Заметка в газете:
 
5 марта 19xx го года в своей квартире был найден труп женщины.
При осмотре места происшествия следственные органы установили,
что женщина являлась наркоторговкой,
на след которой давно пыталась выйти полиция.
Причина смерти женщины – отравление неизвестным веществом.

 

Из полумрака прорисовывалась бабушкина голова. Глаза ее были глубоко черны и неподвижны, губы двигались механически и беззвучно, как челюсти насекомого.

Гуля не кричала, хотя тоненькие ее ножки стали ледяными от страха. А зачем кричать, если это сон? Мама учила, что если снится плохой сон, то надо крепко закрыть глаза, а потом проснуться, и кошмар закончится. Но происходящий ужас почему-то притягивал и, несмотря на то что сердце готово было выскочить из груди, Гуля, замерев, лежала смирно и глаз не закрывала.

За спиной бабушки что-то зашевелилось и к Гуле протянулись длинные жилистые лапы, поросшие короткими волосками. Одна лапа мягко легла на рот девочки, а еще четыре бережно и надежно прижали ручки и ножки Гули к кроватке, не давая сделать ни одного движения.

Вот теперь Гуле захотелось кричать, но она уже не могла. Из темноты медленно появилась серая в лунном свете бабушкина рука и начала перебирать у себя в волосах. Волосы рассыпались по плечам длинными полуседыми прядями и зашевелились. По пальцам бабушки забегали маленькие насекомые.

Пауки! Гуля поняла, что с головы бабушки свисают не волосы, а жирные нити копошащихся мелких животных, несущих на своих тельцах белые паучьи яйца.

Сморщенные от старости бабушкины пальцы, наконец, нашли, что искали и между большим и указательным судорожно затрепыхался, зажатый ими, большой черный паук.

Бабушка осторожно поднесла паука к Гулиному запястью и отпустила. Животное сначала воинственно выпрямилось на лапках, будто демонстрируя свое негодование за такое пренебрежительное обращение к своей персоне, но затем вдруг припало ртом к нежной кожице. От резкой боли лицо Гули страдальчески сморщилось, на глазах выступили слезы, захотелось прихлопнуть мерзкого паука, но огромные лапы, протянувшиеся из-за бабушкиной спины, держали крепко.

Паук вгрызался в нежную плоть, помогая себе лапками - раздвигая и растягивая кожу, и погружался все глубже. Девочка корчилась от страха и боли, пока не потеряла сознание.

Проснулась Гуля от петушиного крика и тут же посмотрела на запястье. На том месте, куда во сне кусал паук, красовался красный волдырь. Очень захотелось его почесать, но девочка не решалась. Наконец, желание пересилило, и Гуля осторожно поскребла волдырь ноготками, стало легче.

С кухни запахло вкусным. Гуля потерла кулачками глаза, выковыряла из уголков сонинки, встала с кроватки и, стараясь не скрипеть половицами, подошла к двери и приоткрыла ее на небольшую щелочку. На залитой солнечным светом кухне, повернувшись спиной к плите, откуда и доносился манящий запах еды, в цветастом фартуке у кухонного стола стояла бабушка. Белыми от муки руками она раскатывала на дощечке толстую творожную колбаску. Утренний ветерок, из благоухающего цветами сада, порывами врывался через распахнутое окно, колыша тонкие застиранные шторки, и трепал выбивающиеся из завязанного на голове пучка бабушкины волосы.

Гуля внимательно и долго рассматривала выпачканную мукой бабушкину прическу, но никаких пауков не заметила. Тем временим бабушка взяла нож и ловкими движениями нарубила творожную колбаску на ровные кружочки, ловко вываляла их в муке и, перекинув со сковороды готовые творожники на голубую с курочками любимую Гулину тарелочку, выложила на шипящую сковородку новую порцию.

Гуля потянула носиком и вздохнула. Бабушка тут же повернулась на звук.

- Проснулась, моя Гулечка! – ласково улыбаясь, произнесла бабушка. – Иди ко мне, моя хорошая, я тебя обниму.

- Я тебя боюсь, Бабулечка, - не открывая дверь и все также глядя одним глазом в щелку, ответила девочка.

Бабушкины брови выгнулись в удивлении. Вытерев об фартук руки, она подошла к двери и присела на корточки.

- Что случилось, моя милая, чем я тебя напугала? – тихо спросила бабушка.

Вместо ответа, Гуля чуть-чуть приоткрыла дверь и просунула к бабушке ручку, демонстрируя укушенное запястье.

Бабушка заботливо взяла маленькую ручку своими жесткими, но теплыми и добрыми руками.

- Ну что ты, мой цыпленочек, - произнесла бабушка, - это же комарик укусил. Иди сюда, я содой помажу и чесаться не будет.

- Бабулечка, а ты не паук? – неуверенно спросила Гуля.

Бабушка, не отпуская руки внучки, открыла дверь и, притянув к себе, крепко обняла девочку.

- Конечно не паук, моя милая, - бабушка погладила Гулю по головке и поцеловала в макушку, - тебе, наверное, приснился плохой сон. А я тебя очень люблю и никому в обиду не дам. Никому и никогда, слышишь?..

***

Утонув в мягком кресле, Гуля сидела в кабинете психолога и, практически не моргая, смотрела в угол комнаты.

- ... я вас очень понимаю, - продолжала диалог психолог - дама с надменным выражением лица, обращаясь к маленькой, сжатой в комочек женщине, постоянно и нервно выламывающей себе пальцы на руках, - у вашего ребенка психическая травма. В семь лет пережить смерть родной бабушки, да еще на собственных глазах...

Лицо Гулиной мамы болезненно сморщилось.

- Тише, тише, прошу вас! – громким шепотом перебила она докторшу, искоса поглядывая на дочку, но та даже не шевельнулась.

- Зря вы так переживаете, - тоном всезнайки произнесла психолог, - девочка нас не слышит, она сейчас в своем мире, - на слове «своем» она сделала акцент, - а осенью ей в школу идти, давайте лучше об этом поговорим...

- Бабушка не умерла, - тихий, но неожиданно зазвучавший голос Гули заставил женщин вздрогнуть, - ее сожгли!

- Ну вот, вот опять! – заплакала Гулина мама.

Повернувшись на стуле лицом к Гуле, психолог обратилась к девочке:

- По-твоему, это был не несчастный случай? – поинтересовалась докторша таким тоном, словно говорила со взрослым человеком. - Почему ты так считаешь?

Мама, чтобы не разрыдаться и не мешать разговору, зажала себе рот дрожащей ладонью.

