— Чайка.

Карлон перестал обстругивать колышек и повернулся к Кайе. Губы женщины были плотно сомкнуты, потухший взгляд упирался в даль.

— Прости, ты что-то сказала? — он мягко тронул её за плечо. Она вздрогнула и тряхнула головой.

— Я слышала, как вскрикнула чайка. Вон там.

Карлон прислушался. Ничего. Только тихий скрежет песчинок, которые ветер Пустоши перегонял от холма к холму.

Холодало.

— Мы скоро вернёмся, а доделать мне осталось совсем чуть-чуть. Если не хочешь, ночевать у Камиллы не будем — сразу после ужина и уйдём. — он помедлил, — Но тогда надо попросить дров, и, если честно... сон под открытым небом мне уже не кажется таким романтичным. — он неуверенно засмеялся, но Кайя никак не отреагировала.

Помолчали.

— Хорошо, — через какое-то время вздохнул он. — Поужинаем и пойдём.

Кайя только слегка кивнула.

***

Как давно они странствовали? Было время, когда Карлон прилежно подсчитывал дни, но однажды он свалился на несколько дней с лихорадкой, а затем, по выздоровлении, плюнул на все расчёты. Какой в них смысл, если плана не было, зацепок — на пальцах пересчитать? Теперь они просто слонялись, подобные песчинкам, от поселения к поселению, искали отшельников и прочих умудрённых жизнью людей, и никто пока что не смог сказать им определённо, где же находится Океан, хотя все без исключения о нём знали и верили, что его можно найти, если такой целью задаться. И каждый направлял их к Другому, и Другой направлял их Следующему, и не было их странствию ни конца, ни начала, потому что день, когда они оказались на этой богами забытой земле, напрочь забыл Карлон, а Кайя, его друг и Душа Его, почти ничего не говорила. Но одно хорошо знали оба — если не найти Океан, Кайя умрёт. И произойдёт это очень скоро.

Океан Кайя видела каждую ночь и всегда просыпалась с тихой болью, которая таилась в глубине её глаз, затопленных мраком — нежеланием жить на этой земле. Когда Карлон заглядывал в них, сердце его сжималось от бессилия. Что, что ещё он мог сделать, чтобы избавить от страданий этого человека напротив? Ничего. Он мог бы умереть даже — но что бы это изменило? Ничего, опять же. Оставалось только одно — искать вместе с ней, искать для неё. Вместе с Кайей грезить Океаном, о котором Карлон только читал, да и то, в глубоком детстве, когда верил, что сказка и жизнь — как две стороны одной монеты: переверни реальность и окажешься в любом месте.

Тихий вздох в нескольких шагах позади. Он вздрогнул и обернулся. Кайя стояла на месте и озиралась, вслушиваясь в завывания ветра. Карлон вернулся к ней.

— Наша дорога неправильная, неправильная... — бормотала Кайя и наконец-то встретилась с ним взглядом. На миг ему почудилось, как некто другой промелькнул в глубине её синих глаз. — Она нас обманула!

— Нет, — Карлон положил ладони на её предплечья, — Утром, пока ты спала, я опросил и других: все, как один сказали, что нам туда.

— Значит, они все — обманщики! — Кайю затрясло, мелко-мелко. Она опустилась на землю. — Все...

— Это из-за чайки, да? — он опустился рядом, — Ты снова слышала её крик?

— Нет...

— Из-за чего же тогда?

— ...не слышала... — она закрыла лицо руками.

— Наверное, это приснилось тебе. — задумчиво пробормотал Карлон. — Я ведь говорил тебе, что ты иногда будто бы спишь, хотя и сидишь с открытыми глазами?

— Я... Не помню такого, — сжалась она, — Если подумать, я почти ничего не помню. Это пугает меня.

Карлон вздохнул и поднялся. Протянул ей руку.

— Пойдём, Кайя. Если мы останемся здесь, то просто замёрзнем. Скоро ночь. Доберёмся до того холма, — видишь? Там три дерева, — выспимся, а завтра — уже завтра — пойдём дальше. Мне сказали, что через несколько льин мы найдём Дохху-отшельника, а он почти наверняка знает, куда нам идти. Слышишь? Возможно, уже послезавтра мы будем на пути к Океану...

