— А вот и мой добрый друг! Сколько лет, сколько лет!

Торжественный зал впечатлял. Длинный, с высоким сводом, пылающий гроздями канделябров, он напоминал жерло кузнечного горна. Каменные стены были покрыты барельефом со сценами из древних легенд. Они охватывали зал единой аркой, переплетались, сливались. Дальняя стена была скрыта завесой из багряной ткани, в ее складках сверкали золотые блюда, драгоценные щиты, мечи и кинжалы. Середину зала занимал длинный стол из черного дерева, окруженный рядами резных стульев. Стол был переполнен изысканными яствами, и правили здесь мясные блюда. «Надо же, — подумал про себя Карн, — даже на земле нарты остаются нартами. Выращивают хлеб, а любят мясо».

Сам он принадлежал к другой ветви детей Первокузнеца, северной. В незапамятные времена нарты был едины и правили всем миром, но предки не устояли перед испытаниями своего бога. После Закаливания они уцелели только в горах, откуда пошли три Великих Рода: северяне Кальвы, горяне Когунары и земляне Паязара. «Горные нарты в пять локтей ростом, необъятны в плечах и безудержны в гневе», — так говаривал дед Карна. И всегда добавлял: «Мы, северяне, ростом пониже, телом покрепче, лицом погрубее.» Но больше всего от него доставалось третьей ветви сородичей: «Глянешь на земляных нартов: ликом смазливы, плотью мягки, речами сладки — погубили их луга Паязара, изнежили!»

«Может поэтому земляные нарты сумели объединиться, построили города, собрали могучие войска, — поспорил бы теперь с дедом Карн. — А мы, крепкие и безудержные, рвем друг другу глотки на потеху врагам».

Карн прожил в Паязаре несколько лет и не особо хотел туда возвращаться, среди земляных нартов он чувствовал себя чужим и диким. Однако на этот раз отказать было нельзя, ведь его приглашал сам Маргос Веласор. В разгар лета Карн отдал приказ выступить на восток, к Туманному Камню.

В горн Карна вошли три десятка лучших воинов Рода, еще одним спутником стал родовой кузнец, он же жрец нартов. Для двухмесячного перехода через чужие земли такая сила была ничтожной, обычно в набег уходили не меньше двадцати горнов. Однако посланник заверил, что большего не потребуется: гостей приглашали не на войну, а на пир. В начале осени Маргосу Веласору исполнялось сорок пять лет, и он захотел увидеть на торжестве старого соратника. После затяжной войны с Кетменией их осталось совсем немного, но те, кто пережил бойню, по праву считались лучшими.

— Да подойди ты ближе, дай тебя рассмотреть! За парней не беспокойся, люди их рассадят! Вы, там! Живее! Эти воины шли к нам с середины лета!

Карн важно пригладил густую смоляную бороду и прошел во главу стола, где тут же угодил в крепкие объятья. Он и сам не без интереса присматривался к хозяину: герою, учителю, другу. Годы изменили Маргоса Веласора, за восемь лет их разлуки он сильно постарел. Сорок пять — не возраст для нарта, но Маргоса время не пощадило: его красивое лицо покрывали глубокие морщины, в длинных каштановых волосах просматривалась ранняя седина. Даже глаза изменились: вместо отчаянного задора их заполняла глубокая тоска. Карн же, напротив, заматерел. Несмотря на грубые северные черты, теперь он выглядел свежее и крепче. Маргос не преминул это отметить:

— Да ты совсем закалился, Карнемир из Вана, пусть Первокузнец дарует тебе долгие годы! Твоя сталь в самом расцвете! Рад, что ты здесь. Этим вечером мне надобен именно такой гость.

Карн почтительно поклонился.

— Да благословит Первокузнец твой Род, старый друг! Получить от тебя весть было неожиданно и приятно. Еще приятнее знать, что нынче я смогу оплатить долг. Возможность уйти к праотцам с этой ношей тяготила мне сердце. Благодарю, что разрешил.

— Это я благодарю тебя, что согласился. Осталось не так много добрых соратников. Готовых поддержать во всем, безусловно. Ты лучший из них.

— Давай вспомним об этом, когда придет время.

— Верно! — улыбнулся Маргос. — Да что мы тут толкуем, пора уже пировать! Вы были последними, кого здесь ждали, теперь самое время кликать слуг и будить музыкантов!

— Последними? — удивился Карн. — Но где же остальные? Гвес? Скайлос? Ашрам? Астос Двуликий? Неужели не явились?

— Ашрам погиб три года назад где-то в Дикой степи, — помрачнел Маргос. — Что до остальных... Прошло немало времени, Карнемир. Многое изменилось. Те, кто прежде прикрывал нам спину, сегодня с легкостью могут вогнать туда нож. Не хочу говорить дурного о Гвесе или Двуликом, но доверять им так же, как тебе, уже не могу. Поэтому вдвойне ценю, что ты откликнулся на мой зов. Значит, я не ошибся.

— Северяне помнят добро, чтут клятвы. И всегда исполняют свои обещания.

— Отрадно это слышать. Я бы с радостью посадил тебя рядом, но кровная родня мне этого не простит. Тут у каждого свое место и каждый ревностно его бережет! Однако сразу за ними сядешь ты со своими парнями — и почетно, и удобно для нашего дела. Я хочу расслышать все ваши поздравления, ну а следом и получить обещанные подарки. К столу, дружище!

