Фиолетовые ветви многовековых деревьев уходили в небо, шелестя крохотными вибриссами при каждом дуновении ветра. Пахло, как всегда было на природе, корицей и необычайной свежестью осени. Голубое светило нежно обволакивало окружающее пространство, и цветы, с благодарностью принимая лучи, распускались разноцветными бутонами по бескрайним полянам.

Тиже Тарко́в особенно нравилась эта земля, полная разных растений и диковинных животных. Раньше она вместе с семьёй жила в скалистой местности, где живность редко встречалась, а вместо цветов росли жёсткие, пусть и весьма питательные, колючие кустарники. Перебрались они не так давно, но уже успели немного обжиться. Тижа много канючила, уезжая из дома и бросая свои любимые игрушки. Родителям пришлось потратить немало времени, объясняя, что переезд вынужденный, и в родных скалах их ждёт смерть от рук преследователей. Девочка мало что понимала и успокоилась только тогда, когда увидела пейзажи их нового укрытия.

На ближайшие километры вокруг не было ни одного поселения, но Тижа, окружённая лаской и любовью родителей и брата, не чувствовала себя одинокой. Особенно ей нравилось времяпрепровождение с мамой: они уходили вдвоём в лес и изучали флору и фауну. Точнее, Тижа слушала, а мама ей рассказывала. Она будто знала обо всём: о лунных цветах, распускающихся на закате, о чувствительных к прикосновениям деревьях, о величественных пегасах, проходящих иногда мимо их дома, и о каждом существе, населяющем эту фиолетовую планету.

– Тижа, смотри! – сказала ей однажды мама. – Там единорогий кролик. Да и необычный, золотой!

– Ух ты! – восхитилась девочка. – Братик рассказывал, что он однажды поймал такого. Врёт и не краснеет!

Женщина хитро улыбнулась, посмотрев на дочь. Брат совсем не врал, и доказать это было проще простого.

– Тижа, я покажу тебе один фокус, – сказала мама, вставая.

Она подошла вплотную к животному, не боясь его спугнуть. Юркие кролики известны своей пугливостью и недоверчивостью, но этот, будто заворожённый, даже не попытался вскочить и, сверкая лапами, убежать. Маленькими красными глазками он неотрывно смотрел на женщину, ожидая её действий. Тогда она взмахнула рукой, и кролик поднялся на задние лапы. Женщина повернула ладонь, и животное закрутилось на месте как по команде.

– Мама! – широко раскрыла удивлённые глаза девочка. – Неужели это ты делаешь?

– Да, – улыбнулась она, – в этом наша с тобой сила. И твой братик тоже так может, потому что однажды попробовал кровь этого существа.

– Я тоже хочу! Я тоже буду делать фокусы с кроликом!

– Тебе пока нельзя, – щёлкнула её по носу мама, – ты ещё маленькая. Когда станешь взрослой и сможешь защитить себя, мы с папой проведём твою инициацию. Тогда будешь вдоволь играть с кроликами.

– Мама, а с пегасами можно? А с феями?

Женщина резко замерла и тревожными глазами посмотрела на дочь, будто она сказала что-то страшное и недостойное произноситься вслух. Затем, присев на корточки и взяв девочку за руки, она вкрадчиво прошептала:

– Нет, с феями нельзя. И с людьми тоже. Со всеми существами, имеющими волю, нельзя так играть, поняла?

– Почему, мамочка?

– Они не хотят с нами играть. И заставлять их нельзя, это очень плохо. Мы не должны причинять им боль. Ты поняла меня, Тижа?

Девочка кивнула, и мама, успокоившись, продолжила прогулку, рассказывая дочери обо всех чудесах мира. Дорожка петляла между деревьями, вела к уже полюбившемуся и родному домику.

Тижа заметила его издалека и сразу узнала. Небольшое строение из тёмных камней и светло-голубого речного песка выделялось на фоне деревьев-вибриссов. Из небольшой трубы шёл, извиваясь змеёй, молочный дымок. Рядом стояла небольшая беседка, увитая диковинным плющом с цветами, похожими на новогодние лампочки.

Почти дойдя до двери, Тижа собралась побежать навстречу папе и брату, броситься в тёплые и до бабочек в животе уютные объятия. Но мама поймала девочку за руку, остановив на полпути.

– Тижа, подожди. Что-то не так, дома кто-то есть.

– Ну конечно, мама! Там папа и братик, ты забыла?

Не слушая дочь, женщина напрягла слух и навострила уши. Её зрачки дёрнулись и сузились, точно у кошки на охоте, а радужка позеленела, превратившись в богом забытое болото в середине знойного лета. Женщина подхватила Тижу на руки, и девочка почувствовала непривычный холод твёрдой, как броня, чешуи. Маленькие отростки, похожие на металлический алый панцирь, покрыли тыльную сторону ладоней и обнажённую шею. Тижа впервые видела её такой.

– Мама, что с тобой? – удивилась она.

Вертикальные зрачки обратились к девочке, всматриваясь в испуганное детское лицо. Женщина будто пыталась отыскать в них подсказку, но Тижа молчала. Тогда мама поднесла её к дереву между беседкой и окном каменного дома, аккуратно усадив в широкое дупло. Фиолетовые вибриссы расступились, не принимая инородный объект, а затем, поняв, что опасности нет, заволокли проход в дупло, оставляя тонкие щели. Со стороны Тижу сложно было заметить, а изнутри она хорошо видела окружающее пространство.

– Пообещай мамочке сидеть тихо, даже если услышишь что-то страшное, ладно?

– Нет! Нет! Не уходи, мама, останься!

– Не могу. Я должна идти, иначе они найдут и тебя.

– Мамочка, не надо! – шептала Тижа сквозь слёзы.

Но женщина была непреклонна. Она отступила от дерева и на негнущихся ногах пошла к двери уже не такого родного дома. Внутри был кто-то чужой, и теперь это чувствовала даже маленькая девочка, спрятавшаяся в дупле многолетнего дерева.

Сквозь открытое окно просачивались звуки, оседали на траве и фиолетовых корнях. Тижа слышала каждое слово, каждый крик и плач, но сама молчала. Только трепещущее в груди сердце выдавало её неравномерным злым стуком.

– Именем спасителя Аркеля, несущего свет справедливости, вы, отступники Божьи, приговариваетесь к каре Господни, – прогромыхал незнакомый голос.

