Стеша на диване без сознания. Солнечные зайчики пытаются коснуться лица, хотят проверить, врут ли легенды, но путаются в волосах. Лишь один из них — самый проворный и смелый — всё-таки добирается до ямочки на щеке, касается пухлых губ, прыгает по кончику носа и разочарованно убегает.

Легенды врут. Все врут. И Стеша всегда врала.

Каждый раз, когда она врывалась в мою жизнь — всё переворачивалось с ног на голову. А когда уходила — отрывала часть души, уносила с собой. Каждый раз я оказывался в центре спектакля, сценария которого не знал, смысла пьесы не понимал.

Впервые она появилась в старших классах. Первый поцелуй, первый секс, прогулки под луной, пьяные посиделки на крышах, походы в гетто. Она заразила собой, лишила покоя и сна, влюбила в себя, приручила, а потом поступила в институт в другом городе и уехала. Бросила наедине с проваленными экзаменами и повесткой в армию.

Через годы — рецидив: она вернулась в город на похороны мамы, вновь одурманила, стремительно заполнила собой голову и шкафы в моей квартире, а через пару лет сбежала после предложения стать женой. Удалила все фотографии, страницы и аккаунты, растворилась утренней дымкой, исчезла отовсюду, но не из моей головы.

Оба раза я готов был спуститься за ней даже в ад, но она бросала меня чуть раньше. Сейчас я если уж не в аду, то в чистилище точно.

Меня потряхивает, щёки горят, по спине стекает холодный пот. Достаю из рюкзака ремни, верёвку, шприц, ампулы и щипцы — руки дрожат, — раскладываю орудия предстоящего преступления на столе и уверяю себя, что поступаю верно.

Стеша улыбается во сне, беззаботно, доверчиво.

— Так будет лучше для всех, — шепчу.

Целую её в лоб.

— Прости.

***

Тот день не задался с утра: проявился пятном кофе на белой футболке, побежал трещиной по экрану айфона и обрушился на голову неприятными новостями. Охотники уничтожили несколько кладок в гетто, за которые клиенты ещё не заплатили. Не критично, конечно: кровь там была сомнительного качества, — но терять деньги неприятно. В нашем деле ксенофобия — главный враг бизнеса.

Макс назначил встречу — прислал в «Телеграме» сообщение с местом и временем — и не явился. Я целый час блуждал по торговому центру, пытался дозвониться, но без толку. А как только собрался уезжать, ко мне в машину подсела она — та, кого я долгое время пытался забыть.

— Привет, — сказала Стеша. — У меня проблемы.

Огромные чёрные очки, волосы убраны под платок — маскировка как в дешёвых шпионских фильмах. Но эти губы, вздёрнутый носик и ямочку на подбородке — их я узнаю из миллионов.

Сердце в груди замерло на секунду и тут же застучало быстрее, разгоняя по крови то ли обиду, то ли радость от встречи.

— У тебя проблемы? Ты прикалываешься? Да какого чёрта?

— Не заводись, прошу, это серьёзно.

— Твою ж двадцать! — воскликнул я. — Ты шутишь?

Она покачала головой.

— Стеша, тебя не было четыре с лишним года. Ты бросила меня, ничего не объяснив, а тут объявилась и хочешь, чтоб я решал твои проблемы? С чего вдруг? У меня своих выше крыши.

Она стянула очки, обнажая васильковые глаза — влажные, с капельками росы в уголках. Нижняя губа дрогнула.

— Меня могут убить.

— Как?

Глупый вопрос птицей выпорхнул, стоило мне открыть рот — я и подумать не успел. Рядом с ней я словно тупел.

Зазвонил телефон. Я по привычке потянулся к своему, а Стеша дёрнулась, как от пощёчины, и достала из сумочки свой: на экране ни фотографии, ни имени, только номер и две трубки. Она выбрала красную.

— Денис. — Стеша схватила меня за предплечье. — Прошу тебя, поехали быстрее, давай все вопросы потом? Пожалуйста.

Её нервозность мурашками побежала по моей коже, я вздрогнул, завёл машину и выехал со стоянки торгового центра. Стеша покусывала подушечку большого пальца — всегда так делала, когда волновалась или возбуждалась, — крутила головой и поглядывала на экран телефона.

