Курт честно пытался найти работу. Да не очень искренне. Но попытки предпринимал, о чем с чистой совестью планировал сообщить вечером сестре. По её меркам он сегодня вообще был хорошим мальчиком: вылез из кровати раньше полудня, сходил в Секретариат и отметился, при этом почти не грубил офицеру. А ведь тот требовал продемонстрировать способности и смеялся, когда у Курта ничего не получилось. Во всем Лагаше из Мраков только Курт и Лита, так что офицер никак не могу упустить возможность поглазеть на уродца в деле.

Несмотря на это, Курт был в хорошем настроении и все ещё пытался внести свой вклад в их семейный бюджет.

— А вам случайно работник не нужен? — Курт обратился к хозяину пекарни, у витрины которой остановился.

Удивительно худой для пекаря мужчина только что вышел на крыльцо, чтобы помочь престарелой матроне донести вязанку багетов до повозки. Курт поймал его взгляд и продолжил:

— Я мог бы, ну не знаю... тесто месить. Это же не сложно? Вы же это делаете, — он медленно поднял руку и почесал нос.

Пекарь глянул на Курта, задержал взгляд на ярко красном клейме на его руке и, фыркнув, вернулся в лавку.

Что ж, хоть под ноги не плюнул, как мясник до него. И все равно — в его, Курта, собственной системе измерения попытка была засчитана. Он довольно хмыкнул, засунул руки — чистую и меченую — в карманы и, посвистывая, двинулся в сторону дома.

Однако розовые пухлые булочки, лоснящиеся от расплавленного сахара, крепко засели в памяти. Желудок подал голос. Пора было подумать и об обеде.

Курт как раз проходил мимо трактира — в виду приличного, слишком приличного. И все равно он решил попытаться войти. Грифельная доска на стене слева от входа гласила, что блюдо дня — похлебка по-хаттуски — обойдётся в 4 мины за порцию. На всякий случай Курт вытащил деньги и проверил, сколько осталось. Аккурат 4 мины. Вот только потратить их все равно не получилось.

Стоило Курту приблизиться к двери, как из неё вышел официант в белом фартуке. Он двинулся было к доске, подбрасывая в воздух и ловя на лету кусок мела. Официант почти разминулся с Куртом, но в последний момент затормозил и ткнул его раскрытой пятерней в грудь. Курт едва успел сжать ладонь, чтобы не рассыпать деньги.

— Эй! — он вскинул голову, но тут же одёрнул себя и выдохнул, чтобы погасить волну возмущения.

Официант отнял руку и ткнул пальцем в сторону доски. На ней сразу под ценой похлебки растянулась большая буква М в круге. Красная полоса перечеркивала символ.

«Мраков не обслуживаем», — перевёл Курт и криво усмехнулся. Этого стоило ожидать. Он глянул на свой кулак с деньгами — на тыльной стороне ладони была такая же М в круге. Не говоря ни слова, Курт развернулся и зашагал дальше, чувствуя спиной ледяной взгляд официанта. Настроение стремительно портилось.

Не стоило и пытаться. Дома наверняка что-нибудь найдётся или Лита приготовит, когда вернется. Сэкономит. Только на что ему деньги? Сестра хотела купить краску, чтобы покрасить входную дверь и написать на ней адрес. Курт хмыкнул. Она могла бы сделать это одним прикосновение, но нет.

«Все нужно делать правильно», «Хочу, чтобы было нормально, как у людей».

Курт снова хмыкнул. Во-первых, они живут в заброшенной халупе, и как бы Лита ни старалась, сделать из неё дом «как у людей» не получится. Во-вторых, да и не люди они. У них клейма на руках красуются!

Теперь Курту захотелось потратить деньги просто из вредности, а не только из-за голода.

Он был уже на окраине города и испугался, что шанса спустить последние мины не осталось, но заметил незнакомую вывеску. Это был новый постоялый двор с трактиром, который, похоже, открылся лишь несколько дней назад.

Многие в городе уже знали, что Курт — Мрак, им и на руку смотреть было не нужно. Но если владелец заведения неместный, то можно было попытаться поесть.

Курт засунул левую ладонь поглубже в карман и медленно двинулся к трактиру. На входе он никого не встретил, но сразу за дверью столкнулся с официанткой.

— Ой, привет, — рыжая девчушка лет пятнадцать прикрылась пустым подносом так, что были видны лишь глаза, и засмеялась.

— Привет! — Курта моментально расправил плечи и запустил руку в волосы. — А можно мне тут?...

Он оглядел зал и запнулся. Наступило время ужина, и таверна была битком. По большей части столики занимали путешественники, что остановились на постоялом дворе: их легко можно было отличить по запылившейся одежде и усталым лицам. Но за столиком у дальней стены теснилась группа молодых парней. Судя по их громким голосам и смеху, в их кружках был отнюдь не яблочный сок.

— Пойдем, здесь есть свободный столик, — девушка отняла поднос от лица, схватила Курта за руку и, продолжая тихонько смеяться, потянула в дальний угол мимо шумной компании.