От него веяло чувствами, которых Тижа раньше не знала. Взрывная смесь прогорклого отвращения, явственной ненависти и жгучей ярости сочилась из уст пришедших, грозясь сравнять тихий домик с землёй.

– Вы не имеете права, мы ничего не сделали! – отчаянно, будто загнанная в угол львица, защищалась мама. – Никто из нашей семьи не пробовал и капли крови вольных существ! Мы живём в уединении много лет, никого не трогая. Оставьте, молю вас, оставьте нас!

– Все виверны грешны от рождения, – снисходительно, упиваясь своим превосходством, ответил голос. – Именем Аркеля я, понтифик Ксела Даллир...

– И я, аббат Жерн Малифа...

– Объявляем вивернам суд Божий и исполняем его немедля.

– Не подходите! – прорычал отец, закрыв родных широкой спиной.

Но каратели были готовы к такому исходу событий: они достали синие блестящие камни, отражающие и преломляющие проходящий сквозь них свет. Кристаллы переливались, словно обворожительные глаза красавиц-ундин. Но Тижа не восхитилась их красотой. Синие камни пугали, вызывали в девочке древний ужас и неприятие. Её родители и брат реагировали на них ещё хуже: замерли, мелко дрожа, в попытке дать отпор и невозможности двигаться.

Тем временем служители, читая древнюю молитву, подошли к скованным вивернам. Церковники держали в руках кристаллы, а затем очертили ими ромб от пупка до плечей и лба «неверных». Тижа заметила, как её родные побледнели, а их лица покрылись испариной. Тогда служители насильно открыли им рты и положили туда прекрасные камни, заставив проглотить.

Тижа из своего укрытия видела всё: вот братик начинает хрипеть, хватаясь за саднящее горло. Вот мама открывает рот, глотая воздух и не издавая ни звука. Вот папа хватается за сердце, а его мощные руки медленно меняются, отращивая новые части, покрытые грубыми вишнёво-красными чешуйками. Вот на его месте стоит опасное, но сломленное и одновременно завораживающее существо. Из огромных плечей поднимаются к потолку перепончатые драконьи крылья, на концах которых сияют большие чёрные когти. Человеческое лицо почти не изменилось, но огрубело из-за нескольких рядов бритвенно-острых зубов и зелёных глаз с вертикальным зрачком. Ноги сменились массивными чешуйчатыми лапами, а со стороны копчика появился хвост с небольшим трезубцем на конце.

Папа взревел, и было в его крике что-то дикое и первобытное, пробирающее до костей. Тижа испугалась, но совсем не страшного для людей звука. Её отец, словно монолитная скала, замертво упал, не подавая больше признаков жизни. Затем повалился братик, не успев до конца обратиться в истинную форму. Мама опустилась на колени, из последних сил обнимая семью. Она кинула быстрый, почти незаметный взгляд в раскрытое окно, и навсегда закрыла глаза.

Тижу колотило, но добрые вибриссы заглушали звуки, не позволив карателям заметить девочку. Они безрезультатно обыскали лес и вернулись восвояси, дружески переговариваясь и рассказывая шутки. Для них прошёл ещё один рабочий день. Совершенно обычный, даже немного радостный: получилось избавить мир от нескольких виверн. Они ушли и почти сразу забыли об этом дне.

Но девочка помнила всё. Каждый болезненный страшный миг расплавленным оловом прошёлся по венам, отпечатался в клетках тела жаждой мести, осел в нейронах кошмарами.

 

*****

 

Девушка шла по многолюдной улице, таща за собой ненавистную сумку. Она успела отдавить все ладони, и уставшие руки отвисли, не соглашаясь ни минуты больше нести эти кирпичи. Каблуки вообще не помогали делу, один из них к тому же сломался, и ходьба стала совсем уж невыносимой. Тижа со злостью бросила сумку на землю, сделав пару вдохов и выдохов. Ей нельзя было сильно злиться, только не на людях.

Она металась из стороны в сторону, пытаясь найти какой-нибудь знак или указатель. Карту с собой девушка не брала: подумала, что самое большое здание в городе будет видно издалека. Но шпили Академии, уходящие ввысь, к загадочно-голубому солнцу, всё никак не появлялись на горизонте. На небе начали собираться тёмные кучерявые тучи, обещающие вот-вот обрушиться на головы городских жителей.

Тижа на секунду остановилась, обратив глаза вверх, а затем начала наблюдать за местными. Кто-то шутливо ссорился с торгашами трав и деликатесов на рынке, кто-то гулял со своей парой по набережной солёной реки, кто-то упрашивал родителей купить ещё одну, самую последнюю сладость. И всё у них было так хорошо и спокойно, что девушку начала пробирать страшная завистливая злость. Они так радостны, но счастье их построено на костях её родителей и брата, на костях всех виверн! Как могут они наслаждаться жизнью, если она, Тижа, страдает?!

Девушка снова бросила сумку на мостовую, не забыв смачно пнуть её и сразу пожалеть об этом. Натёртые ноги таких ошибок не прощали. Будто почувствовав настроение Тижи, небо громыхнуло и вылило на улицы всю скопившуюся воду. Дождь шёл сплошной стеной, не оставляя ни одного сухого кусочка на земле и девушке.

Она готова была расплакаться: ничего у неё не получается. Ноги болят, руки болят, душа болит, так ещё и этот чёртов дождь внёс свою лепту! Неожиданно большие холодные капли перестали падать на голову Тижи, и она ощутила чьё-то присутствие. А обернувшись, увидела улыбающегося мужчину с широким зонтом.

Он выглядел довольно молодо: на вид ему можно было дать не больше 30. Мужчина пах очень даже приятно и выглядел неплохо. Мягкие золотистые волосы слегка прикрывали высокий лоб и падали на внимательные голубые глаза. Он был похож на человеческое воплощение Аркеля, но почему-то это сравнение не отвращало девушку.

– Позвольте проводить вас, госпожа, – обратился он, прикрыв Тижу зонтом.

– Мне далеко, – попыталась отвертеться она.

– Мне нетрудно. В какую сторону, госпожа?

– Академия, – прошептала Тижа, спрятав глаза.

Стыдно было признавать, что она не знает, куда ей идти. Но улыбчивый мужчина легко кивнул, забрал тяжёлую сумку и, предложив девушке руку, повёл её в сторону леса.

– Позвольте предположить, – обратился он, – новый преподаватель?

– Как вы поняли?

