Вода в ванной была теплой, но на душе у меня завывала арктическая вьюга, а в груди будто свернулась тугой спиралью огромная, склизкая и колючая змея. Проклятая рептилия обвила сердце, и оно трепыхалось вяло, с перебоями. Кровь густой смолой еле ползла по сосудам, потому и сил в теле оставалось не больше, чем воздуха – в пробитом шарике.

Черт, как я докатился до такого? Еще недавно я был полон энергии, а теперь… Выползти из ванной и заняться какими-то делами? Нет уж! Лучше так и валяться тут, делая вид, что весь мир ограничен этой облицованной кафелем комнатой.

Но время шло, и надо было действовать, иначе вода остынет. Я протянул руку – она, казалось, весила целую тонну – и зашарил по полке у зеркала. Не то, не то… в душе зашевелилось раздражение, но тут пальцы коснулись продолговатого предмета. Так… Легкий щелчок и в свете лампы передо мной раскрылось лезвие опасной бритвы. Я увидел свое отражение: бледное, осунувшееся лицо, темные круги под ввалившимися глазами, отросшая щетина на впалых щеках. Ей-богу, краше в гроб кладут! Верно, нечего с такой рожей делать на земле!

Я крепче сжал бритву, но вдруг мышцы руки словно окаменели. Острые коготки страха процарапали по спине. Стоит ли? Я с сомнением разглядывал лезвие и тут из игры бликов на полированной стали, из неясных отражений предметов сложились… два силуэта. Высокий парень и девушка. Они страстно целовались, не обращая внимания на еще одного парня, стоявшего неподалеку, а он – сгорбившийся, помятый, растерянный – смотрел на парочку широко распахнутыми глазами и мелко дрожал.

– Анна… как ты могла? Я же все для тебя делал! – отчетливо услышал я его голос, подобный шелесту прошлогодних листьев.

Внутри у меня будто проснулся вулкан. Если бы пламя ярости, взвившееся из его недр, могло вырваться наружу, оно бы точно спалило весь мир. Нет, хватит! Сил терпеть все это больше не осталось!

Серебряной молнией сверкнула золингеновская сталь и два поцелуя острой боли обожгли запястья. Странно, но от этого сразу сделалось легче. Так бывает, когда долго не решался сделать трудное дело, и вот оно позади. Я устроился поудобнее и принялся созерцать потолок. Боль отступала, и вместе с ней из тела уходила тяжесть. Сердце забилось ровно, спокойно и с каждым ударом его толчки ощущались все слабее. Скосив глаза, я увидел, что вода приобрела розовый цвет. Нос уловил ноту сырого мяса, и потому, поморщившись, я торопливо накапал в ванну лимонного масла. Вот теперь ничего больше не отвлекало.

Возникло ощущение, что я – это белое перышко, скользившее по зеркальной глади пруда. Как приятно… Все заботы и тревоги, даже Анна с ее мерзким ухажером остались где-то далеко, на укутанном туманной дымкой берегу. Накатила сонливость, и я прикрыл глаза, чувствуя, как растворяюсь в ленивых струях.

 

***

Из забытья меня вырвал нестерпимый жар. Не сразу я понял, что барахтался в густой массе – вязкой, тягучей, обжигающей. Впрочем, над ее поверхностью было не лучше: лицо опалял ветер, будто бы вырывавшийся из туннельной печи. С каждым вдохом по легким словно проносился вихрь пламени.

– А-а-а! – завопил я, в ужасе озираясь.

Где я? Море или озеро, а может и трясина киноварного цвета. По ее поверхности пробегала ленивая рябь, тут и там лопались пузыри, распространяя тяжелый дух скотобойни. Что-то подобное, пусть и в куда меньшем масштабе, я видел в деревне, когда моя бабка варила из разной требухи еду для собак. Ощущение усиливалось, если взглянуть на небо – угольно-черное, низкое – ну прямо крышка закопченного котла. Объяснилась и жара. Вдоль всего горизонта плясали багровые сполохи: похоже, варево поставили на огонь.

Надо было срочно выбираться, но как и куда? Несколько взглядов по сторонам: черт, ничего не различить в клубившейся над трясиной охряной дымке. Хотя… нет! Вдали виднелся аспидно-черный утес. Я скорее погреб к нему. Вот теперь я понял, что чувствуют осы, когда пытаются выкарабкаться из кастрюли с горячим вареньем. Казалось, миновала целая вечность, но вот я, дрожа от изнеможения, уцепился за острые выступы базальтовых скал. Неуклюже, как лягушка я принялся карабкаться наверх. Несколько раз я сорвался, но, в конце концов, без сил рухнул в серую пыль на высоком мысу.

Что дальше? Провалявшись с полчаса, я поднялся на ноги. Передо мной расстилалось унылое плоскогорье: каменный хаос из темных расщелин, казавшихся провалами в ад и будто облитых венозной кровью утесов – то на глянцевых сколах отражалось небесное зарево. Ни былинки, ни малой зверюшки, лишь кое-где на ровных площадках выделялись какие-то округлые штуковины, похожие на гигантские караваи. Они слегка шевелились. Это живые существа или всего лишь игра света и тени?

