Солнце лупит горячим кулаком прямо в темечко. А это значит, ползти ещё минимум полдня, и мы сотню раз успеем сдохнуть, прежде чем наступит вечер. Нет, определённо нужно отдохнуть. Набираю воздуха в глотку и командую:

– Привал!

Останавливаюсь сам и тут же получаю носилками под зад – Малявка снова зазевался. Когда опускаем носилки, меня так и тянет заглянуть в щель между ставнями – а вдруг?.. Но воли себе не даю. Рано.

Плюхаемся как есть в пыльную придорожную траву, рву с пояса флягу, обмываю горло, передаю дальше. Свежесть разливается внутри, бодрит.

Осматриваю остальных: вроде как держатся. Удовлетворённо киваю сам себе: допрём.

Вокруг колышется жнива, жаром тянет от налитых колосьев, воздух гудит от марева. И ни полтени.

– Ну что там? Далеко ещё? – не выдерживает Коротышка.

Малявка закусил зубами травинку и не отзывается. Ишь, важничает. Я бы тоже важничал, если б умел читать звёздные карты, но сейчас не время. Потому очень хочется сдуть его, чтоб не задавался.

– Малявку как крота солнце слепит, подожди до ночи – сразу всё выложит.

Подначка удалась – Малявка сердито косит на меня, но лезет в карман за картой.

Ждём. Но по-моему, ждём напрасно – Малявка только делает вид, что изучает карту, а сам уставился в одну точку.

Первым теряет терпение Верзила, подскакивает и виснет у Малявки на локте.

– Ну чё там? Чё там? Мы пришли? Скажи ведь, что пришли? Это то самое поле? То самое, да?

Малявка недовольно дёргает локтем и мелкий сыпется в траву. Тут уже не выдерживаю я.

– Хорош малого канифолить! Пришли или нет?

Малявка сворачивает карту, по лицу вижу – заблудились, но не признается ни в жисть. Вот же ж...

Плюю с досады. Коротышка ворчит, Крошка растерянно смотрит то на меня, то на Малявку, Верзила начинает подозрительно сопеть. Ну ладно, ему простительно. Верзила самый мелкий из нас. За это его, собственно, и прозвали Верзилой. Его даже нашли последним – кухарка почти докрошила капустный качан, когда обнаружила его, догрызающего качерыжку. Конечно, ловкая она была, но недостаточно быстрая, и ухо Верзиле всё таки чиканула вместе с капустными листами, так что если хотите знать, который из нас пятерых Верзила – то это вон тот, самый мелкий, с отчекрыженным ухом. Кухарка тогда здорово напугалась. Верзила напугался тоже, потому и не вырос.

Не знаю, что напугало остальных... Может, годы для капусты выдались не урожайными. Или гусеницы слишком расплодились. Или во всём виноваты кроты... Да-да, определённо – во всём виноваты кроты.

Признаться, иногда во сне я вижу себя большим. С длинными ручищами, и ногами что твои оглобли. И на меня заглядываются девчонки, ну, не так как обычно, а по-настоящему, понимаете?

Но про сны эти я, конечно, молчу.

– Ладно. – Поднимаюсь на ноги. – Чего время тянуть. Дойдём до ночи, а там узнаем.

 

Дорога петляет, словно её прокладывала поевшая бражнего овса кобыла. А жнива высокая, выше головы, да ещё стрекочет конюками. Неудивительно, что мы не услышали откель лихо пришло тихо, пока не столкнулись с ним нос к носу: здоровяк с поганой спитой рожей и тощим мешком, который он явно не прочь наполнить чужим добром. Тропка узкая, Малявка шагает рядом со мной, а этот чешет навстречу.

Разминуться никак.

– Опа, мелочь! Куда это вы тащите свой домишко? Так давно таскаете, что выросли из него как из старых башмаков?

Он аж кудахчет от смеха.

– Не твоё дело.

Пытаюсь пройти мимо, но волосатая пятерня упирается мне в грудь.

– Слышал я сказочку про пятерых карликов и чародейский скарб. Уж не про вас ли?

Ах ты ж!..

Меня так и подбрасывает, но сзади напирают носилки, спереди держит эта гнида. Кручусь как мышь в западне, но тут, Коротыш, соображает наконец и кидает носилки. Выворачиваюсь ужом и выхватываю из-за пояса нож. Справа уже наседает Малявка. Сзади слышу скрип – лезут через таверну остальные. Хоть бы не проломили крышу, итить их лешаки.

Урод машет руками – был бы чуть ловчее, перебил бы нас как мух, но он неуклюж как липовая колода. Вдвоём с Малявкой сносим его с копыт, а там и остальные поспевают. Впятером управляемся споро.

