- Говорю тебе, выковыривал как-то прямо из шлема! Ну, из остатков то бишь... Когтем-то срезало, чисто-чисто, а коготь-то, вишь, нагрелся видимо, потому и когда маковку-то с головы снял рыцарю тому, мозги-то и припеклись. Можно я и твой шлем-то заберу потом? А?

- Ага...

- Вот спасибо, юный господин! Мозги-то я ложечкой соскоблил, пес доволен был, декаду потом нос воротил от другого корма. Понравилось... А с косточками черепа-то до сих пор играется. И в хозяйстве прибыток, дочка теперь не из деревянной плошечки ест, а из хорошей, железной! Все соседи завидуют. - мужик на передке телеги скинул с головы прохудившуюся соломенную шляпу, вытер пот со лба тряпкой и, чуть поерзав, продолжил будто бы смущенно, - Но твои-то мозги, господин, я псу не дам, прикопаю под домом по чести, ты-то мне зла не делал никакого, да и, глядишь, дух твой задержится и уму-разуму мне прибавит, хе-хе. Но... а кольчужку-то можно будет забрать? Изволишь?

- Да, почему бы и нет. А на что она тебе?

- Так известно на что, стяну рукава и горловину, такая ладная сеть выйдет! Рыбу тут негде ловить-то, оно конечно, но вещь всяко полезная.

- Практично. А продать не хочешь? Доспех хороший, из качественного металла сделан. Дорого возьмут, не только рыбу купить сможешь.

Несмотря на удушающую летнюю жару и усталость после долгой дороги, я все-же невольно заинтересовался разговором с добрым крестьянином. Да и ничего не стоит мне отблагодарить его обычной беседой за возможность добраться до города, с удобством развалившись на тюках соломы, густо уложенных по всей телеге под убаюкивающий цокот копыт по мощеной дороге.

- Так известное дело, юный господин, нельзя у нас торговать-то, если на товар тот у тебя от старших разрешения нет. Вот в дом и тащим, все к делу пристроить можно.

В ответ я лишь глубокомысленно хмыкнул. О таком законе я не знал, на моей родине каждый мог продать что захочет и кому захочет, но я уже начал привыкать к причудам местного правителя. Эта не была такой уж удивительной по сравнению с прочими и тем более с той, из-за которой я и оказался в пути.

- А скажи, много кто вызвался?

- Да сотня, не меньше, - обернувшись ко мне ответил крестьянин с серьезной уверенностью абсолютно неграмотного человека, едва ли способного с первого раза сосчитать собственные пальцы, - и это те только, кого я сам видал. А люди знающие говорят, что уже и две сотни наберется-то. Ты-ж, господин, не первый, кого я с начала лета так на дороге подбираю.

Чуть задумавшись и от умственного усилия прикусив кончик языка, он показал мне ладонь с растопыренными пальцами и еще одну, на которой оттопырил только два. Семеро, стало быть. И я восьмой.

- Как господин король-то наш повелел тварь эту забороть, так и стекаются к нам воины всякие, как ручейки в лужу. Из наших-то дураков нет судьбу испытывать, какую награду не обещай. - договорив, мужик опасливо заозирался по сторонам и даже чуть втянул голову в плечи, и только после продолжил полушепотом, - Но странные вещи твориться начали с тех пор, юный господин. Страшные. Говорят, рыцарей-то, к твари полезших и голову там сложивших, после снова видали, по полям-дорогам бредущими обратно к городу, и через город дальше к дворцу. Кого раз видели, а кого и десяток уже. Но говорю тебе, юный господин, страшные вещи творятся, рыцари-то эти вроде те же самые были, а вроде и не те же. Вот как люди-то говорят.

Из-за качки и подувшего наконец легкого ветерка я начал немного задремывать, а потому словам мужика особого значения не придал. Места опасные, вот и шли люди к городу в доспехах, готовые к бою, а в глухом шлеме один от другого отличается мало. Подумаешь, загадка.

- Обязательно спрошу у них, что же такое с ними приключилось наверху. - ответил я, едва сдерживая зевок, - Ты говорил, к вечеру уже доберемся до ворот?

- Да, юный господин, - ответил крестьянин тем же тихим голосом, в котором мне почудилась некая грусть и даже легкая торжественность, - Я тебя разбужу.

 

 

Нестерпимый многоголосый шум с каждым мгновением отдавался все большой болью в моей заспанной голове. Уличные зазывалы, тщетно пытавшиеся перекричать друг друга, были едва слышны за общим гомоном толпы, наводнившей, казалось, весь город настолько плотно, что вот-вот начнут высыпаться поверх стен. Хмельное пение щедрыми горстями ниспадало с балконов. Тонкий свист флейты, доносившийся из приоткрытого окна невероятно роскошной таверны для толстосумов по одну сторону дороги удивительным образом сочетался с нестройным бренчанием лютни и невпопад звенящих тарелок прокатывавшихся по широкой улице артистов. Аромат пряных трав и специй, свежих фруктов и выдержанных вин, вонь немытых тел, призывный запах готовящихся в домах блюд - все это будто сплелось в самый что ни на есть материальный комок, застывший в горле и не дающий вздохнуть.

Продираясь к главной площади, я непрестанно поминал словами искренней благодарности всех известных мне богов и духов всех рас и народов хотя бы за то, что город оказался самым чистым и зажиточным из всех, в которых мне доводилось побывать. Двух-трехэтажные дома, у каждого из которых первый этаж был выложен из массивных гранитных или мраморных блоков, стройными гвардейскими рядами возвышались вдоль прямых как копье мощеных улиц. Нищих и попрошаек почти не было видно, и ютились они в большинстве своем вдоль водостоков, посверкивая глазами по сторонам в поисках зазевавшихся гуляк и надравшихся до полной бессознательности пьяниц. Я усмехнулся, смотря на них, уверенный что уж сегодня-то им точно найдется чем поживиться.

Мысли вновь вернулись к доброму фермеру, который не только помог мне куда быстрее чем я ожидал добраться до города, но и на прощание одарил едой на несколько дней и добрым советом о том, в каких трактирах предпочитают собираться другие прибывшие воины, отказавшись принять хотя бы немного денег взамен, даже когда стражи ворот содрали с него целых пятнадцать медяшек за проход - меня, как прибывшего по монаршему указу, они будто и не заметили.

