Элвис шёл вдоль побережья, вдоль морской глади, покрытой морской пеной. Он долго странствовал, много страдал, как физически, так и морально. Надрываясь, он нёс свою страшную тайну и наконец-то подошёл к городу. Но не один. Ведь нёс он не только тайну, но и свою верную подругу из отряда «грызуны», крысу Маланью.

– Чей это грызун? – строго спросил Элвиса один из двух суровых охранников врат.

– Что? – уверенно ответил Элвис. Он знал, как разговаривать с охранниками врат. Психология общения была его коньком.

– Чей животный? – снова спросил охранник. Животный! С какой скоростью первая, вторая, третья, четвёртая война и эпидемия туляремии стёрли целые столетия истории, возвращая мир в дремучие тёмные времена приблизительной грамотности.

– Животный мой, – дипломатично ответил Элвис на понятном охранникам диалекте. – И оно владеет некоторыми приёмами магии и шестнадцатью языками. – Элвис не боялся преувеличить. Что-то ему подсказывало, что охранники не проверят ни того ни другого.

Но Маланья решила блеснуть. Она подошла ко второму охраннику, щёлкнула лысым хвостом, вышибив из почвы искры в виде латиницы в каких-то трёх миллиметрах от его сапога, встала на задние лапки, сложив передние вместе, и сказала, как будто индийский или непальский колокольчик прозвенел:

– Намастэ!

– Крысы играют немаловажную роль в распространении многих зоонозных и антропозоонозных инфекций! – истошно завопил второй охранник, отпрыгнув.

Первый охранник к тому времени уже поразмыслил.

– У нас мэр города – женщина... Бывает, ничего... Что уж теперь... К ней! – не колеблясь, приказал он.

Элвис не возражал. Он просто не успел.

– Элвис... – задумчиво проговорила мэр и утомлённо села на стол. Глядя на неё, можно было подумать, что она старше, чем можно было подумать, но на противоположной стене висел постер с Дженной Ортега, и это бодрило. – А я Мариэтта. В честь Мариэтты Шагинян. Читали?

– Вряд ли.

– Я вас понимаю, – тепло, по-дружески сказала Мариэтта, грациозно, как юная лань, закуривая сигару. – Я тоже не читала. Когда нам было читать? Вы же помните, что сначала была одна война, потом вторая война, потом третья война, потом четвёртая война. Потом эпидемия туляремии, возбудителей которой переносят грызуны и в частности крысы. А теперь опять эпидемия – чумы, токсоплазмоза, тифа и лептоспироза. Их возбудителей тоже переносят грызуны. И в частности крысы... – Мэр выдохнула пятнадцать колец сигарного дыма. – Кстати, а где ваша крыса? – как бы между прочим, ненавязчиво спросила она.

Внезапно Элвис вдруг заметил, что подруги-грызуна нет рядом.

Мариэтта гордо выпрямилась и, сверкнув заострённым взглядом из-под коротких, но влекущих ресниц, захотела пригласить Элвиса кое-куда.

– Хочу вас кое-куда пригласить, – сказала она.

Элвис не возражал. Он просто не успел.

Мариэтта привела Элвиса в секретный подвал. Стен здесь было в три раза больше, а дверей и того больше, девять или одиннадцать. Весь внутренний периметр охранялся десятками охранников периметра, вооружённых смертельным оружием. Находившееся посреди подвального помещения нельзя было классифицировать иначе, чем гора крысиных трупов.

Напрасно Мариэтта рассчитывала насладиться замешательством гостя. Так просто его было не замешать. Он хорошо знал свою хвостатую подругу. Маланья была живой, а не мёртвой, а значит, здесь её быть никак не могло. Судьба остальных грызунов его не волновала. Элвис не любил дохлых крыс, он любил конкретно Маланью, да и то пока она жива.

– Известное всем нам Пророчество гласит, что переносчики инфекционных заболеваний опасны, – спокойно сказала Мариэтта. – Я предлагаю вам влиться в нашу борьбу.

– Что? – возразил Элвис (в этот раз он успел). Он был учёным, а не сотрудником санэпидстанции. И не мог себе позволить заниматься мероприятиями по дератизации даже в качестве хобби. Ведь хобби уже имелось. Психология общения.

– Значит, не хотите вливаться в нашу борьбу?

Элвис утонул в молчании, глядя в окно, на худосочное небо.

– Подумайте и передумайте, – посоветовала Мариэтта.

– Обещаю, – пообещал Элвис, весьма дальновидно не уточняя, что именно.

Выйдя из ратуши, он встретил Маланью и двух симпатичных девушек, Дельфинью и Олью. Они шли ему навстречу, все втроём!

– Не хотите ли пойти в нашу башню, починить вентилятор и разработать лекарство от чумы, токсоплазмоза, тифа и лептоспироза? – легко и непринуждённо спросила Олья.

– Однажды я уже чинил вентилятор. И ещё центрифугу, плиту и домофон.

– Оу! – восхитилась Олья.

– И ещё я кандидат алхимико-бактериологических наук, – скромно, но убедительно признался Элвис.

– Вы странствующий учёный! Это так романтично! Я тоже. Только не странствующий.

– Вы учились в Предместном Противозаразовом Колледже?

– Нет. Я самородок, – сказала Олья.

– Похвально, – сказал Элвис.

– Мариэтта моя мама, – сказала Дельфинья. Ей тоже хотелось что-нибудь сказать.

