Я ненавидел себя. Величавшийся сэром, я ощущал себя мухой, прихлопнутой коровьим хвостом, агонизирующей на куче меж суетливых сородичей. Казалось позорным ощущать это при полном здоровье и процветании, окружавшем меня. Семья моя, не будучи высокого рода, была все же из числа феодалов, имевших за душой некоторое имущество, землю и людей, верно служивших ей. И хоть милостью Всевышнего не был я обделен умом, силой или воспитанием, о чем отец весьма пекся, против напасти самоотречения я был безоружен. Братья мои подобного не выказывали. Старший был особенно похож на отца спокойным нравом, средний же, криворотый умник, вечно использовал меня, упражняя острословие. Поскольку отец положил ему в будущем дела семьи, Средний был избавлен не только от тычков Старшего, но и от особых наказаний отца. Мать, добрая набожная женщина, старалась привить нам, как она говорила, мягкосердечие в блестящих доспехах. Жизнь маленькой усадьбы была исполнена порядка и размеренности, я же был как выпавший из печи уголь или слетевшая подкова.

 

За неделю до конфирмации Среднего Старший нашел меня в леске за усадьбой. Я в запальчивости рубил деревянным мечом тонкие ветви деревьев. Старший потащил меня в амбар, где жили служившие нам люди — они еще кончали работу и не возвратились. Едва мы очутились там, Старший зажал мне рот и поволок в самый темный угол. Я услышал стоны и прерывистое дыхание. Старший повалил меня на пол и заставил ползти. Я увидел сцену, от которой подступила тошнота. На полу, в куче сена лежала молоденькая крестьянка, ее ноги раскидывались в стороны. Сверху громоздился Средний, двигаясь так, словно бил крестьянку животом. Я не сдержал возмущенного вскрика. Средний порыскал глазами и расплылся в улыбке. Я с содроганием смотрел, как он ускорялся, а крестьянка все громче стонала. Я хотел отвернуться, но Старший не дал. Остальное было на грани беспамятства.

 

Позже мы трое дрались в леске на мечах. Нанося пустячные удары, Средний заявил, что отец нашел ему невесту, но до того хотелось узнать все самому. Посоветовал мне сделать так же. Я ответил, что буду с женщиной только по любви, и пошел в атаку. Средний не был выдающимся бойцом, но весьма ловким — он отбился и поставил мне подножку. Вскочив, я удвоил усилия, но Средний все отбивался. Ищи женщину в других краях — в этом все будут мои, бросил он. Я вскричал, что изобью его так, что ни одна не посмотрит на такого урода. Средний пропустил несколько ударов и разозлился. Мы дрались в полную силу, и вскоре мечи обломились. Бросив их, мы бились щитами. Когда и они пришли в негодность, Старший, наконец, разнял нас. Я отчаянно боролся, так что он дал мне оплеуху и потащил домой. Средний остался в леске, глумливо смотря мне вслед.

 

Прошла пара лет и моя конфирмация, но возлюбленной так и не появилось. Братья повзрослели и дома бывали редко, да и ничего, кроме подтруниваний, у них для меня не было. Мать, как могла, пыталась смягчить мое отчаяние. Я изводил себя и умолял Всевышнего послать мне единственную. Он же послал Среднего, приехавшего на день по земельным делам. За ужином отец долго хвалил его. Разговор зашел о любви, Средний не упустил повода побеспокоиться о моих успехах. Я не стал отвечать, а мать попросила его перестать. Но тут вступил отец — обо мне, дескать, ходила слава нелюдимого человека, и это отпугивало дочерей окрестных феодалов. Мать и отец заспорили. Не выдержав, я вскочил и громогласно заявил, что завтра же утром отправлюсь в странствие. И раз моя персона не вызывает приязни у соседей, я окажу им услугу, избавив от своего общества.

 

Чуть свет, собравшись и взнуздав лошадь, я покинул дом, в одну ночь ставший чужим и неприветливым. Я неистово гнал до заката, когда бедная лошадь споткнулась и без сил рухнула, сбросив меня с дороги. Лишь могучий, выбивший дух удар о дерево, наконец, унял клокотавшую внутри ярость. Придя в себя, я увидел, что лошадь околела, а в вещах рылись двое закутанных в плащи. Один из них, побольше, оставил второго, вынул из-под плаща меч и двинулся ко мне. Я попытался перевалиться на бок и вынуть из ножен свой, но грудь пронзила острая боль. Я был выволочен на дорогу — и негодяи приступили к сбору поживы. Я пытался сопротивляться, но верзила наступил мне ногой на грудь. Жуткая боль застила глаза и я снова обмер, успев перед тем попрощаться с жизнью.

 

Первым возвратился слух. Высокий собачий лай словно одернул меня от последнего шага в пропасть. Звенящие удары клинков и крики казались горячечным бредом, не было сил открыть глаза и увидеть, что сделал Лесник. Позже он сказал, что только прогнал бандитов, но проверить это честно у меня не выйдет. Пес Лесника облизал мне щеку — и я вышел из забытья. В маленькой хижине было натоплено. Я лежал на мягкой постели, а тяжелобровый Лесник сидел у огня и осматривал мой меч.

«Не двигайся, собьешь осколки с места».

Я попытался говорить, но не смог издать ни звука. Пес обнюхал мою руку и гавкнул.

«Славно, что меч к ворью не попал. У меня с ними и так проблем хватает».