– Сказочку он слышал, – никак не могу успокоиться я и продолжаю пинать мычащую тушу.

– Да мало ли каких баек гуляет по свету. – Пожимает плечами Коротышка, ловко скручивая руки уроду его же поясом.

Когда отправляемся дальше, на плече у Малявки висят добротные сапоги, а в раздутом заплечнике Крошки – рубашка, штаны и почти новый картуз. Вид у Крошки как у навьюченного осла, да ещё губа эта...

– Эй, Крошка, не закусывай губу. Не закусывай, тебе говорят! Местные этого не любят, сразу выдаёшь из себя пришлого.

Крошка тут же перестаёт обсасывать распухшую истрескавшуюся нижнюю губу и виновато ускоряет шаг, но, знаю я его, через минуту снова забудется. Зачем мы вообще взяли его с собой? Тащить заплечник с провизией? Так он ест больше всех. И рассказчик из Крошки не то чтоб ах. Ну, поддакивать в нужных там местах может, конечно. И в целом в дороге от него не шибко много пользы – таверну тащим мы с Малявкой. Но если вспомнить, что за пазухой Крошка прячет люльку и кисет отменного цисторского табака... Да, курец из Крошки такой, что это перевешивает все его недостатки.

Дорога выцветшей лентой бежит всё вперёд и вперёд. Вьётся то за редкий лесок, то по краю высохшей гати, а когда за ноги начинают цепляться серые тени, вдруг выводит на вершину холма, раздаётся вширь, ввысь и в стороны, теряется в укатанной пыли гостинца. Отсюда свысока как на ладони видна низина с россыпью пряничных домишек и сахарной маковкой колокольни.

– Дальше не пойдём.

Со мной не спорят. Спешно сходим с дороги, спускаем носилки.

Малявка раздувается индюком, того и гляди закурлычет. Ну, да, согласен, у него вродь получилось: перекрестье вот оно, а самая короткая ночь уже подмигивает первой звездой. Тут бы с местными не зарубиться зненацку, а так-то оно, глядишь, и выгорит.

У меня внезапно потеют ладони и голова идёт кругом. А ну как и вправду получится?

Пока я развязывал верёвки, остальные нашли куда поставить таверну – небольшое ровное местечко под вербой, они его ещё и утоптали как следует. Впятером мы переносим таверну. Я придирчиво осматриваю её – но нет, всё в порядке. Крытая дранкой крыша цела, ставни по-прежнему крепко заперты.

Не сговариваясь, мы толпимся вокруг. Стоим и чего-то ждём, совсем как дети малые, пока Малявка не машет картой: идите мол, не мешайте, надо пошептаться со звёздами.

 

Вообще-то, первым её нашёл Верзила. Зимой. В лесу. Она тогда была совсем дряхлой, Верзила залез на неё, чтоб нарвать калины, да так и скатился, отломив ногой кусок дранки. Мы сперва приняли её за засыпанный листьями и снегом пень. А потом решили, что поджечь его будет отличной забавой. Но когда Малявка попытался высечь искру, внутри тоже что-то пыхнуло и из трубы повалил дым – тогда-то и стало ясно, что пень этот вовсе не пень. А потом, это по весне уже, когда Малявка помогал разбирать архив в ратуше, ну, это после пожара, в общем, тогда он и раскопал где-то там предание о чародеях, которые собираются два раза в год на перекрестье миров, в забытой таверне и рассказывают сказки. И, мол, если случится какому прохожему попасть туда в это время и рассказать сказку, которая всем понравится – они могут исполнить любое его желание.

Стоит ли говорить, что с той весны мы ни о чем ином и думать не могли? Таверну притащили из лесу, починили как могли – где-то дранку подправили, смазали петли, почистили ото мха и грязи. Да она и сама, как бездомный пёс, попавший в добрые руки, похорошела, приосанилась что ли. Внутря-то мы не лезли, так, поверху чутка подправили.

Но сколько не глядели – дым из трубы больше не шёл. Плотно закрытые ставни не пропускали ни звука, ни света, и мы даже не знали, есть ли там кто. Это потом уже Малявка наловчился читать звёздные карты, по ним же где-то там и вызнал, что дороги во все миры открываются не абы где, а каждый раз по-разному. А в первый раз мы здорово лопухнулись – дотащили таверну до городской площади. Ну, дороги ж сходятся? Дороги и сошлись. Наши и жандармов, которые решили, что мы с тайным умыслом по ночам промышляем. Как отбрехались – не спрашивайте. Верзила вон до сих пор при виде синих мундиров немеет.

