— Я всего лишь просил задуть свечу, — произнёс Айзен и нервно хихикнул.

Под потолком общинного зала чертога, среди грубо вытесанных стропил, клубился серый дым от очага. Глаза слезились, но моргать было бы преступлением, пока Айзен не убедится, что ему не померещилось: над головой действительно порхала канарейка.

Птица спикировала вниз, увлекая за собой вихри дыма, приземлилась на плечо Фьоры и выдала задорную трель. Айзен твёрдо знал: канарейки так не поют.

— Я что-то сделала не так, господин? — спросила дочь эрла северных Предгорий, поймав хмурый взгляд Айзена.

Истинная дева Севера, с глазами цвета замёрзшего озера, светлой косой толщиной с руку и плечами воина, а не белошвейки. При всём этом девчонка умудрялась выглядеть самим воплощением невинности.

Впрочем, Айзен всё равно пропустил вопрос мимо ушей, тщетно пытаясь осознать происходящее: северянка только что обратила свечу в птицу, причём в такую, которой и в природе-то не существовало. Вопреки всем законам арканической химии, она не вычертила мыслеформу, не облекла аркану в воображаемую структуру, не «сместила» материю с её помощью. Она просто захотела, чтобы свеча стала птицей, и та подчинилась. Маятник-уловитель в руках Айзена не дрогнул ни на дюйм. По его мнению, ничего особенного не произошло. А вот по мнению самого Айзена, столп мироздания только что дал трещину. На глазах аркхимика, посвятившего десятилетия медитациям и совершенствованию фрактального искусства, произошла дрянь, которую можно было назвать только одним словом: чудо.

— Как ты это сделала? — наконец вымолвил он.

— Ну... волшебством? Я просто подумала, что задуть свечу любой дурак может, — ответила Фьора и щёки залил румянец. — Простите, наверняка вы подобную ерунду каждый день видите. Но я могу не только это! Хотите, подниму весь дом к небу? Оттуда открывается потрясающий вид на горный хребет.

Святое Равенство! Судя по сияющим от предвкушения глазам, девушка не шутила.

— Нет-нет, этого достаточно. Я и так уже ближе к небесам, чем планировал, — поспешил заверить её Айзен. — Ступай.

Странная канарейка спорхнула на стол, а Фьора поднялась, неуклюже откланялась и вышла из зала, впустив в зал морозный воздух.

Айзен проводил её тревожным взглядом, а когда обернулся, птица уже исчезла. На столе остались лишь свечной огарок и пляшущее пламя на остатках фитиля. Всё вернулось на свои места, и в то же время мир бесповоротно сдвинулся. Крохотная птичка. Незначительная аберрация. И всё же — последний аккорд, после которого со звоном лопается струна лютни.

— Так я и думал, — пробормотал он, не отрывая взгляда от огня. — Мой рассудок крошится, как бабушкин песочный пирог. Что за дурная идея была — ехать на Север... Кстати, а как я вообще сюда добрался? Не на метле же прилетел. — Он моргнул. — Впрочем, теперь уже плевать.

Привыкнуть можно ко всему: к бормочущим в темноте голосам, к бессоннице, к тому, что память похожа на сыр с дырками. Но пока небо находится над головой, солнце встаёт на востоке, а Равенство сохраняет извечный баланс между арканой и материей, остаётся надежда, что ты находишься в неком подобии порядка. Что всё вокруг действительно существует.

Чёртова канарейка! Свеча, которая оперяется на твоих глазах, а потом летает над головой, радостно насвистывая, — это лежало далеко за пределами представления Айзена о нормальности. Да, в мире арканической химии случалось всякое, но до сегодняшнего дня это «всякое» подчинялось определённым нерушимым правилам. Собственно, эти правила и были тем единственным, что оставляло сомнения в иллюзорности окружающей действительности.

Айзен протянул руку и коснулся огня.

— Забавный сон, — пробормотал он, засунув обожжённый палец в рот. — Впрочем, из любого сна есть выход.

Он мысленно начертил идеальный круг. Затем ещё один, поменьше, внутри первого. И ещё. И ещё. А затем скрутил всю конструкцию в спираль. Безупречная фрактальная мыслеформа, созданная по самым строгим канонам, вспыхнула в его сознании. Воздух начал подрагивать, притягиваясь к Айзену вместе со всей арканой Севера. Чертог задрожал, зазвенела посуда на столе, где-то за стеной завыл пёс. Сумрачный свет зала чертога померк, зато разум вспыхнул жаром раскалённого горна.

Мыслеформа Распыления — запрещённая, а потому известная каждому арканическому химику, — разрушительная спираль, которая пропускает через тело аркану с такой силой, что оно за миг обращается в пепел. Ни звука, ни мысли, ни боли, и уж точно никаких идиотских видений.

Маятник в руке завертелся, как бешеный. Стоило лишь позволить себе сорваться в этот поток, и мнимое существование Айзена исчезнет во вспышке чистого света. Раз — и нет его.

Он закрыл глаза.

— Господин? — прозвучал тихий голос.

Айзен сбился, гармония дрогнула, и спираль растаяла в сознании, как облако. Он резко обернулся: Фьора испуганно выглядывала из-за двери.

— Весь дом так затрясся, я испугалась, и...

— Всё в порядке, дитя, — устало сказал Айзен. Он опустил руки и выдохнул: вместе с воздухом его покинули остатки прежней решимости.

— Я хотела спросить, станете ли вы моим учителем, господин.

— К сожалению, мне нечему тебя учить, да и смысла в этом большого нет, я вообще собирался отправиться домой и крепко напиться. Знать бы еще, где этот дом...

Девушка поникла, и это каким-то образом укололо Айзена в самое сердце, но он себя одёрнул. Ещё не хватало переживать об этих чудных грёзах.

Нет, постой.

Если на секунду предположить, что он не сходит с ума, и каким-то образом северянка действительно владеет некой силой, а сам Айзен просто слегка устал и поэтому его воспоминания... Ох. Ведь существует такая вероятность? Будет обидно превратиться в пепел по-настоящему, в Совете смеяться будут.

К тому же горела во Фьоре Сталерукой некая крупица надежды. Айзен чувствовал, что нужен ей, даже будь она лишь следствием его воспалённого рассудка. Когда последний раз он хоть кому-то был нужен? Проклятье, он стал слишком сентиментальным.

Кто-то должен помочь ему разобраться.

— Но есть шанс, что мы найдём того, кто сможет, — сказал он наконец. — Собирай вещи, дитя, мы отправимся в Империум.

Фьора заулыбалась и тут же исчезла по ту сторону двери, видимо, боясь, что Айзен передумает.

— И молись, чтобы Совет помог хоть кому-то из нас, — добавил он в пустоту.