Там за одним из столиков и вправду никто не сидел. Только столик был накрыт на троих.

— А тут кто-то?.. — Курт неуверенно указал на пустые тарелки.

— Нет, никого. Это специально, чтобы не занимали, — девушка засмеялась громче прежнего и стала проворно собирать посуду. Потом уставилась на Курта и сощурилась. — Так, ты будешь жаркое и... ягодный морс.

Теперь настал черёд Курта засмеяться — так уверенно говорила официантка: не спрашивала, а утверждала. Но веселье его быстро улетучилось. На водянистую похлебку по-хаттуски четыре мины ему бы хватило, но на жаркое...

— Я не... у меня... а это... — он не знал, как задать вопрос, чтобы не выглядеть жалким, но чувствовал, как к щекам уже приливает кровь.

— Три мины, — девушка оборвала его мучения.

Он с усилием сжал губы, чтобы они не расползлись в слишком довольной улыбке, и кивнул. Девушка перебросила полотенце через плечо и убежала. А через минуту вернулась с тарелкой дымящегося жаркого и кружкой морса, зажгла свечу на его столе и снова испарилась.

От густого аромата у Курта закружилась голова, он и не думал, что настолько голоден. В гортани встал тяжёлый ком слюны. В свете свечи подлива к жаркому отдавала красным золотом. Особо большой кусок картошки с веткой петрушки на нем напоминал гористый остров в закатном море. Курт перемещал содержимое тарелки, отодвинул оранжевый перец, переложил к краю маленькую, словно кукольную, морковку и выловил внушительный тепло-коричневый кусок говядины.

Мясо первым отправилось к нему в рот, распалось там на волокна и обкатило язык и небо волной сытного сока. Курт, как воспитанник сиротского приюта, всегда думал, что именно такой вкус у домашней еды. В том доме, где дети любят родителей, а родители не отказывают от детей, если тех угораздило родиться Мраками. Ну, или он просто очень любил мясо.

Курт подцепил картошку — ту самую с петрушкой — и отправил вслед за говядиной. Картошка оказалась сладковатой и рассыпчатой. Во рту она смешалась с таявшим мясом в идеальной пропорции. Курт закрыл глаза, откинулся на спинку стула и в упоении замер.

— Прости, забыла про хлеб.

Рыжая официантка со звонким стуком опустила на стол тарелку. Там кругом разлегся нарезанный батон. От хлеба тоже шёл едва заметный пар. Курт с удивлением поднял глаза на девушку.

— Я сама его испекла. Это за счет заведения, — девушка слегка покраснела, закусила губу и опять убежала, задевая юбкой стулья.

Курт, не раздумывая, схватил тёплый кусок, откусил и снова зажмурился. Хлеб был лучше конфет. Или ему так только казалось, потому что сладости он ел лишь пару раз в жизни.

— И что это у нас тут?

Он открыл глаза. С другой стороны стола стоял белобрысый парень из шумной компании. Он едва заметно покачивался, но свою кружку держал так крепко, что пальцы побелели. Указательным пальцем второй руки он указывал на Курта. Точнее на его рот. Точнее...

Курт скосил глаза. «Провалиться!»

Он так и замер с куском хлеба у рта. А держал кусок меченой рукой. Курт так разомлел от вкусной еды, что совсем расслабился и вытащил ладонь из кармана. На неё-то и указывал парень. Остальная компания за его спиной тоже смотрела на Курта.

— А разве таких, как вы, пускают в приличные места? — гоготнул блондин и двинулся в обход стола.

Курт понимал, к чему все идет, поэтому быстро притянул тарелку с жарким и стал заглатывать еду, почти не жуя и обжигая нёбо. После четвёртой ложки он почувствовал незваного гостя у себя за спиной, опустил прибор и сказал, глядя перед собой.

— Не зовут, мы сами приходим.

Блондин ничего не ответил. Видимо, колкость медленно доходила до затуманенного разума. Курт решил воспользоваться этим и отправил в рот ещё две ложки горячего.

— Ты что, умный такой? — наконец отреагировал пришлый. — Эй, парни, глядите, Мрак думает, что он умный.

Компания захохотала и стала медленно подниматься. Курт заработал ложкой ещё активнее.

— А знаешь, что про вас в церкви говорят, — лениво протянул один из них — щуплый парень в шелковой блузке с объемными рукавами, шляпе набекрень и с тростью.

«А ты знаешь, что говорят про головной убор в помещении? Я тоже не знаю. Но Лита бы тебе здесь много что выдала». Вслух Курт ничего не сказал.

— Откуда им знать, им же в церковь нельзя, — опять засмеялся сверху белобрысый.

— Говорят, — пижон сел за стол, чтобы заглянуть Курту в лицо, — что у вас души темные и прогнившие, поэтому вас Мраками и зовут.

Курт задумался: если он подтянется за ещё одним куском хлеба, его ударят только по руке или сразу стукнуть лицом о стол. Но батон так манил. Курт не сдержался и медленно по поверхности стола двинулся ладонью к дальней тарелке.

