Раз

 

Маэстро и кикимора как обычно остановились у каменного моста через реку. Утреннее солнце лениво согревало серые плиты и словно подсвечивало сине-зеленую воду изнутри.

– Первые два раза зада-а-аром, – раздалось из-под моста, и вслед за этим, зевая, появился тролль. – За третий придется запла... А, это опять вы.

– Доброе утро, – поздоровался маэстро и поудобнее перехватил рабочий саквояж из ковровой ткани. – Моя ученица переберется вплавь, а я буду отгадывать загадку.

– Жульничество это, конечно, с «вплавь», – пробурчал тролль. – И вообще, шли бы вы через нормальные ворота, или поселились бы уже в самом городе, все равно чуть ли не каждый день приходите.

– Это честное жульничество. – Кикимора похлопала тролля по шершавой руке и шагнула в воду. У ее ног тут же закрутились маленькие водовороты, и река словно позвала ее с собой, прочь от моста, вдаль и вперед, до самого моря. Течение здесь было небыстрым, но игривым, как щенок, и так же, играючи, покусывало ее холодными и мокрыми зубами за лодыжки и кисти.

– Как посадить колдунью в клетку? – ворчливо спросил тролль у маэстро.

Темные кружевные юбки кикиморы всплыли вокруг нее, словно лист болотной кувшинки, и понесли ее к другому берегу. На середине реки она услышала ответ маэстро.

– Сделать клетку достаточно интересной, чтобы ей не хотелось оттуда уходить.

Когда кикимора вылезла на берег, маэстро уже ждал ее, прислонившись к перилам и бездумно откручивая одну из пуговиц на своем пестром плаще.

– Однажды я тоже пройду по мосту, – сказала ему кикимора. Речная вода стекла с нее шелковой лентой, и только в кудрявых волосах застряли мелкие капли.

– Не думаю, что тебе понравится. – Маэстро покачал головой, подхватил саквояж и широким шагом направился к воротам в высокой белой стене.

За воротами был сад с башней или башня с садом – кикимора так и не решила, что главнее, – а в другом конце сада была калитка, ведущая в город. У башни было много разноцветных наглухо закрытых окон и ни одной двери. В саду росли исключительно яблони: одни стояли в цвету, другие уже плодоносили, третьи теряли сухие листья, а голые ветви последних покрывал снег. Кикимора подозревала, что на вкус яблоки тоже все разные.

– Говорят, в одной из дальних стран… – маэстро шел через сад прогулочным шагом, любуясь деревьями, – …живет чудный зверь с пятнистой шкурой и длинной шеей. Уши у него мягкие, но колючие, а рожки растут в два ряда до самой спины.

– А из-под левого копытца выскакивают золотые монеты? – спросила кикимора. Она привыкла, что, гуляя по этому саду, маэстро предпочитает разговаривать о чем-то странном и отвлеченном, и поддерживала беседу как могла.

– Лучше бы нет, – задумчиво ответил маэстро. – Но если он пристально посмотрит на что-то три раза в течение трех минут, и настроение у него при этом будет хорошим, то это «что-то» научится летать или плавать.

– Тогда этот зверь тоже мог бы работать артефактором, – развеселилась кикимора. – Только с узкой специализацией. Не хотите его взять в ученики?

– Нет, пусть гуляет, где гуляет, мне и тебя достаточно. – Маэстро немного помолчал. – А еще у него хвостик такой… длинный и с тремя кисточками, одна всегда мокрая, вторая иногда фиолетовая, а третья раз в году пахнет карамелью.

Кикиморе захотелось спросить, чем питается этот зверь, но они уже дошли до калитки в стене. Маэстро привычно толкнул ее левой рукой, и они вышли из сада в город. Стена с калиткой как обычно тут же исчезла у них за спиной, словно и не было. Теперь позади них располагался сквер с фонтаном, и кикимора огляделась, пытаясь сообразить, в какую сторону идти. Маэстро подвернул широкий обшлаг на правом рукаве и сверился со списком адресов, чернильными строчками проступившим на светлой манжете рубашки.

– Сначала в книжную лавку.

Где находится книжная лавка, кикимора знала, так что ринулась вверх по улице чуть ли не вприпрыжку. Маэстро нагнал ее всего через минуту, все-таки ноги у него были гораздо длиннее кикимориных.

– Любое правило артефактора? – спросил он на ходу.

– В смысле?

– Я уже не помню, какая у них очередность, так что давай любое. Можешь свое любимое.

– У меня нет любимого. – Кикимора сбавила шаг.

– Заведи, – посоветовал маэстро. – А пока назови любое.

– «Сначала смотри, потом трогай». Правило номер пять. Раздел «Чужие артефакты».

– Хорошо. А теперь правило, которое ты считаешь самым бесполезным.

