Лиса Алиса, из леса

А сегодня у лисы выдался день хлопот. В курятник надо забежать, посмотреть, как там цыплята, курам корм задать, воды в поилку добавить. Колобка попугать обязательно, а то, как с волком дружбу завел, теперь с важным видом булочками своими вышагивает. Совсем страх потерял. Еще лис из соседнего леса в гости напросился. Избушку-то она загодя убрала, теперь и себя принарядить надобно.

А где тропинка, по которой колобок в лес покатится от терема царского? Ах, вот она. Ну, держись, каравай ненадкушенный!

А колобок действительно изюминку, которая ему носик заменяет, вверх задрал, на дорожку не смотрит. Бежит себе спокойно, не спотыкается.

А лиса мастерица была, миражи творила всамделишные. Вот она и послала вслед за колобком призрачных, деда с ножиком и бабку с вилкой. Тех самых, от которых он укатился давным-давно.

Бегут они за колобком, съесть хотят. Дед облизывается, ножиком размахивает, бабка вилкой в колобка целится. Колобок взял, да и испугался. Как припустил по тропинке, даже ножек-булочек не видно стало, так быстро они замелькали. А потом заметил лису, остановился. Смотрит внимательно, как дед с бабкой бегут и со смехом лисе говорит.

– Так это, Алиска, твои проделки? И чего ты, со своими ненастоящими картинками, про звук забываешь? У деда под лаптями ни одна веточка не хрустнет, травка не прошелестит. А бабка, она женщина степенная, никогда не бегает. А если вдруг побежит, то сопит очень громко.

Бабка с дедом тут же растаяли, будто их с утренним туманом ветер унес. А лиса говорит.

– Ладно, ладно, сухарь-переросток. Я с тобой еще рассчитаюсь. И звук тебе будет, и цвет, и запах. Сама бы тебя сгрызла, да боюсь зубки поломать. Давно ты по лесу бегаешь, зачерствел весь. Да и невкусный, наверное.

– Не буду я тебе, лиса, доказывать, что я вкусный и не черствею. А то вдруг тебе понравится от меня кусочки отламывать. А я этого очень не люблю. Побежал я. А тебя заяц ищет. Чего-то ему надо. Да вон он и сам идет.

Заяц не важничал. Еще издали кричит.

– Лиса, а лиса, хочешь, денежку покажу? Золотую!

– Покажи, – лиса отвечает.

– А вот она.

Заяц золотой рубль протягивает. Лиса изображение царя Ферапонта рассматривает.

– Ну, прямо как живой батюшка наш.

А заяц важно заявляет.

– Твой будет, если просьбу мою исполнишь.

– Не знаю, не знаю, стоит ли твоя просьба одной денежки, ты лучше скажи, косой, у кого этот рубль стащил? В царские покои тебя не пускают, Иван-царевич деньги не разбрасывает, разве что у мужика мог позаимствовать.

– Ну, что ты, лиса, я его нашел, честно-честно.

– Ну, заяц, предположим, я тебе поверила. А что ты хочешь за рубль, чтобы я сделала?

– Вот тебе денежка, лиса, а изобрази-ка мне, как я тут по лесу волка и медведя гоняю. И чтобы они меня боялись сильно-сильно. Ты же можешь мне их тут ненастоящих предъявить.

Забрала лиса рубль, думает. Сделать миражных волка и медведя, или так денежку прикарманить? Решила развлечься.

– Готовься, зайчик, быстро бегать придется.

Сосредоточилась лиса, и возникли сначала медведь, а потом и волк. Посмотрели на зайца удивленно, а потом сделали вид, что испугались и пошли к лесу неторопливо.

– Да разве так боятся? – возмутился заяц. Пусть со всех лап бегут. Я же их вроде съесть собираюсь.

Ну и побежал медведь. Походка у него тяжелая, косолапая. Лапами траву загребает, будто плывет по поляне. За ним волк бежит, след путает, вокруг медведя круги нарезает. И заяц за ними поскакал. Кричит радостно, тонко,

по-заячьи.

Лиса, чтобы ей самой не бегать, сделала так, чтобы вся эта троица вокруг поляны бегала. Сама в центре стоит. Смотрит, чтобы волк и медведь испуганными выглядели.