 

Вскоре я не только поздоровел, но и узнал больше о своем неожиданном спасителе. Лесник сказался королевским, хотя жил небогато. Я не решался спросить о личном, он догадался сам. Лесник сказал, что не живет с женщиной, а отдыхает за книгами и вырезанием фигурок из дерева. Я спросил, где в этих краях найти женщину. Он посмеялся — везде, но он по таким местам не ходит. Я не отступал — в нашем аллоде меня не жалуют. Он ответил, что не просто так живет в хижине с собакой, а не наслаждается обществом почтенных соседей. Пес много помогал в лечении, и оно шло стремительно. Он часто клал мне голову на живот, и, перебирая жесткую шерсть, я словно наливался силой. Скоро я почувствовал себя так хорошо, что вернулся к упражнениям, выпросив у Лесника деревянный меч. Неделей позже я был достаточно здоров, чтобы играть с Псом и работать железным. Я уверял Лесника, что в нашем аллоде его нарекут героем, он лишь смеялся. Я сознавал, что не откровенен до конца, но он не торопил меня. Разговор вышел лишь с полным моим выздоровлением.

 

Сидя у огня и испивая из кружек, мы долго молчали. Я предложил благодарственное письмо на гербовой бумаге. Лесник спросил, почему я решил, что в моем аллоде нет женщины для меня. За остаток вечера он проронил едва ли два десятка слов — из меня потоком лился рассказ, увенчанный историей о последнем семейном ужине. Ответ оборвал мое красноречие — однажды Лесник спас принцессу и так очутился здесь. Но ни о чем не сожалеет, ибо все же познал любовь. Я почти возопил, что хочу того же. Лесник спросил, готов ли я к встрече с главным страхом, и разложил передо мной карту.

 

Новый путь я начал с Псом и на лошади Лесника. Пес хорошо ориентировался, не раз отгонял лесных хищников. Мы добрались до ущелья, ведущего в огромную безлесую долину. Пес гавкнул и тронул лапой сумку на боку лошади. Я спешился, снял груз и достал из сумки карту. На ней алела точка, вилась черная линия. Пес схватил зубами уздцы и вместе с лошадью поспешил обратно. Я перевернул карту, на ней было выведено «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ».

«Прочччь», - прошипел неведомый голос.

Я мотнул головой, огляделся — ни души. Проверил пожитки — меч, щит, спальный мешок, пищу, факелы и лекарственные травы. Все, кроме оружия, дал Лесник.

«Тебе тут не месссто».

Я схватился за меч, но опять никого не увидел.

«Кто здесь? Выходи и сражайся!»

«Ты у моих владений, человечишшшка».

Мелькнула тень. Я замахнулся мечом — от меня удирал заяц.

«Тогда выходи! Я быстро покончу с тобой!»

«Ты иссспугался зайца. Ты просто смешшшон».

Голова отяжелела, я отер лоб. Взгляд упал на слова, начертанные на карте, и голос смолк.

 

Здесь стоит связать рассказ, который выходит путанным, ибо, хоть рыцарю и пристало выражаться письмом остро, как мечом, но прежде мне не доводилось делать это так долго и тщательно. Прощаясь с Лесником, я искал повода спросить — как познание любви связано с главным страхом. Верный себе, Лесник догадался сам. По его словам, в долине жил дракон, знаток любовной магии, таившейся в его сердце, и, получив его часть, я бы обрел познание. А кроме того, у дракона немало возлюбленных, и я мог очаровать любую.

«Они в плену? Их нужно спасти?» - спросил я.

«Это ты в плену, - усмехнулся Лесник, - у идеи, что женщин нужно спасать от любви».

 

Я двигался по неглубокому, поросшему колючками ущелью. Безлунное ночное небо нависало над головой, и даже звезды казались тусклыми. Ущелье дышало гибельным, иссушающим воздухом, колебавшим огонь факела. Я сверялся с картой через каждую сотню шагов. Судя по отметкам, невдалеке, в пещере, было подходящее место для привала. Одолевая очередную осыпь, я споткнулся, с размаху ударился ногой об острый камень и почувствовал боль. Кожа ботинка начала влажнеть. Я сбросил вещи со спины, воткнул факел в землю и сел, чтобы остановить кровь. Хвала Всевышнему, меч и щит были под рукой, потому что внезапно раздался громкий шорох. Схватив оружие, я успел отразить атаку, которая могла стоить мне жизни. Тварь с пастью, полной острых зубов, напала сзади. Видом она напоминала ящерицу, но размером с собаку, была ловка и быстра в движениях. Она выбросила язык, прилепившийся к моему щиту, и резко дернула. Я с трудом устоял на ногах и замахнулся, но удар меча рассек лишь воздух — тварь успела подобрать язык. Я не смел атаковать первым — нога болела, ботинок влажнел все больше. Тварь не бросалась — она медленно двигалась вокруг меня и явно ждала, что я ослабну. Но я не зря имел учителями фехтования отца и Старшего, отменных бойцов. Хитря, я зашатался и встал на колено. Тварь рванула на меня, я резко уклонился в подскоке и опустил меч точно ей на спину. Тварь грохнулась оземь, двумя ударами я довершил дело. В глазах рябило. Я подумал, что тварь могла быть не одна и запах крови привлечет других. Схватив вещи, я заторопился к пещере. Ярость утихомиривала боль.

 

Лекарственные травы помогли. На повязку пришлось истратить рукав рубахи. Поев, я полазал вокруг пещеры, собрал травы и колючек на костер. Завалил камешками вход, чтобы осталось отверстие для дыма. Лежа в мешке, я ждал прихода сна.

