Смешки цветком чертополоха распускались в пустоте коридоров, иглами больно били в самое сердце. Лютесия шла по галерее, ведущей в сад, и не знала, мерещится ли ей это или служанки опять, подобно крысам, забились в угол и писклявыми голосами да гнилыми языками пускают сплетни. Верещат и посмеиваются, паршивки.

Как фрегат выходит в море, так она выплыла в сад: спина идеально прямая, шаг важен и неспешен. Пусть никто её не видит, кроме безмозглых служанок, но Лютесия – королева. Её манеры и выдержка всегда должны быть на высоте.

Оставив барочную помпезность “Волн” позади, она направилась к волнам настоящим. Коснулась холодного носа мраморного льва, сошла вниз по лестнице, которую он охранял. Берег встретил её пронизывающим ветром, сырым воздухом и легким запахом речных водорослей.

Каждый вдох отрезвлял, возвращал рассудок, остужал чувства. Лютесия успокаивала себя: она переживет это. Всё уже сделано, осталось немного подождать. От неё уже ничего не зависит.

Она переживет это и без привычных трёх капель белладонны в утренний стакан с водой.

 

***

 

Мальчик-газетчик, в лето конопатый от солнца, на первой заре спешил к типографии. Он всегда приходил к ней в приподнятом настроении, и, принимая из рук работника стопку свежеотпечатаных, со слегка металлическим запахом газет, то и дело поддразнивал его, вечно краснолицего, всклоченного и сердитого.

Но сегодня лицо печатника было серее, чем небо перед рассветом, и дразниться расхотелось.

Беря стопку газет, мальчик по слогам прочитал на первой полосе: “Ко-роль у-мер!”

Умер? Но как? Мама ведь говорила, что король вечен...

 

***

 

В спальне королевы большая кровать с портьерами – старая, пыльная. Сколько её не чистили, не меняли матрацы и бельё, она все равно щиплет нос, стоит на неё прилечь. Полупустой шкаф для книг наводит тоску, на письменном столе кое-где облез лак. Лютесия всё собиралась поменять обстановку, но так и не собралась.

Из относительно нового только обитые бархатом стулья да стол для обеда и пасьянса. Хотя и со стульев уже бархат осыпается, так что их тоже бы не мешало сменить.

Думая об этом, Лютесия надеялась отвлечься. Она раскладывала пасьянс: медленно клала карту за картой, а пальцы всё равно подрагивали из-за нервного тремора. Королева от злости до крови закусила губу. В такие моменты она особенно ненавидела свои руки: от природы смуглые, выдающие в ней южанку, а теперь ещё и непослушные! Хотелось их отрубить.

– Ваше высочество, к вам...

Лютесия не расслышала имя, и просто по привычке ответила: “Пусть войдёт”. Привычка – подлая сука. Зашёл тот, кому она ранее доверилась и кого теперь кляла всеми богами.

– Я сделала всё правильно. – Королева вложила в голос всю твердость, сколько смогла. Прозвучало всё равно так, будто она оправдывалась.

– Государству ваша жертва также пойдет на пользу, – глава тайной службы улыбнулся уголком рта. Скорее даже ухмыльнулся.

– Жертва? – непонимающе переспросила Лютесия.

Воображение нарисовало, как двери пробивают алебарды стражников, пусть их оружие лишь церемониальное... Что вот они, блестя доспехами (тоже бутафория), врываются в её покои с криками “Убийца!”, зажимают в углу, опрокидывают керосинку – случайно или нет, неважно – и её комната горит, горит...

И глава тайной службы кивнул, будто это всё взаправду может произойти.

– Канцлер обо всем догадывается, – промурлыкал он. – И точно что-то предпримет до объявления вас регентом. Не хотите на гильотину – молитесь, чтобы старик не дожил до конца траурной недели.

Он грубо схватил королеву за руку и вложил в ладонь жёсткую, колючую, стеклянную вещицу.

– Молитесь. Или разыграйте те карты, что есть. И я не про этот пасьянс.