Над свечой всё ещё чадил восковой дымок.

Будет интересно увидеть, как этот исковерканный мир развалится окончательно. А распылиться Айзен всегда успеет.

 

***

 

Могущественные аркхимики, лучшие из лучших умов, восседали в Совете Империума, столицы Единой Империи. Если Айзену следует искать где-то здравомыслия, то только там. В конце концов, согласно истории в его голове, это Совет отправил Айзена разузнать про аркхимика-северянку, и пусть Совет сам с ней и разбирается.

— Ты видела этого северянина? Странно, — заметил Айзен, когда они проехали мимо хмурого путника с шевелящимся мешком через плечо.

— Что в нём удивительного, господин? — Фьора подняла взгляд от книги.

— Это несколько портит мою теорию о том, что мы не существуем. По моим прикидкам, тут больше никаких лишних людей, кроме нас, и тех, кого я знаю, находиться не должно; этот, к тому же, даже не поздоровался. Если бы я воображал людей, то не без манер.

— Вы странный. — Северянка вежливо улыбнулась, видимо, приняв это за шутку.

— Кто бы говорил, — Айзен закатил глаза. — Живёшь одна в огромном дворце из цельных брёвен и превращаешь предметы мебели в животных.

— Я свою судьбу не выбирала, — северянка помрачнела, и Айзен почувствовал лёгкий укол совести.

Нереальность происходящего давила тем сильнее, чем дальше они продвигались от мрачных лесистых Предгорий к границе полуострова с землями Единой Империи. И дело было не только во Фьоре, которая всю дорогу читала в седле, хотя Айзен мог поклясться, что никаких книг она в дорогу не брала. Всё было неправильным, даже черногривая тяжёлая лошадь, которую он взял из конюшни при чертоге. Северный скакун — это, конечно, хорошо, но где его собственный конь? На вопрос, как Айзен добрался до Предгорий без лошади, Фьора просто посмотрела на него, как на идиота. А когда на тебя северянка смотрит, как на идиота, это уже серьёзный повод задуматься.

Но больше его заботил окружающий Север. Заброшенные поселения, опустевшие храмы из цельных брёвен, разбитые повозки попадались каждые несколько часов. Сгорбившиеся срубы глядели на Айзена провалами окон, будто в чём-то обвиняли. Он с огромным трудом выудил из памяти историю завоевания Севера. Воспоминание вспыхнуло, как молния, а затем так же стремительно погасло, оставив после себя крайне неприятное послевкусие.

Айзен так погрузился в мысли, что едва не свалился с коня, когда заметил фигуру, таращившуюся из тени деревьев.

— Проклятье, что это ещё такое? — выругался он вслух.

Айзен прищурился. Фигура оказалась грубо вырезанной статуей креста... Или меча? Клинок из почерневшего от времени дерева вырастал из земли рукоятью вверх на добрых полтора метра.

— Меч памяти, — в голосе Фьоры прозвучала горечь. — Старые боги говорят, что на месте, где пал северянин, должно остаться оружие, чтобы Девы Битвы смогли найти его дух и проводить на Вечный Пир.

— Сомневаюсь, что этот северянин погиб в сражении, — заметил Айзен, оглядываясь вокруг. — Скорее, свалился с лошади и сломал шею или что-то подобное.

Фьора вздохнула.

— Наверняка, так и есть, господин.

— А для имперцев на Пиру найдётся место, или там все поют песни на северном наречии и дерутся?

Фьора подстегнула коня и поехала вперёд.

— Разве у имперцев нет своего собственного места после смерти? — вместо ответа спросила Фьора.

— Ну, существуют разные теории, — осторожно ответил Айзен. — Но если так подумать, то Вечный Пир звучит гораздо лучше, чем обещанная нам холодная и беспроглядная бездна.

— Даже бездна приятнее, чем бродить пристыженным духом до скончания времён, потому что никто не в силах за тебя отомстить. Хотела бы я... — Фьора сжала губы. — Помочь им всем.

— Всем? — аккуратно переспросил Айзен, но Фьора не ответила.

Лес неожиданно расступился, открывая вид на обрыв, с которого простиралась долина, поросшая странными деревцами.

Фьора осадила коня на самом краю.

Когда Айзен встал рядом, он увидел, как с подбородка северянки капают слёзы. Она молча глядела на долину, залитую последними лучами заката. Равнина среди гор окрасилась потусторонним алым светом, и бесконечные деревца отбрасывали чудаковатые длинные тени.

Тени в виде крестов.

Айзен прищурился, вглядываясь внимательнее.

Это вовсе не мелкие деревья, как он посчитал сначала.

Всю долину усеяли клинки памяти. Их были тысячи. Тысячи и тысячи. Столько, что нельзя сосчитать, не сбившись.

В кошмаре, где он находился, император никогда не завоёвывал Север, понял с ужасом Айзен.

Император его уничтожил.

 

 

***

 

По ощущениям Айзена прошла неделя, может, две, с тех пор как они покинули северный полуостров и двинулись вглубь Единой Империи.

— Нет, нет и ещё раз нет, — нетерпеливо проговорил Айзен. — Ты не должна просто задувать свечу силой мысли. Ты должна заставить аркану гасить её. Видишь узор на земле? Чертишь в уме круг, вот этот. А затем... ну, не знаю, как назвать... такую двухстороннюю взаимозамкнутую спираль. Аркана начинает течь согласно мысленным узорам, и, как результат, получается воздушный поток.

Он протянул горящую веточку из костра и снова зажёг фитиль свечи.

— Я даже не понимаю, что такое аркана, господин.

— Что я тебе говорил про «господинов»?

Фьора подперла рукой подбородок и тяжело вздохнула.

— Прости. Но стоит мне подумать, что свеча должна потухнуть, и она гаснет сама по себе. А эти... фигуры. Поверить не могу, что кто-то вообще занимается подобной ерундой!

— Именно поэтому нас, аркхимиков, не так уж и много, — проговорил Айзен. — Тут талант нужен. Хороший аркхимик может в своём уме представить вообще что угодно. Тебя, например.

— Да я знаю, что ни для чего не гожусь, — Фьора надула и без того круглые щёки и с досадой кинула щепку в огонь. — У меня внутри сидит явное чувство, словно... у меня была только одна задача, и я с ней не справилась.

— Не говори так, — Айзен скривился.

— Ну а ты не говори, что представил меня в уме как какую-нибудь завитушку — это обидно, между прочим.

Фьора подняла глаза от огня и посмотрела на Айзена озорным взглядом.

Он хотел было сказать что-нибудь остроумное, но осёкся, почувствовав движение у бедра. Айзен хлопнул себя по карману брюк. Маятник зашевелился. Айзен вытащил уловитель на свет. Безделушка с насыщенными арканой самоцветами неуверенно качнулась в руке, а затем потянулась в сторону подлеска, у которого они разбили лагерь. Солнце давно село, маятник указывал в самую тьму.

