидимые детали пробудившегося механизма.

– Что ты наделал?! – закричал Толстяк.

– Ура-а-а! – Коротышка метнулся в командирское сиденье. – Вперёд! Вперёд! Вперёд!

Высокий мальчишка же только насупился и покрепче вцепился в сиденье.

Около минуты танк бесцельно шумел и трясся, затем вновь дёрнулся и неторопливо потянулся к суше. Толстяк попытался протиснуться к люку, но Коротышка толкнул того ногой.

– Сбежать удумал?! Экипаж оставить?!

– Надо уходить, это не шутки... – сказал Толстяк, потирая живот.

– Конечно, не шутки. Это же танк! Вперёд машина-а-а!

И танк шёл вперёд. Надрывая двигатель, машина выбралась из болота и взобралась на холм. Повалив, несколько берёзок, танк расчистил дорогу и двинулся дальше.

– Как он может ехать? – вопрошал Толстяк. – Откуда в нём энергия?

Высокий мальчишка же смотрел на символы на стенах кабины, что стали слабо светиться, или так ему казалось.

Коротышка же веселился, глядя по сторонам через перископ. Берёзки ломались под тяжестью стального корпуса, лесная живность бросалась в стороны, птицы взлетали с деревьев, оглашая криком движение машины. Толстяк отчаялся переубедить новоиспечённого командира экипажа и тоже прильнул к окуляру наводящего. Высокий также обнаружил у себя устройство для наблюдения за окружающим миром, правда статичное, дающее лишь небольшой обзор направо от танка.

Вдалеке что-то ухнуло, затем ещё раз и ещё.

– Что это? – Толстяк вытянул шею, точно сурок.

– Стоп машина! – крикнул Коротышка, но танк и не думал останавливаться. Тогда он спрыгнул с места, нажал на выключатель на приборе и прокричал в пластиковую решётку ещё раз: – Стоп машина!

И танк замер. Не сразу. Прокатился несколько метров, сердито поворчал и остановился.

– Слышали шум? – спросил Толстяк. – Что-то взорвалось...

Коротышка подтянулся к люку и огляделся.

– Дым! Тут недалеко – за холмом. Поедем посмотрим!

– Ты сдурел? Опасно же.

– Ерунда, мы в танке, – спрыгнув на место, заявил Коротышка. Вновь он приблизился к переговорному устройству. – Вперёд машина, едем на дым!

Толстяк хотел было возразить, но замолчал. Как спорить с тем, чьего голоса слушается многотонная техника?

Добравшись до источника дыма, мальчишки выбрались наружу. В десяти метрах перед ними горел другой танк. Широкий, длинный и плоский. Броня его покрылась тёмными пятнами, точно руки старика. Пламя же не торопилось слезать со стального корпуса, всё кусая и кусая детали обшивки. Ствол танка был переломан, перебит и выгнут в сторону, точно кривая водосточная труба. Башня же вдавилась сама в себя, напоминая впалую мёртвую щёку.

– Интересно, жив там кто-нибудь? – Коротышка вглядывался в пламя.

– Не думаю, – Толстяк сморщился от жара, идущего от танка.

Высокий же смотрел на место вокруг. Этот железный труп казался здесь настолько же инородным, насколько чужда муха поверх свежего торта.

– Чей это? – спросил Коротышка.

– Не наших. Смотри на флаг сбоку. – Толстяк сел на корточки, вглядываясь.

– Ага. Ну тогда хрен с ним, верно? Едем дальше!

Они обернулись на собственный танк. Он был сильно меньше подбитого. Сильно старее. Сбоку на броне выглядывали из-под слоя многолетней грязи черные кресты. Колес, запряженных в гусеницы, были меньше, чем у горевшего побратима. Вообще он казался карликовым старичком, рядом с горящей тушей современного танка.

Мальчишки вернулись в кабину и рассыпались по прежним местам. Только Коротышка не смог усесться сразу. Что-то оказалось на его сидушке.

– Ого! – развернул он в руке что-то. – Это же шлем с рацией! Гляди-ка! И провода вон торчат.

Коротышка провёл пальцами по пучку проводов, что торчал из макушки головного убора и вел сквозь дырочку в корпусе, куда-то в межстенье танка.

– Как же я раньше его не заметил? Я надену! – предупредил он.