- Ночью я слышала голоса, - механическим голосом отвечала Гуля, все так же не делая ни одного движения. - Один сказал: «Сожжем ведьму!». А другой не хотел, боялся, говорил, что я в доме. Его я и раньше слышала, он приходил к бабушке лечиться. Но первый - злой все-равно поджег...

- Гулечка, - покровительственно произнесла психолог, - полиция установила, что это было короткое замыкание, а жители деревни сказали, что никогда не ходили к твоей бабушке лечиться. Она ведь не доктор!

Вместо ответа Гуля неожиданно и резко поднялась с кресла, снова испугав маму, которая и так билась в молчаливой истерике. Девочка, не меняя направления взгляда, подошла к углу комнаты и, резко выбросив руку, сделала хватающее движение. Затем развернулась, подошла к столу психолога и, открыв кулачок, выпустила на стол довольно крупного черного паука.

- Пауки, - спокойно произнесла Гуля под визг вскочившей на ноги докторши и вырвавшийся наконец наружу, безнадежный вой мамы, - пауки все видели!

***

Во время перемены Гуля, вызывающе, но стильно одетая в короткую красную юбку, черный кожаный жакет поверх белой рубашки и ботинки на высокой платформе, уверенным шагом вошла в класс и, не обращая ни на кого внимания, села за понравившеюся ей парту.

Девочки, находившиеся в комнате, дружно охнув, вскочили со своих мест и сгрудились за спиной у новенькой в самом конце класса.

- Я знаю, знаю ее! – довольно громко зашептала одна. – Это Гуля-паучиха! У нее мама в сумасшедшем доме...

- Я тоже, тоже про нее слышала, - перебила другая, - ее из трех интернатов выгнали!

- Не из трех, а из четырех! – со знанием дела поправила первая.

- К нам-то зачем перевели? – неподдельно ужаснулась третья. – И почему паучиха? Ой, девочки, чувствую, что-то будет...

- А за что выгнали? – присоединилась к разговору еще одна ученица.

- Ведьма она! – уверенно заявила первая и пояснила: – С пауками дружит. У нее и сейчас наверняка в сумке парочка сидит.

- Фу, фу, фу! – девочки брезгливо поморщились, а рассказчица продолжала:

- Говорят, кто ей дорогу перейдет, исчезнет навсегда!

После этих слов все замолчали и посмотрели на Гулю, которая, достав расческу и зеркальце, спокойно приводила в порядок прическу. Вдруг Гуля немного повернула зеркальце, и с него на девочек насмешливо глянули жирно подведенные зеленой тушью карие глаза.

- Бу! – громко и резко произнесла Гуля в тишине замершего класса.

Девочки невольно отпрянули, а Гуля, повернувшись к ним лицом, захохотала.

- Что здесь происходит?! – раздался в классе строгий голос русички. – На минуту нельзя оставить. А ну-ка все по своим местам!

Школьницы с шумом стали рассаживаться, а девочка, за парту которой села Гуля, потупив взгляд подошла к своему месту, тихо сгребла пожитки и пересела за свободную парту, тихо пробурчав себе под нос:

- Как мы теперь к экзаменам готовиться будем?..

Дождавшись, когда классе более-менее воцарилась тишина, учительница, волнуясь и от этого теребя в руках линейку, изгибая и скручивая ее, произнесла:

- Девочки! У вас в классе новая ученица, - учительница старалась не смотреть на Гулю, которой, похоже, не было никакого дела до происходящего; она внимательно осматривала потолок и все углы комнаты, - Аглая Зорина. Встань Аглая, поздоровайся с будущими подружками.

Гуля нехотя поднялась с места, выполняя странную традицию и зная наверняка, что ни один человек не посмотрит в ее сторону.

- Здрасьте, - наигранно развязно сказала Гуля, продолжая что-то жевать, и с удивлением встретилась глаза в глаза с ученицей, которая не только не отвела взгляд, но и напротив, с любопытством рассматривала новенькую.

***

На кровати, укрытая до подбородка застиранным больничным одеялом, лежала женщина. Давно не мытые, слипшиеся от пота седеющие волосы обрамляли обостренное болезнью лицо. Женщина тяжело и часто дышала, то открывая глаза, отстраненно глядя в пространство, то закрывая и снова проваливаясь в беспокойный сон.

На пороге палаты, в проеме распахнутой двери стояли две девочки - Гуля и ее новая одноклассница Юлька.

- Ну, что скажешь? – поинтересовалась Юлька.

Гуля ответила не сразу. Вынув изо рта жвачку, она прилепила ее к дверному косяку и подошла к женщине. Но беспечная поза, да и весь образ девушки-хулиганки улетучился, как только Гуля взглянула на больную.

- Плохо дело, Юлька, - озабоченно ответила Гуля, проводя открытыми ладонями над телом женщины. – Закрой дверь и подопри ее стулом, чтобы никто не вошел.

- Ты сможешь помочь моей маме? – умоляюще спросила Юлька. – Если поможешь, все, что захочешь для тебя сделаю!

Гуля повернулась к однокласснице.

- Мы с тобой едва знакомы, - сказала она серьезно, - и ты меня совершенно не знаешь. Не торопись давать таких обещаний.

- А у меня выбора нет! – взволнованно выпалила девочка. – Врачи сказали, что только чудо поможет. Вот я, как услышала, что ты ведьма, так сразу и поняла, что ты - мое чудо.

Гуля пожала плечами.

- Что ж, это твое решение, - ответила она, - но я дорого возьму.

Юля упала на колени, в мольбе сложив ладони вместе.

- Денег у меня нет, но я все, все сделаю, только спаси маму!

- Деньги – это слишком мелко, - презрительно фыркнула Гуля и строго приказала: - Закрой глаза и потерпи. Постарайся не шевелиться, будет очень неприятно.

Девочка, все еще сидя на полу и не зная, что ее ждет, крепко зажмурилась и, дрожа, сцепила пальцы рук вместе так, что побелели костяшки.

Гуля запустила пятерню в свои волосы, пошарила там, что-то выискивая и, ухватив, вытащила паучка. Паучок сначала сопротивлялся, пытаясь ухватиться за волосы, но затем успокоился и перестал трепыхаться. Тогда Гуля на указательном пальце протянула маленькое животное к носу одноклассницы и скомандовала:

- Резко вдохни носом!

Вместе с потоком воздуха девочка втянула и паучка, который заранее приготовился к полету, приподняв передние лапки.

- Что это?! Кто это?! – выпучив от ужаса глаза, завизжала Юлька и, вскочив на ноги, закашлялась.