— Я закурю. — Она не спросила — поставила перед фактом

— У меня в машине не курят.

— Да брось, Денис, — взорвалась она. — Ты ж не серьёзно? Я на нервах, меня вон трясёт всю. — Она вытянула перед собой руку. — Денис, посмотри! Ты видишь?

Спорить было бесполезно. Ей всегда удавалось добиться своего, находилась тысяча аргументов, которые заставляли чувствовать себя виноватым или бездушным. Я неизбежно поддавался. Вот и тогда лишь нехотя кивнул.

— Спасибо, мой хороший, — сказала она и закурила.

Табачный дым ударил в ноздри, слова — под дых, жутко захотелось курить, захотелось её. Ни Стеша, ни сигареты не касались моих губ годами, и я думал, что прекрасно живу без этого. Я не ошибался — без них мне было лучше, но почему, чёрт возьми, так тянуло? И Стеша чувствовала, играла, специально назвала меня так. Но что она опять затеяла? Действительно ли ей угрожает опасность, думал я тогда?

Стеша делала короткие затяжки, пальцы тряслись. Она вертела головой, оборачивалась и смотрела в заднее стекло. Я даже проверил, не включил ли по ошибке подогрев сидений.

— Это просто чудо, — заговорила она быстро, захлебываясь словами. — Чудо, что встретила тебя. Не знаю, что бы делала, если б не ты. Пропала бы, совсем пропала. Если найдут — мне конец. Это хуже смерти. Я сбежала, но куда мне идти? Не у кого даже помощи попросить. Кроме тебя никого не осталось, но я так виновата перед тобой. Мне так страшно, Денис.

— Да что, чёрт побери, с тобой произошло?

— Это не так просто объяснить.

— А ты попробуй.

Она медленно, обреченно стянула платок с головы, обнажая медь волос, и разрыдалась, уткнулась мне в плечо. Она пахла дерзко, чем-то цитрусовым, с ореховыми нотками, вздрагивала в такт всхлипам, мешала вести машину.

— Ну чего ты? Тише. Майку мне промочила. — Я включил поворотник. — Сейчас остановимся...

— Нет! — взвизгнула Стеша. — Не останавливайся!

Она отпрянула — всклокоченная, с потёкшей тушью, но всё же невероятно красивая, — опустила глаза, будто стыдясь слёз. Нижняя губа подрагивала. Я послушно вдавил педаль газа.

Стеша закурила очередную сигарету, салон наполнился дымом — она даже не пыталась выдыхать в сторону приоткрытого стекла. Меня всегда удивляло, как быстро она могла меняться, словно внутри неё ютились десятки личностей и переключались, как каналы на телевизоре заскучавшего холостяка в субботний вечер.

— Денис, — продолжила она уже без всхлипов. — Прошу, только не останавливайся. Давай убедимся, что за нами никто не едет.

— Без проблем, но от кого ты бежишь?

— Я так больше не могу, — затараторила она, — я не хотела этого, меня использовали, держали в плену, заставляли делать ужасные вещи. Я бы не ушла, честно, я любила тебя, хотела быть с тобой, а оказалась там, в этом проклятом борделе.

Я остановился на перекрёстке, Стеша положила руку мне на бедро:

— Помнишь, как мы бросали все дела и напивались до беспамятства, гуляли под дождём. Помнишь же?

— Стефания, стоп! — не выдержал я напора. — Давай без этого дерьма и по существу. Какой бордель? Ты о чём?

— Titty Twister, — выпустила она сигаретное облако в мою сторону.

Голова наполнилась этим дымом, как туманом, мысли заблудились в нём, словно это был сон или я закинулся таблетками.

— Да, Денис, я — вампир.

Я медленно повернул голову к ней, а Стеша оскалилась, клыки её удлинились.

— Проклятье, — выругался я. — Твою мать.

Я видел такое в фильмах неоднократно, защищенный экраном, утопая в объятиях уютного кресла, но вживую это пугало. Два обычных зуба удлиняются и расширяют челюсть, превращают лицо в хищную маску — зрелище жуткое.

— Но как? Почему тебе их не купировали?