– Не стоит, это может быть... Ну, вот. Надел... – вздохнул Толстяк.

Коротышка натянул шлем, глядя наверх. Он глупо улыбался, стараясь пристроить всё как надо. Что-то мешало приложить висящие уши спаниеля, но мальчишка решил не церемониться и перевязал их вместе у подбородка.

– Что? Как я теперь? Настоящий командир, да?

– Мне кажется, ты...

– А-А-А!!! – крик Коротышки прервал Толстяка.

– Что с тобой?!

– Уши, уши! Они горят! Что-то режет в ушах!

На глазах мальчишек уши шлема сами собой плотнее прижались к голове Коротышки. В ответ тот заорал ещё сильнее. Он потянул руки к голове, но те прошли только полпути и замерли.

– Не могу... не могу шевелиться... – прошептал он, глядя на приятелей глазами полными страха.

Тогда Высокий протиснулся к месту Коротышки и чуть отодвинул ближайшее ухо шлема. Отодвинул и сильно нахмурил брови.

– Что там? – еще тише спросил Коротышка.

Толстяк тоже протиснулся и замер, закрыв рот, чтобы не закричать.

– Провода, – сказал он и громко сглотнул, – провода идут тебе прямо в ухо. Они же...

Тут ухо шлема само вырвалось из руки Высокого и вновь плотно прижалось к голове Коротышки.

Мальчишки чуть отстранились, глядя с опаской на приятеля. Тот медленно моргал, лицо его искривлялось, будто у мальчишки развивался инсульт, причём сразу в нескольких полушариях. Руки и ноги схватила мелкая судорога. Безвольные кисти слабо стучали о корпус сидения. Наконец пароксизм закончился, и Коротышка обмяк. Резко запахло кислым.

– Кажется, он обмочился... – сказал Толстяк, морщась.

Высокий же разглядывал спокойное лицо приятеля, что, казалось, уснул, окутанный болезненным небытием. По лбу Коротышки бежали капли пота, лицо его побледнело, точно от великой усталости, губы провисли под собственным весом, а между ними показалась жемчужинка слюны.

Внезапно Коротышка дёрнул головой, звонко задев затылком деталь позади. Затем ещё раз, затем ещё раз и остановился. Он раскрыл глаза. Сделал шумный вдох и так просидел пару мгновений, глядя перед собой.

– Ты в порядке? – попытался заговорить с ним Толстяк.

Коротышка не ответил. Однако руки его зашевелились. Сначала пальцы, будто вспоминали давно забытую мелодию для пианино. Затем остальные суставы принялись сгибаться и разгибаться, словно только сейчас осознавая свои задачи.

– Вперёд.

Мальчики не сразу поняли, что это сказал Коротышка. Губы его почти не шевелились, однако звук точно родился в его горле.

Машина загудела. Вновь раздался голос изо рта Коротышки.

– Сожри его.

– Кого его? О ком ты говоришь? – перепугался Толстяк.

Машина со скрежетом двинулась прямо, точно на горящий танк. Толстяк посмотрел в окуляр.

– Мы на танк едем!

Высокий нахмурился, сел обратно на своей сиденье и покрепче вцепился в него руками.

– Что же нам делать, что же нам...

Раздался удар. Толстяк упал между креслом и дулом. Кое-как он выбрался из ловушки и сел на своё место, зажав голову руками.

Послышался скрежет. Что-то снаружи рвало металл. Корпус танка дрожал, покачивался. Внутри загудело, но иначе чем гудел двигатель. Затем корпус изнутри начал меняться. Стены ощетинились, покрылись мелкими деталями, похожими на железную чешую. Они поползли в стороны, расширяя пространство и уступая место новым чешуйкам. Всё это происходило с каждой деталью. Даже сиденья, на которых сидели мальчики, начали расширяться, принимая в себя новый материал. Несколько раз снаружи громко ухнуло, однако мальчишки остались невредимы.

– Что происходит?! – кричал Толстяк, не поднимая головы.

Через пару мгновений всё затихло. Корпус перестал дрожать. Гул прекратился. Коротышка же закрыл глаза и беззвучно двигал челюстью, так беззубый старик перемалывает хлебный мякиш.

Высокий отпустил руки от сиденья и посмотрел на алые полосы поперёк ладоней. Затем оглядел обновленную кабину танка. Места стало заметно больше. Появились новые приборные панели, новые рычаги и кнопки, но всё также угадывались символы на стенах. Хотя нет. Вон тех полос со звёздами раньше не было.