«Ты убил моего сссородича. Ты поплатишшшься».

Голос прозвучал неожиданно, но я не дернулся.

«Ты так же плохо дерешься?»

«Я не ссстану драться, я сссожгу тебя, глупец».

«Ты боишься, змей, вот и не прилетаешь».

«Ссскоро ты будешь умолять оборвать твои ссстрадания».

«Не будь ты трусом, твой сородич был бы жив».

«Вассс, глупцов, толпы. Я ссслишком занят, чтобы разбиратьссся с каждым».

«Я не каждый. Кончай болтать и сразись, если хочешь от меня избавиться».

«Люди так высссокомерны. Ладно ты, но этот Лесссник. Столько наивных идиотов отправить на сссмерть - и считать себя честным».

Мое спокойствие улетучилось. Я торопливо полез за картой.

«Королевссский лесник - в земле, где живу я. Думаешь, король посссмеет тут нос показать? Мне ничего не ссстоит тебя разорвать, а вот что этому кретину сссобачьему? Не затем ли король его посссадил, избавляться от опасных сссмутьянов? А то еще подрастешь и возжелаешь власссти. Проще кончать ссс вами...»

Перед глазами были слова на карте. Голос умолк. Я часто и тяжело дышал. Не сразу, но сон смежил мне веки.

 

Хмурое утро заглянуло сквозь дыру. Слышался стук капель. Ворочаясь в мешке, я не хотел вылезать, и еще более — признать, что усомнился в Леснике. Весь день я шел под проливным дождем, изредка укрываясь, чтобы свериться с картой. Утешало, что рана болела меньше. Мне не встретилось ни души — в такую погоду явно не было желающих высунуться, но все же я был настороже и почти не снимал руки с меча. Я шел, пока не стало темнеть. По карте жилище дракона было близко, но я почти выбился из сил. Пещер вокруг не было, да и в такую погоду любая могла быть занята очередной тварью. Еще издали я приметил одинокую скалу – ее край нависал над землей, создавая небольшое укрытие. Подходя, я уже предвкушал длинный привал, когда земля под ногами задрожала и скала начала оседать. Упав, я цеплялся за все, до чего мог дотянуться, но лишь рассадил себе руки. Сверху сыпались камни, один ударил меня по голове. Я скатился вниз, груда камешков и земли засыпала меня почти целиком.

 

«Зря не поссслушал».

Голос звучал словно через плотную завесу. Я пошевелился — кости были целы, болели только руки и место удара камнем. Земля осыпалась, я смог отплеваться.

«Ты и теперь ждешшшь, что я прилечу? Или признаешшшь правду?»

«Какую?»

«Тебе нечего здесссь делать. Твои враги оссстались там, откуда ты пришел».

Я начал шарить вокруг. Оружие было рядом, вещи в ногах. Карты не было.

«Твоя бумажка потеряласссь».

Я перевернулся набок, рыская глазами. Быстро темнело.

«Я запомнил дорогу».

«Надеюсссь, ту, что назад. Я помолюсь за души тех, чью жизнь ты отнимешшшь».

«Помолись за свою, если она есть!»

Я не мог вспомнить не только дорогу. Зазвучал громкий рычащий смех. Только тогда я понял, что голос был у меня в голове.

«Чтение твоих мыссслей - элементарная вещь, человечек. Вижу, теперь ты боишшшься?»

Я беспомощно растянулся на спине. Тяжелые капли разбивались о лицо. В памяти всплывали картины — последний ужин с семьей, бандиты, хижина Лесника.

«Верно. Ты начал понимать. Вссстань, рыцарь».

Не проронив ни слова, я поднялся на ноги. Боли не было, в груди разгорался пожар.

«Чудно. Выбирайссся и накажи тех, кто виновен».

Картины тычков и смешков братьев сменялись видами шарахающихся от меня девушек. Ярость сдавила горло. Я закинул на спину вещи с оружием и, впиваясь руками в землю, полез вверх. Внутри все клокотало — я был готов убить любого, кто оказался бы рядом. Скоро я уже выбирался на поверхность. Осевшая скала напоминала оскаленную пасть волка.

«Поешшшь. Обещаю, здесь больше ни одно отродье тебе не вссстретится».

«Я люблю тебя», - прозвучал вдруг в моей голове новый, незнакомый голос.

«Что? Как ты сссмеешь, червь! Ты подохнешшшь...»

«Я люблю тебя», - повторил я вслух, и оба голоса смолкли.

Ярость быстро покидала меня. Обессиленный, я повалился в беспамятстве.

 

Ночь была, как и накануне, безлунной, но дождь прошел и даже звезды, казалось, были ярче. Я лежал в своем мешке, возле головы – моя чистая одежда, оружие и вещи, тут же горел костер. Ответ на мои немые вопросы заключался в цепочке странного вида следов, уходивших во тьму. Следы были не человеческие и не принадлежали ни одному из известных мне животных. Я оглядел и ощупал себя. Руки были обработаны травами и замотаны повязками, на голове красовалась шишка.

«Поешь. Обещаю, здесь больше ни одно отродье тебе не встретится».

Я встрепенулся, но больше от удивления. Голос звучал почти кротко.

«Что за игры, змей? Думаешь, я поверю, что это не ты?»

Ответа не было. Я посмотрел на следы — они вели вглубь долины. Сбитый с толку, я все же последовал совету, поел и зажег факел. Стояла полная тишина, но я не верил голосу и, ступая по следовой дорожке, держался настороже. Через тысячу шагов я заприметил большую скалу, в которой зияло отверстие пещеры. Следы вели прямо туда.