— Я нелегалка, — ответила Стеша.

Клыки вернулись к привычному размеру. Сзади засигналили.

— И давно... — Я запнулся, пытаясь подобрать слова: — Давно ты вампир?

— Узнала накануне твоего предложения. Я не хотела говорить, ты или прогнал бы меня, или настаивал бы на регистрации, а я не хотела быть изгоем, не хотела быть брошенкой.

— А меня ты спросить не хотела?

— Брось, Денис, ты не смог бы жить с прокажённой.

— Обо мне типа подумала, ну-ну.

Стеша всегда любила быть в центре внимания. Где бы она ни появлялась — всё крутилось вокруг неё. Быть в главных ролях — её призвание, а мой удел был оставаться в её тени. Нас обоих это устраивало, но времена изменились.

— Ладно, пустое, забей. Как в бордель попала?

— Врач подменил анализы, и через него на меня вышли те, кто пообещал решить проблемы с кровью и регистрацией. Что ж. — Она фыркнула и поскребла нос кончиком ногтя. — Своё слово они сдержали. Я оказалась в борделе, ни в крови, ни в регистрации не нуждалась.

Макс несколько раз звал меня к элитным вамп-проституткам, обещал полный улёт, но меня это мало интересовало. Я хорошо отношусь к вампирам, мой бизнес держится на них, но некоторые предрассудки всё-таки глубоко проникли и в мой толерантный мозг. Болезнь не передаётся половым путём, и спящий ген вампиризма живёт в каждом, но бережёного Бог бережёт. Делить постель с вампиршей я побаивался.

А оказалось, что делил.

— А клыки? Почему оставили?

— Из-за клыков меня и держали. Меня и ещё несколько девочек. Мы не просто трахались с клиентами, мы кусали их, впрыскивали в кровь яд. Они приходили не столько за сексом, сколько за кайфом. Им не нужны были похожие на трупы посиневшие замухрышки, которых можно снять за копейки в гетто, они приходили за эксклюзивным товаром и хорошо платили. У нас не было проблем ни с кровью, ни с чем-либо другим. Девочек это устраивало, куда лучше жизни в гетто и страха, что однажды какой-нибудь ублюдок охотник проломит голову.

Она посмотрела нахально, с вызовом. Я и забыть успел о существовании этого взгляда.

— Тебя когда-нибудь кусал вампир?

Я покачал головой, сжал руль и уставился на дорогу. Низ живота отозвался холодом.

— Некоторые подсаживаются на укусы с первого раза. — Стеша облизнулась. — А приход от них, говорят, не сравним ни с чем.

— Мне это не надо.

— Я и не предлагаю.

Её телефон вновь зазвонил, и вновь она выбрала красную трубку, после чего выключила его.

— А не легче зарегистрироваться? Чтобы...

— Чтобы что? — Она посмотрела на меня злобно, обожгла холодом васильковых глаз. — Чтобы на меня смотрели, как на грязь? Относились, как к заразной и дефективной? Чтобы работать за копейки, страдать от вечного голода и получать кровь по талонам? Нет уж, я такого не хочу, я жить хочу. На Бали хочу, там независимая территория, где вампиров никто не трогает. Мне туда надо. Я такой же человек, как и другие, так почему я должна позволять клеймить и калечить себя? Ты поможешь мне?

— Уже помогаю, — ответил я.

Когда-то я подсел на неё без укусов. Она появлялась в моей жизни дважды, но так и не позволила обладать собой до конца, миражом манила и исчезала, когда вздумается. И что было ожидать от неё в этот раз — не ясно. Но вдруг она изменилась? Я не до конца понимал, во что ввязываюсь, и это бесило.

— И мне нужна кровь. У тебя же есть... — Она запнулась, отвела взгляд и продолжила: — Ты сможешь достать где-нибудь кровь?

Да, кровь я мог раздобыть, мог даже заполнить ванну кровью, чтобы она погрузилась в неё с головой.

— Решим, — сказал я. — Тогда заедем в пару мест. Думаю, что-нибудь получится. А потом ко мне.

— Спасибо.

Мы завязли в вялом потоке — на Маркса всегда жуткие пробки в районе переезда. Веки Стеши опустились, как будто кто-то обрезал удерживающие их нити, лицо расслабилось, словно потеряло упругость.