Гости уже расселись, когда в зал вошли члены семьи Маргоса. Веласоры не были главной ветвью Рода, Отец которого правил городом Найтумир, но в крепости Туманный Камень они обладали почти абсолютной властью. Сам Маргос носил титул тана — доверенного лица правителя, назначенного защищать Млечный перевал от вторжений из Когунары и Хунхейла. Млечный перевал считался западными вратами Паязарской долины, его важность невозможно было переоценить. Не говоря уже о внушительных доходах, которые приносили хозяевам неиссякаемые караванщики.

По традициям горцев за праздничный стол садились только мужчины, женщинам накрывали в отдельных комнатах. Даже земляные нарты не решались нарушать древний обычай, поэтому изо всей семьи к столу подошли только четыре сына Маргоса. Двух старших Карн знал мальчишками, их звали Брагус и Сорус. Еще двое сами были детьми: одному — около десяти, второму — меньше пяти. Как члены правящей семьи они присутствовали на пиру вместе со взрослыми, перенимали их поведение, обучались мудрости застольной беседы. Следом за сыновьями сидели несколько племянников, трое бастардов Маргоса и компания его дальних родственников. Северяне отделили Веласоров от остальных гостей пира, избранных воинов из личного горна тана. Этих Карнемир не знал, все они были удивительно молоды. В прежние времена Маргос опирался на проверенных соратников и ценил былые заслуги, но мало ли что могло поменяться за восемь лет?

Сыновья Маргоса почтительно поклонились присутствующим и заняли свои места. Тан тут же распорядился начинать пир. Заревели рога, ухнули барабаны, резанули слух дудки и пищалки. В воздух взметнулись чаши, полные хмельным ронгом, их сотрясали крики из сотни глоток. Пир нартов состоял из нескольких частей, каждая из которых имела свое назначение. В первой части гости знакомились, встречались, узнавали друг друга или поминали былое, а главное — желали, желали много и щедро хозяину и его семье. В этот вечер к традиционным речам добавились слова за здравие вновь рожденного, его удачу и расположение Первокузнеца. Маргос Веласор охотно принимал поздравления, безустанно кивая каждому благожелателю. Карн не отставал от остальных, в этот вечер он был непривычно словоохотлив. Прежние сомнения полностью развеялись: молодой Отец Рода вновь был среди соратников, друзей, братьев, под рукой мудрого учителя. Бремя, которое Карн взвалил на плечи восемь лет назад, больше не донимало. Как славно быть простым воином! Не думать ни о чем кроме битвы, гореть в проблесках стали, упиваться риском, танцевать на победном пиру! Вот жизнь, о которой он так скучал! И пусть этот вечер был лишь тенью былого, он распалял в сердце Карна желанную страсть. Эх, если бы судьба сложилась иначе...

Наконец слово взял сам Маргос Веласор. Властным жестом он остановил музыкантов, успокоил гостей и только тогда поднялся со стула. Могучий тан возвышался над всеми, как грозный исполин. Его глаза, распаленные ронгом, горели, словно два алых угля.

— Други! — воскликнул Маргос. — Я хочу, чтобы все слова, которые нынче прозвучали из ваших уст, отлились в черной стали, закалились в пламени вечности, осыпались прахом в грядущем и с дыханием ветра вернулись к вашим потомкам, наполняя их жизнь тем, что вы пожелали мне! Во имя Первокузнеца! В память о праотцах! Во славу Рода!

Ему ответили всеобщий рев и волна хмельных чаш, восставшая над столом. Эта речь хозяина была особенно значимой, она открывала вторую часть пира. Наставало время даров и пожеланий от каждого гостя. Вопреки традиции, Маргос попросил дать слово членам своей семьи — обычно поздравлять начинали с другого конца стола.

— Да хранят тебя предки, отец, да укрепит Первокузнец твою руку!

В этом году Брагосу Веласору исполнилось восемнадцать. Старший сын тана превратился в статного мужчину с красивым лицом под темно-медовой гривой волос. Его борода росла хорошо и уже скрывала крепкую шею, довольная улыбка едва различалась под пышными усами. Уверенные движения и могучий голос выдавали в Брагосе лидера: ему явно доводилось участвовать в отцовских походах и возглавлять воинов. Карнемира это не удивляло, он сам сражался под началом Маргоса еще подростком. Отец Карна был обязан Маргосу жизнью и в уплату долга на десять лет отдал ему в услужение старшего сына. Карн отслужил только четыре года, когда Гирнамир Свирепый пал в бою, и Роду Ван потребовался новый лидер. Маргос согласился отпустить юношу, но долг его не закрыл. И вот, спустя восемь лет, тан сам предложил Карнемиру расплатиться.

После торжественных слов Брагос почтительно поклонился отцу и протянул ему подарок — охотничий рог, украшенный мелкой россыпью самоцветов. Раструб охватывал золотой обод с семейной вязью — переплетенными головами хищных птиц. Маргос восхищенно причмокнул, с поклоном принимая драгоценный подарок.

— Пусть долгими будут годы твои, пусть сильным будет твой Род!

Сорус походил на старшего брата, но черты его лица были проще, а волосы — темнее, этим сын удался в отца. Он тоже выглядел настоящим мужчиной: рослым, стройным, широким в плечах, с буграми мышц под богатым кафтаном. Восемь лет назад они с Карном были дружны — насколько молодой воин мог дружить с восьмилетним мальчишкой. Сорус или Сор, как называли его в семье, всегда восхищался отважным воспитанником отца. С возрастом он стал сдержаннее и не проявил чувств при их встрече. Карнемир на это не обижался, он хорошо знал традицию.

