Всполохи огня выхватывали из темноты лица: глаза, горящие интересом и нетерпением, чуть искривленные в скептической улыбке губы, ладошки, в страхе прижатые ко рту...

- ... и каждую ночь огненная дева стала приходить в деревню, и каждый раз поутру за околицей селяне теперь находили новый обгоревший труп, а в одном из домов раздавался громкий крик жены, матери или невесты... - чуть хрипловатым таинственным шепотом вещал Пашка.

Он обладал несомненным талантом рассказчика: когда надо, внезапно замолкал и многозначительно оглядывал собравшихся, приподняв одну бровь и чуть покачивая лохматой головой; когда требовалось, речь его убыстрялась, он хмурил брови и даже слегка размахивал руками, но в конце неизменно пожимал плечами и говорил:

- Кто знает, как оно было на самом деле, но так старики рассказывают. А че им врать-то? Так-то...

И тяжело вздыхал, как будто сам был свидетелем того, о чем говорил.

Алёна ни в первый раз слушала его байки. Сначала, конечно, тоже боялась, нервничала, но потом привыкла. Да и что было ей бояться, когда плечи ее теперь крепко обнимала большая и крепкая, надежная Илюхина рука. Она положила голову ему на плечо, а он, почувствовав этот жест доверия, наклонился к ней, и потерся носом о ее нос. Стало щекотно, и девушка тихо хихикнула.

Пашка тут же кинул на нее укоризненный взгляд и, как будто лично для нее, произнес свою заключительную фразу:

- Кто знает, как оно было...

Потом рассказчик подбросил сухих веток в костер. Некоторое время все молчали, наблюдая, как крошки-искры взлетают вверх сверкающим фонтаном и переваривая услышанное.

Обычно после этого начиналась яростная дискуссия, в которой кто-то обязательно объявлял «все это бредом сивой кобылы и страшилками для малышей», а кто-то отстаивал «устное народное творчество», говоря, что «нет дыма без огня» и «в каждой сказке есть доля правды». Пашка обычно отмалчивался, давая высказаться аудитории, и лишь снисходительно пожимал плечами и двигал бровями, да подбрасывал в костер все новые и новые ветки, устраивая огненные фейерверки.

Еще в прошлом году Алёна принимала активное участие в подобных спорах, но сейчас спорить не хотелось. Они с Илюшкой посмотрели друг на друга и потихоньку покинули шкворчащую от закипающих страстей компанию.

- Смотрите, далеко не забредайте! – вскинула голову, на секунду оторвавшись от дискуссии Оленька, которая всегда добровольно принимала на себя роль этакой походной мамочки.

Алена обернулась и помахала ей рукой.

Они шли обнявшись. Сухие ветки и листья похрустывали под ногами, луч фонарика скользил по опавшей хвое и прошлогодним листьям. Темными таинственными великанами высились над ними деревья на фоне густо-синего, слегка подсвеченного звездами неба.

- А ты бы пошел, услышав зов огненной девы? – спросила Алёна, слегка приподняв голову.

Илюха крепче прижал ее к себе. Она почувствовала боком, как при каждом шаге перекатываются его мышцы и, нырнув под свитер другой рукой, что обнимала его за талию, нежно провела пальцами по слегка выступающим ребрам. Он развернул ее к себе. Фонарик упал, уныло освещая поросший мхом ствол дерева. Его ладони осторожно обхватили ее лицо. Она приподнялась на цыпочки, ощущая жар его горячего дыхания.

- Ты моя огненная дева, - прошептал парень.

Ни он, ни она, увлеченные друг другом не услышали чей-то тихий смешок, не увидели взметнувшийся поодаль сноп искр, словно Пашка где-то поблизости вновь кинул в костер сухие сучья.

К лагерю они вернулись, когда уже все спали. Долго не могли расстаться, пока наконец Алёна не вывернулась из теплых объятий и не сказала, что завтра предстоит долгий и трудный день, а потом будет новый вечер... И ночь...

Палатки мальчишек стояли ближе к деревьям, и она еще какое-то время стояла, пока любимый не скрылся в одной из них.

Сергей Аполлинарьевич, с которым они впервые после окончания первого курса отправились в фольклорную экспедицию, был человеком строгих нравов, и хотя уже год, как его не было с ними, все его бывшие студенты старались – пусть и формально – сохранять заповеди старого профессора. Лагерь строго делился на мужскую и женскую половину, и заходить в палатки противоположного пола после отбоя считалось неуважением памяти любимого педагога.

Путь к женским палаткам лежал мимо потухшего костра. Еще издалека девушка увидела скрюченную фигуру, сидящую на стволе поваленного дерева. Это был Пашка.

Заслышав ее шаги, он резко обернулся, вскочил на ноги и сделал шаг по направлению к ней. Секунду помедлил, потом развернулся и быстро пошел в сторону своих палаток.

Оленька, конечно, не спала. При слабом свете электрического фонарика, прикрытого ее рукой, Алёна увидела, как сердито сверкают ее карие глаза.