Кикимора думала до самых дверей книжной лавки.

– «Выбирай предмет под намерение». Это же и так само собой разумеется? Хочешь, чтоб всегда была вода, сделай артефакт из кувшина.

– А! – сказал маэстро. – На самом деле это «проверочное» правило. Когда осознанно выбираешь предмет – еще раз проверяешь свое намерение. Если точно знаешь, чего хочешь, выбрать легко. Если нет, начинаются сложно…

Дубовая дверь книжной лавки резко распахнулась и чуть не заехала маэстро по носу. За дверью обнаружился сердитый гном в криво застегнутом желтом сюртуке и с торчащей во все стороны пегой бородой, которую он пытался то ли пригладить, то ли взлохматить еще сильнее.

– Ну наконец-то! – выпалил гном, впившись взглядом в ковровый саквояж маэстро. – У меня все сроки горят и синим, и красным пламенем! А в этом месте ничего не должно гореть! Ничего! Все должно быть тихо, мирно и где-то на фоне звучит спокойная музыка.

Он схватился за ручку саквояжа и потащил его внутрь вместе с маэстро. Кикимора пошла за ними самостоятельно.

– Стол вот! – Гном остановился в комнате с книжными стеллажами до потолка и большим квадратным столом посередине. – Смотрите!

Он швырнул в центр стола книжицу и выбил каблуками странный ритм. Рядом с книжицей словно нехотя появилась еще одна, такая же. Потом еще и еще, пока вся столешница не заполнилась.

– В предпоследней партии страницы были перепутаны! В последней нет иллюстраций! А в этой… – Он безуспешно попытался открыть обложку. – А это вообще один сплошной кусок, а не книга!

Кикимора с любопытством наклонилась вперед, но руки спрятала за спину. Стол был из светлого дерева, с узорчатым бордюром по периметру и мраморными фигурками черепах по углам.

– Мой копировальный стол! Наследство от дедушки! Он же не сломался окончательно?

Маэстро прищурился, разглядывая тень от стола.

– Нет, он скорее выдохся. Надо перезарядить печать, и снова заработает. – Он повернулся к кикиморе. – Как думаешь, где она может быть?

– Печать, точно! – подпрыгнул гном. – То-то я смотрю…

Кикимора решительно полезла под стол.

– Почему там? – удивленно спросил маэстро.

– Потому что печать должна быть большая, чтобы перекрывать всю площадь, а вы не захотите пачкать брюки, ползая по полу.

– …совсем приуныли, – продолжал причитать гном. – Посерели как-то, глаза не блестят! Вон та вообще целиком в панцирь спряталась.

– Я передумала. – Кикимора вылезла обратно. – Вот они, ваши печати. – Она помахала рукой в сторону мраморных черепашек, застывших по четырем углам стола. Все они, кроме той, что спряталась, стояли с недовольным видом, широко раскрыв рты. – Вместо одной большой печати можно сделать несколько маленьких.

– И как вернуть им энергию? – улыбнулся маэстро.

– Накормить? Растолченными рубинами, наверное. И заново провести ритуал активации.

– Момент! – Гном перестал наглаживать панцирь четвертой черепашки. – А во сколько мне все это обойдется?

Маэстро достал из кармана плаща блокнот и грифель, написал несколько чисел в столбик, обвел последнее и показал гному.

– Плюс три книги на наш выбор. Заряда хватит примерно на пятьсот партий среднего размера.

– Ладно, – нехотя кивнул гном. – Кормите.

Маэстро хлопнул в ладоши и снова прищурился, словно вглядывался в невидимый текст.

– Копировальный стол, артефакт второго уровня с особенностями. Не работает на живых существ, другие артефакты, благородные металлы, ткани из льна, высушенные цветы шиповника, все оттенки синего, запах дождя...

– Все перечислять не обязательно! – взвыл гном, убирая испорченные книги со стола. – Сроки продолжают гореть!

– …и еще тридцать наименований. Настоятельно рекомендуется копировать по одному предмету за раз. – Маэстро раскрыл саквояж, вытащил склянку с толченным рубином и отдал ее кикиморе. – Ты кормишь, я провожу ритуал.

Он обошел стол по кругу, легко постукивая по черепашьим панцирям. Кончики пальцев у него окрасились в белый и сиреневый – по одному цвету на каждый уровень артефакта. Кикимора зачерпнула полную ложку розовой пыли и высыпала ее на язык первой черепашки. У двух других заблестели глаза, четвертая высунула голову с уже раскрытой пастью. Кикимора добросовестно накормила всех по очереди и отошла в сторону. Маэстро пальцами провел от каждой черепашки цветную нить в центр столешницы, простучал короткий ритм, панцири черепах засияли желтым светом, гном пробормотал: «Только не подпалите», откуда-то запахло яблочным пирогом, и ритуал завершился.