Сорус вручил отцу плетеный золотой браслет с чистейшими изумрудами. Маргос поблагодарил его коротким кивком.

— Да не опустеет чаша твоя! Пусть полнится яствами стол твой!

Третий сын тана, еще совсем мальчишка, красотой предков не отличался. Голова его была гладко выбрита, а лицо и тело истощены — Карн предположил, что этот нартин перенес какую-то болезнь. Несмотря на жалкий вид, мальчик держался уверенно и говорил твердо. Он протянул Маргосу золотой перстень с головой орла. Отец принял подарок со снисходительной улыбкой.

— Пусть не смолкают голоса в чертоге твоем! Да не познаешь ты ложь и предательство!

К удивлению Карнемира, малыш проговорил это очень четко, ни разу не запнулся. Младший сын Маргоса едва виднелся из-за праздничного стола, но Карн сразу отметил его красоту. В мальчике удивительно сочетались мягкие черты матери и отцовская стать, каштановые волосы Веласоров и крупные, выразительные глаза Аледосиров.

На этот раз подарком отцу стала золотая серьга с единственным, но крупным рубином. Маргос спрятал украшение за пазуху и с ухмылкой потрепал малыша по волосам.

Настал черед Карнемира. Он приносил дар от лица Рода Ван и говорил за всех своих воинов:

— Да воздашь ты по заслугам врагам своим! Путь долгой будет память твоя!

— Воистину так, брат! — Карн был первым, кого Маргос удостоил ответом. — Благодарю за мудрое пожелание! Да исполнится оно по милости Первокузнеца!

Двое северян поднесли во главу стола богатый сундук, по приказу Карнемира они медленно подняли крышку. Маргос Веласор не сразу поверил своим глазам: в сундуке скрывалась роскошная золотая чаша для ронга, которая вмещала не меньше двадцати полных кубков. Карн лично поднял ее за два плетеных кольца и преподнес хозяину. Даже для могучего кальвийца этот сосуд был слишком тяжел, Карн едва удерживал чашу перед собой.

— Дивный дар! — покачал головой Маргос. — Право, мне трудно его принять.

— Это от всего Вана. Тому, кто был щедр душой и проявил милосердие. Только по твоей милости я стал Отцом Рода.

— Пустое. — Маргос странно на него посмотрел, но тут же улыбнулся. — Восемь лет назад я поступил так, как должно.

Он жестом разрешил Карну поставить тяжелую чашу и кликнул слуг, чтобы ее унесли. Для этого потребовалось четыре человека-руна. Карнемир смотрел на них с подозрением: в твердыни кальвийцев людей не допускали. Земляные нарты относились к покорным рунам снисходительнее — из них состояла вся прислуга. Карн наконец оторвал взгляд от увлекаемой чаши, вновь поклонился хозяину и вернулся на свое место.

— Пусть черная сталь укроет сердце твое! Да грянет над пиками клич твой!

Молодые воины из горна Маргоса тоже выступали, как единое целое: за всех говорил нарт с густой угольно-черной бородой и жестокими прищуренными глазами. Он преподнес лидеру длинный сверток ткани. Маргос развернул его и поднял над головой тяжелый двуручный меч, излюбленное оружие лучших паязарских воинов. Тан вскинул клинок на вытянутой руке и критично провел им из стороны в сторону.

— Добрый подарок! — наконец сказал он, приставляя меч к своему стулу. — Славный подарок от славных нартов! От верных соратников, друзей, побратимов! Вы точно знали, чего я лишился и что так желаю обрести вновь! Ледокол был хорошим мечом, но время его пришло. И вы подыскали достойную замену! Как же назвать этот прекрасный клинок?

Ему ответили сразу.

— Темноруб! Темноруб! — неслось со всех сторон, — Меч хозяйского имени!

Карнемир к восторженным голосам не присоединился. Он хорошо знал, как и почему Маргос Веласор однажды стал зваться Темнорубом. В прежние времена это прозвище поминалось редко и осторожно, теперь же, судя по общему ликованию, все изменилось. Да и сам Маргос не пытался противиться: казалось, молодецкий задор его забавляет.

— Темноруб. — Хозяин словно опробовал слово на вкус. — Пожалуй, недурно. Но знаете ли вы, други, кто такой этот Темноруб? Чем знаменит?

За столом стало тихо, неожиданные вопросы озадачили соратников Маргоса. Карн не ошибся: все они были слишком молоды и не участвовали в бойне у Кайнирала. Сам он в ней поучаствовал, но отвечать хозяину не спешил.

— Молодая кровь, — задумчиво произнес Маргос. — Молодая кровь — это всегда хорошо. Она бурлит, течет легко, быстро, всегда готова пролиться и сомнения ей неведомы. Одно плохо — в молодой крови нет памяти. Услышали парни про Темноруба, понравилась им грозное прозвище, впечатлило — и вот уже орут во всю глотку. Но есть и те, кто молчит.

Маргос пристально посмотрел на Карнемира.

— Молчит, потому что знает чуть больше. Что скажешь, бесстрашный Карн? Подходящее ли это имя для моего меча?

— Любое имя хорошо, тан Маргос, — медленно заговорил Карнемир. — Важнее то, что за ним кроется. У этого меча еще нет легенды, он чист. Может через него и Темноруба помянут добром. Ведь тех, кто знает былое, осталось немного.

— И ты один из них.

— Это честь для меня.

— А ты изменился, юный Карн, — едва ухмыльнулся Маргос. — Научился держать лицо. Прежде всегда говорил прямо.