- Терпи! – повелительно сказала Гуля. – Еще немного и все закончится.

Юлька, схватившись за горло, прохрипела:

- Мне больно... трудно дышать! – и, потеряв сознание, снова осела на пол.

Когда девочка очнулась, то обнаружила себя сидящей на стуле, а Гулю, склонившуюся над кроватью мамы. Юлька с опаской провела пальцем под носом, перепачкав его подсохшей кровью. В комнате пахло жжеными спичками; на книгах, которые Юлина мама читала, когда еще была в сознании, в ногах и в изголовье кровати, прилепленные к блюдцам с водой, горели свечи. Гуля водила руками над больной женщиной и что-то шептала.

Ждать пришлось долго, пока Гуля не задула почти догоревшие свечи. Все это время Юлька боялась пошевелиться, чтобы не помешать.

Наконец Гуля повернулась к однокласснице.

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она уставшим голосом.

- Голова очень болит, и горло саднит, - прохрипела Юля.

- Это нормально, - махнула рукой Гуля, - пройдет.

Заерзав в кресле, Юлька выдержала паузу и опасливо спросила:

- Оно... во мне?

- Он, - поправила Гуля, и пояснила: - Паук в голове даст тебе кое-что необычное, а ты будешь выполнять мои поручения.

- Паук?! – сдавленно переспросила Юлька и ее стошнило на пол.

- Ничего, ничего, привыкнешь, - ласково похлопала Гуля одноклассницу по содрогающейся в спазмах спине и, тяжело вздохнув, опустилась рядом на стул, как-то сразу сгорбившись, будто ей на плечи лег непосильный груз.

- Как же я устала, - вяло произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, чем к Юльке. - Проклятие снимать – это не сопли лечить.

Юлька, перепачканная блевотой рыдала, закрыв лицо руками.

- Ну, моя хорошая, полно тебе, - в Гулиной интонации, не соответствуя возрасту, прозвучали оттенки материнской заботы и глубокой печали, - ты лучше порадуйся, что теперь твоей маме станет лучше и она обязательно поправится. А мне бы только душ принять и поспать чуток. Ох, как же я устала, - еще раз повторила ведьма.

***

Узенькая тропинка, сбегая с откоса железной дороги, протянулась ниточкой через душистое цветочное поле вниз, по направлению к цветным домикам, будто горсткой насыпанным по обеим берегам змейки-реки. Посреди этой душевной композиции возвышался пятиглавый храм, слишком большой для такого села. Поезд, тронувшись от платформы, веселым свистком попрощался с полустанком и двумя девушками, сошедшими с платформы, сверкнул солнечными зайчиками на окнах вагонов и покатил дальше.

- Аглая Степановна! Тут все, как вы рассказывали! – восхищенно щебетала девушка, идущая позади, проводя ладонью по нежным макушкам травинок, - не травы, а настоящее чудо.

- Ну хватит уже, Юлька! – первая девушка остановилась и развернулась лицом к подруге. – Какая я тебе Аглая Степановна?!

- Когда меня переполняют эмоции, мне почему-то хочется называть вас по имени-отчеству, Аглая Степановна! – рассмеялась Юлька.

- Сейчас ты у меня получишь непослушная девчонка! - в руке у Гули закачалась длинная хворостина из крапивы (и когда только успела сорвать) и она, весело и игриво замахнулась этой крапивиной на Юльку. Но та, сбросив со спины рюкзак и увернувшись в сторону, обогнула Гулю и, задорно смеясь и выкрикивая на ходу: «Аглая Степановна! Аглая Степановна!», легко побежала к селу.

Гуля выбросила крапиву и подняла с земли Юлькин рюкзак.

- Вот хулиганье двадцатилетнее! Мало мне своего, так мне теперь еще и ее рюкзак тащить? - сказала она сама себе, улыбнувшись, и тут же помрачнела, - и во что я втянула этого ребенка...

А Юлька летела через поле будто большая бабочка. Летнее солнце, перевалившее на второю половину дня, пронзало лучами развевающееся Юлькино платье-крылья. Девушка на ходу взмахивала руками, а затем опускала их в траву, словно хотела поднять волну на воде. И ветерок подыгрывал ей, и в самом деле разгоняя по полю рябь, превращая его в желто-зеленое море.

Гуля нашла подругу в конце тропинки, на окраине села, сидящей на лавочке у покосившегося от старости домика. Веселье улетучилось с лица Юльки вместе с ветерком и она сидела, серьезно о чем-то задумавшись.

- Это что еще такое? – возмутилась Гуля, заметив свисающих с Юлькиной головы разноцветных паучков, раскачивающихся на своих паутинках.

- Ах, это, – с натянутой улыбкой ответила Юлька, - бесплатные пассажиры с поля. С ними было весело, - и добавила, обращаясь к паучкам: - А ну, домой!

И цветные паучки, послушно смотав свои паутинки, исчезли в Юлькиных волосах.

- Меня что-то беспокоит, а я не пойму что, - сказала Юлька.

- Ничего удивительного, - ответила Гуля, - закрой глаза и протяни мысленно паутинки во все стороны. Чувствуешь, кроме паучков у тебя в волосах, ни одного поблизости нет.

- Да, да, так и есть! – подтвердила Юлька испуганно, - будто какую-то границу перешли.

- Это потому, что место здесь стало нехорошее, - продолжала объяснять Гуля: - Тот, кто мою бабушку убил, тот место себе и забрал. А он человек злой. Так что, некогда тут рассиживаться, нам надо до заката успеть приготовиться.

Уже сумерках, когда кузнечики взяли тишину в плен, Гуля и Юлька, растянув красную шелковую нить через расставленные по периметру бабушкиного участка колышки и прочитав над каждым из них молитвы, готовились к ночевке в единственной уцелевшей после пожара комнате сгоревшего бабушкиного дома.

- Гарью все еще пахнет, - ворчала Гуля, при свете настольного фонарика вытирая тряпкой серую пыль со стула и попутно почесывая искусанные крапивой ноги, - а участок в полном запустении, зарос весь.

- Интересно, за дверью совсем ничего не осталось – все огонь съел, а комната не пострадала. И как только ты не сгорела? – рассуждала Юлька, с натугой переворачивая матрас на небольшой кровати. – Эта сторона немного почище будет.

- Бабушка все знала заранее и была готова, - отвечала Гуля, - доставая из рюкзака на стол блюдечки и устанавливая на них свечи.

- Так почему же тогда она сама не спаслась?

- Не знаю, - пожала плечами Гуля, - я только начинающая ведьма, не все понимаю. Но точно знаю, что нам придется сражаться, как я тебе и говорила.

