Говорят, что с этой скалы спрыгнула девушка. Она была влюблена и несчастна. Уж не знаю, почему? То ли жених её бросил, то ли погиб, но она не мыслила своей жизни без него. Разбитое сердце, что уж поделать? И тогда она решила сброситься вниз. Но любовь её была такой силы, что она не упала. Что-то подхватило её, и она взмыла над морем и улетела… Куда? Наверное, к возлюбленному. Куда ещё может отправиться девушка с разбитым сердцем, если она героиня сказки?

Но на самом деле всё было совершенно не так. Я помню, как было на самом деле. Ведь речь в этой истории идёт обо мне.

***

Ветерок принёс запах выпечки, смутив аромат тёплого летнего моря. Закат догорал где-то за горами, а у нас по небу расплескались рыжие задорные облака, готовые к ночи затянуть берег уютным покрывалом. Ноги пригревал шуршащий прибой, деловитая оса делила со мной одну общую половинку мандарина на двоих, а город за спиной медленно готовился к бессонной южной ночи.

Я поправила юбку, прикрыв колени, и вдохнула поглубже. Три скалы высились слева и своими очертаниями говорили со мной увлекательней, чем любой собеседник. Две… Две скалы. Теперь их осталось всего две, но я помнила третью, которая была между ними. Давно это было. Ещё в прошлой жизни.

Рядом раздался стук гальки, и я обернулась. Опять какой-то парень! Но этот хотя бы захватил с собой кофе.

— Девушка, мож… — начал было он, но я отмахнулась:

— Я не ищу знакомств. Простите.

Он усмехнулся, но не отошёл. Присел на камни рядом и протянул стаканчик, от которого уютно пахло приятным вечером.

— Я и не собирался с вами знакомиться, — сказал он это так, что я даже посмотрела на него с интересом. Ни заигрывания, ни обиды, ни лукавства. Ну, разве что чуть-чуть, но какого-то доброго, от которого сразу понимаешь, что навязываться собеседник не привык, а значит, ему действительно есть что сказать.

— А что собирались? — спросила я, так и не взяв стаканчик.

— Если вы возьмёте кофе, я вам объясню. Идёт?

Я смерила его взглядом ещё раз, но затем всё же взяла. И правда, захотелось.

— Ну так что? — спросила я, сделав глоток и на миг зажмурившись от удовольствия.

Парень тоже отпил своего и, облокотившись на колени, с наслаждением посмотрел на горизонт, за которым уже клубились далёкие тучи-наковальни.

— Я тоже не ищу знакомств, — сказал он. — Во всяком случае, не таких, какие обычно ищут заезжие парни. Вы местная?

Я чуть поколебалась и ответила:

— Да.

— А вот я — нет, — сказал парень, так же не глядя на меня.

— Отдыхаете? — я подавила зевок, чувствуя, что вот-вот начну злиться, что согласилась затеять этот скучный разговор.

— Нет. Я тут… Можно сказать, по работе.

Я покивала и скрипнула зубами. Дальше следовало задать вопрос о том, кем он работает, затем выслушать короткий рассказ, какой он замечательный, после попытаться успеть вставить пару слов до того, как он передумает интересоваться, кем работаю я, и в конце привычно отказать сходить в кафешку. Во всяком случае, этот парень не казался кем-то из той породы, кто сразу зовёт выпить вина в номер. С такими я обычно не разговариваю вообще. Но незнакомец меня удивил:

— Я подошёл к вам не для того, чтобы флиртовать, — сказал он, посмотрев на меня с симпатией. — Я догадался, что вы местная. У вас слишком ровный и бледный загар. Туристы обычно сгорают в первую неделю, а затем облазят, как змеи.

— Откуда вы знаете? — засмеялась я, приподняв брови, и глотнула кофе.

— Я много путешествую, — ответил он, а я пригляделась и заметила, что и его загар вполне подходит под моё описание. Разве что чуть более сильный.