— Отец Рода должен отвечать за свои слова, а прямота обходится дорого.

Маргос расхохотался.

— Хорош! — похвалил он. — Но прежде ты отличался в другом. Может вспомнишь былое и покажешь себя в танце? В кругу ты был неподражаем! Все тобой восхищались, особенно Тиса! Помнишь мою Тису, Карнемир? Она уже расцвела, настоящая красавица! Я так хотел вас сковать! Думал оставить тебя при себе, как родного сына! Но ты выбрал Кальву.

— Я выбрал долг, — сухо возразил Карн. — Я всегда выбирал долг, Маргос, тебе ли не знать? Роду Ван потребовался новый Отец, и я подходил для этого лучше брата. Донмир, кстати, уже в Чертоге Первокузнеца. Обманутый воин расправился с ним, когда застал с неверной женой. Я простил убийцу брата, ведь тот поступил правильно. Отец Рода должен быть справедливым.

— Сожалею, друг, — помрачнел Маргос.

— А я нет, друг. Отец Рода не смеет сожалеть — может только судить. Не так ли, Вендамир?

Родовой кузнец, что сидел по правую руку от Карна, ничего не ответил, но смотрел твердо.

— Прежде Вендамир носил не молот, а нож. Славно ходил в тенях, пока однажды тень не пришла в его собственную постель, — пояснил Карн. — Это он убил Донмира. На глазах у своей жены, которую убил следом. Никто в Ване его не осудил: ни я, ни соратники, ни собственные дети. Теперь и ты знаешь историю нашего Вендамира. У каждого из нас есть своя мрачная история, Темноруб. Но я пришел сюда поздравлять тебя, а не судить. Нарекай меч как хочешь.

— Хорош, — вновь признал Маргос, но уже без похвалы. — Верно говоришь, хотя судить нам сегодня все-таки придется. Но прежде, други мои, я поведаю вам свою мрачную историю. Не про Темноруба — она гораздо старше. Это легенда моей семьи. Гляньте вокруг меня!

Северяне и соратники Маргоса с интересом уставились на хозяина, но вокруг него не было ничего необычного — только родственники-Веласоры. На них-то и намекал Маргос, потому что продолжил:

— За этим столом собрались мои сыновья, племянники, даже ублюдки — и нет ни одного из моих братьев. У отца нас было пятеро, не считая девок, но когда он умер, Туманный Камень наследовал только я, младший. Ни один из братьев до этого не дожил. Так же получил власть мой отец, а до него — мой дед, прадед и все остальные Веласоры, что были прежде. Сколько бы нас не нарождалось на свет, до зрелых лет доживал единственный. Видели бы вы страдания моей матери, когда она укладывала сыновей на костер — одного за другим — и гадала, кому суждено уцелеть? Из пяти братьев я не был любимым, смерть любимца мать не пережила. А вот отец пережил всех. Он умер стариком в собственной постели — страшная участь для нарта! Еще страшнее было осознать, что проклятье исполнилось вновь.

Теперь Маргос смотрел на своих сыновей, которые присмирели от внезапных откровений родителя. Он переводил взгляд с одного наследника на другого, словно гадая, кто из них выживет и станет таном.

— Когда последний из моих братьев пал в битве с кетменами, отец по-прежнему не верил в семейную легенду. Даже перед смертью он упрямо твердил, что это только случайность, что Первокузнец создал нас для испытаний, и не всем нартам дано их пережить. Побеждают достойные, выживают сильнейшие! Но я хорошо знал своих братьев: любой из них был достойнее и сильнее меня. В каждом Роду есть гнилое железо, и единственный способ его распознать — сравнить с добрым.

Маргос вновь замолчал, и на этот раз молчание затянулось. Присутствующие не понимали, закончил ли хозяин речь, нужно ли поддержать разговор? Такое было не в традициях нартов и нарушало негласные законы праздничного пира. Музыканты уже давно не играли, а слуги не сменяли блюд — казалось, время под этим сводом остановилось. И только языки пламени плясали в восковых купелях, оживляя зал переливами светотени.

— Однажды я спросил себя, — приглушенным голосом продолжил Маргос Веласор, — смею ли я допустить подобную небрежность? Готов ли передать Туманный Камень гнилому железу? Должен ли забыть о семейном проклятии и положиться на милость Первокузнеца? Ведь он не только вложил в нас жизнь, но и научил бороться, сопротивляться, преодолевать! И если мы не прогибаемся перед смертными врагами, должны ли покорно смириться с судьбой? Долгое время я не находил ответа на этот вопрос, но прошлой зимой мне его подсказали. Тогда я понял, что сомневался не зря, что не зря Первокузнец наделил меня силой и властью. Если бы ему требовался покорный раб, он сотворил бы меня руном, что нам прислуживают. Но я родился нартом. И не просто родился, а выжил — худший из пятерых. Первокузнец дал мне право вершить судьбу, и сегодня я докажу, что он не прогадал. Встань, Сорус!

Неожиданный приказ застал второго сына врасплох — он опешил и не сразу поднялся из-за стола. Отец угрюмо наблюдал за его нерешимостью.

— Вы только посмотрите на него, — покачал головой Маргос, — Разве из этого получится хороший тан? Разве достоин он Туманного Камня? Ты слишком похож на меня, Сорус, в тебе слишком много гнили. Мать ее не рассмотрела, она всегда судила по красоте шкурки.

Сорус побледнел, но молчал, смиренно склонив голову.