 

Я удвоил бдительность — хоть в пещере и не было боковых ходов, из-за любого камня я ожидал опасности. Но осторожность оказалась излишней — на всем пути я не увидел и следа присутствия живых существ. Не было ни костей, ни оружия — ничто не говорило о том, что в пещере упокоились многие рыцари, по словам голоса, ежегодно досаждающие ему. До слуха донесся звук, заставивший встрепенуться — это был тяжелый раскатистый вздох. Было темно хоть глаз выколи, огонь факела почти не пробивал эту тьму. Я ступал тихо, и, судя по звукам, был под огромным каменным сводом — шорох моих шагов разносился эхом.

«Привет тебе, сэр рыцарь», - низкий бархатный голос заполнил все пространство.

Я замер как вкопанный, держа руку на мече. Рука с факелом дрожала.

«Не бойся, подойди ближе. Я не причиню тебе вреда».

«С чего мне верить? Покажись сам!»

«Не могу, сэр рыцарь. Лапы мне более не служат».

«Вот как? Грозить мне ты мог, обещать сжечь тоже. Неужто и огнем не дохнешь?»

«Я не умею дышать огнем. Это люди приписали мне такую способность».

Послышался — я думал, что ошибся! — тяжелый хрип.

«Я не столь глуп, чтобы идти к тебе на съедение».

«Много ты видел следов, что я кого-то съел?»

Я не ответил. Происходящее сбивало с толку.

«Но ты видел следы, что привели тебя сюда».

«Ты оставил их?»

«Нет, одно из моих отродий. К счастью, не все из них похожи на то, которое ты убил».

«Хватит! Отвечай, что все это значит? Зачем ты грозил мне, подговаривал против своих, чтобы потом помочь найти тебя?!»

«Сэр рыцарь, я спас тебя. Кто напомнил тебе слова Лесника?»

Я разжал рукоять меча. Голос звучал очень мягко.

«Хочешь убить меня - что ж. Но я сказал правду - я не могу показаться».

«Раз ты знаешь Лесника, то знаешь, зачем я здесь?»

«Конечно. Многие приходили до тебя - и счастливо уходили, получив то, что искали».

«Так твои угрозы - испытание? Кто испугается и повернет назад, не получит награды?»

Тяжелый вздох, огонь факела заколебался.

«Повторю, я спас тебя. Ты же был готов вернуться и предать мучительной смерти тех, кто тебе дорог».

Я почувствовал укол ярости в груди. Рука медленно извлекла меч из ножен.

«Убирайся, сссмертный. Ты знаешь, где твои враги - здесссь их нет».

«Не трудись науськивать меня, тварь! Я знал, что все это ловушка!»

«О чем ты, сэр рыцарь? Кто науськивает тебя?»

«Замолчи! Я больше не стану терпеть твою ложь!»

«Сссколько ты будешь болтать? Я оказал тебе милосссть - дал цель. Иди исссполняй!»

«Моя цель оборвать твою жизнь! Приготовься умереть!»

«Я давно готов, сэр рыцарь. А готов ли ты?»

 

С диким криком я бросился вперед, размахивая мечом. Огонь факела выхватил из тьмы исполинское туловище, лежащее на полу пещеры и увенчанное длинной головой. Налетев как вихрь, я стал нещадно колоть и рубить. Дракон не сопротивлялся, но моя ярость все росла. Наконец, двумя ударами ослепив его, я отступил. Грудь словно переполнилась кровью, я не мог вздохнуть. Ноги подкосились, я повалился на пол. Все мое тело ломало и кривило, словно что-то изнутри меня рвалось наружу.

«Ты мой навсссегда, жалкий человечек!»

«Сдохни! Сдохни и убирайся из моей головы!»

«Борись, сэр рыцарь», - прохрипел дракон.

Я чувствовал, что грудь готова разорваться, и принялся срывать одежду в попытке сделать хоть вздох.

«Поздно. Ты не избавишшшься от меня. Куда ты, туда и я!»

Ловя ртом воздух, я впился пальцами в кожу на груди и начал раздирать ее.

«Ты сильный, сэр рыцарь. Ты справишься», - голос дракона был полон боли.

«Ты ничтожессство! Букашшшка, недостойная моей силы!»

Я кричал, заходясь в безумном гневе. Грудь превращалась в кровавое месиво.

«Но сссо мной ты будешь великим. Ссслужи мне - и мир падет к твоим ногам».

«Я служу чести, змей - и только ей!»

Ногти заскользили по ребрам. Если бы не ярость, я бы уже потерял сознание от боли.

«Тогда здесь ты и умрешшшь. А я наслажусссь твоими мучениями».

«Сдохни, тварь! Замолчи и сдохни!»

«А ты зассставь меня».

Голос смеялся злым надрывным смехом. Я явственно чуял дыхание смерти. Левая рука подбиралась к сердцу — я был бессилен остановить ее.

«Дракон! Помоги!»

Ноготь полоснул возле сердца, я зажмурился. Из тьмы угасавшего сознания вынырнула картина — я стоял перед долиной и смотрел на карту.

«Зачем ты пришел, сэр рыцарь?» - глухо спросил дракон.

Пещеру и самое мое сознание словно озарила вспышка света. Я собрал остаток сил и прокричал так громко, как только мог.

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!»