Теперь первым делом мне нужно было добраться к дому городского головы, где я смогу внести свое имя в список героев-твареборцев и, что куда важнее, задать все интересующие меня вопросы насчет грядущей битвы. Утром предстояло еще много дел, после монаршей речи нужно было успеть набрать зелий и амулетов, да и снаряжение подобрать по необходимости. Но сегодня... Одна муторная, но необходимая встреча, а после ужин, море вина, теплая постель и...

Хорошее настроение, начавшее было зарождаться в уголках моего сознания, разлетелось вдребезги с пронзительным звоном дребезжащих цепей, слышных только мне - это зачарованная цепочка предупреждала о том, что кто-то пытается срезать мой кошель.

Глухо рыкнув от злости, я не глядя с силой двинул локтем правой руки за спину и чуть вбок, метя в ребра зарвавшемуся наглецу. Но с легким удивлением понял, что попал я в лицо, по неприятному хрусту ломающегося носа. В следующее мгновение уши резанул неприятный высокий взвизг, а правый бок ожгло резкой болью.

Проскочив за спиной, маленькая бесформенная тень с едва различимыми человеческими очертаниями метнулась в переулок по левую руку и исчезла в густом полумраке умирающего дня, оставив меня с холодной испариной на лбу и длинным кинжалом в руке - кинжалом, только что застрявшим в кожаной куртке и звеньях кольчуги, едва не пробившим мою печень.

 

 

- Пробьет?

- Не должно...

Опираясь спинами на корявый плетень, огораживающий двор массивного здания мастерской бронника, двое мужчин с предельно сосредоточенным выражением на лицах наблюдали за представлением. Заключалось оно в том, что массивный широкоплечий детина, в бабушки к которому явно затесалась орчиха, а то и горная троллиха, методично лупил обеими сторонами здоровенного двуручного чекана попеременно по большому круглому щиту, который я отчаянно пытался удержать. Точнее, удержать я пытался не его, щит был прочно закреплен на предплечье левой руки - я пытался удержать себя, что под ударами такой силы превращалось в задачу, требующую недюжинного ума и творческого подхода. И справился я с ней со всем достоинством, просто присев и подставив щит как наковальню под удары молота.

Так могло продолжаться еще довольно долго, но вскоре удары начали замедляться, пока вовсе не прекратились.

- Уже достаточно, господин? - полным печали голосом спросил ученик бронника, неловко прижимая чекан к груди двумя руками и переминаясь с ноги на ногу. - Если я сломаю третий щит кряду, хозяин точно шкуру с меня живьем спустит.

Я ответил не сразу. Поднимаясь на ноги, старался держаться ровно и ждал, пока утихнет звон в ушах.

- Не волнуйся, этот сойдет. - ответил я наконец, с третьего раза освободив предплечье из кожаного крепления. - Отнеси хозяину и скажи что я беру его, пусть только ваш маг зачарует чтоб не горел и не нагревался. И, как и обещал, оплачу половину стоимости сломанных щитов.

Радостно закивав, великан уронил чекан под ноги и выхватил из моих рук щит, металл на внешней стороне которого даже не поцарапался, после чего поспешил скрыться в здании. Видимо, боялся что я передумаю и не стану платить ни медяка за оказавшиеся негодными изделия. Я же, растирая ноющее плечо, подошел к старшему из стоявших неподалеку мужчин. Из-за множества шрамов и морщин, густо усеивающих его обветренное лицо, пронзительного взгляда зеленых глаз и уверенной властности, которую он излучал одним своим видом, я прозвал его Сотником. Очень уж он напоминал мне человека, под командой которого я постигал воинское искусство. Услышав это обращение впервые, при нашем знакомстве прошлым вечером, он лишь хмыкнул, но по лицу было видно - польщен. Второго же я прозвал про себя просто Олухом. Пустой взгляд, переломанный в нескольких местах нос и оттопыренная нижняя губа, с которой временами стекали капли слюны, не оставляли особого простора для воображения.

- Ну что, Сотник, сойдет? Как заказывал - размером почти в шаг, обтянутое бычьей кожей дерево, железо по внешней стороне. Зачарован так, что и гномий топор не пробьет.

- Весьма, весьма, - проговорил он в ответ, чуть ухмыляясь уголком рта и поглаживая аккуратно подстриженную седую бороду, - Жар?

- Чаруют. - кивнул я, будто еще раз подтверждая собственные слова, и непроизвольно сжал ладонью правой руки амулет, висящий на предплечье левой. Информация, полученная от городского головы и позже, во время вчерашнего собрания с такими же как я разномастными воинами, успела плотно утрястись после последовавшей за всем этим попойки, и теперь ярким самоцветом сияла в разуме, притягивая к себе все прочие мысли. Я четко знал, что нас ждет, и намерен был подготовиться как следует, пусть это и требовало от меня изрядной доли непосильным трудом нажитых денег.

Мой жест не укрылся от внимательного взгляда опытного Сотника. Но, вопреки моим ожиданиям, вызвал не хмурый взгляд и требование собраться с духом, а веселый смех.

- Не трясись так, - сказал он, все еще улыбаясь, - Хороший щит выбрал, ладный. Для плана сгодится. Да, ты привык полуторником махать сам по себе, но в этот раз так не пойдет. Охотился на кабана когда-нибудь?

Заданный, казалось, невпопад вопрос застал меня врасплох и ответил я не сразу. Прищурился и посмотрел на старого воина, ища в его словах подвох.

- Ну, охотился. Мальчишкой еще.

- С отцом-дворянчиком и сворой слуг, или по-мужски?

- Имеешь в виду, не подносили ли мне его с вертелом в заднице и уже зажаренным, чтоб копьем ткнул для порядка? Нет. Отец такого не терпел. Он, я, иногда братья. У каждого по копью. И кабан.

Против воли я ответил с плохо скрываемым раздражением в голосе, не имея ровным счетом никакого желания вдаваться в подробности своего прошлого. Но Сотник, казалось, этого и не заметил.