Пижон среагировал молниеносно — пришпорил тростью протянутую руку к столу. Курт простонал и против воли поднял глаза на парня.

— А ещё говорят, что эту метку, — модник сильнее вдавил трость в клеймо на руке, — Лукавый своим когтем всем Мракам ставит. Потому что им самое место в аду. Скажи-ка, маленький Мрак, это правда?

Парень перестал давить на трость, а слегка постучал ей по ладони, как учитель, указкой привлекающий внимание к упражнению на школьной доске. Курт тут же воспользовался этим — вытащил руку и сбоку ударил по трости. Та вылетела из слабых пьяных рук.

— Нет, её офицер Надзора раскаленным прутом на проверке поставил, — прошипел он, сжимая ладонь в кулак.

— У, маленький Мрак, обиделся и бузит! Не надо плакать, маленький Мрак, — парень в шляпе принялся сюсюкать, остальные снова загоготали. Но тут он вскинул руку, и компания замолчала. — Значит, так. Я сегодня добрый. Так что дам тебе просто уйти, потому что тебя здесь быть не должно, понял?

Курт посмотрел парню в глаза. И не отрывая взгляда, одной рукой поднял тарелку с жарким на уровень лица, а второй — зачерпнул ещё одну ложку и отправил её в рот.

— Ах ты гад, — прошипел пижон. — Проваливай, слышишь. Я не собираюсь в одной комнате с Мраком сидеть!

Курт не шевельнулся. Теперь это стало делом принципа. Ведь это был самый обычный постоялый двор. Сюда можно было заходить кому угодно, и у него были деньги, и он собирался заплатить. Но... но... всегда есть «но». Сейчас Курт не собирался с этим «но» мириться. Он не уйдет. Он будет сидеть, где сидит, во что бы то ни было.

Пижон тем временем протянул руку, схватил солонку и перегнулся через стол. Курт знал, что сейчас будет, но сопротивляться не собирался. Он сидел совершенно неподвижно, пока на его голову сыпалась соль. Когда та закончилась, пижон в ярости бросил солонку на стол. Курт моргнул, но не двинулся. Он заметил, как парень посмотрел куда-то за его спину и кивнул. Что он задумал?

Провалиться! Что-то холодное хлынуло по затылку и побежало по шее вниз. Курт вспомнил, что за его спиной стоял белобрысый дылда с кружкой. С кружкой пива. От неожиданности Курт вздрогнул, и его тело поступило так, как всегда действовал в моменты опасности. Он прыгнул.

//

Рывок под ребрами, внутренности сжались, воздух застрял в легких, и мир вокруг изменился. Не сильно, но ощутимо: тот же зал, та же мебель, только без людей, а за окнами не вечерний сумрак, а розовое рассветное небо. Это все, что успел заметить Курт, прежде чем пятой точкой плюхнулся на пол. В прошлом, куда он только что бесконтрольно переместился, на этом самом месте стула не было.

Курт растянулся на полу, собираясь пролежать так три минуты, упиваясь жалостью к себе, но слева послышался шорох. Он повернул голову — рядом знакомая рыжая официантка подметала пол. Девушка замерла, сложила руки на черенке метлы и уставилась вниз.

— Привет, ты из когда?

Курт шумно выдохнул и закрыл глаза рукой. Угораздило же. Он подумал даже, не притвориться ли глухим, немым или потерявшим сознание, чтобы не разговаривать, но кое-что его смутило.

— Правильно говорить: ты откуда.

— И откуда ты?

— Из вечера.

— Ответил на «из когда»? — рыжая засмеялась, прикрыв рот.

— Ну, что ж поделаешь. Вот такой я противоречивый. Нет смысла отвечать на «откуда».

— Почему?

— Потому что отсюда?

— Понятно.

— Серьезно? — Курт нахмурился, приподнялся на локтях и оглядел официантку с ног до головы. — И тебя ничего не удивляет?

— А что тут удивительного? Ты — Мрак, — она кивнула на руку с клеймом. — Появился из воздуха, а говоришь, что из вечера. Значит, ты Мрак, который перемещается во времени.

Курт хмыкнул. Сообразительная. Но все равно слишком спокойная.

— И что, тебе нормально, что ты тут одна с Мраком?

— А ты будешь меня грабить? — рыжая отчего-то вновь засмеялась.

— Нет.

— Тогда нормально. А ты так и будешь на полу лежать? — она протянула руку.

— Мне недолго осталось, — Курт взглянул на наручные часы. Половина от положенного времени уже прошла. Но подумал и все же схватился за руку и поднялся.

Девушка уселась на ближайший стол и выжидающе посмотрела на Курта. Тот медленно подошёл и прислонился к столу боком, скрестил руки на груди и замер в ожидании, когда три минуты закончатся. О чем разговаривать с девушкой, он не знал.

— А ты из какого вечера? — снова спросила рыжая.

— Не знаю, а сегодня какое число?