- Может тогда подождать? – заискивающе спросила Юлька, присев на скрипящий пружинами матрас и проверяя его на мягкость.

- Чего подождать, когда состарюсь? – ухмыльнулась Гуля в ответ. – Пока мы будем ждать, зло вырастет еще больше. А мы с тобой пока еще молодые и сильные, а главное, что нас двое.

Гуля повернулась спиной к подружке.

- Давай, помогай, - попросила она, - посмотрим, как там паук. И потуши фонарь, ты же знаешь, он сильно беспокоится при искусственном свете.

Юлька зажгла свечи и потушила фонарь, потом осторожно расстегнула молнию на платье на спине Гули и помогла ей снять его. Затем размотала широкий отрез белой ткани, которым была обмотана Гуля поперек груди и спины.

- Ну, что? Ножки не начали чернеть? – пытаясь заглянуть через плечо, нетерпеливо спросила Гуля.

- Подожди, плохо видно, - отозвалась Юлька, беря со стола свечу.

Почти по всей спине Гули от шеи до поясницы началось движение изнутри. При свете свечи сквозь полупрозрачную истонченную кожу Юлька видела, как очень длинные и тонкие паучьи ноги, плавно перемещаясь в густой жидкости, толкаются коленцами, выпирая из Гулиной спины бугорками то тут, то там.

- Эх, - вздохнула Юлька, ставя свечу обратно, - они еще светлые, Аглая Степановна, практически белые.

- Да что ж такое, - Гуля сердито топнула, - он уж давно должен был созреть! Ты даже не представляешь, как это больно, носить паука в себе. Заматывай обратно!

- Очень даже представляю, - ответила Юлька, сосредоточенно обертывая Гулю белой тканью, - ты, наверное, забыла, кто у меня в голове живет. Он ведь тоже болючий.

Как только девушки задули свечи и улеглись на узкую кровать, повернувшись друг к другу спиной, с улицы донеслись не то чьи-то тяжелые вздохи, не то какое-то большое животное шумно что-то нюхало, а может быть это просто ветер зашумел, цепляясь за ветки деревьев.

- Он здесь, - прошептала Гуля, - почуял нас и пришел.

- Я тоже его чувствую, - отозвалась Юлька, - но не боюсь, он ведь обычный человек.

- Уж лучше бы он был колдуном, - скептически заметила Гуля, - с ним можно было хотя бы договориться. А опаснее человека на свете никого нет, а этот еще и злой. Хуже не придумаешь.

- Зачччем пришшшли, куда не зззвали? – прошелестело с улицы. – Жжживыми не уйдддете...

- Значит, уйдем мертвыми, - безразлично зевнула Гуля.

Юлька даже села на кровати от удивления.

- Ты что, прикалываешься, как ты можешь оставаться такой спокойной? Неужели его остановит какая-то нитка?

- Ляг обратно и спи! – приказала Гуля, снова зевая. – Не «какая-то», а заговоренная нитка. То, что он негодяй, не значит, что он глупый, а все люди еще и суеверные, чтобы они не говорили. Кошка черная пробежит – крестятся и плюются одновременно, верующими себя мнят... спи давай уже...

***

Утром девушек разбудил стук в дверь и мужской приглушенный голос:

- Есть тут кто? Откройте или я сам войду! Это участковый Кузнецов!

- Какой еще участковый Кузнецов? – пробурчала Юлька, поднимаясь на кровати и протирая глаза.

- Не рассуждай и задержи его, пока я оденусь, - тихо отозвалась Гуля от стола бодрым и уверенным голосом, - нас сейчас допрашивать будут.

- Минуточку! – отреагировала Юлька на голос за дверью и вскочила с кровати. - Допрашивать?! – прошипела она Гуле, подходя к двери и берясь за ручку, - а что мы натворили?

- Ты что, крови не чувствуешь? – сердито ответила Гуля. – Похоже, ночью человека убили. Воздух понюхай!

Юлька потянула носом воздух.

- Я, может, и не чую кровь среди этой гари, - она болезненно поморщилась и постучала себя пальцем по виску, - но паучок в моей бедной головушке сильно забеспокоился. Пойду открывать Кузнецову.

Молодой полицейский, смутившись, прикрыл глаза ладонью, когда на пороге обгорелой двери появилась босая девушка в ночной рубашке.

- Вы уж извините, но я того-этого, - начал мямлить участковый, переминаясь с ноги на ногу, - в общем, ночью несчастье случилось и вас допросить надо. Следственная группа из города уже едет...

Юлька кокетливо поправила волосы на голове и не торопилась с ответом, демонстративно рассматривая статного участкового от ног до головы.

- Вы подождите нас, пожалуйста, снаружи, а мы с подругой сейчас оденемся и к вам выйдем, - и захлопнула дверь.

- Гулечка! – Юлькины глаза вдохновленно сияли, - а участковый-то настоящий красавец! Форма новая, усы черные, глаза карие, на погонах четыре звезды сверкают. Ему, наверное, лет около тридцати. В общем, хорош, как ни посмотри...

- Мы сюда не глазки строить приехали, - сердито оборвала Гула, поправляя поясок на платье, - так что выбрось из головы эту придурь и пошли разбираться, что там произошло.

На улице уже стоял полицейский микроавтобус и криминалисты в белых перчатках сновали туда-сюда по крапиве вокруг останков дома, собирая что-то в пакетики и бесконечно фотографируя. Чуть в стороне грузный полицейский с седыми висками что-то горячо говорил участковому. А тот, возвышаясь над собеседником почти на целую голову, стоял понурившись, изредка согласно кивая.

- Десятый раз тебя спрашиваю, Кузнецов, когда, наконец, на твоем участке наступит тишина и покой?! - услышали девушки, проходя коридором из натянутых баррикадных лент, - полагаю, когда все умрут? Да, Кузнецов?

- Да, товарищ полковник, - виновато отвечал участковый, - то есть нет, простите...

- Ты себя-то слышишь, Кузнецов? – распалялся полицейский с седыми висками, - как ты вообще до капитана дослужился? У тебя то люди пропадают, то трупы без головы!

- Я тогда еще участковым не был, когда тут люди пропадали, товарищ полковник, - промямлил Кузнецов.

- Вот именно! - упрекнул полковник, - пять лет, как тебя сюда определили, а предшественника своего так и не нашел! Тьфу! – и, развернувшись лицом к девушкам, сдержанно обратился: - А вас, граждане, попрошу в машину для дачи показаний. И, да, здравствуйте!

