Великие Пентюжки — город загадочный. Всякое там случается, бывает, нет-нет, да и да-да. Жить там сложно, не знаешь, как это делать. Кого ни спроси, никто не знает, как жить. Есть там Главные, говорят, они должны знать, но они только командовать могут, а если спросить зачем, например, то и то, так всё, глаза вылупят и орут, что не твоё это сопливое дело.

Сорнюшка жил просто: встаёшь пораньше, ещё до светлого, поешь мякиша и иди запускай свой какавозик. Многие пентюжковцы такой жизнью брезговали. Хотели, как Главные или хотя бы как “Молодые и пьяные”. А вот Сорнюшка садился в свой какавозик и ехал по кольцевым улочкам. Большой кольцевой, Средней и Малой и меж ними по проулочкам. На Средней и Малой каменные домики этажа в два-три жмутся друг к другу, как зубы во рту, а улочки плоскими булыжниками выложены, говорят, если с крыши дворца посмотреть, то кажется, что Великие Пентюжки не город вовсе, а круглый лабиринт. В центре города портал чернеет, лезут оттуда демоны, улицы ночами загаживают. Сорнюшка на своём какавозике этот помёт и собирает.

А ещё демоны из своей клоаки притаскивают новых жителей. Хотя многие спорят, говорят, что Новые появляются из большого каньона за городом. Кто хочет думать, что его демоны притащили из сомнительного места. Новые жители последнее время редко появляются, а вот этим светлым Сорнюшке повезло. Ехал он на своём какавозике и вдруг в проулке между Средней и Малой видит – тетёха.

Этакая редкость, обычно сиволапы попадаются, а тут голая тетёха на дороге. Слез Сорнюшка с какавозика и подошёл поближе, чтобы первую помощь оказать. Пнул аккуратно драным башмаком тетёху пониже спины, чтоб очнулась. Та его увидела и глаза выпучила. Вскочила, головой крутит. Протянул ей Сорнюшка наволочку, хорошую, почти целую, с дырками для головы и рук. Он сам такую носил, не жаловался. Наволочка в цветочек, как чувствовал, что для тетёхи брал.

– Где я? – спросила тетёха. Осмотрелась ещё, подумала и заявила: – Я попаданка. Это что за мир такой?

Сорнюшка внимательно оглядел её попу, ну ничего, даёт и даёт. Наволочка короткая, ему-то по коленям, а тетёхе едва ту самую попу прикрывает, но, может, так и давать удобнее. Только кому и зачем?

– Это Великие Пентюжки. Я Сорнюшка, житель местный. Вот какавозик мой.

– Мир какой-то странный. Ты гоблин? Магический, что ли, мир? А эльфы у вас есть?

– Гремлин я. Но у нас так нельзя, равенство, все мы великопентюжковцы. Тебе бы понравилось, если б тебя человекой звали? А магия, конечно, как без магии. Мой какавозик только на магии и могёт ехать. Эльфы у нас Главные. Только они самодостаточные, им тетёхи не нужны.

Сказал Сорнюшка и устал, он редко так много говорил. Некогда разговаривать, работать пора.

– А покажи магию? А где тут жить можно? А мир большой?

– Голова заболела. Ты говоришь много. Про мир не знаю, я от города только до садов возле впадины ездил. Жить, да где хочешь. Вот где понравилось, там и живи, не понравилось, подожди одно светлое и одно тёмное, и город тебе вырастит жильё.

Сорнюшка выдохнул оставшийся от слов воздух и пошёл к баку какавозика, открыл крышку и, приподняв наволочку, пукнул внутрь. С мякиша пук насыщенный, на нём далеко можно уехать.

– Фу-у! Ты чего? – заорала и замахала руками тетёха.

– Магия. Сама хотела, – пожал плечами Сорнюшка и залез на какавозик. Тот заурчал и поехал, постукивая треугольными колёсами по мостовой. Попаданка подбежала и запрыгнула на место рядом.

– Странная магия. Меня Надя зовут. А что ты делаешь?

– Вот смотришь, на тротуаре куча большая, берёшь вилы и кидаешь в прицеп. Вот так делаю.

– А драконы у вас есть?

– Зачем? – не понял Сорнюшка.

– Ну так, – почему-то засмущалась Надя.

– Тута много кого есть, может, и драконы попадаются, врать не буду. Чего сюда только демоны из своей дыры не тащат. Да и Великие Пентюжки чудят. Магия - она такая. Понадобятся драконы, так город их, упаси Боги Пролетариата, сделает.