– Для посетителя слишком много вещей. Для студента возраст неподходящий. И глаза у вас умные, – добавил мужчина.

Тижа залилась румянцем то ли от неожиданного комплимента, то ли от близости симпатичного парня. Человеком он был вполне добрым, насколько она могла судить. Кто ещё поможет незнакомке с сумкой, предложит зонт и проводит?

Мужчина вёл её по аллеям, развлекая лёгкой беседой, пока впереди не показались шпили знакомой Тиже по картинкам Академии.

– Вот мы и пришли, – снова улыбнулся он. – Прямо перед вами общежитие для преподавателей, а в том корпусе кабинет декана. Если вам что-нибудь будет нужно, обязательно обращайтесь, госпожа Тижа.

– Постойте, – потянула она его рукав. – Вы так и не представились.

– Меня зовут Карл Раундир, я преподаватель теологии.

Тижа отшатнулась, не веря своим ушам. Настолько приятный человек занимается настолько гнусной работой? Хуже таких, как он, только священнослужители.

Карл заметил её движение, но никак не прокомментировал, а вместо этого взял её руку, оставив лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони. Тижа кожей почувствовала холод металла: мужчина носил массивное серебряное кольцо на указательном пальце.

– Надеюсь, мы ещё встретимся, милая госпожа, – шепнул он и ушёл в сторону учебного корпуса.

Девушка вбежала в общежитие, быстро закрыв дверь своей комнаты. Нельзя ни на что отвлекаться! Тем более на всяких подхалимов церкви. У неё есть чёткая цель, и она будет неуклонно ей следовать, даже если придётся чем-то жертвовать. Или кем-то.

Весь день Тижа провела за раскладыванием вещей и обследованием территории Академии. Она была поистине велика́: восьмиугольные колонны тяжёлыми основаниями удерживали здание. Массивные окна-арки пропускали красивый голубоватый свет звезды, падающий на каменные стены и полы, на многочисленные картины и статуи человекоподобных существ. Отовсюду веяло престижем и дороговизной, а студенты в похожей бело-золотой форме только дополняли образ единственной в своём роде Академии.

Учебное заведение открывало свои двери для всех: кентавры, люди, эльфы, тролли, йети, драконы, сфинксы, гремлины и другие вольные существа уживались на одной территории. Это стало возможным после прихода пророка на выжженную межвидовыми войнами землю. Он передал слова Аркеля, говоря, что каждое существо, обладающее волей, должно жить свободно. Ибо воля – подарок божественного родителя, который никто не может отобрать. А если попытается, то будет проклят до конца дней своих и даже после смерти не упокоится. Молодая церковь начала распространять своё влияние, добравшись до самых отдалённых участков материка, пока не укоренилась в сознании всех мыслящих существ.

Невозможно преуменьшить вклад священнослужителей в установление мира и отмену рабства. Но чтобы объединить всех, против кого-то надо было восстать. Козлом отпущения стали виверны: своей способностью влиять на чужую волю они противоречили заветам Аркеля. Само их существование стало плевком в лицо церкви, пятном на безукоризненном полотне нового мира.

Первая волна карательных походов проходила очень быстро: священнослужители находили отступников и скармливали им особые синие минералы, ослабляющие виверн на расстоянии и убивающие при приёме внутрь. Рудники с камнями постепенно иссякали, из-за чего ослабло и гонение на виверн. Их всё ещё уничтожали, но теперь поиск вёлся спокойнее, почти что без фанатизма. Это и позволило Тиже Тарков пробраться в столицу под видом полуэльфа.

На настырные вопросы декана она отвечала уверенно: мама – эльф, папа – человек, поэтому и уши незаострённые. А магический фон сильный, да. По материнской линии досталось. Колдовать не может, но благодаря эльфийским генам будет долго жить, почти не старея. Как к детям относится? Замечательно! Цветы жизни, как-никак. Как предмет знает? Лучше всех! Написала книгу по биологии, можно в библиотеке поинтересоваться.

Следующая неделя у девушки была свободна: она гуляла по территории Академии, заглядывала в столовую и слушала лекции других преподавателей. Иногда она задумывалась: если бы только гонений не было, то они с братом могли бы учиться, гулять с друзьями, ходить за покупками на рынок. Они бы стали самыми обычными детьми. Но судьба решила иначе. Поэтому, отгоняя назойливые мысли, Тижа готовилась к началу своей работы.

Первые занятия прошли неплохо: она рассказывала детям о разных видах животных, растений и вольных существ. Старшим курсам разжёвывала мир бактерий и вирусов. Всё это ей неожиданно понравилась, но червячок волнения проедал голову. Кое-что было не так: она пришла в Академию не для этого. И как только девушка успела отчаяться, в аудиторию зашли дети, которых она больше всего ждала.

Список имён, лежащий на её столе, будоражил кровь, заставлял улыбаться кровожадной улыбкой на грани безумия. Двойняшки Барт и Вара Малифа и их одногодка Верн Даллир. Дети людей, что обрекли её на страдания, а близких – на смерть. Дети убийц и карателей, что лишь однажды пришли в дом Тижи, но навсегда остались в её памяти. Глаз за глаз, не так ли?

Сначала она хотела убить лишь своих обидчиков, но прожив в городе несколько лет, быстро поняла, что до таких чинов никогда не доберётся. А даже если получится подойти к ним под видом ассистентки, уборщицы или случайного прохожего, церковники наверняка будут иметь при себе синие минералы. Поэтому девушка решила нацелиться на их детей. Священнослужители лишили её семьи, так почему не сделать так же?

Поиск информации увенчался успехом: Тижа узнала, что дети церковников учатся в Академии столицы. Недолго думая, она собрала все свои знания, переданные ещё её мамой, и устроилась там преподавателем. Кто заподозрит её в гнусных планах, пока она прилежно учит студентов?

Теперь, когда искомые дети сидели прямо напротив Тижи, её сердце бешено билось в волнении и предчувствии скорой мести. Она так долго к этому шла, и вот, наконец, все возможности в её руках!

– Сегодня у нас не будет обычной лекции, – произнесла она. – Я хочу, чтобы вы написали сочинение на тему «Самый необычный вид». Это может быть растение, гриб, животное или вольное существо. Всё, что покажется вам достаточно интересным. Те, кто напишет лучше всего, смогут пойти со мной на экскурсию в лес.