Участковый, встретившись глазами с прыснувшей от смеха в кулак Юлькой, залился краской.

- Не отвлекайся и смотри! – дернула Гуля подругу за руку.

На границе участка, оборвав красную шелковую нить, лежал труп мужчины с голым торсом (по протоколу - крепкого телосложения) в поношенных штанах от больничной пижамы. Можно было бы сказать, лежал лицом вверх, но лица у него не было, как, собственно, и головы. Сочно зеленая трава, на которой лежал труп, смотрелась еще ярче, контрастируя с его неестественно белой кожей. На босых ступнях и ладонях сквозь налипшую дорожную пыль проступали желтые мозоли.

Юльку от вида трупа чуть не вырвало, и она отвернулась, а Гуля, напротив, остановилась и внимательно оглядела тело.

- Насмотрелись? – окликнул полковник от машины, - идите сюда, расскажете, куда голову дели, - и улыбнулся, считая, что удачно пошутил.

Не найдя причин и улик для ареста Гули и Юльки, полицейские вызвали скорую, забрали труп и уехали в город, взяв с девушек подписку, что пока они не покинут пределов области, то обязаны чуть ли не ежедневно докладывать о своих перемещениях и, главное, наблюдениях участковому Кузнецову.

- Гулечка, ну пожалуйста, – затараторила Юлька, умоляюще сложив вместе ладоши, когда подружки остались вдвоем, вернувшись в комнату, - можно я буду докладывать Евгению Александровичу о наших наблюдениях?

- Уфф, и угораздило же, - развела руками Гуля, - знала бы, что в моем селе такой красавчик появится, лучше бы мальчишку себе в помощники взяла.

- Ну Гу-гу-гулечка, - заныла Юлька, - мне очень надо посещать участкового. Так полковник велел. Ты же не будешь спорить с представителем власти?

- А о трупе ты поговорить не хочешь?! – неожиданно громко выкрикнула Гуля. – Я, между прочим, его знаю!

- Ох, - хлопая глазами, осела на кровать Юлька, - а сказала, что не знаешь. Дача ложных показаний...

- Молчи и слушай, - приказала Гуля. – Этот человек, труп которого сегодня прорвал наш заговор, часто приходил к бабушке – дядя Митя-моряк. Видела якорь у него на тыльной стороне ладони? Он у него особенный, с другим не перепутаешь. У дяди Мити сестра болела, так бабушка ему травы всякие давала, а мне он конфетку каждый раз приносил, - зажмет два кулака и спрашивает: «Угадаешь в каком?» Я всегда угадывала, а он смеялся и трепал меня по голове. Так вот, после смерти бабушки я от своей мамы слышала, что дядя Митя-моряк пропал. Это было примерно пятнадцать лет назад, а теперь он тут лежит, да еще без головы!

На Юльку словно ушат холодной воды вылили. Она обняла сама себя руками и затряслась.

- Чт-т-то-то меня з-з-знобит, Г-г-гуля. Уж-ж-жас. Что же п-п-происходит?

- А происходит то, - спокойно ответила Гуля, мерно расхаживая по комнате, - что с этим трупом наш враг прислал нам страшную метку из прошлого. Проверяет нас. Он осторожен и крайне опасен, знает кто мы, но не имеет понятия, на что мы способны, а у нас лишь одна догадка, что его время – ночь.

- В-в-вот сейч-ч-час ты ни р-р-разу не усп-п-покоила, - у Юльки зуб на зуб не попадал от страха.

Гуля остановилась напротив подруги и положила свои руки ей на плечи.

- Хорош трястись и слушай каким будет наш план, - твердо сказала Гуля. - Для начала разделимся на две группы...

***

За стеклом городского кафе люди останавливались, складывали зонтики и, протянув ладонь, проверяли точно ли закончился дождь, затем щурились на солнце и, перешагивая лужи на асфальте, шли дальше по своим делам.

Юлька, причмокивая от удовольствия, набивала рот салатом, уже тянулась с ножом к котлетам и одновременно пыталась говорить.

- Ты не представляешь, Гуля, как нам хорошо! Подай, пожалуйста, еще компоту...

- Запивать вредно, и ты плохо пережевываешь пищу, - спокойно отвечала Гуля, наливая Юльке компот из графина.

- Да бог с ним, с компотом, Гуля! Женя – чудо человек!

- Ого, значит уже Женя, а не участковый Кузнецов, - саркастически заметила Гуля, приподняв одну бровь.

Юлька залилась краской.

- Ты ничего такого не подумай. Евгений Александрович человек честных отношений, но какой же он чуткий и внимательный, ты не представляешь! Архив в сарай перетащил, а комнату от него мне отдал. Вымел все, вычистил, цветы приносит и молча на стол в вазе ставит. Это, говорит, не лично вам Юля, а так, для украшения интерьера. А у самого уши при этом краснеют! – рассмеялась Юлька и тут же, отложив вилку, сделала наиграно серьезное лицо и заговорщицки произнесла: - Но все идет по вашему плану, Аглая Степановна.

- А вот с этого места поподробнее, пожалуйста, - Гуля откинулась на спинку стула и приготовилась слушать.

- Во-первых, - зашипела громким шепотом Юлька, - Женя влюблен и на все готов.

- Ну, как я понимаю, тут особо не пришлось стараться.

- Во-вторых вытекает из во-первых, он взял под защиту бедную девушку, - продолжала Юлька, «вытирая слезинку». - Ну а в-третьих, Евгений Александрович проникся твоим положением и желает помочь. Он проведет повторное расследование гибели твоей бабушки! И намек на то, что новое убийство может быть связано с давними делами, сыграл в этом основную роль. Женя аж со стула вскочил, когда услышал, и ушел в сарай, копаться в бумажках, - Юлька театрально вздохнула, - целый вечер пропал даром.

Гуля сосредоточенно слушала.

- Ой! – осеклась вдруг Юлька, - что я все трещу о себе. У тебя-то как дела? Рассказывай, а я пока еще поем.

- Осторожнее, не лопни! - пошутила Гуля.

- Страсть, как соскучилась по нормальной еде. Ни я ни Женя готовить не умеем, питаемся полуфабрикатами.

- Как у меня дела? – задумчиво переспросила Гуля, постукивая пальцами по столу, - в целом, все тоже неплохо. Сначала я пару ночей наблюдала за нашим домом, но враг не приходил.

Юлька даже поперхнулась от изумления.

- Ночью? Одна?! Ты меня до инфаркта доведешь!

