Маленькой деревянной церквушки, какую он запомнил, придя сюда ровно десять лет назад, больше не существовало. Теперь на ее месте отстроили белокаменную красавицу с округлыми куполами, при взгляде на которые любой мимо проходящий мужик мечтательно вздыхал и крестился.

Времена стремительно менялись. Когда он пришел сюда мальчиком, народу вокруг жило куда меньше, а теперь куда ни глянь, везде кипела жизнь. Так что обновление старой постройки, можно, сказать, случилось само собой, естественным образом.

И его это радовало, поскольку новая церковь меньше напоминала о прошлом.

Сегодня у ворот церкви с самого утра царило столпотворение. Здесь же, в большом дворе, стояли груженые повозки, и лошади нетерпеливо рыли копытами землю. Каждому было понятно – готовится что-то важное.

Здесь, среди этой толпы жизнерадостных людей, в большинстве своем мужчин, он сильно выделялся своим угрюмым видом. Он стоял мрачнее тучи, и ничего не мог поделать с собою.

– Вадим, чего пригорюнился? Грустить в такой чудесный день – это грех! Или ты не рад той чести, что выпала нам?

– Рад я, – буркнул он.

– Наверное, ждать устал.

– Так и есть, – вздохнул Вадим, но это была правда лишь отчасти – малой части.

– Коль ты говоришь так, то верю я тебе, брат, – его похлопали по плечу и отошли. И больше не трогали вплоть до самого отправления.

На самом деле каждый из присутствующих знал настоящую причину, по которой Вадим не мог скрыть своего недовольства, но по общему сговору эту тему не поднимали.

Наконец, тронулись. Путь до первого поселения лежал неблизкий. День в дороге, затем привал на ночь, а затем еще полдня.

Наутро после ночи, проведенной в полях, Вадим проснулся одним из первых. Его походная постель находилась чуть в стороне от остальных, так что никто и не заметил ни его резко участившегося перед пробуждением дыхания, ни холодного пота, из-за которого рубашка прилипла к телу.

Он встал и первым делом помолился. Потом умылся и быстро переоделся – как раз умудрился успеть закончить свои дела насущные перед самым пробуждением отца Дмитрия.

Отец Дмитрий был старше на целых десять лет. Он был ему и отцом, и братом, и другом. Вадиму обычно даже говорить ничего не нужно было – тот и так всегда зрел в самую его душу.

– Доброе утро. Хорошо спал?

– Хорошо, батюшка, – ответил Вадим, преклоняя голову перед мудрым старцем.

– Что ж, верю я тебе, – сказал тот, прищурившись. – Боишься?

– Боюсь, – быстро сказал Вадим. – Может, не стоило мне ехать?

Отец Дмитрий положил руку ему на плечо.

– Я сказал тебе тогда, и повторю сейчас: ты там, где должен быть. И я знаю… – он понизил голос до шепота, – у тебя была тяжелая ночь. Не волнуйся, остальные не подозревают. А теперь давай будить остальных.

В деревню они прибыли ровно к полудню. Первым делом в глаза любому бросался огромный деревянный истукан, которого было видно как с любого места в деревне, так и за пределами ее. Жители были настроены враждебно, но с кулаками не кидались.

Отец Дмитрий уселся рядом с седым старцем. Вадим вместе с остальными расположился неподалеку. Они держали оружие наготове, на всякий случай, но надеялись, что применять его не придется.

Отец Дмитрий и старец повели длинный и сложный для понимания разговор о вере. Некоторые братья Вадима уже начинали дремать, но жители деревни стояли и внимали каждому произнесенному слову.

Наконец, седой старец обозначил, что разговор подходит к концу.

– Что ж, не повезло нам быть вашими близкими соседями. Знали мы, что вы придете, и что час этот близок. Некоторые из нас уже успели смириться, что отныне придется служить вашему богу. Но позвольте дать остальным немного времени, чтобы они подготовились.

На что отец Дмитрий ответил:

– Нет у нас времени, чтобы его давать. Всех покрестим сегодня. А завтра на рассвете мы продолжим путь.

Старец оглядел дружину, и на миг их с Вадимом взгляды пересеклись.

– Не всем из нас ваша упрямая спешка по нраву приходится. С другой стороны, вашей силе нам нечего противопоставить. Только попрошу вас об одном: будьте милосердны.

