Кто жемчуг ищет в глубинах вод,

Кто рыбу в реке промышляет,

А кто-то третий в море пойдёт –

Добычу на кровь обменяет.

 

В костре, прямо под котлом, звучно треснул сучок. Тим завертел головой: не хватало, чтобы уголёк отскочил на запас хвороста или в самый шалаш! Не приметив ничего подозрительного, мальчик опустил в закипавшую уху луковицу – не чищенную, в пере, как отец учил, посмотрел на реку из-под руки.

Уже полдень; скоро ловцы вернутся к стану обедать. Любопытно, сколько раковин зацепил Рик? Почти взрослый, на следующий год брат станет напарником дяди Гая, а Тима отец возьмёт на второй плот. Тогда посмотрим, кому повезёт больше! Но на какую реку они отправятся? Здесь хорошо: добыча богатая, а купцы-гномы плывут с верховий и здесь же забирают товар. На днях, кстати, должны объявиться – в шалаше уже дожидается покупателей корзина с мелким перламутровым зерном и увесистый туесок с отборным, «скатным» жемчугом.

Медленно-медленно тронулся поперёк течения плот. Уже видно – дядя тянет бечеву, привязанную к сосновому комлю на обрыве, отец помогает неуклюжей связке брёвен поворачиваться толчками шеста. Где же Рик? А, вон – продолжает рассматривать дно. Похоже, увлёкся.

Тиму покуда не хватит сил в одиночку управиться с «водоглазом», но он, конечно, заглядывал в длинную берестяную трубу со слюдяным оконцем-донышком, если ту кто-нибудь держал. Интересно! В прозрачной воде хорошо видно песчаное или каменистое дно, над которым струятся по течению зелёные водоросли, похожие на шелковистые волосы русалок. Снуют стайки рыбьей мелочи, а кой-когда проплывает крупный лосось. И, конечно, видны ракушки! Из них-то, крупных двустворчатых перловиц и добывают жемчуг. Сачок на длинной рукояти, или особый крючок, да нож для открывания – вот и всё нехитрое снаряжение. Знай лови да торгуйся с прижимистыми гномами. Скорее бы вырасти!

Мальчик приподнялся, собираясь чуть передвинуть котёл от жара углей. Что-то свистнуло, ударило прямо в сердце. Пронзённый стрелой, Тим опрокинулся навзничь, разлив уху.

Взметнувшийся возле шалаша столб пара отвлёк Гая. Он удивлённо охнул, повернулся к брату – только затем, чтобы увидеть, как тот медленно оседает на брёвна, зажимая пробитое горло. В тот же миг две стрелы вошли в спину самого Гая. Он рухнул, выбив из рук племянника трубу «водоглаза». Парень растерянно выпрямился, стоя на коленях. Стрела с чёрным оперением ткнулась в середину груди, сбросила с плота...

Кровавые разводы унесло течением, залитый варевом костёр почти перестал дымить. На опушке, неподалёку, докучливая кукушка затянула свой урок счёта. В зарослях осоки квакнула, поперхнулась, и ещё раз квакнула лягушка. И только тогда у стана ловцов жемчуга появились три высоких тени в неприметной одежде лесных охотников. Те, кто берёт, не заплатив.

***

Дёшево ценится кровь купцов –

Не больше, чем жемчуг поддельный,

И ни гроша – тела мертвецов,

Как сдача за груз корабельный!

 

– А потом? – у Арчи даже нос вспотел от волнения. Ещё бы! Не каждый день с тобой на равных разговаривает один из предводителей Людей Моря. Да что там «не каждый» – беседой с эмиром Ширкуфом вообще не мог похвастаться ни один рядовой корсар! Тем более, услышать историю жизни, когда команда изнывает от зноя на заштилевшем корабле, и только ему нашлось место на корме. Наплевать, что как младшего приставили к опахалу, главное – задушевный разговор!

Интерес к собственной персоне Арчи самоуверенно приписывал своим выдающимся качествам, признанным даже эльфийскими корабелами. Зря, что ли, Перворожденные возились с безвестным сиротой?! Прочили в менестрели, да голос начал ломаться... Он быстро поведал свои незатейливые приключения в крупнейшем порту Запада, и теперь внимательно слушал Ширкуфа. Читая его мысли, эмир даже не улыбнулся юношеской наивности. Отхлебнул шербет из серебряной чаши, вздохнул:

– Потом... Потом я прятался в прибрежном камыше, пока грабители не убрались с добычей. Выбрался уже в темноте. Поутру меня подобрал купец из Подгорных, чуть подлечил. А? Так ведь стрела только-только в грудину вошла – амулет уберёг, сушёная рыбёшка, знаешь?