Презрительно кивнув на стол с игрой, глава тайной службы хмыкнул. Он оставил королеву в раздумьях, ушел так же скоро, как и пришёл – словно капризный летний дождь. Лютесия взглянула на оставленное им: это оказался пузырек с густой, синеватой жидкостью. “Кровь неблагих”. Опять!

 

***

 

“...

Если я умру *зачеркнуто*

Нет, если меня убьют, прошу, Нэро, придай огласке...”

Письмо дошло всё покрытое волнами, будто его окунули в ведро воды. Хотя наверняка всё куда прозаичнее, и виноват дождь. Или нерадивый почтовый работник опрокинул стакан воды на корреспонденцию.

Как бы то ни было, теперь уже не узнать наверняка, чего хотел от Нэро его дядя. Он умер. В телеграмме написали, что самоубийство. Но благодаря письму Нэро не сомневался: канцлера убили.

Сперва король – первое лицо государства, затем он... Конечно, чем выше чин, тем больше людей хотят сжить тебя со свету. Но чтобы лишить эту гидру, зовущуюся “государственной машиной”, сразу двух голов? Вряд ли случайность.

Всё, что можно было узнать из письма, пошедшего волнами, – драма разыгралась в “Волнах”, летней королевской резиденции. А вот что произошло – это Нэро намеревался узнать, прибыв на место.

 

***

 

– Прибыл граф Фелинор, – произнес королевский секретарь, нет, ЕЁ секретарь. – Просит аудиенции.

Лютесия пыталась вспомнить, кто это, но не смогла. Знала ли она его вообще?

– По какому вопросу? – уточнила королева-регент.

– Умерший канцлер приходился ему дядей...

Дальше Лютесия не слушала: виски сдавила боль, будто её голову как орех пытаются расколоть с помощью огромного щелкунчика. Слова протекали через неё, как вода сквозь сито. Смерть близкого родственника?.. Переправить в крипту?.. Королева махнула рукой, будто отбиваясь от назойливой мухи. Но граф истолковал её жест по-своему.

– Так вы разрешаете забрать его тело? – просиял он и добавил, не дожидаясь ответа: – Благодарю!

Молодое лицо, яблочно-розовая кожа, и эти тёмные глаза, блестящие от тоски и невыраженного горя, – Лютесия хоть и не была падка на юнцов, но этого будто сам Мастер-Творец благословил на красоту и особое, меланхоличное обаяние.

Мигрень потихоньку разжимала тиски, и к королеве вернулось здравое суждение: надо было объясниться с юнцом.

– Дорогой граф, вы же понимаете...

 

***

 

Друзья Мастера-Смерти уже подготовили канцлера к возложению в саркофаг: выпустили кровь, вычистили тело, надели парадный китель. Защищённый от внешнего мира стеклом, он казался дорогим интерьерным украшением в витрине. Нэро поёжился от собственных мыслей.

Траурная неделя подходила к концу, и по-хорошему канцлера уже должны были переправить к родственникам, чтобы те запечатали его в каменный гроб в семейном склепе. Нэро припозднился: телеграмму о дядиной смерти специально задержали, потому что его обвинили в убийстве Его Высочества. Мол, нашли у него два пустых флакона яда: для короля и для себя, чтобы уйти равным монарху.

Нэро в это не верил. “Самоубийство – бегство от проблем!” – говорил дядя. Не в его характере, он бы вгрызался в жизнь, как голодный пёс в кость.

И хоть сейчас на лице канцлера будто лежала маска умиротворения, Нэро помнил дядю другим: живым, энергичным. В моменты ожидания его пальцы постоянно выстукивали ритм от нетерпения, от того, что жизнь казалась ему слишком медленной. Таким был его дядя. Спокойно лежащее сейчас тело было будто бы чужим.

Нэро вытряхнул из головы посторонние мысли. Не время горевать, этому потом найдется час.

Храмовники уже придали телу ритуальную позу: ноги вытянуты стрункой до кончиков пальцев, руки - сложены лодочкой над нижней частью живота. “И как наполнил Мастер-Творец твою чашу жизни, так и отдай её Мастеру-Смерти...” – дальше текст заупокойной Нэро не помнил. На похоронах вспомнит.