На этих словах те, кто уже начал дремать, одернули себя и зашевелились. Отец Дмитрий распорядился о некоторых приготовлениях, пока Вадим и его братья, выстроившись в кольцо, смотрели за порядком.

Лица людей, живущих в поселении, казались Вадиму злыми и неприятными, а на идолище он и вовсе смотреть не мог.

Скоро по распоряжению того же отца Дмитрия народ стали теснить к реке. Пока тот читал молитвы, братья окунали людей с головой в прохладную воду. Мужчин, женщин, детей – всех покрестили. Потом настал черед идолища. Притащили его к реке – и утопили прямо там, подальше от берега.

Да строго-настрого пригрозили не сметь его со дна поднимать.

Увидев, как тяжелая деревянная туша уходит под воду, душа Вадима наконец-таки возрадовалась.

Прощай, идолище поганое!

На ночь они в поселении оставаться не стали. Разбили собственный лагерь неподалеку, выставили часовых и с наступлением темноты легли отдыхать, чтобы с рассветом пойти дальше на север.

Опасение было, и небезосновательное, что народ деревенский может пойти мстить по ночи. Поэтому часовые прислушивались к каждому шороху. И когда в ночи раздались беспомощные стоны, те начали искать источник шума. Скоро они нашли его среди спящих, на самой окраине лагеря.

Вадима грубо растолкали и усадили.

– Ты чего остальным спать мешаешь?

Тот схватился за голову и с трудом подавил рвущийся наружу очередной стон.

– Разве не видите, кошмар ему приснился? Идите, я тут сам разберусь, – то был голос невесть откуда взявшегося отца Дмитрия. Когда часовые разошлись, тот шепотом спросил:

– Расскажешь? Снова оно тебя мучает?

Вадим кивнул и задрожал. “Оно” пыталось на этот раз утопить его, а идолище поганое ждало на темном дне реки, распахнув пасть.

– Не рассказывай, – вздохнул отец Дмитрий. – Давай я почитаю над тобой, пока ты снова не заснешь.

На глаза Вадима навернулись слезы благодарности. Молитва человека, которого он считал практически святым – это могло помочь. И помогло.

Много ночей и дней сменилось, пока они странствовали по землям русским, разными способами склоняя дикий народ отказаться от старых божеств и принять в сердца нового, единого Бога.

И не встречали они на своем пути почти ни единого препятствия.

Но по ночам отцу Дмитрию приходилось все чаще прибегать к слову божьему.

И братья, хоть ничего толком не знали, но уже начинали тайком шептаться, а не прицепился ли к ним какой-то зловредный дух? Впрочем, их не случайно отобрали в отряд. Каждый успел доказать свою веру и свою храбрость. Так что косых взглядов Вадиму удавалось избегать, по крайней мере пока.

Далеко забрались они на север. А в суровом краю, как известно, и прием соответствующий. Сложнее стало работу выполнять, да люди в отряде стали уставать. Отец Дмитрий уже хотел назад всех разворачивать, да только одно поселение ему покоя не давало. Знал он со всей уверенностью, что именно там должно их путешествие закончиться, никак не раньше. Вела его туда рука божья, и цель была однозначна: помочь Вадиму побороть демона, вцепившегося намертво в его душу. А для этого нужно было вернуться туда, где все началось.

И вот, спустя месяцы, ступила нога отца Дмитрия на землю донельзя враждебную. И представился он молчаливой толпе, со зловещим видом окружавшей их отряд:

– Несем мы слово божье, как было велено нам нашим князем, великим Владимиром Святославичем. Я – отец Дмитрий. А это – мой брат и друг, ваш бывший односельчанин, коего Вадимом нарекли родители. Узнаете ли его?

– Бедовый, – присвистнул кто-то.

– Убийца! – воскликнули сразу несколько.

– Сын, от которого я отрекся, – произнес последний голос, и это прозвучало как приговор.

Пригляделся отец Дмитрий к выступившей из толпы фигуре. Неприятным повеяло от человеческой фигуры. А Вадим явно узнал в мужчине своего отца, поскольку побледнел сильно.

– Убийца состоит среди тех, кто крестит Русь. Вот оно, истинное лицо этой вашей новой веры, – сплюнул человечек, близко стоявший от Вадима.

– По его вине погибла мать его, моя жена, – пояснил отец Вадима, и глаза его блеснули недобрым отблеском.

