Он был ярче света. В его присутствии в храме пропадали даже самые тихие звуки, обыкновенно возникавшие при ходьбе, молитве или сборе нагара с потухших свечей. Здесь он являлся очень частым и желанным гостем, переступая порог с мечом в руке и миром в душе. Несмотря на всю красоту собора с его мраморными колоннами, золотым убранством и потрясающей мозаикой внимание прихожан всегда привлекала фигура, стоявшая в средокрестии – в центре под куполом. Человек, являвшийся живой иконой, что ярче солнца, заставлявший одним своим присутствием потоки лучей, направленных на него из множества витражей, расступаться перед ним, вырисовывая над его главою нимб. По крайней мере, таким представал этот паладин в глазах рядовых ромеев... Точнее, прямо сейчас представал перед одной и далеко не ромейкой.

Среди сотен свечей, вдыхая сладковатый аромат ладана, рыцарь святого ордена читал молитвы за упокой души каждого, чьё имя было начертано на огромном диптихе из слоновой кости. На этой доске, испещрённой надписями, увековечились имена великих воинов прошлого. Но одно имя, записанное им с разрешения верховного патриарха, не принадлежало ни одному из драконоборцев. И было оно...

– Прошу Вас, Святейший. – девушка решила робко нарушить тишину в наосе. – Святейший.

Внешне воин оставался непоколебим, однако его нутро в тот момент содрогнулось. Её милый голос был подобен нежному шелесту травы на лёгком весеннем ветру, а каждое слово – лучик ласкового рассветного солнца. Она будто прошептала ему на правое ухо. «Боже, так близко... Слишком близко», – промелькнуло у юноши в голове. Он поспешил развернуться. К его удивлению девушка стояла в паре шагов от него. Видимо, её речь была всего лишь донесена до его ушей эхом, обнажив скрытое и, с точки зрения паладина, глубоко греховное желание.

– Что случилось? – парень ответил в немного резкой и слегка несвойственной ему манере.

– П-прошу простить меня, Святейший. – монахиня продолжила волнительно шептать дрожащим голосом. – Я не хотела прерывать Ваши размышления после молитвы.

– Как вы поняли, что я закончил молиться?

– Признаться честно, с того момента, как я здесь оказалась, я часто бывала невольным зрителем Вашего духовного таинства. Вы возвращаете меч в ножны лишь после окончания панихиды.

– Как верховный капеллан я обязан отдать честь героям Империи не только как священник, но и как воин. Ибо жертва их во имя Господня в борьбе с детьми Сатана не была напрасна.

Каждое предложение юный паладин произносил своим звучным и глубоким баритоном, словно всё ещё продолжал читать отрывок из священного писания, но уже не про себя, а шёпотом. Парень с самого детства был весьма дисциплинирован и хорошо обучен воинскому делу, однако в непринуждённой беседе это играло с ним злую шутку. Будучи отстранённым от всего мирского жизнь паладина превратилась в нескончаемую мессу. Бесконечную литургию, где он, противореча всем канонам, являлся единственным молящимся. Даже сейчас, говоря наедине с недавно прибывшей монахиней, юноша не мог смягчить свои уста и старался отвести взгляд, чтобы не стать пленником её прекрасных изумрудных глаз.

– Я понимаю. – девушка начала говорить ещё тише прежнего, продолжая взволнованно смотреть в глаза паладина, сложив перед ним руки в молитвенной позе. – Верховный патриарх желает встречи с Вами. Он говорил о последнем испытании для получения Вами титула Достойного.

При упоминании верховного патриарха паладин не смог сдержать своё любопытство. Он тут же непроизвольно заглянул девушке в глаза, ожидая от неё чего-то. Ему было важно узнать больше подробностей.

Монахиня была смущена столь резкими переменами в лице её собеседника. Теперь уже она отводила глаза от внимательного взгляда капеллана, сложив руки в нерешительном замочке, постоянно ёрзая пальцами.

– Прошу простить меня, Святейший. – с сожалением произнесла она. – Я больше ничего не знаю. Верховный патриарх говорил, что Вы сами сумеете найти его.

Юноша слишком поздно осознал, что своей напористостью приносит собеседнице неудобства, потому вновь отвёл от неё взгляд. Ох, как же ему хотелось продолжить на неё смотреть! Казалось, что даже через толстую ткань апостольника были видны её ярко-рыжие волосы. Красоту её стана не могла сокрыть даже самая неприглядная ряса. Сколь многое он желал бы отдать, чтобы вновь иметь возможность увидеть её в обычном крестьянском одеянии, в котором он застал её в момент их первой встречи. Перед глазами тут же промелькнул большой костёр, крики людей и заплаканные зелёные глаза, полные надежды на спасение. Он ничего не сказал ей тогда и далее во время их путешествия был скуп на слова. Как же он был глуп! Тогда он не придавал её персоне значения, но с каждым днём её пребывания в храме его всё сильнее тянуло к ней. Ему нравилось слушать, как она неумело читает молитвы или говорит с прихожанами своим нежным голосом. Нравилось наблюдать, как она выполняет абсолютно непримечательные и повседневные дела в церкви. В конце концов, ему нравилось стоять рядом с ней здесь и сейчас и просто иметь возможность поговорить. «Может, они были правы, и она, действительно, ведьма?». Подобные мысли часто посещали светлую голову святого рыцаря, затуманивая его сознание, однако одного взгляда на это божье создание было достаточным, чтобы развеять все сомнения, уступив место новым. Ему так хотелось прикоснуться к ней, обнять её, поцеловать её ручку, но... нет. Церковный устав не потерпит такого самоуправства. Он должен продолжить служить Господу во благо ближних своих.

Недолгое молчание было прервано словами рыцаря.

– Прошу, перестань называть меня Святейшим. Таковым является лишь патриарх.

– Простите меня, дражайший. Дело в том, что в моих глазах именно Вы являетесь светом.

Капеллан, ничего не ответив, в спешке покинул главный зал собора, чтобы подняться на самый верхний третий этаж. А монахиня, оставшись в пустом зале, спокойно завершила работу по сбору нагара с подсвечников. Наедине со своими мыслями она и сама не заметила, как оказалась у одной из икон, желая поставить свечку за здравие. Наблюдая за тем, как пламя медленно расплавляет свечу, девушка погрузилась в воспоминания о том, как она решила встать на непростой путь веры в единого Бога. Как она возжелала через покаяние и верную службу очиститься от своего клейма, чтобы быть вместе с ним. Пусть же господь даст ему здоровья и он вернётся к ней живым.