 

Я стоял посреди драпированного золотой вышивкой, залитого светом свечей зала. Множество силуэтов богато разодетых людей окружало меня, в отдалении на троне восседал силуэт в короне. Он приветственно поднял руку, остальные, кланяясь, расступились. Через зал прямо ко мне шла девушка. Она вся была из света и казалась ослепительно-красивой. Прильнув, девушка обвила меня руками и горячо поцеловала. Меня переполнило умиротворение и счастливое спокойствие. Силуэты одобрительно зашумели — они рукоплескали и возносили хвалы моему имени. Я хотел ответить на поцелуй, но девушка, силуэты и сам зал превратились в сплошное море света.

 

С трудом открыв глаза, я узрел свет факела, лежавшего подле. Грудь была в шрамах – они выглядели как давно зажившие. Дракон тяжело дышал.

«Дракон?»

«Да, сэр рыцарь».

«К...как ты это сделал? Неужто твои отродья...»

«Я люблю их, даже злых. И всегда заботился об их учении».

«Я... прости, что убил одного».

Тело ныло, словно меня били, но, собрав силы, я смог приподняться и сесть. Вокруг дракона натекла лужа крови.

«Полагаю, сэр рыцарь, мне стоит поблагодарить тебя».

«За что?!»

«Никогда не хотел умереть от старости. Спасибо, что избавил меня от этого».

Взяв факел, я сел ближе к дракону, у края лужи. Ящер был размером с дом в нашей усадьбе. Крыльев не было.

«Ты... Лесник сказал про твое сердце. Я правда должен...»

«Ну, скоро я уже не смогу помешать. Но раз ты спросил - конечно, это метафора».

Волосы на моей голове зашевелились — я услышал прерывистый хриплый смех.

«А легенды, выходят, врут. У драконов нет крыльев? Или только у тебя?»

«Нет драконов. Я один и всегда был».

Пораженный как громом, я выронил факел. Шлепнувшись в кровь, он тут же затух.

«Один? Но... Было столько легендарных рыцарей. Каждый убитый дракон описан. Я читал, мой отец собрал в доме книги!»

«Тогда должно было многое остаться. Кости, зубы, черепа. Где это все, сэр рыцарь?»

«Наверняка у богатых лендлордов. Хранится как символ могущества».

«Я всех земных лендлордов знаю с пеленок. Ничего такого у них нет. Когда я родился, люди еще даже людьми не были. А уже выдумывали небылицы».

«Но зачем?»

«Осмелюсь спросить - зачем ваши легенды вообще существуют?»

«Так мы храним и передаем память о предках».

«Какой же легенды ты желаешь о себе? Что убил могучую огнедышащую тварь - или что прирезал умирающую от старости ящерицу?»

Я медлил с ответом.

«Лучше я ничего про тебя не скажу».

«Тогда не будет легенды, и имя твое канет в реку времен».

«Имя можно прославить не только победой над драконом».

«Потому и интересно, зачем люди придумали мне столько обличий и столько раз побеждали, если хранению памяти это не помогает?»

«Ты говоришь, что люди лживы по природе?»

«Сэр рыцарь, я всегда был верен себе в желании узнавать внутренний склад вещей. Ты сказал, описано много историй побед легендарных рыцарей над драконами».

«Да».

«А что такого между рыцарями и драконами, что эта вражда вечна и непримирима?»

«Ну... драконы - воплощения хаоса, зла, они губят деревни, скот и поля. А рыцари - защитники порядка, они блюдут честь и защищают слабых».

«Много ты знаешь воплощений зла, сэр рыцарь?»

Я был вынужден долго думать над каждым ответом.

«Нет. Люди часто бывают злы, но природа...»

«Люди и природа - части одного. Замечал, что живых существ тянет к общности? Я один, и то живу, окруженный отродьями. Ты пришел познать любовь и уже познал ее от них - я и когтем не пошевелил».

«Получается, хаос к хаосу, порядок к порядку?»

«Получается, сэр рыцарь. И тут мы подошли, как я вижу, к главному. Ох, хорошо, что ты не бил ниже глаз. Я бы не смог так долго говорить».

«Прости...»

«Что было с тобой? Ты чуть не вырвал себе сердце».

Я ожидал, что голос вновь пробудится во мне, но было тихо.

«Я был зол. Часто бываю. В такие минуты кажется, если мир сгорит в огне, я не расстроюсь».

«Зол настолько, что готов убить себя? Как же ты раньше справлялся, если попросил о помощи после стольких проклятий на мою голову?»

«Я... я раньше был близок к смерти, но сейчас...»

«Почему ты вообще был к ней близок, если я даже не пытался тебя тронуть?»

«Это... что-то внутри. Голос. Он злой и нашептывает злые мысли».

«Очень интересно. Ты думал, он мой?»

«Да. Я же думал, драконы - воплощения зла. Казалось, это такая игра, чтобы на битву с тобой я пришел в полном смятении. Или вообще повернул назад».

«Из-за этого голоса ты пытался покончить с собой? Сторонник добра, сдающийся злу - о такой ли легенде ты мечтал?»

Я тяжело вздохнул.

«Теперь мне кажется, что дракон это я. И что потерял шанс бороться с этим».

«Дракон это ты? Прости, сэр рыцарь, но я бы никогда не поступил с собой так. Истошно орать, пытаясь вырвать сердце...»

«Я дракон, который...», - я осекся.

«Который?»

«Живет внутри меня».

«Он воплощение зла?»

«Да».

«Сравнивая это с легендами, которые ты читал, что ты можешь сказать?»