- Вот! Помнишь, как это было? Загоняете копьями, держите осторожно на безопасном расстоянии. Не давая вырваться и напасть, изматывая уколами и порезами за счет длины древка. Правильно я говорю?

Судя по тому что он описал, Сотник за свою долгую и, без сомнения, насыщенную жизнь, на кабана не ходил ни разу. Но я все-равно согласно кивнул, ожидая продолжения начатой мысли. Такая сила, уверенность и энергия были в его словах, что я невольно начинал считать охоту любым другим способом, кроме описанного, недостойной внимания глупостью.

- И мы так же поступим, парень. Обложим со всех сторон плотным строем, клыки и когти пообломаем, - и готово, управимся к ужину. Для того щит тебе и нужен. А копья я с утра всем выдам, сподручнее будет если они одинаковые будут, это я на себя возьму. Понимаешь теперь?

Олух, до этого момента занятый лишь тем, что усердно подпирал собой забор и безуспешно пытался не потерять опасное для здоровья количество слюны, стекающей изо рта, эхом повторил слова старого воина. Я же лишь поморщился.

Подобных ему собралось большинство. Обычные ратники, столько раз получившие по забитому в плохонький шлем темечку, что утратили способность соображать без яростного рева отца-командира прямо в ухо настолько давно, что я, возможно, еще и не родился тогда. Пойди что не по плану, и будут также бессмысленно, как и сейчас, озираться по сторонам и умирать, не в силах решить вправо им уклоняться от удара или влево. А потому идея стоять плечом к плечу в стене щитов, доверяя им свою жизнь, радовала меня почти так же мало, как мысль испытать удачу и пойти за наградой в одиночку. Почти.

- Я и в прошлый раз все понял.

 

 

- Не видел тебя вчера утром. Король для тебя птица слишком низкого полета?

Сотник строго посмотрел на меня в ответ, явно не одобряя подобную шутку.

- Пусть сейчас тут только пришлые, но следи за языком, парень. Короли народ обидчивый, донесет кто - и станешь к земле еще ближе чем он.

Я лишь махнул рукой.

Придя прошлым утром в назначенное место, последнее чего я ожидал, стоя битый час среди без малого сотни других рыцарей на тесной площади, толкаясь плечами и потея, увидеть, наконец, на балконе дома городского головы, ставшего ввиду несостоятельности дворца в качестве резиденции правителя временным пристанищем для монаршей особы, не статного мужчину, сильного и мудрого, а смешно одетого в обтягивающий камзол красного бархата с черной оторочкой на рукавах и воротнике коротышку, ростом не дотягивающего даже до десятилетнего ребенка. Когда затихли трубы, возвещавшие его выход к собравшимся, я сначала даже заозирался по сторонам в недоумении - его просто не было видно за мраморной балюстрадой. Но вот слуги поставили его на приготовленную заранее подставку и собравшиеся притихли, внимая речи. Полезного в ней не было почти ничего, лишь многословные призывы к мужеству и стойкости, обещания награды за победу и гарантии некой защиты, которой король обещал одарить всякого откликнувшегося на его зов. Все кроме последнего я слышал еще прошлым вечером, и был больше занят пристальным наблюдением за его странной формы нижней челюстью, почти идеально квадратной и смешно болтавшейся из стороны в сторону при каждом слове. Это было куда интереснее.

Идти было еще долго и никто не торопился, стремясь сохранить побольше сил. Поднимаясь по высеченной прямо в земле и выложенной камнем лестнице на высокий скалистый холм, вершину которого венчал разрушенный дворец, мы с Сотником порядком оторвались от остального отряда чтобы еще раз обсудить план. Мне он откровенно не нравился, за напускным весельем и глупыми шутками едва ли удавалось скрыть напряженные размышления.

- План паршивый. - сказал я наконец, прямо взглянув Сотнику в глаза, - Пространство слишком открытое, и нас слишком мало. Все строится на твоих предположениях, и не оправдайся хоть одно из них - мы все там поляжем.

Сотник не ответил, лишь взглянул на меня, и взгляд его был тяжел и печален. Я мог лишь представить насколько тяжела ноша старого вояки, избранного волей случая вести за собой разношерстный сброд просто потому, что оказался старше, опытнее и внушительнее остальных. Но меня это нисколько не трогало. Единственное, что волновало меня в тот момент, так это как бы выйти из грядущей битвы с головой на плечах, желательно целой.

- Не подумай, я не собираюсь подвергать сомнению твое лидерство и твой опыт, - продолжил я. - И оспаривать твои решения при всех не стану. Но не просто так ведь я сейчас с тобой один на один. Ты хотел услышать, что я скажу, и я говорю что у нас проблемы.

- Лучшего плана у меня нет, - буркнул он в ответ, - А у вас и подавно. Но ты прав, у нас серьезные проблемы. И поэтому я хочу, чтобы ты взял на себя левый фланг стены щитов. Если что пойдет не так, примешь командование.

- Из меня плохой командир, старик, а спаситель и того хуже. Надеюсь, ты это понимаешь.

 

 

Казалось, будто на холм прямо с неба обрушилась звезда, оставив от огромного дворца лишь воспоминания, с силой разметав землю вместе с большей частью обломков по кругу ровной стеной и образовав этакий кратер диаметром в четыре-пять сотен шагов, края которого высоко возвышались над нашими головами. Пройти внутрь было бы крайне проблематично, если бы часть завала не была разобрана кем-то до нас. Проход был достаточно узким, изрядно потеснившись через него могли бы пройти только двое в ряд, но этого было достаточно.

Весь отряд, всего двадцать восемь человек, уже собрался, оставалось только завершить последние приготовления. Кто-то проверял снаряжение, подтягивая ремешки на креплениях щита, проверяя как выходит из ножен меч, надевая амулеты и поправляя броню чтобы не мешала двигаться. Шестеро волшебников стояли особняком от остальных. Искоса поглядывая на них, я мог лишь догадываться что они делают.

На лицах людей читалось предельное напряжение. Многие были искажены страхом.