— А к нам недавно приехали? — почти с интересом спросила я, и парень охотно ответил:

— Нет. Около недели. Но мы с вами заболтались, а я не хочу надоедать вам лишний раз. Я подсел к вам по двум причинам. Первая: мне очень хотелось выпить с кем-то кофе. Ну, знаете? Без флирта, без всяких жеманств, без каких-то попыток понравиться. А вы мне показались именно такой. Надеюсь, для вас это приемлемо?

Я удивлённо вскинула брови, усмехнулась и кивнула:

— Знаете, пожалуй, это действительно стоящая причина. А что насчёт второй?

— А вторая причина касается моей… Работы.

Я озадаченно хмыкнула, а он, отпив кофе, продолжил:

— Я изучаю фольклор. И мне бы хотелось расспросить местных.

— О чём?

— В данный момент меня интересует легенда об этих трёх скалах, — он указал на возвышающиеся над морем темнеющие силуэты на фоне закатного неба.

— О двух, — поправила я. — Скал осталось две. Там нет третьей.

Парень быстро кивнул и сказал:

— Да, я знаю, что Монах разрушился из-за землетрясения в начале прошлого века.

— В 1927 году… — сказала я, слепо глядя в сторону скал. — А затем ещё и шторм через четыре года добавил. И не стало Монаха. Остались только Кошка и Дива…

— Грустная история, — протянул парень, но будто чисто для галочки, а сам думал о чём-то другом.

— Почему грустная? — улыбнулась я. — Это жизнь. Всё течёт, всё меняется. Даже скалы должны когда-то умирать, чтобы возрождаться вновь в чём-то другом.

Парень посмотрел на меня и улыбнулся. Затем глянул на зажатый в моих руках стаканчик и спросил:

— Принести вам ещё кофе? Горячего. Становится прохладно, вы не замёрзнете сидеть на камнях?

Я усмехнулась, смущённо поджала губы и опустила голову, завешивая лицо волосами.

— Я сижу на этих камнях уже столько лет каждый вечер, что мне кажется, они не успевают остыть.

— А вы горячая штучка? — засмеялся незнакомец, сверкнув глазами, а я поддалась и рассмеялась в ответ:

— А кто-то обещал не флиртовать!

— Прошу прощения, — тут же покаялся он, закусил губу, глядя в свой кофе, и спросил: — У вас, я так понимаю, сердце занято? — и тут же добавил: — Я нисколько не навязываюсь, просто интересуюсь! Если не хотите, не отвечайте!

— Знаете, ещё ни разу кто-то не задавал мне этот вопрос так, чтобы настолько захотелось ответить, — улыбнулась я, обнимая ладонями стаканчик с кофе. — Я отвечу, если вы не будете смеяться.

— Даю слово.

— Я… Да, моё сердце занято. И, боюсь, это непоправимо.

— Почему?

— Позвольте начать издалека. Вы же встречали романтичных барышень, которые влюбляются в певцов, актёров? — собеседник поджал губы, чтобы улыбка не вырвалась, и кивнул, не перебивая. — А ещё некоторые девушки всерьёз влюбляются в книжных героев. Встречали таких?

— Встречал, — ответил он. — Не мне судить их выбор.

— Спасибо, — кивнула я и отпила подостывший кофе. — Но, согласитесь, выглядит как диагноз, правда?

— Правда, — не стал спорить он. — Но знаете? Я достаточно много путешествовал. Встречал разных людей, видел, какие глупости они делают. Да и сам делал глупости. Очень много глупостей. Некоторые я до сих пор не могу себе простить. И знаете? Иногда мне кажется, что лучше любить книжного героя, потому что некоторые мужчины просто не заслуживают любви.

Я повернулась к нему и озадаченно посмотрела на его профиль. Незнакомец смотрел вдаль, а вечерний ветер приподнимал локоны с его лба. «А симпатичный», — подумалось мне, но, конечно, я ничего не сказала. Зарево за горами начинало тухнуть, скоро небо из золотого станет сизым, а после погрузится во мрак надвигающейся с горизонта грозы.

— Вам кажется, что вы не заслуживаете любви? — спросила я, глядя в лицо незнакомца, а он тут же опустил голову, усмехаясь, а затем посмотрел на меня:

— Я чуть старше, чем выгляжу. Вы можете не беспокоиться, эти мысли давно в прошлом, а сейчас я больше говорил о тех скучных людях, рядом с которыми волей-неволей полюбишь какого-нибудь Грея или Эдмона Дантеса.