Юноша торопливо кивнул. Ещё бы! Все более-менее связанные с морем люди слыхали про обычай северян всю жизнь таскать на шее первую добычу; чаще всего это был сурового посола карасик, окаменевший на морском ветру. И про то, что будущему грозному корсару оказалось некуда возвращаться, Арчи уже догадался.

– Когда гномий караван спустился по течению на побережье, там никого не было. Ещё два стана ловцов, деревенька в бухте – перебиты все. Вообще все, ты понимаешь, парень?!

Это тоже было знакомо. Мало ли подобных историй? Разбойничьи шайки людей, ватаги орков, а иной раз банды молодых буйных гномов – каких только лиходеев не было на окраинах мира! Но почему эмир сам занялся грабежом? Ладно, пусть он нападает только на богатые караваны судов или взимает выкуп с приморских городов, а не обирает полунищих рыбаков и фермеров, но... Корсар есть корсар! А уж про славу непревзойдённого бойца и говорить нечего; орки по-своему прозвали эмира «Ширкуф-Двойной топор», и только Создатель знает, сколько крови он пролил этим оружием.

– Шакх, – Арчи обратился по титулу, собираясь задать самый важный вопрос. – Чёрные стрелы у орков. Почему вы решили, что... – он осёкся.

Эмир удивлённо взглянул на юнца. Пальцы с силой сжали чеканное серебро чаши, лицо потемнело.

– Парень, я помню. Ты жил в Гаванях, кой-чего повидал. потому и говорю с тобой больше, чем с любым другим. Просто думай. Вспоминай детали, собирай их вместе. Лови смысл! Зачерпни и достань, как рыбу неводом.

Осторожно поставив чашу на столик, Ширкуф на миг закрыл глаза. Затем поднялся, подошёл к борту. Внезапно выхватил кинжал и с силой вогнал его в лоснящееся дерево планширя:

– Неужели я мог забыть убийц моей семьи?!

***

Жемчуг омоем кровью своей –

Ярче он в ней засияет!

Кто, как не мы владыки морей?!

Кто про корсаров не знает?

 

Туман ещё цеплялся за тёмные вершины утёсов, а песчаный берег и морская даль уже сверкали как хрустальное зеркало в золотой раме. Только странное пятнышко на горизонте портило впечатление. Раздосадованный Арчи тут же сравнил замеченное судно с докучливой мухой. О, как они надоели ему в дешёвых портовых тавернах, где приходилось работать в сиротском детстве!

– Ползает тут! – неодобрительно буркнул Арчи. И тут же получил подзатыльник от парусного мастера:

– Не путайся под ногами, молокосос! Лезь на мачту.

Напыжившись, парень поспешил занять своё место. Только вчера ему приказали перед схваткой «оседлать салинг и не отсвечивать!», изображая салагу на мирном торговом судне. Собственно, он и был пока зелёным новичком, а опыт кровопролития до сих пор пополнялся за счёт носов, разбитых в потасовках... Но уже сегодня он надеялся открыть «благородный счёт»!

Грузно раздвигая волны, «Морская корова» неспешно тащилась вдоль берега с утренним бризом. Косые – на южный лад – выцветшие паруса обслуживала всего дюжина расхлябанных молодцов, курс совпадал с обычным маршрутом торговцев, объёмистый трюм выглядел завлекательно. Ничего удивительного в том, что навстречу беззащитному «купцу» вылетела многовёсельная галера под стягом, окрашенным в пурпур. Испуганно вопя, матросы-торговцы бестолково засуетились. Но всё изменилось в мгновение ока, едва корабли стукнулись бортами.

Сидящий высоко над палубой, Арчи едва успел заткнуть уши: над морем хлестнул невероятно пронзительный, вибрирующий звук, подобный устрашающему улюлюканью орков. Команда галеры заметалась частью от неожиданности, частью от острой боли, разрывающей мозг и выжимающей кровавые слёзы; многие падали на палубу, гребцы вскакивали со скамей – и тут же падали, корчась в муках; трое или четверо, не выдержав, бросились в море. И в этот момент лучники, поднявшиеся из-за высоких бортов «купца», осыпали нападавших дождём стрел... Всё кончилось быстро.