Ровный, спокойный поток. Невозможный без влияния аркхимика. В лесу кто-то был. И этот кто-то звал.

— Оставайся здесь, я сейчас вернусь, — бросил Айзен, взял горящий прут из костра и направился по указке маятника.

— Куда ты? — раздалось сзади.

— Не отходи от костра.

Он шагнул в темноту.

Света едва хватало. Под ногами захрустела высохшая листва. С каждым шагом тени сгущались сильнее, укрывая плотной тьмой, как одеялом. Он шёл и шёл, пока лагерный костёр почти перестал виднеться за деревьями.

Над головой ухнула сова.

— Сам Заклинатель дождя, господин Айзен.

Фигура вышла из-за дерева. Айзен от неожиданности вычертил в уме «пружину», которая толкала воздух перед собой, но человек небрежно отвёл в сторону арканический толчок каким-то невидимым щитом. Айзен отпрянул, готовясь к новой атаке, но человек примирительно поднял руки.

Айзен пригляделся. Свет плясал на лице лесного гостя, не давая разглядеть детали, тем не менее имя всплыло в памяти само собой.

— Лазло Крылатый? — прошипел Айзен. — Какого чёрта ты шастаешь по лесу, как волколак?

Айзен и сам не понимал, откуда знает это имя, лицо аркхимика казалось до боли знакомым. Невысокий и полноватый, с беспокойными глазами и растрёпанной бородой, в которой блестела седина — совершенно не тот тип людей, кто станет бродить ночью по лесу.

— Не хотел попадаться ей на глаза, — сказал Лазло. Он бросил быстрый взгляд в сторону лагеря и закусил палец, потом одёрнул себя и сунул руки в карманы просторной мантии. — Это ведь та самая девчонка с Севера?

— Возможно. А возможно и нет. Смотря с какой целью ты спрашиваешь, мой воображаемый друг.

Лазло дёрнулся, а затем оттопырил воротник и продемонстрировал золотой значок в виде глаза с каплей — жетон исполнителя Совета. Айзен присвистнул.

— Я здесь от лица Совета, — Лазло судорожно закивал. — Говорят, ты не отвечаешь на сообщения, которые для тебя в каждом трактире Империи оставили. Вот меня и прислали, раз мы с тобой вроде как друзья. Мы ведь ещё друзья?

— Это сильно зависит от твоих намерений.

— Совет велел узнать, избавился ли ты от девчонки, но я вижу, что нет, — Лазло занервничал ещё сильнее, хотя казалось, это невозможно.

— Ты меня с кем-то путаешь. Меня отправили, чтобы проверить способности северянки, — Айзен невольно оглянулся в сторону лагеря. — Но всё оказалось несколько сложнее.

— Она нас не слышит! Думаешь, я самоубийца?! — вскрикнул Лазло и, вопреки своим же словам, понизил голос до шёпота. — Мы в звуконепроницаемом пузыре, так что можешь говорить открыто. Почему она ещё жива? Не веришь, что справишься в одиночку? Она настолько сильна?

— Да не собираюсь я её убивать! — зашипел в ответ Айзен. — Я везу её в Империум, чтобы Совет на неё взглянул, и только. Он скажет, что я свихнулся, мне всё снится, и я с чистой совестью пущу себя по ветру беззаботным пеплом. А потом напьюсь.

— Айзен, ты свихнулся? Император, по-твоему, только и мечтает, чтобы после того, что мы сотворили с Севером, среди них начали появляться такие явления?! Я своими глазами видел, на что она способна! Представь, что будет, когда девчонка доберётся до тех, кто убил всех её сородичей? Да с её силами от столицы только кратер останется!

— Ты пропустил ту часть, где я сказал, что это всё не настоящее, — Айзен скривил лицо.

— Слушай, мы с тобой на одной стороне, — Лазло попытался взять себя в руки, но лишь сильнее затрясся. — Приведи её в Речной Дол — это небольшой город в неделе по этой же дороге, как раз по пути в Империум, девчонка ничего не заподозрит. Там тебя встретит архсоветник, он точно знает, что делать, Айзен. Ради нашей с тобой дружбы и того, что мы пережили, не неси эту ношу в одиночку. Она ведь... однажды узнает про тебя.

— Я бы и сам про себя не прочь узнать, на самом деле.

— Тебе что, память отшибло? А... — Лазло вдруг состроил хитрую гримасу и подмигнул Айзену. — Я понял, она может слышать сквозь пузырь, так? Я должен был об этом подумать!

— Да что ты несёшь?

— Речной Дол. Пока ещё не поздно, — прошептал он.

— Пока что не поздно?! Да выражайся ты яснее, чтоб тебя!

— До встречи, Айзен.

Лазло отступил ещё на шаг, утер нос рукавом и вдруг взмыл в воздух.

— Сын собаки, — пробормотал Айзен, наблюдая, как фигура уменьшается и исчезает в тёмном небе. — Так вот почему тебя Крылатым назвали.

«А почему тебя назвали Заклинателем дождя?»

Острая боль пронзила виски с такой силой, что Айзен рухнул на колени.

Воспоминание, огромное как кит, болезненно зашевелилось в глубине сознания. Там, где пахло дымом костров, потом и навозом, где сотни голосов сливались в оглушительный гул. Где небо почернело от туч, и воздух стал густым и вязким, словно смола.

— Нет... только не это... — прошептал он, зажмурив глаза и прижав ладони к ушам, пытаясь заглушить нарастающий хор.

«Заклинатель дождя», — голос повторял снова и снова, пока не превратился в мучительный звон.

Дрожащая аркана. Пламя, закрученное в спираль. Мыслеформа Распыления зажглась перед закрытыми веками.

Чья-то крепкая, но нежная ладонь легла на плечо.

— Айзен?

— Прошу, — проговорил он, не размыкая глаз. — Пусть всё закончится.

 

***

 

Айзен сидел на пне, наблюдая, как Фьора бесшумно скользит между деревьями, срывая крохотные серебристые цветки. Впервые он видел её искренне улыбающейся.

Они проделали долгий путь, обогнув Речной Дол и сделав недельный крюк. За это время в девушке что-то неуловимо изменилось, выросло. Страх перед враждебной Империей угас, уступив место искреннему любопытству и жажде познания. То, что она раньше видела лишь в книгах, теперь окружало её и манило. Айзен никак не мог понять, как можно удивляться кристальным пещерам, оставшимся после Войн Аркхимиков, и при этом не отрывая взгляда от книги, разбивать лагерь силой одной лишь мысли.

