^^^

Резко выдохнув облачко пара, Алая зябко поёжилась. Только начинался последыш – четвёртый, самый короткий летний месяц, но здесь, в предгорье, ночи уже развешивали обремки стылого тумана, от которого начинали ныть зубы и колени. Когда-то над Алой, прожившей до восьми лет в Принорье, смеялись из-за «лесовицкого» говора, а сейчас все обитатели Крепости привыкли называть месяцы на её лад. Особенно зимой: «Ох, ну и лютень на дворе!» или «Трёхрогий побери этот вьюжень!» Куда понятнее, чем «ридий», «аррадий» и другие названия в честь давно забытых аваррских королей...

Зима уже подкрадывалась, сползала голодными белыми языками с укрытых облаками пиков Савейских гор. Третья зима, которую Алая проведёт в Крепости. И, скорее всего, последняя – в конце стуженя ей исполнится двенадцать, а значит, пережить следующую весну и короткое лето почти нет шансов.

Сейчас, в сумерках, из внутреннего двора Крепости горы почти не было видно. На фоне блёклого неба зубастыми вершинами чернел только их выползок, кряж Трёхрогого… Зайка утверждала, что на всех аваррских картах написано «Трёхрогий кряж». Может, и написано. Зайка отлично умела читать и даже ходила в настоящую, не девчачью школу. Говорят, в богатых Дубовых землях таких школ много. Её никто бы и не продал в Крепость, если бы не попалась ловцам, промышлявшим живым товаром. Разглядев, какая косоглазая и зубастая добыча им досталась, ловцы перехватили отряд королевских сборщиков и обменяли девчонку на смуглую дочь степей. Сойка говорила – должно быть, им пришлось немало доплатить, но и в накладе не остались. Степнячки высоко ценились на рынках Океаниды и становились жемчужинами лучших гаремов. Ещё Сойка утверждала, что Зайке даже повезло попасть сюда, в Крепость, а не то её ждали бы покупатели с «особым» вкусом. Прошлым летом Алая не понимала многого из того, что говорила Сойка, сейчас же начинала разгадывать намёки.

Светлыми летними ночами, когда солнце, казалось, цеплялось за вершины гор и никак не хотело уходить, Зайка раз за разом чертила на брусчатке крепостного плаца буквы и слоги, заставляя тех, кто не занят в дозоре, повторять за ней эту мудрёную вязь. А ещё – рассказывала сотни сказок. Мелкие даже обижались, что им не разрешали вставать в дозор с Зайкой, хотели на перевале послушать поболе других, – а как было их отпускать? Разве что, как в зимнюю стужу, приставлять третьего, из старших – стрелок из косоглазой был никакой. Зайка не увидела даже первую зиму в Крепости, в середине хмуреня её за несколько дней сожрала жестокая осенняя лихорадка. И это тоже к лучшему – сказала тогда Сойка. Всё равно её достали бы тени, ещё и другие могли пострадать. Сама Сойка не вернулась из дозора нынешней весной, почти сразу после дня рождения. Алой иногда казалось, что эта резкая, острая на язык и рано повзрослевшая девочка просто превратилась в крикливую горную птичку и скрылась в скрючье низкого, болезненного леса.

Сама Алая была с правого берега Раны, из Принорья. Наверное, если забраться на крышу самой высокой, Рассветной башни в ясный день, можно увидеть холмы, за которыми теснились Вакулки, Потышки, а там и до их Запяток недалече будет. Только не велено никому соваться на Рассветную, уж десяток лет, говорят, как лестницу пообвалило, а чинить и не стали — чего там дозорничать, на рассвете? Обозы новые — так, глядишь, не пройдут мимо. Да сказать правду, и не полезла бы Алая, хоть и не побоялась бы ящеркой скользнуть по оглодышам ступеней, ещё торчащим кое-где из стен. Чего высматривать? Нечего, некого. У стража из Крепости единственный путь — на закат, в дозор. На один из перевалов проклятого кряжа. И однажды этот путь окажется без возврата.

Алая задрала голову. В Закатной, главной сейчас башне Крепости холодновато-голубым, так и навевающим мысли о безумных богачах или горделивых магах, светилось окно на последнем, третьем уровне. Новый комендант. Не к добру это — в зиму, да с новым. Да ещё с таким. Всё в нём не по-простому, не по-людски. Птицу такого высокого полёта на её памяти к ним ни разу не заносило. И осанка, и нос, и плащ — всё под стать тому самому голубому свету, за который, небось, за каждую искорку золотом платить надо. Если, конечно, ты сам его не продаёшь... Маг, верно — маг, шептались крепостные. Те, которые не настоящие стражи, а взрослые. Кого вместо казни сюда или ещё за какую страшную провинность.