Вот молодая волшебница, совсем еще девочка, скорее всего едва закончившая обучение, рухнула на колени и мелко затряслась, склонившись к земле и едва не касаясь ее лбом, прижимая к животу до белых костяшек стиснутый посох. От страха ее вырвало.

Я рванулся было к ней, но девушка оперлась одной рукой, порезав ладонь о некстати подвернувшийся острый осколок камня, и, все-еще дрожа, медленно поднялась на ноги. По лицу стекали слезы, дрожащие губы были плотно сжаты. Казалось, сейчас она развернется и убежит. Ни у кого бы не появилось и мысли осудить ее.

И тогда она посмотрела на меня, шмыгнула носом и улыбнулась, заставив меня замереть. Кивком отблагодарив за намерение помочь, волшебница пропела короткое заклинание, пару раз сжала ладонь с уже затянувшимся порезом, и почти твердым шагом направилась к проходу.

Я не знал, как и ради чего она оказалось тут сегодня. Вряд ли она, как многие здесь, как и я сам, пришла за наградой. Но я знал, что шансов пережить этот день у девушки почти нет. Она и сама это знала.

- Закрой рот, муха залетит, - Сотник, появление которого я не заметил, хлопнул меня по плечу, отвлекая от горьких мыслей. - Выдвигаемся.

Кивнув, я пошел за ним.

Вскоре весь наш отряд оказался уже по ту сторону стены из обломков. Тут и там лежали каменные глыбы, поваленные колонны и части обрушившейся крыши. Их было достаточно много, чтобы за ними можно было постоянно прятаться, не стоя на одном месте, а значит наши маги могли оставаться в определенной степени безопасности, но все еще не настолько много чтобы мешать остальным маневрировать. Облегченно вздохнув, я занял свое место в строю, на самом краю левого фланга.

В первой линии стояли двенадцать воинов в доспехах, с большими щитами, у кого круглыми как у меня, у кого прямоугольными, вооруженные копьями. Во второй линии, прикрытой щитами и телами первой, расположились еще десять человек, держа в руках длинные пики. Снаряжение у них было похуже, поэтому их выживание целиком зависело от щитоносцев. Задачей пехоты было принимать на себя удар и сдерживать тварь копьями. Шестеро волшебников же оставались позади, свободно перемещаясь и с безопасного расстояния поддерживая нас силой заклинаний. По их заверениям, при необходимости магия сгодится и для сдерживания, но я надеялся что до этого не дойдет.

Расположившийся на противоположном от меня краю Сотник придирчиво оглядел строй и, удовлетворенно кивнув, отдал приказ выступать. Ощетинившись копьями мы медленно шли, равняясь по командиру, направлявшему движение таким образом, чтобы отряд всегда был прикрыт обломками хотя бы с одного бока.

Двигаясь в звенящей тишине, нарушаемой только скрипом сапог в пыли и бряцаньем доспехов, мы напряженно смотрели по сторонам. Проходя под чудом уцелевшим сводом покосившейся арки, невольно ускорили шаг. Будто опасаясь что она обрушится нам на головы. Казалось, смерть поджидала за каждым углом. От каждой трещины и ямы веяло угрозой.

Вдруг раздался глухой звук - словно несколько каменных глыб перевернулись, сдвинутые невидимой рукой. Сотник повел нас к его источнику.

И наконец, обогнув длинную, шагов в тридцать, стену, наполовину зарытую в землю, мы увидели его. Зверь лежал, закрыв глаза и положив морду на плоский камень. Даже так он более чем вдвое превышал ростом, пожалуй, даже встреченного мной у бронника гиганта. В первое мгновение я подумал что он спит. Но вот глаз медленно приоткрылся.

Мощные мышцы на его спине напряглись как натянутые струны, когда дракон начал неторопливо подниматься. Будто красуясь, он повернул голову набок и вытянул шею, отчего чешуйки на ней заструились подобно водопаду. Расправил крылья, заслонив ими солнце и вызвав потоки ветра, едва не сбившего нас с ног.

От смеси ужаса и восхищения я застыл, не в силах шевельнуться, задрав голову и опустив щит. Как бы великолепно зачарован он ни был, защитит ли от подобных острым горным вершинам когтей, которыми заканчивались все четыре лапы представшего передо мной создания? Убережет ли от пламени, искрящего в глубине слегка приоткрытой пасти?

Из оцепенения меня вывел отчаянный вопль за спиной. Видимо, у кого-то из магов сдали нервы, подумал я. И почти сразу получил подтверждение своей догадке. Дернувшись всем телом вверх, будто пытаясь сопротивляться вырвавшейся прямо из земли невидимой цепи, обвившейся вокруг шеи и тянущей к земле, дракон упал, с размаху ударившись головой о камень, на котором лежал еще минуту назад. Оглушительный рев боли, переходящей в удивление и затем в ярость, раскатом грома пронесся над холмом.

- Вперед! - заорал первым пришедший в себя Сотник. - Щиты сомкнуть, держать строй!

Полсотни шагов, отделявших нас от зверя, отряд преодолел быстрее чем за тридцать ударов сердца. Пользуясь тем, что он еще не пришел в себя и не поборол приковавшее к земле заклинание, обе линии начали методично работать копьями. Благодаря размеру дракона это удавалось без проблем. Сначала лишь бессильно скользя по чешуе, удары вскоре начали все чаще попадать в мелкие зазоры естественного доспеха. Едва ли такие царапины были способны нанести ему хоть сколько нибудь серьезный урон. Тем не менее уже спустя несколько мгновений на землю заструились ручейки темной крови. Чтобы хоть как-то защитить себя, он попытался прикрыться крыльями, поджав под себя лапы.

- Пики, по крыльям! - Сотник продолжал надрываться, стараясь выжать наибольший результат из так удачно начавшейся схватки. - Не дайте улететь паскуде!

Подчиняясь приказу, вторая линия направила свое оружие в перепонки крыльев. Тут-то и начались первые проблемы. Кожу крыльев никак не удавалось проколоть. Лишь натягиваясь, она оставалась совершенно невредима.

Время, когда мы могли безнаказанно ранить зверя, подошло к концу.