 

***

 

Каждый шаг по ступеням собора давался святому рыцарю очень нелегко. Тёплые и нежные чувства с каждым шагом сменялись всё более и более тёмными и противоречивыми. Обида, горечь, ярость, отчаяние – что же он испытывал на самом деле? Как и прежде свет расступался перед ним, но теперь причиной была не его ослепительная яркость. Нет. Это была тьма, которая затаилась в его сердце, впивалась корнями в его вены и прорастала в его теле, желая скорее выбраться наружу, дабы поглотить весь свет в бесконечной тьме.

И вот он, наконец, завершил свой недолгий путь, который успел показаться ему целой вечностью. Однорукий патриарх, которого тут же увидел юноша, уже ожидал его.

– Святейший владыка и великий патриарх! – сказав это, паладин поспешил преклонить колено перед своим учителем, заменивший ему отца.

– Благодарю тебя за твои добрые слова и да пребудет с тобой Господь, юный Рем. – перекрестив святого рыцаря, патриарх попросил его встать. – Пришёл час твоего искушения. Последнего испытания, после которого ты станешь достойным драконоборцем.

– Я готов пройти это испытание, Святейший! Позвольте мне стать полноценной частью ордена, на который я положил всю свою жизнь!

Ответа не последовало. Патриарх молчал, скрывая своё лицо за длинным капюшоном схимы. Однако даже так казалось, что он словно смотрел своими серыми глазами сквозь Рема, наблюдая за любым движением его души. Наконец, патриарх сказал.

– Но я не уверен, что оно тебе по силам. Твои плечи, словно чаши весов. Несмотря на твой ровный стан, я не вижу в тебе баланса.

Терпение капеллана лопнуло.

– Что же я должен сделать, отец? Я все эти годы соблюдал заповеди, внемлел слову Господа, спасал нищих и обездоленных, тренировался душой и телом до потери сознания и даже мой меч ни разу не был испачкан в крови на своём праведном пути? Что же я должен сделать, чтобы стать достойным?

– Ты должен убить дракона.

Верховный патриарх был максимально краток. Он не был намерен читать наставления и забивать голову парня молитвами и псалмами, выученные паладином наизусть ещё с самого детства. Это, наверное, был первый раз за всю жизнь, когда верховный патриарх сказал это запретное слово – «убить». По телу Рема тут же пробежала дрожь. От его непоколебимости словно и не осталось следа. Он вопрошающим взглядом, в котором таилось недоумение и лёгкий страх, посмотрел на верховного патриарха. Да, его пугала мысль о том, что ему предстоит забрать чью-то жизнь в первый раз. Но даже не это было самой главной причиной его удивления. Ведь драконы давно исчезли с лица земли. Не осталось их ни в морях, ни на небе. Потому то и орден драконоборцев переживал не лучшие свои дни, всё больше превращаясь в одну из ветвей ромейской церкви и всё меньше напоминая о своём былом величии. Драконоборцы вымерли вслед за своими вечными противниками, потому сейчас их представителями считались только двое. Точнее, им являлся только один патриарх, а второй, являвшийся его верным учеником, только собирался стать драконоборцем.

Было сложено множество легенд о том, как проходил обряд инициации в орден. Процесс рукоположения у святых рыцарей отличался от процесса стандартной хиротонии. По примеру великомучеников из священных писаний каждый паладин был обязан присягнуть на верность не только церкви и ромейскому императору, но и самому Богу. Для этого самому ветру, как проявлению Святого Духа, позволялось пролистнуть страницы специальной книги страстей, дабы избрать испытание для каждого. В своё время маленький Рем услышал, как диаконы шептались в приоткрытой келье о том, как верховный патриарх лишился своей руки. Он, не дожидаясь ответа небес, сказал, что «готов пройти любое испытание, преодолеть любую страсть и вынести любое истязание и даже более». Слова были подкреплены делом. Без всяких раздумий тогда ещё молодой капеллан, являвшийся сильнейшим воином того времени, отрубил себе руку, променяв великую силу на веру в Господа. Ветер пролистнул книгу страстей до конца и было написано на нахзаце «Ты достоин».

Юноша держал эту историю в голове с самого детства. Он уже тогда не видел в своей жизни какого-либо смысла, потому решил стать вместилищем для ожиданий и наставлений старших, окружавших его. Молясь, занимаясь фехтованием, познавая мир божественных чудес и ведя праведный образ жизни, он непреклонно ждал момента своего настоящего испытания. Испытания, которое позволит ему называться настоящим драконоборцем. Позволит оправдать ожидания Господни, возложенные на его плечи тяжёлым грузом.

Патриарх скинул капюшон со своего лица, обнажив морду настоящего кинокефала, подобно Святому Христофору. Псоглавец задумчиво перевёл взгляд своих туманных зрачков на первый этаж собора, вид на который открывался с полати, балкона открытой галереи. Снизу никого не было, хотя ещё пару минут назад он следил за работой монахини.

– Но как? – решился снова прервать молчание паладин. – Драконы ведь давно вымерли!

– Не все. – зверолюд вновь перевёл свой взор на капеллана. – Этой ночью мне пришло откровение. Некий вещий сон, что был подарен мне Господом. Я узрел Великого дракона с Востока и то, как ты с ним сражаешься. Дальние земли империи, на которых живут присоединившиеся к нам языческие народы, совсем не защищены от угрозы. К тому же, после моего ведения служащие Agentus in rebus доложили мне о пересечении границ множеством шпионов из восточной империи. Возможно, дракон – их главная сила и оружие против нас. Именно поэтому я хочу, чтобы ты проделал путь на северо-восток длиною в двадцать дней, чтобы найти и уничтожить его.

– Тогда позвольте мне молить о Вашем благословении перед тяжёлой битвой, Святейший. Отец.

Отправляясь на священную миссию, Рем был на седьмом небе от счастья, словно стоя не перед патриархом, а перед самим престолом Господним, окружённого серафимами и херувимами. А патриарх тем временем, перекрестив сына своего и прочтя ему напутственные молитвы, изрёк.

– И помни, сын мой. Укроти все страсти в душе своей и тогда ты станешь достойным. Иди вперёд. Там ждёт тебя твоя судьба.