- Скворцова! – прошипела экспедиционная «мамочка». – Наша экспедиция не место для претворения чьих-то матримониальных планов!

Не удержавшись, Алёна фыркнула – слово в слово так всегда говорил Сергей Аполлинарьевич, когда ловил кого-то за «непотребным», по его словам, занятием.

Глядя на нее, Оленька тоже не смогла больше сохранять строгое выражение лица и прыснула в кулак. Подруги обнялись. Алёнка выложила ей все-все-все: и какой Илюшка добрый, какой смелый и славный, не говоря уже о том, какой красивый – «словно античный герой!.. Нет, бог! Древнегреческий Аполлон»; что она уже не может жить без него – «правда-правда! Совсем не может!»; что ей уже совершенно все равно, что будет дальше, что скажут родители, друзья, знакомые – ей совсем не нужно, чтобы он женился на ней, она просто хочет всегда быть с ним рядом.

- Ох, Алька, - вздохнула Оленька. – Угораздило же тебя втюрится именно в этом году, когда мы находимся во владениях этой девы огня...

- Ты что, веришь во всю эту чушь? – совершенно искренне удивилась Алёна.

Подруга только пожала плечами:

- Кто знает...

- ... как оно было, но так старики рассказывают. А че им врать-то? – со смехом подхватила Алёна.

Оленька серьезно посмотрела на нее и покачала головой.

- На твоем месте я не была бы столь легкомысленной.

- Ой, ну только не включай снова «мамочку», - поморщилась ее собеседница.

- Вы там угомонитесь сегодня? Спать хочется... - раздался из угла палатки чей-то сонный голос.

- Все. Спим, - отдала команду экспедиционная «мамочка», и Алёна быстро юркнула в свой спальник.

Утром, нагрузившись фотоаппаратурой, магнитофонами, диктофонами, блокнотами и оставив дежурных, все остальные отправились по близлежащим деревням.

Раньше останавливались в самих деревнях, но после того, как однажды их обвинили в краже денег – никто так никогда и не узнал, было ли это на самом деле – Сергей Аполлинарьевич распорядился ставить палатки в лесу в месте, расположенном примерно на одинаковом расстоянии от нескольких населенных пунктов. Заранее прокладывали маршрут, чтоб не попасть в болото или не заплутать в дремучей чаще, и небольшими группами совершали свои «набеги» на окрестные деревни и села.

У всех была разная специализация: кто-то записывал песни, частушки, кто-то предпочитал былины и сказки. Пашка вот увлекался местными страшилками и соответствующими обрядами. Алёна раньше помогала ему, но в этом году решила больше внимания уделить свадебной церемонии и предшествующим ей сговору и сватовству, которые выбрала темой своей дипломной работы. Илюха вызвался ей помогать, хотя ни данная тема, ни вообще собирательство фольклора его не интересовало – он был с другого факультета и в экспедицию поехал исключительно ради своей девушки.

День оказался на редкость удачным. Или выбранная Алёной тема была намного выигрышней той, чем занимался Пашка? Но в каждом доме их с Илюхой встречали радостными возгласами, стоило упомянуть цель их визита.

Каждая старушка, а таких в деревне, куда они пришли, было большинство, с радостью вспоминала молодость, доставала из сундука свадебное платье, пела песни «прощальные», которые распевали в былые дни ее подруженьки, расплетая ей косы, да венчальные-величальные, что пелись при встречи молодоженов из церкви; с блеском в глазах рассказывала о знакомстве с будущим суженым, о строгой свекрови, о разбитных песнях свекра, о подначках жениховых дружков.

Солнце уже собиралось на покой. До лагеря надо было добраться засветло, а то, несмотря на проложенный маршрут запросто можно было и заплутать в этих лесах.

Окрыленная своим успехом, Алёна все же направилась к дому, стоящему чуть на отшибе и потому оставленному «напоследок».

«Если в других деревнях будет такой же богатый «урожай», - радостно думала она про себя. – Считай, дипломная у меня в кармане!»

А еще сладостно замирало сердце, когда она думала, как они с Илюшкой вновь после ужина уединятся в лесу... Она исподволь поглядывала на своего красавца, тащившего на плече треногу для софита, сумку с самим осветительным прибором, видиокамерой и магнитофоном.

- Постойте!.. Да постойте же... - внезапно услышала девушка задыхающийся тоненький голосок.

Молодые люди оглянулись. По пыльной улице к ним со всех ног бежала девчушка. Они видели ее в последнем доме, откуда только что ушли. Хозяйка гордо представила ее им как свою правнучку, «что в городе живет, а летом вот за баушкой-то поухаживать приехала».

Увидев, что преследуемые остановились, девочка перешла на шаг. Алёна и Илья терпеливо ждали, пока она подойдет. Она подошла, отдуваясь, как паровоз, остановилась, упершись руками в колени и низко склонилась к земле, стараясь отдышаться. Не разгибаясь, лишь повернув к ним голову, тяжело дыша, проговорила:

- Баб Маня... велела... не ходить вам... в тот дом... - девочка перевела дыхание и уже более спокойным голосом продолжила:

- Велела догнать вас, пока вы к нему и близко не подошли. Во как! Но я пошла?