По аудитории прошёлся радостной гомон. Студентов, не считая самых старших курсов, не выпускали за территорию Академии. Но если с ними пойдёт преподаватель, всё станет возможным! Ученики взволнованно взялись за перья, стараясь написать самое лучшее сочинение. Откуда им было знать, что «победители» давно определены?

В конце урока Тижа собрала рукописи, бегло просматривая содержимое. Больше всего её зацепило сочинение Верна Даллира.

«Самый необычный вид – это виверны! Папа говорит, что они мерзкие существа, пошедшие против бога. Но я думаю, что они очень красивые! В отличие от драконов, виверны маленькие, почти человеческого роста. И совсем не пугают! А ещё умеют летать! Интересно, можно ли прокатиться на виверне? Я хотел бы, если она позволит! Папа говорит, виверны заставляют хороших людей делать плохие вещи... Но они ведь могут и заставить плохих делать хорошие?»

Тижа всё никак не могла взять в толк, почему мальчик, наверняка слышавший про виверн лишь ужасы, не возненавидел их. Раньше девушка думала, что отвращение к ним живёт в людях с самого рождения, но теперь её уверенность пошатнулась, оказавшись лишь соломенным домиком под натиском ветра. Как теперь она убьёт мальчика, ждущего, что виверна покатает его на спине?

«Нет, – одёрнула себя Тижа, – нельзя поддаваться эмоциям. Дети врагов – тоже враги. Пусть сейчас он – лишь наивный ребёнок, но потом вырастет и будет убивать таких, как я. Выживает сильнейший, а я не дам слабину!»

Девушка отмахнулась от ненужных сейчас эмоций и снова обратилась к классу:

– Верн Даллир, Барт и Вара Малифа, ваши сочинения мне понравились. Останьтесь после занятия. А теперь продолжим...

В конце урока Тижа поздравила ребят с победой, с удивлением наблюдая за их чересчур радостной реакцией. Совесть слегка кольнула сердце, но девушка её быстро задушила, напомнив себе простую фразу: «либо она, либо её». Тижа предпочитала первое.

Выйдя из кабинета, девушка шла по длинным готическим коридорам в общежитие, пока не услышала знакомый бархатистый голос. Его хозяин будто всегда улыбался, и это слышалось в словах и интонациях. Тижа оперлась о косяк и через открытую дверь слушала профессора.

– ...ведь учение Аркеля многие истолковывают неверно! Сколько в этом мире видов, столько и культур, отличных друг от друга. Мы любим, ненавидим, едим, видим, слышим и ощущаем совсем разное, но каждый из нас – дитя Аркеля. И доказательство тому – наша воля, наш божественный подарок. Как не можем мы ненавидеть Создателя, так и не должны детей его, вне зависимости от их облика, языка и способностей.

Девушка на секунду замерла, услышав от последователя церкви такие добрые и правильные слова. Карл совсем не был похож на карателей, пришедших в её дом, но всё равно следовал их учению. Так как он может говорить о том, что никого ненавидеть нельзя, если где-то по миру ещё бродят злобные, грешные виверны?

Тижа дождалась конца лекции, оставшись около двери. Мужчина почти сразу заметил её и подошёл поприветствовать чуточку радостнее, чем позволяли правила приличия.

– Госпожа Тижа! – улыбнулся он, поцеловав руку девушки.

– Профессор Карл, – холодно ответила она.

– Ну что же вы так официально? Я надеялся, мы с вами немного успели подружиться.

– Скажите, профессор, вы сами верите в то, что рассказываете на лекциях?

– Конечно, – серьёзно и честно признался мужчина. – Я могу учить только тому, что сам считаю непреложной истиной.

– А что же насчёт гонимых видов?

– Гонимых?

– Виверн, – добавила девушка, прищурив глаза и посмотрев на Карла.

Он ненадолго замолчал, изучая лицо Тижи. Она успела пожалеть о своём откровенном, неуместном вопросе. Зачем только спросила? Ответ ей всё равно не понравится, а вопрос только вызовет подозрения. Но мужчина, вопреки ожиданиям, осмотрелся по сторонам и наклонился к самому уху Тижи, почти задевая его губами.

– Я думаю, что церковь поступает с ними неправильно, так нельзя, – прошептал Карл, запустив волну мурашек по спине девушки. – Только прошу, красивая госпожа, не говорите никому об этой беседе. Меня посчитают еретиком, а вас – саботажницей. Пусть это останется нашей маленькой тайной.

Мужчина всмотрелся в глаза Тижи, не отодвигаясь ни на миллиметр и заставляя её краснеть. Что-то такое гипнотизирующее было в нём, заставляющее девушку млеть и проникаться каждым словом. Карл протянул к ней мизинчик, и она взялась за него, скрепив обещание:

– Хорошо, – шепнула Тижа. – Будет нашей тайной.

С тех пор Карл стал часто провожать девушку и приветствовать в коридорах, а время от времени приходил слушать лекции. Тижа сначала относилась к мужчине настороженно, но затем успокоилась. Он никогда не допрашивал её и ничего от неё не хотел. Разве что объятий при прощании, и уж это девушка могла ему позволить.

Следующие недели проходили спокойно, даже счастливо. Тижа рассказывала ребятам про флору и фауну, увлекалась и не замечала, как звенел звонок. Ученикам она нравилась, студенты слушали её и задавали сотни «почему». Ранее не особо интересный предмет стал для них таким, на который спешишь попасть, чтобы ничего не пропустить. Сама девушка тоже быстро втянулась: оказалось, преподавательство ей подходило. Рассказывать, учить, хвалить, иногда ругать и воспитывать ей невероятно нравилось. Она будто окуналась в старые добрые дни, когда любили её и любила она.

Верн, Барт и Вара стали подходить к Тиже после каждой лекции, это стало своего рода традицией. Они то спрашивали что-то по теме урока, то хвастались своими новоприобретёнными знаниями в области биологии, то расспрашивали преподавательницу о ней самой.

– Госпожа Тижа, а откуда вы столько знаете? – спросил однажды Верн, надув губы.

– Мне многое мама в детстве рассказывала, – честно призналась Тижа. – Мы жили в самом сердце леса, поэтому все знания я получала на практике. А потом и сама стала интересоваться миром вокруг.

– Госпожа Тижа, а когда мы с вами отправимся в лес? – канючили в один голос двойняшки Барт и Вара.

– Позже, – отрезала Тижа. – Когда я получу разрешение от декана.