Бегут они, бегут. Вдруг заяц останавливается, пищит недовольным тоном.

– А что они опять не боятся, совсем не кричат от страха? Давай, лиса, отрабатывай рубль.

– Ох уж, эти звуки, – недовольно лиса вздохнула. А потом как заревела голосом медведя, которого среди зимы из берлоги подняли, чтоб в зоопарк отправить. А потом передохнула и тоскливым волком на луну завыла.

Заяц как припустил со всех четырех лап. Чуть не догнал медведя с волком. Но лиса так сделала, что они в лес убежали и исчезли там. Запыхавшийся заяц подошел к лисе, сказал.

– Спасибо тебе, лиса, получил я удовольствие. Будет, что вспомнить. А еще немножко можно их погонять? Или нет, cможешь мне охоту на слона устроить?

– Да, это прикольно будет. Заяц против слона. Еще веселее только слон и мыши. А у тебя еще денежки есть?

– Да нету, пока.

– Ну, как достанешь, приходи. А мне пора, ко мне скоро гость придет. А у меня еще дел полно.

Лиса к своей избушке побежала.

А лис уже ждет. Хвостом в беспокойстве машет и сумочку какую-то

протягивает. Лиса видела такую у Ивана-царевича. Он в ней трофеи таскал охотничьи.

– Здравствуй, лиса, – с важным видом лис говорит, – я в гости пришел, на тебя посмотреть, как живешь узнать.

– Ага, – лиса отвечает, – и приданое мое оценить. Смотрины, значит, ты мне, лис, устроил. А я, может, еще и не согласная буду. Да и в соседний лес перебираться неохота.

– А это мы сейчас посмотрим, – лис отвечает, – может, нам и здесь неплохо будет. А пока прими подарочек.

И достает он из сумочки зеркальце чудесной работы, подает лисе. Алиса внимательно рассматривает, говорит.

– Спасибо тебе, лис, за подарочек. Мне как раз зеркальце очень надо. А то надоело в волка смотреться. А почему оно так богато самоцветами усыпано? Ты меня за сороку принимаешь?

– Что ты, что ты лиса. Это царевна-Аленушка любит, чтоб все вещи у нее были красивые и богато украшенные.

– Ага, так это её зеркальце?

– Алиса, не подумай ничего. Я оба зеркальца у нее честно выменял.

– Так есть и второе?

– Есть, конечно, сейчас к тебе в избушку зайдем, я тебе всё-всё покажу.

– Ну, что ж, лис, давай зайдем. Только сначала я, а через минутку ты.

Лиса забежала к себе в избушку. Смотрит, все ли в порядке. Стол накрыт. Главное блюдо – караси тушеные в сметане. Есть и рыбка сырая, мелкая, на закуску. Сыр от вороны, квас из царского дворца. Всего в достатке. Только вот на лежанке, на печи, среди подушечек круглое и лохматое что-то спряталось. Лиса посмотрела внимательно и сделала для лиса, так чтобы предмет этот тоже подушечкой выглядел.

– Заходи, лис, – кричит Алиса.

Лис зашел, слюнки пустил, когда сыр унюхал, но на еду не набросился. Достает второе зеркальце, пристраивает его возле печки.

– Алиса, – таинственным шепотом говорит, – вот я теперь смотрюсь в одно зеркальце, а во втором тебя вижу. А ты меня наоборот видишь. И как бы далеко мы не были, будем друг друга всегда видеть.

– Спасибо тебе, лис, за царский подарок. Я теперь так часто тебя видеть буду, что ты мне и надоесть сможешь. Но я-то еще и себя иногда рассматривать хочу.

Лис радостно заявляет.

– А для этого обратная сторона зеркальца есть. Там только себя и увидишь.

– Ну, раз я и себя смогу в зеркальце рассматривать, тогда, пожалуй, ты мне надоесть не успеешь. Прошу к столу.

– Лиса, а лиса, – вдруг лис спрашивает. – А нет ли у тебя среди дичи к столу кролика?

– Кролика? – Лиса задумалась.