Пускай всё оставалось неправильным, но дышалось Айзену легче. Рядом со Фьорой эта неправильность теперь казалась другой. Лёгкой. Сказочной. Ведь в каждом сне и каждой иллюзии есть некоторый смысл, пускай даже спрятанный в самой глубине. Что-то воодушевляющее ощущалось во Фьоре — в том, с какой уверенностью она двигается, с какой твёрдостью глядит вперёд, как пытается дотянуться до лопаток, чтобы всласть там почесать. Хотя нет, последнее довольно странно.

Северянка поймала его взгляд сквозь ветви серебряного дерева и улыбнулась, а затем вдруг замерла. Она медленно повернула голову в сторону дороги.

Со стороны ближайшей деревни донеслись жуткие крики.

— Ты слышал? — бросила Фьора, на ходу запрыгивая на коня.

— Ничего я не слышал, — соврал Айзен, но северянка его не слушала и уже пришпоривала коня.

— Это норденлан, мой родной язык! — успела она крикнуть, прежде чем рвануться вперёд.

Айзен выругался вслух, схватил с пня сумку, забрался на коня и тоже пустил того в галоп.

— Меня подожди!

Серебряный лес находился рядом с самой захудалой деревенькой, какую только видел свет. Ни вывески, ни ворот, ни нормальной дороги. С высоты Айзен разглядел лишь одну улицу с десятком домов по обе стороны да длинное, покосившееся от времени здание, похожее на типичный трактир. У него-то и происходила суматоха.

На дороге, прислонившись к столбу, лежал мужчина в простой рубахе, а рядом присела тучная женщина, спрятавшая лицо в фартуке и воющая во всю глотку. Что же, выть было из-за чего: из груди мужика торчал арбалетный болт. Стрелка не было видно. За душераздирающей сценой, скрестив на груди сухие руки, наблюдал угрюмый старик в выцветшей мантии аркхимика.

Айзен проследил за кровавым следом, который вёл прямиком к дверям трактира. Оттуда доносился гомон голосов.

— Что здесь происходит? — спросил он женщину, но та, казалось, ничего не видела и не слышала.

Фьора побледнела и с ужасом уставилась на мертвеца.

— Я Финнеку говорил, к северянам не лезть, — сказал наконец старик-аркхимик и сплюнул на землю. — А он ни в какую. Договорюсь, мол, пойду. Только ему, пьянице, невдомёк: северные — они ведь на нашем языке не говорят. Особенно эти дикари.

— Откуда здесь северяне?

— Да легче сказать, где их нет, — старик прищурился и вгляделся в Айзена подслеповатыми глазами. — Ты не местный, что ли?

— Я из столицы.

— Оно и видно, в Империуме всем плевать, что у нас тут творится, — бросил старик и отвернулся. — Тут с самой войны эти банды шастают, за Север мстят. То набегут, то залягут. Сейчас, вон, — кивнул он на галдящий трактир, — за нас взялись. Если бы Финнек, идиот, не возомнил себя великим дипломатом, может, нас вообще бы не тронули, сожрали всё да уехали. Нечего у нас брать.

Айзен уставился на мужика с болтом в груди.

— Ну, зато бедолага отправился на Вечный Пир, — сказал он вслух.

— Не отправился, — тихо произнесла Фьора.

— Он же погиб в сражении.

— Он был безоружен, его просто застрелили как оленя. Его духу будет стыдно явиться на Пир, пока он не будет отомщён.

— Мне всё это не нравится, давай-ка убираться отсюда, — проговорил Айзен.

— Ну уж нет, — сказала Фьора железным голосом, слезла с коня, стянула перчатки и с решительным видом направилась к двери, откуда доносились пьяные северные песни.

— Ты что удумала? — Айзен чуть не запутался ногой в стремени, но спрыгнул на землю и побежал за ней.

Он потянул её за плащ, но это не возымело ровно никакого эффекта — Айзен проскользил по земле. Проклятье! Он и не подозревал, что она так сильна. Впрочем, северянка всё же на мгновение остановилась, чтобы оглянуться.

— В этих людях течёт кровь Севера, а они позорят её, — сказала она.

— Ну и пусть себе позорят, я тоже не образцовый имперец, не на костёр же меня теперь.

— Вот потому и не понимаешь, — заупрямилась Фьора. — С нашим народом обошлись как со скотом, но это не повод предавать наши идеалы, хоронить последнюю честь, грабить и убивать тех, кто не может за себя постоять.

Она бросила взгляд на рыдающую женщину, выдернула плащ из руки Айзена и пошла вперёд. Он рванулся было за ней, но врезался носом в невидимую стену.

— Вот это фокус, — раздалось за спиной.

Фьора распахнула скрипучую дверь постоялого двора. Дохнуло кислым пивом и потом. Голоса внутри смолкли. А потом дверь захлопнулась.

— Дрянная девчонка!

Айзен пнул барьер. Если Фьора не хотела, чтобы ей помешали, то ни молитвы, ни мыслеформы тут помочь не смогут. Чистая кровь Севера, прокляни её Равенство.

— Это не аркхимия, — заскрипел голос. Старик-аркхимик стоял рядом, держа в одной руке маятник-уловитель а другой поглаживая невидимый барьер. — Никогда не видел ничего подобного.

— Шёл бы ты домой, пока и тебе не досталось, — раздражённо бросил Айзен и вперил взгляд в мутные окна. Но стекло так почернело изнутри, что он мог разглядеть только беспорядочное шевеление силуэтов.

— Я не просто старик, я Заркан Край Вальс. Аркхимик, на погоде специализируюсь, между прочим. Ты ведь тоже аркхимик, я вижу по твоим одеяниям и говору.

— Ну сходи, дождик какой собери, уже месяц дождей нет, — проворчал Айзен.

— В этом-то и дело! Начало осени, в этой части Империи дожди льют чуть ли не каждый день, а тут месяц, и ничего. Крестьяне и на урожай уже начали жаловаться, ко мне, значится, пришли. А я думаю, мне не жалко, соберу на небе крохотную тучку, мужичью на радость. И только я мыслеформу рисую, создаю облачко, как оно тут же исчезает, — запричитал старик. Он так и водил ладонями по невидимой стене. — Но теперь я вижу, в чём дело...

Айзена тронула тревога. Значит, это не совпадение, что они не застали ни одного дождя?

Дождь. В нём было нечто важное.

«Заклинатель дождя».

Айзен повернулся к старику, открыв рот, но тут двери распахнулись, и из помещения с неимоверно зловещим видом вышагнула Фьора, а за ней вывалила целая толпа одетых в лохмотья северян. Каждый носил по мечу, а за поясами поблёскивали целые коллекции разнообразных ножей. Как минимум у двоих были арбалеты.

Айзен нахмурился, но Фьора приободряюще ему улыбнулась.