– Готово, – сказал маэстро и отряхнул руки. Цветная пыльца с его пальцев истаяла в воздухе, не долетев до пола.

 

– Куда дальше? – спросила кикимора, прижимая к груди очень толстую «Поваренную Книгу Всех Народов И Народцев (от темных глубин до высоких гор, не исключая острова и пустыни)». Вкусы в еде у них с маэстро сильно различались, и они находились в постоянном поиске компромиссов.

– Первый особняк на Призрачной улице.

– Прямо сам особняк? Весь такой хмурый и мрачный снаружи, как болото зимой? Любопытно, что там внутри.

Внутри особняка оказалось много текучих изгибистых лестниц, мало дневного света и всего одна обитательница. У нее были тяжелые косы, длинные одежды, тихий голос и, возможно, птичьи лапы вместо ног.

– Я разбила зеркало, – сообщила она с порога и повела их за собой куда-то вверх и направо. Маэстро перешагивал через две ступеньки разом, кикимора старалась не отставать.

Они остановились в небольшой круглой комнате с бледными фресками на стенах и темными шторами на всех окнах, кроме одного. Осколки зеркала лежали на полу, как ледяные лужицы талой воды.

– Что отличает артефакт от просто искусной вещи? – негромко спросил маэстро.

– Аура тишины и света, – ответила кикимора, не задумываясь. Зеркало на полу определенно было артефактом, хоть и разбитым.

– Я всех прогнала, – сказала хозяйка особняка, – на всякий случай.

– Разумно, – кивнул маэстро. – Сознательно сломанный артефакт часто бывает опасен. – Он прищурился и потер уголки глаз. – Но я не совсем понимаю, для чего именно его создавали.

– Это зеркало было чем-то вроде тайника, – вздохнула хозяйка. – В нем хранили и прятали воспоминания. Я захотела их отпустить, но ничего не вышло.

– Можно собрать его обратно, – предложил маэстро.

– Я не для того его разбивала.

Кикимора отвела взгляд от осколков и посмотрела на маэстро. Он стоял, закусив губу, как делал всегда, когда хотел сдержать улыбку.

– Я могу уничтожить его насовсем, но целиком, вместе с тем, что там хранится.

– Отпустить и уничтожить – разные вещи, – покачала головой хозяйка.

Маэстро повернулся к кикиморе.

– Третье правило артефактора? – спросил он.

– Артефакт должен быть сделан вручную?

– Или четвертое… У него еще подпункт есть.

– С подпунктом – это шестое. Артефактор наделяет обычный предмет дополнительными свойствами или меняет уже существующие. То же самое справедливо по отношению к уже готовым артефактам, сделанным кем-то другим, и ограничивается исключительно мастерством артефактора.

– И что бы ты сделала, если артефакт нельзя ни починить, ни уничтожить?

– Изменила бы одно из его свойств. Но я не знаю, какое.

– Это зеркало – своего рода ловушка, клетка для воспоминаний, – пояснил маэстро, взглянув на хозяйку. – И я не могу изменить его суть, не разрушив сам артефакт. Но я могу «приоткрыть» в этой клетке двери, сделать ее прутья более редкими, чтобы через них можно было ускользнуть. – Маэстро замолк на мгновение и внимательно пригляделся к осколкам. – И для этого мне придется изменить одно из его свойств, например, сделать так, чтобы оно перестало быть зеркалом.

– И стало чем? – спросила кикимора.

– Зеркало – это стекло и слой амальгамы. Если я уберу амальгаму – останется одно прозрачное стекло.

Маэстро хлопнул в ладоши, и его пальцы окрасились сразу в четыре цвета – сиреневый, белый, желтый и бордовый. Он аккуратно разложил осколки зеркала в форму цветка с тремя лепестками и в самом его центре начертил цветными нитями причудливый узор. Кикимора не пыталась его запомнить, у каждого артефактора свои узоры и ритмы. Затем маэстро сделал шаг в сторону и все осколки разом потемнели, а потом стали медленно светлеть обратно, пока не превратились в старое поцарапанное стекло.

– Теперь нужна ритуальная плата. – Маэстро посмотрел на хозяйку. – Вы соберете все осколки и дадите им что-то взамен воспоминаний. Что угодно: засушенный цветок, обрывок ткани, конфетную обертку. Вы положите эти вещи на землю, в разных местах города, придавите стеклом и закопаете. У детей еще есть такая игра...

– «Секретики», – подсказала кикимора.

– Секретики, – кивнул маэстро. – Вы обменяете одни секреты на другие, и воспоминания смогут уйти.

– Хорошо, – кивнула хозяйка. – Я все сделаю.