– Ну да, я за братцем-кроликом уже полжизни охочусь. И в терновый куст его бросал. И в болоте он меня топил, и смолу я грыз, когда он чучело свое подкинул. Все время меня обманывает. А ведь должен быть вкусным.

Лиса услышала про чучело и решила подшутить.

– Есть, – говорит, – кролик, как не быть. Вот, тушеный, в сметане.

Превратила она одного из карасей в кролика и лису подает. А тот как набросился, в два глотка проглотил.

– Да, – говорит, – интересный вкус, рыбу напоминает, и косточки мелкие.

– Так этот кролик у меня не только морковку, но и рыбный корм грыз, – пошутила лиса, – а ты кваском царским запей, да сырком закуси.

Выпил лис квасу, начал избушку оглядывать. Оценивал, богато ли лиса живет. Заметил лежанку на печке, только устроился поудобнее, да как вскочит, как закричит не своим голосом, да и вон из избушки выбежал. Даже зеркальце свое оставил.

Лиса присмотрелась, а эта подушечка хитрым ежиком оказалась. Спал он крепко, свернувшись клубочком, пока лис на него не сел. А теперь посмотрел на лису и говорит виновато.

– Извини, лиса, за эту суматоху. А кого это я из твоей избушки прогнал.

– Да так, лис свататься прибегал да быстро убежал. А захочет, так еще раз прибежит. Зато у меня теперь два зеркальца чудесных. И я всегда смогу посмотреть, что у меня в избушке творится. А лиса я могу и живьем увидеть. Не обязательно его в зеркальце рассматривать. Да и в курятник мне пора, я еще с утра туда собиралась.

В курятник лиса так и не попала. Колобок прибежал. Как всегда с посланием от царя.

– Царь-батюшка наш да с Иваном-царевичем сей же час требует тебя лиса на берег реки Горынки.

Хотела лиса от этой неприятности избавиться, да делать нечего. Придется мост чудесный строить.

Через речку Горынку царь обычно на юга отправлялся. В летний терем. Морским воздухом подышать да песчаных замков понастроить. А потом и разрушить их можно. А Горынкой она зовется еще со времен Змея Горыныча. Змея давно уже и след простыл, а Горынка течет. Она неширокая, саженей тридцать, но её царю-батюшке приходится вброд переезжать. Разок вода даже в карету протекла, царские сапожки замочила. Батюшка наш сразу обратно, домой повернул, чтобы переобуться и насморк не подхватить.

И тогда он приказал, услышав про таланты лисы, построить мост дивной работы, чтобы больше вода в карету не попадала.

Лиса подумала, что она совсем пропала. Ну как поедет царь по миражному мосту, а потом бух и в воду, но Иван-царевич выручил. Выпросил две недели отсрочки и еще лисе картинку моста предъявил. На картинке мост деревянный дивной работы. Искусные столяры и плотники должны усердно потрудиться, чтобы такой сделать. А вот если Лиса его изобразит, надобно, чтобы никто им не пользовался. Только издали любовался.

Но Иван заверил лису, что он все придумал. И рассказал, что нужно лисе сделать, чтобы и царь был доволен и мост получился.

А теперь вот царь батюшка к Горынке пожаловал. Пора мост ему предъявить.

Стоит наш царь Ферапонт-первый на берегу Горынки, волку ценные указания дает, как он должен мост проверить после постройки. Сколько зверей должно по нему прошествовать во главе с медведем, а потом царь еще и дружину свою на мосту выстроит. А потом и само наше величество проедет. И чтобы непременно салют был при этом.

Лиса сразу много радости на мордочке изобразила, кричит.

– Добрый день, царь-батюшка. Доброго вам здоровьичка, чтобы вы не простужались.

– Это можно, – царь важно отвечает, – вот сейчас мостик поставишь, и больше ножки мочить не будем.

Лиса тяжко вздохнула, смотрит, нет ли Ивана поблизости, но картинку с мостиком достала, попросила всех, и царя тоже, подальше от берега отойти, и мираж творить стала.