— Устала, — прошептала она и откинулась на спинку кресла.

— Поспи.

Город за окном не способен был зацепить хоть чем-то: серый и безликий, ночью он выглядел ещё тоскливей. Стеша дремала, а я вёл машину в одно из хранилищ. Моя задача — сбывать кровь, а откуда она и как добывается, меня не касалось. В гетто несколько проверенных вампиров делали кладки, Макс помогал искать клиентов среди обеспеченных вампиров, а самый качественный товар забирали люди на машине с мигалками и черными номерами. Нелегальный бизнес, на который, по сути, всем плевать, кроме охотников, которые тоже официально вне закона, но и на это всем плевать. Поэтому меня встревожил красный ровер, не покидающий зеркала заднего вида минут двадцать.

Запоминать машины — профдеформация. Лишиться кладки или клиента неприятно, но это лишь не сыгравшая ставка на матч, а вот лишиться хранилища — это обвальное падение курсов акций на бирже.

Я потрепал Стешу за плечо.

— Уже приехали? — Она потёрла глаза кулачками, как ребёнок, и потянулась.

— Нет, нас преследуют.

— Кто?

— Красный Range Rover.

Стеша посмотрела в боковое зеркало и зажмурилась, застонала, как солнцем ослеплённая, руки дернулись к лицу, закрыли его.

— Денис, — пробормотала она. — Прошу тебя, хороший мой, сделай что-нибудь.

Преследователь не отставал, плутал вместе с нами по узким переулкам и раздолбанным дорогам частного сектора. Стеша грызла подушечку большого пальца и ничего не говорила, казалась раздосадованной, но не испуганной.

Я набрал одного из своих курьеров.

— Слушаю, шеф.

— Тим, привет, ты где сейчас?

— По Советскому катаюсь так-то.

— Пустой?

— Всё разложил.

— Отлично! Дело есть, срочное, буду должен, как земля колхозу. У меня какой-то клоун на хвосте на красном Range Rover, номер Сергей, Михаил, Константин, два, пять, восемь, пятьдесят второй регион. Едет и особо не скрывается, что хочет — непонятно. Сможешь на пересечении Татарской и Серебряной его подрезать? Желательно до контакта. Я минуток через двадцать буду там проезжать.

— Со стороны церкви?

— Ага.

— Окей, шеф, десять минут — и я там, так-то.

Вольво Тима вклинился между нами на кольце у церкви, а после оговоренного переулка резко затормозил, принимая на себя удар красного внедорожника. Я проехал метров пятьдесят, включил аварийку и остановился.

— Почему мы стоим?! — воскликнула Стеша. — Ну же, Дэн, поехали.

— Подожди, — отрезал я.

Хозяин ровера — худенький паренёк, совсем ещё мальчишка, — вылетел из машины, схватился за голову, упал на колени. Тим вышел к нему, тот принялся размахивать руками, показывал в нашу сторону, и что-то говорил Тиму, тот же тыкал пальцем в разбитый зад автомобиля. Оба схватились за телефоны, как за оружие.

— Что там? — ответил я на звонок.

— Двадцатку предлагает, так-то, — ответил Тим. — Наличкой. На вид чмошник редкостный, но шмот чёткий, сам при деньгах. Говорит, спешит, жену с любовником преследует. В положение войти просит.

— Скажи, что надо фото отправить мастеру. Сам перезвоню. — Я отключился. — Стеша, что, твою мать, происходит? Что это за чудик? Что-то не сильно он на бандита похож, да и машину выбрал для преследования слишком приметную.

Она замотала головой — слегка, словно ветром качнуло, — сложила руки на коленях и потупила глаза.

— Отвечай мне! — заорал я и стукнул рукой по рулю. — Что это за игры? Почему он говорит, что твой муж?

— Не кричи на меня, — ответила она одними губами.

— Не кричать? — Внутри всё пылало. — Может, мне тогда просто выкинуть тебя прямо здесь?