— Десятое апреля.

— Значит, из сегодняшнего.

— И как там? В будущем?

— Паршиво, — Курт провел рукой по слипшимся от пива на затылке волосам и поправил мокрый воротник.

Официантка наклонилась, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Курт отвел глаза, но рыжая не сдавалась. Поэтому сдался Курт.

— Одни парни до меня докопались. Я сидел, ел, а они... захотели, чтобы я ушел, — он очень надеялся, что голос его при этом не дрожал.

— Почему?

Курт хмыкнул, поднял левую руку и развернул тыльной стороной. Рыжая понимающе кивнула.

— Мне очень жаль. Я бы хотела чем-то помочь.

Вид у неё был такой несчастный, что Курту стало неловко, будто это он её чем-то обидел.

— Да ладно тебе, мне не привыкать. Зато жаркое было просто... м-м-м.... —- он искренне застонал от удовольствия, вспоминая блюдо: в меру горячее, мягкое, с ноткой кардамона, аккордами острого перца, акцентами куркумы и общим терпким ладом.

— Жаркое? Сегодня кухарка хотела мясную запеканку делать.

— Странно, а вечером было жаркое, — Курт пожал плечами.

— Ладно, я скажу ей, чтобы сделала жаркое.

— Да нет, не трать время. Запеканка так запеканка.

— Но ты же сам сказал, что тебе понравилось. У нас жаркое и правда хорошее. Не зря по десять мин за порцию берем.

— Десять? Но ты сказала...

Часы Курта звякнули. Оба одновременно опустили глаза и посмотрели на циферблат на тонком кожаном ремешке. Три минуты истекли. Курт зажмурился.

\

Под рёбрами дернуло, и когда он открыл глаза, мир опять изменился. Не значительно, но все же. За окнами опустилась ночь, зал наполнился гостями, а перед ним стояла недоеденная тарелка жаркого.

Гомон голосов и яркий свет свечей одновременно навалились на Курта. Он вздохнул. Как было спокойно в пустом трактире, когда рядом была только... Он даже не спросил, как зовут рыжую официантку.

— Парни, парни, гляньте! Он вернулся! — голос пижона прорезался сквозь общий шум трактира.

Ну, конечно. Это было бы слишком хорошо, если бы за три минуты отсутствия Курта, эта шайка задир ушла. Воевать сил уже не осталось, поэтому он поднялся, чтобы двинуться к двери, но рядом оказался самый быстрый из парней. Курта второй раз за день толкнули в грудь. Он отлетел и врезался спиной в высокого блондина, что вылил на него пива. Тот отпихнул Курта на пижона.

— Что вы делаете?

Окрик заставил всех, включая Курта, остановиться. В круг хулиганов шагнул мужчина с огненными волосами и такой же бородой. Он был среднего роста, но с широченными плечами и слишком длинными руками. При взгляде на них вспоминались легендарные гигантские змеи из леса Джезире, которые могли задушить корову. За мужчиной семенила рыжая официантка. Несмотря на разницу в габаритах, семейное родство угадывалось сразу.

— Я не потерплю драки в моем трактире. У меня приличное заведение! — громыхнул рыжий.

— Что-то сомнительно, — надменно протянул пижон. Он сделал шаг вперед, постукивая об пол тростью. — Что за приличное заведение, в которое пускают Мраков?

На последнем слове он поднял трость и указал на Курта. Рыжий молниеносно глянул на Курта, на его меченую руку и на свою дочь.

— Но это не он начал. Это они. Они первые, — девушка ткнул в пижона и компанию. — Они гадкие.

— Эй, цыпа, у тебя проблемы. Мы что, тебе не нравимся?

— Нет! — официантка крикнула на удивление громко и обернулась к отцу. — А он ничего не сделал. И он заплатит за обед.

Мужчина сощурился. Официантка метнулась вперед и протянула руку к Курту. Тот тут же полез в карман и вытащил деньги. Рыжая сказала, что обед обойдётся в три мины, хотя ещё утром он стоил десять. Он не придумал ничего лучше, кроме как положить все свои монеты в тонкую ладошку. Официанта, не глядя, спрятала мины в карман.

— Видишь, папа?

— Вижу, — отец кивнул дочери и глянул на Курта. — Вам пора.

— Но папа...

— Цыц! У нас приличное заведение, — рыжий кивнул пижон и вышел через дверь на кухню.

Курт не стал ждать реакции гостей, насмешек от задир или повторного появления хозяина трактира. Он сунул руки в карманы и молча двинулся к двери. Но стоило отойти от трактира на десяток шагов, как кто-то окликнул его.

— Курт, подожди!

На крыльцо выбежала официантка. В её руках блеснула что-то белое. В замешательстве Курт шагнул навстречу девушке.

— Ты же заплатил, но не доел. Не честно как-то. И ты говорил, что тебе понравилось, — рыжая протянула тарелку, в которой была почти половина порции.

— Говорил, — хмыкнул Курт. — Утром.

— Утром, — кивнула рыжая и передала ему тарелку.