Глядя по сторонам, я осторожно двинулся вдоль берега. Окружающий пейзаж не менялся, и возможно, от жары и усталости у меня начало мутиться в голове. То здесь, то там мелькали искорки, между валунов перебегали изломанные тени. Я не обращал на это внимание, пока…

– Ай! – вскрикнул я, отдергивая ногу.

Похоже, я напоролся на… куст? Или это был коралл, друза тонких кристаллов? Ветвистая структура высотой по колено разлапилась прямо передо мной, и я не помнил, чтобы она находилась тут хотя бы минуту назад. Я настороженно разглядывал это препятствие. Оно действительно напоминало куст чертополоха: вот и колючки, и жесткие листики, но едва я коснулся одного из багряных венчиков, то понял, что он был твердым, как камень. От прикосновения растение задрожало, захрустело и в междоузлиях распахнулось множество… глаз! Да, именно глаз: миндалевидных, с темными радужками и огненными черточками зрачков.

– Пойду лучше в другую сторону, – пробормотал я, пятясь.

Слева и справа раздался шелест, и из теней выступило… еще несколько кустиков. Они быстро отрезали мне проход. Да, эти существа двигались, скользя по камням извилистыми корешками. Они плотно обступили меня, и пришлось съежиться, чтобы не напороться на их иглы, однако кустики явно планировали познакомиться со мной поближе. Их ветки и колючки тянулись ко мне со всех сторон и через пару секунд вонзились в кожу! Вскрикнув, я отдернулся, но тут же напоролся на соседнее растение, заметался и, наконец, потерял равновесие. С громким треском я упал в самую гущу, и тут уж множество колючек вонзилось в мои руки, ноги, грудь и живот, но это оказалось не тем же самым, что влезть в заросли шиповника.

Я отчетливо почувствовал, как ветки начали стремительно прорастать сквозь мое тело. Голодными червями они вгрызались все глубже, проникая во все полости, протягиваясь к органам, забираясь в сосуды. В считанные минуты растения пронизали, наверное, каждую клеточку моего тела, а потом их ветки вылезли наружу. Вероятно, со стороны я стал похожим на дикобраза или, может, на гибрид куста и человека.

Мой истошный крик птицей взлетел над плоскогорьем, заметался по ущельям, многократно отражаясь от камней. Можно было подумать, что вопила целая толпа, ведь страдал я за десятерых, а то за сотню или тысячу. Океан боли поглотил меня, закружил в бурном водовороте, увлекая все глубже и дна у той пучины не было. Время будто остановилось: не прошло, наверно, и минуты, а мне чудилось, что миновали века.

– А, нет, нет! Пустите меня! – надрывался я. – Разве можно на человека вываливать столько мук?! Отзовитесь хоть кто-нибудь!

Камень был глух к мольбам, и лишь ветер завывал в трещинах, или… Смутно я различил шелест, который перешел в хлопанье. Огромная тень накрыла меня, и нечто большое и тяжелое, будто транспортный вертолет, опустилось неподалеку. Что это? Все плыло перед глазами, но я сумел различить грузную фигуру. Она выглядела настолько причудливо, что я даже ненадолго забыл о боли.

Массивное тело, похожее на скульптуру медведя, которую высек из серого гранита ваятель-кубист. Длиннющие лапы с множеством паучьих пальцев заставляли вспомнить о столбовых корнях баньяна. Голова – как носовая часть самолета МиГ-15, но острые ушки и желтые лампочки глаз придавали ей нечто собачье. Однако сильнее всего впечатляли шесть алых крыльев, веером раскинувшихся за спиной. Широкие, судя по виду – жесткие, они заставляли подумать, что перед тобой не живое существо, а машина. Трудно было понять, как подобная тварь вообще могла летать.

Тяжело переваливаясь с боку на бок, чудище подобралось поближе и принялось меня разглядывать. Кустики расступились перед ним, прячась за камнями, но когда их шипы вышли из моего тела, боль усилилась во сто крат.

– Эй, кто бы ты ни был, – обливаясь слезами, простонал я. – Ради бога, помоги мне!

– Не тебе вспоминать о боге! – камнепадом пророкотал голос твари. – Ты отверг его план и совершил насилие над собой, и теперь должен страдать. Триста лет отмерено тебе, и мой долг, как блюстителя рока, проследить, чтобы наказание свершилось.

Триста лет?! Это число молнией полыхнуло у меня в голове. Я был не в силах вытерпеть больше ни минуты, а за столько времени просто рассыплюсь в прах!

– Ну дайте мне шанс! – взмолился я, корчась в пыли. – Неужели я не могу как-нибудь иначе искупить свою вину?!

Блюститель замер, подняв лапу к морде. Десятки пальцев принялись скоблить по ней. Вероятно, это было аналогом того жеста, когда человек задумчиво потирает подбородок. Не знаю, сколько прошло времени, ведь каждая секунда казалась нескончаемой, и неподвижность блюстителя усиливала это ощущение. Наконец он заговорил:

– Ладно, есть тут одна работенка. Никому ее делать неохота, а надо. Попробуем, и если что, всегда тебя обратно кинуть можно!

Крылья блюстителя с хрустом изогнулись, накрывая меня плотным шатром.