— Вы тоже встаньте, мальчики. — Теперь Маргос обращался к младшим сыновьям, и они мгновенно подчинились приказу. — Молодая кровь, необработанное железо. Возможно, вам суждено стать великими, преумножить славу Веласоров, а может быть, вы приведете нашу семью к погибели — кто знает? Смею ли я дать вам шанс, могу ли так рисковать, способен ли проявить слабость? Первокузнец не прощает слабых, нартины, я сам вас этому учил.

Карнемир почувствовал неладное и уже собирался обратиться к хозяину, но тот его опередил.

— Да-да, я вижу, что ты в удивлен, Карн. Однажды я тоже удивился, когда узнал твою мрачную тайну. Не скрою, тогда я был сильно расстроен. И разгневан. Поэтому даже не раздумывал, кого из старых друзей пригласить на праздничный пир. Ты заслужил это право, Карнемир, и сегодня действительно оплатишь старый долг.

— Прежде я слышал подобное, — спокойно сказал Карн, хотя кровь у него закипала. — Так говорил Темноруб, когда замышлял подлость. Только не забывай, учитель, что нынче перед тобой Отец Рода. Я больше не тот восхищенный мальчишка, что во всем тебе подражал. Даже в подлости.

— О, в том ты особенно преуспел! — злобно оскалился Маргос, он больше не скрывал истинных чувств. — Наверное, это у вас семейное. Слышишь меня, как тебя там звать, кузнец?

Вендамир из Вана держался невозмутимо. Он был на восемь лет старше Карна, и хотя уступал лидеру во внешней мощи, жилистое тело родового кузнеца излучало уверенность.

— Не ты один пострадал от этой семейки, не один Донмир был охоч до чужих жен! Как водится: втайне, за спиной, по-крысиному. Я-то думал, что твоему Отцу Рода нравится Тиса, но она тогда еще не созрела. А вот Данмиса была в самом соку, только оправилась после родов Краса. Куда тут удержаться...

— Данмиса любила меня, как сына, — спокойно перебил Карн. — Я тоже любил ее. Как мать. Большего между нами не было.

— Неужели? — сверкнул глазами Маргос. — А вот Данмиса оказалась честнее, пусть и в своих мечтах. Иногда, в тайне, она марала ими бумагу. Представляла себя в объятьях молодого воина, который избавит ее от старого ненавистного мужа. Хорошо описала героя, а особенно — части его тела, которые желает попробовать.

— Мать Данмиса никогда бы себя не оговорила. Откуда взялся этот вздор?

— Одна милая птичка в клювике принесла, — злобно протянул тан, — Настали времена, когда эти малютки поют вернее былых соратников. Но не будем о птичках, давай о мечтах. Увы, Данмисе уже не суждено насладиться любимым, а вот тебе повезло. Расскажи, какая она изнутри? Мясо на том блюде приготовили специально для вас, северяне. И сладость ему придавали вовсе не дикие яблоки.

Следуя за взглядом хозяина, Карнемир и его воины посмотрели на широкую серебряную тарелку, которая стояла между ними в самом центре стола. Мяса на нем почти не осталось, перед гостями возвышались несколько горок из костей и объедков. После длинного перехода северяне сильно оголодали и по военной привычке старались поскорее набить животы.

— М-мама, — пролепетал бледный Брагос, его братья не смогли выдавить даже этого. Остальные родственники с ужасом уставились на Маргоса.

— Не бойтесь, дорогие гости — все свежее, — ухмыльнулся тот. — Еще этим утром моя Данмиса смотрела из окна башни, предвкушая долгожданную встречу. Разве я мог разрушить ее мечты?

— Что дальше, Маргос? — Карнемир не верил, что у него получится, но сдержался. Сохранил лицо. И даже не проблевался. — Расправа на пиру — дело не новое, но такого тебе не простят собственные сыновья. Да и все Веласоры.

— Твоему ж Вендамиру простили, и Темнорубу простят. К тому же это не главная вина Данмисы. Она тоже поверила в проклятие и не желала мириться с судьбой. Вот только выбрала не того. Предпочла любимого сына лучшему, гнилое железо — доброму. Думала, что сумеет меня перехитрить. У многих ли это получалось? Я всегда бью первым! Так будет и нынче. Однако, в отличие от тебя, мои дети невинны. В каждом из них течет кровь Веласоров. Подобного злодеяния мне действительно не простят: ни родственники, ни Отец моего Рода из Найтумира. Но северяне известны буйным нравом. Они всегда выполняют свои обещания и воздают по заслугам. Я поджарил твою любовь — как за такое не отомстить?! А что же ранит отца сильнее гибели родных детей?

— Тут ты прогадал. — Карн подал знак, и его соратники разом встали из-за стола. — Порочная связь с Данмисой — выдумки, но в память о доброй Матери Веласоров я и пальцем не трону ваших детей. Даже в уплату долга.

— Ты так ничего и не понял, Карн, — усмехнулся Маргос. — Неважно, что случится сегодня в этом зале. Важно, какой будет легенда. А легенду напишу я.

Тан повернулся к сыновьям, которые испуганно вжались в стулья. Они по-прежнему завороженно смотрели на серебряное блюдо с объедками.

— Не дергайся, Брагос, — приказал старшему сыну тан, — а вы, трое, ступайте к нашим гостям, что-то они совсем напряглись. Эй, там, у проходов! Затворите плотнее двери! Сквозит.