- А днем я ходила по селу, - не обращая внимания на реплики подруги, продолжала Гуля, - пытаясь хоть с кем-нибудь пообщаться и знаешь, что? Я получила весьма странный результат. Люди сразу были враждебно ко мне настроены, словно им кто-то заранее сказал, что я – ведьма. Некоторые говорили это прямо в лицо, захлопывая передо мной дверь.

- Действительно, странно, - удивилась Юлька, - ну а здесь, в городе, что нашла?

- В городе я просмотрела выписки из домовых книг нашего села за все прошлые годы, начиная с гибели бабушки. Старики, ушедшие в мир иной, нас не интересуют, новенькие, тем более, а еще из старожилов три человека до сих пор числятся пропавшими без вести. Дядя Митя уже, так сказать, нашелся. Вторая – женщина, мне ее фамилия и имя незнакомы, а третий – предшественник Кузнецова часто у нас бывал. Бабушка называла его бабником и первым парнем на деревне, подмигивала, давая ему в пузырьках отвары, а он прятал их в карманы.

Гуля замолчала, видимо погрузившись в воспоминания.

- Ну, и дальше-то что? – Юлька, забыв про еду, от нетерпения елозила на стуле.

- Круг поисков сузился. Я ведь, когда по селу в дома стучалась, голоса слушала. Ждала, когда те самые встречу, что в ночь пожара шептались. Но не встретила. Все дворы обошла, только в двух домах никого не застала. В одном бабулька девяностолетняя числится, в третьем священник из нашей церкви.

- Священник? – неожиданно оживилась Юлька. – Точно, забыла рассказать, приходил к Жене священник! Женя позавчера днем ушел один по делам, а вернулся совсем под вечер уже с ним. А я волновалась, что его долго нет, и на дороге ждала. Вижу, идут вдвоем и о чем-то спорят. Но, Женя, как меня увидел, так сразу распрощался со священником и ко мне поспешил, - закончила Юлька мечтательно.

- А о чем они спорили, не слышала?

- Нет, не разобрать было, но Женя мне и сам рассказал, что на службу в церковь ходил. В тот день и правда колокола звонили особенно долго - праздник что ли какой-то был, а со священником у него, вроде как, расхождение взглядов на веру.

- По остаточному принципу, кроме священника, - начала рассуждать Гуля, наблюдая за крупной мухой, кружившей над столом, - проверять больше некого. Не бабулька же людям головы отрывает.

- Вы что, Аглая Степановна, - от изумления у Юльки челюсть отвисла, - всерьез думаете, что священник способен людей убивать?!

Последние слова Юлька произнесла сквозь ладонь, которой Гуля закрыла ей рот.

- Я ничего такого не думаю, - рассудительно заметила Гуля, ловко двумя пальцами свободной руки схватив зазевавшуюся в тарелке муху и с хрустом сдавливая ее, - но проверить надо каждого. Возвращайся сегодня к Жене, а я к вам завтра приеду. Мне еще в одно место надо зайти.

***

Гуля проснулась посреди ночи от телефонного звонка, дотянулась до тумбочки, пошарив, нашла сотовый, но потом сообразила, что это надрывается гостиничный телефон.

- Алло! – сердито произнесла она, - что там еще?

- Аглая Степановна, что я наделала?! – услышала Гуля в трубке плачущий голос Юльки, тут же перешедший в рыдание.

- Юлька, я приказываю тебе сейчас же прекратить панику! – повелительно оборвала истерику Гуля, быстро приходя в себя после неожиданного пробуждения, - и рассказать, что произошло.

Приказ мгновенно отрезвил Юльку, словно она и сама его с нетерпением ждала.

- Есть, капитан! – сквозь всхлипы донеслось в трубке. – Докладываю. Я – коза сболтнула Жене, что у тебя подозрения на священника и он тут же вскочил, как ужаленный, наговорил в адрес батюшки всяких непристойностей, собрался и ушел. Я сначала обрадовалась, что мой герой сейчас со всем разберется... – и тут Юлька снова разрыдалась.

Гуля подождала, пока на том конце провода не наступит хотя бы временное затишье и попыталась подбодрить подругу:

- Юля, что ты переживаешь, Женя взрослый мужчина, да еще и полицейский, за себя всегда постоять может. Ты не отвлекайся, дальше давай рассказывай!

- А дальше нечего рассказывать, Аглая Степановна, - простонала Юлька, - два часа ночи, я звоню из его кабинета, потому что в селе сотовая связь почему-то не работает, а Женя до сих пор не вернулся-а-а! – и практически перешла на вой.

- Ничего больше не предпринимай, закрой все двери и жди меня! – выкрикнула Гуля, пытаясь перекричать плач подруги. – Я скоро буду!

Когда Гуля подъехала на машине домику полицейского участка, его окна зияли чернотой.

- Дэвушка, - с выраженным акцентом обратился к Гуле таксист, высаживая пассажирку, - надо бы шуть добавыть. Подвэска дорогая, а дороги у вас в дэрэвнэ совсем плохиеэ.

Гуля, не отвечая, раздраженно бросила на заднее сиденье еще одну купюру и с силой захлопнула дверь такси.

- Вай, дэвушка, чэм я обидэл?

- Езжай отсюда, пока жив! – выкрикнула Гуля, направляясь к дому.

Таксист, посетовав на уровень падения культуры среди молодежи, развернулся и укатил обратно в город, а Гуля, подойдя к калитке обнаружила приколотый к заборной доске белый тетрадный листок. «Ждать больше не могу, ушла в церковь спасать Женю. Простите, Аглая Степановна.», - разобрала Гуля дрожащий Юлькин почерк.

- Вот неразумный ребенок! -Гуля в сердцах скомкала бумажку и, бросив под ноги, собралась идти в сторону церкви.

- Забавно, правда? – неожиданно раздался с другой стороны улицы спокойный высокий голос, заставив Гулино сердце колотиться, как сумасшедшее.

«Поджигатель, убийца – это он! - мелькнула в ее голове мысль. – Голос немного изменился, но я узнаю его из тысячи!»

- Все рвутся в спасатели, - продолжал голос, и Гуля, развернувшись, увидела, как от забора напротив от черноты ночи отделился кусок и на краю круга тусклого света фонаря проступил силуэт в длинном балахоне.

- Один влюбленный дурак помчался наводить порядок, - незнакомец, по-прежнему оставляя лицо в тени, говорил с издевкой, видимо наслаждаясь моментом, - подружка твоя оказалась не умнее своего ухажера. А вот от тебя я никак не ожидал, что попадешься в такую примитивную ловушку!

Гулины глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы в одежде незнакомца она могла узнать черную рясу священника. Но за его спиной был кто-то еще, какое-то серое пятно, похожее на большую собаку, медленно покачивалось из стороны в сторону.