Девушка поманила его за угол здания. Там под открытым окном трактира, из которого лился свет и доносились голоса гостей, они устроились на вязанках дров. Курт выудил из тарелки особенно большой кусок мяса и с удовольствием впился в него зубами — жаркое и остывшим было невероятно вкусным.

— Ты прости его, — официантка махнула в сторону дома.

Курт понял, что она говорит об отце, и просто пожал плечами — не он первый, не он последний, обижаться здесь не было смысла. Рыжая вздохнула и задумалась, но молчала недолго.

— И вообще я не понимаю, почему они все так, — девушка опять кивком головы указала на здание.

А Курт положил ложку в тарелку и во второй раз повернул к ней руку тыльной стороной ладони.

— Потому что я Мрак.

— Я знаю. Я хочу сказать, почему они так со Мраками. Все эти запреты, то, что нужно каждый месяц ходить и отмечаться, и метки эти — вот зачем?

Курт уже вновь взялся за ложку и даже успел отправить кусок картошки в рот, но замер и с удивлением уставился на официантку.

— В смысле зачем? Ты не слышала, что ли? От Лукавого греховные наклонности и способности у Мраков. Поэтому и души их мрачны и порочны, — продекламировал он нарочно низким голосом. — Так в вашей церкви говорят? Я-то не знаю, меня туда не пускают. Да не особо-то и хочется.

— Но ведь это неправда. Ты вот хороший.

Курт рассмеялся и поперхнулся хлебом. Откашлявшись, он обернулся к девушке.

— Тебе-то откуда знать.

— Знаю и все, — сощурилась она. — И вообще, разве нельзя ваши способности использовать как-нибудь, чтобы они пользу приносили?

— Можно, конечно, если постараться. Но... всегда есть «но».

— Что это значит?

— У всех наших способностей есть «но». Вот смотри: моя сестра умеет менять цвет вещей, но новый цвет держится недолго. Я слышал про одного парня, который управляет стеклом, но он может только плавить его, а новое делать — не-а. Еще один — мы вместе в приюте росли, — он мог оживлять мертвых... но только насекомых. Так что, как видишь, мы бесполезны.

— Ты умеешь перемещаться во времени, какое у тебя «но»? — спросила рыжая после минутного молчания.

— Утро вспомнила? — Курт хмыкнул. — У меня куча «но». Во-первых, перемещаюсь я не во времени, а только в прошлое. Во-вторых, не контролирую, куда именно. Вообще весь процесс не контролирую. Я прыгаю, эм, это я так говорю, когда в прошлое попадаю. Так вот, я прыгаю, только если меня кто-то напугает или разозлит. У меня есть теория, что, чем сильнее меня напугать, тем дальше во времени я прыгну, но это не точно. Я перемещаюсь в то же самое место, откуда прыгнул, возвращаюсь также. И в прошлом я всегда остаюсь только на три минуты. У меня для этого даже часы есть.

Курт поднял руку и показал запястье.

— Ничего себе, почему у тебя так много «но»?

— Не знаю, вот такой вот я везунчик. Но самое главное... В-каких это, в-пятых? Неважно. В прошлом я не могу изменить будущее. Не получается.

— Ты пробовал?

— Тысячу раз!

— Но сегодня ты изменил мясную запеканку на жаркое.

Курт опустил глаза на почти пустую тарелку в руках и задумался. Правда ведь — изменил. Но, наверное, это просто мелочь. Что-то важное никогда не менялось. Ещё в приюте он сотню раз прыгал в прошлое, когда его били другие дети. Каждый раз он пытался предупредить самого себя, где и когда его будут караулить, и просил спрятаться. Только задиры все равно его находили и все равно били.

Но... но... он ведь действительно что-то поменял. И это было приятно. Он поднял глаза на официантку и улыбнулся, она улыбнулась в ответ. Так они и сидели в ночном сумраке и тишине, глядя друг другу в глаз. Вдруг Курту показалось, что рыжая чуть наклонилась вперед. Неведомый инстинкт заставил и его подтянуться к ней.

— Элли, где ты? Нужно больше свечей! — знакомый грозный голос разрушил всю романтику.

Официантка вскочила.

— Ой, папа меня ищет, мне пора, извини.

Она сорвалась с места и почти забежала за угол здания, когда Курт окликнул ее.

— Постой. Тебя зовут Элли?

— Да, — девушка помялась на месте, закусив губу. — Ты тарелку потом здесь оставь, я заберу.

Она скрылась. А Курт так и стоял, перекатывая на языке её простое, короткое имя. Нужно не забыть оставить тарелку на видном месте, чтобы Элли было проще её найти. Можно перед этим и сполоснуть ее. Интересно, здесь есть колодец? Курт обернулся, чтобы осмотреть двор.

— Значит, перемещаешься в прошлое?

Из окна, под которым Курт и Элли только что сидели, высунулся знакомый пижон. Видимо, он слышал весь их разговор, хорошо еще, если не подглядывал. Курт глубоко вздохнул, подхватил тарелку и двинулся к забору — там виделась бочка с водой.