— Так, — произнесла она. — Это Варвик Диколицый. Так называемый вожак банды. А это Айзен, мой наставник, я тебе о нём говорила. Мы с Айзеном сегодня выступим вам судьями.

Вперёд вышагнул один из арбалетчиков с вытянутым лошадиным лицом и повязкой на глазу, от его поганой ухмылки скрутило кишки.

— Я готов к суду, госпожа, — ухмыльнулся Варвик.

Вдова перестала выть и с совершенно одурелым видом глядела на этот спектакль.

— Ты обвиняешься в... — Фьора задумалась. — В осквернении духа Севера, убийстве безоружного и утрате последней чести. После искренних извинений за содеянное ты будешь изгнан обратно на Север, где проведёшь остаток жизни, медитируя, чтобы впредь заслужить право отправиться на Вечный Пир после своей смерти.

— Фьора, мне кажется, твои представления о суде несколько устарели, — заметил Айзен. Судя по довольным ухмылкам северян, никто из них этот «суд» серьёзно не воспринимал. Зато Фьора... Ох, наивное дитя.

— А перед кем извиниться-то? — на кривом имперском спросил Варвик и шмыгнул носом.

— Ну, для начала перед женой убитого, — подсказала Фьора.

— А, перед этой, что ли? — кивнул северянин на женщину, которая всё ещё не поднялась с колен. — От всего Севера приношу, э-э-э... извинения.

Варвик коротко свистнул.

Всё замерло.

Фьора застыла, раскрыв от ужаса глаза.

Айзен отвернулся всего на мгновение, чтобы увидеть, как женщина рухнула на землю с арбалетным болтом, угодившим прямо в шею.

— И для тебя, — услышал он с опозданием.

Тетива щёлкнула.

Что-то ударило Айзена в грудь, и мир потемнел.

 

***

 

Сон, морок, иллюзия.

Суть этих понятий в том, что они должны заканчиваться после смерти. Ты умираешь во сне и просыпаешься в холодном поту у себя дома, укрытый шерстяным одеялом. Любой морок развеивается, а мёртвое тело не может наблюдать видений.

Даже умерев, Айзен пытался следовать логике, и, вероятно, в этом и была его ошибка. Неужели он так увлёкся аркхимией, что настолько потерял чувство реальности? Святое Равенство, его убили, а он даже умереть нормально не в состоянии!

— Он очнулся! Вижу, у него глаза под веками шевелятся.

Айзен приоткрыл один глаз. На него в ответ удивлённо глядело старческое лицо со скрюченным носом.

— Где она? — спросил он лицо.

— Я здесь, — ответил голос Фьоры откуда-то сбоку.

Айзен приподнялся на локтях. Голова походила на котёл, который набили камнями и как следует потрясли. Правда, поразмыслив немного, он решил, что не это самое важное. Он опустил взгляд. В груди у него красовалась окровавленная дыра, хотя арбалетный болт уже кто-то не очень аккуратно вытащил.

— Прямо в сердце! — с восхищением сказал Заркан и встал. — Отличный выстрел, как по учебнику. Смертельный настолько, насколько может быть смертельным такое примитивное оружие.

Они всё ещё были в этой забытой богами деревушке, напротив трактира. Айзена, правда, немного переместили, чтобы не мешался на дороге, видимо. Очень заботливо с их стороны.

Фьора сидела неподалёку прямо на земле, подогнув колени к подбородку. С головы до ног её покрывали брызги чёрной крови и каких-то розовых ошмётков.

— У тебя что-то на лице, — сказал Айзен.

Фьора шумно выдохнула.

— Ещё бы! — встрял Заркан и упер руки в бока. — Да девчонка этих северян «пуф» — и взорвала. Даже мне, признаться, кишки скрутило, такое зрелище не скоро забудешь.

— И я не умер, — моргнул Айзен.

— Тут кое-что произошло, Айзен, — тихо сказала Фьора.

— Что-то важнее, чем дырка у меня в сердце, имеешь в виду?

Вместо ответа северянка просто указала рукой в сторону. Айзен повернулся.

На крыльце трактира, обнявшись, сидели недавно убитые муж с женой и тихо плакали друг у друга на плече. У женщины в горле зияла страшная рана, а мужик так и не вытащил из груди болт.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Айзен. — Я уже должен быть дома и уничтожать одну бутылку вина за другой. Если это чёртово видение не собирается меня отпускать даже когда я умер, то у меня, знаете ли, кончаются идеи.

— Айзен, — произнесла Фьора. — Я должна тебе кое-что сказать.

— Ну тогда поторопись, потому что я задерживаться в этом умалишённом мирке больше не собираюсь.

Он прикрыл глаза. Казалось, спираль Распыления уже выгравирована у него на обратной стороне век, настолько легко она снова собиралась в мыслеформу и начинала гореть.

— Я думаю, что я Дева Битвы.

 

***

 

— Ты меня сделала что?

Фьора раскраснелась.

— Пожалуйста, Айзен, всё и так гораздо сложнее, чем кажется.

— Придумала? Меня?!

— Я не знаю! — воскликнула северянка. — Возможно, ты не заметил, но вообще-то, с этим миром что-то не так!

Айзен на секунду даже потерял дар речи от возмущения.

— То есть, по-твоему, мы сейчас находимся в загробном мире и шляемся по Империи туда-сюда, потому что ты не знаешь, в какой стороне находится зал для Вечного Пира, так выходит?

Дева Битвы насупилась, встала от костра и направилась к разрушенной части стены заброшенной крепости, где они встали лагерем на ночь.

Айзен встал, вздохнул и занял место рядом с северянкой. Вид и правда был замечательный. Одни желтеющие холмы до горизонта. Самые закоулки Единой Империи, ну или того места, которое очень напоминало оную.

— Прости меня, — сказала вдруг Фьора. — Мне кажется, что этот мир создала я сама. Не понимаю только для чего: в голове нет ответов, только смутное ощущение, предчувствие. Я что-то должна сделать, нечто важное. Когда те люди, которых застрелил Варвик с бандой, восстали из мёртвых, то у меня чуть сердце не остановилось. Их убийца погиб, и дух вернулся в тело, готовый отправиться на Вечный Пир. Не знаю, объясняет ли это что-нибудь.

— Несколько обидно, что я искренне считал, будто мир создал я. Или хотя бы создал тебя в нём. Я ведь аркхимик, мой разум предназначен для того, чтобы воображать разные сложные вещи. Представь, какого мне думать, что кто-то сам вообразил Айзена Край Авиша.

— Может, мне нужен был проводник? — Фьора повернулась к Айзену и улыбнулась.

— Могла бы создать кого-нибудь посимпатичнее и не такого старого.