— Я люблю героя мифа, — призналась я и вдруг поняла, что впервые сказала это вслух. Впрочем, останавливаться уже не имело смысла, и я продолжила: — Я влюбилась в образ, который видела во сне. Вы знаете, что рассказывают об этих трёх скалах?

— Что? — поинтересовался парень и пересел, чуть развернувшись ко мне. Подтянул одно колено, обнял его и положил на него подбородок.

Я вздохнула, поправила юбку, отставила почти пустой стаканчик и потянулась к недоеденной половинке мандарина. Разделила шесть долек напополам и отдала одну из половин собеседнику. Съела дольку и стала рассказывать:

— Есть легенда про это место. Вроде как жил когда-то на свете человек. Злой, жестокий. Много всего плохого он сделал. И убивал, и девок портил, и не знаю что ещё. Прям зло во плоти был. Ну, уверена, вы сами додумаете, да? — я кивнула парню, а он подтвердил:

— О да, уверен, что если дать людям возможность, они с удовольствием свалят все грехи на кого-нибудь, кто поудобнее. Достаточно раз оступиться, и воплощение зла готово!

— Так и было… — сказала я, глядя на пустое место, где когда-то была третья скала, и тут же поправилась: — Но это мои домыслы, конечно. Так-то в легенде мало что говорится. Ясно только, что этот человек сотворил очень много зла и раскаивался в нём. И тогда он решил поселиться у нас здесь. Как раз в районе той скалы, — я указала на прореху. — Там была пещера, и он поселился в ней, как монах. И жил там много лет. Местные привыкли к нему и даже стали считать святым…

Я примолкла, отхлебнув остывшего кофе.

— Но? — подал голос парень.

— Что «но»?

— В вашем рассказе читается «но», — усмехнулся он. — Легенда не может закончиться на таком финале, уж я-то знаток легенд, — и поднял палец.

Я закинула дольку в рот и подтвердила:

— Вы правы. Это только начало легенды. Дальше она гласит, что лукавый разозлился из-за того, что такой злодей уплыл из… лап? Копыт? — я рассмеялась. — Неважно. Уплыл из его власти и стал праведником. Ну и решил его вернуть на путь грешный.

— Ох, как я люблю эти истории про искушающего лукавого, — усмехнулся парень. — Будто люди не способны сами вершить грехи по собственной слабости и недомыслию.

Я пожала плечами:

— В легенде говорится, что во всём виноват лукавый. Что уж поделать? — мы хором рассмеялись, и я продолжила: — Лукавый обернулся кошкой, и она пришла в бурю к монаху. Тот пожалел её и пригрел. Ну и она стала с ним жить и за ним наблюдать, чтобы выяснить его слабости. И однажды услышала, как он ночью зовёт какую-то девушку по имени. Тогда лукавый понял, что монах не до конца поддался праведности, и решил его женщиной и искусить. Он же считался знатным развратником в прошлом.

— Ну какой злодей и без разврата? — с улыбкой подтвердил собеседник и закинул все три свои дольки мандарина в рот сразу.

Я, смеясь, покивала:

— Да-да. А развратнику нужно что? Голая женщина! Лукавый обернулся голой красавицей и попался ему в сети. А когда монах вытащил добычу на берег и увидал такое добро, растерялся. Сначала хотел спасти её, но лукавый на то и лукавый. Девица распахнула объятья и предложила ему себя. Тогда монах поддался искушению и поцеловал её.

— Поцеловал? — скептически приподнял бровь парень. — Голую красавицу, которая сама кинулась ему на шею?

— Ну, это же легенда. Видимо, в ней для грехопадения достаточно поцелуя.

Я отпила кофе и с сожалением поболтала остатки на донышке. Удивительно вкусный оказался. Хотя я знала и стаканчик, и сорт — сама брала в том же кафе постоянно. Видимо, в этом кофе всё это время не хватало приятной беседы.

— И что же? — отвлёк меня от раздумий незнакомец. — Он грехопал, и на этом всё?