Толстяк чуть осмелел и приподнялся к окуляру, который обзавёлся собратом и превратился в настоящий бинокль. Он прижался и застыл.

– Там больше ничего нет! Чисто поле! Танка больше нет, представляешь?!

Высокий озадаченно хмыкнул.

Толстяк нащупал рядом ручку и прокрутил в одну сторону, затем в другую, туда же двигалась и башня танка.

– Нет, ничего. Только чёрная трава. Наш танк сожрал второй! Стой. Что такое?!

Толстяк пытался отодвинуться от окуляра, но лицо его точно прилипло.

– На помощь! Я не могу отойти! Я застрял!

Высокий приблизился к Толстяку и попытался рассмотреть, что происходит между глазами того и биноклем, однако, страдающий так сильно махал руками, что Высокому ничего не оставалось, кроме как схватить его и удерживать силой.

– Что там? Что там?! – кричал Толстяк. – Господи, прошу...

Он не договорил. Тело его дёрнулось и осело в один миг. Затем началось то же, что с Коротышкой. Бессознательные движения пальцами и другими крупными суставами. На лице быстро сменяли другу друга самые разные выражение. Затем послышался тихий треск. Кажется, это лопнули очки Толстяка. И действительно, по лицу его заструились ручейки крови.

Высокий отодвинулся на своё место. Он посмотрел на Коротышку. Тот сидел, глядя прямо и совершенно не моргая. Даже не слышно, дышал ли он. Толстяк же всё ещё перебирал пальцами, будто старался подобрать монетки с пола. Высокий решил пробраться к люку и выбраться наружу, однако, как только он подобрался к выходу и взялся за ручку, какая-то деталь вылетела точно перед его лицом и больно ударила так, что выбила несколько передних зубов. Его отбросило на прежнее место.

Высокий раскрыл глаза, подождал, пока мир вокруг обретёт прежнюю устойчивость, затем прикоснулся к губам и замер. Что-то плотно скрепило их. И не только губы, часть капкана проникала через дырку, образовавшуюся на месте выбитых зубов, и плотно держала язык. Какой-то хитрый механизм вцепился крабьей клешней в рот мальчика. От устройства тянулся тоненький трос, что вёл куда-то под крышку в подпол. Высокий поднял преграду и обнаружил вместо одного старого снаряда, десяток новых. При этом к одному из них вёл конец троса. Металлический шнур проникал сквозь оболочку снаряда и прятался внутри.

Конечно, мальчишка не знал точного устройства снаряда, но и так было ясно, что стоит ему попытаться покинуть кабину танка, как трос натянется и снаряд взорвётся. И тогда конец всем.

– Вперёд.

Команда прозвучала через рот Коротышки и танк тронулся с места.

Высокий следил за приятелями, но кажется обоих покинул разум. Коротышка сидел не моргая, тогда как Толстяк вообще не шевелился. Кровь под его сиденьем уже обрела размер небольшой лужи.

– Ищи! – Раздался голос командира, и только тогда Толстяк поднял руки к управлению башней и принялся за работу. Что он там искал ослепшими глазами, одному Коротышке известно, однако в какой-то момент командир приказал заряжать пушку.

Высокий не собирался этого делать, однако железный краб, держащий его за губы и язык, вдруг зашевелился, а следом за ним стал сокращаться трос. В какой-то момент его притянуло достаточно близко к снаряду, чтобы понять, ещё чуть-чуть и трос потянется из железной капсулы. Высокий не увидит даже вспышки.

Он взял снаряд, и как только руки коснулись холодного метала, трос ослабился. Высокий заправил снаряд в жерло дула, закрыл крышкой и отошёл.

– Огонь.

Сказал Коротышка чужим голосом. Раздался взрыв. За ним последовал звон в ушах, а следом могильная тишина.

– Вперёд.

Танк двинулся дальше.

– Ищи.

Башня завертелась в поисках новой жертвы. Высокий же заметил, как на потолке кабины появилось пять алых точек. Будто бы с неба шёл кровавый дождь и его капли просачивались вниз.

– Заряжай.

Снова железный краб начал натягивать трос. Высокий повиновался упрямому движению капкана и вставил в голодную глотку новый снаряд.