– Тогда это и будет вашей платой.

 

Два

 

Маэстро и кикимора остановились у каменного моста через реку. Тролль демонстративно повернулся к ним спиной и запустил галькой по воде. Камушек подпрыгнул раз пять.

– Доброе утро, моя ученица – вплавь, а я – загадку, – скороговоркой произнес маэстро. Кикимора подозревала, что он еще не до конца проснулся и сейчас досыпал на ходу.

– А если я не соглашусь? – Тролль даже не обернулся.

– Вы не можете не согласиться, – сочувственно сказала кикимора, прошла мимо него и плюхнулась в реку.

– А может, у меня загадки закончились, – недовольно проворчал тролль. – Ладно, в вечном движении дом, и его обитатели тоже. О чем я?

Кикимора доплыла почти до середины реки, когда услышала, как маэстро очень удивленным тоном произнес:

– Понятия не имею.

– Да ладно? – сказал тролль с не меньшим удивлением.

– Повтори еще раз, пожалуйста?

– В вечном движении дом. И его обитатели тоже. В вечном движении.

Кикимора развернулась.

– Время? – сказал маэстро. – Часы и стрелки?

– Да ладно! – Тролль схватился за голову.

– Не угадал?

– Нет! Это река и рыбки! – Тролль помахал руками в сторону замершей в воде кикиморы, а затем встал перед мостом, загораживая проход. – Все, иди нормальной дорогой.

– Да ладно? – сказал маэстро.

– Ну я тебя не пущу.

– Ответ на загадку, – медленно произнес маэстро, и кикиморе очень не понравились его интонации, – является платой за проход по мосту. Если у меня нет ответа, мне придется расплатиться по-другому. И чем позже я это сделаю, тем больше с меня возьмут.

– Ты можешь отказаться и не идти вообще!

– Но я не отказываюсь. – Маэстро обогнул тролля и шагнул на серые плиты.

Вода в реке внезапно стала холоднее, а тень от моста расплылась вязким, маслянистым пятном. Кикимора закружилась на месте, стараясь его обогнуть, и быстро поплыла к противоположному берегу. Но когда она доплыла, маэстро там не было. На другом берегу тролль уныло развел руками, а затем сложил ладони рупором и прокричал:

– Он появится! Только позже!

Кикимора прождала час. Потом сплавала обратно на всякий случай.

– Надо подождать, – повторил тролль и постучал по своей дубинке два раза.

Кикимора вернулась на противоположный берег и стала ждать дальше. Маэстро появился через два с четвертью часа, весь встрепанный и дрожащий с головы до ног. Один рукав плаща у него был разорван, а по ковровому саквояжу метались язычки пламени. Кикимора плеснула на них речной водой.

– С-с-спасибо, – сказал маэстро, потом посмотрел на другой берег и слабо помахал троллю рукой. Тролль проскрежетал в ответ что-то неразборчивое.

– В общем, – сказал маэстро, когда окончательно пришел в себя и они с кикиморой вошли в сад с башней, – загадки, конечно, лучше все-таки отгадывать.

По саду они какое-то время брели молча. Дорожку густо устилали белые лепестки цветов вперемешку с сухими листьями, ветер то и дело поднимал их в воздух и закручивал в небольшие вихри. Маэстро сорвал яблоко, но так и не откусил от него.

– Саквояж артефактора – это, само собой, тоже артефакт, – в конце концов сказал он. – Причем, сделанный при помощи других артефактов. На особую раму натягивают ткань и особой иглой делают вышивку. Нити для вышивки берут вполне обычные, кроме одной.

– Нить, которую мы используем в ритуалах! – догадалась кикимора.

– Того цвета, в который окрашиваются пальцы в самый первый раз, – кивнул маэстро. – У меня это был сиреневый, у тебя – болотный. Именно эта нить будет диктовать узор и остальные цвета вышивки.

Они прошли мимо башни, и маэстро наклонился и оставил яблоко на земле рядом с ней.

– А когда ковровая ткань готова, ее относят куда-нибудь в оживленное место, на базарную площадь или перекресток, чтобы по ней прошлось как можно больше горожан и приезжих.

– Как символ того, что артефактор служит городу и всем, кто попросит его об услуге?

– Нет, – маэстро прикусил губу, но потом не выдержал и улыбнулся открыто. – Просто, как ни странно, ткань от этого становится лучше. Ворс распушается правильным образом и выглядит эффектнее. Можно считать это символом того, что у каждого ремесла есть свои секреты.

Они дошли до калитки в стене.

– В мире вообще полно всяких интересных секретов, – добавил маэстро и, закрывая ее за собой, хлопнул посильнее. Первая часть хлопка получилась внушительной, однако вторая растаяла вместе со стеной и калиткой.