— Нет, конечно, — ответила я и тряхнула волосами. — Дальше в дело вступили светлые силы. Они увидели, что творится непорядок, и вмешались.

— Очевидно, спасли беднягу от окончательного грехопадения?

— Конечно! — усмехнулась я. — Как и принято у светлых сил. Они обратили всех троих в камень. Девушку, кошку и самого монаха.

— Прекрасное спасение, — покивал парень. — Не придумал бы лучше! А почему кошка и девушка были отдельно, если это всё был лукавый?

Я пожала плечами:

— Трактовок много. Кто-то говорит, что это был дьявол, кто-то, что злые духи. Я как-то слышала про первую скалу вообще другую легенду. Которая Дива.

Собеседник поудобней пристроил подбородок на коленке и показал всем своим видом, что очень хочет услышать историю.

— Мне кто-то рассказал, что с этой скалы сбросилась девушка, которая мучилась от любви. Но светлые силы в этот раз действительно оказались светлыми. Наверное, посчитали, что её любовь слишком прекрасна, поэтому дали девушке крылья, и она улетела.

— Эта легенда куда красивей, — тихо проговорил парень, а затем улыбнулся, будто не сдержался. — А как было по-вашему? М? Что вы видели во сне? Расскажете?

Я смущённо сощурилась и тряхнула волосами, тоже подтягивая колени, чтобы опереться на них.

— Неужели вам правда это интересно? — спросила я, и взгляд собеседника ответил даже искреннее слов:

— Правда. Я собираю не только легенды. Но и истории. Нет никаких гарантий, что те истории, которые рассказали мне в прошлом, настоящие. Их могли выдумать, могли приукрасить. Меня легко обмануть, я же не требую доказательств. Так чем хуже ваша? Даже если это просто сон? — и он закусил губу, будто волновался, что я откажу.

— Ладно, — сдалась я, отчего-то чувствуя благодарность в глубине души. — Только я никому не рассказывала это. Могу быть сбивчивой.

— Это же сон. Расскажите, что помните. Пожалуйста.

— Я помню это место другим. Я видела во сне все три скалы. И пещера была в средней. Мне снилось, что там действительно жил мужчина. Пришлый. Не старый, но и не парень. Он многое повидал… — я поняла, что голос дрожит, и отбросила последние сомнения: — Мне приснилось, что я встретила его на этом пляже. Он шёл в лохмотьях, а я с отцом грузила сеть в лодку. Он попросил поесть, и я дала ему хлеба. А после стала носить ему в пещеру еду, а он за это учил меня читать и драться.

— Драться? — усмехнулся парень, а я воодушевлённо закивала:

— Мне снилось, что меня в деревне обижали. Я тогда только стала невестой, не хотела никому уступать, вот меня и грозились поколотить, если я буду долго носом вертеть. А он защищал меня. И показывал, как где ударить нужно, если в углу зажмут. И мне даже кажется, будто во сне я знала, что пригодилось.

— И это всё один сон?

— Нет! Я часто видела похожие сны. Иногда мне снилось, что я сижу здесь, иногда, что мы с ним вместе плывём куда-то на лодке. А иногда… будто я стою на краю скалы одна и плачу…

Я взглянула на собеседника, который замер и смотрел на меня, боясь даже громким дыханием перебить моё откровение. Я взяла холодный стаканчик, выпила остатки, сглотнула и продолжила:

— В моём сне этот монах не был преступником. Он был воином. Мне снилось, что он рассказывал, как в одиночку перебил отряд врагов, когда они напали на его деревню. А потом сжёг весь их лагерь за то, что убили его семью и остальных. А когда понял, что в шатрах были женщины и дети, стало уже поздно. Он не смог себе этого простить. Долго скитался, пока не осел здесь. Когда я встретила его, он был до предела истощён. Мне почему-то запомнились его запястья с косточками. Жилистые, с венами, как у старика. Но очень сильные. Все в шрамах. И в ожогах.

Я посмотрела на приближающуюся грозовую тучу и поёжилась. Парень мгновенно подскочил, рывком стащил с себя рубашку и набросил мне её на плечи.