- Что тебе от нас нужно? – смело выкрикнула Гуля, и серое пятно закачалось быстрее.

- То же, что и тебе! – зло огрызнулся незнакомец. – Либо ты уничтожишь меня, либо я тебя!

- Убьешь, как убил мою бабушку и дядю Митю? А еще священник... тьфу! – закончила Гуля пренебрежительно, сплевывая на землю.

- Я, я не хотел, - голос незнакомца вдруг изменился в тембре, стал ниже и с хрипотцой, зазвучал виновато.

«А это уже второй голос, голос того, кто не хотел поджигать! – узнала Гуля.»

Но священник уже вернул себе уверенность и, перестав хрипеть, злобно зашипел снова более высоким тембром:

- Вас, мерзких животных, надо давить, давить и давить! Всех, кому твоя бабка-ведьма напихала пауков в мозги! – священник подался вперед и, открыв свету свое лицо, заставил Гулю невольно попятится.

«Знакомые черты! – подумала Гуля. – Все подтверждается.»

- Сжечь ведьму, сжечь!.. – шипел священник первым голосом, наступая на Гулю, и тут же плаксиво отвечал сам себе вторым: – Не надо, там девочка, она не виновата!.. – и снова первым: - Заткнись и поджигай!..

Гуля почувствовала беспокойные движения паука у себя в спине, отдававшиеся нестерпимой болью по всем телу.

«Очнулся, мой милый, - обратилась она к нему мысленно, - ты ж недозрелый, да и это еще не настоящая опасность. Я скажу, когда придет время, а пока сиди тихо!»

В этот момент серое пятно вдруг выпрыгнуло из-за спины священника, заставив его отвлечься и сделать резкое движение рукой так, как делают хозяева собак, стараясь сдержать порывы своих питомцев, натягивая поводок. От неожиданности Гуля охнула и, отшатнувшись, непроизвольно села на лавочку у калитки. Перед ней на корточках, опираясь прямыми руками на землю, стояла человеческая фигура, одетая в такую же больничную пижаму, что и убитый дядя Митя-моряк. Странное существо, издавая булькающие горловые звуки, похожие на рычание, приподняло свою лысую голову, обратив лицо к Гуле и глаза их встретились.

От увиденного Гуле хотелось завизжать, но ужас встал в горле комом, не давая звуку вырваться наружу. На лице существа красовался широкий оскал, демонстрируя крупные здоровые зубы вместе с деснами. Там, где должен был быть нос, зияла дыра, а ненатурально выпученные глаза, не моргая, таращились на Гулю: щеки, губы, нос и веки с бровями на лице существа отсутствовали!

- Белла, наза-а-ад! – скомандовал священник, еще раз натягивая поводок. – Животные должны верно служить людям.

«Пропавшая женщина, Белла Александрова! – догадалась Гуля, вспомнив запись из домовой книги. - Этот шизофреник срезал с нее лицо?!»

- Через час жду тебя в котельной под церковью. Разрешим наши разногласия раз и навсегда, - подойдя почти вплотную, прошипел священник, рассматривая Гулю. – Хлипкая ты какая-то ведьма, зря бабка на тебя рассчитывала! – заключил он и, дернув Беллу за ошейник, направился в сторону церкви.

- Обозвали хлипкой, но взяли целый час, чтобы получше подготовиться, – сказала Гуля сама себе, наблюдая, как поминутно оглядываясь, очень легко для человека, вставшего на четыре конечности, передвигается Белла, и воодушевленно добавила: - Ну, не глупо ли? Ведь это и наш час тоже!

«Слышишь, дружочек? – обратилась Гуля к пауку в спине. – Копи силы, скоро будет жарко!»

***

Священник с фонариком в руке встречал Гулю у входа в подвал. Смерив ведьму высокомерно-презрительным взглядом, он пропустил ее вперед, старательно запер за собой тяжелую кованную дверь и спрятал ключ под рясой.

- Живым выйдет победитель, я правильно поняла? – спросила Гуля, но вместо ответа священник подтолкнул ее в спину, мол, иди, не рассуждай.

Спускаясь по крутой лестнице, не смотря на полутьму, Гуля обратила внимание, что кирпичные стены и даже ступени сияют чистотой – ни подвальной плесени, ни пыли, а из глубины тянуло не сыростью, а теплом жилья.

Шагнув за ведьмой с последней ступеньки, священник щелкнул тумблером в стене, включив электрическое освещение, и потушил фонарик. Гуля оказалась посреди просторного помещения с высокими сводчатыми потолками. С противоположной стороны от лестницы, рядом с чернеющей грудой угля, громоздилась большая чугунная печь, похожая на перевернутого осьминога, трубы-ноги которой, переплетаясь, уходили наверх в церковь. У правой стены котельной Гуля заметила холодильник, плиту и во всю оставшуюся длину стены стол, аккуратно наполовину заставленный кухонной утварью. Стена же слева от лестницы от самых сводов и до пола пряталась за четырьмя серыми изношенными портьерами.

Не торопясь, священник подошел к занавешенной стене и раздвинул в разные стороны две центральные портьеры, обнаружив за ними ниши, загороженные решетками. За первой из них, держась руками за толстые прутья, сидела на корточках уже знакомая Гуле Белла, а ко второй решетке вперевалку, медвежьей походкой подошел еще один узник, телосложением явно мужчина, и у него, так же, как и у Беллы, было срезано лицо.

«А вот и экс-участковый нашелся, - решила Гуля и у нее внутри все закипело при мысли, что с Юлькой случилось что-то подобное.»

Тем временем священник снимал замки с решеток и выпускал узников, ласково приговаривая:

- Звери должны жрать зверей. Таковы законы природы, - священник зашел в одну из освободившихся камер и запер за собой решетку. – Белла, Ники, разорвите эту мелкую тварь! А я отсюда посмотрю, как вы доберетесь до ее кишок.

Белла обошла Гулю слева, отрезав путь на лестницу, а Ники встал спиной к куче угля. Оба опустились на четыре конечности и начали раскачиваться из стороны в сторону, готовясь к прыжку.

Все, что произошло дальше, уложилось в один шаг минутной стрелки часов.

- Вот теперь, мой хороший, пришло твое время! – прошептала Гуля и упала ничком на пол.

Паук в спине Гули пришел в движение. Распрямившись, как пружина, он прорвал кожу и вырвался наружу, выплеснув на каменный пол желтоватую вязкую жидкость.