— Что молчишь? — крикнул парень. — Стью, тащи его сюда.

Не успел Курт подумать, что еще за Стью, как сильные руки схватили его за плечи, протащили по земле к окну и перебросили через подоконник, Пижон втащил его за шиворот, и вот — Курт вновь был внутри трактир и видел, как Элли зажигает свечи на столиках в дальнем углу.

— То есть ты говоришь, — пижон обхватил его за шею и с силой притянул ближе, — что можешь попасть в то же самое место, в котором находишься, только в прошлое? А говоришь, что бесполезный. Парень, да ты идиот.

Пижон хохотнул. Рядом засмеялся кто-то еще. Курт повернул голову и увидел в окне белобрысого верзилу. Видимо, это он бросил Курта с улицы обратно в трактир, и, видимо, это его звали Стью. Зато остальных парней из компании не было видно.

— Приятель, — пижон зашептала Курту на ухо, — у нас есть деловое предложение. Значит, так. Ты прямо сейчас... как ты там сказал? Прыгаешь? Прыгаешь в ночь. Здесь в этом трактире. Представь, никого нет, ты по-тихому берёшь деньги из кассы и возвращаешься сюда. Тебя же никто не заметит. Идеально. Деньги ты, естественно, отдашь нам, а мы, так и быть, не будем тебя бить.

— Не буду я ничего красть, да я и не знаю, где... — Курт завертелся в сильной хватке парня.

— Мы уже все узнали. Вон, — пижон развернул Курта к двери. Так он мог увидеть, как Элли отдала несколько монет отцу, а тот спрятал их в коробку, закрыл её на ключ и убрал под стойку у входа.

— Так и быть, можешь даже ключ не искать, просто коробку принеси.

Курт ещё раз посмотрел на владельца трактира, затем — на его дочь. Элли встретила его взгляд: она удивлённо округлила глаза, перевела их на пижона и Стью в окне, снова на Курта и нахмурилась.

— Не буду я ничего воровать, — прошипел Курт. — Да и вообще, не буду я прыгать по заказу.

— Лады. Что ты там говорил, напугать тебя надо? Или разозлить? А дай-ка руку.

— Я тебя не боюсь, — Курт попытался задрать нос, но в крепкой хватке он не мог пошевелить головой.

Пижон вдруг схватил указательный палец Курта и потянул на себя. Никто в зале даже не взглянул на их странную возню. Второй рукой пижон взял со стола нож и резанул Курту по перепонки между пальцами. Тот взвыл и против воли прыгнул.

Вот только пижон не учёл одного. Он прыгнул вместе с Куртом.

//

— Какого Мрака! — завопил парень, рухнув на колени в кромешной тьме.

— Ты больной ублюдок! — крикнул Курт, схватившись за раненую руку.

— Где мы?

— Где-где. Там же. Только в прошлом. Сам же хотел!

Курт огляделся. В зале было темно и пусто, камин не горел.

— Ночью, как и заказывал, идиот.

— Ты что, меня с собой затащил?

— Сам виноват, нечего было цепляться.

Надо было отдать пижону должное, он быстро ориентировался. Перестал препираться и сразу двинулся к стойке у входа, вытащил заветную коробку и потряс ее. Оттуда не раздалось ни звука.

— Она что, — парень загляну в замочную скважину, — пустая что ли?

— Отец деньги в банк повез.

Тонкий голос раздался с лестницы и одновременно свет ручного фонаря осветил тёмную комнату. Это была Элли — в белоснежной ночной рубашке и с распущенными длинными волосами. Огонь фонаря отражался в них золотом. Девушка посмотрела в глаза Курту.

— Вы нас грабите?

— Нет, — Курт ответил на автомате.

Пижон тем временем принялся долбить коробкой о ближайший стол. Широкие рукава его шёлковое рубашки разлетались, словно крылья алчной птицы. Элли бросила на него короткий взгляд.

— А выглядит, как будто да.

— А, это, — Курт тоже посмотрел на разбушевавшегося модника, — так это он. Он грабит.

Курт смолк и посмотрел на Элли. Такая храбрая, а ещё весёлая и красивая. И не понимает, почему к Мракам плохо относятся. Он встречался с ней уже в четвертый раз за день. А она с ним — в первый, и ему вдруг отчаянно захотелось произвести хорошее первое впечатление.

— А я нет. Я не граблю. Ты не подумай, я не такой, я не стал бы тебя грабить. Да у меня у самого деньги есть. Четыре мины! Эм, то есть были... пока за обед не заплатил. Но заплатил, все по-честному. Меня, кстати, Курт зовут, вот...

— К Мракам! — пижон за его спиной отбросил разбитую коробку.

Парень шумно дышал и переводил взгляд с одного пустого стола на другой, пока, наконец, не уставился на Элли. Он медленно наклонил голову набок и оглядел рыжую с ног до головы. Курту не понравился этот взгляд.