— Не стоило! — воскликнула я, а он лишь отмахнулся:

— Пожалуйста, продолжайте! Это прекрасная история!

Я поуютней завернулась в ткань и ощутила, как оставшееся тепло тела собеседника поднимает мурашками озябшую кожу. Дождалась, когда он усядется напротив, с жадным интересом глядя мне в лицо, и смущённо призналась:

— Знаете, я чувствую себя немного глупо. Будто обманываю вас.

— Поверьте, это лучший обман, который я слышал! Умоляю, продолжайте! Что ещё вы помните?

— Помню, как пришла к нему вечером однажды. Принесла поесть, а он спал. И кошка на груди тарахтела слишком громко. Тревожно. Видимо, простыл или ещё что-то. У него был жар, а я всю ночь меняла ему компресс и поила бульоном. А наутро поняла, что не хочу уходить.

— Вы любили его? — тихо спросил парень.

— Всем сердцем, — ответила я не задумываясь. — И из-за этого сна мне кажется, что люблю до сих пор.

— И что же случилось? История не могла так закончиться. Такая история должна заканчиваться либо свадьбой, либо смертью…

Я вздохнула.

— Увы, свадьбы не было. Во сне он отбил меня у троих пьяных рыбаков. Двоих убил, а третий был дружен с ханом. И моего защитника казнили. Растерзали у меня на глазах за то, что вступился за меня.

Всхлипнула и внезапно осознала, что на подол, закрывающий колени, капнуло.

— И что? Что было дальше? Что было с тобой? — спросил парень, наклонившись ко мне, а в голосе звучала мольба.

— Не помню, — тихо ответила я. — Этот сон всегда обрывается. Я стою на краю скалы и плачу, а передо мной море. И кажется, что я сейчас полечу, — резко стёрла слёзы и уже другим голосом сказала: — Правда, забавно играет психика? Услышала в детстве сказочку, всё как-то само в детской голове придумалось, и теперь я всю жизнь живу будто в иллюзиях. Влюбилась в собственный сон, каково?

И подняла полный боли взгляд на парня, и вдруг заметила в его глазах ответные искорки влаги.

— Это ведь не сны, правда? — хриплым голосом сказал он.

— Что?

— Вы не считаете это снами, — проговорил он, неотрывно глядя мне в глаза. — Вы думаете, что это — ваша прошлая жизнь. Я прав?

Я резко опустила голову, чувствуя, что краснею. На душе стало горько, но как-то без тяжести.

— Вы правы… — наконец призналась я, а вдалеке послышался первый раскат грома. — Я знаю, что это бред, что это ненормально, но… Мне правда кажется, что всё это про меня, — опустила взгляд, зябко обнимая колени. — Про нас с ним. И я всю жизнь мечтаю, что однажды встречу его. Так же, как тогда. На этом пляже, — с тоской окинула линию прибоя и выдохнула: — Но, честно говоря, я так давно сюда прихожу, что сомневаюсь, что, даже если он придёт, я когда-нибудь смогу его узнать. Слишком много и часто обманывалась…

Парень коротко втянул воздух, будто сдерживал порыв, а затем тихо-тихо сказал:

— А вот я сразу тебя узнал. Моя Джива. Просто не поверил сначала. Не мог поверить, что это правда, — я резко повернулась к нему и замерла, всматриваясь в его глаза, а он продолжил: — Я ведь тоже видел сны. Про то, как мы ловили рыбу, про отблески очага на потолке, про запах мёда от твоих волос. Про то, как ты плакала, когда испортила книжку, и про нашу кошку, которая будила по утрам. Я много лет искал это место. Я помнил, как оно выглядело когда-то, но я не мог понять, где оно. Я объездил весь мир, потратил на поиски половину жизни. И потратил бы ещё столько же. Без сожалений. И теперь я наконец понял, для чего всё это было.

— Для чего? — едва слышно спросила я, чувствуя подкативший к горлу комок.

— Для того, чтобы угостить тебя кофе, — улыбнулся он. — И, если позволишь, провести с тобой остаток жизни.

С неба сорвалась первая капля шумного летнего дождя, который пришёл смыть старое, чтобы дать возродиться вновь в чём-то другом.