Арчи скользнул по вантам вниз, позабыв о приказе «не отсвечивать». Так хотелось хоть разок врезать врагу, попавшемуся на уловку Ширкуфа! Рассмотреть поближе чудо-«ревун» мастера Грора, пошарить в чужом трюме, да и просто поорать плечом к плечу с ликующими корсарами, празднуя победу... Эх, хорошо бы!

Тяжёлая рука опустилась на плечо. Арчи оглянулся: сам эмир! Парень сник, отвёл взгляд, краем глаза заметив, как Грор отвинчивает рукоять «ревуна». Откуда в странной штуке, похожей на бронзовый барабан с узкими прорезями на боках, берётся такой ужасный звук?! Но спрашивать Арчи опасался – секрет! А сейчас, похоже, и так влетит за нарушение приказа. Мало того, что слез с салинга раньше положенного, ещё и уши затыкал пальцами, а не специальными затычками из воска, как все остальные.

Ему повезло: эмир, не отрываясь, смотрел на пленника.

***

На паутине роса блестит,

Сверкает клинок булатный...

Может, буду сегодня убит,

Рассыплю свой жемчуг скатный?

 

– Что молчишь, фалатрим? Неужто стыдно? Слушай, Арчи, чего «высокородный» в оправдание скажет. А мы тут сообща поможем вспомнить, что да как. Северяне говорят, куда олень бежит – туда и волк стремится. Про них, а? Как на торговую посудину накинулись! А ведь это меня «корсаром» величают. Сразу видно, кто из нас истинный пират! Не верится, малый? Само собой, у себя дома, да если им от тебя что нужно – благородство так и прёт. Искусники, мастера, художники. Красоту творят во имя Света! Но в глуши, без свидетелей... Смотри в глаза, длинноухий! Прикрутите его к мачте, неровен час – кинется. Ишь, оскалился, не хуже брата-орка!

Так вот, парень. Пора тебе урок преподать, насчёт эльфийского нутра. Ты малый с головой, песни у тебя складные выходят – вот и подумай, что не так с «перворожденными». Глядишь, баллада получится.

Для начала поинтересуйся, почему они промеж себя на ножах. У людей, у гномов и орков – даже у волков с медведями! – только за место под солнцем бой, за дом и семью. А эти за бездушные камни жгут и рубят своих братьев, не говоря уж о прочих племенах. Да, спроси его, куда они пленных девают! Сам знаешь, кто в орочьих и людских шахтах да на галерах надрывается, и эльфы среди них тоже бывают. А у них самих есть рабы? Нет! Думаешь, почему? Ах, да, «благородство» не позволяет. Как же, как же... Стойбище орков или людскую ферму вырезать подчистую, чтоб ни свидетелей, ни мстителей – это пожалуйста! Гномов зазвать работать, а вместо платы переколоть по-тихому – извольте! И ещё на них же свою мерзость навесить, да раструбить из края в край... Эх, высокородия!

Всё ещё страшно разувериться, Арчи? Не понимаешь, что ничем эльфы не лучше прочих, только пыль в глаза пускать умеют? Ну, тогда по-иному объясню. Вот, смотри, жемчужина. Да, немаленькая. Знаешь, как перловица родит? Попадает в нутро яйцо глиста либо пиявки, а ракушка её слизью обволакивает. Та слизь каменеет – вот тебе и жемчуг. Чем больше слоёв, тем крупнее зерно, тем краше и дороже. А начинается с мелкой гадости, понял?

***

В зёрнах жемчужных скрытый изъян,

Постыдная тайна зачатья –

Сводит с ума бесценный дурман

Эльфийского злого проклятья.

 

Мне дали хлебнуть гномьего самогона, вложили в руку орочий клинок, подтолкнули к связанному пленнику... В общем, я открыл свой счёт.

С тех пор прошло немало времени. Битвы, дальние походы, победы и поражения – бывало всяко. Вот только стихи у меня получались всё хуже и хуже. Потом я и вовсе бросил это занятие. Видно, что-то произошло с душой. Подействовало первое убийство, и никакой перламутр уже не скроет его мерзость? А, может, мешает появившаяся привычка заглядывать в суть вещей? Или это и есть «проклятие эльфийского жемчуга»?..