Девушка немного лукавила: разрешение она получила ещё давно, просто никак не могла взять себя в руки и решиться. Всё это оказалось намного сложнее, чем Тижа себе представляла. Перед ней были живые люди, а не воображаемые враги. Не просто люди – дети! Которые, ко всему прочему, души в ней не чаяли и совсем не ожидали подвоха.

– Но госпожа Тижа! – вмешался обычно спокойный Верн. – Я вчера заходил к директору, и он сказал, что одобряет нашу экскурсию!

– Точно! – поддакнули двойняшки. – Уже почти три месяца прошло с вашего обещания!

Девушку как кипятком ошпарило. Тёплая осень почти закончилась, впереди её ждали холодные зимние ветра и первый декабрьский снег. Она планировала завершить своё дело за пару недель, но всё момент как-то не подворачивался, дела появлялись, или дождь портил планы. И Тижа откладывала, откладывала и снова откладывала под разными предлогами свою месть.

«Да что со мной?! Я так долго к этому шла, и что теперь? Может... Может я и хотела бы остаться с этими детьми, с Карлом. Может, я и не прочь стать настоящим учителем. Но такая жизнь... мне не подходит, – с болью признавала девушка. – Вивернам здесь нет места. Рано или поздно они узнают, заметят. Никто не станет принимать мою сущность. Убьют и глазом не моргнут».

– Хорошо, – ответила Тижа, отвернувшись от ребят. – Пойдём на экскурсию завтра.

Дети обрадовались, радостно заговорили наперебой, выбирая, какие вещи взять с собой в лес. Живот девушки неприятно скрутило, а губы сжались сами собой. Почувствовав рвотные позывы, Тижа наскоро попрощалась с ребятами и на ватных ногах выбежала из здания.

Свежий воздух, пропахший солёной речной водой, немного отрезвил её, но живот продолжал нещадно болеть. Не хотелось ни разгибаться, ни вообще жить. «Может, я заболела, – решила девушка, сама себе не веря. – Отлежусь денёк-другой, а там, как силы восстановятся, исполню задуманное...»

Тижа стояла, облокотившись о перила. Чувствовала себя погано, как это бывает на утро после слишком уж бурной ночи. Её мутило, но причину своего состояния она понимала интуитивно, по наитию. Как сможет убить живых существ, своих учеников? Откуда взять смелость и решимость? Куда деть окрепшую совесть, проросшие чувства?

Сзади кто-то подошёл, закрыв Тиже глаза. Девушка нервничала, поэтому сюрпризу не обрадовалась, резко дёрнувшись. Но услышала знакомый улыбчивый голос и моментально расслабилась.

– Угадай, кто? – спросил он, задев вибрациями нежную кожу шеи.

– Карл, не пугай так!

Тижа убрала его ладони, но не отпустила их, а только повернулась к мужчине лицом. Они стояли друг напротив друга, заглядывая в чужие глаза, но искали совсем разное. Девушка пыталась понять, что ей теперь делать, а мужчина пытался понять, о чём она думает.

– У меня кое-что есть для тебя, – признался Карл, доставая из пиджака продолговатую коробочку.

Тижа приняла подарок, развязав маленький бантик и открыв крышку. На бархатной подложке лежала серебряная шпилька для волос. Она походила на маленький кинжал с горизонтальной перекладиной. Одна часть была заострённой, как у спицы, а другая оканчивалась закруглённой бусиной с прикреплённой подвеской. На ней переливались искусно выполненные цветочки из самоцветов и полупрозрачный бисер. Заколка выглядела невероятно красиво; было видно, сколько сил вложил мастер в каждый элемент. Но Тиже она почему-то не понравилась, несмотря на всё её изящество. Чем-то она отталкивала, однако как девушка ни смотрела, не могла понять, почему.

– Это... мне? – поинтересовалась она.

– Ну конечно, – улыбнулся Карл. – Это украшение – почти семейная реликвия, уже несколько поколений передающаяся нашим женщинам. Мне будет очень приятно, если ты захочешь её носить.

Сердце Тижи забилось чуточку быстрее. «Нашим женщинам», – прокручивала она в голове раз за разом. Пусть заколка ей не понравилась, как можно отказаться от такого подарка?

– Спасибо, Карл, я буду бережно её хранить.

Тижа подошла к мужчине и обняла, легонько чмокнув. Но он, прижав её ближе к себе, примкнул долгим, почти настырным поцелуем. Девушка смогла отстраниться не сразу: когда воздуха стало не хватать, а ватные ноги потребовали опоры.

– Сходим на свидание завтра? – предложил он, обратив на Тижу всё своё голубоглазое очарование.

Девушка, как всегда, поддалась его харизме, но тут же себя одёрнула. Завтра она не сможет. И послезавтра тоже. Наверное, уже никогда. Может, ей и самой не стоит жить после свершения мести. Что у неё останется?

Тижа резко дёрнулась, а живот скрутило с новой силой, заставив её согнуться. Общаясь с Карлом, она успела забыть о боли в желудке, о своих планах, ужасных даже для неё самой. Но разговор вдруг зашёл про завтрашний день, и Тижа поняла как никогда ясно: она собирается убить этих детей. И это изменит всё как в ней самой, так и в мире вокруг неё.

– Не могу, – прошептала девушка, пытаясь сдержать горячие слёзы.

– У тебя есть дела? – наклонил белокурую голову Карл.

– В лесу... с детьми...

– Ах, экскурсия! Тогда не буду беспокоить.

Мужчину кто-то позвал, и он, обняв безутешную Тижу, ушёл. Девушка всё стояла около перил и думала: как всё к этому пришло? Она не этого хотела, совсем не этого. Но чего тогда?

Тижа не помнила, как добралась до своей комнаты. Мир вокруг расплывался, шатался и покачивался, как корабль в неспокойной воде. Во рту было мерзкое ощущение то ли от тошноты, то ли от мыслей. Девушке было невыносимо плохо, но она прекрасно знала, что виверны никогда не болеют. Она не подхватила простуду или сезонный вирус. У неё не поднимется температура, и она не сможет снова перенести «экскурсию».

Тижа легла на кровать, укрывшись одеялом, но всё равно дрожала от холода. Он исходил откуда-то изнутри, из сердца. Пробирался во все органы, морозил грудную клетку, леденил кончики пальцев рук и ног. Холод прокрался в самую душу и осел беловатым налётом, узорчатым инеем.