Оправившись от первой неожиданности, дракон повернул корпус влево, с силой выкидывая в нас усеянный шипами хвост. Полыхнула едва заметная вспышка истаявшего заклинания, тяжелый удар по левому краю строя удалось остановить щитами, но несколько копий щепками осыпались под ноги. Если бы не магия, устоять было бы тяжелее. Заметил это и командир.

- Щиты плотнее!

Воины, оставшиеся без оружия, не спешили обнажать мечи чтобы не поколебать строй, и освободившимися руками взялись за щиты, полностью сосредоточившись на обороне.

Магия больше не в силах была сдерживать дракона. Издав короткий и еще более яростный рык, он резко выпрямился на лапах и выгнул спину, с звонким треском лопнувшей цепи сбросил сковывающее заклинание. Но плану битвы это нисколько не вредило.

- Фланги, шаг вперед! Охват!

С этого момента согласно плану Сотника мы пытались ограничить передвижение зверя, постепенно прижимая его к стене. Дракон не пытался контратаковать, лишь выгибал корпус и переставлял назад лапы, уводя их из под ударов копий, шаг за шагом отступая.

Но и мы больше не могли нанести никаких повреждений врагу. Копья стали бесполезны, а щедро посылаемые магами ревущие потоки пламени и разряды молний бессильно стекали по чешуе.

Я не успел понять, когда это случилось. С каждой минутой дракон пятился, все ближе подходя к стене. Сотник выкрикивал команды, следя за удержанием строя и координируя наши движения. Атаки волшебников сыпались без перерыва. Не знаю, как долго это продолжалось, я даже не успел почувствовать усталость.

Но вот наш противник, на миг прекратив отступление и перенеся вес на правые лапы, с поразительной для существа подобных размеров скоростью поднял левую. И сразу же опустил.

Бессильно мигнула вспышка защитной магии. Наш правый фланг перестал существовать.

Под ударом когтистой лапы в одно мгновение мы потеряли командира, пять щитов и четыре пики.

Еще мгновение, дракон вытянул шею и провел головой перед собой - из пасти вырвался поток испепеляющего пламени. Маги не успели даже завопить. Я не знал, выжил ли хоть один.

Борясь с подступающим отчаянием, я прокричал команду плотнее сбить строй и пятиться назад, а выжившим волшебникам бегом укрыться за нашими спинами. Оставалось надеяться, что выжил хоть кто-то. Это был наш единственный шанс.

Мы проиграли, и теперь оставалось лишь попытаться спасти оставшихся.

Не иначе как чудом воины не поддались панике. Глубоко укоренившаяся привычка подчиняться, от которой в сражении зависела жизнь, не позволила им разбежаться. Пока кто-то командовал, они подчинялись. Но было очевидно, что долго это продолжаться не может.

Я позволил себе обернуться. Бледная как мел, к отступающему отряду мчалась та самая девушка, которую я видел перед боем. Видимо, она стояла дальше всех и огонь дракона ее не зацепил.

В груди робко затлела искорка надежды. Я помнил, как она вылечила порез на руке. Значит, ее специализация - целительство и защитная магия. Мы еще могли выбраться.

Меня накрыло тенью, заставив моргнуть от неожиданности. Это дракон, широким прыжком перемахнувший отряд, на миг закрыл собой солнце и грузно рухнул на землю между нами и волшебницей. Казалось, она этого и не заметила, поймав мой взгляд и уцепившись за него как за якорь. Не заметила и воздетой лапы, несущейся ей навстречу, даже не попыталась пригнуться или прыгнуть в сторону.

Не заметила она и боли. Просто не успела. Бритвенной остроты когти разделили тело на три части, а могучий удар лапы разметал их в стороны.

Надежда только что умерла.

Я подбросил копье, перехватив его обратным хватом, и метнул в начавшую поворачиваться к нам тварь. Метнул удачно, наконечник отскочил от чешуи над самым глазом дракона, заставив его удивленно моргнуть и замедлиться. Моему примеру последовали и остальные. Еще несколько копий взмыли в воздух, правда без хоть какого-то результата. За спиной раздался звук ударившегося о землю дерева, совсем ненадолго опередивший топот сапог убегающих. Я удивился, что это случилось только сейчас, но мысль не задержалась в голове. Далеко им не убежать, это было очевидно.

Выставив перед собой щит, я побежал к дракону, на ходу пытаясь обнажить длинный меч. Навстречу вылетел, шумно рассекая воздух, хвост, норовя снести голову.

Прыгнув вперед и неловко перекатившись вперед, я проскочил под летевшей навстречу смерти и присел на одно колено. Щит теперь был бесполезен и только мешал, а потому я попытался сбросить его. Но ремешки запутались, и рука намертво застряла в креплении. Выругавшись, я снова поднялся на ноги и побежал. У меня было в запасе лишь несколько мгновений, потраченных бездарно и бесполезно, следующий удар мог обрушиться в любой момент.

Однако дракон позволил мне беспрепятственно пробежать под его телом и зайти за спину. Он отвлекся на оставшихся воинов, бросившихся в атаку вслед за мной, утративших надежду даже на бегство.

Долго отвлекать его они не могли. Обнажив наконец свой полуторный меч, которым было не слишком удобно работать из-за размеров щита, я подбежал к задней лапе зверя и нанес несколько размашистых ударов. Пусть чешуя здесь была менее крепкой, это все равно оказалось бесполезно. Клинок смог оставить лишь несколько неглубоких порезов, которые дракон даже не заметил.

Тогда я, беспрестанно ругаясь, убрал меч обратно в ножны и припустил к хвосту. Подпрыгивающий и виляющих как у собаки, он был усеян шипами, за которые можно было попробовать ухватиться. Задача была непростая, но, выбрав момент, я начал карабкаться зверю на спину, шипя от боли в иссеченных даже через добротные кожаные перчатки ладонях.

Крики и вопли раненых и умирающих в муках, но все еще продолжающих отчаянно сражаться рыцарей распалили в душе яростную, мрачную решимость. Я не мог видеть их отсюда, но предполагал, что осталось не больше четырех-пяти человек.