— Говоришь, отец в банк поехал, — пижон сделал шаг к лестнице, потом ещё один. Значит, ты тут одна? Денег нет, так хоть развлечемся.

На последнем слове он бросился вперед мимо Курта. Элли, уже заподозрившая неладное, тоже сорвалась с места, но споткнулась о ступеньку и упала. Фонарь выпал из её рук и разбился, свет тут же погас.

Курт среагировал последним. Он кинулся к лестнице, когда пижон уже схватил Элли за лодыжки и потянул её по ступенькам. Девушка с криком заскользила вниз, её рубашка задралась до колен.

— Ой, не притворяйся, что не нравится, — парень засуну руку под белую ткань. — Наверняка, с гостями тут вовсю развлекаешься.

Курт с разбег набросился на пижона и впечатал его в стену. Размахнулся и вдвинул кулак в щеку парня. Костяшки пальцев загорелись болью. Курт схватил противника за шею. Вряд ли хватит сил задушить его, но оно и не требовалось. Нужно было лишь выждать.

Элли выскользнула из-под дерущихся парней и взлетела по лестнице. Её большие испуганные глаза были последним, что Курт увидел перед прыжком.

\

Они с пижоном ввалились в ярко освещенный трактир как раз в тот момент, когда кто-то решил угостить всех гостей за свой счет. Радостные крики и смех заглушили шум их борьбы и отвлекли внимание. Курт и пижон, все так же схватившись, упали на пол и закатились под стол. Курт знал, что драться не умеет, поэтому, не гнушаясь, пустил в ход запрещённый прием. Едва рука пижона в очередной раз потянулась к горлу Курта, как он вывернулся и вцепился в ладонь зубами. Пижон взвыл и разжал хватку. Курт вскочил на ноги.

От двери его отделяла плотная толпа веселых гостей, что стояли насмерть в ожидании бесплатных напитков. Быстрее было в окно. Курт крутанулся и с разбегу бросился в оконный проем, на лету отпихнув белобрысого Стью. Он стоял на прежнем месте с открытым ртом: вряд ли понял, куда пропал его друг, как вернулся и что вообще произошло. Но пижон помог ему разобраться.

— Стью, держи его!

За спиной у Курта тут же послышались тяжёлые шаги. Он на бегу обернулся, заметил, как Стью приближается, как пижон лезет за ними в окно. Тут нога Курта резко уехала вправо, и он упал сначала на колено, потом на бок, проехался по влажной траве и врезался головой о бочку с водой. Удар привел её в движение, и вода перелилась через край — прямо Курту на макушку.

— Сбежать надумал, Мрак поганый? — над ним вырос запыхавшийся пижон. Стью появился рядом, но до сих пор с самым потерянным видом.

— Нет, конечно, просто устал, вот и прилег отдохнуть.

Пижон ткнул Курта ботинком под ребра. Он застонал, но нашёл силы вновь поднять глаза на парней. Они не отстанут. Ни от него, ни от Элли, ни от этого трактира. Уж Курт таких знал — если начнут кому-то жизнь портить, так потом остановиться уже не могут и не хотят. С ними нужно было что-то делать.

— Ты договоришься мне, Мрак, я тебя убью.

— Нет, так не выйдет. Так ты денег не получишь, — Курт медленно поднялся.

— Чего? — Стью удивлённо осмотрел его с ног до головы.

— Ну, вы же вроде денег хотели. Но девчонка сказала, что отец их в банк увез. Значит, нужно оказаться в трактире до этого. Только, если ты мне угрожаешь — «убью тебя», — то становится уже не страшно, и я не прыгну.

— А что делать тогда? — пижон как будто и забыл о недавней драке. Глаза его алчно загорелись.

Курт вздохнул. Ему самому не нравилась его затея. А уж если сестра узнает, вообще его убьет. К тому же, наверняка, это будет очень неприятно.

— Чтобы я испугался и прыгнул, нужно не предупреждать меня, а как бы сразу начать убивать. Но таким способом, чтобы это было долго. Чтобы я успел испугаться, но не сразу умер, — он положил руку на край бочки, тут же отдернул ладонь и стряхнул капли с пальцем. — Но даже не знаю, как это сделать.

Пижон купился. Курт видел, как быстро проносятся мысли в его голове, как он кивнул Стью и скосил глаза. Блондин тоже смекнул и мелко кивнул в ответ. Двое парней кинулись на Курта. Тяжёлый кулак вмялся ему в живот, отчего Курт согнулся. Его развернули, и вот голова оказалась в бочке. Две руки держали его плечи, две другие давили на затылок. Курт не успел подумать, собраться, напрячься, приготовится, хоть и знал, к чему все идет. Он просто сделал вдох. Вода превратилась в огонь, опалила нос, рот, гортань, легкие, добралась до солнечного плетения и отозвалась резким рывком. Курт прыгнул в третий раз за день.

//

Он упал на землю и покатился по траве. Остановился на животе и зашелся в кашле. Обжигающая вода на выходе словно резала горло. Когда она закончилась, Курт так и остался лежать.