В дорогу патриарх выдал своему ученику золотой браслет, к которому надёжно был закреплён осколок из обожжённой глины терракотового цвета. Это был осколок той самой Вавилонской башни. Редкая находка, ведь нынче все пользуются простыми зачарованными браслетами, дабы понимать разного рода иностранцев. Но камень из фундамента Вавилонской башни обладал первородной силой, позволяя не просто прекрасно понимать существ говорящих на любом языке и быть услышанным ими, но и в каком-то смысле слышать их чувства.

Поклонившись своему отцу и учителю напоследок, Рем начал спускаться вниз с галереи, чтобы поскорее попасть в свою келью и, взяв самое необходимое, тут же отправиться в путь. Но на выходе из храма капеллана смиренно ожидала монахиня. В руках она держала мешочек с особым богослужебным хлебом просфорой.

– Я знаю, что Вы и дня не проведёте не думая о ближних своих, молясь за здравие или за упокой. Прошу, примите мой скромный гостинец Вам в дорогу и, пожалуйста, берегите себя в пути.

Рем был очень тронут подарком девушки, поэтому не был вправе оставить её без ничего. Его задумчивый взор пал на один неприметный цветок. У стен собора и вокруг него был богатый сад с множеством цветов, однако паладина привлекло именно это растение. Бедная нежно-розовая хризантема в какой-то момент, начав расти от своих собратьев в сторону, обломила свой стебелёк и грустно болталась на лёгком ветру, медленно умирая. Без промедления, моментально достав меч из ножен, капеллан лёгким движением срубил цветок, не задев при этом остальные стебли. Тот, взмыв от резкого взмаха меча, оказался прямо в руке у Рема, а затем и на непослушном локоне девушки, который незаметно для неё же выскользнул из под платка.

– Слуги Бога хоть и не сравнимы по силам с Всевышним, но тоже способны на чудеса, когда делают что-то от чистого сердца. – сказал парень, продолжив. – Этот цветок теперь никогда не завянет, покуда я буду жив. Поэтому не волнуйтесь и, пожалуйста, берегите мой подарок. Я обязательно вернусь к вам... к тебе. Как тебя зовут?

– Меня зовут Агния. – робко прошептала девушка.

– А меня Рем. – после недолгого молчания, Рем взял мешочек с просфорочками, поправил сумку за своей спиной и, повернувшись, сказал. – Я вернусь. Обещаю.

 

***

 

Монах пробирался через дремучий лес с далёкого Востока в поисках дорогого его сердцу человека. Его одеяние представляло собой кашаю шафранового цвета. Люди из западной империи даже поверить не могли, что этот человек тоже являлся своего рода монахом. Но различия между западом и востоком были не только в одежде. Ведь этот монах служил не Богу, а всему сущему, ведь лес, по которому он ступал ногами, и был его храмом.

Проделав долгий длинной в двадцать три тысячи ли, как говорили у него на Родине, и доходя уже до двадцать четвёртой тысячи, он продвигался на северо-запад в земли находившиеся между великим империями в самое сердце торговли всего континента. Несмотря на свой невообразимо долгий путь, монах отставал на целый месяц, затратив на путь где-то сто тридцать шесть дней. Игнорируя или даже забывая о важности своей миссии, монах мог долго придаваться наслаждению в процессе созерцания безмятежности и постоянства природы. Он словно и являлся частью этих лесных просторов, которые успели стать ему родными. Он внимательно прислушивался к пению птиц и шелесту листьев, вкушал ягоды и корни, вдыхал ароматы цветов и наслаждался безмятежным одиночеством под кронами деревьев в особенно жаркие дни его пути. Невзгоды и ненастья не страшили монаха, ведь жизнь для него была игрой.

Хоть по своему пути парнишка и шёл один, в процессе ему всегда встречались всевозможные незнакомцы, которые в дальнейшем становились ему друзьями. И все любили его, ведь такого человека невозможно не любить.

Монаху ещё недолго оставалось гулять одному. Вдали виднелся караван. Он состоял из множества торговцев, которые решили объединиться в группу, дабы с большим успехом отбить свой товар у возможного неприятеля. Таким неприятелем мог оказаться кто угодно. Например, чья-то лохматая голова, которая вылезала из кустов.

– С-с-с-той! Кто идёт?! – шипя, проговорил змеелюд, испугав лошадь, тянувшую повозку.

– На кабаний зад похоже! – подметил дворф, начав громко и басисто хохотать.

– Не двигайтесь! Это может быть дикий зверь! – с этими словами вперёд вышел молодой полуэльф, обнажив свой меч.

– Да спокойно! Может, он с миром? – вступилась в защиту «кабана» девушка гном.

Когда незваный гость вылез из кустов, все вздохнули с облегчением. Это оказался обычный парень с каштановыми волосами и юркими карими глазами. Одет он был в старенькое, но очень аккуратное монашеское облачение. Озарив всех присутствующих своей яркой улыбкой, он воскликнул.

– Ом мани падмэ хум!

Никто не понял его, потому монаху пришлось дождаться, когда вся группа наденет свои браслеты-переводчики.

– Здравствуйте, друзья мои! Я очень рад, что мы с вами встретились на этом пути! Прошу, не пытайтесь развидеть во мне вора или разбойника. Я пришёл к вам с миром в моих руках! – закончив свою речь, он протянул компании горсть свежайших ягод.

– Разбойник? – прошептала гномиха, обращаясь к дворфу.

– Нет, скорее, чудак.

– Попрошу не выражаться! – скомандовал полуэльф, закладывая меч обратно в ножны. – Он добрый человек, мы не должны клеймить его чудаком.

– Согласен с Диором. Он нам не враг. – сказал ящер, дружелюбно улыбнувшись, обнажив свои острые зубы.

– Позвольте мне присоединиться к вашей компании! Я очень не хотел бы продолжить путь один.

– Да что за чушь он несёт. Вы слепые, что ли? – дворф, взяв из повозки топор, направился в сторону монаха. – А если ягоды отравлены, а его подослали разбойники? Говорил же, что не надо было через лес идти! Их тут, как мух в навозе!

– Дядюшка Ольрамон, ну не надо! – возмущённо вскрикнула гномиха, пытаясь остановить Ольрамона.

Монах лишь продолжал невозмутимо улыбаться и, когда Ольрамон оказался в пару шагах от него, начал кушать ягодки, чем слегка удивил бывалого дворфа.