Я задрожал.

«Что ты прав, драконов никогда не было. Они воплощение хаоса в нас самих».

Болезненный кашель дракона.

«Поздравляю с наградой, сэр рыцарь. Твой отец не зря учил тебя».

«О чем ты, господин дракон?»

«Ты хотел познать любовь».

«Да, но... я до сих пор не встретил ее».

«Радение отца о тебе - не любовь? Или труд моих отродий лечить тебя?»

«Я хотел познать любовь женщины».

«Любовь это любовь, сэр рыцарь. Неважно, чья она».

Под сводом зазвучал протяжный жалобный стон.

«Господин дракон! Последний вопрос, умоляю!»

«Я здесь...»

«Я видел сон, или наваждение. Дева, вся из света, пришла поцеловать меня. Кто она?»

«Как ты победил дракона?»

Полюбил его, пронеслось у меня в голове. И тогда все сложилось. Глотая слезы, я поднялся и наощупь побрел вперед. Ноги увязали, было тяжело переставлять их в запекшейся драконьей крови. Я обнял голову умирающего, уткнулся в нее лицом и заплакал. Долгий протяжный выдох — и оглушительная тишина поглотила нас.

 

Может ли единое доброе дело искупить прорву зла? Способна ли душа, обратившаяся к злу, вообще совершить доброе дело? Собственные наши легенды говорят, что подлинное раскаяние творит чудо, возвращая даже потерявшего надежду из глубин отчаяния. И хоть мое раскаяние перед драконом было искренне, я сознавал, что не дошел еще до самой глубины, не отчаялся настолько, чтобы раскаяние стало силой, подобной той, что выталкивает из воды опустившееся на дно тело.

 

Долина осталась за спиной. Я шел, весь в засохшей крови, останавливаясь на короткие привалы, чтобы поесть найденных орехов и ягод. Хищники, едва завидев меня, убирались с пути. С каждым шагом, приближавшим меня к хижине Лесника, не только сердце, но и ноги наливались такой тяжестью, словно тело противилось встать пред очи моего спасителя. Я не сомневался, что ему ведомо все, что я мог сказать. Еще издали я заслышал лай. Дрожа, я заставлял себя шагать. Пес и Лесник встретили меня на пороге. Увидев лицо Лесника, я понял, что был прав – его глаза были красными. Обняв за плечо, он завел меня в дом. После мытья и обеда я, как раньше, сидел с кружкой у огня. Лесник пыхал трубкой и молчание его было столь красноречиво, что я понял — придется начать.

«Я убил его. Дракона больше нет».

«Знаю», - он смахнул слезу.

«Он даже не сопротивлялся».

«Разумеется».

«Он сказал, что не хотел умереть от старости...»

Лесник потрепал меня по плечу.

«Теперь и я могу двинуться в путь. Моя служба здесь окончена».

«Как? Разве король...»

«Он поставил меня здесь до поры, пока дракон жив. Они, кстати, были хорошо знакомы».

Я тут же вспомнил слова злого голоса.

«Я почти поверил... То есть, не игра ли это все. Что король мог использоваться дракона, чтобы избавляться от врагов, а ты...»

«Мог бы. Если бы королем был кто-то другой. И драконом тоже».

Я поежился, боясь почувствовать ярость.

«Едва мы с Псом расстались у долины, я услышал голос в голове. Я был уверен, что это дракон. Прогнать его помогла твоя карта».

Лесник слабо улыбнулся и пыхнул трубкой.

«Дракон знал тебя. Знал, зачем я пришел. Знал слова с карты. Я не понимаю...»

«Ты уверен, сэр рыцарь?» - вымолвил Лесник низким бархатным голосом, разительно напоминавшим дракона. Я испуганно вжался в спинку кресла, таращась на Лесника.

«Ты?! Это был...»

Лесник покачал головой.

«Нет. Но когда дружишь с драконом, поневоле запоминаешь его трюки. Я просто человек и не умею проникать в чужие мысли. Только он так мог».

Я шумно выдохнул.

«Зачем король поставил тебя здесь? Если не для того, чтобы избавляться от врагов...»

Лесник жестом предложил говорить до конца. Я задумался.

«...то для того, чтобы находить друзей?»

«Ты ведь хорошо знаешь легенды, сэр рыцарь? Зачем герои прошлого били драконов?»

«Они не...»

«Да, это легенды. И все же, что об этом говорилось?»

«Порядок. Защита слабых. Почести. Сокровища».

«Что из этого хотел ты?» - Лесник помешал дрова.

«Ничего. Я искал знания любви».

Лесник набрал в грудь воздуха.

«Как и я когда-то. И мой брат король. Разница в том, что мне не удалось избежать расплаты. Мы оба были юными принцами, когда влюбились в одну девушку. Ее отец, знатный лендлорд, был согласен отдать ее за брата, но меня он категорически не одобрял. Видя глубину моих чувств, брат ответил лендлорду, что не хочет ссориться со мной. Лендлорд был оскорблен и не только запер свою дочь под замок, но и развязал в королевстве междоусобную войну».

Лесник вытряхнул в огонь пепел из трубки и стал набивать ее заново.

«Я не смирился. Пока брат сражался, я сумел пробраться в логово лендлорда и выкрал его дочь. Мы спрятались здесь, в хижине».

Я боялся проронить слово.