Возник мост. Царь от его созерцания оторваться не может. Сам мост из дубовых стволов, каждый в три обхвата. А ограждения стоят из ольховых досок. А на них цельные истории вырезаны. С правой стороны царь на лихом коне, во главе дружины хазаров в южное море гонит. Царь на этом берегу Горынки, а хазары на противоположном стоят, боятся. А на левой стороне Иван-царевич на волке с пером жар-птицы несется Аленушку освобождать. То ли Черномора ему надобно победить, то ли самого Кощея? Победит, спору нет. И Аленушка домой возвратится, и мост стоять долго будет, пока лиса рядом.

Позвал царь батюшка волка, чтобы лесной народ по мосту прошествовал. А волк что-то не торопится. Медведя говорит еще нет. Только Ферапонт-первый начал терпение терять, как прискакал Иван-царевич. Лошадь под ним взмыленная, сам в поту горячем.

– Беда, – кричит, – царь батюшка, басурманин на нас напал.

– Что ж ты криком панику умножаешь, – спокойно царь отвечает, – есть воевода, есть дружина. Да и надобно ли на одного басурманина цельную армию отряжать?

– Басурманин не один. Они тьмой пришли с Западу. А дружина. Ты ж,

царь-батюшка, сам воеводу с дружиной на юга отправил, отомстить неразумным хазарам.

– А, да. Это было. Безобразничают они в последнее время возле нашего летнего терема и владений южных. Ну, пошто ты прискакал, или есть еще войско у нас против басурман?

– Есть еще немного. Поскакали, батюшка, обратно в царские хоромы, надобно ответить супостату, чтобы неповадно было. И только ты за воеводу справно сможешь командовать.

– Эх, – вздохнул царь, – какой мост пропадает. Ну, не улетит же он. И не раз по нему проедем.

– Волк, лиса, вы с нами, – распорядился Иван-царевич.

– А Аленушка-то, она в царском тереме? Не попадется дочка моя басурманам? – забеспокоился царь.

– Да никогда в жизни, – ответил Иван, – я Аленушку неделю назад в Восточное царство отправил, в гости к царевне Будур. Пусть чудесами Багдада полюбуется.

Прибыли они в царский терем. Забрались на самую высокую башенку, Лиса стоит возле Ивана, волк в нетерпении от окна к окну бегает. Иван спокойствие хранит. Вооружился подзорной трубой царь Ферапонт-первый, запад разглядывает.

– Пыль да пыль кругом, – говорит.

– Только пыль, пыль, пыль от шагающих колонн, – Иван отвечает и на лису смотрит – давай мол, работай.

Пыль рассеивается, басурманское войско теперь видно. Идут солдаты, пылят колоннами штук по десять в шеренгу. Мушкеты нацелили. Сразу бы стрельнули, но далеко еще. Пуля не долетит. По краям пехоты то ли драгуны, то ли гусары, Саблями машут. Странная у них форма, попугайская, желто-зеленая. Но лиса-то в обмундировании не разбирается.

– А много ли у нас дружинников осталось? – вдруг главный вопрос царь вспомнил. – И заперты ли все ворота накрепко?

– Ворота заперты, – Иван отвечает, – а дружинников человек двадцать. Все как один богатыри. Так что, не извольте беспокоиться, царь батюшка. Но ежели мы им помочь сможем, эту битву выиграем.

– Как же мы им поможем?

– А вот волк у нас есть. Он как сейчас превратиться в чудо-юдо. Напугает басурман до икоты, те и побегут без оглядки до моря студеного. Сможешь, волк, в чудище обратиться, ростом с царский терем?

– Ну, если лиса поможет, отчего не обратиться?

Ну, тогда выходи во двор. Пусть тебя все басурмане увидят, а ты, лиса,

с башенки ему помогай. Волк, а волк, обратись, пожалуй, в Кинг-Конга. Знаешь, обезьяна, горилла такая была. И басурмане ее узнают, сразу побегут.