– Ты это чего? Себя отравить вздумал? Испугался, да, кабан проклятый? – дворф тут же восторженно рассмеялся, но к его удивлению монах начал смеяться вслед за ним. – Э! Ты с ума сошёл что ли, кабан?

– Нет, я Анандо! А смеюсь, потому что кабаном меня ещё не называли!

– Да хватит вам уже про кабанов, лопухи ходячие! – девушка, желая прекратить бессмысленную перепалку и усмирить обоих сначала дала лёгкий подзатыльник Ольрамону, а потом хотела сделать тоже самое и пареньку, но не достала.

– Тебе помочь? – с улыбкой спросил монах, слегка нагнувшись.

– Да, пожалуйста. – слегка смущённо и с наигранной обидой попросила гномиха.

– Прошу! – монах аккуратно поднял девушку и рассмеялся.

– Хех, какой же ты славный балбес! – с этими словами девушка хорошенечко потрепала парню его густую шевелюру, попутно пробуя сделать на голове интересную причёску.

– Тиана! Ты чего? А вдруг у него нож в рукаве! Он тебя тык и всё! А ну не смей!

– Хах, давай, лопушок, убегаем! – скомандовала Тиана.

Монах тут же пустился наутёк, держа её на руках. Вскоре погоня дворфа с топором за монахом, на плечи которого с рук перебралась Тиана, превратилась в весёлые догонялки, за которыми наблюдали ящер и полуэльф.

– Что скажите, дедушка Осман?

– Как я уже сказал ранее, я не вижу в нём врага. Он не только сможет составить нам хорошую компанию в пути, но и в случае чего сможет помочь нам отбиться.

– Вы точно в этом уверены? У меня хотя бы есть меч, а у этого монаха я не вижу при себе ничего.

– Не недооценивай его. Я видел таких как он. Они сильны не только духом, но и телом. Этот юноша станет для нас хорошим союзником. Да и на пути к Острогарду никогда не помешает взять в команду хорошего воина, так ещё и забесплатно.

– Хорошо. Вы как всегда говорите мудрые вещи, дедушка Осман. – после этого Диор обратился к монаху. – Как же зовут тебя, путник?

Монах остановился. На тот момент дворф уже выдохся, устав гоняться за дуэтом, и упал на траву. Тиана слезла с Анандо и, радуясь и хохоча, побежала помогать Ольрамону встать. А паренёк, отвечая на вопрос Диора, как и всегда улыбнулся и сказал.

– Моё прославленное имя Ананьто, но некоторые зовут меня просто – Анандо. А моя драгоценная фамилия, данная учителем, – Ачарья.

С этого и началось совместное весёлое приключение монаха Анандо и его новых товарищей. Теперь каждый день команды украшался улыбкой паренька. Через неделю пребывания вместе они даже и не могли представить, как они жили без него раньше. Он стал отличным партнёром для спарринга с Диором, за пару дней научившись неплохо фехтовать, найдя какую-то длинную палку по дороге. С неподдельным интересом Анандо слушал истории Тианы, мечтавшей накопить деньги и стать актрисой или, ещё лучше, постановщицей в большом театре родной для неё Тюрингии. Парнишка помирился и даже подружился с Ольрамоном. Они часто рассказывали друг другу разные шутки, ели еду на скорость и искали новые способы помериться силушкой. А с дедушкой Османом монах любил пофилософствовать. И даже несмотря на то, что Анандо, сам того не осознавая, срывал любые дорожные сделки Осману. Но ящер всегда прощал его. Да паренёк даже лошадке команды сумел понравиться, дав ей имя Солнышко.

Наступила ночь. Группа мирно сидела у костра, ожидая момента, когда приготовится еда.

– Всё из-за Анандо! Если бы он не помешал, то я бы выменял у тех торговцев горшок на еду! – всё ещё дуясь сказал Осман.

– Дедушка Осман, ну простите! – виновато и полушутя сказал Анандо. – Я ведь не со зла. Ваш горшок был с трещиной.

– Они все с трещинами на этой повозке будут! Так мне не продавать их, что ли?

– Прошу меня простить, дедушка Осман. Обещаю, что больше так не буду. И вообще, сейчас время, чтобы хорошенько покушать перед сном! И у меня есть чем вас порадовать! – с этими словами паренёк снял крышку с котелка, откуда распространялся аромат, от которого не могли не потечь слюнки.

– Вау! Что это? – с интересом взглянула в котелок Тиана.

– Это мы с Анандо приготовили. – с гордостью заявил Ольрамон. – я дичь поймал и выпотрошил, а он приготовил. Эй! Диор, хватит своим мечом махать, как какой-то орк дубиной! Иди к нам жрать!

И Диор без всяких возражений подошёл, так как ожидалось что-то очень вкусное. Анандо приготовил жаркое из молодого кабанчика. Скворчащее сочное мясо смешивалось с пикантной кислинкой лесных ягод, сладковатость которых усиливалась добытым у диких пчёл мёдом, с которыми подружился монах. Это предавало мясу, тающему во рту, более тягучее и продолжительное послевкусие.

– Да ты просто кулинар! – ели проговорил Ольрамон, набивая рот мясом.

– Да, это правда очень вкусно! – подтвердил Диор.

– Чур, мне добавки! – подсуетилась малышка Тиан.

– Справедливости ради признаюсь. Твоя еда и впрямь хороша. – сказал, наконец, Осман, который совсем перестал злиться.

– Спасибо! Я очень рад был поделиться с вами своей едой.

Пока все уплетали жаркое, Анандо поел совсем мало и, сев в позу лотоса, продолжил наблюдать за звёздами. Его раздумья решил прервать Осман.

– И всё же, Анандо, ты так и не сказал нам куда держишь путь. Неужели тебе тоже, как и нам, необходимо в Острогард?

– Ох, нет! Отнюдь. Я буду вынужден покинуть вас раньше, друзья мои.

– Так куда же ты идёшь? Не темни! – сказал Ольрамон, дожевав очередной кусок мяса.

– Я иду за своей принцессой.

Все в миг перестали есть и уставились на монаха, который мечтательно смотрел на звёзды.

– Это какую такую принцессу? Не нужна тебе принцесса, у тебя я есть! – в шутку сказала Тиана, по-дружески ударив Анандо в бок.

– Я говорю правду. Моя принцесса была похищена страшным крылатым зверем, застилающим своим естеством небеса, по имени ...