Стеша поджала губы. Лицо — дождевая туча, серое, вот-вот разразится ливнем. Она сказала:

— Да, я соврала, меня не хотят убить, но остальное — правда. Это один из клиентов, он выкупил меня у хозяина борделя, привёз в город, а теперь не хочет отпускать. Крепко подсел. У некоторых вырабатывается зависимость от укусов конкретных вампиров, он из таких, ломки жуткие, яд других вампиров не помогает. Я просила, умоляла, но он считает, что теперь я его собственность. Бежать мне некуда и не к кому, уехал ты из города или нет — я не знала, поэтому смирилась.

— Он опасен?

— Нет, какой-то айтишник из богатенькой семьи.

— Как он нас нашёл?

— Я не знаю.

— Почему сразу не сказала?

— Я не знаю.

Слезы дождём вырвались из глаз, потекли по щекам, раскрашивая лицо в те оттенки особой печальной красоты, которые я больше не видел ни у одной из женщин. Пожар внутри потух: оказывается, я так и не научился злиться на неё.

— Я не знаю, Денис, не знаю. — Она говорила медленно, продираясь сквозь всхлипы. — Увидела тебя в торговом центре — подумала: вот он мой шанс вырваться из очередного плена. Отправила его за кофе, а сама улизнула. К тебе.

Она схватила меня за руку, сжала до боли.

— Я боялась. Ты же не стал бы помогать, признайся! Если б знал, что мне не грозит опасность. Я же предала тебя, бросила, сбежала, а теперь просто шлюха, без денег, без друзей. Ты же выкинул бы меня там на парковке, отправил бы к нему! — Стеша прижала мою ладонь к своей щеке. — Я всё понимаю и не виню тебя, но и ты меня не вини, прошу. Мне так страшно, Денис, очень страшно, я так устала от всего этого.

От её слёз, безграничного отчаяния, что повисло в салоне, стало неуютно.

— Ну тише, тише.

Я притянул её к себе, приобнял, а сердце застучало внутри, разгоняя желание по венам. Мне безумно захотелось её прямо в тот момент, в машине. Кажется, я медленно сдавался под её напором.

— Хватит, глупышка, всё будет хорошо. Но от телефона твоего нам лучше избавиться.

— Да. — Она вырвалась из моих объятий. — Ты прав.

Телефон, сумка, очки, платок — всё полетело в окно. Стеша выбросила даже сигареты и зажигалку, избавилась от всего, что напоминало о прошлой жизни, оставила только паспорт. Она рассмеялась — неуклюже, фальшиво, — я же набрал Тима.

— Маринуй его подольше: требуй не меньше полтинника, составляй европротокол, вызывай ментов. Развлекайся, короче, я в долгу не останусь.

— Принял, шеф.

Я вдавил педаль газа.

— Он же нас не найдёт? — спросила Стеша.

— Думаю, он отслеживал геолокацию по телефону.

— А по машине?

— Она зарегистрирована на Тима, верну в гараж, возьму другую.

— А если жучки? На платье? Или в туфлях?

— Да брось, это уже паранойя. Ты ж сказала, что он не опасен.

— Не опасен, просто не хочу его видеть, ненавижу. Всех их ненавижу.

— Ну тогда не о чем переживать.

Стеша оскалилась так, что у меня холодные мурашки побежали по спине.

— Он даже не представляет, что его ждёт через несколько дней, ему трындец.

— Сам виноват.

Как и я. Наши зависимости имели разные природы, и я боролся со своим желанием вновь обладать ею, но когда Стеша покинет страну, я, вероятнее всего, буду страдать не меньше, чем этот бедолага.

— Сам виноват, — повторил я.

***

Спать на диване было неудобно. Я полночи ворочался, пока не заснул в неудобной позе. Мне снилась Стеша: она стояла рядом — бледная, словно из воска, — и медленно тянулась клыками к моей шее. Пустота поглощала всё внутри, но я не мог пошевелиться, видел её приближающиеся остекленевшие глаза, пытался кричать — но звуков не было. Я просыпался, засыпал и вновь видел этот кошмар.

Утром сон превратился в рваное полотно: прозрачные занавески не оберегали от солнечных лучей. Я погрузился в тревожную дрёму, а голову наполняли тяжёлые мысли и боль, которые в конце концов заставили подняться.