Вышел волк во двор, превратился. Страшно стало даже Ивану-царевичу с царем. Такая злобная громадина получилась. Но басурмане не побежали. Они даже два ероплана послали со всякими бомбами против Кинг-Конга. И из мушкетов постреливали. Но волку, то есть Кинг-Конгу пули вреда не причиняли, так щекотали шкуру слегка. А на еропланы он как начал махать лапами, так и сбил. Сначала один, а потом и второй. Закрутились они в бешеном танце, упали на землю и задымились. А потом Кинг-Конг вырвал огромный дуб у царского забора. И так этим дубом махать стал, что все басурманское войско вымел из нашего королевства. Ни одного басурманина не осталось. Некого было даже в плен взять.

Оглянулся, Кинг-Конг на башенку, усмехнулся, показал свои огромные зубы, это он так радовался, и просит Ивана-царевича портрет волка в окошко выставить. Чтобы, значит, опять собой стать. Превратился Кинг-Конг в обыкновенного волка. Царь тут же благодарность ему, и лисе выразил, и непременно решил по мосту проехаться новому. И даже дружину решил прежде там не строить.

– А пир на весь мир потом закатим, когда дружина моя вернется и Аленушка гостинцы из Багдада привезет, – сделал такое заявление Ферапонт-первый.

Лиса растерялась, думала, может еще каких басурман изобразить, чтобы к мосту не ехать. Растаял же он. Лиса же не может издали миражи творить. Но Иван-царевич сказал, что все готово и можно по мосту уже ездить.

И отправились они к речке Горынке.

А мост стоит, и без лисы не улетучился никуда. Царь пустил волка вперед, потом сам проехал в карете. Лошади бодро стучали копытами по дубовой мостовой, волк встречал царя-батюшку на южном берегу хлебом-солью. Салюты шипели, петарды гремели. Светло было так, что солнышко потускнело.

Лиса спрашивает Ивана.

– Это как же получилось? Я что, могу всамделишные вещи творить? Раньше же не получалось.

– Ты, лиса, не волнуйся, – Иван отвечает. Не могла раньше, не можешь и сейчас. Все твои миражи это ветра дуновенье. В один миг развеются. Этот мост сто лучших плотников и двадцать столяров строили. А сто дружинников с лошадьми на юга не ускакали, а весь день, пока мы с басурманами сражались, тащили его и устанавливали. Так что, теперь мы можем царя нашего батюшку обрадовать, что и хазарам отомстили и мост построили. Ты его, лиса Алиса, построила. Не забудь! Но лучше ты мосты не строй. Это дело ненадежное. Занимайся своим делом. Покажи нам в лесу, например, какой-нибудь спектакль.

– Ага, – вмешался волк, – сказку, про красную шапочку, с хорошим концом.

– Это как? – удивилась лиса, – чтоб ты всех слопал? И бабушку и шапку? Ты мне еще семерых козлят закажи.

– Нет, ну можно же так придумать, чтобы и волк был сыт, и козлята целы.

– Это пускай мне тогда Иван-царевич сценарии пишет. Вот как будет готово, попробуем. А пока мне нужно в соседний лес сходить, лиса навестить, о его здоровье справиться, зеркальце ему оставить. И в курятник мне нужно еще с самого утра. Сегодня у меня точно день хлопот.

 

Колобок и Жар-птица

Раз бежал Колобок по лесной тропинке, мчался со всех своих ножек-булочек. Спотыкался, катился, потом опять бежал. А тут лиса проходила. Она-то знала, тропинка попетляет и скоро к озеру приведет. Как бы, не утонул колобок, вдруг затормозить не успеет?

– Куда катишься, сухарь недогрызанный? – крикнула она.

Колобок еще немного прокатился, встал на ножки и важно так отвечает.

– Лиса, а лиса, ты ко мне лучше не приставай. Я по государственному делу спешу, лично царь батюшка отправил. Ты, лучше скажи, тут жар-птица не пролетала?

– Да, на что тебе жар-птица? Ты, что недопеченный?

Колобок обиженно засопел своей изюминкой.

– Жар-птица это есть мое особенное поручение. Мне царь батюшка много чего поручает. Вот захочу и для тебя поручение у царя выхлопочу.

– Ох, не надо мне царских поручений, – вспомнила лиса как мост строила, – и почему тебя наш батюшка отмечает? Даже разгрызть тебя, крендель, не разрешает.