Девушка всё решила и могла думать лишь об одном: какое лицо будет у Карла, когда он узнает? Что отразится в острых и прекрасных чертах? Разочарование ли? Презрение? А может, та же ненависть, которую она видела много лет назад в карателях. Но его ненависть будет оправданной, совершенно справедливой, даже правильной.

Она представляла страшные гримасы, искажающие лицо Карла, и замерзала всё сильнее. Ничто уже не будет как прежде. Мужчина не взглянет на неё с небесной нежностью голубых глаз, не позовёт на свидание, не возьмёт её за руки, не примкнёт таким необходимым, как дыхание, поцелуем.

В голове Тижи всплыл образ окровавленных детей. Барт и Вара трясутся в предсмертной конвульсии, но всё равно крепко держатся друг за дружку, заглядывают в родные глаза и прощаются. Они родились вместе и вместе умрут, так и не успев познать радостей и горестей мира. А если оставить в живых хотя бы одного? Но не будет ли это большей пыткой, животной жестокостью?

Перед глазами пронеслась картинка скорой смерти Верна. Его рыжие, словно огненный рассвет, волосы окрасились навязчиво-тёмной субстанцией и слиплись в красные пакли и колтуны. Он всё хватается за горло, пытаясь остановить кровь или невыносимую жаркую боль, но это никак не помогает, а лишь усиливает агонию. В бледных глазах, таких невинных и юных, застыли слёзы и вопросы, на которые и у самой Тижи не было ответов. Почему вы так с нами? За что? Вы этого хотели?

Девушка вскочила и побежала к туалету, но содержимое желудка никак не планировало уходить, лишь обманывало Тижу очередными спазмами. Новый приступ мерзости, липкого отвращения, покрыл кожу, забрался под её покров. Девушка взяла мыло и начала остервенело втирать его в руки, шею, лицо. Этот обсессивно-тревожный ритуал немного помог, но не смог успокоить. Тогда Тижа, пытаясь смыть с себя грязь, стала чесаться, сдирая верхний слой кожи, обнажая неприятного цвета блевотно-жёлтую сукровицу и тёмную, почти чёрную, нечеловеческую кровь. Где-то глубокие, а где-то почти поверхностные раны быстро затягивались, не оставляя и следа, и на их месте появлялись новые рваные царапины, обнажающие нервы и нутро.

Тижа всё чесалась и чесалась, впиваясь в кожу грязными ногтями, пока страшное месиво из отмершей кожи, гноя и отвращения не слилось в одно большое пятно, замещающее отражение в зеркале. Девушка отшатнулась, чуть не упав, и с таким же чувством навязчивого омерзения стала смывать с себя мёртвые остатки плоти. Теперь из зеркальной глади на неё смотрела та же Тижа без единой царапины, лишь со слегка покрасневшей кожей. Только внутри всё поменялось. Что-то случилось, но она не могла ни выразить это словами, ни закричать, ни заплакать.

Девушка упала голыми коленями на холодный кафель. Свет в маленькой ванной комнате периодически мигал, но она этого совсем не замечала, пустыми глазами смотря на грязный пол, усеянный каплями тёмной густой крови и кусочками кожи.

– Мама, – взмолилась Тижа, – папа... братик... Если бы вы были тут, что сказали бы? Вы не хотели, никогда такого не хотели... Вам не нужна месть. Но что, если она нужна мне? Что тогда делать? Что же мне делать?

Девушка схватилась за голову, оттягивая, почти вырывая жёсткие волосы. В уголках глаз собрались солёные капли, но она не плакала: не могла себе позволить. Тижа взглянула на свои чистые розоватые ладони. Крови на них, конечно, не осталась. Не собралась даже под ногтями засохшей рассыпчатой массой. Но кровь детей она никогда не смоет. Завтра, как только девушка сделает своё дело, их крики будут сниться ей в кошмарах, а испуганные, навсегда замершие в ужасе гримасы будут видеться в каждом прохожем.

– Простите меня... – шептала, будто напевая мантру, Тижа. – Прости меня, мама... Прости меня, отец... Прости меня, братик... Не прощайте меня, дети... Не прощайте меня, Вара и Барт... Не прощай меня, Верн...

Она качалась из стороны в сторону обжигаясь ногами о холод ванной плитки. Время шло нещадно, хотя Тижа совсем перестала за ним следить. Опомнилась, лишь почувствовав тепло рассветной звезды. Оно пробивалось сквозь крохотное оконце и гладило девушку по щеке, постепенно успокаивая. Тогда Тижа встала, умылась ледяной водой и долго, неотрывно вглядывалась в бледное отражение. Что искала? Ничего не нашла.

Наконец поднявшись, девушка достала из ящика прикроватной тумбочки складной нож и положила его в походный рюкзак. Он был собран ещё давно, несколько месяцев назад, когда Тижа была готова ко всему. Сейчас же непослушные руки потряхивало, но, подчиняясь приказам головы, они засунули нож в передний карман. Оттуда его можно было быстро достать, не привлекая внимания и не издавая лишних звуков.

Девушка выскочила из дома, ни о чём не думая. Мысли были чреваты новым приступом, а этого Тиже совсем не хотелось. Она знала, что последствия её обязательно настигнут, но до этого момента нужно во что бы то ни стало успеть завершить своё дело.

Около входа в Академию её дожидались дети, щурясь от недавно взошедшей голубой звезды и дрожа от прохладного ветра поздней осени. Они стояли спиной к Тиже, весело обсуждая предстоящий поход. Дети, все как на подбор, оделись в цветные дождевики и резиновые сапожки, а на спины взвалили тщательно собранные рюкзачки со всем самым необходимым.

«Им это больше не понадобится», – подумала Тижа закрыв своё сердце. Девушка тихо подошла к ребятам, надевая на лицо добродушную маску весёлости.

– Все готовы? – бодро спросила она, почувствовав неприятное напряжение в щеках.

– Госпожа Тижа! – хором поприветствовали дети.

– Спасибо, что взяли нас на экскурсию, – застенчиво улыбнулся Верн.

– Спасибо! – поддакнули двойняшки. – У нас для вас есть подарок! Закройте глаза и присядьте.

Тижа послушалась, не снимая с лица натянутую улыбку. В глубине души испугалась: вдруг они всё поняли и решили избавиться от неё первой? «Поделом», – спокойно, даже удовлетворённо подумала девушка и покорно закрыла глаза, нагнувшись. Но вместо холода металла у шеи почувствовала лёгкий, почти неощутимый вес на голове. А открыв глаза и ощупав волосы, нашла симпатичный, пусть и не самый умелый, цветочный венок.