Второй раз пошли зимой. Далеко не ушли, впрочем. Завязли в сугробах, чуть не сгинули.

Третий, решили, будет последним.

И вот теперь ходим тут кругами, пока Малявка со звёздами совет держит. Хорошо хоть, к вечеру тишина на тракте, а то такое время любят всякие там...

Остальных явно посещают те же мысли, потому что и они оглядываются по сторонам – не кульгает ли какая ведьма в нашу сторону. Или девки – те особо охочие на перекрестье дорог башмаки через плечо покидать, на суженых погадать.

Но нет, всё тихо.

И когда на головы нам присаживается ночная мгла, в щелях между ставнями один за одним начинают теплиться огоньки...

 

Меня пробирает до икоты. Остальные тоже замерли, один лишь Верзила что-то восторженно попискивает и лезет пальцем в окно. Ставенки распахиваются как скарлупки ореха, я кидаюсь к мелкому в испуге, но выдыхаю – они всего-то приоткрылись. Вдвоём мы жадно приникаем к окошку, но тут же отваливаемся: запотевшее изнутри стекло не даёт ничего рассмотреть. В спину меня пихает Коротышка:

– Ну? Что там?

– Сам погляди! – Я отодвигаюсь в сторону.

Коротышка разочарованно пыхтит, но не сдаётся:

– Стучи в дверь!

– А чего я-то?

– А кто всё время твердит, что он самый старший?

– Так и что?

Признаться, в этот момент мне и вправду немного становится не по себе. Нет, вовсе не из-за того, что всё вроде как получилось. Точнее, ещё не получилось, но вдруг – на этом всё?

И тут, пока мы спорим, Верзила бухается в траву, тянет руку к двери и...

Вот клянусь! Только что он был с нами, а потом – раз! – и я вижу как за ним захлопывается дверца.

Не медля, кидаюсь вниз, рву двумя пальцами дверное колечко – и меня разом оглушает и ослепляет шумом, светом и сонмом запахов.

Пока стою, соображая, кто-то толкает меня в бок, я шагаю вперёд и чуть ли не лечу со ступенек.

– Не стой на пути! – Толкают меня снова, и вся наша пятёрка оказывается внутри.

 

Свободное местечко нашлось в дальнем углу, почти у печки, но мы не жалуемся. Отсюда хорошо видно весь зал и, скажу я вам, собралась тут на диво разношёрстная братия. Людей среди них почти и нет, сплошь диковинные рожи, пасти, рыла... Слева от меня вжимается в стену Коротышка, ему явно не по нутру это всё. Зато мелкий давно освоился, крутит головой во все стороны, потягивает из кружки какое-то пойло и даже о чём-то болтает с сидящей напротив нас... ещё вчера я б не обрадовался, если б Верзила болтал с ведьмой, но сейчас я б даже пожелал, чтоб это была хотя бы она – уж слишком впечатляющие у нашей соседки... клыки.

Тем временем, народу продолжает прибывать: дверь то и дело впускает всё новых и новых посетителей. И, судя по всему, все сплошь завсегдатаи: входят важно, рассаживаются неторопливо, кивают другим, приветственно хлопают крыльями, салютуют клинками. Неподалеку от входа загорается табличка «Занято». Видать, там идёт важное заседание. По залу мечется некий тощий, лысый, голый. Разносит то ли выпивку, то ли вшей. Я на всякий случай отодвигаюсь подальше в угол, поближе к Коротышке – лучше держаться вместе.

Бо-о-ом! – по залу проносится звон.

Началось, – понимаю я, и сердце ухает куда-то вниз поближе к пяткам. Клыкастая соседка тут смотрит на меня, хмуря брови.

– Не надо так, – шепчет кто-то невидимый мне на ухо, – это же штамп!

Я вцепляюсь двумя руками в край стола, в меня вцепляется Коротышка. Крошка с Малявкой, кажется, спрятались под столом, потому что я их не вижу. Вижу только Верзилу, которому всё ни по чём. Конечно! Не ему же рассказывать сказки перед всей этой толпой.

А между тем, посетители выходят на середину, кто по одному, кто парами, и травят байки. Да какие! Уже и я, забыв страх, сижу, развесив уши, а что говорить про остальных? Мелкий и вовсе перебрался поближе к центру, чтоб лучше слышать.

Заслушавшись, я упустил момент, когда настал мой черёд. Тут Коротышка меня пихает, и я понимаю, что все повернулись в мою сторону, а один прекрасный птиц даже вспорхнул на спинку стула, чтоб лучше слышать.

А я...