– Огонь.

Звон и тишина. И так повторилось ещё много раз. Потолок кабины теперь больше походил на ночное небо, усыпанное алыми звёздами.

– Вперёд.

Нечто, выступающее командиром через тело Коротышки, всё не унималось. Однако кровавая жатва была близка к завершению. В подполе оставался лишь один снаряд. Тот, с к которым был связан Высокий.

Он не знал, что делать, когда вновь натянется трос. А он натянулся. В тот же самый миг. Высокий взял снаряд дрожащими от страха и усталости руками и сунул его в дуло, закрыл жерло крышкой, в которой откуда-то взялось крошечная выемка под этот самый трос.

– Огонь.

Выстрел. Высокого дёрнуло вперёд. С такой сил, что он перекувыркнулся, больно ударившись спиной. Рот залило кровью. А так как он был вверх ногами, кровью тут же залило и лицо. Как он ни пытался отплеваться, кровь продолжала течь. Перевернувшись и встав на четвереньки, он нащупал, что от губ не осталось и следа, язык также вырвало вместе с железным крабом.

Но не только его отпустило. Коротышка также скатился с кресла. Уши его обуглились и превратились в две черные воронки, как те, что остаются в земле после поцелуев артиллерийских снарядов. Толстяк лежал рядом с сиденьем, на месте глаз разрослись две гематомы, заполненные желеобразной слизью и осколками стекла.

Однако они свободны. Коротышка вяло застонал. Толстяк тоже зашевелился, кряхтя и тяжело дыша. Они свободны и живы! Ведь так? Высокий протиснулся к люку, начал крутить колесо и упрямый метал двинулся в сторону, открывая мир снаружи. Он сощурился от света предзакатного солнца. Где-то впереди возле пролеска догорал большой военный грузовик. Вокруг лежали тела. Мальчишка обернулся назад. За деревьями позади поднимались ещё несколько столбов дыма.

Высокий вернулся внутрь и стал тормошить Коротышку. Затем они вместе подхватили Толстяка и вдвоём помогли тому найти выход. Оказавшись снаружи, они рухнули в примятую танком траву.

– Что это было?! Что это?! – не своим голосом говорил Коротышка. Нет, это не был голос командира, это был голос того, кто не слышит себя.

– Где мои очки? – стонал Толстяк. – Я ничего не вижу, где они?!

Он шарил пухлой рукой по траве вокруг, силясь найти очки, которые могли бы заменить ему выдавленные глаза.

Высокий же безразлично смотрел на несколько чёрных точек в небе, летящих, казалось, прямо из солнца, что обретали облик чёрных птиц. От этих троих отделилось ещё несколько пташек, по две от каждой. И вот уже стая из шести птиц неслась что есть мочи к трём мальчишкам. Неслась, готовая унести их туда, где не будет войны и страданий.

Высокий закрыл глаза, но он все ещё видел перед внутренним взором небо, усеянное алыми звёздами.

 

***

Старик шёл вдоль вагонов, отсчитывая. Он занимался этим уже не первый день. Он прекрасно знал, что внутри: недавно они были не «чем», а «кем». Эти кто-то прибывали сюда, влекомые страшными, ржавыми от крови, шестернями вековечного процесса, что вёл человека сквозь время. А теперь они ехали обратно, потеряв в бескрайних полях дух, сохранив за собой лишь часть плоти.

– Тринадцать... – сказал старик и замер, – это ещё что?

За тринадцатым вагоном стоял ещё один. Совершенный урод из мира железных дорог. Бракованный насквозь, покорёженный, собранный будто бы из останков чего-то иного. Двери его были изрисованы символами и покусаны огнём. А ещё старик увидел чёрный крест.

– Твари, – ругнулся он и сплюнул. Затем вскарабкался внутрь и осмотрел пространство внутри. Ничего. Абсолютно пустой вагон. Только вот на полу лежала шапка, сильно похожая на шлем танкиста. Старик повертел её в руках. Во тьме вагона он не разглядел провода, что тянулся от шлема и шёл под потолок вагона. Старик напялил находку и замер. Затем вздрогнул и осел. Спустя минуту машинист получил по рации сообщение о готовности состава.

Поезд тронулся. Последний вагон проскрипел, пристраивая колёса под рельсы, а затем спокойно покатил туда, где люди только слышали об алых звёздах.