Он обратил внимание на руки дяди – вены были слишком темными. Последствие отравления “Кровью неблагих”. Сильный яд, редкий – достать его требует многих усилий. Не таких больших, как для “Эликсира благих”, но сути это не отменяет: и за тем, и за другим нужно собирать экспедицию в Иномирье. Когда дядя напивался, он не мог сдержать поток слов, и он всё лился, лился: “Дихотомия!” – восклицал он и рассказывал секрет вечной молодости короля и тайную его уязвимость. Нэро воспринимал всё как сказку, но оно оказалось правдой.

–...в заключении дотторе указал причину смерти “остановка сердца”, чтобы у вашей семьи не было проблем, – храмовник что-то говорил, но Нэро большую часть прослушал. Всё это уже слышал от королевы. Родственник-самоубийца – это клеймо на всю семью. Пусть лучше так.

– Спасибо за... помощь, – он поблагодарил храмовника, чуть не назвав его работу непочтительным словом “услуги”. – Отправьте, пожалуйста, гроб в семейное поместье.

– А вы, господин?

– Мне слишком дурно, – соврал он. – Дядина смерть стала для меня ударом, и, боюсь, дорога меня доконает. Мне нужно отдохнуть.

Когда Нэро покинул комнаты друзей Мастера-Смерти, он почувствовал себя зверем, который вырвался из клетки.

В груди у него горело. Кругом ложь: дядю точно отравили, он не мог убить короля, его подставили. Но что за тайну он унёс с собой в могилу? Дурацкое письмо с расплывшимися чернилами ответа не давало, только путало.

В сомнениях Нэро гулял по королевскому саду. Что хотел сказать ему дядя? Наверняка, это связано со смертью короля. Дядя знал, кто настоящий убийца, а тот избавился от него и подстроил всё, будто это было самоубийство. Нелепо, как же это нелепо, но до чего ж хорошо скроено!

И теперь королева идёт на уступки: всем скажут, что у дяди не выдержало сердце от смерти любимого монарха, а король умер естественной смертью. Лишь бы... что? Чтобы никто не подозревал её!

Скелет истории сложился. Но стоит ли Нэро ввязываться в это? Вдруг его также опоят ядом, и он за секунды окочурится.

Он сам себе отвесил пощечину и сквозь зубы процедил:

– Не будь трусом!

Его дядя умер за правду. Сам Нэро может отправиться следом, но он должен попытаться.

“Попытаться что?” – мысленно спросил он самого себя. Вот узнает он правду, и что с ней делать?

А какую правду он вообще ищет?

Нэро взвыл, запрокинув голову. Небо. Оно было ясным в противовес его думам.

– Господин, у вас всё хорошо?

Нэро и не заметил, как за кустами роз устроилась на своеобразный пикник группка придворных. Среди них был ребёнок – темненький и похожий на королеву. “Принц!” – сообразил Нэро. Лицо и шея у королевы были выбелены пудрой, но руки – да, тот же смуглый цвет кожи, что и у мальчика.

Впрочем окликнул Нэро парнишка немногим младше него самого. Одет он был получше слуг, так что можно было предположить, что он знатен, а бледная, почти мучного цвета кожа дополняла образ аристократа.

– У вас что-то случилось? – ещё раз спросил он.

– Да так, решал в уме одну головоломку, и всё никак, – с ходу выкрутился Нэро. – Позвольте представиться. Я – граф Фелинор.

– Орест, – кивнул парнишка, представившись просто по имени. – А это, как вы могли догадаться...

– Принц Адрий, полагаю? – перебил Нэро.

– Король Адрий, – поправил Орест.

Адрий только покривился:

– Всё равно мне пока не дают править. А что значит головоломка?

– Это как загадка, – пояснил Орест.

– О, я люблю загадки! – мальчик захлопал в ладоши. – Давайте гулять и загадывать их друг другу!