С самого раннего возраста в трудные моменты своей жизни Гуля часто сдерживала эмоции, считая это проявлением твердости характера и силы воли, но в этот раз она не стала этого делать и подвал заполнил протяжный остервенелый вопль раненого человеко-животного. Это принесло ожидаемый результат, дав Гуле несколько секунд, чтобы отползти в сторону, и привалиться боком к ножке кухонного стола, а пауку, чтобы расправить ноги: Белла и Ники остались на своих местах, завороженно слушая многократно повторяющееся эхо.

Исполинский паук белоснежного цвета выпрямился во весь рост в центре церковной котельной, поднявшись выше человеческого роста. Три пары красных глаз венчали головогрудь.

- Так ты, не недозрелый, чудо мое, - улыбнулась Гуля сквозь боль, - ты альбинос!

Белла прыгнула первая; встречным прыжком паук перехватил ее в воздухе, всадив хелицеры в шею женщине. В ответ Белла сомкнула зубы на одном из глаз животного. Раздавленный, словно икринка, глаз брызнул в стороны. Масса Беллы значительно превышала паучью: опрокинув животное на спину, она прижала его к полу всей своей тяжестью; но женщина больше не двигалась, лишь руки и ноги Беллы конвульсивно подергивались – это яд от укуса постепенно отравлял ее организм.

Падая, паук зацепил ногой крайнюю к лестнице портьеру, сдернув ее с карниза, и Гуля увидела еще одну клетку, посередине которой в воздухе висела Юлька. От рук и ног подруги к железным кольцам, вбитым в потолок и пол камеры, тянулись веревки, растягивая девушку в четыре стороны. Опустив голову на грудь, Юлька не подавала признаков жизни.

Но не успела Гуля достаточно оценить масштаб бедствия, как Ники, заревев, вышел на «гладиаторскую арену», откинул поверженную Беллу с беспомощно барахтающегося паука и, присев, вдруг подпрыгнул метра на полтора от пола и с хрустом приземлился на еще неокрепшее тельце только что родившегося паука. По щекам Гули впервые в жизни потекли слезы, но она старалась не отводить взгляд, следя за гибелью своего первенца.

Но прыгая на соперника, Ники сам себя погубил: левая нога бывшего полицейского приземлилась слишком близко ко рту животного, и паук не упустил возможности укусить врага. Вынув босые ноги из растоптанного тела, Ники сделал несколько неуверенных шагов в сторону своей клетки и замертво рухнул на пол.

В наступившей тишине послышалось лязганье открываемого замка, и Гуля поняла, что, наблюдая за битвой, совсем забыла про священника. А тот, выйдя из клетки молча и с полным спокойствием, будто ничего не произошло, принес из дальнего угла канистру, облил из нее паука-альбиноса и два человеческих тела без лиц. В воздухе запахло спиртом. Священник, проворчав: «Намусорят сначала, а мне убирать приходится», - чиркнул спичкой и бросил ее на трупы.

Пламя разбежалось быстро, а священник не отходил, завороженно и с интересом глядя на синие танцующие язычки. Он был так увлечен зрелищем, что не успел увернуться, когда передние ноги паука дернулись в последний раз и, ухватив священника за рясу, затащили его в костер. Гуля закрыла ладонями уши, чтобы не слышать предсмертный вой своего врага.

***

В наступившей тишине слышалось только легкое потрескивание огня и пахло горелой плотью. Гуля, все также сидя на полу, приняла позу поудобнее и громко заговорила:

- Кузнецов Евгений Александрович 1971го года рождения, - голос ведьмы гулко звучал под сводами котельной, - отец-шизофреник, мать состоит на учете в наркодиспансере. А ты молодец, Женя, ловко следы запутал.

Гуля делала короткие паузы между предложениями, собирая силы.

- И прописан ты был у матери в городе, а не в родном селе, и полицейское звание получил, чтобы все подозрения отвести. Столько людей сгубил, а концов не найти. Я тобой восхищаюсь, Женя. Выходи, поговорим или ведьмы-паучихи испугался! – позвала Гуля, но никто не вышел и не ответил.

Тогда Гуля, с трудом поднявшись на ноги, проковыляла к последней портьере и сдвинула ее. В клетке, привязанный к стулу, сидел без сознания участковый Кузнецов. И тут Гуля растерялась.

- Нет, я не могла ошибиться, - пролепетала она и, краем глаза заметив движение тени на стене, развернулась.

В котельной была еще одна женщина, которая тут же отступила назад, поняв, что момент неожиданности упущен, но не опустила занесенный над Гулей кухонный нож, а лишь нервно поправила платье. Черные глаза ее светились безумием.

- Ты ошиблась, ведьма, - прошипела женщина, двигаясь по кругу около Гули, - это не он, а я, я все сделала! Мой брат всего лишь марионетка, хоть и человек. А отца мне не жалко, ему давно пора было умереть. Животное, паук, сдох и хорошо!

- Это ты просчиталась, - ответила Гуля, поворачиваясь вместе с женщиной, не давая ей зайти себе за спину, - тебя было трудно выманить, но я это сделала. Полковник, начальник твоего брата знал, что у Жени есть сестра-близнец, а дальше все было просто.

От этих слов женщина озлобилась, затрясла головой и стала ходить быстрее.

- Я санитар этого мира! Ведьмы-пауки должны умереть! – на губах женщины выступила белая пена.

- Почему ты так решила? – спросила Гуля.

– Потому, что твоя бабка убила мою ма-а-а-ать! – истошно завопила женщина и бросилась на Гулю, воткнув ей в сердце нож.

Юлька очнулась еще в тот момент, когда Гуля подошла к клетке с Женей, но подать знак подруге она не могла – мешал кляп во рту. Наблюдая за схваткой Гули и Жениной сестры, Юля сначала нервничала, но вспомнив, чему учила ее ведьма, постаралась успокоиться, закрыла глаза и мысленно протянула паутинки из своей головы во все стороны.

Паутинки тянулись, тянулись и тянулись. Все длиннее и все дальше.

Когда Гуля упала, а Женина сестра, разбрызгивая кровь, наносила ей удар за ударом, в котельную уже начали приходить пауки. Через щели в люке для загрузки угля, с лестницы, да еще бог весть откуда, подвал наполнялся серой шевелящейся массой, замыкавшей в круг место бойни.

Юлька открыла глаза и отдала пауку в голове приказ. Тот больно дернулся, но Юльке от этого было даже приятно, ведь все паучье войско, набросившись на врага, поглотило его, под вопли смерти.

 

Послесловие:
 
Если в дом пришли пауки, значит в доме поселились паразиты.
А от паразитов надо избавляться.