 

***

Резкий и протяжный свисток заставил меня встрепенуться. Быстро моргая, я пугливо огляделся. Стук и шум ударили по ушам, от золотисто-багряного света заныли глаза, но потом волна паники отхлынула, позволив голове работать ясно и четко. Я сидел в полупустом вагоне электрички, а за окном над густой щеткой елового леса догорал закат. Иногда деревья расступались, и становились видны высокие заборы, а за ними – крыши роскошных коттеджей.

«Фух, вроде все нормально, – подумал я, ощупывая себя так, будто не верил в реальность собственного тела. – Наверно, задремал по дороге».

Разбитость мешком кирпичей давила на плечи, и я бы предпочел растянуться на сиденье, но очень уж приятно согревали лицо последние лучи солнца. Это было кстати, ведь чувствовал я себя так, словно сидел на ледяной глыбе. Именно потому, не смотря на погожий майский день, я кутался в пальто. С чего бы мерзнуть, люди ведь теплокровные существа. Или есть исключения? В груди что-то шипело и трепетало, но то не было привычным всем биением сердца. Скорее это напоминало работу АГВ, и, похоже, огонь в нем горел еле-еле. Еще утром мерзли только ладони и ступни, а теперь холод подбирался к пояснице и плечам. Скоро он проникнет в глубину, и тогда… Перед глазами мелькнула картинка плоскогорья, и боль молнией пронзила меня от макушки до пяток.

– Боровая, следующая остановка Орядье, конечная, – донесся из репродуктора приятный женский голос.

Так, мне сходить. Ох, как не хотелось этого делать: было ощущение, что бедра намертво примерзли к сиденью и никаких сил не хватит их оторвать. А если плюнуть на все? Достигнув Орядья, электричка минут через десять отправится обратно. Немного подремать – и можно возвращаться домой. Страшно захотелось поддаться этому желанию, но тут словно раскаленная иголка уколола запястье. Я оттянул рукав, и закат осветил татуировку на тыльной стороне кисти: заходящее солнце с множеством лучей. Цвет линий был темно-багровым, почти черным.

– Эх, – вздохнул я, – энергия совсем вышла, и другого выбора нет.

С трудом поднявшись, я заковылял к выходу. Одинокая старушка-дачница, встрепенувшись от тяжелых шагов, покосилась на меня и тут же пугливо отодвинулась к окну. Никто бы не осудил ее: мое лицо, которое отразилось в двери тамбура, напугает кого угодно. Бледное до синевы, до того исхудавшее, что по нему можно было изучать строение черепа. Благо несколько пучков седых лохм тому почти не мешали. Если бы не желтый огонь, мерцавший в круглых, как у совы, глазах, я бы точно решил, что смотрю на мумию. Да, вот так я теперь выглядел! Поморщившись, я поскорее надел темные очки и по самые уши нахлобучил трильби.

«Проклятая Анна и ее гнусный хахаль! – с ненавистью подумал я. – Как бы я хотел свернуть ваши мерзкие шеи, но, увы, не имею права!»

По платформе гулял ветер, и волна крупной дрожи пробежала по спине, потому я поторопился, миновав парковку, углубиться в лабиринт улиц дачного поселка. Со всех сторон меня окружали заборы – настолько высокие, что казалось, они подпирали небо. Впору испытать приступ уныния? Нет! Одну ограду украшали чугунные завитки, другая была столь искусно замаскирована под растительность, что нюх ловил от нее цветочный аромат, третья напоминала кладку средневекового замка. Попадались тут и мраморные колонны, и яркая роспись в псевдославянском стиле, и восточные мотивы. Хозяева, пряча свою жизнь, все же стремились похвастаться богатством и вкусом. В итоге от избытка впечатлений слегка кружилась голова.

«Ну и как мне тут найти нужный дом? – подумал я, прикрыв глаза. – Здесь можно блуждать целый год!»

Будто по заказу темноту под веками прочертили разноцветные линии. Из них сложился схематический план улицы, а прямо передо мной пролегла широкая полоса со стрелкой. По ней пробегали волны: мол, иди в этом направлении. Полоса не исчезла, и когда я открыл глаза, она висела в воздухе темным бликом: так бывает, если долгое время смотришь на яркий предмет, а потом отведешь взгляд. Как удобно, теперь не заблудишься! Но было в этом и кое-что неприятное. Те, кто меня сюда послал, напомнили: они всегда следят. Вздохнув, я зашагал вперед.

Спустя полчаса я стоял возле изящных ворот в неоготическом стиле. Они вполне могли вести в католический собор. С сомнением я посмотрел на панель интеркома, но покачал головой. Нет, мне тут рады не будут. Ладно, поищем другой способ. Я провел ладонью вдоль створки, представляя, что преграды нет. Между пальцев замелькали яркие искры, послышался сухой треск, и в ноздри ударило резким запахом озона. Что-то внутри ворот щелкнуло, и створка приоткрылась. Заходим?

Постой, тут камера! Нахмурившись, я пристально вгляделся в ее электронное око.

«Вон отсюда! Удалить с поля!» – зарычал я про себя.

