– Ты веришь в болотное чудище? – спрашивал Петр Терентьевич.

Иван не отвечал. Атмосфера нависла мрачная. Болотце, вроде небольшое, ничем не выделялось. Таких к востоку от Егорьевска сотни. Только одна беда, здесь пропадали люди.

– Вы просили, я привел, – сказал, наконец Иван.

– Вадя, не бегай, – крикнул Петр Терентьевич мальчику восьми лет, который чуть не соскользнул с обрыва. – Утонешь.

– Папа, я не утону!

– Смелый малыш, – не без гордости заметил Петр Терентьевич. – В парке на деревья лазает. Его уже охранники снимали, хотел белку поймать. Дорогу на красный переходит, ни разу под машину не попал.

Иван не отвечал, переступая с ноги на ногу.

– Так вы говорите, это и есть то самое Лихое болото? Вадя, ты слышал? Здесь монстр живет.

– Поймаю, я ему шею сверну, – отвечал смелый мальчик.

– И не лезь в трясину, ботиночки запачкаешь.

– Папа, а он большой?

– Кто, монстр? Да никто не знает. Вот мы сейчас приборы расставим, и может его увидим. Я, – снова обращаясь к Ивану, мужику тридцати лет, – специально его взял сюда проверить. Экстрасенс высшего класса. Лучший в мире.

Иван перекрестился.

– Ну давай, разворачивай. – Петр Терентьевич указал на большой зеленый саквояж, который Иван замудохался тащить через лес.

– Папа, здесь змея.

– Отойди Вадя, это может быть гадюка. Она ядовитая.

– Уже уплыла.

Иван вытащил из саквояжа большой деревянный крест и такого же размера деревянный треугольник. За ними явился очень натурально нарисованный голубой глаз. Далее подсвечник, серебряная ложечка и какой-то электрический прибор.

Подавая шнурок, Петр Терентьевич указал на треугольник.

– Это надо куда-нибудь повыше повесить. И глаз чтобы смотрел на озеро. А я пока настрою потенциометр.

Он установил прибор, металлический ящик производства наверное 1955 года, прямо у края заросшего тиной озера и, присев на корточки, начал подсоединять к нему провода, затягивая их в клеммы. Другие концы проводов – один из них он воткнул в землю, второй забросил в озеро. Потом долго вглядывался в индикатор. Стрелка не шевелилась.

– Пока никого нет, – приветливо сообщил он Ивану, вернувшемуся от березы, с ветки которой свисал деревянный треугольник. Глаз он пристроил к другой березе вместе с серебряной ложечкой, вбив для этой цели гвозди.

– Да, вот что, Иван, надо еще крест вкопать. Ты займись, а потом можно перекусить.

При слове перекусить Иван оживился. Длинным ножом он выкопал узкую ямку, оттуда сразу вылез земляной червяк. Иван щелчком отправил червяка обратно, а сверху вогнал тяжелый крест, для надежности еще забив топориком. Теперь все готово. Петр Терентьевич между тем разложил надувной матрас, а на нем упаковку с бутербродами и три бутылочки лимонада. Иван отметил, что водки не будет.

– А что это погода такая? – спросил Петр Терентьевич, жуя бутерброд. – Вроде когда выходили, солнце шпарило.

– Тут всегда пасмурно, – отвечал Иван. – Ишь в городе жара тридцать, а здесь дождь.

– Наверно природный феномен. Вообще в сельской местности у нас непорядки. В каждой деревне какие-то свои легенды, ужасы. Сам я работаю в Научном Институте по Искоренению Предрассудков на Селе. Сокращенно НИИПС. Слыхали, наверно? И знаете сколько работы? Хотя, надо признаться, – Петр Терентьевич разговорился, – предрассудков и у нас хватает. Недавно один академик шел по двору, как вдруг ему дорогу черная кошка перебежала. Он встал и стоит. Представляешь? Так и стоял, пока другой сотрудник мимо не прошел. И кто бы мог такое подумать? Но вот что интересно, с тем, другим сотрудником, потом в самом деле беда случилась. Его вдруг уволили. Но это совпадение. Вот я здесь как раз затем, чтобы доказать, что никакого болотного чудища не существует.