Парень с девушкой переглянулись.

- Но почему?.. – начала было Алёна, но девчушка уже шагала к дому.

Она обернулась и лишь пожала плечами.

- Строго-настрого велела! – крикнула она удаляясь.

- Ну-у-у... И не пойдем тогда? – Илья вопросительно посмотрел на свою девушку.

- Ну, не пойдем... - согласилась та и посмотрела на солнце, часть которого уже скрылась за макушками сосен.

За ужином Алёна все время думала, почему им запретили идти в этот последний дом и, может, стоило все-таки пойти. Самого дома она не видела, он был скрыт за старым покосившимся забором. Очень старым.

«Да, там, наверное, и не живет никто!» – решила она в конце концов и выбросила все это из головы.

После ужина Пашка, сославшись на то, что надо разобрать записи, ушел в свою палатку и отказался развлекать всех своими страшилками. Собравшиеся у костра обменивались впечатлениями о первом рабочем дне, делились результатами «улова»: кто-то затягивал унылые песнопения, кто-то отвечал озорными матерными частушками, показывали друг другу фотки и видеозаписи. Место Пашки заняла голубоглазая второкурсница, которая в свою очередь заняла место Алены. В смысле, место его помощницы, а не что-то там еще!

- ... а еще говорят, - вещала в это время голубоглазая, - что ведьма та до сих пор живет в сгоревшем доме. Время от времени люди видят поднимающийся невесть откуда дымок и слышат протяжный собачий вой.

- Про что это она? – толкнула Алена в бок одну из своих сокурсниц, так как, задумавшись о своем, пропустила начало истории.

- Да, все про то же, - глотнув из банки энергетика, ответила та. – Про девку эту огненную. Вернее, теперь про мамашу ее, которая, вроде как, душу свою заложила, чтобы обидчика дочери наказать, и не примет земля ее, пока ее дочь не будет отомщена. И бла-бла-бла и улю-лю – все в том же духе. «Вечера на хуторе близ Диканьки»! – презрительно проговорила она, допила свой энергетик и пошла прочь.

Голубоглазой было явно далеко до Пашки. Она путалась, сбивалась, и рассказ ее больше напоминал доклад на ученом совете, чем страшилку у ночного костра, поэтому Алена слушала ее вполуха, пытаясь глазами отыскать Илью.

«И куда он запропал? – сердито думала она. – Ему-то не надо разбирать никаких записей!»

Словно услышав ее мысли, любимый осторожно подошел сзади и тихонько дунул в затылок. Она обернулась и улыбнулась ему.

- Погуляем? – наклонившись к самому уху прошептал Илья.

- Только недолго, - согласилась она, поднимаясь. – Завтра работать, работать и работать...

- Поработаем... - проговорил Илюша, прижимая ее к своему теплому уютному боку.

Проходя мимо Пашкиной палатки, Алена оглянулась. Ей показалось, что она увидела, как у входа мелькнула знакомая лохматая голова.

Наутро Пашка пропал.

Заспанные парни, что делили с ним одну палатку, первым делом прибежали к Оленьке. Она с деловым видом принялась раздавать поручения. Опросили всех, кого было можно. Выстроились цепью и прошлись вокруг лагеря до самого болота на юге и до начала грунтовки на севере. Потом разделились на команды и пошли по близлежащим деревням, где только вчера занимались своим любимым делом.

Алёна во всем винила себя. Почему она так и не подошла к нему. Ведь ясно же, что, и в первую, и во вторую ночь, когда она возвращалась после прогулок с Ильей, он ждал ее. Хотел поговорить... Они дружили с первого курса. Девушка понимала, что он, наверное, надеялся на большее, но тут появился Илья...

«Почему я не нашла времени подойти к нему? Почему все ему не объяснила?!» – ругала она себя.

Алёна долго и тщательно допытывалась у Ильи, не было ли у них каких-либо разборок. Ведь эти мальчишки: такие собственники – хуже неандертальцев! Но он и сам выглядел обеспокоенным, так искренне недоумевал, что она не могла не поверить ему, но все равно считала себя настолько виноватой, что отказалась идти на поиски в одной группе с Илюшей, и вошла в состав чисто женской команды.

Она, Оленька и еще пара девушек из их палатки, первокурсницы Рита и Света, отправились опрашивать жителей уже знакомой Алене деревушки. Насколько отличался их сегодняшний поход от того, что было вчера!

Они обошли все дворы. Остался тот дом, в который вчера им не велели идти.

Из-за покосившегося серого забора была видна лишь печная труба с обвалившимися кое-где кирпичами. Она одиноко торчала, словно надгробная плита, ярко выделяясь на сером фоне неба, затянутого тучами.

Девушки с опаской приближались к этому месту – было в нем что-то странное, зловещее и отталкивающее.