«Вначале было славно. Но война становилась все беспощаднее - узнав, что дочь похищена, лендлорд поклялся выжечь королевство под корень. А скоро и дочь его начала охладевать ко мне. Я был в отчаянии, не мог ни есть, ни спать. Чем горячее я пытался любить ее, тем больший гнев порождал в ее сердце. Наконец, в один из дней я возвратился с объезда лесов и увидел, что она пропала. От хижины остались дымящиеся головешки».

«Она вернулась к отцу?» - ни жив, ни мертв спросил я.

«Не знаю. Больше я никогда ее не видел. Вскоре случилась последняя битва. Брат одолел лендлорда, но тот не покорился и скрылся с остатками войска. Говорили, что в той самой долине, но, когда я проходил испытание, то спросил дракона. Он сказал, это неправда».

Я не переставал таращиться.

«Брат не винил меня ни в чем. Лишь сожалел, что я не прошел испытание до того, как все случилось. В юношеской запальчивости я был уверен, что встретил любовь и все о ней уже знал».

«Постой. Король твой брат, и он тоже...»

«Когда я прошел испытание, он сказал, что готов назначить меня преемником. Но я отказался - слишком велик был позор, что я навлек на себя. Тогда мы и решили, что я осяду здесь и буду помогать рыцарям, которые придут искать того же, что и мы».

У меня голова шла кругом.

«Что же, сэр рыцарь, понимаешь ты теперь?»

«Еще одно».

Лесник раскурил трубку.

«Ты тоже слышал этот голос? Раз ты дал мне слова...»

«Я и сейчас изредка его слышу», - ответил Лесник.

Огонек из трубки отразился в его глазах, придав им зловещий блеск.

«Значит... и я буду?»

Я почувствовал. То было дно отчаяния, которого я коснулся. Слух мой защекотал шипящий звук. Я схватился за грудь и часто задышал. Лесник спокойно смотрел на меня и выпустил клуб дыма изо рта.

«Ты сильный, сэр рыцарь. Ты справишься».

Я увидел, как огонь лизал влажное полено, с шипением выпускавшее облачка пара.

 

Путь рыцаря не может быть простым. Нужда быть готовым поминутно сражаться с хаосом и разладом выковывает из простого человека того, кто воистину способен расстаться со спокойствием и размеренностью жизни. Но рыцарь этого не жаждет, он жертвенен, но не безрассуден. Рыцарь знает, что умереть за честь куда менее стоящее дело, чем жить и бороться за нее. А потому я никогда бы не справился со своей задачей без уроков матери. Они стали последними мазками моего нового портрета.

 

Прощаясь, Лесник не сказал, куда направится, лишь намекнул на далекое странствие и заверил, что перед тем заедет к брату и расскажет мою историю. Я не сдерживал слезы, обнимая его и лаская Пса. И долго смотрел вслед удаляющейся спине, лошадиным копытам и машущему собачьему хвосту.

 

Дорога домой заняла несколько дней. Проходя деревню за деревней, я везде встречал одну и ту же картину — люди бросали дела и с величайшим вниманием провожали меня взглядами. В нескольких милях от усадьбы мне повстречались трое мальчиков. Один из них, посмелее, попросил показать меч. Я извлек его — меч был покрыт засохшей драконьей кровью. Мальчики наперебой запросили рассказать о моем приключении, я пообещал сделать это позже. Во дворе усадьбы меня ждала встреча со Средним. Несколько человек грузили на телегу мешки с зерном, Средний отдавал распоряжения, а стоявший подле писец прилежно считал. Увидев меня, крестьяне прекратили работу. Во взгляде Среднего, встретившемся с моим, не было прежней насмешливости — лишь несравненное удивление. Он что-то шепнул писцу и тот со всех ног помчался в дом. Через минуту оттуда вышли отец с матерью. Сцена встречи была столь же неловкой, как и последовавший затем ужин. Мы долго сидели молча — тишину нарушали лишь шаги вносивших еду и питье. Посреди ужина доложили о приезде Старшего, который тотчас показался. Но и его компания не развязала семье языки. Лишь под конец трапезы я услыхал несколько слов. Мать сказала о боли в голове, и отец увел ее в покои.

 

В свете факелов мы со Средним стояли в леске, сжимая деревянные мечи. На этот раз он не болтал, а по сигналу Старшего сразу пошел в атаку. Сражался он как прежде, но казался более горячным. Я отразил все атаки и, улучив момент, поставил подножку. Это распалило Среднего — он нападал, нанося опасные удары, но кончил тем, что сам выбился из сил. Старший пошутил над ним и сам встал против меня. Его атаки были куда мастеровитее, но и ему не удалось пробить мою защиту. Средний заявил, что я, похоже, нашел женщину, раз так боюсь получить хоть царапину на изнеженной коже. Положив меч, я спокойно обнажил грудь. Никогда прежде не видел на лицах братьев такого ужаса.

 

Дни текли размеренно — родители не решались заговорить со мной, хотя о шрамах им явно донесли. Наконец, одним вечером мать позвала меня к себе. Я показал шрамы, сказал, что выдержал тяжелый бой. Мать расплакалась и сказала, что чувствовала, как близок к смерти я был. Что отец все еще сердится на меня, но она постарается его умилостивить. Но делать этого ей не пришлось. На следующий день случилось событие, всколыхнувшее жизнь аллода подобно ветру, сносящему венцы перезревших одуванчиков. Вся семья завтракала, когда вбежал раскрасневшийся и мокрый от пота писец. Подойдя к отцу, он наклонился и быстро зашептал ему на ухо. Отец поднялся и вместе с писцом резко вышел. Через минуту, мокрый и раскрасневшийся, отец вошел назад. Обратив взор на меня, он сказал, что меня ждут во дворе — и что нужно взять меч.