Каждый раз, выходя из сада с башней, они оказывались в другой части города, еще ни разу место не повторилось. Кикимора огляделась и признала вдали красное здание почты, а значит, нужный им адрес находился совсем близко, буквально за углом.

– Хочешь, сначала позавтракаем? – предложил маэстро.

– Уже давно обед, но сперва все равно работа.

 

Их первое задание было несложным – создать несколько одинаковых артефактов первого уровня, – и кикимора надеялась выполнить его самостоятельно. Семейству мантикор нужны были светильники, чтобы искать папоротник в лесу.

Несмотря на опоздание, глава семейства любезно встретила маэстро с кикиморой в гостиной, полной пушистых ковров и бронзовых безделушек. Кресла и столы мантикоры не признавали, так что кикимора расположилась прямо на полу. Маэстро уселся чуть поодаль и принялся изучать забавную статуэтку скорпиона. Кикиморе вручили четыре десятка глиняных монет, и она аккуратно провела над ними ритуал, пропуская каждую третью. Затем собрала оставшиеся и опять сплела узор только первым и вторым, и так до тех пор, пока не осталось меньше трех монет. «Правило Трех» было скорее суеверием, чем настоящим правилом, но кикиморе оно нравилось.

– Сломайте монету, и она около часа будет светиться у вас в руке, не обжигая, – сказала она, отдавая мантикорам готовые артефакты.

От глиняной груды едва заметно пахло болотной клюквой. Все созданные кикиморой артефакты первые несколько минут пахли именно так.

– Ты молодец, – сказал маэстро, когда они вышли на улицу. – А теперь совместим полезное с приятным.

– Идем к Пийозу! – энергично закивала кикимора.

 

Пийоз был грифоном и поваром, а также старым другом маэстро. Он как-то сразу догадался, что они с кикиморой давно не ели, и повел их на кухню. Маэстро попытался списать обед из трех блюд на двоих как часть платы, но Пийоз сказал, что просто испробует на них новые блюда, и все будут квиты. Кикиморе показалось, что новые блюда очень похожи на старые, только присыпаны сверху разными травками. Морс из облепихи совершенно точно был таким же, как всегда. Она хотела в благодарность хотя бы убрать со стола, но Пийоз сердито взъерошил перья на загривке и потащил их с маэстро в соседнюю комнату.

– Вот! – гордо проклекотал он, показывая на лежащую на столе штуку, формой и размером напоминающую дубинку, но не цельную, а сделанную из прутьев и полую внутри. – Тестомешалка! Два месяца искал идеальные очертания, потом еще месяц выпиливал и все подгонял! Оставил место для твоей печати, как ты просил!

– Что именно с ней надо сделать? – Маэстро провел пальцем по тестомешалке, как будто погладил неведомую зверушку.

– Упрочнить, а то я ее из липы делал. Пусть не ржавеет еще и не портит тесто. Пусть крутится вокруг себя противосолонь, а в чане, наоборот, по солнцу. И размер чана сама учитывает. И защиту от перегрева надо, но не делай ее всегда холодной. Все!

Пийоз забрался на высокий табурет, сложил крылья и с ожиданием уставился на маэстро.

– Первый этап создания артефакта? – спросил маэстро, доставая с одной из полок мешок с мукой.

– Сделать рукотворный предмет, который станет артефактом, – быстро ответила кикимора.

– Второй этап?

– Упростить процесс создания артефакта видимыми и осязаемыми элементами.

Маэстро рассыпал муку по столу тонким слоем, положил в центр тестомешалку и обвел ее двойным кругом. Кикимора достала из саквояжа склянку с ржавчиной и огарок свечи.

– И щепку железного дерева для прочности еще, – попросил маэстро. – Третий этап?

– Добраться до сути предмета.

Пальцы маэстро окрасились в три цвета – желтый, зеленый и сиреневый. Над столом протянулись цветные нити. Маэстро сплел из них затейливый узор, а затем резко дернул за концы нитей в разные стороны, и узор распался, словно развязался узел.

– Дальше?

– Изменить свойства предмета, добавить новые.

Маэстро сплел другой узор, сложнее первого, и протащил его сверху вниз сквозь тестомешалку, пока новые линии не отпечатались в рассыпанной на столе муке. Потом ногой пододвинул к себе саквояж и вытащил из него вырезанную из воска печать.

– Если предмет был сделан не самим артефактором?.. – начал он.

– Ритуал не сработает, пока к предмету не добавят часть, созданную лично артефактором.

Маэстро одобрительно кивнул и вставил восковую печать в выемку на рукоятке.

– Страшно полезное правило, кстати. Экономит кучу времени. Сам бы я такую штуку полгода выпиливал даже с готовым чертежом. Что дальше?

