Я собрала рассыпанные фотографии. Все до единой. На ощупь. Тяжесть в теле, слабость в руках. Только звуки и запахи тихого дома. И эта мысль – кто я?

– Мама, всё хорошо, – слышу голос дочери.

Временами я забываю, что у меня есть дочь. Вот сейчас не помню, как её зовут.

– Скоро будет легче, потерпи немного, – говорит дочь.

Через неделю стало легче – я начала видеть. Сначала глаза увидели свет, потом появилась рябь, затем картинка и цвет. Какой красивый мир! Всё имеет цвет, видеть его – праздник. Голубое, зелёное...

– Пойдем познакомлю с внуком, – сказала дочь и вздохнула. – А то он скоро исчезнет.

Я медленно ступаю за ней – боль в ногах, шатаюсь, дочь поддерживает.

Вижу малыша. Он сидит на полу и играет в кубики.

– Ба-ба! – кричит малыш и ползёт ко мне.

Румяный и белёсый. Теперь я его вижу, а не только слышу голос и чувствую запах печенья от его щёк. Вот опять не вижу – слёзы.

– Мам, ну хватит сырость разводить. У тебя всё ещё впереди, – кладёт руки мне на плечи дочь и нежно обнимает. – Не то, что у нас.

Дочь смахивает слезу с щеки, берет малыша-«пряничка» на руки и танцует. Крепко обнимает, чтоб наобниматься.

«Праздник!» – думаю я. – «Жизнь – это праздник!»

Теперь фотографии я собираю не вслепую. И руки стали лучше работать, и морщин как будто меньше. И всё впереди. И я чувствую, как жизнь прибавляется в жилах, в ощущениях, в ускорившихся мыслях.

– Кто на фото? – спрашиваю я дочь.

Я уже всё хорошо запоминаю. Дочь зовут Владой, внука – Стасиком.

– На фото – ты. А это – папа, он скоро появится. А это я, маленькая. Скоро я буду именно такой, и ты покачаешь меня на руках.

– А где Стасик? – спрашиваю я.

– Вот и Стасик. Это он в армии, здесь – в школе, в пятом классе. Сейчас ему три месяца...

– Агу, – раздалось из комнаты.

Мы побежали к зовущему малышу.

– Как это? – спросила я шёпотом, гладя пушистую голову Стасика.

– Странной силой, – дочь смахнула назад выпавшую прядь волос. – Время, наверное, дошло до конца и пошло обратно, вспять.

– Почему? – вглядываюсь я в уставшие глаза дочери.

– Не знаю, – дочь поцеловала Стасика в лоб. – Может потому что от перемены слагаемых сумма не меняется – можно идти по дороге вперёд, а можно назад, дорога не изменится. А может, чтобы чувствовать, что жизнь – праздник!

Стасик заснул.

В соседней комнате послышался шорох, потом раздалось кряхтение.

– Папа вернулся, пойдём поможем! – дочь коснулась моей руки и поспешила в комнату.

Я первый раз увидела, как грудь, забывшая как дышать, со скрежетом начала заново работать. Лёгкие запустились, кашель прочистил путь для воздуха, бледная кожа обрела телесный оттенок.

– Витя! – я прильнула к щеке мужа. – Витенька!

Пожилой мужчина открыл глаза и закашлялся. Я стала его обнимать и целовать.

– Давай помолчим. Он только появился и обретает себя, – остановила меня дочь.

Да, она рассказывала, какие тяжелые были мои первые минуты. Тело собиралось из частиц раскиданной энергии, сознание подплывало как по воде, разом наполняя чувствами, эмоциями, памятью сотворенное тело-комок. Надо дать время, чтоб расправилось.

Я отступила назад и открыла окно – золотая осень, шум и запах умершей листвы. Скоро лето. Куда мы движемся? Время маятником пошло в обратно или теперь это новый путь?

– Маша! – Витя выдохнул с гулом.

Я кинулась к нему. Он не открыл глаз и не поднялся.

– Папа, скоро будет легче, поспи, – склонилась над нами дочь. – Все хорошо, это как ещё одна жизнь, только наоборот, от смерти до рождения.

Папа её не понимал. Он спал, тихо посапывая, свыкаясь с тяжестью тела и слабостью. Я вынула из пачки, которую постоянно носила с собой, одну фотографию и вложила ему в руку.

Время обеда – мы уселись за стол выпить бульона с хлебом. Во многом приходилось отказывать – я была ещё не в силах работать, дочь сидела дома с ребёнком – детский сад он уже закончил, «выпустился» в два года. Жили на накопления дочери.

– Ничего – папа с нами, теперь всё будет по-другому, – дочь налила чая, полезла в кухонный шкаф и что-то достала из глубины. – Вот, сахар, можно сказать из прошлой жизни. Лежит уже третий год, вас с папой поджидает.

Влада кинула по куску сахара в наши кружки.

Я взяла чашку, мои руки пошли дрожью, горячий чай капал на пальцы:

– Он успеет увидеть Стасика?

Дочь кивнула. Уход отца был быстрым, так почему же время не должно отмотать назад правильно?

Через неделю Витя смог рассмотреть фотографию, он не вставал. Дочь принесла Стасика и положила рядом. Оба лежали и улыбались друг другу.

– Вот так и надо! – дочь похлопала отца по плечу. – Лето скоро, а ты хандришь.

– Я не хандрю, я отрицаю, то что вижу, – отец попробовал приподняться, но сил не было.

– Я тоже отрицаю, но я же это вижу и живу. К нам вернулось не только тело, но и память, так почему бы нам не прожить ещё жизнь?

– Войти два раза в реку? – отец покачал головой.

– Войти и выйти! – улыбнулась дочь.