Алена долго думала, сказать ли остальным о вчерашнем запрете, но наконец решилась.

- Что делать будем? – боязливо проговорила Рита, рыженькая первокурсница, впервые отправившаяся в фольклорную экспедицию.

- Я пойду, - упрямо сказала Алёна. Вина давила на нее и гнала вперед.

- Так, - руководящим голосом произнесла Оленька. – Вы ждите нас здесь, - обратилась она к Рите и Светлане. – А мы пойдем. Что, ты думала, я тебя одну отпущу? После такого-то предупреждения! – она с упреком посмотрела на подругу.

Девушки осторожно приблизились к забору и пошли вдоль него в поисках калитки. Забор, конечно, и забором-то нельзя было назвать, но проникать на чужую территорию сквозь расшатанные серые доски как-то не хотелось.

Они прошли вдоль всего забора, завернули за угол и лишь в самом углу, практически утыкающемся в густые заросли нашли нечто напоминающее калитку. Она висела на одной петле, но было видно, что ей активно пользовались – глубокая полукруглая борозда шла от ее угла до самого забора. Что еще тут же бросилось в глаза девушкам – это две борозды, ведущие к калитке из леса, как будто недавно здесь протащили что-то очень тяжелое.

- Смотри!

Алёна в ужасе схватила подругу за руку и глазами показала на клочок черной обгорелой ткани, зацепившейся за куст. Оленька наклонилась и подняла его. Рука ее дрожала, а глаза округлились от страха – это был клочок плащевой ткани. Именно из такой были сшиты брюки Пашки, которые он неизменно надевал в экспедицию.

- Так... - снова, но уже менее уверенным тоном проговорила Оленька. – Думаю, пришло время обратиться в полицию.

Алёна не сводила глаз со страшной находки и не сразу отреагировала. Когда предложение подруги наконец дошло до нее, она отрицательно покачала головой.

- Где ты будешь искать эту полицию? В таком-то захолустье?

- В селе должно быть отделение... - все также неуверенно проговорила Оленька. – Кто-то из наших ведь пошел в это село. Надо им позвонить!

- Здесь связь не ловит... - снова покачала головой Алёна, потом быстро добавила:

- Я останусь следить за домом, а вы с девчонками бегите по бабкам – вдруг у кого есть стационарный телефон.

Оленька на секунду замешкалась – и как эта умная мысль не пришла первой ей в голову? Но выяснять сейчас, кто здесь главный, не имело смысла, и она согласно кивнула.

Как только подруга скрылась за углом, Алёна подбежала к калитке, приподняла ее, открыла и заглянула внутрь.

Двор дома представлял из себя настоящие джунгли: все заросло высокой густой травой, из которой поднимались увитые вьюнами кусты и деревья. Благодаря этим же ползучим сорнякам держался и забор, так как цветы с обратной стороны плотно оплетали его, создавая иллюзию большого мохнатого покрывала, вывешенного для просушки.

Алёна бросила последний взгляд в сторону, куда убежала Оленька – не дай Бог, она что-то почувствует и захочет вернуться! – и решительно шагнула в это царство растений.

Чуть примятая трава указала ей путь, по которому тащили... Алёна даже думать не хотела о том, что это было! Она просто пошла по следу. Высокий репейник цеплялся за края брюк и полы куртки, колючие кусты малины и шиповника то и дело царапали руки, как будто сама природа пыталась остановить ее, но она упрямо шла вперед.

Дом при ближайшем рассмотрении вообще не выглядел жилым. Казалось, когда-то давно здесь бушевал страшный пожар: обгоревшие оконные рамы зияли своей пустотой, часть крыши обвалилась. После этого его пытались привести в нормальное состояние, а потом, видимо, забросили это безнадежное предприятие.

След привел ее к полуобвалившемуся крыльцу, на которое было даже страшно ступать – настолько ненадежными выглядели его разваливающиеся обгоревшие ступени. Кое-где, словно пики, из него торчали уже посеревшие щепы и ржавые гвозди. К счастью, подниматься на него девушке не пришлось – след огибал крыльцо и вел дальше за угол дома.

Завернув туда, Алена увидела нечто похожее на лестницу, ведущую в подвал или погреб. Эта лестница выглядела более солидной. Потертые каменные ступени говорили о ее частом использовании. Кроме того, хорошенько присмотревшись, девушка обнаружила здесь свежие бурые пятна, как пишут в детективах, очень похожие на кровь.

Алёна нащупала на груди маленький серебряный крестик и начала медленно спускаться. Вскоре серый день сменился кромешной тьмой, а лестница все не заканчивалась, пришлось зажечь фонарь. В его луч то и дело попадали отвратительные твари, которые старались поскорее вырваться из круга света и забиться в щели: пауки, многоножки, уховертки, еще какие-то жуткого вида создания природы, о существовании которых Алёна даже и не подозревала. Сердце бешено колотилось в груди, словно старалось пробить ребра и кожу и вырваться на свободу.