– Ямато-но ороти? – помрачнев, закончил вместо парня Осман.

– Да. – сказал монах, не прекращая слегка улыбаться, однако взгляд его изменился на глубоко задумчивый.

А Тиана тем временем перешёптывалась с Ольрамоном.

– А что это за «ороти» такой?

– Сам не знаю. Те, кто обучены говорить с магическими браслетами могут при сноровке с помощью магии говорить слова из языка в его первозданном, непереведённом виде. Не знаю что за «яматка-касатка», поэтому и тебе сказать не могу. Секретничать тут, видите ли, вздумали.

Осман продолжил разговор с Анандо.

– Могу сказать, что ты идёшь по верному пути. Ямато-но ороти по слухам точно направлялся в сторону языческих земель. Конечно, я считал это мифом, но, если ты заговорил о нём, то значит драконы всё ещё не перевелись.

– Драконы! Так этот «ороти» дракон?! – воскликнул Тиана.

– Да, дракон. – ответил Анандо. – дракон самых восточных земель. Восточнее даже тех, откуда прибыл я сам. По легенде его части тела были развеяны по всему континенту, однако он каким-то образом собрался и, прилетев с запада, украл мою принцессу.

– Ох, и ты идёшь спать её, как принц на белом коне! Как романтично! – мечтательно произнесла Тиана.

– Как оборванец на белом кабане! А белый, потому что побледнел от страха! Ты сдурел?! – в разговор резко ворвался Ольрамон. – Да дракон тебя как букашку раздавит и ничего от тебя не останется!

– Я помогу. – в разговор вступил немногословный Диор. – Я готов сражаться с тобой бок о бок, если тебе это понадобится, друг мой.

– Спасибо, друг! – ответил Анандо, обняв полуэльфа.

– Балбесы. – заключил Ольрамон и получил подзатыльник от Тианы.

– В любом случае тебе нужно будет подойти к этому серьёзно. Потому что мне кажется, что ты совсем не готов столкнуться с такой угрозой. – заключил Осман.

– Не волнуйтесь, друзья мои! Всё будет хорошо! Я вам обещаю! – радостно сказал Анандо, обняв уже всех ребят.

После трапезы наступила ночь. Все после посиделок у костра легли спать. Но только не Анандо. Он мечтательно заглядывался на звёзды. Казалось бы, он должен рвать и метать, не находить себе места. Но что-то в его душе подсказывало, что с его возлюбленной всё хорошо и она сейчас где-то тихо и мирно отдыхает, как и он сейчас. Как бы ему хотелось посмотреть на неё сейчас. Она словно околдовала его, ведь в эти прекрасные глаза он был готов смотреть вечно.

Анандо часто прислушивался к внутреннему голосу, что придавало его образу мышление некую детскую любознательность и наивность, но при этом помогало оставаться всегда спокойным. Как и сейчас, когда он проводил своё время перед сном, наблюдая за звёздами. Он искал созвездие, под которым он родился. Как его называли в западной империи – созвездие Змеи. Когда-то в середине весны ровно в полдень, купаясь в солнечных лучах, он был рождён меж звёзд этого созвездия даже не имея возможность увидеть, но имея способность почувствовать это. В полдень это созвездие было самым восточным из всех, что красовалось над небом родного Бэйпина. Как же забавна воля судьбы! Ведь в будущем подростка и дальше будет преследовать образ этого созвездия. Когда он подрос, в душе он оставался ребёнком. Потому родители наказали ему идти в храм, сказав: «Там ты будешь счастлив». И он, действительно, был счастлив. В храме Дхарма-винайи мастер с юго-востока по имени Сиддхартха обучили его своей философии и боевом искусства стиля Змеи. Каждый урок был Анандо лишь в радость, а все трудности были частью игры. Он был так хорош, что его прозвали Великим дракон. Затем, когда ученик научился всему, мастер наказал следовать ему «среднему пути» и молвил: «Отправься в путешествие по свету. Это сделает тебя счастливым». И он, правда, был счастливым! Он встретил ту самую девушку, которую он по привычке называет принцессой. Купаясь в океане любви, земля и небо для него стали едины, и он был счастлив. И сейчас, продолжая эту интересную игру, Анандо с нетерпением ждал вознаграждения в виде скорейшей встречи со своей любимой.

Вдруг, ему стало интересно. Что же ждёт его там, впереди? Многие, кого бы он ни встретил, говорили, что судьбу любого могут поведать звёзды. Вот Анандо и решил, найдя своё созвездие, немного отклонить взор от него, дабы осмотреться на ночном небосводе. Над головой змеи была корона. Созвездие Короны. Неужели ему суждено стать принцем? Ха-ха, забавно выходит! А что там впереди на пути к этой короне? Кажется, на западе это созвездие называют Геркулесом. Что это за Геркулес такой? Анандо не знал. Но сделал вывод, что корона – это его принцесса и долгожданная награда, а Геркулес – дракон, которого надо победить.

Завершив свой астрологический прогноз на вдохновляющей ноте, Анандо уснул сладким сном, даже не подозревая, что за ним и его командой уже ведётся активная слежка.

 

***

 

Где-то там, далеко-далеко на западе в лесной глуши сидел паладин. Его путь скоро подходил к концу. Осталось всего пару дней и он дойдёт до предполагаемого пункта назначения. А пока он мог лишь помолиться перед сном, оставшись наедине с самим собой и со своими мыслями на сон грядущий. Так бы и было, если бы его живот не заурчал. Он совсем ничего не ел последние три дня. Ягод поблизости не было, а запасы иссякли, потому Рем достал из маленького мешочка последнюю просфорочку. Сердце тут же заполнилось приятным теплом, которое растеклось по всему телу, словно укутывая уставшего капеллана в мягкое одеяло. На хлебушке круглой формы обычно писали мелким шрифтом псалмы, рисовали образы с икон или просто украшались символами креста. Так и было с предыдущими просфорами, но на этой последней было написано «Для Рема». Искренне улыбнувшись, святой рыцарь, поцеловав хлеб, словно целуя ручку дорогой Агнии, и с удовольствием съел последнюю просфору. Она не была так вкусна, как ягоды и тем более жаркое, что ела группа других героев, однако этот свежий, несмотря на долгий путь, чистый и ничем не замутнённый вкус хлеба, приготовленного любимым человеком, был в сотни раз вкуснее какого-то жаркого. К тому же, в конце своей небольшой трапезы к своему удивлению Рем обнаружил в этой просфоре запрятанный кусочек изюма, который оставил приятное сладкое послевкусие.