– Что за боги такие странные?

– Нормальные боги, в моём прежнем мире покровители трудовых масс.

– Так ты тоже попаданец?

– Ну-ну, ты чего обзываешься. Я тебе всей душой, а ты… Тьфу.

– Ну, ты же не всегда здесь был. Попал сюда когда-то.

– А-а, – теперь уже Сорнюшка смутился, ну, не те слова повертел, перемешал, бывает. – Недопонятие вышло. Тут все откуда-нито, как ты сказала, попаданцы.

– Скучаешь по своему миру? Там хорошо было?

– Не знаю, я теперь здесь, а не там. Чего об этом думать.

Они замолчали, только стучали колёса, да подпрыгивал какавозик. Надя рассматривала дома на улицах. Натыкано их плотно, хотя и пустые почти все в этой части города. Никому не хочется близко к демонам жить.

Сорнюшка остановился в проулке между Средней и Большой кольцевой, у жёлтенького дома с тремя окнами и верандой на крыше, удобным навесом для какавозика. На Большой народу жило много, шумно, суетно, там стояли дворцы Главных, что видно даже отсюда. На Средней выбрали себе жильё ленивцы, бродили и сидели возле домов с бутылками и трубками, дым от которых стелился туманом.

– Приехал. Тут живу. – Сорнюшка указал на подвальную дверь сбоку от дома. – Внизу хорошо, темно, тепло, черви крупные, с мякишом вкуснота.

– А на втором этаже кто?

– Никого. Хочешь, ты живи. Соседями будем, стану тебе на гармошке играть. Ты петь умеешь?

– Умею. Но не обижайся, я туда пойду, – Надя указала на белые дворцы Главных. – Можно там жить?

– Конечно, кто может запретить жить, где хочешь? Только те дворцы заняты, но город тебе новый вырастит.

Обидно, не захотела Надя с Сорнюшкой жить, а дом удобный, яркий, на веранде стоит самовар небольшой, на двоих. Можно раскочегарить, горячей воды будет — хоть упейся, хоть умойся. Красота же? А там в дворцах пол замучаешься подметать, и ходят все в гости, не чихнуть, не пукнуть без посторонних. Да и какавозик там ставить нельзя, пахнет им, ругаются.

Надя ушла.

Прошло много тёмных и светлых. Какавозик ездил по городу, только пару раз случались заминки. Один раз город породил гигантских слизней, те неспешно ползли по улицам, оставляя толстый липкий след. Ни пройти, ни проехать. Главные прислали грузилки, и всех слизней вывезли за город. Убивать не стали, если город породил, значит, нужны для чего-то, просто надо подумать. В Великих Пентюжках ненужного не появляется. И правда, слизь на улицах подсохла, и её скатали, как коврики. Удобные такие коврики получились, упругие. Сорнюшка и себе один такой взял, под какавозиком лежать приятно, спину камни не колют, пока чинишь заглушки.

Второй раз сильно шумели, с тёмного начали. Бегали Держиморды с фонарями. Запретили выезжать какавозику. Один длинноухий Убивец тыкал в лицо Сорнюшке пистолем и грозился зажарить с чесноком демонам на закуску. Что случилось — непонятно, объяснять никто не стал, а может, и сами не знали. Сорнюшка суету не любил. Хорошо, всё быстро кончилось и стало опять привычно.

Как-то перед тёмным в подвальную дверь постучали, Сорнюшка вздрогнул. Когда нет друзей, хороших гостей дома не ждёшь, а значит, стучат нехорошие.

Надю он узнал с трудом. Вместо наволочки длинная серебристая тряпка, на плече заколкой с камнями приколотая, на голове наверчено из волос странное, и камни блестят. Наволочку его, поди, выкинула, жаль.

– Я теперь Самая Главная. Давай ко мне во дворец, ты мне тогда помог, я добро помню.

– Помог, так как по-другому? А во дворец мне не надо. Мне тут хорошо.

– Я тебя тоже Главным сделаю.

– А кто же будет за демонами убирать? – удивился Сорнюшка.

– Ну, пришлём нового водителя.

– Да ты что! Мой какавозик в чужие руки решила отдать! А ну, выметайся отседова. Пришла, блестит вся, аж зенки режет, и хочет у меня какавозик отнять! Да я его собственными руками собирал из своих смыслов бытия! Кому ты его отдашь! Кто понять сможет?! Дворец тебе город вырастил, ты решила, что смысл нашла. Да не ты его нашла, город тебе готовый в руки сунул! Уходи! Убирайся, глупая тетёха! – орал Сорнюшка, став из зелёного ярко-оранжевым. Он схватил со стола нож для мякиша и пошёл на Главную.