Петр Терентьевич глянул на прибор. Вдруг стрелка вздрогнула.

– Что это? Наверно помеха. Ну подождем,

– Дак чего ждать-то?

– Ну чудища этого.

– Да нечего его ждать. Сынок-то ваш где?

– Вадя!!

Петр Терентьевич бросился к пруду. Непрозрачная вода была спокойна. Только...

В трех шагах от бережка, среди осоки из воды торчали детские ботиночки.

 

– Скажите пожалуйста, вы сами это чудище видели? – спрашивал доктор.

Петр Терентьевич, взъерошенный, сидел на кровати со съехавшей простыней, не отвечал, только испуганно озирался. Доктор был терпелив.

– Петр Терентьевич, мы все понимает. Мы хотим вам помочь. Но для этого и вы должны помочь нам. Припомните, видели ли вы чудище?

– Нет.

– Значит, вы его не видели. И не знаете на что оно похоже?

– Знаю.

– Как? Тогда скажите нам, на что оно похоже, это чудище. Нам тоже интересно.

Пациент молчал. Доктор, глядя на больного, благожелательно улыбался. На лбу у него почему-то был синяк. Перехватив взгляд, доктор сказал:

– Не смотрите. Ударился во время обхода. Это бывает.

– У нас очень хороший доктор, – подтвердила стоявшая за ним длинноногая медсестра. – Доверьтесь ему, тогда он вас вылечит.

Петр Терентьевич оскалился.

– Ну скажите же наконец, – повторял психиатр. – На кого похоже ваше болотное чудище?

Петр Терентьевич как будто затаился. Но вдруг, осмелев, вскочил с кровати и прямо в лицо доктору выкрикнул:

– На вас!!!

– Двойную дозу, – сказал доктор.

 

Похороны проходили на Успенском кладбище. Четыре сотрудника НИИПС несли на плечах детский гробик. За гробом две пожилые родственницы вели под руки мать в черном одеянии. Дальше шли непонятно кто. Сотрудники института в толпе старались не выделяться. Отца не было, он находился не то под следствием, не то в психиатрической больнице.

Уже показалась разрытая могила, как вдруг дорогу перебежала черная кошка. Процессия остановилась. Надо, чтобы кто-то первым переступил, прошел шепот. Сотрудники переминались, держа гроб, но с места не двигались. Все прятались за спины других. Становилось уже неловко. Кто же тот смельчак, который осмелится перейти невидимую линию?

Вдруг из середины выдвинулся господин в зеленовато-бежевом плаще, и обойдя очередь прошел вперед. И тотчас все, вздохнув с облегчением, двинулись дальше, а неизвестный господин неприметно отошел в сторону. Впоследствии никто не мог вспомнить, откуда тот человек в плаще взялся.

 

Ночью в палате шуметь нельзя. Да никто и не шумит, получив двойную порцию снотворного, больные спали как мертвые. Один Петр Терентьевич на спал. Он имел нехорошее предчувствие. Было темно как в могиле. На окнах черные шторы. Вдруг, в полной тишине, забрезжил огонек. Огонек приближался, и прямо к койке Петра Терентьевича. От страха больной застыл, как парализованный. Он хотел кричать, но не мог. Кто-то уселся на край его кровати. В слабом свете Петр Терентьевич различил старуху в черном одеянии. Она несла с собой свечу.

– Тишь, не шуметь, – шепнула бабка. – Больных разбудишь.

Петр Терентьевич не мог шуметь, даже если бы захотел.

Старуха схватила его за локоть.

– Идем со мной, милый. Не бойся.

Глаза ее светились желтыми кругами.

Петр Терентьевич к своему удивлению встал с постели и в одной пижаме последовал за ночной гостьей. Кровать даже не скрипнула. Свеча погасла, они шли извилистыми коридорами в полной тьме. Петр Терентьевич, с тех пор как его привезли, еще никогда не выходил из своей палаты, ему было запрещено. Наверно это смерть за ним пришла. А сам он, может быть, в Аду.