– Ритуальная плата. – Кикимора замялась. За изменение природы вещей всегда приходилось чем-то платить. Самой простой и частой платой была энергия, именно ее она использовала при создании светильников из глиняных монет. Еще можно было отдать взамен что-то ценное, как они сделали с маэстро, когда перезарядили копировальный стол с помощью толченных рубинов. Еще платить мог как сам артефактор, так и заказчик, или они могли разделить плату между собой. Что выберет маэстро в этот раз, кикимора не знала.

– Нашей платой будут определенные условия жизни. Я следующие три дня не смогу прочитать ни одной строчки текста. Ты, – маэстро повернулся к Пийозу, – до конца жизни не сможешь приготовить ни одного блюда в промежутке с полуночи до двух часов ночи. Согласен?

– Согласен-согласен! – закивал Пийоз.

Маэстро хлопнул в ладоши, и в воздухе неуловимо запахло яблочным пирогом. Кикимора подумала, что возможно и поэтому тоже ей было легко у него учиться. У них обоих магия пахла чем-то съедобным.

– Теперь осталось только поставить активатор.

Пийоз спрыгнул с табурета и практически подлетел к столу.

– Чтобы она начала работать, возьмешь за оба конца одновременно. – Маэстро бережно поднял тестомешалку из муки. – И скажешь «хамир». Потом опустишь в чан и три раза постучишь ей о стенку. А чтобы перестала работать, просто скажи «зур».

Пийоз издал что-то среднее между урчанием и клекотом.

– Хамир и зур. А на сколько ее хватит?

– Примерно на десять тысяч оборотов вокруг себя, потом можно будет перезаряди…

Маэстро сбился на полуслове, потому что в этот момент Пийоз погладил его по голове кончиком крыла.

– Спасибо, Дамиан, – сказал Пийоз, улыбаясь во весь клюв, а потом повернулся к кикиморе. – И тебе спасибо тоже, маленькая ученица Дамиана, которая отказывается называть свое имя.

Кикимора вздохнула и подошла поближе к столу.

– Я не отказываюсь. У меня просто мысленное имя. Я же под водой родилась, там нет нормальных звуков. – Она нарисовала в муке символы, которые обозначали ее имя. – Вот. Подумайте их, и я отзовусь, если буду рядом.

– Только потише думай, не интенсивно, – подсказал маэстро, – а то я, как потом выяснилось, первые пару недель на нее постоянно кричал.

– Спасибо… – Пийоз с очень сосредоточенным выражением подумал имя кикиморы. – Хочешь узнать теперь мое?

– А «Пийоз» тогда что? Не имя?

– Это сокращенное, а целиком я – Пшеничное Зернышко. – И он согнулся перед кикиморой в таком изящном и вежливом поклоне, на который способны только грифоны и повара.

 

Два с половиной

 

Маэстро и кикимора не успели даже подойти к каменному мосту, как тролль начал возмущенно орать.

– Вы че тут забыли! Вы вообще сегодня не работаете! Я ж ваш график уже выучить успел! Гуляйте обратно!

– Увы, – без малейшего сожаления в голосе сказал маэстро, – у нас срочный вызов.

– Так ну и валите через городские ворота, если срочный! Че тут-то время терять!

– Не настолько срочный. – Маэстро беспечно покачал ковровым саквояжем. – Мы и через мост успеем.

Кикимора сунула троллю в руки кулек с бубликами, которые Пийоз вчера положил им в корзинку вместе с другой выпечкой и фруктами в качестве платы за работу, и скользнула в воду.

– Загадку, пожалуйста, – произнес за ее спиной маэстро.

– Сколько будет два плюс два, – огрызнулся тролль.

– По-моему, мост не сочтет это полноценной загадкой. А вступать на него без достойной оплаты довольно опасно…

Тролль издал какие-то нечленораздельные звуки, кикимора от всей души ему посочувствовала.

– Ш-ш-што это размером с мост, но ничего не весит! – донеслось до нее через минуту приглушенное тролльское шипение. Кикимора и не знала, что тролли так могут.

– Тень от моста, – практически не задумываясь ответил маэстро.

Когда кикимора выбралась на другой берег, он уже нетерпеливо расшагивал перед воротами туда-сюда.

В саду их окутала привычная тишина, ни плеска реки, ни городского шума, только как будто где-то вдали идет дождь. Иногда кикиморе казалось, что дождь идет в самой башне, но окна закрыты так наглухо, что его почти не слышно. Маэстро сошел с дорожки и бродил среди деревьев, словно им не нужно было выйти к калитке в стене, и они пришли просто погулять.