Так царь Феофан, он во мне души не чает. Меня ж, когда бабка пекла,

она начинку положила. Яблочко наливное. То самое, которое по блюдечку катится и все, все показывает. Я б тоже мог кататься и все показывать, только в блюдечко не вмещаюсь. Но мне и не надо, я и так со всеми у кого эти наливные яблочки, могу разговаривать, хоть на каком расстоянии. Вот у царя есть такое яблочко, у Ивана, у Аленушки. Вот хочешь, прямо сейчас расскажу царю, что ты обещала ему охотничий домик на берегу Горынки построить.

– Царь, а царь, – вдруг начал кричать Колобок, потом замер, прислушался, посмотрел на лису с сожалением, – не отвечает, отошел недалече, наверное.

А лиса уже и не рада, что с колобком заболталась, даже обзывать его перестала.

– Слушай, Колобок, – говорит, – давай не будем строить охотничий домик. А я как увижу Жар-птицу, сразу тебя позову.

– То, то, – сказал Колобок, – а то моду взяла, меня – главного исполнителя царских поручений сухарем обзывать. Да у меня каждый зверь должен на побегушках бегать, то есть не у меня, а у царя. Ну, не на побегушках, а курьерами работать. Сотню бы мне одних курьеров, – мечтательно сказал колобок.

– Лиса, а лиса, дай рубль, который тебе заяц подарил. И можешь не строить ничего у Горынки.

– Рубль? – лиса растерялась на миг, – нипочем не отдам, и Ивану царевичу пожалуюсь.

– Эх, лиса, – разочарованно Колобок ответил, – некогда мне с тобой, тут еще за жар-птицей надо гоняться, ну да потом отдашь.

И побежал колобок дальше. Бежал, бежал и, вдруг, медведь.

Разлегся на тропинке, храпит потихоньку, пузо на солнышке греет. Мал колобок, чтобы через медведя перепрыгивать. И, не обойдешь его, по сторонам чаща непролазная. Разбудить его разве? А вдруг спросонья проглотит? Прилетела бы ворона, каркнула во все воронье горло, мигом бы медведь проснулся. Да разве ворону дозовешься. Летает по лесу, сплетни собирает.

Отошел колобок, от медведя, да как крикнет тоненьким противным голоском.

Будь здоров медведь!

Медведь, не открывая глазки, как чихнет. Колобка чуть с тропинки не снесло. Однако, проснулся Потапыч.

– Вот и колобок к нам пришел, – говорит, – дело, какое есть? А то, ты сам по себе по лесу не бегаешь.

– Я – доверенное лицо царя батюшки.

– Какое же ты лицо, – засомневался медведь, – ты – колобок.

– Михайло Потапыч, ты знать должен, что я один из главных советников царских. Ну, там еще Иван-царевич ему советует. А вот волк уже доверие теряет. Да я могу царя, в чем хочешь убедить. Вот попрошу тебе подарок сделать. Хочешь, златую цепь на тебя повесим? Как у кота.

– Цепь, это хорошо, только к дубу не привязывайте.

– Ну, что ты. При дубе и кота хватает. А берлогу попросторнее тебе подыщем и титул, какой придумаем. Вот, точно, будешь заместителем воеводы по охране Колобка.

– Да зачем тебя охранять, – удивился медведь, – никто тебя не укусил даже ни разу.

– Жалованье будет, – пообещал Колобок медведю, – ну, да ладно. Ты мне бочонок меду приготовь за хлопоты, буду для мягкости свою корочку смазывать и пахнуть приятно. А пока тропинку освободи. Ой! Совсем опаздываю. Птица скоро должна на озеро прилететь.

И отправился колобок Жар-птицу ловить. Но пришлось ему опять задержаться. Из леса хитрый ежик выбежал. Пыхтит негромко, как паровозик маленький, тащит на иголках три больших белых гриба.

– Это ты, куда добро несешь, – спрашивает колобок, – на царскую кухню?

– Ну, вот еще. Да на царской кухне этих грибочков только понюхать. Себе оставлю, засушу, будет, чем полакомится.

– Неправильно ты ежик поступаешь. О царстве-государстве думать надо.

– Ну, ты при царе состоишь, ты и думай. А мне это ни к чему.