— Ты прав. — она слабо улыбнулась, и Карлон мягко потянул её на себя, помогая подняться.

***

Ночью Карлону не спалось, хотя от усталости ломило всё тело. Небо прояснилось и ему ничего не оставалось, как скользить взглядом от одного скопления звёзд к другому. Когда-то он жаловался на то, как мало времени у него для таких вот простых радостей — и как мало мест в мегаполисе, где ты можешь позволить себе такую роскошь — смотреть на звёздное небо и видеть его. А теперь... Когда он разлюбил это занятие?

Или не разлюбил...

Карлон вдруг зажмурился и постарался изо всех сил воспроизвести его — но это чувство лёгкости, которое всегда охватывало Карлона в моменты Единения-с-ночным-небом, не возвращалось. Он не разлюбил — он просто забыл, каково это — ощущать огромную любовь к миру, ко всему существующему-сейчас. Ощущать просто потому, что существуешь в тесной связи со всем, что только есть на свете.

Карлон повернул голову и посмотрел на Кайю. Её лицо казалось едва живым, так крепко она спала. «Как всегда видит сейчас свой Океан, — подумалось ему, — А я столько времени следую за ней, что превратился в тень Тени и забыл, как жить по-настоящему. Ещё чуть-чуть — и я стану таким, как она... И кто тогда поведёт нас?». Карлону стало не по себе. Впрочем, он был не из тех, кто упивается своими страхами или горем. Карлон несколько раз глубоко вдохнул, повернулся на правый бок и через какое-то время не без усилия воли заснул. И как всегда ему приснилась всякая ерунда, кроме одного — Океана.

***

— Я вижу ребёнка, — Дохху слегка раскачивался, положив тонкие руки на колени скрещенных ног, — Девочку... — он открыл глаза. — Поэтому вы ищете Океан? Из-за неё?

— Нет...

— Да.

— одновременно ответили Карлон и Кайя. Он с удивлением посмотрел на свою спутницу.

— Я потеряла её, — ответила Кайя сразу обоим, — Она почти родилась. Но... — её голос задрожал, — мне не хватило силы...

Дохху, сочувствуя, кивнул и с любопытством посмотрел на Карлона.

— А вы ведь не отец, правильно?

— Нет. Я... друг. Просто друг.

— «Просто», — слегка покачал головой Дохху, — «Просто» так из Второго Пространства в Первое не попадают. По-хорошему, сейчас здесь должна была находиться только она одна — старец кивнул в сторону Кайи, — А ты — жить-поживать в своём мире, пока она спокойненько, в одиночестве, — Дохху подчекнул это слово, — ищет свой Океан...

— Простите?

— Сюда тебя никто не звал... Просто Друг, — старец вдруг посерьёзнел, — Ты, видимо, не представляешь, куда ты на самом деле попал. А может, это даже хорошо, что не представляешь...

Дохху вдруг засуетился: с неожиданной для старца лёгкостью он поднялся, стал что-то искать, затем — готовить. Карлон чувствовал смятение, но вместе с ним в нём разгорелся огонёк любопытства: почему это он не должен быть здесь? И вообще что значило всё, что он только что услыхал?

В поиске понимания Карлон взглянул на Кайю. Та следила за действиями старца так, будто бы смотрела на животное, играющее в песках Пустоши. Без единой эмоции на лице.

— Эээ... Дохху? — позвал Карлон старца, — Можете разъяснить, что ещё за «Второе пространство?» И как оно связано с моим миром?

Старец, немного подумав, кивнул.

— Второе пространство и есть твой мир, — Дохху сорвал со стены пучок травы и принялся перемалывать в ступке, — А тебя вместе с ней затянуло в Первое. Конечно, это не нумерация, а названия, отражающие суть. Понимаешь ли, у каждого существа своё положение во времени, а у каждого пространства — свойства: Второе притягивает и множит сущности, Первое — разъединяет и округляет до одиночества. А Океан... Это и есть Океан. Он равен только самому себе и не может стать больше или меньше.

— Звучит, как околофилософская чепуха, — поморщился Карлон, — Простите.