На миг остановив продвижение, я кое-как ухватился за один из шипов левой рукой, рискуя в любой момент сверзиться вниз из-за мешающего щита, правой нащупал на поясе загодя приготовленный амулет. Сухие кости и ветки хрустнули под пальцами, и магия, позволяющая не чувствовать боль, начала действовать. Теперь я мог продолжать подъем еще быстрее, полностью игнорируя раненые руки.

Когда наконец удалось взобраться на круп, стало чуть проще. Я поднял голову, взглянув на основание шеи дракона, и чуть не разжал руки от удивления. Среди длинных кривых шипов я увидел меч, вбитый прямо в одну из чешуек по самую рукоять.

Похоже, кто-то из предшественников оставил мне поистине великолепный подарок.

Выжившие товарищи увидели меня и поняли задумку. Не пытаясь больше нападать, теперь они перебежками двигались вокруг дракона, стараясь запутать и выиграть мне время, привлекая внимание твари криками и ударами оружия по щитам. Все-таки я был к ним несправедлив.

На спине острая грива стала более редкой, и теперь приходилось, встав на ноги, прыгать от шипа к шипу.

Наконец, мне удалось добраться до цели. Рухнув на колени, я ухватился за рукоять меча и потянул. Сначала он не поддавался, крепко застряв в ране. Тогда я принялся без особой расшатывать его, расширяя раневой канал. Вопреки ожиданиям, крепкую чешую удалось прорезать легко. Слишком легко.

Отчаянным рывком я полностью извлек клинок. Дракон взревел от боли. Теперь он явно меня заметил. Времени почти не осталось.

Перехватив рукоять обратным хватом, я начал бешено колоть. Клинок входил легко, будто прошивающая ткань игла. С легким бульканьем из ран выбивались потоки почти черной крови.

Несмотря на ситуацию, я никак не мог выбросить из головы мысли о поражающих свойствах явно необычного оружия, которое мне повезло заполучить. Возможности для этого почти не было, но я не мог не заметить, что меч был исполнен красоты и изящества, прекраснее оружия я не видел.

От глухого воя дракона закладывало уши. Дергаясь из стороны в сторону и раскачивая корпус, он пытался скинуть меня с шеи. Пока мне удавалось держаться, но из-за стекающей крови чешуя намокла, и ноги постоянно скользили, а левую руку прорезало до кости.

На миг замерев, зверь резко вскинул спину и одновременно опустил голову почти к самой земле, как взбрыкнувшая лошадь, и подкинул меня в воздух.

Я пришел в себя, сидя на земле и опираясь спиной о какой-то камень. В голове гудело. По непонятной причине я оказался не прямо перед драконом, а шагах в десяти в стороне. Видимо, от удара я потерял сознание, несмотря на продолжающую действовать сдерживающую боль магию, и не заметил как меня отнесло в сторону.

Пока я пытался прийти в себя, дракон медленно повернулся ко мне. Я огляделся. Тут и там валялись тела. Раздавленные, перекушенные пополам, со страшными ранами от когтей. Я был последним.

Видя, что опасности я больше не представляю, дракон спокойно подошел и медленно наклонил голову почти к моему лицу. Заглянув ему в глаза, я не заметил и намека на боль, ярость боя тоже почти угасла. С горечью я осознал, что все мои попытки были тщетны. Мне удалось ранить его, но раны не были хоть сколько-нибудь серьезными.

Из последних сил я попытался встать и взмахнуть мечом, который продолжал сжимать в руке, но движение получилось жалким и медленным, и я немедленно рухнул на одно колено. Дракон, казалось, моих потуг и не заметил.

Наконец, он снова поднял голову. Приоткрыл пасть, из которой уже вырывались струйки дыма и языки пламени.

В последний момент я вскинул левую руку и прикрылся от потока, плавившего даже камень. Зачарование действовало, щит действительно будто не замечал жара. Моего тела позади это не касалось.

Один за одним лопались амулеты, подвешенные на предплечье. Вот истаяла магия последнего, и тотчас же я ощутил нестерпимый жар. Боль была настолько сильна, что никакая магия не могла ее унять. И тогда я заорал.

Все прекратилось внезапно. Пламя иссякло, вместе с ним ушла и боль.

Мелко дрожа, я открыл глаза и понял, что еще жив.

Опустив взгляд, увидел, что держащая щит рука больше не прикрыта ни курткой, ни кольчугой, и больше похожа на прогоревшее до углей полено. Казалось, подуй легкий ветерок, она осыпется пеплом.

Краем глаза я увидел как дракон вздохнул, выпустив из ноздрей снопы искр и недоуменно нахмурил брови в почти человеческом движении. Затем резким движением выбросил вперед голову, распахнув челюсти.

И наконец наступила темнота.

 

 

А за темнотой, как водится, наступил рассвет.

Я встретил его в тихом городском саду, излюбленном месте встреч влюбленных пар и прогулок уставших от суеты горожан. Сидя прямо в куче опавших желтых листьев под голым деревом, я уже несколько часов задавался единственным вопросом, не обращая внимание ни на пронизывающий холод осеннего ветра, ни на боль в затекших конечностях.

Почему я еще жив?

Растирая левую руку, не прикрытую в отличие от сестры хотя бы курткой а потому окоченевшую почти до синевы, выглядевшую тем не менее абсолютно здоровой и целой, разительно отличаясь от содержимого оставленного на ночь камина, я вспоминал обстоятельства собственной смерти.

Нет, сомнений быть не могло. Шансов выбраться не было. Я умер. Скорее всего перекушенный пополам.

Подтверждала эту мысль и одежда, порванная ровно под ребрами и нижней частью свисающая к ногам.

Когда вокруг начали все чаще проходить люди, искоса поглядывающие на меня, я решил примириться с фактом своего продолжающегося существования. И с тем, что если не хочу умереть еще раз, следует поскорее согреться.

 

 

- Я видел как ты помер, господинчик. Чего тут шляешься?

От неожиданности я споткнулся, чуть не грохнувшись на мостовую. Поправив закинутый на спину мешок, тяжелый от нового снаряжения, я огляделся по сторонам в поисках говорившего.