Над камерой заклубился дымок. Так-то лучше, но все эти усилия обошлись мне недешево: в ушах зашумело, перед глазами замелькали яркие точки, а ноги подкосились. Пришлось тяжело облокотиться на забор. Все же энергии во мне оставалось не больше, чем пива в бутылке у фаната под конец футбольного матча. Нескоро я более или менее пришел в себя. Вот теперь стало можно, и даже нужно, иначе скоро… В памяти всплыла картинка: плоскогорье под багрово-черным небом и растительные монстры, наступавшие со всех сторон. Громко сглотнув, я толкнул ворота.

Я шагал по ровной дорожке, усыпанной цветным гравием. Слева и справа среди аккуратно подстриженных кустов свидины, барбариса и снежноягодника то и дело попадались массивные кадки с чем-нибудь эффектным. Розы, лимоны, юкка, гинкго и даже пальмы. Это все не выжило бы в нашем холодном климате, но видимо искусные садовники на зиму убирали экзотические растения в оранжерею. Ну а сейчас веяло теплым ветерком, хотя и казалось, что мое тело обратилось в сплошной кусок льда. Черт, надо бы поторопиться, пока я не стал подобием статуй античных героев, украшавших парковые дорожки.

Миновав круглый бассейн с фонтаном, я увидел здание… Ах, неужели мистические силы перенесли меня в Версаль? Партер, в центре которого возвышалась статуя Аполлона, раскинулся у подъезда ко дворцу в стиле барокко. Разве в нашей бедной стране найдется столько денег, чтобы построить такую красоту?

Но полюбоваться шедевром архитектуры мне не дали. Зашелестели ветви росшего чуть в стороне лавра, раздалось низкое рычание, и путь мне преградили два пса, приходившихся, пожалуй, дальними родственниками Церберу: алабай и мастиф. С их клыков капала вязкая слюна, и не вызывало сомнений, что еще секунда – и незваный гость превратится в кровавое месиво. Вот только у меня были иные планы.

– Катитесь к дьяволу пока я добрый, – прошипел я, а потом опустил очки и пристально поглядел псам в глаза.

Случилось невероятное! Только что эти глаза пылали злобой и вдруг наполнились страхом. Собаки присели, их шерсть встала дыбом и они молниями исчезли за кустами. Слышно было только, как псы заскулили, да и этот звук вскоре стих. Я отправился дальше.

Я уже решил, что все складывается слишком просто и скучно, как вдруг со стороны дворца раздался протяжный вой сирены. Из небольшого домишки возле парадного подъезда торопливо выбежали несколько крепких парней в строгих костюмах. Они мигом перекрыли мне все пути отхода. Один из парней подошел поближе.

– Эй ты! – бичом хлестнул по ушам его окрик. – Как ты сюда попал? Лапы за голову и без глупостей, или мы за себя не отвечаем! – он сунул руку за пазуху и вытянул пистолет «Глок».

У остальных нашлись игрушки еще серьезнее: МР-5, FN FAL, М4А1, «Ингрэм». Любой бы мигом упал на колени, моля о пощаде, но только не я! Ухмыляясь, я молча шел к парадному подъезду. За сорок лет своей проклятой службы я насмотрелся такого, что меня автоматами не напугаешь.

– Последнее предупреждение! – выкрикнул охранник из-за куста мальвы. – Остановись или мы стреляем!

Я только рукой махнул, будто отгонял назойливую муху. В следующий миг воздух над клумбой вспорол грохот выстрелов, и напуганные птицы с громким хлопаньем взвились с ветвей росших вокруг дворца кипарисов. На меня со всех сторон обрушился настоящий свинцовый ливень. Пули рвали одежду, вонзались в плоть, жалили внутренности, дробили кости, но… это казалось скорее забавным. Боли не было, лишь странное ощущение, словно тело мне заменял тюк с тряпьем, который сейчас протыкали спицами. Впрочем, законы физики все же никуда не делись. Меня трясло, как в лихорадке, потом отбросило. Я попытался удержать равновесие, но в итоге изломился назад и практически встал на мостик. Ни единой капли крови не упало на гравий – вся вытекла еще в той ванне.

Наконец у охраны кончились патроны. Парни стояли с оружием наизготовку, ощупывая меня настороженными взглядами, и не забывая следить за парком. Они еще ничего не поняли, но почуяли неладное. Им бы отступить, перегруппироваться или просто вставить запасные магазины, но, похоже, смутная тревога не давала им пошевелиться.

Крякнув, я неуклюже сел на корточки, а потом медленно распрямился. Похлопал себя по груди и бокам, досадливо поцокал языком, видя, во что превратилось пальто. Пули с легким стуком посыпались на гравий. Прямо на глазах они выползали из моего тела и падали на дорожку. Вскоре я избавился от них всех. Через прорехи на ткани стала видна совершенно целая плоть.

– Что? Он еще жив?! – вскрикнули слева.

– Не может быть! Косые идиоты, за что вам платят! – зарычал кто-то справа.

– Да мы точно попали, и не раз! – оправдывались спереди.

– Бред какой-то… – недоумевали из-за клумбы.

Бред? Вообще-то, это прозвучало обидно. Не люблю, когда надо мной насмехаются, и потому оставлять такое безнаказанным я не собирался. Я прикрыл глаза и задержал дыхание, воображая, как руки и ноги наливаются силой. Вялость на время отступила, мышцы теперь ощущались туго сжатыми пружинами. Пора! Тут главное не промахнуться, ведь сил хватит только на один рывок!