Три младших брата послушно встали со своих мест и двинулись к воинам Карнемира. Отец Рода уже догадался, какая участь им уготована — им всем. Северян было всего три десятка, а Маргос собрал за столом не меньше семидесяти соратников. Прямо сейчас они доставали из рукавов, поясов и сапог скрытые ножи. По законам гостеприимства нарты Вана пришли на пир безоружными. На сыновей Маргоса особой надежды не было, как и на других Веласоров: они до сих пор не сообразили, что происходит, и растерянно застыли на своих местах. Даже могучий Брагос, чья судьба казалась туманной, не решился сопротивляться.

— Хватайте мальчишек и пробиваемся к выходу! — Вендамир встал рядом с Карном, глаза кузнеца искали все, что могло сойти за оружие.

— Зачем? Отец их уже приговорил! — фыркнул Карнемир.

— Да, но в Туманном Камне об этом не знают.

Карн его понял и тут же крепко ухватил за шиворот младшего Веласора. Еще два северянина схватили остальных, но Сорус ловко вывернулся из захвата и бросился к воинам отца. Он погиб первым: широкоплечий здоровяк убил юношу мощным уколом в грудь. Сорус охнул и повалился на спину. В тот же миг воины Маргоса атаковали.

На северян обрушились со всех сторон. Нападающие умело работали ножами осыпая безоружных жертв быстрыми ударами. Воины Карна отбивались кулаками, самые крепкие бороли и давили противников. Силы были явно не равны, поэтому северяне ломились к выходу из зала. Во главе шел Вендамир. Как и все родовые кузнецы, он отлично владел боевым молотом. На этот раз вместо молота был тяжелый деревянный стул. Вендамир орудовал им бодро: каждый удар попадал в цель, укладывал или отбрасывал. Когда они пробились к широкой входной двери, на ногах осталось всего семь северян, включая Карна и Ведамира, остальных уже повалили и добивали. Перед уцелевшими стояли двадцать воинов Маргоса. Они не спешили: дверь оказалась наглухо заперта. Северяне готовились принять последний бой, когда по зычному приказу их противники расступились. Маргос стоял на прежнем месте, во главе стола. Племянников, бастардов и прочей родни рядом уже не было — Веласоров опрокинули вместе со стульями, над ними мелькали локти шустрых головорезов. Карнемиру показалось, что убийц стало еще больше: двери на другом конце зала отворились, через них подошло подкрепление. Сам Маргос в бойне не участвовал. Он смотрел на происходящее невозмутимо, скрестив руки на груди. Судилище подходило к концу.

— Славно, — подытожил Маргос, окидывая взглядом пиршественный зал. Тела слуг-рунов, что разделили участь гостей: тан не захотел оставлять свидетелей. Окровавленный стол без блюд — теперь на скатерти лежали несколько мертвецов, среди которых был третий сын Маргоса. Горстку северян, стоящих плечом к плечу. Карнемир из Вана удерживал на руках его младшего сына, жизнь которого для Маргоса уже ничего не значила. Он давно выбрал себе наследника, перехитрил злую судьбу. А заодно и наказал вероломного ученика.

— Теперь ты уже не так хорош, верно? — издевательски улыбнулся Маргос, — За все в этой жизни приходится платить! Ты ведь не просто умрешь здесь, Карн. Легенды ославят тебя, как вероломного мерзавца, что предал друга и учителя за его же столом, что убил его сыновей и едва не погубил весь род Веласоров. Твое имя будет проклято вовеки. За это я считаю твой долг закрытым — ты умрешь с чистой совестью.

— А ты сам, Маргос, — холодно посмотрел на него Карн, — после всего, что сотворил, не боишься умирать? Ведь все они будут ждать тебя в Чертоге Первокузнеца. Данмиса. Сорус. И этот щуплый мальчик, что лежит на праздничном столе. Я тоже тебя дождусь.

— Едва ли. Не будет никакого Чертога. После смерти всех вас ждет вечный туман.

— Там с ними и встретишься!

Маргос не успел обернутся на голос, тяжелый клинок одним махом перерубил его шею. Тан изумленно вытаращил глаза, которые тут же налились кровью. А потом его голова сорвалась с плеч, зависла на коже с жилами, и могучее тело тяжело повалилось на пол.

Во главе стола стоял Брагос Веласор с новым отцовским мечом. Воины Маргоса поступили неожиданно, они молча обернулись к молодому господину и преклонили колени. Карнемир догадался, что эти нарты никогда не служили тану — все они принадлежали к горну его старшего сына. Маргос Веласор перехитрил сам себя, последним обвиняемым на этом суде был он.

— Чего застыли? — оживился Брагос, когда сам поверил в содеянное. — Исполняйте приказ отца! Убейте их!

— Вперед! — проревел Вендамир, увлекая за собой Карна. Он ловко вскочил на стол и побежал по нему через весь зал: двери у дальней стены затворить не успели. Стул свистел вокруг кузнеца, повергая любого, кто смел к нему сунуться. У Карнемира такого оружия не было, поэтому он отбивался младшим сыном Маргоса. Мальчику повезло, он не столкнулся ни с чем крепче головы нарта. В конце стола их поджидал Брагос — двуручный меч врубился в стул Вендамира и крепко засел. Пока новоявленный тан пытался высвободить оружие, Карн опрокинул его младшим братом — ноги нартина угодили точно в лицо родственника.

 

Кровавый зал они покинули втроем, больше никто из северян не пробился. Воины Вана выполнили свой долг до конца, прикрывая отход лидера и родового кузнеца. В коридорах Туманного Камня было пустынно. Карнемир хорошо знал эту крепость, но не торопился ее покидать. Прежде он обратился к маленькому пленнику.