Придворные с деланным энтузиазмом согласились, а Нэро пришлось пойти с ними.

 

***

 

Когда королеве доложили, что граф Фелинор пожелал погостить ещё немного в “Волне”, она до боли и скрежета сжала зубы. Она боялась, что он поднимет стражу на восстание. Или расскажет правду газетчикам. Или выкинет ещё что-нибудь. Тревога прокручивала всё новые и новые сценарии, а королева методично их крыла аргументами, будто козырями в карточной игре. Пойдёт к страже? Они же подчиняются ЕЙ, и жалование им платит ОНА. Расскажет газетчикам? Да кто же ему поверит! А может ли он вообще знать правду? Да он же напуганный котёнок, трясущийся за честь семьи, далась ему эта правда!

На какое-то время внутренний шторм удалось успокоить, и Лютесия вышла на балкон полюбоваться, как накатывают крупные волны на побережье. Даже если шторм разразится снаружи, все свои эмоции она сведёт к штилю.

Так он думала, пока не увидела идущего по песчаному пляжу графа в компании Ореста.

 

***

 

Детских загадок Нэро практически не знал, а математические задачки и философские парадоксы очень скоро наскучили юному королю. Он с придворными пошёл готовиться к ужину, и остаток прогулки компанию Нэро составлял Орест. Вскоре они перешли на “ты”, и Нэро позволил ему называть себя по имени.

Парень оказался интересным собеседником, хоть и довольно закрытым: он охотно говорил на отвлеченные темы и блистал эрудицией, но на вопросы о себе отвечал нехотя.

Зато он был хорошо знаком с канцлером, и потому очень скоро беседа свернула в одно русло: оба предавались воспоминаниям о том, каким хорошим человеком был покойный. Пусть традиция и предписывает уважать покой мёртвых говорить о них только хорошее, но Нэро был уверен: Орест искренне восхищался им.

– Он часто давал мне советы, – делился парнишка, – как должен вести себя старший брат, чтобы быть примером для младшего.

Нэро лишь усмехнулся: сам-то дядя из двух братьев был младшим, ему-то, конечно, виднее.

– Он всегда казался мне настоящим лидером, – продолжал Орест, и шепотом добавил: – Мне даже казалось, что он был более властным, чем сам король. Ну, от... предыдущий король, я имею в виду.

Одна оговорка – и инсайт. Конечно, Нэро мог бы и раньше заметить сходство между Орестом и Адрием! Скелет истории приобрел и внутреннее наполнение.

– Скажи, так ты – бастард короля? – спросил он напрямую.

Парнишка кротко кивнул.

– Об этом не любят говорить при дворе, да и меня бы выкинули после смерти отца, если б мы с Адрием не были дружны. Хочешь совет?

Резкая смена темы показалась Нэро странной, но он всё-таки ответил:

– Давай.

– Не ищи виноватых в смерти дяди, – голос Ореста совсем выцвел, стал грузным и серьёзным. – Оставь всё, как есть.

– То есть, ты тоже считаешь, что это не было самоубийство, да?

Орест промолчал.

Но Нэро всё понял. Во-первых, дядя слишком много знал, и потому его убрали. И во-вторых – всё это как-то связано с Орестом.

– Я бы хотел осмотреть кабинет дяди. Не знаешь, у кого теперь хранится ключ?

Орест раздражённо прорычал, но сдался:

– Ты упрямец. Но ничего не выйдет – ключ у главы тайной службы. Получить его ты сможешь только через королеву.

 

***

 

Сегодня Лютесия отбросила колоду в сторону. Вчера граф пообщался с Орестом, а сегодня вновь просит с ней встречи. Что же этот ублюдок рассказал ему? И почему этот юноша просто не уедет?

Неужели он раскрыл все её карты? И что же он будет делать?

В какой-то момент в Лютесии случилась перемена, и место тревоги занял азарт. Должно быть, это уже от усталости – не осталось больше сил переживать.

Ко встрече она попросила служанок принести чаю, и вот уже вторую чашку они сидели, оттягивая начало разговора.