Еще несколько ступеней, и девушка оказалась перед массивной деревянной дверью. Она вовсе не выглядела старой и обветшавшей, как все, что ей прежде пришлось здесь увидеть. Там, где положено быть ручке, висело большое металлическое кольцо. Алёна осторожно потянула, и дверь подалась вперед. На нее повеяло холодом и сыростью.

Следуя за лучом фонарика, освещавшем каменный пол, девушка вошла внутрь и остановилась на пороге. Желая получше рассмотреть помещение, в которое она попала, Алёна повела фонариком вперед и внезапно увидела, как в его луче мелькнула чья-то темная тень. Она невольно вскрикнула и выронила фонарь. Он погас. Несчастная девушка в страхе сделала шаг назад и уперлась спиной в холодную каменную стену. Из темноты блеснули два красных глаза и раздался тихий, но упорно приближающийся все ближе и ближе шорох чьих-то шагов.

Алёна зажмурилась и сжалась в комок. Каждая секунда казалось увязала в этой кошмарной темноте и растягивалась на долгие-долгие годы...

Спустя, наверное, лет сто, девушка услышала негромкий голос:

- Фу, Бор!

И почувствовала, что неожиданно стало светло. Щурясь, она приоткрыла глаза.

Прямо перед ней стоял огромный пес, выскочивший, наверное, из иллюстрации к «Собаке Баскервилей», а чуть поодаль высокая женщина в темных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, клетчатой рубахе навыпуск и стеганной черной телогрейке. У женщины было усталое сероватое лицо, кое-где покрытое глубокими морщинами, длинный прямой нос и тонкие бескровные губы. Единственное, что было привлекательным на этом блеклом усталом лице – это глаза: большие, внимательные, пронизывающее тебя насквозь. Ее длинные абсолютно белые волосы были как-то наскоро, даже небрежно собраны резинкой в хвост, но все равно торчали в разные стороны.

Алена огляделась по сторонам. Она стояла в коридоре совсем недалеко от двери, в которую вошла. Коридор был довольно длинным и конец его терялся где-то во тьме за пределами возможностей одной-единственной лампочки, висящей прямо у нее над головой. Напротив она видела арку, отделанную кирпичами. Вероятно, она вела в какое-то более большое помещение, где тоже горел свет, но что там было, девушка увидеть не могла – собака и женщина загораживали ей весь обзор.

- За ним пришла? – глухо спросила женщина, делая шаг в сторону.

Алёна увидела просторную комнату с кирпичными стенами, печку-буржуйку, колченогий стол и большую деревянную кровать, а на кровати...

Она не сразу узнала его. Весь израненный, как будто он боролся со страшным зверем, обожженный, в изодранной одежде лежал ее университетский друг.

- Пашка...

Алёна в растерянности, как будто спрашивая у нее, может ли она доверять своим глазам, посмотрела на хозяйку этого жилища. Та молча смотрела на девушку.

- Пашка!

Алёна бросилась к нему. Его глаза были закрыты, но он был жив – она слышала, как с сипом проходит воздух сквозь его стиснутые зубы, видела, как поднимается и опускается грудь.

- Его надо к врачу! Скорее! Надо вызвать скорую... - засуетилась девушка и вздрогнула, почувствовав у себя на плече тяжелую ледяную руку хозяйки. Она не заметила, как та подошла к ней, не слышала звука ее шагов.

- Ваши врачи ничем не помогут ему, - проговорила эта странная незнакомка. – Но ты можешь...

- Я?

Алёна еще больше растерялась. Чем она могла помочь? Как?..

- Знаешь что-нибудь об огненной деве? – спросила женщина.

Девушка кивнула.

- Она была ведьма и потаскуха, - сказала она. - Уводила чужих мужей, соблазняла женихов и молодых парней, за это односельчане решили сжечь ее...

Хозяйка подземного жилища поморщилась и презрительно бросила:

- Людишки! Чего только не придумают!

Алёна пожала плечами и, вспомнив любимую присказку Пашки, стараясь улыбнуться, проговорила:

- Кто знает, как оно было на самом деле, но так старики рассказывают. А че им...

- Полно врать-то! – сердито выкрикнула незнакомка.

Она сделала шаг вперед и резко выкинула вперед правую руку. Алёна не успела ничего сделать, как почувствовала холодное прикосновение к своему лбу. Тело ее в мгновение ока расслабилось, глаза закатились, в мыслях своих она унеслась куда-то далеко-далеко, и перед ее внутренним взором, как в кино, стали разворачиваться картины прошлого.

Деревенский праздник. Молодые парни одетые, как видно, в свои лучшие одежды, прохаживаются петухами да посматривают на разодетых девиц. Те хихикают собравшись небольшой группкой, перешептываются да переглядываются меж собой. Старики чинно покуривают в сторонке да на молодежь поглядывают, обсуждают. Старушки, рассевшись по лавочкам тоже ведут свою оживленную беседу. Чуть слышно играет музыка.

Откуда-то, словно издалека, Алёна начинает слышать голос.