– Далеко-далеко за морем есть город, – в конце концов произнес он, искоса поглядывая на башню сквозь голые ветви яблонь. – В городе есть площадь, а на площади высокая башня с часами. И иногда, в случайный день, час и минуту, вместо боя часов звучит музыка. Как будто кто-то очень счастливый и беззаботный играет на старинном музыкальном инструменте и негромко напевает себе под нос.

– Можно сделать артефакт из целой башни? – удивилась кикимора.

– При определенных условиях можно сделать артефакт из чего угодно. Но, как правило, большинство этих условий невыполнимы. Или случайны. Или покрыты мраком тайны. – Маэстро вздохнул и вернулся на дорожку.

– А музыкальная башня в том городе звучит просто так? – спросила кикимора.

– Не совсем. Считается, что тот, кто услышит эту музыку, в скором времени узнает что-то новое о самом себе.

– Как-то это небезопасно…

– Тут уж как повезет, да, – улыбнулся маэстро, толкнул калитку левой рукой, и они вышли из сада в город.

Кикимора покрутила головой из стороны в сторону. Впереди было заросшее багульником поле, позади – там, где окончательно растаяла в воздухе стена с калиткой – пыльная дорога и какие-то одноэтажные домики.

– Совсем на окраину выкинуло, – беспечно произнес маэстро. – Со срочными вызовами всегда так.

Кикимора начала подозревать, что маэстро сознательно не торопится на этот вызов.

 

В нужное место они прибыли через час, и то только потому что их любезно подвезли в своем фургончике гоблины. Маэстро с кикиморой вышли у высокой кованной ограды, на которой блестела табличка с надписью «Гремлинская школа». За оградой носились дети и детеныши всех мастей, форм и размеров. Кикимора решила, что в гремлины берут всех без разбору.

– Держи меня за руку, чтоб не потеряться, – сказал маэстро и повел ее сквозь галдящую толпу к голубому зданию с белыми колоннами. Когда они наконец дошли до него, в растрепанных кудрях кикиморы потрескивали разряды молний, а сама она испытывала смутное желание тоже объявить себя гремлином.

Директор школы – единственный, кто выглядел как истинный гремлин, с густым пятнистым мехом и тонкими треугольными ушами с кисточками – ждал их у себя в кабинете.

– Даже не знаю, с чего начать, – посетовал он. – Лысые львы оказались артефактами. Мы, конечно, подозревали и даже поддерживали определенные слухи, но никогда до конца не верили! – Он всплеснул руками. – А они взяли и оказались!

– О! – понимающе воскликнул маэстро. – То-то ограда показалась мне какой-то пустой.

– Лысые львы – это не дети? – на всякий случай уточнила кикимора.

– Некоторые, конечно, очень похожи, но нет, – ответил директор. – Лысые львы – это древние скульптуры, которые преспокойно себе сидели на нашей ограде вплоть до сегодняшнего утра.

– А что произошло утром? – спросил маэстро.

– А кто же знает! Дети постоянно пытались их активировать, но всегда безуспешно! Я был уверен, что это вообще не артефакты!

– Ладно, – сказал маэстро. – А можно пообщаться с юным виновником переполоха?

– Можно, – сказал директор. – Только они все считают себя виновниками. Некоторые даже письменные признания сделали, чтоб уж точно остаться в анналах школы.

– Не то чтобы я их не понимал, – пробормотал маэстро и прикусил нижнюю губу. – Давайте тогда посмотрим на сами артефакты.

Они вышли на школьный двор, и директор сначала оглушительно свистнул, чтобы угомонить детей, а затем в наступившей тишине скорбно произнес: «кис-кис-кис». Из толпы выбрались четыре маленьких серо-белых каменных льва. Гривы у них не было, зато улыбались они до ушей. У одного хвост был украшен семью бантиками. Кикиморе захотелось почесать его за ушком и добавить еще один бантик. Маэстро взял ближайшего лысого льва на руки и принялся изучать его ауру.

– В общем, – произнес директор еле слышным шепотом, – разактивируйте их обратно как можно скорее.

– Разве это не удача, что такой редкий артефакт смогли активировать? – спросил маэстро.

Дети поддержали его нестройным хором. Директор посмотрел на него очень нехорошим взглядом.

– Вернемся в мой кабинет, – сказал он.

– В любом случае, – сказал маэстро, когда директор тщательно закрыл за ними дверь, – львы и сами деактивируются через некоторое время.

– Это через какое именно?

– Сможешь вычислить самостоятельно? – спросил маэстро, передавая льва кикиморе. Лев практически ничего не весил, зато смешно дергал левым ухом.

– Эманации третьего уровня, двойная печать, радиус не больше… – кикимора запнулась, – гипотенузы… Может, на неделю хватит, может, на пару суток.

Маэстро закусил нижнюю губу целиком.

– Неделю вытерпеть еще можно, – задумчиво произнес директор.