– Я знаю, что это вы убили короля и подставили моего дядю, – резко – и внезапно, и жестковато – произнес граф.

Ого, ход сразу с козырей!

– Пустые слова, и никаких доказательств! – королева повела плечом.

– Они мне и не нужны, – всё тем же тоном продолжал он. – Я просто хочу понять, зачем.

– Разве не очевидно?

– Власть? Банально.

– Ну уж как есть.

В задумчивости каждый отхлебнул по глотку чая. Тишина тянулась, как смола.

– Я сделала это ради сына, – вдруг разоткровенничалась Лютесия.

– Чтобы ребёнка посадить на трон? Ничего безумнее в жизни не слышал.

Граф насмехался над ней – какой-то щенок, вдвое младше неё! Ну ничего, она ему объяснит.

– Чтобы у него в принципе была возможность сесть на трон.

– Но ведь других наследников нет.

– Кроме...

Королева не стала продолжать. Она хотела проверить, знает ли граф.

– Но он бастард, и не претендует на трон.

Граф знал. Но ему не хватало ума, чтобы продолжить.

– Но он старший сын, – дала подсказку Лютесия.

– Если только... а, – граф усмехнулся, как-то горько. – Король хотел его признать, как наследника. И потому вы решили действовать.

– Браво, – королева решила не скупиться на похвалу, – вы очень дальнозорки. Вот только учтите, что действовала я не одна.

Она хотела припугнуть, но просчиталась.

– Дайте угадаю: ваш сообщник – глава тайной службы?

Он издевательски улыбнулся, да так широко, что у него щеках появились ямочки. Слишком очаровательно и слишком заразительно.

Граф тем временем продолжал:

– Судя по вашей лукавой улыбке предполагаю, что это так. А в чем же его мотив?

Лютесия вспомнила про осыпающиеся бархат и пыльный запах кровати и тихонько шмыгнула носом.

– Стагнация, – она произнесла это слово так, будто бы оно могло всё объяснить. – Перемены пойдут стране на пользу.

Граф лишь пожал плечами:

– Хорошо бы это были перемены к лучшему.

 

***

 

Нэро всё-таки выпросил ключ от дядиного кабинета под предлогом того, что у него где-то хранились расписки от должников семьи. В конце концов, королева одним словом могла уничтожить честь его рода, и это внушило ей уверенность, что он не пойдёт против неё.

И там, в дядином кабинете, он и нашел её, спрятанную за уродской картиной с ёлками. Её – грамоту о признании Ореста наследником, подписанную старым королём.

Но когда Нэро передал этот документ парнишке, тот не раздумывая бросил его в камин.

– Что ты натворил! – накричал он на Ореста. – Ты разве не хочешь стать новым королём?

Но тот пожал плечами и непринужденно ответил вопросом на вопрос:

– А ты не подумал, что будет в таком случае с моим братом?

– Станет герцогом.

Орест помотал головой:

– Его мать южанка, и потому он очень выделяется. При дворе их не любят, и, будь на примете более подходящий наследник, от них бы избавились.

Он демонстративно провел пальцем поперек горла.

Нэро понимающе кивнул и перевел разговор на другие рельсы:

– А с тобой теперь что будет?

– Отправлюсь в Иноземье. – Орест произнес эти слова слишком отвлеченно, то ли будто бы его это совсем не касалось, то ли он воспринимал это как веселое путешествие. – Найду “Эликсир благих”, чтобы подарить брату долгие годы правления.

Нэро тяжело вздохнул: при таких вводных перемен не будет, кто бы что ни говорил.

 

***

 

Конопатый от солнца мальчик-газетчик по три су продавал свежий выпуск, вопя во весь свой ещё не окрепший голос:

– Сенсация! Граф Фелинор признан невменяемым! Его обвинения против королевы-регента опровергнуты!

Он останавливался отдышаться, и уже тише продолжал:

– Грядет новая экспедиция в Иноземье! Тем, кто вернётся с той стороны живым и с артефактами, большая премия из государственной казны и участок земли в подарок!