В полудрёме паладину в голову начали приходить мысли, о которых он и подумать не мог, если был бы бодр. Но эти мысли были не новы. Они всегда таились где-то глубоко в подсознании: «Может всё бросить? Этот путь утомляет меня и забирает столько сил. Я хочу стать свободным».

Он начинал медленно засыпать. Однако его мирному отдыху в глуши леса помешал голос, который шептал ему на левое ухо.

 

Рему снился сон. День, когда он родился. Рем стоял у берегов Мраморного моря, смотря вдаль. В сумерках юноша смог различить горевшую лодку. Его бедная матушка умерла после продолжительных родов и была погребена в этом красивом море по обычаям варварских племён.

Рем слышал голоса.

– Как всё прошло, сестра моя?

– К сожалению, всё прошло плохо, Святейший капеллан. Роды прошли очень тяжело. Первенца Ромула жена Марса рожала аж с двадцать пятого декабря по тридцать первое число. Он оказался мертворождённым. Так же как и его младший брат Рем. Он вышел из неё сегодня, шестого числа в десять часов с захода солнца. И не дышит уже как два часа. Их мать не смогла пережить разлуку с Родиной. Это конец.

– Я не могу позволить роду Марса, храброго воина и моего товарища, прерваться. Нет, этого не будет.

И свершилось чудо. Рем словно заново родился. Святейший капеллан обеими руками омыл лицо его водой Мраморного моря, подобно Водолею, позволяя ему родиться заново и забыть мать, что была унесена в объятия Нептуна. Капеллан отплатил Марсу за жизнь свою. Свершившееся чудо предстало в образе титанического пегаса, заслонившего собою небо и отогнавшего тучи. Он укрыл своими крыльями землю от холода и стужи, позволив через свои могучие крылья пробиться лишь одному слабому и первому лучику света, омывшего лицо младенца.

– Сын Паллады, воспрянь и послужи Господу.

 

Рем резко проснулся. Этот голос. Именно он нашептал ему это всё. Неужели от одиночества он начинает сходить с ума? Сын Паллады? Это имя его матери? Терзаясь всеми этими вопросами, он взглянул на небо... Паллада. Название небесного тела, под которым он родился, а Водолей, Нептун и Пегас – окружавшие его созвездия.

Ромул. Он тут же вспомнил самое дорогое ему имя с триптиха в соборе. Единственное имя родного человека, которое он знал. «Почему он?! Это должен был быть я! Я должен был умереть», – истязал себя паладин. Патриарх никогда не рассказывал ему об этом, но он не был глух и, мог уловить все те разговоры у него за спиной. «Дьявол, погубивший мать и брата и скрывшийся под личиной ребёнка». Так говорили о нём. И он всеми силами старался доказать, что это не так. Что он оправдает их ожидания. Что никакой он не дьявол!

Голос продолжал шептать ему на левое ухо. «Ты должен стать сильнее. Должен убить дракона. Должен достичь совершенства. Ты должен искупить свой грех, ведь именно ты сожрал души брата и матери!». С этими ужасными и терзающими его сердце мыслями воин света провёл в полной темноте, увязнув в мраке своей души.

 

***

 

И вот наступил этот летний день, когда герои прибыли в небольшую деревушку Соломино. По какой-то неведомой причине все здесь неожиданно захворали. Некогда полные народа улицы опустели. Теперь по ним ходили редкие прохожие и путешественники, которые двигались в направлении Острогарда.

Монах Анандо не мог не заметить через забор безрадостных детишек домовят, которые, поражённые хворью с народным названием «ленянка», были безрадостны и не могли весело бегать и играть, как прежде, лишь лежа на траве, не в силах встать. Анандо, не зная об их беде, посчитал их всего лишь слегка уставшими и начал корчить им через забор смешные рожицы в попытке рассмешить. И, действительно, на лицах детей появились слабые улыбки. Один из них, по-видимому, старший брат, даже попытался встать, но не сумел, лишь приветливо помахав гостю рукой.

Посчитав свою миссию выполненной, Анандо продолжил путь, оставив своих подопечных в недоумении. Все прекрасно понимали, что Анандо не осознаёт, что происходит вокруг, однако с обречением старались делать вид, что всё именно так, как он думает. «Да, они все просто устали. Им просто нужно отдохнуть». Какого же было их удивление, когда через пару минут те самые дети уже совсем здоровые подбежал к Анандо и просили того научить их также здорово корчить рожицы, как и он! А уже через час Анандо из-за распространившихся по деревне слухов стал известен как великий добрый волшебник из дальних стран, лечащий всех смехом! Это было каким-то чудом! Божьим чудом.

На другой стороне деревни свой обход завершил Рем. Воззвав к Господу, он истратил всю свою внутреннюю энергию на молитву за здравие каждого и был ужасно истощён. Последние пару дней он совсем не спал и очень устал. Несмотря на то, что его белоснежные латные доспехи всё ещё сияли как новенькие, а фиолетовый плащ величественно развивался на ветру, сам он был чрезмерно подавлен. Ему было необходимо передохнуть. Стихийно организовавшийся праздник был как раз кстати. Но в честь чего или, вернее, кого он был устроен?

На центральной площади тем временем чествовали героев, победивших эпидемию «ленянки» . Особенно хвалили «восточного волшебника» Анандо. Вот только была одна проблема.

– Он совсем ничего не понимает! Они задаёт ему вопросы, а он только и делает, что что-то мычит на своём! – возмущённо причитал дедушка Осман.

– Ясное дело. У него же браслета как у нас нет. И чего ты в последнее время стал таким вспыльчивым? Это по моей части. Не отнимай у меня работу – сказал дворф, с удовольствием отпив местного хмельного напитка.

– Не будет лучше, если вы отдадите ему браслет, дедушка Осман? Вы ведь хорошо знаете разные языки. Вы сможете сориентироваться – умоляюще сказала Тиана.

– Ладно уж, пускай забирает! – с этими словами угрюмый Осман подошёл к Анандо и нацепил ему на руку браслет-переводчик.