- Мадленка была самой красивой и самой веселой, - в голосе слышится восторг, но одновременно грусть и слезы. – А как она танцевала!.. Никто не мог сравниться с ней ни по плавности походки, ни по грациозности движений, ни потому, как умела она чувствовать музыку и передать в танце саму ее суть...

Алёна все это видела: и черноволосую красавицу с необыкновенно синими, как васильки на лугу, глазами, и ее завораживающий танец, восхищение в глазах парней и зависть во взорах девушек.

- Многие сватались к ней, но никому она не могла отдать предпочтения, ни к кому не лежало ее сердце. Проезжал как-то через село один парень на вороном, как ночь коне. Ходили слухи, что был он колдуном, но никто его за руку не ловил. Остался переночевать, но, как увидел Мадленку, так и не смог продолжить свой путь. Стал обхаживать да уговаривать ее стать его женой и уехать с ним в земли дальние. Не соглашалась Мадленка. Тогда стал он распускать про нее слухи мерзкие, а потом то ли уговорил, то ли подкупил местных парней, на Мадленку обиженных, то ли околдовал, ибо ни один разумный человек в здравом рассудке, сколь ни была бы велика злость его и обида, не смог бы учинить то, что сотворили они. Подкараулили они момент, когда девушка одна дома осталась, заперли все окна и двери да подожгли дом. Мать ее, почувствовав неладное прибежала, но не пустили ее спасти дочь... Так и сгорела она заживо на глазах у родной матери...

Алёна видела, как девушка тщетно мечется в доме, старясь открыть то одно окно, то другое... Вокруг бушует пламя, летят искры, падают прогоревшие доски. Мать бьется и кричит в руках односельчан. Рушится крыша...

Понемногу видение исчезло. Алёна пришла в себя. По щекам ее катились слезы.

- Она лишь наказала своих палачей, - закончила свой рассказ незнакомка. – Дала им то, к чему так стремились они, - она горько усмехнулась. – И, если бы хоть один из них хранил в душе верность своей жене... или любимой... Если бы хоть один из них действительно любил, он смог бы устоять перед ее зовом...

Она бросила быстрый взгляд на Пашку, все также неподвижно лежащего на ее кровати.

- Этот сам искал деву огня, желая сгореть в ее объятиях, но в последнюю минуту что-то остановило его. Испугался? Нет... - женщина покачала головой. – Тем, кто приходит к ней по доброй воле, не ведом страх. Наверное, любовь... - она в упор посмотрела на девушку. – Уж ни к тебе ли?

- Ко мне?.. Любовь...

Алёна вытерла слезы, все еще катившиеся из глаз.

- Но я люблю другого... - еле слышно пролепетала она.

- Это не важно, - сказала женщина. – Если захочешь спасти его, - она указала на Пашку. – Сегодня ночью отправишься по его стопам и сразишься с огненной девой. Нет – тогда утром найдете его тело. Не здесь. Ты забудешь, о нашей встрече, и будешь помнить лишь то, что должна сделать.

Она вновь вскинула руку и коснулась своей ледяной ладонью Алёниного лба.

В ту же секунду мысли в голове у девушки закрутились, заметались. Она, как будто увидела себя со стороны, как при обратной перемотке ленты: пятясь, она идет по заросшему двору, закрывает калитку, Оленька задом наперед выскакивает из-за угла... И вот они вчетвером стоят на пыльной деревенской улице.

- Что делать будем? – спросила Рита, рыженькая первокурсница, которая в первый раз отправилась в фольклорную экспедицию.

- Может, не пойдем? – робко предложила ее однокурсница Светлана, и обе с мольбой в глазах уставились на Оленьку, та в свою очередь посмотрела на Алёну.

- Мне вообще этот дом кажется каким-то заброшенным, - предположила последняя. – Кажется, там и нет никого...

Она потерла лоб, тщетно пытаясь что-то вспомнить... Что-то очень важное... Ничего не вспоминалось.

- Давайте в лагерь! – решительно сказала «мамочка», посмотрев на небо.

Хмурое, совсем не летнее солнце, робко выглядывая из-за туч, уже коснулось краем макушек деревьев.

Первокурсницы радостно поддержали это решение

- В этом доме точно никого нет, - уверенно проговорила Рита. – Иначе в такой день обязательно кто-нибудь печку топил.

– Узнаем, что там у остальных. Вдруг он уже нашелся! – обрадованно выпалила ее подруга.

Пашка не нашелся. Сообщили в местное отделение полиции, те обещали прислать завтра поисковиков с собаками и участкового для составления протокола.

За ужином Алёна все время думала, может, стоило все-таки пойти в этот последний дом, а еще ей казалось, что такое уже с ней было...

Все были хмурыми и печальными под стать этому пасмурному, неприветливому дню и вечеру. Довольно быстро разошлись по своим палаткам.