- Раз дергаешься еще, ножичек-то верни, господинчик. Вещь дорогая, в хозяйстве полезная. - мерзким голосом прогнусавил отвратительного вида ребенок, на корточках сидящий на обочине дороги, прижимаясь спиной к стене дома и уперев раскинутые в стороны руки локтями в колени.

В прорехах драной одежды беспризорника серела болезненно тонкая и покрытая язвами кожа. Неправильной формы, будто скошенное набок, лицо искривлено в гнусавой ухмылочке, обнажающей гнилые пеньки зубов. Черные точки похожих на крысиные мелких глаз терялись на фоне распухшего красного носа, расплющенного в центре.

Поняв, что это не первая наша встреча, я непроизвольно коснулся свободной рукой кошеля, закрепленного зачарованной цепочкой на внутренней стороне новой куртки и, насупившись, двинулся было дальше.

- Не подумай, он твой, все честно. Кто ж знал, что ты в кольчужке даже по городу ходишь. А ножичек мне для работы уж очень нужен, - затараторил он с неприятным свистом воздуха, с трудом проходящего через сломанный нос. - Ты мне, я тебе. Расскажу что знаю, может и не помрешь снова. Из города-то сбежать не можешь, а?

Мысленно тяжело вздохнув, я остановился. Пацан был прав. В тот же день, когда я очнулся, неведомо как живой после встречи с драконом, я попытался покинуть город. Но не смог сделать и шага за ворота, как ни пытался. Никто не стоял на пути, дело явно было в магии.

И мелкий ворюга явно что-то знал.

- Рассказывай что знаешь, если не хочешь чтобы кинжал оказался...

- Да-да, понял, - хихикнув, перебил он меня. - Плату вперед. Не злись только, господинчик, правила у нас такие. Не стеку я, не боись. Некуда тут.

Почему-то мне казалось, что при желании сбежать он сможет без проблем. Но что мне теперь, ребенка бить?

От показавшейся логичной и рациональной идеи я все же отказался. Достав замотанный в лоскут кожи кинжал из-за голенища сапога, я протянул его беспризорнику.

- Во! Это дело!

Оружие растаяло в руках пацана как струйка дыма, я не успел заметить как и куда он его спрятал.

- Но дурной ты все же, господинчик. Все что надо, тебе и самому известно. Короля-то слушал, когда он о защите вам талдычил? А слухи, которыми добрые люди с кем попало ни за грош делятся? То-то же.

Я нахмурился, совершенно сбитый с толку. Видя полнейшее непонимание на моем лице, беспризорник картинно закатил глаза и протяжно застонал, будто втолковывал что-то совершенно очевидное.

- Говорю же, дурной совсем. Прокляли вас! Волшба королевская помереть не дает, назад возвращает. Сходи на площадь посмотри, если все еще не доходит.

Но до меня дошло.

Через площадь, о которой он говорил, я проходил каждый день. Всякий раз опуская голову и отводя взгляд.

Несколько десятков городских стражников несли там караул у десяти столбов. Преступники из числа рыцарей, пришедших по зову короля и осужденных за попытку нападения на него, были привязаны к каждому из них. Животы их были распороты, внутренности вывалены под ноги, а в брюшную полость вставлены деревянные таблички, на которых было написано “Предатель”. Одним из них был Сотник.

Но хуже всего, вместе со стражниками там находились маги, поддерживающие в осужденных жизнь и не позволяя умереть.

Встряхнув головой чтобы отогнать всплывшую в памяти жуткую картину, я посмотрел на место, где сидел беспризорник. Конечно же, его там уже не было.

Пес с ним, он свое отработал.

 

 

В неровном свете догорающего заката написанные мелким почерком строки сливались в бесформенную массу. Усваивать информацию было тяжело и без стоящей неподалеку дворянки, уже четверть часа шепчущейся со старой служанкой и время от временя поглядывающей на меня, а потому я отложил пергамент и откинулся на спинку стула, потирая уставшие глаза.

- Доброго вам вечера, господин, - певуче заговорила подошедшая наконец девушка, - В последние дни нечасто увидишь кого-то в городской библиотеке, тем более в столь поздний час. Позволите поинтересоваться, что так занимает ваше внимание?

- Выдержка из трактата по истории магии, посвященная проклятиям. Чем могу услужить госпоже?

Я провел здесь уже весь день и изрядно устал. Поддерживать светскую беседу не было никакого желания, и я позволил себе пренебречь вежливостью и попытаться перейти сразу к делу.

- Ваше оружие, - кивнула она на ножны с мечом, которые я положил на дальний от себя конец стола. - Откуда оно у вас?

- Это трофей, добытый в бою.

- В бою с драконом.

В ее голосе не слышалось и намека на вопрос. Я поднялся и встал напротив девушки.

- Вам известно это оружие?

Девушка собралась было ответить, но из-за ее спины появилась служанка и злобно зашипела на меня.

- Да где ж это видано, так разговаривать с благородной девой! Стыдись, мальчишка!

Я проигнорировал ее. Не сводя взгляда с поморщившейся девушки, я ожидал ответа.

- Это меч моего брата. Он передавался в нашей семье поколениями, и я никогда бы не перепутала его с другим. Вместе с отцом они были во дворце, когда все случилось.

Я надолго задумался, осмысливая ее слова. Девушка не торопила.

- Без всякого сомнения, ваш брат был великим воином, мне остается лишь надеяться приблизиться к нему в мастерстве, - сказал я наконец, прямо посмотрев ей в глаза. - Я не солгал, меч достался мне в бою. Он был вонзен в шею дракона. Не представляю, как можно было умудриться не погибнуть в первые же мгновения нападения. Но он смог, и более того, бросил вызов зверю, сумел его ранить. Мне горько, что он не вышел победителем из схватки, и я соболезную вашей утрате.

- Оставьте соболезнования, мне они без надобности. Мне нужна месть.

Мы проговорили до самого утра. Удобно устроившись за одним из столов, девушка рассказала все, что ей было известно об обстоятельствах гибели ее отца и брата. Я же поделился своими мыслями, в том числе о постигшем меня и остальных воинов проклятии.