Может, и маг. Алой не очень-то интересно. Здесь, в Крепости, это не поможет. Иначе, уж конечно, столичные маги давно бы что-нибудь придумали, чтоб не доверять безопасность всего народа горстке сопляков.

А ещё — он смотрел. На каждого смотрел, вглядывался. Будто не «на», а «в». Коменданты-то стражам, чего уж там, не особо в глаза смотрели. Которому, может, и жалостливо было. Или стыдно. А больше страшно, пожалуй. И вообще — ну, что на них пялиться? Известно, стража век не долог. Только подрос до ловкости, сноровки поднабрался — и привет, двенадцать стукнуло, теням на поживу.

Б-р-р. Холодно всё-таки. Рановато холодает... Что-то зимой будет?

 

^^^

Вот так-то, Оленёнок. Я же обещал, что никто не помешает мне станцевать на твоей свадьбе. Тем более, какое-то жалкое пожизненное.

Мнемоперо — без единого кода, неучтённое — легко скользило по серебристому от голубого света лунлампы листу.

Всего до лета продержись. Таковы условия договора — одна зима в качестве коменданта Крепости.

Забавно. Помнишь, как мы с Лео мечтали сюда попасть после того курса?

Кстати, Лео я пока писать не буду. Не стоит трогать по пустякам господина Младшего советника.

Ай, бред, опять сплошной бред! Перо нервно задёргалось, сминая, спутывая в клубок аккуратно выписанные строки. Слова, которые, казалось, за эти три года выжжены, отчеканены на подкорке — хоть в бронзе лей, — на поверку рассыпались шелухой. О чем им говорить сейчас? Помолчать ещё — глядишь, нашлось бы.

Три года в крепости Ла-Перлей после обвинения в государственной измене Корн, герцог Арденский, желал только одного — выбраться, очистить своё имя, снова встать плечом к плечу с товарищами по выпуску.

И вот — свобода. Впрочем, какая это свобода? Просто стен у его камеры теперь много. Те, что поближе — вот они, Закатной башней называются. А дальше — другие стены. Савейские горы. Те самые, которые когда-то подкинули двум не в меру любопытным студентам несколько интересных циферок, никак не желавших вписываться в привычные формулы.

Забавно. Если встать пораньше, уже к полудню можно было бы перемахнуть Трёхрогий в районе Чарты, самого удобного перевала, а там и горы.

Бы.

Было бы.

Было бы ему на два десятка лет меньше. Да будь он не старшим наследником Ардены, одного из богатейших аваррских герцогств, а младшим сыном какого-нибудь лудника — кто знает, может, и пришлось бы прогуляться по такому маршруту. Правда, воли его вряд ли кто спросил бы.

Какая же всё-таки мерзость… Дети… И ведь знают, не могут не знать. Нет, понятно, столичному свету услышать о таком особо неоткуда. Крепость охраняется, стражи несут дённое и нощное дежурство, оберегая покой аваррского народа. Направляют сюда, конечно, больше всякий сброд, каторжан, кто покрепче, штрафников, от кого на передовой больше хлопот, чем толку.

Но Второе управление, лично герцог Лютернский, всё снабжение — эти-то точно в курсе. Обозы, что колесят по наиболее бедным и забытым богами землям. Местные, конечно, тоже. Земли от левого берега Норы до самых гор издавна были скудными, наизголодь, но опустение последних трёх десятков лет, связанное с появлением теней, да ещё с затянувшейся войной, совсем добивало. Вот и продавали, своими руками отдавали королевским сборщикам лишние, вечно голодные рты. Ещё, небось, оправдывали себя — на государственной службе дети, обуты, одеты. Дом охраняют. Грудью стоят за безопасность Аварры, храни боги её королей!

А то, что служба эта продлится только лет до двенадцати, когда разом исчезнет детский дар видеть, когда страж станет беспомощен перед иссушающим дыханием теней, как любой взрослый — так что ж... Издержки профессии. Мерзость...

 

^^^

— Замёрзли?

Алая, до того почти по уши погружённая в шерстяной плащ и в себя, так и вздрогнула. Чур колдунский, подкрался же!

Новый комендант, правду сказать, на чура походил мало, скорее — на настоящего принца. Только сурьёзный больно. И с чего бы такому принцу самолично встречать вернувшуюся с очередного дозора смену, да ещё и интересоваться, не мёрзнут ли стражи? Ха! Сходил бы разок на перевал, посмотрел... как там греют...

— Ты — Алая?

Вот тут уж вздрогнулось посильнее. Да что там, внутри себя Алая, пожалуй, до притолоки подскочила. Чтобы комендант — да знал стражей? Даже не по именам, записанным у некоторых в сопроводительных метриках, а по своему прозвищу? Его использовали только другие стражи. Впрочем, тайны из этого не делали. Взрослые в Крепости, наверняка, тоже их знали. Но обращаться было как-то... не принято? «Эй». Вполне достаточно. «Эй, малой, поди-ка сюда». Или «отсюда». Но реже. Те, что поумнее, стражам не грубили. Не задевали понапрасну. Да и чего задевать того, кто день и ночь прикрывает твою спину от невидимого и оттого ещё более страшного врага?