С силой оттолкнувшись, я легко перемахнул через клумбу и занес сжатый кулак. Тот парень, который меня окликнул первым, вскинул удивленный взгляд, но сделать ничего не успел. Да и горло ему открывать не стоило. В следующий миг мой кулак бронебойным снарядом врезался в адамово яблоко врага. Послышался противный хруст и охранник, издав булькающий звук, отлетел под аккуратно подстриженный лимон. Попытался встать, но тут же рухнул. Теперь он напоминал брошенную на пол марионетку, а у меня по телу разлилось приятное тепло, мускулы и сухожилия завибрировали от радостного возбуждения. Парень обмяк и скоро похолодеет, а мне стало легче. Какая тут связь? Прямая!

– Ого! Он положил Славика! – завопили сзади.

– Что застыли, болваны?! Обходим его!

Охранники, отбросив автоматы – то ли у них не нашлось запасных магазинов, то ли их слишком впечатлил трюк с вышедшими наружу пулями – вынули холодное оружие, и начали крадущейся походкой заходить с двух сторон. Я осклабился. Что ж, попробуйте… но ждать я их не стал. Ближайший охранник уже настиг меня и замахнулся нунчаками. Я ловко нырнул, пропуская над головой обитую железом палку, и неуловимой тенью скользнул врагу за спину. Он заморгал, не поняв, куда делся противник, а я уже занес руку. Хлесткий удар ребром ладони – и голова парня резко мотнулась вбок. Охранник с размаху шлепнулся носом в клумбу и остался недвижим. Тем временем его приятель уже целил мне кастетом в нос. Я совсем чуть-чуть мотнулся в сторону и почти нежно ткнул противника под ребра. Он пошатнулся, выгнулся вперед, стараясь сохранить баланс, и в тот же миг получил такой мощный удар коленом в солнечное сплетение, что сделал сальто-мортале. Приземлился он темечком точнехонько на постамент статуи Аполлона и, судя по громкому хрусту, охраннику не поздоровилось.

– Черт, а он хорош! – выплюнул один из двух уцелевших парней, скручивая кольцами кнут.

Второй лишь зубами скрипнул, поводя перед собой кинжалом. Я стоял напротив них, слегка подпрыгивая на носках. Слабость и уныние будто майский ветерок унес. Я чувствовал себя как детский мячик – упругим и легким. Казалось, хватило бы и минимального усилия, чтобы запрыгнуть хоть на крышу дворца. С каждым метким ударом горячая волна прокатывалась у меня от макушки до пяток, словно оборванная жизнь впитывалась через поры моего тела. Быть может, так чувствует себя пиявка, жадно насасывая кровь? Ну, кто еще готов со мной поделиться энергией?

Они атаковали одновременно. Первый взмахнул кнутом, второй прыгнул, делая широкий замах кинжалом. Обмотать ноги и повалить на землю, а потом тут же добить – таков их план. А вот выкусите! Левой рукой я перехватил кнут и отскочил в сторону, а правой нанес точный удар второму в переносицу. Кровь брызнула у него из ноздрей, и я брезгливо отдернул руку, а по позвоночнику у меня словно пробежала огромная и холодная сколопендра. К счастью, парень свалился в густой ковер из цветов, и тюльпаны скрыли то, что стало с его лицом. Да и не время было расслабляться! Сильным рывком я выдернул кнут из рук последнего охранника и юркнул ему за спину. Пара стремительных движений – и прорезиненный бич удавом обмотал шею врага.

– Где ваш хозяин? – прошипел я ему в ухо. – Отвечай быстро и не дергайся!

– Э-э… на т-третьем эт-таже, в… в кабинете. С-сразу вверх по парадной… – прохрипел он, дрожа всем телом. – Пощадите!

– Ну что я, зверь, людей мучить? – почти нежно промурлыкал я и резким движением натянул кнут.

Послышался звук, похожий на хлопок лопнувшего шарика, а за ним последовала пара щелчков. Глаза охранника полезли из орбит, его голова запрокинулась, и он обвис в моих руках. Я отшвырнул свежий труп, как половую тряпку и отряхнул ладони.

О-о, теперь совсем другое дело! В моей груди будто с ревом пылал кузнечный горн, и по всему телу расходились волны опаляющего жара. Окажись я сейчас в Антарктиде – мигом провалился бы до самого грунта. Лед бы весь растаял, а получившееся озеро закипело! Какой восторг охватил меня! Так борзая рвется с поводка, почуяв зайца. Но нельзя было забывать о главном.

Черным вороном подлетев к входу во дворец, я пинком чуть не снес напрочь массивные двери из резного бука. На мгновение замер, буквально ослепленный великолепием убранства. Пол широкого, как бальный зал, вестибюля украшала византийская мозаика. Парадную лестницу устилал ковер, расшитый сценами подвигов Геракла. Глянув на потолок, нельзя было на секунду не замереть, увидев пир олимпийских богов, и только потом приходило понимание, что это роспись. Люстра, будто сделанная из целых гроздей бриллиантов, переливалась всеми цветами радуги. Стены покрывала золотая лепнина… Пожалуй, на отделку интерьера пошел годовой бюджет страны средних размеров! Откуда только у хозяев такие Монбланы денег?