— Обычно мои собеседники уже ни в чём не нуждаются. — слегка усмехнулся старец, — Особенно в моей околофилософской чепухе. — вздохнул, — Знаешь, тем, кто застрял здесь, со временем становится всё сложнее формулировать свои мысли. Но донести то, что я хотел, я до тебя смогу, — он протянул Карлону небольшую амфору, — Только чуть позже. Постфактум, так сказать.

— Не понимаю... — Карлон взял амфору и заглянул внутрь. Обычный чай, судя по аромату, который от неё поднимался.

— Поймёшь, — Дохху снова опустился напротив и скрестил ноги. — Пей.

Карлон оглянулся на Кайю. Она по-прежнему сидела так, словно всё, что происходило вокруг, едва ли её касалось. Карлон вглянул на старца и сделал глоток-другой.

— Что это за отрава такая? — поморщился он, — Горькая...

— Истина. — ответил старец.

И пропал. А Карлон в тот же момент почувствовал, как его тело медленно засасывает в себя земля — как если бы вдруг пол в келье старца превратился в болото. Пара мгновений — и Карлона объяла холодная тьма...

***

...холодная тьма по-матерински сжимала его в своих объятиях, заливала нос, рот и уши, высасывала ритм дыхания. Карлон открыл глаза, но ничего не увидел — толща воды тащила его вниз вместе с трупом машины, и Карлон понял, что вот он, его конец. Вдруг чувство одиночества пронзило его сквозь подступающее удушье. Совсем другим стало чувство, с которым он теперь вспоминал последнюю ночь под звёздами — ночь рядом с любимой, пусть бесконечно далёкой от него, но всё-таки близкой — лишь руку протянуть и вот она, Кайя... Что бы он только ни отдал, лишь бы вновь оказаться там — но у него, к сожалению, ничего не осталось, кроме последних ударов сердца. Он крепко зажмурился и взмолился внутри себя, чтобы монетка реальности перевернулась, и всё, что творилось сейчас, оказалось сном, а то, Первое пространство — настоящим...

***

...и он действительно смог проснуться. Келья старца исчезла и Карлон снова был там, рядом с тремя деревьями у холма, под звёздами, которые бледнели в свете подступающего рассвета. Он повернул голову налево и судорожно вздохнул. Медленно сел, затем — поднялся. Всё ещё не веря в происходящее, оглянулся и сделал несколько шагов.

Кайи нигде не было видно. Все её вещи лежали там же, где она спала. Значит, она отошла по нужде и скоро должна была возвратиться. Карлон попытался успокоиться и сел у потухшего костра. В ожидании принялся ворошить угли. Прошло несколько минут, затем — ещё несколько раз по столько же. Много раз. Небо позади него начинало разгораться. Кайя должна была вернуться уже давно.

Карлон выронил из рук палку и вцепился в свои колени. Он смотрел в сторону уходящей ночи, на запад, мысленно цеплялся за тьму как человек, хватавшийся за горный уступ. Он ждал. Исчезла последняя звезда. На скудные пучки травы и камни перед ним обрушились мягкие лучи солнца.

Слёзы застелили его глаза. Карлона сотрясали глухие рыдания. Ему хотелось завыть, но он молчал — будто бы на зло всему миру решил, что не проронит ни звука.

...и вдруг он почувствовал тепло. На плечо Карлона легла маленькая рука — очень тёплая, почти что горячая. Карлон вдруг понял, что уже какое-то время он слышит шум.

Так шуметь могли только волны, которые бьются о берег. Почему-то он это знал.

— Ты мой будущий папа? — раздался за его спиной странный, будто бы не имевший возраста и пола голос.

Карлон мягко вынырнул из-под лежавшей на его плече руки и обернулся. У него перехватило дыхание. То, что он увидел, не имело логического объяснения.

Перед ним стояла очень старая женщина — но в морщинах, изрезавших всё её лицо, сквозила улыбка. «Значит, — подумал Карлон, — она прожила счастливую жизнь... Прожила?» Не сразу он заметил, что женщина постепенно молодеет — сперва ему показалось, что ей под девяносто лет, но вот он уже не дал бы ей больше шестидесяти... И чем скорее её облик стремился к юности, тем сильнее проступали в нём до боли знакомые черты Другой, любимой. И Карлон всё понял. Он посмотрел под ноги уже-девушки, стоявшей перед ней — их омывал Океан. С последним порывом надежды оглянулся по сторонам — но так и не увидел Кайю.