— Что это? Где мы? Как мы?..— Стью сыпал вопросами.

Чьи-то пальцы схватили Курта за волосы и оторвали от земли.

— Где мы, придурок? — прошипел ему в лицо пижон.

Курт хмыкнул. Что, все повторится по кругу? Вроде пижон-то уж должен был понять принцип действия прыжка.

— Все там же.

— Уверен?

Пижон отпихнул от себя Курта, чтобы и он мог оглядеться. Был день, и солнце слепило, поэтому картинка сложилась не сразу.

Прыгнули они с заднего двора трактира. По логике, теперь трактир тоже должен был быть где-то рядом. Но его не было. Вообще ничего не было.

Втроём они стояли на вершине небольшого холма. Один его склон спускался к реке Тифр, второй — к маленькому лугу, за которым начинался лес. И вокруг не было ни домов, ни лавочек, ни дорог, ни души.

— Так, где мы? — пижон подошёл вплотную и толкнул Курта в грудь.

— Все там же. Просто... просто... очень давно.

— В смысле давно?

Курт ещё раз оглядел нетронутую природу. Его план сработал. И его теория, кажется, тоже работала. Его тело подумало, что умирает, и забросил его как можно дальше от опасности. И это было жутко.

— Когда Лагаш начали строить? — спросил он, повернувшись к лесу.

— Сорок лет назад, — вдруг подал голос Стью. Поймав удивлённые взгляды Курта и пижона, он опустил глаза и смущённо добавил. — Мне папа рассказывал.

— Что ж, значит, мы там же, но... — Курт сделал паузу, — минимум сорок лет назад.

Пижон шумно втянул воздух и сжал кулаки.

— Ты хотел на ночь раньше прыгнуть, кретин! Чтобы деньги забрать. А теперь что?

— Да ничего, — Курт просто пожал плечами. — Прыгнем ещё раз, просто нужно прицелиться получше. Дай мне время.

Он сложил указательные и большие пальцы так, чтобы получился прямоугольник, посмотрел сквозь него на солнце. Затем перевёл взгляд на землю, сделал три шага в сторону и еще пять вперед, снова посмотрел на солнце.

— Так, юго-западное направление, ага... ветер со скоростью... расчетное время... нужно бы уточнить...

В своих расчетах Курт продвигался к склону холма, чувствуя при этом, с какой ненавистью за ним следят пижон и Стью.

— Что ж, я думаю, что теперь все должно быть верно, — прокричал он со своего места в сотне шагов от парней. — Осталось одно.

Курт поднял часы к глазам, нахмурился, постучал ногтем по циферблат и... рванул вниз с холма.

— Стой, гад! — заорал пижон.

Курт не знал, понял ли тот весь план, да и это было неважно. Важно было в оставшиеся десять секунд сохранить отрыв.

Ноги увязли в сплетенье цветов. Колокольчики, ромашки, одуванчики. Бутоны полетели в разные стороны, а Курт уже добежал до первых деревьев. Ветка хлестнула по щеке, нос угодил в паутину, часы звякнули.

\

Рывок. Прыжок. И Курт уже бежал по заднему двору трактира в городе Лагаш. Окна постоялого двора все также светились, оттуда все также звучали смех и звон столовых приборов. Но на заднем дворе Курт был один. Пижон и Стью остались в прошлом.

— Курт! — из темноты, комкая фартук, вышла Элли. Остановилась, огляделась по сторонам. — Ты в порядке?

— Да, — он взъерошил волосы и тут же с отвращением убрал руку: волосы все ещё были мокрые и липкие. — Все хорошо.

— А где? Ну, те парни. Я видела, ты с ними...

— Они ушли. Больше не вернутся, никогда. Так что не переживай.

Она вскинула на него глаза и улыбнулась. Сначала робко, а потом широко, затем и вовсе звонко рассмеялась.

— А ты говоришь «бесполезный»! По-моему, ты замечательный!

Курт почувствовал, как теперь его губы растягиваются в широкой улыбке, а щеки наливаются огнем. Элли же, словно испугалась своей откровенности, закусила губу и опустила глаза.

— Я хотела сказать... хотела... спасибо тебе.

Все так же, не поднимая глаз, она медленно повернулась и двинулась к трактиру.

— Эй, Элли!

— Да! — девушка обернулась, но глаз не подняла.

— А ты, — Курт опять запустил руку в волосы и опять поморщился, — ты до скольких работаешь? Или, может, у тебя выходной есть? Может мы как-нибудь...

Курт смолк, а Элли подняла голову. Теперь она не улыбалась. Лишь грустно смотрела на него. Перевела взгляд на трактир, в окне которого как раз мелькнул легкоузнаваемый силуэт её отца, и снова посмотрела на Курта. Покачала головой.

— Сам понимаешь, — прошептала она и вновь двинулась к дому.

 

Он понимал. Он спас ее, он был замечательным, он хотел поужинать в трактире, он пытался найти работу, но... Всегда было это «но».