«Не время любоваться!» – напомнил я себе, цепко рыща взглядом по углам.

Вестибюль был зловеще пуст, но вопль сирены настойчиво сверлил уши. Подобно ищейке я потянул воздух носом. Ага, чую его… запах страха. Тяжелым ядовитым шлейфом он сползал с верхней галереи, от двери с кариатидами по сторонам. Значит, охранник почти не соврал. Перепрыгивая через три ступени, я устремился вверх по лестнице. Вихрем промчался по галерее и едва не снес дверь в заветный кабинет.

Тут на роскошной оттоманке съежился пожилой субъект в шелковом халате. Он был настолько толст, что удивляло, как львиные лапы, на которые та опиралась, еще не подломились. Его огромная лысина, обрамленная полукольцом седых волос, блестела от пота. Исчерченные багровыми жилками щеки подрагивали в такт неровному дыханию, в маленьких глазках металась паника, очки в золотой оправе сползли на самый кончик поросячьего носа. Натуральный боров, который только и знал, что пожирать отнятое у других. Сразу стало ясно: найдется тысяча причин отправить его на тот свет, но я все же замер и прикрыл глаза. Блюститель меня накажет, если я хоть пальцем трону посторонних!

Субъекту бы сбежать, пользуясь заминкой, но он лишь нервно прохрюкал:

– Ради бога, пожалейте! Сколько вы хотите? Денег у меня много! Может, вам нужен хороший дом, статус или женщины? Я все устрою!

Я сосредоточился. Как и раньше, темноту под веками разрисовали цветные линии, отмечая контуры окружающих предметов. Поверх силуэта «борова» была начертана крупная пентаграмма и с нее будто стекала кровь. Слегка вздрогнув, я распахнул глаза. Ну, все ясно, тянуть больше ни к чему. Одним прыжком я очутился возле оттоманки.

– Денег мне много не надо, а женщины… да кому я нужен с такой рожей? – усмехнулся я и коршуном впился в голову толстяка.

Мощный поворот – и она перевесилась за спину. Ох, кажется, перестарался! Очень некстати было бы ее оторвать. «Боров» задергался в конвульсиях, а я, уже забыв о нем, прошелся по комнате и сделал пару упражнений из цигуна. Не ко времени? Наверное… но мне надо было немного успокоиться. Еще какое-то смутное чувство удерживало меня в кабинете.

Приподняв рукав, я глянул на татуировку. Она изменилась: теперь солнце сияло золотом в зените, и его окружали четыре серебряные звезды. Не удивительно, что мне хотелось свернуть горы: собранные за сегодня жизненные силы буквально переливались через край. Это хорошо: надолго хватит. Я глянул в зеркало, висевшее над секретером из эбенового дерева. Ого! На меня смотрел статный красавец. Подтянутый, бодрый, с юным и свежим лицом. Розовые щеки, озорной блеск в глазах, кудри, как у Париса. Может, тот ходячий труп, отразившийся в дверях электрички, мне только померещился? Хм, про женщин, пожалуй, я зря прибеднялся. Имело смысл для отдыха завести легкую интрижку.

От самолюбования меня отвлек звук, похожий на жужжание электромотора. Процокотали легкие шаги и женский голос взволнованно произнес:

– Вася, ты как? Что происходит? Я… – тут говорившая осеклась, а затем уши рапирой пронзил ее истошный визг: – А-а-а!

Резко развернувшись, я увидел даму средних лет. Она стояла возле темного провала в стене, а сбоку от того громоздился роскошный сервант. Тайный ход никак? Вид у дамы был такой, словно перед ней в клубах серного пламени материализовался демон. Не для подобных гримас природа изваяла ее лицо, ведь не смотря на возраст, оно еще сохраняло следы былой красоты. Фигура, достойная Афродиты, утонченные черты, большие глаза с поволокой, пышное облако волос цвета начищенной латуни. Что-то смутно знакомое угадывалось в ее изящных бровях, гордо вздернутом носике, чувственных губах…

Однако покопаться в воспоминаниях не вышло. Сообразив, что произошло, дама заверещала:

– А-а-а! Убийца! Я не прощу тебя за мужа! Сдохни! – ее голос и истерические ноты в нем тоже звучали на редкость знакомо.

Рядом на столике находилась ваза с фруктами, а подле нее – нож. Дама схватила его, и, неуклюже им размахивая, кинулась в атаку. Я легко выбил оружие, но моя противница, точно рассвирепевшая пантера, принялась царапаться и даже попыталась меня укусить. Ее алые ногти, достойные вампира, чиркнули по моей щеке, оставив заметную полосу. В голове у меня взрывом гранаты полыхнула ярость. В одно мгновение я забыл обо всем.

Вот чего-чего, а женщинам надо мной надругаться не позволю! Натерпелся в свое время, до сих пор аукается! Мои пальцы сильно вытянулись и срослись между собой, формируя нечто вроде римского гладиуса. Ловко уворачиваясь от неумелых выпадов противницы, я уличил момент и чиркнул этим мечом по ее горлу. Дама замерла, будто наткнувшись на стену. Рана на ее шее пролилась алым водопадом, кружевное платье на груди быстро окрасилось в тот же цвет. Вытаращив глаза, дама конвульсивно зажала горло, захрипела и забулькала. Медленно и даже величаво она осела на ковер. Затейливые карабахские узоры быстро утонули в Ладожском озере крови.