— Ты уже знаешь, что я — новый комендант?

Узюк напыщенный! Важность из ушей... «Я, я»... Была бы Сойка, уж та бы ответила, где она таких комендантов видала. Алая, ещё больше съёжившись, натянула воротину плаща почти по темечко. И чего привязался? Может, поймёт, что с ней, темнотой лесовицкой, разговоры не сговоришь, да и пойдёт себе по своим важным комендантским делам?

— Пойдём. Я хочу познакомиться со стражами, понять, как тут у вас всё...

Говорит, а сам уже развернулся и потопал к своей Закатной. Совсем ополоумел. Знакомец!

Пару раз переступила с ноги на ногу. Продолжать топтаться на месте, пока комендант удалялся, вовсе уж глупо. Чего потом, вприпрыжку за ним скакать? Лучше бы от... Нехотя поплелась следом, перебирая про себя подходящие словечки, ища те, что покрепче. Ух, Трёхрогий тебя побери! Хотя это, пожалуй, слишком. Даже для него.

В Закатной Алой бывать ещё не доводилось. Впрочем, снаружи, а теперь оказалось, что и внутри комендантская ничем не отличалась и от Полуночной, и от Полуденной. Шершавый камень, местами будто оплавленный, ступени высокие, не под детскую ногу. Видать, были у Крепости и другие времена. Другие стражи.

— Присядь.

Теперь ещё посиживать на-сам-двое будем? А потом чего? Споём, что ль, про злую судьбину, как подгулявшие каторжане?

Исподволь огляделась, стараясь не выказать интереса к обустройству комендантского кабинета. Мало ли, вдруг когда пригодится.

— Расскажи мне про теней.

— А?..

Вот чудной. Чего про них расскажешь? Их видеть надо. Но лучше — не надо. То есть надо, обязательно, а не так, как большие... Алая окончательно запуталась и порадовалась, что рта пока так и не открыла. Глядишь, за дикарку молчаливую сойдёт. Всё хоть не за дурь полоумную.

— Какие они? На что похожи?

Тут уж Алая задумалась крепко. Как про такое расскажешь?

Зайка сказывала, что в далёких степных землях обитают кайтаны, гадкое подобие лесных псов. Тощие, несуразные тела, огромная шишковатая голова с вечно раззявленной, голодной пастью. Пожалуй, породни такую с человеком, приправь язвами, струпьями да наростами — вот и выйдет что-то вроде теней.

— Взгляни. Похоже?

Чур колдунский будто в насмешку пихает ей — ей, тёмной лесовихе, да ещё стражу — огромную книжищу. Цена такой — верно, полпуда золотом. И своего весу столько же. Листы гладкие, лоснятся, а картинки все переливаются красками. Только красоту эту всю извели на что — тьфу! Прямо с украшенной вензелями страницы на Алую скалится шагрениха. Тень некрупная, не самая опасная. Только шкура вся складками, морщится. Такие по осени лезут особенно часто. «Шагренихи полезли. Скоро откроется сезон балов». Так скажет Сойка. Уже не скажет. Откуда бы ей, простолюдинке, знать про сезоны высшего света? Ай, это ж Сойка. Чего она только не прознала, пока беспризорничала по столичному округу.

— Так похоже?

Чего тут скрывать? Алая кивнула. Эх, плохо она слушала Зайкины уроки, медленно грамоту разбирает. Была бы проворнее — прочитала бы сейчас те же строки, на которые задумчиво глядел комендант: «Визиография №16. Получено благодаря самоотверженной работе группы магов-исследователей под руководством проф. И. Стемпеля. Оборудование, режимы визиографирования представляют гостайну». Впрочем, Алая бы, наверное, и прочитав, не особо поняла. Зато комендант понимал даже больше, чем хотелось бы.

Облизнула пересохшие губы.

— Похоже, да. Бывают такие.

— Такие? А другие?

Алая, осмелев, протянула руку к книжище.

— Такая — цивиха. Белая совсем, а лопается — больше всех слизи. А вот это — мордовник. Скрюченный, будто костяная хвороба ходячая. И морда наперекось.

Каждая тень и верно чем-то похожа на воплощённую в тело болячку. Или человека, почти лишённого этой болячкой людского облика и поставленного на четвереньки. Чтоб сподручней было бегать. И охотиться.

— А ка...

Комендант хотел было ещё чего-то спросить, но был оборван резким, гортанным криком снаружи.

Стрекотун! Почти бессменный страж стены. Крик всё повторялся, заставляя, кажется, вибрировать стены башни.