– Это вам, госпожа Тижа! – улыбнулись дети.

Свежие и прекрасные бутоны ничего не весили, но легли на девушку тяжёлой ношей. Губы слегка задрожали, но она снова сдержалась и, поблагодарив учеников, повела их за ворота Академии, в сторону высоких фиолетовых макушек.

Как и много лет назад, тёмно-сиреневые, грозовые ветви многовековых деревьев уходили в небо, шелестя крохотными вибриссами при каждом дуновении ветра. Пахло корицей, свежестью осени и обречённостью. Голубое светило нежно обволакивало окружающее пространство, и цветы, с благодарностью принимая лучи, распускались разноцветными бутонами по полянам и на голове Тижи.

Она рассказывала детям о чувствительных деревьях, о встречающихся сплошь и рядом магических существах и растениях. Ребята слушали её, то задавая уйму вопросов, то замолкая и наблюдая за окружающими чудесами. Дети не заметили, как постепенно тропинка сузилась, а затем и вовсе скрылась от любопытного взгляда. Если раньше до Академии было рукой подать, то теперь её высокие шпили совсем скрылись за фиолетовой тучей бесконечных деревьев.

Тижа поняла: пора. Если не сделает это сейчас, никогда уже не сможет решиться. А она должна. Обязана. «Кому?» – спросил внутренний червячок сомнения, но девушка быстро отогнала навязчивые мысли.

Ладонь обжёг холод складного ножа. Руки дрожали, и Тижа со злостью сжала твёрдую рукоять. Перед девушкой маячил жёлтый дождевичок, принадлежавший – она знала точно – Верну. Нужно лишь подойти, схватить за голову и быстрым движением лезвия провести по тонкой шее. Она много раз прорабатывала этот сценарий в голове, изучала анатомию и была уверена: он не издаст ни крика, лишь тихо прохрипит что-то неразборчивое, а затем навсегда упадёт на землю. Тогда останутся двойняшки. Разделить их не получится, придётся воткнуть нож в сердце Барта на глазах сестры и быстро закончить с Варой. Три быстрых движения. Одно режущее, два колющих. И всё закончится.

Тижа за несколько быстрых шагов приблизилась к Верну. Кровь стучала в ушах, разрывала изнутри мягкое сердце. Но она всё решила, она знает, что должна, и сделает это.

Как в тумане или коматозе, девушка замахнулась ножом и схватила Верна за голову. Время замедлилось: считаные секунды растянулись вечностью. Лезвие уверенно рассекало воздух, шло по ровной траектории прямо к шее мальчика, лица которого Тижа не видела.

– Госпожа, смотрите! Единорогий кролик! – воскликнул Верн, указывая рукой в глубину леса и не отрывая взгляда от красивого и редкого существа.

Тижа посмотрела в ту сторону и онемела. Золотой единорогий кролик стоял, подмигивая ребятам красными глазками. Девушка дёрнулась всем телом, а голову прорезали старые воспоминания. Улыбающиеся родители, безмятежный фиолетовый лес, мягкий свет голубой звезды. И слова мамы, что она так серьёзно, так ответственно втолковывала своей дочери.

 

«Мы не должны причинять им боль. Ты поняла меня, Тижа?»

 

Холодный нож упал на землю, так и не достигнув шеи мальчика. «Теперь я поняла, мама! – взмолилась про себя девушка. – Теперь я всё поняла!»

Тижа упала на колени и горько заплакала, выпуская эмоции, отпуская мысли. Её зрачки дёрнулись и растянулись в две вертикальные линии, а радужку заполнил цвет только скошеной травы. Трясущиеся руки покрылись блестящими вишнёвыми чешуйками, а челюсть прорезал второй ряд острых как бритва зубов.

Верн наконец обернулся, с удивлением смотря на новый облик любимого учителя. Сзади подошли двойняшки, с открытым ртом наблюдая за происходящим.

– Простите меня, дети, простите меня! – надрывалась Тижа.

Ребята переглянулись, а затем, по-своему истолковав плач девушки, сели рядом, гладя её по красным чешуйкам и успокаивая.

– Не расстраивайтесь, госпожа Тижа! – попытался поддержать её Верн.

– Да! – кивнули двойняшки. – Мы никому не скажем!

Девушка сквозь слёзы посмотрела на детей. В их взгляде, полном удивления, сочувствия и уважения, не было места презрению и ненависти. Они узнали, что Тижа – виверна, но от этого она не перестала быть их любимым учителем.

– Но, госпожа, скоро ведь будет проверка...

– О чём ты, Верн? – спросила девушка, успокоившись.

– Папа рассказывал, что скоро в Академию приедет проверка из церкви. У них будут синие минералы...

– Вам нужно бежать, госпожа Тижа! – в один голос воскликнули двойняшки. – Возьмите!

Вара достала из рюкзака пергамент со сложными знаками и узорами, начерченными по всей поверхности листа. Девочка аккуратно свернула его и, обернув ниткой, отдала преподавательнице.

– Это свиток перемещения. Отправляйтесь скорее, иначе станет слишком поздно.

Быстро взяв себя в руки, Тижа кивнула и с благодарностью забрала пергамент. Она знала, что не заслуживает и капли этой доброты, но не принять её не могла. Кто ещё к ней так отнесётся, так примет и поймёт, несмотря ни на что? Хотя один человек всё же должен быть.

Девушка крепко обняла своих учеников и вывела их из леса, тепло попрощавшись. Уходить нужно было не просто скоро, а уже этой ночью. Тижа ворвалась в свою комнату, наспех собирая огромную сумку. Времени раздумывать не было, все её мысли сосредоточились на новом месте, в котором она смогла бы скрываться.

Неожиданно под руку попала красивая коробка с длинной серебряной шпилькой. Тижа прижала её к груди, а затем, вопреки антипатии к украшению, вплела спицу в волосы, оставив на кровати цветочный венок. И решилась: она напишет Карлу письмо с просьбой о встрече. Всё расскажет, во всём признается и предложит уехать вместе. Он ведь такой добрый, такой понимающий мужчина. Карл её обязательно примет.

Тижа передала через ученика письмо и под покровом ночи выскользнула из общежития. Осенний ветер морозил щёки, но девушка чувствовала себя как никогда счастливой и свободной. Она не заслужила никаких подарков, но получила столько добра от учеников, встретила любимого мужчину и обрела шанс на другую, хорошую жизнь, свободную от прошлого, от мести и кошмаров.