– Да и нам заплатите только за вызов.

Директор явно приободрился и даже проводил их до самой ограды. Как показалось кикиморе, он надеялся, что одного льва они заберут с собой. Но как только маэстро вышел за ограду, лев у него в руках исчез и появился снова уже на школьном дворе.

– Так и думал, – кивнул маэстро. – Они привязаны к месту.

Когда они прошли три улицы, кикимора не выдержала и спросила:

– Они же не разрядятся?

– Нет, они самоподзаряжающиеся. Какой-то фокус с массой тела, как я подозреваю. Кстати, эманации третьего уровня – это неплохо, но над гипотенузой я бы поработал.

– Сочинять на ходу сложнее, чем считать по настоящей формуле. Думаете, за неделю он их полюбит?

– Не-ет, – маэстро с сомнением покачал головой. – Скорее, привыкнет.

 

Три

 

Маэстро и кикимора остановились у каменного моста через реку.

– Моя ученица… – начал маэстро.

– Вплавь, вплавь, – махнул рукой тролль.

– …а я отгадаю загадку.

– Да уж пожалуйста!

Кикимора шагнула в воду.

– Оно твое, но другие им пользуются чаще, – проворчал тролль.

Кикимора подумала, что знает ответ. Это должно быть собственное имя.

– Имя, – эхом откликнулся маэстро на ее мысли.

Когда кикимора выбралась на берег, маэстро ждал ее, облокотившись на перила моста, и выстукивая по ним пальцами какой-то простенький мотив.

В саду как обычно было тихо, и пахло яблоками и немного дождем. Маэстро шел чуть ли не с закрытыми глазами, и, видимо, выбирал, о чем рассказать сегодня.

– Есть такой цветок, – наконец произнес он, – который растет вверх тормашками. Корни торчат над землей, а бутоны распускаются в барсучьих или лисьих норах. Найти его специально абсолютно невозможно, но если ищешь что-то другое, можно случайно…

Кикимора прошла несколько шагов вперед и только потом обернулась на умолкнувшего маэстро. Он стоял посреди дорожки, странно улыбаясь, а рядом с ним беззвучно бесновалась буря. У бури были разноцветные одежды, которые рвались и метались вокруг словно пламя, и длинные темные кудри, которые птицами взмывали вверх и тут же ливнем рушились вниз. У бури были светлые, как небо на рассвете, глаза и неслышный голос, который превращался в молочный туман и сизый дым. Буря взмахнула тяжелой накидкой и исчезла вместе с маэстро.

Кикимора посмотрела на башню с распахнутыми настежь окнами и пошла обратно к реке. И впервые перешла ее по мосту.

– Мост как мост, – сказала она троллю, усаживаясь на последнюю ступеньку, – серые камни.

– Первые два раза задаром, – рассеяно откликнулся тролль, неотрывно глядя на другой берег. – Он все-таки сломал эту клетку?

– По-моему, он не ломал, – покачала головой кикимора. – По-моему, он сделал ключ.

– Из чего? Там же все место зачарованное, там вещи вообще не работают.

– Мне кажется, – неуверенно произнесла кикимора, – он сделал ключ из слов. И из времени. Если нельзя расположить артефакт в пространстве, надо правильно расположить его во времени. Только работать придется долго.

– А я б ставил на упрямство. Ходил и ходил туда, как башкой об стену – вот и проломил. – Тролль вздохнул и уставился на кикимору. – А ты теперь чего делать будешь?

– Сначала отменю все сегодняшние вызовы, – твердо сказала кикимора, поднялась с теплых плит моста, отряхнула все свои то ли дырявые, то ли кружевные юбки и направилась в город через обычные ворота.

Совсем все заказы отменять не пришлось, один простенький – на невидимый кувшин – она сумела выполнить сама, без маэстро и его саквояжа.

Потом она вернулась из города домой и стала ждать. Придумала два новых узора, добавила водорослей в свою бочку с водой, нашла на дороге закопанный «секретик», дочитала «Настоятельные рекомендации артефактору, обновленные и дополненные», приготовила трудное блюдо из поваренной книги…

 

Маэстро объявился утром третьего дня. Кикимора как раз вылезла из бочки со стоячей водой и ряской, в которой обычно спала, а маэстро просто вышел из дома, как будто и сидел там все это время. Вид у него, правда, был страшно растрепанный, а взгляд такой, словно он всю ночь танцевал с феями на болоте, и ночь эта была длиной в месяц.

– Я знала, – сказала кикимора, больше сама себе, чем кому-то еще.

– Твое обучение никто не отменял, – кивнул маэстро и задумчиво посмотрел на бочку, словно решая, сунуть туда голову или нет. – Да и работа небось накопилась.