Я дал ей накануне всё, что она попросила: новые наряды, телефон и лучшую кровь, какая у меня была. Потратил на неё больше, чем тратил на себя за год. Пытался убедить себя, что приношу жертву в честь будущей спокойной жизни. Да, мы прекрасно провели время, я хотел её до безумия, но в спальне с ней не остался.

И ей не стоило оставаться в моей жизни.

На кухне я перебирал контакты, написал нескольким знакомым — безрезультатно, изучал правила выезда за границу, но не мог найти легальных вариантов покинуть страну «не выявленному» вампиру. Голова пухла, поисковик выдавал всякую чушь, и я не знаю, зачем читал эти статьи. Про воздействие яда вампиров на человека и невозможность синтезировать его или добывать, подобно змеиному. Про конспирологические теории о том, что в правительствах большинства стран есть скрытые вампиры и они сами закручивают гайки себе подобным. Что ж, это звучало не так бредово. Вампиров стремились контролировать и выявлять, скрываться могли позволить себе только богачи: найти кровь или донора не проблема, но это не самое дешёвое удовольствие, плюс ежегодные диспансеризации и обязательные проверки по доносам.

Макс, возможно, мог бы чем-нибудь помочь, но он так и не прочёл ни единого сообщения.

— Доброе утро.

Стеша вошла бесцеремонно, подобно солнечным лучам, с всклокоченными рыжими волосами и распахнутым халатом. Она сияла свежестью и не стеснялась наготы, проступающей сквозь прозрачную ночнушку.

— Скорее, день, — буркнул я, пряча глаза от её напора.

— Что это у тебя, кофе?

Она попыталась взять мою кружку, но я накрыл её рукой, не дал завоевать новые территории. Я и так ей слишком многое позволил.

— Он уже остыл, — сказал я. — Сварю тебе другой.

Стеша забралась на подоконник, обхватила колени руками и посмотрела в окно. Я же включил кофемашину, забил рожок, прогрел кружку паром.

— Не думала, что наш город такой красивый, если смотреть на него с высоты. Даже если знать, какая грязь на улицах, отсюда кажется, что всего этого нет. И так спокойно, уютно становится.

Я протянул готовый кофе.

— Ваш американо с капелькой тыквенного сиропа готов, — вырвалось само собой, как в былые времена.

— Ты не забыл?

Я нахмурился, покачал головой.

— Может, это всё не просто так? — спросила Стеша, осторожно коснувшись моей руки. — Как там говорят? Бог любит троицу? Может, мне пора остаться с тобой, и в этот раз нам повезёт?

Она смотрела на меня с какой-то безумной надеждой, настойчиво и в то же время умоляюще. Я не выдержал ее взгляда, не нашёл, что сказать, лишь растерянно покачал головой. Сердце глухо билось в груди, оглушая, мешая дышать.

— Ах, ну да, прости, зачем тебе шлюха, — сказала она и вновь отвернулась к окну.

— Да твою ж двадцать! — воскликнул я. — Это тут ни при чём. Вот зачем ты это делаешь? Зачем? Зачем заставляешь чувствовать себя виноватым?

В голове лопнули тысячи капсул с болью.

— Прости, — всхлипнула она. — Просто мне на секунду показалось, что у меня может быть обычная жизнь.

Я выругался. Мне так хотелось обнять её, прижать к себе и утешить, и я уже готов был сдаться, пасть пред ней на колени и окончательно капитулировать, но телефонный звонок спас от безумия. Незнакомые номера я обычно игнорировал, но в тот момент был готов использовать что угодно, как щит от чар Стеши. Я вышел из кухни и заперся в ванной.

— Слушаю.

— Братан, привет.

— Макс? Ты куда пропал? Я проторчал вчера в «Глобусе» битый час и не мог тебе дозвониться. Мне нужна помощь.

— Чуви, я немного ещё не трезвый, не совсем догоняю, при чём тут «Глобус».

— Прикалываешься? Ты назначил мне встречу на два часа, прислал...

— Стоп-стоп-стоп, мэн, притормози. Я телефон посеял ещё в субботу, или в пятницу, хрен пойми где.

— Ты совсем там обдолбанный, что ли?

— Мэн, серьёзно, я тебе не писал.