— Скорее всего, ты просто попал под руку. Вам, имперцам, кресты на место смерти не ставят. Вот вы и бродите духами по землям в поисках покоя, пока вас не найдёт какая-нибудь Дева Битв вроде меня, или кто там у вас мертвыми занимается... Откуда только ты на Севере появился, интересно?

— Разве это не ты просила письмом наставника из Империума?

— Возможно, — Фьора нахмурилась. — Я почти ничего не помню.

Солнце совсем закатилось за горизонт. Загорающийся закат обещал тёплый день. Такой же теплый, как и все предыдущие. Чистое небо чуть ли не блестело в лучах последнего света, и почему-то Айзена это встревожило.

— Дожди.

— Что?

— Почему в этом мире совершенно нет дождей?

— Не знаю, а какой в этом...?

Фьора замолчала, погружённая в раздумья, и на её лбу проступили легкие морщинки.

Айзен почти увидел, как внутри северянки загорается некий огонь. В Деве Битв что-то изменилось, собралось из осколков и снова стало единым целым. В воздухе ощущался легкий трепет.

— Айзен! — Фьора вдруг схватила его за руку. — Я вспомнила.

Время — это странная материя.

Мир замер. Застыл, запечатлев на лице Фьоры рождающуюся улыбку.

А ведь Айзен почти поверил, что в конце концов всё будет хорошо. Дева Битв или нет, иллюзия или сон, или загробный мир для духов, ищущих покоя — Айзен был уже готов принять любую уготованную роль.

Только кое о чём он всё-таки забыл. В этот мир он притащил всё своё прошлое.

Улыбка Фьоры не успела расцвести.

Она резко наклонила голову на бок.

Раскрылись в ужасе глаза цвета синего льда.

Из её уха вырвалась тонкая кровавая нить.

Раздался свист. Завибрировал в кармане маятник-уловитель.

А затем Фьора рухнула на разбитые камни, и время снова возобновило ход.

 

***

 

Мыслеформа арканической стрелы. Воздух, натянутый невидимой тетивой и легко пробивающий дерево и камень.

— Я еле вас нашёл, Айз!

Айзен знал, что его сердце больше не бьётся, и всё же ощущал глухой стук в висках.

— Хорошо, что ты её отвлёк, отличная работа. Проклятье, я чуть не рехнулся, пока вас искал. Ладно, чёртовы крестьяне в городе болтали, что каких-то северян в деревушке в пыль стёрли или что-то такое. Сразу подумал, что её рук дело, а кровожадной она оказалась, да? А тебя сколько заставляла с собой таскаться, не пойму, как ты ещё держишься.

Фьора лежала на камнях, укутавшись собственным плащом. Из-под головы сочилась кровь, рисуя узоры на разбитых временем камнях.

На горизонте объявились стремительно чернеющие облака.

— И тогда я подумал, да что я теряю? Рискну, может, выйдет, а может, и меня превратят в пыль — это же и не больно вовсе. Возможно, нас и повысят теперь, дадут место в Совете, Айз. Вот дьявол, всё ещё руки дрожат.

Фьора мертва.

Воспоминание зашевелилось в глубине. Там, где его запечатали прикосновением руки. Там, где Айзена прозвали Заклинателем дождя в тот самый день, когда пал Север.

— Лазло! — голос Айзена разрезал воздух.

Он поднялся на ноги и вперил взгляд в аркхимика.

Лазло Край Валлейн, по прозвищу Крылатый, аркхимик армии императора, младший архлейтенант девятого фланга, стоял на зубце стены и грыз ноготь.

— Айз? — с испугом спросил Лазло.

Ему было чего бояться.

Мыслеформа стрелы даже не требовала усилий — Айзен мог сотворить двадцать таких за раз, даже не моргнув. Но лишь одна со свистом угодила Лазло в плечо, и он кувыркнулся в воздухе от силы удара. Над стеной раздался визг.

— Айзен! Эта ведьма захватила твой рассудок! — заверещал аркхимик, свалившись со стены вниз.

Айзен вытащил маятник и намотал его на левый кулак. Маятник дрожал, и будет дрожать, пока Лазло ещё жив.

Фигура взлетела вверх, как выпущенная вертикально стрела. Каждый аркхимик владел как минимум одной мыслеформой, которую обнаружил самостоятельно. Этот стервятник умел летать.

Воздух вокруг сгустился. Левая рука потянулась вдаль, направляемая маятником-уловителем. Айзен прыгнул вбок, и камень, на котором он стоял, взорвался осколками. Арканическое Расширение — простой фокус. Слишком простой.

Лазло не переставая кричал и носился по округе с трепыхающимся плащом, как обезумевшая ворона. Даже раненый, он умудрялся плеваться мыслеформами, как самовзводный арбалет, и сыпал проклятьями.

— Пускай мы и друзья, Айз, но твой рассудок совершенно помутился!

Мыслеформа Притягивания, крутящийся вокруг своей оси звездообразный глиф. Айзен притянулся к уцелевшей башне крепости и взмыл в воздух так же, как и Лазло. В место, где он стоял, тут же ударил град воздушных стрел.

Казалось, что ночь наступила раньше срока; всё небо затянуло тяжелыми тучами. Дождь, который удерживала Фьора, начал возвращаться в мир со всей своей мощью.

Айзен притянулся к башне снова и мягко опустился на её верхушку. Фигурка Лазло маячила где-то вдалеке, от выстрелов поднялась такая пыль, что идиот просто-напросто потерял Айзена из виду. Осталось только как следует прицелиться.

Стрела была слишком узкой — для неё нужно было предугадать, где цель окажется через мгновение, но Крылатый слишком сильно мельтешил. Тогда Айзен собрал «пружину» — самую сильную из тех, что мог себе представить.

Пружина рванулась вперёд, рассекая пыль и воздух, и врезалась прямо в Лазло, который... растаял в воздухе. Айзен хотел прыгнуть снова, но воздушный поток с силой молота ударил его в бок, и он полетел с башни прямо на камни разрушенной стены. Его ударило о зубец, и тот рассыпался, увлекая Айзена вниз, в крепостной двор, заросший дикой травой.

— Ты же не думал, что я не знаю мыслеформы Миража, Айз? А вот ты раскрыл свою позицию! Глупо!

Даже сражаясь за свою жизнь, Лазло умудрялся выдавать советы. Он был таким столько, сколько Айзен его помнил. Айзен теперь помнил все.

Он лежал в облаке каменной крошки и пыли, скрываемый от глаз летающего аркхимика, и старался не закашлять. Глаза резало. Он точно сломал пару рёбер, в левой ноге гудела нарастающая боль. Время утекало: если боль захватит его разум, то он не сможет использовать сложную аркхимию — мыслеформы требовали слишком сильной концентрации.