— Ты понимаешь, что случилось на пиру, нартин? — тихо спросил Карн.

Мальчик отрешенно кивнул.

— Где твои сестры? Проводи меня к ним! Тиса в опасности!

Мальчик послушно указал направление. Как и предполагал Карнемир, девушки пировали в своих покоях. Он никогда не был в этой части крепости, поэтому пробирался осторожно — на женскую половину чужаков не допускали. Здесь было удивительно тихо: ни стражников, ни снующей прислуги, ни девичьего смеха. Младший сын Маргоса провел северян к дверям зала, где праздновали сестры. Переступив порог, Карн остолбенел.

Среди роскошных тканей, золотой посуды и сотни свечей, за широким столом сидели три молодые нартинки. Карнемир знал их всех, но узнал не сразу: прошло восемь лет. Вот это, наверное, малышка Ямаса. Рядом с ней устроилась Лесса — вечно грустная сестра-двойняшка Соруса. Во главе стола сидела Тиса. Маргос не соврал, она действительно расцвела. Красотой Тиса пошла в мать.

Все три девушки были мертвы. Они застыли в непринужденных позах, на лицах читалось умиротворение — сработал нежный и быстрый яд. Карн коснулся руки Тисы, она была холодной, но мягкой. Девушек убили этим вечером.

Мальчик с ужасом уставился на мертвых сестер.

— Идем отсюда, — прошептал Карн, будто не желая тревожить хозяек.

Сын Маргоса безвольно за ним последовал, но Вендамир не двинулся с места.

— В чем дело? — удивился Карн.

— Я остаюсь, Отец. Прежде я уже прощался с жизнью, да и сам хотел умереть, а ты меня оправдал. Тогда я посвятил себя Первокузнецу, но даже под его молотом не нашел успокоения. Часто думал, зачем живу? Сегодня я это понял. Прощай, Карнемир.

— Прощай, Вендамир. Да простят тебя предки.

 

Они встретились перед рассветом, в крепостной библиотеке, на самой вершине главной башни. Когда-то здесь располагался дозорный пост, но таны постепенно расширяли крепость и пост утратил свою значимость. Один из прежних Веласоров, Тарс Хитрый, очень любил книги и выделил для них отдельный зал. Десяток запыленных стеллажей окружал просторную площадку с россыпью старых подушек — место для чтения. Главной диковиной этого места было широкое арочное окно до самого пола. Его мозаику составляли крупные прозрачные стекла без всякого рисунка — идеальный источник света. И великолепное живое полотно: с высоты открывался захватывающий вид на Млечный перевал, пики Каменного Щита, зеленые склоны и бесконечное небо в алеющих кудрях облаков. Прекрасный пейзаж стал одной из причин, по которой Брагос полюбил это место. Главной причиной была безопасность: почти все нарты считали чтение занятием для слабаков. Брагос не считал себя слабаком, но читать любил. Как и Илиса.

Она была красавицей, так непохожей на большинство нартинок. Первокузнец потрудился на славу: одарил девушку мягкими чертами лица, изумрудными глазами и роскошными волосами цвета темного золота, который у горянок почти не встречался. Брагос полюбил ее с первого взгляда. Сейчас девушка выглядела уставшей и взволнованной. Брагос поспешил ее успокоить.

— Все кончено, птичка моя, — ласково сказал он, заключая Илису в объятья. — Проклятье исполнилось, я отомстил. С восходом солнца у Туманного Камня будет новый тан. Отец Рода из Найтумира меня поддержит. Для нас с тобой наступают новые времена, нам суждено править вместе долгие годы. Отныне ты будешь петь в полный голос, а я наконец-то заставлю нартов читать.

— До последнего боялась, что он не решится! — Голос Илисы был чист, как горный ручей. Она прильнула к груди Брагоса и с жалостью посмотрела на его разбитое лицо. — Даже послушный мне, твой отец сомневался, искал подвох. Маргос не доверял никому. Если бы я знала, что он сотворит с твоей матерью...

— Безумие овладело им уже давно, иначе он бы не предал ближайшего соратника. Не сжег его дом. Не убил его семью. Не сделал его дочь своей наложницей... Не нарушил слово, данное родному сыну. С каждым годом отец все больше зверел. Этот пир состоялся бы рано или поздно, но только благодаря тебе Маргос выбрал меня. Мать не пошла бы на это, сестры тоже. Они не любили меня так же сильно, как ты.

— И все-таки мне неспокойно. Пусть госпожу Данмису приговорил твой отец, но смерть Тисы, Лессы и Ямасы на моей совести! Мне отвечать за них перед Первокузнецом!

— Ты проявила милосердие, избавила их от участи матери. Но даже если бы Маргос пощадил дочерей, я не хочу проверять, как исполняется семейное проклятие. А если последним может быть не только мужчина? Теперь у судьбы выбора нет. Я — единственный из Веласоров, моя совесть чиста. Вся кровь на руках безумного отца, и он за это уже наказан.

— Ты уверен, что остался последним?

— Уверен. Сейчас утро, и парни наверняка нагнали северян, которые похитили Умника. Если его не убил Карнемир из Вана, это сделают мои воины по приказу Маргоса. Видела бы ты, как ловко они работают ножами!

— Лучше бы ты увидел тело брата!

— Увижу, — промурлыкал Брагос. — А сейчас я хочу увидеть твое тело. Не как любовник — как жених, который ждал четыре года! Скайлос Алосор лично одобрил наш союз! Тогда я не успел доказать, что достоин тебя, но сегодня это случилось.