Неожиданно старуха во тьме усадила его на стул, сама села напротив. Зажгла тонкую свечку, из тех, что ставят в церкви.

Они находились в маленькой каморке без окон. Видно было очень плохо.

– Хочешь своего сынка повидать? – спросила бабка.

– Ты кто? – не поверил Петр Терентьевич.

А сам подумал, ну точно, я уже на том свете.

Старуха ему отвечала:

– Служу я здесь, уборщица. А теперь слушай. Сынок твой жив. Они пустой гроб похоронили. Поедешь на Лихое болото, только ночью. Найдешь то самое место. Ступай прямо в болото, там есть посреди островок. В нем хижина. Там и найдешь нашего доктора. Ядов Олег Николаевич. Его не зря так зовут. Иди к нему, а не то он тебя отравит. Злодей, весь персонал замучал. К своим жертвам он потом ходит на похороны, садист. Ты у нас парень смелый, я тебе поручаю. Вот возьми.

Она протянула смелому парню баллончик. Трясущимися руками Петр Терентьевич засунул его в карман больничной пижамы.

– Опрыскаешь его, он и улетит. Не так страшен, как его малюют. Смотри только там не утони.

– Да как же я... – Петр Терентьевич слегка заикался, – как я туда попаду?

– Это я тебя сейчас отправлю.

Из темного угла она вытащила огромную метлу и сунула Петру Терентьевичу в руки.

– Ну, не поминай лихом. Держись крепче.

В потолке каморки оказалось широкое вентиляционное отверстие. Не успел Петр Терентьевич охнуть, как его подхватило со стула и вынесло в ночное небо. Метла будто приросла к рукам. Петр Терентьевич болтался под ней как тряпка, а метла, уверенно набирая высоту, неслась на восток. Светила полная луна. Под ними далеко внизу мелькали огни домов, которых становилось все меньше, и наконец совсем исчезли, а метла начала снижаться, и оцарапавшись о кусты, Петр Терентьевич приземлился. Метла отцепилась и больше не подавала признаков жизни.

В сиянии призрачной луны Петр Терентьевич различил очертания бережка и темную воду. Тут же он споткнулся о железный ящик, это был его потенциометр. Рядом торчал вкопанный Иваном крест. Ну, была не была. Если бы не сын, Петр Терентьевич давно бы убежал, а теперь, набравшись решимости, вступил в холодную воду. Дно было скользкое, пациент психбольницы чуть не упал. Потом чуть не увяз. Ему помогали гнев и ярость. Хватаясь за осоку, отбрасывая прилипающие водоросли, он внезапно почувствовал под ногами более твердую почву, и отряхиваясь как собака, вышел на топкий берег. Под ногами его хлюпало. Неподалеку стоял какой-то темный шалаш из прутьев. Дверей в том доме не было, но изнутри, сквозь щели, шел свет. Петр Терентьевич нащупал в кармане бабкин баллончик, вытащил и выставил его прямо перед собой. Против всех бед мира это было его единственное оружие. Вдруг непонятно откуда донесся глухой стон. Все это предрассудки сельской местности, вспомнил ученый, их надо искоренять. И он решительно двинулся к сараюге.

Но как в нее войти? Ученый потоптался, обошел кругом, дверей не было. Сзади раздался громкий плеск. Обернувшись, Петр Терентьевич увидал вылезавшую из воды голую женщину с волосами до пояса. Присмотревшись, он узнал больничную медсестру, только теперь у нее сзади между ног болтался рыбий хвост.

– Что это вы не спите? – ласково спросила медсестра, надвигаясь на него голыми грудями. Отвести взгляд казалось невозможно. Вот она уже рядом. – Ах вы охальник! Режим не соблюдаете.

Она его заговаривала. Но этот хвост! Петр Терентьевич очнулся и навел на нее баллончик.

– Пациент, что вы делаете? – взвизгнула медсестра. – Ведите себя прилично!

Во рту у нее показались зубы как у акулы.

Петр Терентьевич нажал на кнопку, прямо на русалку с шумом и запахом вылетело облако аэрозоля. Ее как ветром сдуло. Петр Терентьевич услыхал, как она где-то хлюпнулась обратно в болото.