Громыхнуло. Где-то высоко почерневшее небо раскололось, и полил ливень, прибивая облако пыли к земле. Ещё немного — и прятаться станет негде. Встать он больше тоже не мог.

— Где ты, Айз? Давай поговорим! Мы ещё можем избавить тебя от северного колдовства.

Совсем рядом пронёсся ветер, разгоняя пыль. Лазло бросался «пружинами», чтобы найти Айзена.

Потоки дождя омывали лицо.

«Айзен, Заклинатель дождя».

«Ты убил Север, что тебе какой-то аркхимик».

Он раскрыл глаза, глядя на гулкое грозовое небо. Вспыхнула молния.

Нужно только создать щит.

— Айзен-Айзен, чёрт тебя дери. Ты же меня ранил, что ещё мне оставалось, кроме как защищаться?

Где-то недалеко похрустывала трава от шагов аркхимика, но в этом облаке его и дьявол не разглядит.

V-образный фрактал неуверенно загорелся в мыслительном образе, и над Айзеном возник прозрачный воздушный щит.

Сейчас.

— Я тебя понимаю, Айз! — прокричал Лазло где-то почти над самым ухом. — Нас с тобой насильно ввязали в ту авантюру. Я не знал, что нас заставят их всех поубивать! Я бы отказался, но... разве ты хотел, чтобы тебя казнили? Эти северяне... дикари. Они же родственника императора убили!

Громадное чёрное облако крутилось спиралью над самой головой. Это всё — лишь вода. Ты уже делал это, Айзен.

Рекурсия. Тонкая, сплетающаяся в узлы нить, всплывающая перед глазами. Ты сам обнаружил эту мыслеформу, ты так гордился ей. Смещение Материи Воды. Замена одной структуры другой. Вода обращается в вино. Вода обращается в яд. Ты просто должен знать нужную структуру, уметь представлять её. Структуру контактного токсина.

Мыслеформа невидимой волной устремилась вверх и в стороны.

— Я поверить не могу, что ты просто взял и спрятался! Может, ты и помер вовсе? Но маятник-то шевелится.

Айзен со стоном перевернулся, облако пыли почти осело. Лазло стоял спиной к нему совсем рядом, всего в нескольких шагах, уже мокрый с ног до головы.

А затем аркхимик навзничь упал лицом в траву.

Сломанная кость в ноге взорвалась болью, Айзен закричал.

Воздушный щит, защищающий его от ядовитого дождя, моргнул и пропал.

 

***

 

— Вон они, ублюдки.

Вид с обрыва открывался просто захватывающий, настолько, что Айзена чуть от страха не парализовало. Северян оказалось целое море. Сотни и сотни дымовых шлейфов уходили в ясное небо над долиной, наполняя воздух густым запахом кострищ.

— Заркан, приготовься, — скомандовал голос.

— Слушаюсь.

Старый аркхимик выглянул из-за кустарника и внимательно уставился на небо, собирая влажный пар и управляя температурой. Создание туч у Заркана всегда занимало время.

— Лазло, помоги Заркану с арканой, у нас нет лишнего получаса.

Архлейтенант, до этого грызший ноготь, выпрямился как струна и уже через секунду оказался в воздухе, едва заметной точкой порхая вокруг зарождающегося облака и пригоняя к нему аркану направляющей мыслеформой.

— Их слишком много, капитан, — проговорил вслух Айзен.

— Напугать нас решили, — хмыкнул Варвик. — Император имел удовольствие сообщить, что приказ остаётся тем же, независимо от того, сколько северян явится. Север расплатится за пролитую императорскую кровь сполна.

В груди Айзена похолодело.

— А кого они убили-то? — Айзен повернулся к капитан, который сидел рядом на пне и раскуривал трубку.

Варвик ухмыльнулся, прищурившись, и поглядел на Айзена — в глазах блеснула сталь. На длинном лошадином лице отразилось полное равнодушие.

— Да дьявол его знает, Айз, мальчишку какого-то, может внук, или троюродный племянник какой. Он то ли в патруле был с новобранцами, то ли просто в таверне напивался. Дикари эти в деревню явились шкуры и мясо на муку менять, а этот на них бросился, мол, герой, — Варвик пожал плечами. — Как по мне, так все в этой истории получают по заслугам.

Холод не отступил. Ощущение неправильности, вот что это было.

Мир был неправильным. Всё было неправильным. Размен одной жизни на десятки тысяч. Что Айзен вообще здесь делает: на крутом утесе с видом на живое море? Не на метле же он прилетел.

Небо почернело, ровное грозовое облако нависло над долиной, аккуратно облегая её края. Старик Заркан шумно выдохнул и вытер рукавом пот со лба.

— Готово, — он пожевал губами, а потом поглядел ввысь, где всё ещё мельтешил Крылатый. — Надеюсь, этот нервный господин сумеет тучу на месте удержать, не хотелось бы пару капель в лицо получить, да, Айз? Ты чего такой бледный?

Заркан улыбнулся и подмигнул Айзену. У того сразу скрутило в брюхе. Почему никто из них не замечает? Мир сдвинулся. Раскололся.

На плечо легла тяжёлая рука, дохнуло табаком.

— Давай, Айз, твоя очередь. Вот образец.

Капитан протянул ему листок с аккуратно нарисованной плоской структурой. Токсин, разобранный умельцами Империума и воспроизведённый в форме мысленного конструкта.

Чёрное облако медленно закручивалось в спираль. По долине прокатился гром, и на головы северян обрушился целый водопад воды.

Айзен видел с высоты, как забегали северяне, ища укрытие, никто из них не ожидал сейчас дождя.

Он сглотнул.

— Кажется, там дети, — с трудом проговорил он, всматриваясь вниз.

Люди выглядели муравьями.

— Ни один идиот не притащит на поле боя детей, Айзен. Все, кого я вижу отсюда, — топоры за спиной держат. Начинай. Думай о том тёплом поместье, которое пожалует тебе император. Я вот открою винодельню, а ты, Заркан?

— Чёрт его знает, всегда хотел цветочный сад.

Никто из них не замечает, что это всего лишь сон. Очень дурной сон.

Айзен уставился на разливающуюся тучу. Смещение Материи Воды загорелось в его сознании.

«Просто замени воду на вот этот узор», — сказал кто-то.

«Просто замени воду, Заклинатель дождя».

Спираль вспыхнула ярче солнца, когда Айзен скрутил её из сотни вложенных друг в друга кругов. Мыслеформа Распыления — запрещённая, а потому известная каждому арканическому химику, — венец эволюции фрактального искусства, поглощающий аркану с жадностью умирающего от жажды в пустыне.

Свет словно потух на крутом обрыве над долиной. Аркана стянулась к Айзену со всех уголков Севера, готовая разорвать его тело и разум. Мир треснул до самого основания, обезумел, потонул в кровавом неистовстве, а потому Айзен не станет его частью.