В почти непроглядной тьме Тижу неизменно сопровождали два больших, но не очень ярких спутника фиолетовой планеты: Иуда и Долос. Своими лицами-глазницами они наблюдали, как девушка подходит к тёмному массиву леса и ищет знакомую широкую спину.

Около деревьев, почти сливаясь с ними, стоял Карл. Он обрадовался девушке, но сразу накинулся с кучей вопросов. Почему они встречаются ночью в такой секретности? Что у неё случилось? Тижа прижала к его губам палец, а затем нежно поцеловала. В груди поднималось радостно-тревожное ощущение человека рядом, приключения и опасности.

– Карл, я должна тебе признаться. Пообещай, что не возненавидишь меня после этого.

– Как я могу тебя ненавидеть? – улыбнулся он. – Ничего не бойся и говори спокойно.

– Прости, что скрывала, – затараторила Тижа. – Я должна была, ты поймёшь. Как могла сказать? У меня были такие ужасные мысли, ты не представляешь, что я хотела сделать. Я так сильно ошибалась, так была неправа. Существуют хорошие люди, и ты, Карл, один из них.

– Тижа, я тебя не понимаю...

– Я виверна, – выпалила девушка. – Но, поверь, я не пробовала крови вольных существ и никогда не стану. Мне нужно убегать отсюда, иначе меня схватят и убьют без суда и следствия. Тогда мы уже никогда не встретимся... Знаю, это эгоистично! Но прошу тебя, дорогой Карл, уходи со мной! У меня есть свиток телепортации, он как раз рассчитан на двух человек. Впрочем, если ты не захочешь, я всё пойму.

Тижа объяснялась впопыхах, боясь растерять свою решимость. Мужчина поймал и прижал к себе её блуждающие руки, оставив на ладонях лёгкий поцелуй.

– Конечно я хочу с тобой, – улыбнулся он, сверкнув в темноте голубыми глазами. – Покажешь свиток телепортации?

Тижа радостно кивнула, достав из закромов сумки исчерченный пергамент, и отдала бумагу Карлу. Он развернул свиток и резко сжал его в руках, сминая рисунки и ломая волшебные символы.

– Что... – растерялась девушка. – Что ты делаешь?!

В ответ мужчина засмеялся, складываясь пополам от хохота и вытирая подступившие слёзы.

– Я уж думал, проиграю этому старику! – сказал он сквозь смех.

– О чём ты говоришь, Карл?

– Этот старый пердун, наш декан, ха-ха! Как знал, что ты неверная. Церковников аж пригласил! Сказал, что хитрых виверн невозможно раскусить без синих минералов. Но гляди, ха-ха-ха! Мне призналась как миленькая!

Тижа впала в ступор, смотря и совсем не узнавая любимого человека. Его мимика, его голос и жесты были ей незнакомы. Тот Карл, её Карл, никогда так себя не вёл, не позволил бы себе таких слов и выражений. Но существовал ли он когда-то? Тот Карл, её Карл.

– Порадовала ты меня сегодня! Хорошо, что я всегда записывающее звук колечко ношу, – мужчина покрасовался массивным серебряным кольцом на указательном пальце. – Теперь старик точно мне должен будет! В общем, тебя так или иначе скоро схватят. Не встреться ты со мной, наверное, смогла бы скрыться. Хотя уже, конечно, слишком поздно. Можешь попробовать в лес убежать, но поймают тебя быстро, будь уверена.

– За что, Карл? – прошептала она так тихо, что вибрация её голоса едва-едва задела слух.

– Как за что? Родилась виверной – родилась неверной. Я действительно считаю, что с вами обходятся несправедливо, но только потому, что до сих пор не всех уничтожили. Зачем разводить ненависть? Убить каждую виверну, и дело с концом.

– Я думала, что нравлюсь тебе...

– Ты даже Богу нашему Аркелю не нравишься. Так о чём говоришь, глупая?

Ноги Тижи подкосились, и она упала коленями в рыхлую землю. Всё пропало, всё разрушилось. Жизнь мотала её по американским горкам от абсолютного счастья до полной безысходности. Нет ни возможности жить здесь впредь, ни любимого человека, ни даже возможности сбежать. Он всё уничтожил, всё забрал.

– Заколка, – дрожащим сухим голосом сказала Тижа. – Ты ведь подарил мне, «своей женщине», семейную реликвию...

– Ах, эта спица. Я почти не соврал: она действительно передаётся из поколения в поколение. В ней находится малюсенький синий минерал, ослабляющий виверн. Вызывает, кажется, приступы тошноты и паранойю. Не особо рабочий, но подстраховаться стоило.

Карл продолжал что-то говорить, упиваясь своей победой. Он сумел сыграть безукоризненно, всё продумал. Ни во что не поставил злобную, неверную, пошедшую против Бога виверну. Наигрался с её чувствами, в последний момент забрал надежду. Катком проехался по мечтам, посмеялся над её глупостью и наивностью.

Будто в трансе или наркотическом опьянении, Тижа вынула из волос ненавистную заколку и уставилась на неё пустым взглядом. Будет Аркель ей свидетелем: она пыталась. Но ради чего теперь стараться?

Девушка сжала спицу, словно та была маленьким кинжалом в её руке, а затем одним движением поднялась и воткнула холодный отполированный металл в сердце мужчины. Он вошёл в тёплую нежную плоть так легко, будто для него там всегда имелось место. Карл с удивлением, не веря в произошедшее, уставился на спицу в своей груди и хрипнул глубоким булькающим звуком. По ладони Тижи полилась горячая и липкая кровь, оставляющая длинные струйки следов на одежде. Ни с чем не сравнимая субстанция заливалась под ногти, капала с дрожащего локтя на сырую землю.

Карл моргнул, будто рыба в стеклянном аквариуме, а затем повалился куда-то назад и вбок. Из колотой раны, как из фонтана, хлестала жидкость, заглушая мокрые хрипы. Тижа смотрела на это так спокойно и умиротворённо, словно наблюдала за постановкой в театре. Девушка перехватила спицу, поднесла её ко рту и лизнула, почувствовав на языке омерзительный вкус железа и предательства.

Сумеречный лес взорвался истеричным, безудержным смехом, прерываемым только горькими и солёными слезами. В ту тёмную ночь, освещённую лишь Иудой и Долосом, заново родилась виверна.