Надя побелела вся, икнула и бросилась на выход, чуть не запнувшись о ящик с инструментами.

После её ухода Сорнюшка побежал под навес к какавозику, прижался к тёплому баку и заплакал. Он всё боялся, что придут Держиморды и потащат его во дворец. Но прошло несколько светлых, а никто больше не пришёл. Сорнюшка вздрагивал, выезжая на улицы для уборки, и далеко от какавозика не отходил, даже лежанку себе соорудил в прицепе. Пусть глаза ест от вони, зато под рукой. Так прошло много светлых, и Сорнюшка успокоился.

Разок нашёл на улице нового жителя: маленького с длинным хвостом. Тот без приглашения прыгнул на какавозик и молчал. Мягкий, весь в шерсти. Хвостатый от жизни с Сорнюшкой не отказался, воду из самовара пил, подпевал под гармошку. Правда, от червей и мякиша отказался, но в подвале быстро появились мелкие твари с лысыми хвостами и длинными мордами, которых Хвостатый ловко ловил и ел. Смотреть на это оказалось очень смешно.

Однажды Сорнюшка вернулся домой после работы, а на крыльце сидела Надя. На ней одежда в цветочек, похожая на ту наволочку, что Сорнюшка подарил когда-то. Два полотна сшиты, и верёвочки на плечах.

– Привет. Я пришла извиниться. Понимаешь, я там одна пыталась понять и всё поняла не так. Хотела всё поменять, чтоб жили все правильно, – сказала Надя, глядя в сторону.

– Бывает, – кивнул Сорнюшка и с тревогой посмотрел под навес на какавозик, не лезет ли кто на водительское место, пока хозяину зубы заговаривают.

– Я ответы искала. Организовала экспедицию за город, они должны были найти что-нибудь.

– Нашли?

– Они не вернулись, а больше никто не хочет идти. Я решила сама идти, может, в этом мой смысл. Пришла извиниться и попрощаться.

– Извиняю и прощаю, – серьёзно кивнул Сорнюшка, сложив лапки на груди, облегчённо выдохнув тревогу из груди.

Из дома вышел Хвостатый и потёрся о ноги Нади, предатель.

– Ой, у тебя кот есть? Я думала, здесь кошек нет.

– Кот, нет, это Хвостатый, мой сосед. С ним теплее стало, душа теперь не зябнет. А раньше бывало…

Надя погладила Хвостатого по спине и почесала за ухом, словно они давно знакомы. Хвостатый затарахтел, как какавозик.

– Ну, я пойду, – сказал Надя, поднимаясь. – Меня только мучит глупый вопрос: а куда ты деваешь всё собранное? Кидаешь обратно в портал демонам?

– Нет, – сказал Сорнюшка и неожиданно для себя предложил, - поедешь смотреть?

– Да, только не перди при мне, не похоже это на магию, – усмехнулась Надя и ушла к дороге.

Она запрыгнула на выезжающий из-под навеса какавозик, и они поехали к краю города. Мостовая кончилась, и колёса стали увязать в песке. Потом они увидели деревья. Яркая зелень листьев радовала глаза, под колёсами появилась трава, а ближе к саду — цветы, аромат которых перебивал вонь какавозика. В городе ни травы, ни деревьев нет, может, демоны выжигают, может, на камнях трудно им расти, оттого город словно мёртвый. А в саду дышать, как горячую воду из самовара пить, пробирает тело приятной дрожью. Сюда все жители ходить любят, а Главные еду приносят в корзинках и сидят на улиточных ковриках под деревьями.

– Вот сюда вожу. Раньше тут был песок и камни, а потом я начал привозить сюда, и стало зелёное расти.

– Хочешь сказать, что этот сад появился благодаря тебе? А эльфы говорят, что это они сделали, их магия.

Сорнюшка пожал плечами. Так вышло, он спрашивал других, как жить, но никто не знал, тогда он спросил себя и придумал какавозик. Да, он страшненький и вонючий, а работа противная и неприятная, но она делает небольшой мир чуть-чуть лучше, а это даёт хоть какую-то надежду на смысл. Надя пойдёт искать смысл снаружи, а он всегда внутри. Сорнюшка ей этого не скажет. Слова не помогают понять, а только путают и мешают, потому что у слов, как и у Великих Пентюжков, тот смысл, который ты сам хочешь в них увидеть.