 

Кавалькада всадников в расшитых королевским гербом доспехах поразила меня. Человек в изысканной мантии развернул свиток и возвестил, что король ожидает владельца обагренного кровью меча в своем лагере, в нескольких милях. Также он приглашает моего отца, дабы засвидетельствовать ему свое почтение. Вскоре нас ввели в большой шатер. Там были люди в богатых костюмах, стол, полный яств, и два походных трона. Один из них пустовал, на втором сидела необычайной прелести девушка. Лицо ее, нежно-розовое, увенчанное золотистыми волосами, зарделось, едва она взглянула на меня. Послышался негромкий кашель, мы обернулись. Полы шатра запахнулись за спиной короля.

 

«Давно не виделись, лорд. Кажется, тогда вы еще не были отцом. Как поживаете?»

«Хвала Всевышнему... Благодарю, ваше величество. Ваш приезд... простите, мы совсем не успели подготовиться», - отец отвесил глубокий поклон.

«Это вы простите меня. Этикет требовал пригласить вас в столицу, но у меня скоро важные переговоры - я решил, так быстрее».

«Конечно, мессир! Я хотел сказать, добро пожаловать!»

Отец распрямился, его закачало. Король поддержал его. Взгляд монарха упал на меня — я склонился.

«А это, похоже, тот, о ком мой брат сказал столько хорошего. Меч при вас, сэр рыцарь?»

Я вынул покрытый кровью меч и почтительно положил к ногам короля.

«Оставьте нас», - сказал король, и люди в богатых костюмах немедля удалились. Король отпустил отца и, нагнувшись, взял мой меч.

«Нет нужды пересказывать вашу историю вновь. Брат, конечно, не самый яркий оратор, но описал ее достойно. Не станете возражать, если этот меч займет место в реликварии моего дворца? Разумеется, с указанием, кому он принадлежал».

«Это огромная честь, ваше величество!»

Король кивнул и вновь обратился к отцу.

«Через месяц я даю большой прием. Будут и ваши соседи, и иностранные гости. Не откажитесь принять приглашения. А теперь, лорд, я хочу переговорить с вашим сыном».

«Мессир... спасибо, мессир. Мы непременно будем на вашем приеме».

Низко поклонившись, отец бросил на меня полный гордости взгляд и покинул шатер.

Король вновь воззрился на меч.

«Не думал, что это случится при моей жизни. Отдаю вам должное, хоть и не могу сказать, что рад».

Я упал на колени.

«Я был лишь чуть старше вас, когда проходил испытание. Уже тогда он говорил, что чувствует приближение смерти».

Положив меч на стол, король посмотрел на девушку.

«Безумно жаль, что знание любви почти не поддается словам. Вы любите читать, сэр рыцарь?»

«С детства, ваше величество».

«Моя дочь тоже. И особенную приязнь она всегда имела к рассказам о подобных вам. Что вы скажете о ее красоте?»

Я посмотрел на девушку — и сердце мое забилось сильнее.

«Она как нежный розовый бутон, блестящий росой на восходе».

Девушка зарделась еще гуще, руки ее теребили тонкие рукава платья.

«Дракона больше нет, но то, чему он учил, осталось в нас. И раз вы оборвали его жизнь, я желаю, чтобы вы, в некотором роде, заменили его».

Король протянул мне руку. Я нерешительно взялся за нее и поднялся на ноги.

«Вы запишете вашу историю. С наставлениями молодым рыцарям».

«Наставлениями?»

«Немало еще людей возжелает знания любви».

«Ваше величество, я не слишком опытен...»

«Потому не заботьтесь о красоте слога. Думайте о внутреннем складе вещей».

Король поманил девушку, она повиновалась. Наши глаза встретились — и я вспомнил наваждение из пещеры дракона.

«Я исполню волю вашего величества», - твердо сказал я.

«А моя дочь вам поможет. Будьте сильным, приказать ей любить вас до гроба я не могу».

Девушка взяла меня за руку и счастливо улыбнулась.

 

Дерзнул бы я сам давать наставления о любви? Едва ли я решился бы даже описать эту историю — не в силу скромности, но потому, что чужой пример редко убедителен. Еще меньше доводов я вижу, чтобы пытаться лишить читающего возможности учиться самому. Совершая ошибки и доходя в этом порой до крайний проявлений, ибо только так опыт приобретает силу личного, глубоко проникающего в ум и сердце. Именно здесь проявился характер моей возлюбленной жены, без устали помогавшей мне в писании и исправлении. Если написанное выше и то, чем я заканчиваю, будет найдено полезным, я сочту это честью героям моей легенды. Всем и каждому. Без них я ничто.

 

Любовь живет внутри любящего, она бескорыстна и не налагает долга на возлюбленного. Любовь мудра и стоит на уважении — к себе и к возлюбленному. Любовь прозрачна и откровенна, ибо любящим нет смысла скрываться друг от друга. Сущность любви — отдавать, быть милосердным, сострадать, но также и просить — не у возлюбленного, но у самого себя — силы, смелости и веры. По-настоящему любят только сильных людей — не потому, что любящие слабы, но потому, что в любви нужно снять броню, обнажить дух, а это не страшно делать лишь перед сильным. Избавиться от хаоса не выйдет и не нужно — он часть целого, а любовь не в разделении, но в единстве. Так учил – и учит дракон.