Меня замутило. Я попятился на трясущихся ногах, не в силах оторвать взгляд от алой лужи. Куда делось недавнее воодушевление? Я почувствовал себя так, словно голышом оказался на Северном полюсе, да и еще во время бурана. Комната поплыла, растворяясь в клубах багрового тумана, и я рухнул на колени. Тяжело оперся на руки, и судороги в животе вытолкнули из меня… нет, не остатки обеда – в еде я давно не нуждался, – а какие-то лиловые сгустки. Жирно блестящие, они принялись извиваться, то сжимаясь, то растягиваясь, точно пиявки. Ох-х… Я завалился на бок, трясясь, как в приступе малярии.

В памяти всплыла та сцена в ванне, когда я вскрыл себе вены. Эх, если бы этим все кончилось! Потом было киноварное море и мрачное плоскогорье, где я стал добычей чудовищных кустов. С тех пор я не выносил вида этой красной жижи, которой так много в живых существах и всячески ее избегал. Даже научился убивать, не проливая ни капли. Слава богу, что в моих сосудах уже давно было пусто…

Стоп, нельзя раскисать! С трудом я поднялся на четвереньки и пополз к выходу. Руки дрожали и я, наткнувшись на труп дамы, повалился на него. Однако почти тут же отпрянул. Словно тысяча мечей разом пронзила меня.

– Анна? Неужели это действительно ты? – еле прохрипел я.

Да, в эту даму превратилась та самая девушка, которая долго кормила меня намеками и обещаниями, пока я не застукал ее в своей комнате общежития в объятиях любовника. Конечно, зачем ей понадобился нескладный «ботаник», когда нашелся сынок успешного бизнесмена – весельчак и вообще орел. Они вместе смеялись надо мной, а я, забыв обо всем, умчался прочь. Теперь и не вспомню, где я нашел ту ванну. У друзей? В отеле? Плевать, главное, нужно было срочно выпустить терзавшую меня боль. Многое изменилось за сорок лет, но тот день будто выжжен лазером в моей памяти.

Я оглянулся: неужели толстяк на оттоманке – мой обидчик? Выходит, я отомстил? Черт, но почему же мне так худо?

«Все, не могу! – рикошетили о стенки черепа мысли. – Хватит! Ненавижу кровь, ненавижу смерть! Освободите меня, немедленно!»

Очертания комнаты растаяли, и я очутился среди поля острых камней, прихлопнутого, словно закопченной крышкой, темно-серым небом. Ох, этот казан еще и поставили на огонь: недаром тут было невыносимо жарко, а вдоль горизонта трепетало багровое зарево. Однако и некоторые предметы из комнаты остались, в том числе и оба трупа. Два мира причудливо перемешались. Как это могло произойти? Наверное, я просто сходил с ума. Точнее, я хотел в такое верить, ведь так было лучше, чем снова оказаться…

 

***

Низкий гул, будто от заходящего на посадку самолета, спугнул жуткий образ, уже возникший у меня в голове. Окрестности накрыла огромная тень угловатой формы, и на площадку передо мной с шумом спланировало циклопическое существо. До боли мне знакомый «медведь» с шестью алыми крыльями, вылепленный в стиле кубизма. Черт, хотел бы я, чтобы он мне лишь померещился, но галлюцинации не повторяются, так?

Блюститель, опираясь, как горилла на непропорционально длинные лапищи, подковылял ближе. Взгляд его глаз-лампочек долго жег меня, как два желтых лазера.

– Ты отлично справляешься, грешник, – прогудел блюститель одобрительно. – За сорок лет службы тебя не в чем было упрекнуть.

– Да, но я так больше не могу! – с жаром возразил я. – Губить людей, проливать кровь. Меня выворачивает от одного ее вида. Вот ненароком зарезал женщину, которую когда-то любил, – я издал нервный смешок. – Правда, сам не знаю, действительно ли я ее любил или больше ненавидел. Внутри сейчас такая буря… кажется, меня разорвет…

Я обхватил себя руками, будто реально боялся лопнуть от избытка чувств. В груди гудело и трепыхалось, но то не было биением сердца – оно замерло давным-давно. То пылал магический огонь, который питался энергией чужих жизней и позволял существовать мне. Это хтоническое пламя давало невероятные силы, но и нагоняло нестерпимый ужас.

– Ладно, успокойся, – посоветовал блюститель и протянул ко мне лапу. Многочисленные щупальца, опутывавшие ее, заскользили по моим спине и плечам. Жест следовало расценить как дружеское объятие. – Толстяк был тем еще мерзавцем. Возглавлял одну из крупнейших в мире оружейных корпораций. Именно он добивался, чтобы эта страна вела бесконечные войны. Завтра он собирался в парламент, пробивать увеличение военного бюджета. Убив его, ты спас десятки тысяч жизней! А эта Анна шиковала на грязные деньги мужа. Захлебнуться в собственной крови – отличное для нее наказание.