– Я бы хотел услышать, как это произошло, – сказал отец Дмитрий.

– Ночь уж близка. Мы слышали, вы дюже боитесь тех, кого в свою веру обращаете. Так боитесь, что даже на ночевку рядом с ними не остаетесь.

В толпе заулюкали и завыли.

Братья насупились. Еще никто их трусами не обзывал.

Отец Дмитрий снова высказался за всех:

– У вас места для нас не хватит.

– После бегства сына я один живу в доме. Могу десятерых уложить.

Фраза прозвучала двусмысленно.

– Благодарю, – кратко ответил отец Дмитрий и поклонился.

– Не за что пока. У остальных тоже место будет, по два, по три человека расселим. Мы не убийцы, и пленники нам такие не нужны. Единственное, чего просим – уважения.

– Добро, – кивнул отец Дмитрий и повернулся к своим. – Устраиваемся.

Вскоре Вадим вместе с девятью братьями оказался в дверях родного дома. Отца Дмитрия с ними не было, поскольку того пригласили переночевать в доме старосты.

Братья пребывали в недоумении и держались от Вадима подальше. Он изначально сильно выделялся среди них своим чуждым происхождением, и сейчас, в окружении незнакомой обстановки, похоже, они понимали это яснее, чем когда-либо.

Они с интересом разглядывали большой домашний алтарь, который весь был уставлен съестными дарами для домашнего духа. Естественно, они к нему не приближались.

Отец вел себя со всеми довольно приветливо, и это удивляло, ведь Вадиму он запомнился как злой, жестокий человек. Он приготовил всем постели: на печи, на лавках, а сам улегся на полу.

– Ну вот, всех положил. И сына положил на прежнее место. Как тебе там, удобно?

– Хорошо, батюшка, – Вадим шмыгнул носом. На потолке плясали тени от свечи, похожие на черных бесов.

– Тогда – спать.

Свеча погасла.

Вадим немного поворочался и уснул.

Но вот что-то тяжелое сдавило грудь. Стало сложно дышать. Снова, как во все последние ночи. Как в тот первый раз, когда умерла мама.

Вадим открыл глаза и прищурился. У него на груди сидело маленькое волосатое чудовище, лишь отдаленно напоминающее человека. Несмотря на размер, оно весило примерно как теленок.

Перед глазами все расплывалось. Ни пошевелиться, ни вымолвить хоть словечко.

Демон наклонился вперед. У него были огромные желтые глазищи и искривленные зубы. Он потянулся когтистыми лапами к лицу Вадима. Тот замычал от страха, и вдруг демон замотал головой. Мол, не делай так.

И тут Вадим понял, что в доме как-то уж очень светло, а его ухо уловило непонятный звук, исходящий сбоку.

Демон все-таки дотянулся до его головы – но вовсе не затем, чтобы оторвать ее.

Вадим почувствовал, как в шее легко хрустнуло, и внезапно обнаружил, что смотрит не в потолок, а вбок, вглубь дома.

И там он увидел своего отца, нависшего над чьим-то лежащим телом, с руками, сжимающими чью-то голову, накрытую тканью.

Мама!

Вадим услышал предсмертные хрипы – то ли свои, то ли мамины. Ему резко перестало хватать воздуха. Перед глазами снова стало черным-черно, а в голове послышался отцовский голос:

“Ты забыл принести жертву! Поэтому духи забрали твою мать!”

 

***

Никто в деревне не встал на сторону когда-то сбежавшего отсюда Вадима. Никто не поверил, когда он во всеуслышание обвинил отца в убийстве матери.

Однако эта история имела весьма неожиданную развязку. Отец Вадима, прознав, что тайну смерти матери Вадиму выдал дух, все же испугался. Несколько дней он ходил чернее тучи, а потом стал частенько захаживать к отцу Дмитрию, который как-то случайно обронил, что-де единый бог слывет всепрощающим, достаточно только перед ним искренне покаяться.

Он стал одним из первых в этой отдаленной северной деревне, кто принял новую веру. А Вадиму выпала честь лично окунуть отца с головой в воду, пока отец Дмитрий читал над ним молитвы.

После того, как Вадим узнал правду, дух больше не пугал его своим появлением. Но у Вадима всегда на всякий случай было приготовлено угощение – блюдце молока или немного каши. На всякий случай.