Илья подошел к Алёне и поинтересовался ее дальнейшими планами, явно намекая на очередную прогулку по лесу. Ей это не понравилось. Как он мог думать об этом, когда Паша пропал? Она довольно холодно сказала ему, что устала, что у нее болит голова и что она собирается пораньше лечь спать, чтобы завтра начать новые поиски своего однокурсника.

«Конечно! Кто ему Пашка? Никто! Он ведь в экспедицию поехал только ради наших с ним отношений», - сердито думала девушка. Последний факт, правда, был ей довольно приятен, но сейчас думать об этом не хотелось.

Ночью она слышала чей-то тихий голос. Он настойчиво снова и снова повторял:

- Ты должна пойти в лес. Ты должна пойти в лес... Иначе утром найдете тело своего друга... Но не здесь... Ты должна пойти в лес...

Она резко, словно от толчка проснулась.

«Я должна пойти в лес и сразиться с девой огня!» - внезапно вспомнила она.

Огляделась по сторонам. Девчонки спали, намаявшись и напереживавшись за день.

Алёна осторожно выбралась из палатки. Хмурый день сменила ясная звездная ночь. Тоненький серп нарождающейся Луны робко выглядывал из-за деревьев. Девушка пошла к лесу. Проходя мимо кострища, зачем-то вытащила полу обгорелую ветку и взяла с собой. Зачем взяла? Сама не знала. Опять, словно кто-то шепнул на ухо: «Возьми!»

Подошла к палатке, в которой спал Илья. Хотела позвать его с собой – одной идти ой, как не хотелось! Но немного потоптавшись около входа, решительно развернулась и углубилась в лес.

Алёна не знала, куда ей нужно идти. Она просто шла, а в голове, как будто срабатывал навигатор: «Здесь надо свернуть направо, обойти овраг, а теперь вернись и иди прежним путем до развилки двух троп. Ступай по той, что левее...»

Когда лагерь совсем пропал из виду, внезапно услышала за спиной торопливые шаги. Девушка оглянулась, но никого не увидела. Пошла дальше, и вновь чужие шаги зашуршали за спиной. Она испугалась и побежала. Она бежала, но навигатор продолжал вести ее все дальше и дальше в глубь леса. Шаги уже не шуршали, а бухали, словно чугунные бабы, пробивающие вечную мерзлоту: бух-бам, бух-бам. Или это колотилось ее сердце?

Внезапно вдали что-то вспыхнуло и рассыпалось огненными искрами. В ту же минуту чьи-то сильные руки крепко обхватили ее плечи. Она даже не смогла закричать, ее резко развернули на сто восемьдесят градусов...

- Илья... - ели живая от страха и удивления чуть слышно пробормотала девушка. – Как ты здесь?.. Откуда?..

- Куда же ты собралась? – ласково проговорил любимый. – Без меня? Пойдем обратно. Пойдем!

Он с силой потянул ее к лагерю.

- Нет... Я не могу... Я должна... Я рада тебя видеть, но... - быстро-быстро залепетала Алёна, пытаясь вырваться из его могучих объятий.

- Оставь ее! – услышала она громкий окрик за спиной. – Ведь ты ко мне шел. Разве нет?

Девушка попыталась обернуться, но Илья крепко держал ее.

- Пусти! – потребовала Алёна.

Он смотрел куда-то мимо нее, и в его глазах она увидела отблески разгорающегося пламени. Его возлюбленная еще раз с силой дернулась и попыталась вырваться.

- Пусти ее, - снова услышала девушка тот же голос позади нее, но уже намного ближе и почувствовала страшный жар. Нестерпимо пекло спину, затылок, ноги, но Илья крепко держал ее за руки, не давая обернуться. Кривая улыбка появилась на его губах, а глаза стали злыми и незнакомыми.

- Узнала все же? – ехидно спросил он. – Нашла?

- Нашла, - ответили сзади. – Отпусти девушку. Она тут ни при чем. Это наше с тобой дело.

- Отпустить? – зло рассмеялся Илья. – А ты отпустишь меня? Прекратишь преследовать?

- А, ты? – вопросом на вопрос ответили сзади.

Илья, запрокинув голову, разразился каким-то диким, неестественным смехом. Алёна больше не могла этого выдержать. Улучшив момент, когда хватка его чуть ослабла, она с силой дернулась и одновременно пнула парня ногой по щиколотке. От неожиданности Илья выпустил девушку и запрыгал на одной ноге.

Алёна отбежала на безопасное расстояние и в изумлении остановилась, ибо увидела очертания девушки, объятой пламенем. От нее шел сильный жар, но ни сухие ветки, ни листья ни хвоя не загорались от этого огня.

Однако, когда та протянула к ней руку, ветка, которую Алёна продолжала автоматически сжимать в руках, вспыхнула.

- Бей! – выкрикнула дева и указала на Илью.

Алёна в растерянности посмотрела на нее.

-Я?! Я не могу... - жалобно пролепетала она.

- Бей!!! – что было сил выкрикнула та снова. – Только ты сможешь изгнать дух злого колдуна, что захватил тело твоего возлюбленного. Бей!