Помогло! А ничего, хороша была! Но теперь жалеть поздно. Избушка, избушка, начал он вспоминать, повернись ко мне передом – нет, это же предрассудки. Ученый направил баллончик на стену хижины и прыснул. Тотчас ветви раздвинулись, обнаружив щель, и Петр Терентьевич с трудом пролез внутрь.

Внутри хатка оказалась шире и чище, чем виделась снаружи. В довольно просторном помещении был обустроен медицинский кабинет. Доктор в строгом костюме, сидя за столом, при свете настольной лампы писал гусиным пером. За его спиной стоял шкаф с книгами, полочка с пробирками, а сбоку от него на топчане сидел голый мальчик.

– Папа!

Доктор, отбросив перо, вскочил и начал отмахиваться руками.

– Уйди! Не верьте ей! Эта Настасья – старая ведьма! Как вы сюда попали? Бросайте ваше оружие.

Но Петр Терентьевич уже дал по нему длинную струю. Олег Николаевич скорчился, потом вздулся, и вдруг вылетел из избы, пробив потолок. Петр Терентьевич выскочил наружу и увидал, как доктор, раздувшись словно аэростат, летал над болотом кругами. Вдруг остановился прямо против луны и с треском лопнул. Ошметки попадали в озеро.

Петр Терентьевич вздохнул с облегчением.

 

– Сынок, он тебя не мучал?

– Только бы попробовал. Я его один раз стукнул поленом, больше не лез.

– А где твоя одежда?

– Утонула.

Они стояли на берегу озерца. Становилось зябко.

– На вот возьми.

Отец передал мальчику не совсем просохшую пижамную рубашку, сам оставшись в одних штанах.

– Папа, я сразу понял кто это такой. А ты понял?

– Нет Вадя. Признаться, мне было не до того.

– Видел как его зовут? О. Н. Ядов. А теперь прочитай это наоборот.

Мальчик подавал надежды.

– Тебя здесь хорошо кормили?

– Да, но только рыбой. Русалка носила. Олег Николаевич хотел сделать мне операцию, врезать жабры, чтобы я потом на ней женился. Издали она ничего так. А вблизи вся в чешуе, фу!

– Вадя, тебе еще рано об этом думать. Но как нам отсюда выбраться?

Только он это сказал, подлетело помело и легло у их ног.

– Ух ты! – сказал мальчик.

Отец усадил сына, велел держаться крепче, сам пристроился сзади, и они полетели обратно. Полет проходил благополучно, только в конце помело начало сбиваться с курса.

– Куда мы летим?

Управлению оно не поддавалось, и вскоре ухнуло в трубу на окраине. Петр Терентьевич снова оказался в больнице в комнатенке уборщицы.

– А, вернулись. Хорошо, а то мне скоро опять мести.

Бабка отобрала метлу и поставила в темный угол.

– А почему мы сюда прилетели? – возмущался Петр Терентьевич. – Мне надо домой.

– Куды ж это? Нельзя, вас еще не выписали. Вот утром придет Татьяна Дмитриевна, это хороший доктор, она вас отпустит. А пока можете доночевать у меня на койке.

 

Так раскрылась тайна болотного чудища. Баллончик оказался от плесени. Петр Терентьевич потом долго его хранил, на всякий случай. По результатам этой истории он опубликовал научную статью, получив за нее хороший гонорар. Все кончилось благополучно, одно немного тревожило. Иногда, просыпаясь, Петр Терентьевич вспоминал виденную им картину – голую девушку, элегантно вылезающую из воды. При луне она была прекрасна! Может зря он с ней так? А какая грудь! Ученый долго ворочался, не мог заснуть. Иногда Петра Терентьевича даже подмывало, а что если бросить все, и прямо сейчас, ночью, махнуть в Егорьевск? Вдруг она снова выйдет? Но он серьезный научный сотрудник, как же можно верить в подобную чепуху? Нет, никак нельзя. И повздыхав, сотрудник отворачивался к стенке и засыпал.