Для Анандо непонятный набор звуков тут же превратился в осмысленную речь, а крестьяне смогли, наконец, понять всё, что он пытался им сказать. Когда Анандо сообщили о его чудотворном лечении с помощью смеха, весть о котором разнесли дети, монах тут же улыбнулся ещё шире обычного и мысленно поблагодарил своего мастера Гаутаму, что учил его никогда не вешать нос и дарить радость всем окружающим.

Тем временем Рем, направляясь к месту праздника, где мог отобедать и отдохнуть. Но он ненароком столкнулся с оравой весёлых ребятишек домовят. Они хотели поиграть с ним в догонялки, но Рем мгновенно прервал игру, поймав ребятишек разом.

– Такой быстрый! – заметил один из домовят.

Такая спешка со стороны Рема была вполне объяснима. Он заметил в толпе крестьян странные фигуры. Нет, это не были водяные, лешие или домовые, и так выбивавшиеся из толпы людей. Нет. Это точно были не местные. Воины «шу», прибывшие из империи Мин, готовились напасть на кого-то в центре деревни. Паладин не мог этого допустить, потому попытался использовать дар, который принадлежал ему по праву с рождения. Рему при всей его силе, скорости и мастерстве всегда удавалось одержать вверх, не пустив ни капли крови как раз благодаря своему магическому дару. Помимо чудес Господних, доступных любому священнослужителю, когда он желал что-то доброе от чистого сердца, у него было нечто большее. Он мог влиять на своих врагов, внушая им звериный ужас. Он мог показать им самый потаённый страх каждого, о котором противник даже мог и не догадываться. Готовясь и набираясь сил, он собирался наслать на неприятелей самый жуткий кошмар в их жизни, однако за мгновение до этого их всех на потеху толпе игриво раскидал «монах счастья», в руке которого была лишь длинная палка.

Капеллан был шокирован таким исходом, из-за чего на мгновение остолбенел. Такая сила в руках у одного человека? Он использовал магию? Нет, иначе бы Рем это почувствовал. Воины «шу» были слабы? Да нет же! Паладину было бы тяжело уже против двух таких в честном бою, а монах с лёгкостью расправился с целой семёркой, да и сделал это так славно, что все посчитали приход «шу» частью какого-то представления и продолжили веселиться. Рема в этот момент обуяла неподдельная чёрная зависть. Тьма всё сильнее разливалась по его телу, заменяя собою кровь в его сосудах. Голос слева становился всё сильнее и громче, заглушая звуки смеха и всеобщего веселья. Истощённый паладин был готов наброситься на абсолютно незнакомого ему человека без какой-либо причины. Почему? Просто тот оказался у парня перед глазами в момент его не самого лучшего расположения духа. А сколько ещё таких ссор происходило без причины? Сколько ещё таких Ремов ходит на белом свете. Эти мысли заставили паладина одуматься и прийти в себя. Вдруг к нему подошёл ящер, который, видимо, тоже не разделял всеобщего веселья.

– Вы паладин? Или тоже из тех головорезов?

– Я капеллан святого ордена драконоборцев!

– Да ладно вам, молодой человек, остыньте. Я и сам сейчас на взводе. Лучше давайте составим друг другу компанию и хорошенько поедим.

А кушать было что. Крестьяне с помощью их волшебной скатерти самобранки, которую они взяли у старосты деревни, устроили для гостей целый пир. Чего там только не было! Запечённые поросята, аппетитные щуки, блины, пряники – всё, чего душа пожелает. Однако всё это было для Рема не так вкусно, как просфорочка Агнии, которую он хотел бы попробовать ещё раз.

А змеелюд тем временем завёл с ним разговор и даже смог узнать о целях его скитаний.

– А! Дракон?! Так вы дракона ищите? Вот какая ситуация интересная вырисовывается.

– О чём вы?

– Да попутчика моей команды как раз Великим драконом величали. Он сам говорил. И шпионы те пришли за ним, видимо, чтобы к себе обратно забрать или, может, устранить. Не могу судить.

– Дракон может быть человеком?

– Ничего не утверждаю, но некоторые драконы всегда могли менять свой облик. Да чего они только не могут, если лишь одно их присутствие могло влиять на всё живое! Но это всё шуточки. Думаю, что вы можете с ним об этом поговорить.

Встав из-за стола, юноша направился к монаху, который постепенно терялся из виду в глубине толпы, а дядюшка Осман потирал ручки и радовался своей небольшой забаве. Теперь, когда он нашёл для Анандо нового друга, они вместе пойдут искать дракона, а Осман сможет спокойно продать свои горшки. Думая о будущей прибыли, он не заметил, как таинственная особа последовала за паладином.

 

***

 

Всё завертелось до такой степени, что монаха Рему удалось найти лишь к вечеру. Тот, вдоволь искупавшись в лучах славы, отдыхал у леса, любуясь закатом. Святой рыцарь нарушил его спокойствие.

– Анандо Ачарья, Великий дракон. Я правильно понимаю?

– Да, это я. Прости, что ушёл с праздника. Умаялся с детьми, такие прыткие. Никого не смог поймать.

– Ты правда Великий дракон с Востока? – Рем решил не медлить.

– А? Я? Да, я Великий дракон.

– Тогда ты не против сразиться со мной? – Рем сам до конца не понимал, что он делает. Разумнее было бы убить дракона, пока он расслаблен, но даже в уставшем и сонном состоянии паладин придерживался кодекса чести.

– А? Ты хочешь поиграть, как и старина Диор. Хорошо, давай поиграем. – сказал Анандо с лёгкой улыбкой, взяв палку и побежав в лес.

Рем, так и не восстановившись, побежал вслед за ним. «Надо было подготовиться! Надо было просто убить его! Надо было не идти у него на поводу и не раскрывать себя!". Голос слева становился только сильнее, доставляя ещё большую головную боль в сонную и уставшую голову Рема. Он соображал всё хуже и хуже. Перед его глазами оставалось лишь одно – цель. Он должен. Нет. Он обязан. Снова нет! Он был рождён, чтобы убить дракона!

Простое недопонимание и череда случайностей прямо сейчас вели историю к печальному финалу.

И вот они оказались на поляне в лесу. Тут их никто не побеспокоит. Анандо, не переставая улыбаться, встал в странную боевую стойку. Что это? «Бык»? «Плуг»? «Длинная позиция»? Что это за стойка?! Как он вообще орудует своей палкой? Как мечом или копьём? Невероятное количество вопросов спутывало и так затуманенное сознание Рема.

– Ну же! Нападай! Я совсем открыт!