Элвис и Олья работали как перепуганные. Впрочем, испугаться было чего. Эпидемия не отступала. Она наступала.

В ходе обучения выяснилось, что Олья никогда не мыла пробирки, что пагубно сказывалось на их чистоте. Элвис терпеливо и бережно учил её иногда это всё-таки делать, а она шутливо соглашалась.

Элвис понимал, что во всём городе не было никого, кто рассказал бы Олье о важности чистоты пробирок. Он не считал вечеров, потраченных на развенчание псевдонаучного мифа о том, что чистота – не залог здоровья. Кроме того, Олья нравилась ему как женщина-микробиолог. Ему хотелось поразить её своими сугубо мужскими качествами, поэтому в перерывах он чинил вентилятор, периодически отчаиваясь. Про предыдущий вентилятор, центрифугу, плиту и домофон он вообще-то пошутил.

Но однажды ему повезло! Лопасти всё же закрутились. Как же это было лирично посреди мира, где так мало вентиляторов! А вместе с ними закрутилась и Олья. В танце. Она танцевала, танцевала по залу... Пробовала и петь, но лучше не надо.

На нежный шум вентилятора и Ольины попытки запеть появилась Дельфинья и тоже закружилась, тоненькая и гибкая, как всё тоненькое и гибкое.

Неожиданно в зал, где царили вентилятор и танцы, вбежала мэр Мариэтта.

– Элвис, где ваша крыса? Сюда идёт толпа дератизаторов! – блеснув встревоженными глазами, выкрикнула она.

Внезапно Элвис вдруг заметил, что Маланьи нет рядом.

– Возможно, она на улице! – выкрикнула Олья.

– Возможно! – выкрикнул Элвис.

– Все на улицу! – выкрикнула Мариэтта.

– Мариэтта моя мама! – выкрикнула Дельфинья. Ей тоже хотелось что-нибудь выкрикнуть.

Толпа бесновалась. Едва все и вентилятор покинули башню, спрятавшись в ближайших пышных кустах, как зазвенело стекло. Факелы летели в окна башни. Первый этаж запылал.

– Папочка! Папа! – С балкона второго этажа тянула передние лапки бедняжка Маланья.

– Так она не снаружи. Она внутри, – ужаснулся Элвис.

– Оу! Так она ваша дочь? – В глазах Ольи вспыхнули искры заинтересованности вопросами отцовства и детства.

– Не время для страшных тайн! – воскликнул Элвис. – Хотя да.

– Родная?

– Приёмная.

– Вы просто обязаны её спасти. Ведь мы в ответе за тех, кого удочерили, – сказали хором Олья, Дельфинья, Мариэтта и венти... И всё.

– В ответе, да, в ответе, – прошептал Элвис, выпрыгнул из пышных кустов, поднял оброненный кем-то ТТ и выстрелил в воздух. – Вы трупы, ясно?! – Как человек, не чуждый психологии, он знал, как привлечь к себе внимание.

И внимание привлеклось. Толпа оцепенела.

– Толпа дератизаторов! – обратился он к толпе дератизаторов. – Маланья – такое же творенье божье, как и любой из вас! Знаете ли вы, что значит её имя? Знаю, что не знаете. Так узнайте же! По-филиппински «мано по» значит «рука» и «уважение». Любой слабослышащий легко услышит в этом не что иное, как «Маланья», и это может значить только одно: уважайте животного, берите ноги в руки и тушите пожар!

– А Пророчество? – не спешила доверяться ему недоверчивая толпа.

– Вы про известное всем нам Пророчество, которое гласит, что переносчики инфекционных заболеваний опасны?

– Да. Мы про известное всем нам Пророчество, которое гласит, что переносчики инфекционных заболеваний опасны.

– Я и Олья разработали лекарство от чумы, токсоплазмоза, тифа и лептоспироза!

– А от туляремии?

– И от туляремии! Теперь нам нечего бояться! Пусть же не боятся и они, дети природы из отряда «грызуны»!

Дератизаторы потушили пожар. Башня ещё дымилась, когда крысы и мыши начали выбираться в огромных количествах отовсюду, ликующе пищать и обниматься.

– Пи-пи-пи! – пищали мышки.

– Пи-пи-пи! – вторили им другие.

Крысы переговаривались, как обычно, телепатически.

Элвис и Олья тоже пищали от радости. Ничто не мешало им кинуться в объятья друг друга, и они кинулись.

– Папочка! – спустилась со второго этажа Маланья, вскарабкалась Элвису на плечо, нырнула в его левое ухо и исчезла из виду.

– Она в вашей голове! Но ей же там тесно! – звонко возмутилась Олья.

– Вряд ли, – скептически заметил Элвис, обнимая крепче. – Там есть куда влезть. У меня там практически пусто.

– Мариэтта моя мама, – буркнула Дельфинья и бросилась обнимать Мариэтту. Ей тоже хотелось кого-нибудь обнять.

– Девушка, прекратите, мы не родственники! – уворачивалась Мариэтта.

– Можете и удочерить, – уверяла Дельфинья, не глядя в сторону моря.

Вдали, над морской гладью, покрытой морской пеной, показались дельфиньи хвосты, плавники, снова хвосты. Супружеская пара дельфинов – родители Дельфиньи – обнимались как умели.

Город ликовал, танцевал, пел (но лучше не надо), обнимался и готовился принять лекарство от чумы, токсоплазмоза, тифа и лептоспироза!

А от туляремии?

И от туляремии! А как же?