В дверь постучали. Все замерли, а Стасик агукнул.

– Я не буду его впускать. Из-за него папы не стало, – дочь взяла малыша и понесла его кормить.

Стук повторился. Потом раздался крик:

– Я не могу без вас!

Мама подошла к двери, но открывать не стала.

– Зайди завтра или через неделю, – громко сказала она. – У неё время злости на тебя. Надо ждать, когда придёт время любви.

– Я пробовал, я не могу развернуться и уйти.

Когда Стасику было три месяца, папа Стасика, Дима, ушёл из семьи. После ссор и выяснения отношений – это было ожидаемо.

Дима прождал ночь на лестничной площадке.

– Иди, сходи к нему, – дедушка Витя подмигнул бабушке Маше. – У них впереди ожидается десять лет сладкой жизни.

Дима сидел на полу, вжав голову в плечи:

– Я пробовал уйти, баб Маша, но не могу, ноги подкашиваются, – Димы взял из её рук горячий чай и отхлебнул. – Я понимаю, что жизнь вспять пошла, но чувства разве могут также вернуться паровозиком? Почему я здесь сижу и не могу ступить ни шагу от Влады со Стасом?

Бабушка Маша погладила его по голове и принесла плед с подушкой.

Рождение Стасика праздновали все вместе – радовались, наслаждались, не выпуская из рук малыша – завтра его уже не будет. Дима танцевал, прижимая к себе сына и напевал что-то про космос.

Вечером дочь плакала:

– Как я буду жить без него? Может эта вторая жизнь – наказание? Чем больше живешь, тем больше хочется?

– Я рядом! – Дима обнимал Владу за плечи. Она не сопротивлялась.

Стасик был похож на отца – также хмурил лоб и кривил улыбку, когда недоволен.

Сердце Влады горевало от тоски и наполнялось любовью к Диме – песня в её честь, ужин на крыше, свадебное путешествие, первое свидание на пятом курсе. Дни летели не туда, а обратно – счастливые, светлые, торопливые.

Общество привыкло, жизнь наладилась – цеплялись за момент и не думали ни о прошлом, ни о будущем. Рядом со старыми фотографиями на полке появлялись новые с такими же «временными» лицами только из этой жизни.

Влада спала в кроватке.

– Праздник мой! – Мария присела рядом и долго смотрела на дочь.

Она уже не бабушка Маша, а красивая молодая мама, жена учёного, весёлая и смешная. Чувство праздника не покидало – середина января, скоро Новый год.

Виктор вошел в комнату:

– Маятник времени замедляется. Энергетически поток истончается – не все рождаются, кто когда-то умер, – Виктор поставил на стол портфель и достал кипу бумаг. Он снова полночи будет искать формулу для нестабильного процесса протекания времени.

– Думаешь, время опять повернёт? – шепнула Мария, улыбнулась своему отражению в настенном зеркале и поправила волосы. – А я бы не отказалась. Я так люблю жить. Это как праздник. Так больно.

– Боюсь, оно нас просто расплющит. Или превратит в другую форму существования, – крикнул Виктор из ванны, и помыв руки, сел за стол. – А я так люблю твои деревенские щи!

– Мы уже другая форма существования, – Мария налила в тарелку щи и придвинула её к мужу. – Наслаждайся!

Виктор молча ел щи. Мария присела рядом:

– После знакомства в пятом классе – давай мы друг друга найдём?

Виктор закрутил головой, не переставая есть щи.

– Поставим себе татуировки с адресами или…

– Они исчезнут за мгновение, быстрее чем мы из памяти друг друга. Никому не удавалось перехитрить время, – в сотый раз объяснил Виктор.

Мария махнула рукой и пошла собирать вещи – завтра выходные, поедут проведать родителей в деревню.

Пятый класс галдел – весна за окном, воробьи чирикают и пробирают до сердца.

– Завтра ты уже будешь в другой школе, – Машка повернулась и шепнула Витьке, сидевшему на задней парте. – Наконец-то, надоел!

– Отстань, воображала! – Витька кинул в Машку стёркой.

Машка ойкнула и показала кулак.

Всё шло своим чередом – без страха и упрёка. Фотографии на домашней полке не трогали Машку. Как она могла выйти замуж за несносного Витьку, и ещё у них дочка была. Бред. Её волновали сейчас тройка за контрольную, порванные колготки и, как уговорить предков Настьки, чтоб подруга осталась у неё с ночёвкой.

В детском саду хорошо кормили, это Машенька помнила. Завтра ей первый раз идти в сад – в группу для самых старших.

– Мам, можно я не пойду? Я уже большая! – Машенька боролась со шнурком на кроссовках и всё же их одолела.

Мама прижала её к себе и заплакала.

– Ну ты чего? Никуда я не исчезну. Вот честное слово, – Машенька прижалась к маме. – А сколько у меня ещё дней рождения осталось?

– Семь, – прошептала мама и разрыдалась.

– Ого, семь! – Машенька бегала по комнате, размахивая руками. – Праздники! Как я люблю праздники.

Мама вытерла слёзы и разрешила не идти в сад – устроили праздник – сделали из коробки игрушечную машину времени и стали путешествовать по фотографиям – вот мамин правнук Стасик.

Мама мыслила тяжело, а я легко – время напрыгалось в моём теле. Тело перестало бояться последней точки. Я почувствовала, что в саду ждут знакомые подружки, воспитателя зовут Надежда Тимофеевна, а у сторожа смешные усы.

– Я уже хочу в сад! Пошли, – я потянула маму за руку.

Я не знаю, как называется то расплывчатое, что я вижу. Я чувствую много любви, поцелуев, резких звуков и свет – я рождаюсь.

– Назовём её Машей!

Маятник качнулся обратно. Это праздник.