— Я уже встретилась со своей мамой, — сказала девушка-подросток и улыбнулась, — Она была так рада мне!

— Рада? — переспросил Карлон почти без эмоций и с удивлением повторил это слово, — Рада...

— Она попросила меня передать, что очень, очень благодарна тебе, — продолжила девочка и протянула ему свои руки, — И сказала, что ты — единственный, кому она может доверить заботу обо мне.

— Заботу?.. — он только покачал головой.

Карлон молча сидел и смотрел, как волны бьются о лодыжки этой девочки, теперь ребёнка — чужого ребёнка, с которым его, если разобраться, не связывало ничего. Вскрикнула чайка. Карлон почувствовал, что на него, как волна на берег, накатывает оцепенение.

— Мне холодно и страшно, — вдруг прошептала девочка, — Я хочу вернуться.

Карлон вздрогнул и наконец-то поднял голову. Глаза этого ребёнка были такие же, как у Кайи — синие и бездонные.

— Что? Куда? — нахмурился он.

— Я хочу вернуться в Океан, к маме. Я... тебе не нужна ведь, правда? — тихо ответила девочка-уже-пятилетка, — А одна я не смогу пелесечь... Пелвое... Пло... станство...

Мгновение, другое — она закачалась на ногах, теряя равновесие. Карлон подхватил её, уже почти упавшую, на свои руки. Крепко-крепко прижал к себе — лишь бы спасти этого одинокого ребёнка от Океана, который вдруг показался холодным и жестоким, несмотря на мнимую картину спокойствия, которую не могли развидеть глаза. Солнце поднималось над горизонтом, и Карлон, почти ослеплённый, вдруг различил далёкий, едва очерченный силуэт — корабль, летящий над волной, поднимающейся всё выше к солнцу, к небу, и вот уже потерявшийся за линией горизонта навсегда. Быть может, это было только видение.

— Па-па, — пролепетала совсем уже маленькая девочка, превратилась в младенца и уснула. Карлон осторожно опустил её на песок — лишь за тем, чтобы снять с себя накидку, в которой он спал, и укутать дитя.

В последний раз он посмотрел на океан, взял спящего младенца на руки и отвернулся. Теперь он вспомнил ночь в госпитале, бесконечно длинную ночь, когда для Карлона померкли все звёзды. Когда Кайя вздохнула в последний раз. Он вспомнил, как бездумно вдавливал в пол педаль газа, как вместо дороги видел перед собой лишь одно — лицо любимой, застывшее в судороге последних мук, слышал лишь одно — крики медсестёр, пытавшихся вернуть вдохнуть жизнь в того, кого ещё можно было спасти — младенца. Как он мог уйти тогда, сбежать в эту ночь? И что с того, что в этой крошечной девочке не было его крови?

Он оставался единственной родной душой для неё там, на земле живых. И он сбежал и поплатился за это — Второе пространство вытолкнуло его в Первое — мир одиноких, мир, где отчуждение настолько охватывает всех, что даже если ты находишься рядом с самым дорогим человеком на свете, ты всегда будешь одинок и покинут...

Нет. Теперь ему было за что бороться и ради кого дышать. Там, на поверхности, его ждала дочь — неродная и близкая, которую он уже успел полюбить всем сердцем. Не только потому, что она несла в себе частичку Кайи. Он любил её уже за то, что она была покинута всеми и что она, как и все на свете, нуждалась в том, кто даст ей тепло любви одного живого существа к другому.

— Кайя права. Я тот, кто должен позаботиться о тебе, — сказал Карлон и усилием воли заставил себя очнуться. Тьма и холод сдавливали его грудь. Он нащупал ручку, надавил на неё, со всей силой навалился на дверь и — словно каким-то чудом — она поддалась.

«Я уже почти рядом, дочка», — подумал Карлон, прежде чем потерял сознание.

Чьи-то руки обняли его и потянули вверх.