«Ещё и издевается. Купается в лучах славы и внимания. А может это он наслал хворь, а потом выставил себя героем? Мерзкое отродье, недостойное жизни. Я убью тебя!».

Паладин всегда и везде внушал страх, потому даже свет сторонился его. Если в храме капеллан сиял ярче солнца, то теперь он был темнее ночи. Ему хотелось кричать. Невероятно сильно кричать от переполняющего его напряжения. Он молился, тренировался и буквально жил, предвкушая этот момент. Где-то эхом справа раздавался голос разума. Очнись, это не дракон. Но святому рыцарю хотелось, чтобы это был дракон. Ведь обычный человек не может так двигаться. Он – искушение. Он – дракон. Он был рождён, чтобы испытать его. А Рем был рождён для того, чтобы убить его.

Паладин издал неистовый крик подобный рёву чудовища, и весь лес содрогнулся, Рем бросился на Анандо и тут же получил серию ударов по голове, животу и руке, из-за чего, сделав ещё пару шагов, паладин встал на колени, выронив из рук свой меч.

– О! Я не видел такого стиля раньше! Ты прям как дикий зверь!

– Кто бы говорил, противная змея!

– Змея? Ха-ха. Угадал. Так называется мой стиль.

Палка Анандо во время атаки словно извивалась подобно змее, ударяя паладина в болевые точки, заставляя снова и снова падать на колени. И каждый раз его не могли добить, и каждый раз этот гнусный дракон хохотал и подбадривал его, говоря, чтобы тот снова встал. Но он уже не мог. Он был в силах лишь кричать на монаха, пока тот продолжал спокойно и с улыбкой смотреть на него.

– Господь, да помоги же мне одолеть это чудовище!

– Господь? Кто такой Господь?

– Отец всего сущего. Тебе не понять его волю, жалкое отродье Дьявола.

– Хм, какие интересные слова. Однако мне кажется это глупым.

– Глупым?!

– Да! Ведь как у всего может быть отец?

– Он Создатель сущего и повелитель мира! Он сама судьба!!! И моя судьба – убить тебя!!!

– Убить? Ха-ха, какая интересная замена для «запятнать». Неужели ты хочешь поиграть в догонялки?

В ответ послышался лишь злостный рык, прервавшийся кашлем. А монах продолжил.

– Судьба существует, но она не определяет то, что ты будешь делать. Если бы я был Господом, как ты его называешь, то я ни за что не указывал своим детям, что им нужно делать. Я мог бы знать о том, что они сделают, ведь я их отец, но я бы не сделал это за них.

– Что за бред ты несёшь?!

– Кажется, я посознаю, что ты понимаешь под Господом. Это мир. Это всё.

– Мир создан Господом! Мир – это не Бог!

– А мне кажется, что Господь это и есть весь мир. Мы все Господь. Мы его части. Так же как и я являюсь частью отца своего и матери своей.

– Хватить пудрить мне мозги! – паладин начал вставать. – Я убью тебя! Такова воля небес!!!

– Называй это судьбой или волей небес, но ты не обязан делать это, если тебе это не нравится. Предопределённость восхода солнца не говорит о том, что ты управляешь солнцем. Судьба не противоречит свободе. И потому мы свободны и можем продолжать играть.

– Это не игра!

– Да. Вся жизнь – это игра.

Голос слева резко исчез. Паладин словно очнулся от глубокого сна. Его движения стали идеально чёткими и плавными, как во время тренировок по фехтованию.

– Да! Да! Ты большой молодец! У тебя отлично получается. – подбадривал его Анандо, отбивная его удары, что с каждым разом становилось делать всё труднее.

И слились они в танце смерти. Паладин возжелал убить свободу в лице монаха.

В какой-то момент Рем использовал свою способность на Анандо. Монах увидел в Реме свой главный страх – дракона, что украл его возлюбленную. Однако это только воодушевило Анандо, сделав улыбку на его лице шире, чем прежде.

В конце концов после целой ночи боя монах пал вместе с сломанной палкой. Это было чудом, что какая-то деревяшка могла так долго стоять под натиском меча, но ничто не вечно.

– Ха-ха! Молодец! Ты победил!

– Я убью тебя. – с пустым взглядом произнёс Рем.

– Ты победил. Тебе больше не нужно так говорить.

Рем замахнулся мечом для последнего удара. И лишь в тот миг Анандо всё понял. Но бой прервали крики, эхом отдавшиеся в уши обоих. Рем услышал голос Агнии, которая каким-то чудом добралась сюда и набралась смелости, чтобы остановить этот бой, а Анандо услышал рёв дракона.

Драконы могущественные магические существа. Они одним своим присутствием могут влиять на других живых существ. Но также они имеют незримую связь с теми, кто им дорог. Окажись он в опасности – они придут.

Наконец-то, в небе появился дракон. Это шанс Рема. Его последняя битва.

 

***

 

Рем стоит, встречая рассвет. Неподалёку побеждённый дракон, который ели дышит. Жители деревни поблагодарили Рема за то, что он оставил тварь в живых, ведь они могут продолжить праздник убийством такого чудо-зверя. Но у них на пути встал монах, который, осознав что-то, начал защищать дракона. Его начали обкидывать камнями до такой степени, что он, не в силах стоять, упал на колени. Диор, Тиана, Ольрамон, Осман, новоприбывшая Агния и те самые дворовые детишки пытались вразумить толпу, но вместо них это сделал паладин. Преградив камням путь, он прочёл на рассвете проповедь. Впервые использовав силу свою не для внушения страха, а для пробуждения сердец к милосердию.

Анандо подполз к дракону и начал шептать: «Принцесса, всё будет хорошо. Прости, что украл тебя тогда. Я не знал о твоей тайне. Прошу, прости!».

 

***

 

Воины «шу» покинули чужие земли, ведь драконорождённая принцесса была найдена. Анандо предстояло взять на себя ответственность, повзрослеть, стать главой целого государства и понять, что жизнь состоит не только из счастья. А для Рема всё только начиналось. Он продолжил путь с Агнией, отрекаясь от титула достойного. Вот бы он удивился, если бы после этого патриарх сказал, что теперь он, действительно, достоин. Но это было уже неважно. Рем пообещал Анандо обязательно встретиться и навестить его, его бойкую черноволосую красавицу жену и, возможно, парочку дракончиков. А пока они с любимой отправились в путешествие. От Запада к Востоку.