– Да грибы и мне ни к чему, – колобок отвечает, надулся важностью, даже в размерах немного увеличился, – а вот несколько наливных яблочек из волшебного сада, нам бы пригодились. Чтобы знали мы и видели, что у нас на дальних заставах твориться. Доставишь, а?

– Ишь, ты, какой хитренький, – ежик даже сопеть перестал, задумался, – а ты мне, что взамен дашь?

– Ну, там, грибов, ягод, орехов без счета.

– Мало, – говорит хитрый ежик.

Колобок так задумчиво отвечает.

– А вот у меня один дикобраз есть знакомый. Знаешь такой весь большой и колючий. У него иголки во! С вершок. Подружитесь, весело вам играть вместе будет.

– Так дикобразы в лесу не живут.

– Еще как живут. А потом, как возьмем, как насыплем песочку на берегу Горынки и будет у него домик. Да не домик, дворец для дикобраза построим.

– И для меня дворец.

– И для ежика дворец, – согласился Колобок, – ты главное долго за яблочками не бегай, сроку тебе три дня и три ночи. А я пока дикобраза в гости приглашу.

Ежик запыхтел паровозиком, сказал ладно и пропал в траве.

Колобок опять побежал к озеру.

А во дворце царя Феофана все думу думают. Сам царь, Иван царевич и царевна Аленушка. Вот получат они перо жар-птицы, какое одно желание исполнить надобно?

– Первым делом надо границы государства нашего раздвинуть, так решать станем, – объявляет царь, пьет чай и печатным пряником заедает, не торопиться, чтобы, значит, и Иван с царевной его планы одобрить успели.

– Ну, куда нам границы двигать? – Иван возражает, – у нас итак поля не меряны, горы не хожены, речки без дела текут в дальнюю даль. На наших лодчонках даже до моря не доплывешь. А лес! Темный претемный, долгий предолгий. И нескончаемый. Запросто заблудиться можно.

Царь нахмурился, видно государство непременно решил увеличить.

– Вот, ежели бы мы, какую никакую цивилизацию тут развернули, – продолжил Иван, – електричество вместо свечей провели, машины с керосиновым двигателем кругом бы забегали...

– Вот еще чего, – возразил царь, – сто лет без этих излишеств жили, не тужили, а теперь подавай тебе цивилизацию. Ты мне еще волка с медведем научи паровозом управлять.

– И научу, – Иван отвечает и на Аленушку смотрит, поддержать просит.

А Аленушка уселась в креслице и говорит.

– Не хочу я вашим керосином воздух отравлять. И бесконечные поля, леса, моря мне не нужны. Хватит и того, что есть. Я хочу настоящую столицу моды здесь устроить, чтобы не хуже чем в Париже было, или там в Лондоне.

– На что нам здесь второй Париж, дочка?

– Два Парижа, это перебор, – возразил Иван.

– А если, ты дочка, еще и по-французски нас заставишь разговаривать, это будет два перебора, – возразил царь.

– Тогда я закажу у жар-птицы, чтобы у меня стало лучше, чем в Париже. Пусть все завидуют.

Долго ли коротко они спорили, решили передохнуть, и еще посоветоваться, когда перо Колобок принесет.

А Колобок свою думу думал. Перо царю батюшке я завсегда отдать успею. А может мне самому царем сделаться? Не, не у людей. Этих я совсем не понимаю. А вот стать царем зверей... Я смогу. Нет, хлопотное это дело. Одно за них реши, другое за них сделай. А склоки их разбирать. Это мне совсем не улыбается. Вот недавно ворона у лисы зеркальце пыталась стащить. Ей же тоже нужно. Так лиса ей весь хвост выдрала. Долго потом ворона летать не могла, сидела на ветке высокого дерева пока хвост не отрос. Нет, не мое. Лучше я буду великий Колобок-дипломат при царе Ферапонте. Буду славу царства увеличивать.

Только про лису вспомнил, как она появилась.

– Чего тут сидишь, как пень трухлявый? Жар-птица то пролетела.