— Я тебя услышал. — Внутри всё похолодело, такие неопределенности пугали, подстёгивали паранойю. — Так чего звонишь?

— Помощь нужна. Тут один мужичок вышел на меня через Тараса, серьёзный дядька, завтракали с ним в «Мандарине». Короче, шлюшку одну вампирскую ищет, особенную. Обещает отстегнуть за помощь, ну и готов потом кровь брать хорошего качества. А самый прикол в том, что я знаю её, виделись пару раз, а в субботу она тусовалась в «Котах», но сейчас как сквозь землю провалилась. Может ты своих упырят задействуешь? Подруга, как понял, приметная. Фото вышлю.

— Давай, — ответил я. — Перезвоню.

— Тормози, а тебе что за помощь нужна?

— Пустое, забей.

Я зажмурился, до боли прикусил губу. Пазл складывался: нехотя, насильно, но неумолимо. Телефон издевательски пиликнул, нетерпеливо завибрировал. Кто будет на фото — не секрет, но я не спешил смотреть, как будто это могло что-то изменить, как в детстве, когда закрываешь глаза, накрываешься одеялом с головой — и нет проблемы, ты в домике.

Стеша опять соврала.

Она всё также сидела на подоконнике, держала чашку с кофе в руках, эффектная и манящая, роковая и лживая, она медленно повернула голову, и безмятежная улыбка потекла уголками рта вниз, словно расплавилась.

— Что-то случилось? — спросила она.

В голове бушевал ураган, мысли кружились в безумном хороводе, я стиснул зубы и сел за стол. Я не должен любить её, но почему-то всё же люблю. Злился не на неё — на себя, поплатился за самоуверенность, втянулся в игру и проиграл.

— Что случилось? — медленно повторила она и встала с подоконника.

Я глубоко втянул воздух через ноздри, залпом допил остатки холодного кофе, чтобы хоть как-то затушить пожар внутри.

— Зачем ты мне врёшь?

— Я?

— Мне звонил Макс. — Я положил на стол телефон, с экрана которого на неё смотрела пара васильковых глаз. — Это тот, у которого ты украла телефон в «Котах».

— Денис, я...

— Могу всё объяснить? — ухмыльнулся я. — Ну что ж, валяй. А не будет ли это очередная ложь? Зачем всё это, Стефания?

— Денис. — Она сделала шаг ко мне.

— Не приближайся, — выставил я перед собой руку. — Стой, где стоишь. Больше ни шагу. Хватит. Я уже не тот, что раньше, могу и ударить, не доводи. Вчера нас преследовали, сегодня я узнаю, что тебя ищет какой-то богатенький хрен. Во что ты меня втянула?

— Я не знаю.

— Думала, я ничего не узнаю?

— Я не знаю.

— Да твою ж, — поморщился я. — Ну что ты заладила, не знаю, да не знаю? Что ты вообще знаешь?

— А ты?

Лицо её сменилось озлобленной гримасой, глаза похолодели, а клыки удлинились.

— Ты, Денис, хоть представляешь, каково это узнать, что жизнь больше не будет такой, как прежде? Когда все мечты вдребезги, а надежды — в мусорку. Когда в один момент всё рушится и все открытые двери ведут в ад. Ты знаешь, каково это? Нет, Денис, ты не знаешь, даже не догадываешься. Я плакала не от счастья тогда, когда ты сделал мне предложения, а от отчаяния.

Она показала пальцем на клыки.

— Видишь это? Думаешь, я хотела? Думаешь, оно мне надо было? Я не просила Бога об этом, я хотела обычной жизни, как у всех, и была готова к ней. Но с этим об обычной жизни можно забыть. Клеймо, которое сменили бы на другое, ещё более позорное. Как ты можешь меня осуждать, не зная, каково это?

Стеша разрыдалась, просто рухнула, осыпалась на пол кучей шёлка и безысходности.

— Я правда хочу покончить с этим. — Она говорила обрывочно, всхлипывая. — Твой Макс, он врёт, он тоже подсел на меня. Они все подсели. Всё зашло слишком далеко. Я думала, что смогу управлять ими, контролировать, но оказалось не так. Они одержимы мной, а бежать некуда. Я всего лишь вампирская шлюха, да ещё и вне закона. Никто из них даже не думает помочь мне уехать из страны, я нужна им. Однажды Макс под кайфом обмолвился о тебе, про ваш бизнес, и я решила, что вот он шанс.