Он опустился на колени, слегка приподнял подол ее платья: угольно-черного, расшитого тонкой золотой вязью. На ногах девушки были мягкие кожаные туфли с волнистым узором. Брагос медленно снял их, один за другим. Илиса не сопротивлялась, хотя ее любимый нарушал древнюю традицию: муж разувал жену в первую ночь после свадебного ритуала. Но их первая ночь давно прошла.

Уже босая, Илиса встала на колени напротив Брагоса. Он бережно коснулся завязок ее платья, потянул за них, ослабил. Махом освободил тонкие девичьи плечи от дорогой ткани.

— Я хочу, чтобы ты пела, — прошептал он. — Хочу, чтобы ты пела сейчас, птичка. Для меня, как умеешь. Во весь голос. Пусть все слышат, что ты поешь для меня.

Илиса подчинилась. Сперва ее голос был робким, но постепенно окреп, преобразился. Илиса заливалась нежностью, пока Брагос стягивал с нее платье и нижнюю рубаху. Добавила страсти, когда вставала с колен под его восхищенным взглядом.

— Громче, птичка моя! — Брагос тоже поднялся на ноги, отступил на шаг и распахнул свой кафтан. — Я хочу, чтобы все нарты слышали! До самой Кальвы!

— Кальва слышит.

Из-за книжного стеллажа выступила фигура. Сухая, изможденная, окровавленная. Без могучей стати северян или красоты земляных нартов, с тусклыми, давно умершими глазами. Брагос вспомнил: это Вендамир, родовой кузнец из Вана.

Сладкое пение обернулось воем ужаса.

— Полетай, птичка.

Вендамир шагнул к Илисе, разом ухватил ее за шею и промежность, оторвал от пола. Могучий бросок отправил нартинку в широкое окно, головой вперед. Стеклянная мозаика не выдержала — Илиса со звоном и визгом исчезла в проеме.

— Нет! — задохнулся Брагос.

Он невольно отпрянул к центру комнаты, споткнулся, опрокинулся на мягкие подушки и прослезился. Северянин смотрел на все это с презрением.

— Не плачь, ублюдок, скоро вы воссоединитесь, — заверил Вендамир и двинулся к Брагосу.

— Я вызываю тебя на поединок! — выкрикнул тот, когда кузнец волоком потащил его к разбитому окну. — Сойдемся на мечах в честном бою!

— У меня нет меча. А у тебя — чести.

— Ты не сможешь! — заголосил Брагос уже в проеме. Наконец он пришел в себя и попытался вырваться, но хватка Вендамира была мертвой. — Не сможешь! Я — последний из Веласоров! По легенде...

— Я не верю в легенды, — хмыкнул Вендамир и разжал руки.

Он дождался, когда крик Брагоса оборвется, а потом глубоко вздохнул и повернулся к выходу: за дверью уже звучали возбужденные голоса.

 

— Как тебя зовут? — прошептал Карнемир.

Они сидели в неприметной скалистой ложбине и высматривали ищеек из Туманного Камня. Три избранных горна уже прошли мимо, и Отец Рода Ван поверил в удачу. Припасов у него не было, но Карн понимал, что после вчерашнего пира еще долго не сможет есть. В горах же их накормит охота.

— Умник, — буркнул мальчик.

— Ну это прозвище. А имя?

— Арс.

— Теперь будешь Арсмиром. Назад дороги нет: если твой брат узнает, что Арс Веласор уцелел, он продолжит охоту. Остаться ведь должен единственный... Но на Арсмира из Вана ваше семейное проклятие не распространяется.

— Откуда вы знаете?

— Давай на «ты». Негоже к отцу на «вы». Отныне ты в моем Роду, Умник. Хочешь, нет — не спрашиваю. Но и не держу.

— Хочу. Вы... Ты единственный, кто меня защитил. Теперь у меня долг...

— Долг! — тихо рассмеялся Карн, — В четыре года! Но ты и правда умник, если об этом задумался. Не торопись, задолжать успеешь — жизнь длинная. А пока освоишься в Ване. Познакомлю тебя с новой матерью. Эстамира добрая, хоть и бывает сукой. Еще у меня есть сын Сатармир. Твой ровесник. Тоже любит умничать, так что подружитесь. Привыкнешь к обычаям... У нас не принято убивать на пиру. Даже детей.

— А как же проклятие?

— Нет никакого проклятия, Арсмир, — строго посмотрел на него Карн, — и никогда не было. А были только злоба, ревность, недоверие. Они родят страх, а страх — безумие. Ты можешь поддаться ему и сгинуть — или перебороть себя и жить. Написать собственную легенду. Со счастливым концом.

— Я бы хотел.

— Тогда верь в это. Слышал историю про неверующего кетмена и лук нартов? Один кетмен не верил в силу нашего лука, натянул тетиву, спустил и отхватил себе...

— Шутишь! — возразил Арсмир, — Ни один кетмен не натянет наш лук!

— Верно, — улыбнулся Карн. — Это я тебя проверял. Поспи, утром выступаем.

— Отец?

— Да?

— Кто такой Темноруб?

— По его приказу мы входили в кетменские поселения и убивали там всех детей. Ночью, во сне, беззащитных. Для дела, конечно: войска кетменов редели, серые ублюдки убегали стеречь свои дома. Вот только и мы больше крепко не спали. Все, кроме Темноруба. Тогда я не понимал, почему. Но после этого пира...

— А если во мне тоже гнилое железо?

— Оно есть в каждом, Арсмир. Как и доброе. Сам решай, из какого себя ковать.