А я понимаю, что всё забыл. Все те фантазии, что приходят в голову, когда надо ложиться спать; байки, что травишь у костра; незатейливые побасенки, чтоб развлечь мелкого, когда ему нездоровится – всё куда-то улетучилось из моей головы, вытеснилось дивными творениями, только что услышанными здесь.

Но меня ждут. Кто-то снисходительно покашливает. Стоять и молчать – только хуже.

Эх, была не была!

– Ну, в общем, дело было так: пошли три, нет, пять братьев в соседнее село на охоту. Ой, тьфу, что я говорю, какая охота в селе, на танцы то есть! Да, пошли они на танцы. А дорога дальняя, устали они, а тут – бац! – трактир! О, это мы удачно зашли! Ну, то есть, они уже зашли, и такие: это мы удачно зашли! А там, короче, маг. Ну и этот, как его, эльф. Да, маг и эльф спорят, кто из них круче. А, я ещё забыл сказать, там ещё замут такой, с принцессой – её уркали. То есть, украли. Темный властелин-дракон-оборотень. Так вот, эти братья, ну которые вначале, они такие тоже, значит, присоединились к этим двоим...

 

Когда я закончил, зал молчал. Нет, не все – кто-то вполголоса болтал о своём, две кошечки за стойкой кривились и подпиливали коготки. Клыкастая соседка ожесточенно резалась в подкидного, а кто-то даже храпел.

Что ж, не выгорело.

Не дожидаясь летящих в мою сторону яиц и помидоров, я махнул своим: на выход.

Когда мы шли через толпу, кто-то хихикнул, а прекрасный птиц сочувственно похлопал меня по спине и сунул в руку свёрнутый свиток.

– Скрипторий, – загадочно произнёс он.

– А чего вообще приходил-то? – лениво поинтересовалась одна из кошечек.

Терять мне было нечего и я ответил честно:

– Хотелось вырасти.

Она понимающе кивнула.

– Надо было к нам сперва заглянуть, перед выступлением. Быстрый рост не гарантируем, но уверенный пинок в нужном направлении – это непременно.

– Приходите ещё! У нас весело! Не унывайте, и всё получится! – набросилась на нас у самой двери стайка ярких забавных пичужек. Это немного подсластило горечь поражения.

Я потянулся к двери, как вдруг таверну тряхнуло. Раз, другой.

– Призрак! Кто перекормил Призрака? – взволнованно вскричали в толпе.

– Покайтесь, грешные, и воздайте дань его бесплодному духу! – отозвались с другого конца таверны.

Внезапный порыв ветра затушил все свечи. Стало темно, но шумно.

– Ну вот, опять Тьма накрыла ненавидимый прокуратором город, – проворчал кто-то рядом со мной.

Так же внезапно, как и пропал, вернулся свет: по залу побежали шустрые ёжики, неся на своих колючих спинках новые свечи и керосиновые лампы. Тепло и уютно запахло баней.

Я даже передумал уходить, настолько меня захватило происходящее. Да и не только меня: Малявка уже вещал кому-то о звездных картах и путях, Коротышку и Крошку увлекли с собой пичуги, Верзила и вовсе тут был как в своей тарелке (и даже если это штамп, то за него уж точно не съедят).

А ведь можно задержаться и до утра, подумал было я, как вдруг дверь распахнулась и в таверну ввалилась пара жандармов, а с ними и наш давнишний полуголый знакомец, потрясая связанными руками.

– Вот он! – заорал он, увидев меня. – Вот они все! Вяжите их!

С мундирами связываться не хотелось, и я начал отступать в толпу, попутно разыскивая своих, но тут меня заслонили своими спинами другие посетители.

– В чем вы обвиняете этих ребят? – поинтересовалась одна из кошечек.

– В краже! – дылда обвиняюще тыкал пальцем в мою сторону.

– Факт кражи ещё надо доказать. У вас есть публикации с более ранней датой? Заказные письма с почтовым штемпелем? Кто-то может подтвердить ваши права на интеллектуальную собственность?

– Чего-о?

Я не стал дожидаться, пока всё прояснится. Малявка с Крошкой уже открыли окошко и помогали Верзиле прощемиться наружу. Убедившись, что Коротышка следует за мной, я рыбкой скользнул следом за мелким.

Маленькая таверна уютно светила в ночь всеми окнами. Не сговариваясь, мы впятером взялись за неё со всех сторон и потащили.

Мы спотыкались о кочки, цеплялись ногами за рытвины, но не останавливались, пока один за одним не погасли все окна и таверна не превратилась обратно в чуть потрескавшийся старый игрушечный домик.

Ненадолго.

Через год, а может быть и раньше, мы вернёмся. На этот раз я точно знаю – мы снова будем здесь.