Я инстинктивно глянул на распростертый в стороне труп, и мне сделалось совсем худо. Куда только девались недавние силы? Я мешком шлепнулся на участок идеально отполированного паркета, неведомо как очутившийся среди каменистой земли.

– Да, все так… – прохрипел я, – но пускай этим займется кто-нибудь другой, более подходящий!

– Вообще-то ты сам попросил меня о шансе. Высшие силы не просто так дали тебе родиться на Земле, но ты наплевал на их планы. Триста лет понадобится, чтобы искупить эту вину. У нас тут не санаторий, и я – не сестра милосердия, – блюститель пожал плечами. – Задача нашей расы – следить за балансом в мире. Так, чтобы зло уравновешивалось добром и ни одно свершение не проходило незамеченным. Нужно сдерживать и беззаконие, и благо, иначе мир пойдет кувырком. В процессе нередко приходится марать руки. И кто этим займется? Нам нет ходу в мир живых, потому и понадобился такой грешник. Не нравится – поищем другого. Хочешь вернуться туда, откуда ушел?

Блюститель сблизил перед собой то, что можно было назвать ладонями, и между ними вспыхнуло карминовое пламя. Из его языков соткалась фигура человека, застрявшего в колючих зарослях. Одновременно в тенях, отбрасываемых окрестными камнями, что-то зашевелилось, тут и там вспыхнуло множество желтых точек, похожих на глаза. Их взгляды скрестились на мне, как шпаги. Так стая волков окружает оленя, выжидая шанс напасть.

Несмотря на то, что было очень жарко, внутри у меня по ощущениям все покрылось инеем. Мышцы одеревенели, тысячи холодных иголочек пронзили плоть. Нет! Никогда я не вернусь на то плоскогорье, и даже на секунду не хотел очутиться в тех зарослях!

Блюститель понял меня без слов. Он взмахнул лапами, пламя угасло, и слух уловил шорох множества маленьких ног. С трудом я различил, как мириады всевозможных существ – колючих кустиков, жуков, сколопендр – торопливо прятались за камнями и предметами мебели, забирались в расщелины, зарывались в пыль. Ну и слава богу: один вид их усиков, челюстей, клешней, жал способен был заставить даже Ахиллеса, бросив оружие, с пронзительным визгом убежать за тридевять земель.

Усталость и дремота укрывали меня ватным одеялом. Будто из непредставимой дали я услышал голос блюстителя:

– Все, проехали. Пока дергать тебя не стану, отдохни хорошенько. Только сперва уберись подальше, а то скоро в усадьбу целая армия нагрянет!

«Блин, со всей это ерундой совсем забыл, что надо сматываться», – подумал я и ощутил, что встаю на ноги, отряхиваюсь и, выйдя из комнаты, ковыляю вниз по лестнице. Все это мое тело проделало как бы само по себе, пока сознание плавало на грани сна и яви.

 

***

В себя я пришел, когда уже шагал по улице дачного поселка – параллельной той, на которой стоял злополучный дворец. Хорошо, что я успел от него отдалиться: сонную тишину майского вечера разорвал надсадный вой сирен, в окнах коттеджей отразились красные и синие всполохи.

Встрепенувшись, я юркнул в узкий проход между заборами. Укрывшись в густой тени, я вытянул перед собой ладони, и они оделись голубоватым пламенем. Тогда я медленно провел руками вдоль туловища, и призрачный огонь охватил все тело. Оно начало меняться: где-то съеживалось, в другом месте вытягивалось или набухало. Так искусный скульптор переделывает фигурку из мягкой глины. Минут через десять я рискнул выбраться на тротуар и придирчиво оглядел себя. На меня из широкой лужи, образовавшейся над засоренным водосливом, смотрел совсем другой человек: парень восточной наружности в мешковатом худи и спортивных штанах. Даже ростом я стал ниже, зато заметно располнел. Поразительно? Да не очень. Сегодня я собрал столько энергии, что мог замаскироваться хоть под красотку с обложки «Playboy», хоть под инопланетянина.

До вокзала я добрался без особых приключений, но на входе в него дежурил полицейский.

– Эй, приятель, – окликнул он меня, суя мне под нос смартфон, – не видел вот такого мужика?

Я вздрогнул и поглубже натянул капюшон. На экране по парку ковылял прежний я – высокий и тощий мужчина в нелепом пальто, темных очках и трильби. Черт, надо было вести себя осторожнее: в таких усадьбах камер всегда полно!

– Нэ выдал, – с очень натуральным акцентом ответил я и помотал головой. – Я нычего тут нэ знаю, толка сэгодня прыежжал, на стройку устраыватса. Нэ взалы, назад еду.

– Ну ладно, проходи. Если в электричке кого похожего увидишь – сразу звони! Этот мужик целую толпу порешил!

– Ох, ей! – выдохнул я и заторопился к перрону. В этот момент к нему подошла электричка.

Прислонившись к стенке тамбура, я наблюдал, как суетятся на привокзальной площади полицейские. Они всех останавливали.

– И еще немало порешит, – тихо прошептал я, когда поезд тронулся. – Потому что грязная это работа, поддерживать мировой баланс. Кто-то в любом случае должен страдать. Такова цена возмездия, увы.