Она посмотрела на меня, слёзы разбавили синеву глаз, сделали их бесцветными, мёртвыми, да и вся она казалась теперь не такой яркой: посеревшей, осунувшейся.

— Поехали со мной, а? Мы ж можем начать с нуля? Ты сможешь простить меня? Я просто не могу так больше, не хочу, я очень устала. Прости. Я вру всем и не могу остановиться, я разучилась не врать, забыла, что с тобой могу быть собой.

Она вздохнула, растёрла слёзы по лицу.

— Ты же веришь мне? — спросила она.

— Да, — соврал я.

Я должен был выгнать её из квартиры, из головы, из жизни, забыть насовсем, навсегда, и никогда больше не видеть, не вспоминать. Но уже не мог. Она всю жизнь использовала меня и продолжает это делать, так почему я не могу воспользоваться ей, а потом выдворить из страны и забыть навсегда? Она всегда писала сценарий своей жизни, настало время внести коррективы.

Я сел, обнял её сзади, прижал крепко и прошептал на ухо.

— Мы что-нибудь придумаем.

***

Меня потряхивает, щёки горят, по спине стекает холодный пот. Достаю из рюкзака ремни, верёвку, шприц, ампулы и щипцы — руки дрожат, — раскладываю орудия предстоящего преступления на столе и уверяю себя, что поступаю верно.

Стеша улыбается во сне, беззаботно, доверчиво.

— Так будет лучше для всех, — шепчу.

Целую её в лоб.

— Прости.

Лишь бы она не проснулась раньше времени. Не хочу видеть её васильковых глаз, только не сейчас.

Стефания. Каждый раз, когда она врывалась в мою жизнь — всё переворачивалось с ног на голову. А когда уходила — отрывала часть души, уносила с собой. Каждый раз я оказывался в центре спектакля, сценария которого не знал, смысла не понимал. В этот раз я думал, что пользуюсь ей, что роль кошки моя, но Стеша не стала мышкой, а взяла в руки лазерную указку.

Я размотал этот клубок лжи, медленно, не спеша разобрался во всех сюжетных ходах, докопался до истины. Наслаждаясь каждой проведённой с ней минутой и ощущая своё превосходство, я увяз в Стеше окончательно.

Видимо, болен, неизлечимо болен, сошёл с ума — иначе не могу объяснить. Я даже искал следы укусов на теле, это б хоть как-нибудь оправдало меня, но так и не нашёл.

Не было борделя, не было притеснений, все эти годы она жила здесь, под боком, наслаждаясь жизнью и властью. Первым, кого она укусила, был врач, который скрыл информацию о её болезни. Он и стал её первым рабом. Преследователь на ровере, собеседник Макса из «Мандарина» — все они слепо подчинялись, послушно играли роли в пьесе, мечтая об очередной дозе. Они боготворили её.

Стеша не рабыня — королева. Режиссер и сценарист своей жизни, разрушительница чужих, вот только сцена родного города стал слишком тесной для разрастающихся амбиций. А фанаты не желали отпускать. Хоть про что-то она не лгала.

Тогда и понадобился я.

В рюкзаке папка, в ней всё, что необходимо, чтобы покинуть страну: поддельные документы, разрешения, анализы и билеты на двоих. Но что изменит этот переезд?

Я поплатился за самоуверенность и привязался. Она вновь победила. Моей души осталось на одно предательство, и Стеша предаст меня, в этом не сомневаюсь, бросит и найдёт себе новые игрушки. Может, она действительно любит меня и хотела бы остаться — не знаю, даже если это так, сущность её не позволит сделать этого.

Пора и ей платить за самоуверенность.

Смотрю на набор на столе — купирование клыков уже не выглядит варварством, скорее необходимостью. Яд вампиров отравляет не только других, но и их самих. В первую очередь их самих. Я вскрываю ампулу, набираю транквилизатор в шприц. Крещусь.

Как там говорят? Бог любит троицу?

Стеша открыла глаза.