– Я не сижу, – ответил Колобок, я сидеть не умею, я всегда стою, или качусь. Ой, – вдруг услышал он лису, – правда пролетела? Батюшки мои. Сейчас царю сообщу, пусть все это перо ищут.

Как только царь батюшка узнал, что жар-птица пролетела, и перо верно обронила, суматоху развел... Дружину по тревоге поднял, сам в лес к озеру пожаловал вместе с воеводой. Волка отправил на полянке всех зверей собрать. Медведь хотел было насчет золотой цепи спросить, но Колобка нигде не видно было, а передал ли он просьбу царю насчет награды неизвестно.

Дружину царь отправил озеро исследовать. Велел лодочку взять, вдруг перо в воду залетело. Обязательно наказал выловить. А звери должны были весь лес обойти. Под каждый кустик заглянуть. А перо даже в лапы брать запрещалось. Сразу нужно было царя звать, или ладно, царевичу или царевне отдать. Птичкам все надобно сверху осмотреть. Ворона должна за сороками приглядывать, они то, скорее всего, смогут перо отыскать. А также пусть рябчики летают, кукушки, овсянки там разные. А как стемнеет совы и филины на ночную охоту выходят.

Волк с медведем выстроили в цепочки зайцев, ежиков, барсуков, лосей. Белки и куницы должны были по деревьям скакать. Утки и гуси в озере нырять будут, дружинникам помогать.

Хоть и светло еще было, а совы уже недовольно ухали. Зайцы вздыхали, они как раз за морковкой к мужику собирались. Ежики по кустам шныряли и недовольно сопели. Лоси вообще, будто по своим делам брели. Нет, нет, да останавливались, в каком-нибудь темном сыром местечке, мох и лишайник поглодать. Только волк и медведь заинтересованность проявляли. С очень подозрительным видом за всеми зверями следили, не спрятал ли кто перо?

Дружинники в озере ныряют наперегонки с утками, белки по сосновым лапам высоко скачут. А звери среди деревьев и кустов шуршат потихоньку и по своим норам разбредаются.

Посмотрел на всю эту суету младший царевич, сын Ивана и Аленушки и спрашивает.

– Папа, а звери, они умные, или как мы.

– Умные, умные, – ответил Иван, – скоро по своим норам попрячутся, а перо так и не найдем.

Тут царь Ферапонт вспомнил про колобка. Слез со своего походного трона, достал наливное яблочко, и приказал колобку немедленно предстать перед ним.

А колобок недалеко был, только прятался, не хотел до срока царский гнев вызывать. Ждал, пока батюшка остынет. Но делать нечего предстал пред грозные очи.

– Колобок, колобок, расскажи мне, где жар-птица перо для нас оставила, – очень серьезным тоном царь спросил. Ждет ответа, колобка взглядом ест.

Колобок закрутился на месте в беспокойстве, потом задрал нарисованные глазки к небу.

– Сейчас, – говорит, – узнаю. Жар-птица ведь тоже наливное яблочко недавно съела. Поэтому я с ней и разговариваю.

Посмотрел он минутку на кудрявое облачко и объявляет.

– Жар-птица говорит, в этот раз перо не оставляла. В следующий раз над дворцом будет пролетать, там и оставит, прямо лично Царю батюшке.

– Вот, – обрадовано заявил царь, – Жар-птица улетела, но обещала вернуться. Прямо мне в руки перо отдаст. Будем время подумать над желаниями.

Тут Иван-царевич высказался.

– Обойдемся без Жар-птицы. Когда она еще прилетит. Сами плотиной Горынку перекроем, большое колесо поставим, чтобы водой крутилось, будем електричество добывать.

А Аленушка сказала, что сама дом моды устроит, и не парижский а наш родной, и он получше будет.

А потом Иван-царевич сказал.

– Самим надо чудеса делать, а не ждать когда за тебя всю работу жар-птица или рыбка золотая сделает.

А царь Ферапонт ничего больше не сказал. Хотел он все-таки границы расширить, а воевать не хотел, решил все-таки пером воспользоваться.

А Колобок младшему царевичу потихоньку сказал.

– Все-таки я – прирожденный дипломат.

– Конечно, – тот с ним согласился, – не был бы дипломатом, давно бы тебя съели.