Также она рассказала и о магии, сокрытой в ее фамильной реликвии. Оказалось, клинок был способен с легкостью резать даже камень и никогда не тупился. И было у него еще одно свойство. Владелец мог, при должном умении и привычке, подобно ветру по одному своему желанию мгновенно переноситься на расстояние до десяти шагов в любую сторону. Это объясняло некоторые детали, которые не давали мне покоя когда я обдумывал схватку с драконом, и полностью соответствовало поэтичному имени меча - Западный Ветер.

Вскоре разговор плавно перетек в русло обычной болтовни о жизни. Забыв о всем на свете, мы шутили и смеялись, рассказывали о жизни и делились своими историями.

Служанка, время от времени подходившая к столу и каждый раз колко комментировавшая любое мое слово или действие, неизменно характеризуя его как недостойное и неприличное, приносила с собой неведомо где найденную ей нехитрую снедь, отлично сгодившуюся для позднего ужина. Я напрягся было, ожидая что девушка возмутится тому, насколько предложенное угощение не соответствовало ее статусу и происхождению, но она, казалось, не обращала на такие мелочи внимания. Перестал его обращать и я, особенно когда в очередной раз пришедшая старушка оставила после себя бутыль вина и пару кубков.

Приятный вечер не мог продолжаться вечно, но когда девушка пообещала посетить библиотеку и на следующий день, я подумал что, возможно, не так уж и плохи мои дела.

 

 

Шесть смертей, не больше и не меньше, ждало меня впереди.

Не в силах сопротивляться проклятию лишившему меня смерти, раз за разом совершал я восхождение к погибшему дворцу, раз за разом сходясь в яростной схватке с тварью, невольно укравшей мою свободу, раз за разом оставляя на поле битвы куски расколотой души.

С каждым разом мое возвращение в мир требовало все больше времени. Я не знал, сколько месяцев или даже лет прошло. Не знал, живы ли еще люди, которых мне удалось узнать в этом месте. Но вскоре вовсе перестал о них думать, позабыв и их лица, и даже имена.

Город постепенно терял свою позолоту и все глубже тонул в омуте тихого страха. Если кому-то из прибывших по воле короля на бой с тварью требовалось что-то для завершения дела, мы брали это, зачастую переступая через охладевшие тела пытавшихся защитить свое добро людей. Волна смертей и грабежа всколыхнула людей. Начались восстания, подавляемые с неизменной жестокостью. Тогда люди обратили свой гнев, наконец пересиливший страх, на нас. Но разве способны они были остановить поступь смерти?

Зверь был силен. Даже магия древнего артефакта не позволяла мне одержать верх. Но с каждой попыткой, с каждой принесенной на алтарь победы жертвой самого своего естества, я учился. Все быстрее я мог скользить по земле, пользуясь магией меча, все более жестокие раны оставлял я на теле дракона на пути к тому, чтобы пронзить его сердце.

Настала седьмая смерть и восьмая жизнь.

Клинок пел в руках, разрезая с равной легкостью чешую и шкуру с каждым моим шагом. Уподобившись ветру, давшему имя моему оружию, я был теперь способен каждое мгновение оказываться в новом месте. Не требовалось мне больше ни смотреть по сторонам, так хорошо я чувствовал пространство вокруг, ни уклоняться от сыпавшегося града ударов или яростного пламени. Ветер не останавливается никогда.

Мне потребовалось не больше шести десятков ударов сердца. Двумя движениями меча лишить глаз. Методично подрубить оси крыльев, отреагировав на паническую попытку взлететь. Опрокинуть колонны лап точными ударами по сухожилиям. Рассечь мышцы пасти, отобрав последнее оружие.

Добраться до сердца было сложнее, но лишь немного. Монотонными движениями избавлялся от препятствия, подстраиваясь под бешено дергающееся в агонии тело, я сделал и это. Не мешкая, вонзил клинок по рукоять.

И в тот же миг ощутил, что смерть настигла меня. Губы искривились в счастливой улыбке когда я наконец почувствовал свободу.

 

 

Рыцарь стоял, с головы до ног покрытый густой черной кровью, вытянутой рукой продолжая держаться за вбитый по самую рукоять в грудь поверженного дракона меч. Запрокинув голову, он был подобен статуе, настолько недвижим оставался. Не чувствовалось в его позе ни утихающей горячке схватки, ни торжества победы, ни даже усталости. Не чувствовалось никакой жизни.

- Вижу, дело сделано, - довольным голосом сказал медленно подходящий к нему престарелый коротышка в красном костюме, деловито озиравшийся на ходу и с брезгливым выражением на лице обходивший куски вырезанного мяса и костей.

Ночь была светлой, луна серебрила и так почти полностью седую бороду короля. Не желая делить момент триумфа ни с кем, он оставил свиту ждать у прохода в стене обломков, довольно бодро для своего возраста семеня вперед.

- Как я и обещал, выполнившему мою волю рыцарю достанется столько золота, сколько он пожелает, - хихикнул он, довольный своей шуткой, - И, конечно же, главная награда. Вечная служба достойнейшему и величайшему королю, что объединит под пятой все известные земли! Ты доволен, а?

Вновь посмеявшись, он начал было оборачиваться, явно не ожидая ответа на свои слова. Но вот голова рыцаря дрогнула и с явным усилиям начала поворачиваться к коротышке, будто ставня на давно не смазываемых петлях. Лица его не было видно под неведомо откуда упавшей тенью, когда он заговорил.

- Ты глуп, самонадеян и смешон. Хочешь объединить людей под своей властью, конечно же самой благородной и мудрой? Для этого была нужна настолько мерзкая магия? И правда, тот же дворец потом можно будет отстроить, так что не жалко. Ты прав в одном. Они действительно вместе выступят против угрозы. Может быть, даже не перессорятся между собой после. Так и быть, я покажу тебе. Покажу, что бывает, когда играешь с силами, которые не понимаешь.

Подул сильный ветер, когда рыцарь, шагнув, оказался позади коротышки и легким, совершенно без замаха, движением пронзил его спину. Явно смертельное ранение будто и не нанесло никакого вреда, не убило самонадеянного человека.

А зачем? Всякому королю нужен шут.

Небольшая армия ждала приказа. Теперь пора было обзавестись придворными и подданными.