- Бей... - услышала она слабый голос, очень похожий на Пашкин.

«Бей, - пронеслось у нее в голове. – Я сказала, что ты должна сразиться с девой огня, но сразиться не против нее, а сразиться вместе с ней!»

Алёна все еще колебалась, но тут увидела, как зло сверкнули глаза возлюбленного, как злорадная улыбка исказила его губы. Этот Илья совсем не был похож на хорошо знакомого ей парня. Она зажмурилась и, что было сил, хлестнула по этой нагло ухмыляющейся физиономии. Глубокая черная борозда появилась на его лице, рассекла шею.

Илья... или колдун... или что там было... взвыл, схватился руками за лицо, как будто пытался соединить рассеченные ткани. Ветка погасла, но огненная дева тут же опять заставила ее гореть.

- Бей! – с мольбой в голосе вновь выкрикнула она.

Уже более уверенно Алёна еще раз хлестнула по такому некогда милому, такому родному лицу. Потом еще раз и еще... Слезы застилали ей глаза, но она все била и била: по лицу, по рукам, по ногам, по телу бывшего возлюбленного. Каждый раз ветка гасла, и каждый раз огненная дева поджигала ее вновь и вновь.

Кожа лохмотьями слетала с парня и обгорелыми хлопьями падала на землю, а из-под нее проступало что-то страшное, черное... пугающее своей силой, и глубиной. От этого нельзя было отвести глаз. Оно тянуло к себе, но было ясно, что соприкосновение с тем, что скрывалось под обличьем парня грозит неминуемой гибелью. Гибелью всем и каждому, всему живому, но лишь оно окончательно освободившись от бренного тела, выбралось на свободу, дева огня взметнулась в высь и обрушилась на него всей своей силой. Они закрутились в огненно-черном вихре, попеременно тесня друг друга: то чернота пожирала огонь, то огонь распылял черноту.

Алёна бросилась к кучке пепла, в которую превратилось тело ее любимого и упала на колени. От горя она не знала, что делать. Хотелось завыть, зарыдать, но сил не было. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что сама, своими руками превратила некогда любимого юношу в горку обгорелых останков, что больше теперь никогда не увидит его, не услышит его голоса, не ощутит прикосновения мягких теплых губ на своих губах...

Острожное прикосновение к своему плечу заставило ее резко обернуться. Она увидела Пашку, израненного, в обгоревшей одежде, но живого.

«Кажется я уже видела его где-то... таким...», - подумала девушка, но ей совсем не хотелось ни о чем думать, ничего вспоминать.

Парень помог ей подняться, и она наконец расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Он повел ее к лагерю.

За спиной продолжали громко реветь и стонать две стихии, насмерть схлестнувшиеся друг с другом.

- Пойдем, - прошептал Пашка, голос его был еще более хриплым. – Она теперь сама справится. Ты очень помогла ей. Всем помогла...

- А как же Илья?.. - чуть слышно проговорила Алёна. Он ничего не ответил.

Они уже подходили к лагерю, когда увидели, что к ним навстречу бегут их друзья по экспедиции. Оленька, конечно, бежала одной из первых.

- Господи! – воскликнула она, подбежав к Алёне и Пашке.

- Ну, что ты! Можешь, как и прежде, называть меня просто: Павел, - дежурно отшутился молодой человек. Алёна ничего не сказала.

- Ты, конечно, молодец, что нашла его, - продолжала Оленька. – Но почему ты пошла одна? Как это ты догадалась, где его надо искать? Почему ты меня не разбудила? Как же мы не смогли его найти, если прошлись по этому лесу «частым гребнем»?

Казалось вопросы будут сыпаться из нее бесконечно. Алёна только устало посмотрела на нее и пошла прочь. Оленька с новыми вопросами накинулась на Пашку.

Остальные тоже кинулись к нему. Пашку обнимали, тормошили, спрашивали, что же с ним произошло. Его окружили, оттеснили от нее.

В полном одиночестве Алёна подошла к лагерю.

Внезапно на том месте, где был их костер она увидела горящий силуэт девушки. Алёне показалось, что та помахала ей рукой и, превратившись в струйку дыма, начала таять. С другой стороны леса на тропинке, что вела к дороге, по которой фольклористы отправлялись «в набеги», показалась женщина с белыми, как снег волосами, неряшливо убранными в хвост и большая собака. Женщина вытянула вперед руку, и мысли Алёны спутались. Минуту она стояла, не в силах вспомнить, ни куда и откуда она шла, ни что с ней случилось, но тут услышала такой родной, такой знакомый голос...

Она обернулась. От палаток к ней мчался Илья.

- Илюша! – обрадованно воскликнула она и бросилась к нему навстречу.

Они обнялись. Из-за его плеча девушка увидела, как три облачка: одно в форме девушки, второе в виде большого пса, а третье, очень похожее на женщину с вытянутой рукой, медленно проплыли над их головами, слились в одно большое облако, которое, подгоняемое ветром, скрылось за макушками деревьев.