Он с готовностью закрыл глаза.

Удар в челюсть свалил его на землю.

— Ты что удумал, идиот?! — заорал над ухом Варвик.

Айзен перекатился на спину, ударил перед собой «пружиной» и промахнулся. Заркан попал удар, даже не успел среагировать, а просто вылетел с обрыва с диким криком.

Рядом с ногой вонзился арбалетный болт, и Айзен едва сумел перекатиться за дерево, как в ствол ударил ещё один.

— Предатель! Я так и знал, что у тебя гнилая сердцевина.

— У меня? Да вы кучу людей убить решили! — крикнул Айзен.

— Решили не мы! Выходи, мальчик, я тебе покажу, как девятый фланг поступает с братоубийцами.

Айзен отчётливо знал, что у него есть сердце, потому что слышал глухой стук в висках. За деревом хрустнула ветка. Он должен атаковать первым.

Айзен выскочил из укрытия и ударил залпом аркхимических стрел.

Щёлкнула тетива.

Варвик рухнул на спину. Тонкий воздушный поток вошёл ему прямо в глаз.

— Какого чёрта тут происходит?

Лазло приземлился рядом с капитаном и тупо уставился на труп.

Айзен напрягся, собрав в уме ещё одну стрелу, целя Крылатому в голову. Мыслеформа жалобно подрагивала. Убивать Лазло не хотелось. Они, кажется, были друзьями, когда-то давно, до того как император завербовал их в девятый фланг армии. И точно до того, как они решились убить северян.

Лазло перевёл взгляд куда-то под ноги Айзену и побледнел ещё сильнее.

— Я защищался, Лаз, — проговорил Айзен. — Я не...

— Он тебя не слышит, — голос звучал одновременно льдом и ветром. Глубокий, обволакивающий.

Айзен оглянулся.

Над ним стояла могучая северянка с глазами цвета замёрзшего озера, с тугой косой толщиной в руку и озорной улыбкой. За спиной северянки расправились огромные чёрные крылья.

— Фьора? — спросил Айзен.

Он не помнил, откуда знает это имя. Оно само пришло на ум.

— Ну наконец-то, Айзен, это безумие закончилось, — проговорила она ласково. — Как же ты замучил меня, упрямый ты козёл.

Айзен открыл было рот, чтобы что-то сказать, но опустил взгляд под ноги. Снизу на него мёртвыми глазами смотрел он же сам, и в груди у этого Айзена-двойника застрял арбалетный болт.

 

***

 

— ...а потом ты пролил на себя ядовитый дождь и снова умер. Умер после смерти, — скривившись, проговорила Фьора. — Хуже не придумаешь. Меня остальные Девы Битв засмеют! Хорошо, что моя память вернулась к тому времени, и я тебя выдернула обратно к моменту смерти, не то так бы и продолжалось без конца.

— Прости, Фьора, я всё равно ничего не понял.

Кони несли их выше облаков. Снизу пролетали незнакомые ему земли, но Айзен боялся вглядываться, потому что уже один раз чуть не свалился с высоты.

— Два миллиона двести тринадцать раз! — крикнула Дева Битвы. — Вот сколько раз я пыталась тебя доставить на Вечный Пир, но ты, придурок, раз за разом превращался в пепел, и путь начинался заново! А я даже бросить тебя не могу. Есть павший воин, значит, должен попасть на Пир, а если вместо павшего горстка пепла, то всё сначала.

— Зачем бы мне обращаться в пепел? — перекричать ветер оказалось непросто, но Фьора слышала каждый звук.

— Ты, дорогой, находил причины. «Ты меня не проведёшь, это всё лишь сон», — пуф. Только я поднимаю твой павший дух, а ты смотришь на меня глазами-блюдцами, затем чертишь эту свою завитушку, и всё заново. Я даже не понимаю как это работает! Видишь ли, мир после смерти для тебя недостаточно настоящий, чтобы твоя аркхимическая натура могла в нём комфортно существовать.

— И вовсе я не такой, — пробурчал Айзен под нос, а затем добавил: — Разве мне место на Вечном Пиру? Я ведь даже не северянин.

— Ты умер на Севере, а значит, северянин. Отец в детали вдаваться не будет.

Фьора подлетела совсем близко. Это выглядело впечатляюще — крылатая девушка на крылатом же коне.

— Устав с тобой возиться, я создала для тебя целый мир, чтобы найти путь на Вечный Пир в той обстановке, в которой ты сразу не взорвёшься. И тогда ты чувствовал вину за тех, кого убил. Я показала, что случилось бы с Империей, пролей ты на головы северян ядовитый дождь, и ты чувствовал вину за то, чего даже не совершал. Раз за разом. Пепел, пепел и пепел. Я притворялась твоей спутницей, твоим учителем, твоим проводником, и из всех ролей, только ради своей ученицы — глупой, невинной Фьоры — господин Айзен Край Авиш оказался готов чуть потерпеть и не убивать себя прямо в чертоге эрла Предгорий.

— Кажется, я что-то вспоминаю...

— Какую из этих бесконечных попыток? Знаешь, сколько сил требуется на воссоздание нового мира? Моя память начала превращаться в водицу. В какой-то момент я поверила, что я и правда Фьора, бедная северянка, которая ищет свой путь в этот ваш Империум. Сначала ещё помнила с каждым повторением, что должна сама куда-то тебя отвести, а потом и это забылось. Позор! А затем окончательно свихнулся и ты! Начал вмешиваться в мой мир и додумывать каких-то мужчин, которые гонялись за нами, то помогали, то пытались убить, ещё и менялись ролями каждый раз.

— Прости.

— Местами мне было даже весело, стоит признать.

Ветер свистел в ушах. Они летели час. Может, два. Может, бесконечность. Пока на горизонте не показался красивейший резной чертог. Звуки песен доносились оттуда звонким, громогласным эхом.

— Вот и всё. Надеюсь, никогда больше не увидеть тебя, Айзен Край Авиш.

Она натянула поводья, и Айзен помчался дальше, прямиком к Вечному Пиршественному Залу в гордом одиночестве. Чертог утопал в облаках, окутанный мягким светом заката. Запах окорока и выпивки ударил в нос вместе с ветром.

— Знаешь... — Айзен вздрогнул, потому что Дева Битвы вдруг оказалась совсем рядом. — Иногда мы...

— Иногда мы что? — обернулся Айзен.

— Ничего, — Дева Битвы улыбнулась и мягко тронула его за руку.

Воспоминания одно за другим начали вспыхивать в голове.

— Прощай, Айзен, — бросила Фьора, прежде чем умчаться вдаль.

Айзен с нежностью смотрел ей вслед, пока небесная всадница не превратилась в точку, а затем и вовсе пропала.