— Проры!.. Ф-х-ф...

Алая хотела было крикнуть, расшевелить замершего, верно, в ступоре коменданта, да неожиданно осипла.

Тот всё равно понял. Только, дурная голова, рванул зачем-то к двери.

— Куда! Стоять!

И кто бы мог догадаться, что она сумеет так гаркнуть? Да ещё — на кого?! Уже тише добавила:

— Сейчас туда нельзя. Ты... Вы не видите. И мешать будете.

Здесь, в Крепости, отбиваться от теней и так будет сложно. Почти невозможно... Сколько же их попало?.. Одну, две Стрека увидел бы издали, заранее предупредил, чтобы стрелки их перехватили на подступах к Крепости. Так он не кричал ни разу...

— Я отвечаю за Крепость. Я должен быть там...

— Сейчас я отвечаю. Ты — слепой. Значит, я — старшая.

Снаружи доносился шум, крики, но когда комендант с Алой подбежали ко внутреннему окну, на плацу уже никого не было. Живых — не было.

Запас звёздочек в метателе — меньше половины. Эх, была бы она не с дозора... Ночь выдалась тревожная, Сурик шестерых успокоил, и она ещё трёх.

— Я должна идти. Там... Там что-то плохо. Тени в Крепости, и их много. А ты... Вы тут.

Увы, запала командирского хватило ненадолго, кончился. Говорила — и сама знала: не послушает. Проглотила вздох.

— Идти только за мной.

Ни на лестнице, ни при выходе из Закатной ни одной твари.

Что же случилось в дозоре?.. К ним на смену заступил Шика. Он один из лучших стрелков Крепости. И самый рослый, хоть ему только весной исполнилось одиннадцать. С весны он стал дёрганый какой-то. И не любил вставать в наряд с мелюзгой, хотя летом грех жаловаться. Сегодня с ним Нитка. Тоже стрелок, что надо. Правда, намедни она прихворала, но уже поднялась, сама вызвалась. А на Райге — Змейка. Алая её не то чтоб не любила. Опасалась. Злая больно на язык. Укусит — мясо загниёт, как Сойка говорила. Кто четвёртый? Из малышей кто-то.

В любом случае, у тех, кто был на перевалах, шанса почти не было. Даже на втором. Тени вернулись бы за ближайшей добычей, а отбиваться с двух сторон — не приведи Трёхрогий!

Над плацем разлетелся клёкот козодоя. Стреконун.

— Стрека, малой, эй, мы тут!

Крикнула без опаски: тени, известно, на звук не реагируют. Они и видят не очень, а вот чуют за версту.

По скобам будто ящерка скользнула.

— Стрека, что там? Как...

Шмыганул, отёр нос грязной ладошкой.

— Теней не видно. Все... Все в Крепости. Или дальше прошли.

— Сколько? Сколько их было?

О, комендант. Алая про него чуть не забыла.

Малец вздрогнул, увидев коменданта. Будто больше, чем теней испугался. Съёжился весь, но нашёл силы ответить:

— Десять. В крепость десять. Я... насчитал...

Шмыганул опять. Реветь, что ль, собирается? На коменданта не смотрит. Повернулся к Алой:

— Я не успел, понимаешь? Это я... Это я виноват... Слишком поздно подал...

Голос срывается, но глаза сухие. Только блестят очень.

— Они какие-то не такие, будто невидимые сначала были. Или стеклянные что ли... Как... как марево в зной. Я... я не понял...

Задохнулся словами, замолчал. Стрекотун — один из немногих, несущих свой дозор не на перевалах, а в Крепости. На стене. Слишком щуплый даже для семилетки. Кормили его хорошо, мяса давали, хрящи, а вот кашу впригляд. Не то отяжелеет, куда на стену?

— Ещё десятка полтора кругом обошли, ушли в землю.

В землю — это в глубь страны. Полтора десятка. Голодные, едва ли им хватило на всех выпитого на перевале. Голодная смерть, которая рваными прыжками ворвётся в ближайшие селения. Завизжат успевшие их увидеть ребятишки. Впервые, небось. Прорывов уже лет десять, сказывают, не было. Не осталось тех, кто видел. Единичные твари не в счёт. Одна такая выпивала десяток душ, так что распирало изнутри, а потом лопалась, забрызгивая всё вокруг мутной зловонной жижей.

— Идём.

В крепости непривычно тихо. Ни разговоров, ни гомона, ни перестука посеребрёных опалышей.

Стражей — и настоящих, и взрослых — находили одного за другим. Выпиты. Все до единого. Похожи на сушёных кузявиков.

Ёлка. Она совсем плохо стреляет. Стреляла. Но серебряным резалом воспользоваться успела. Ошмётки рядом с ней совсем сухие, эта тварь ещё никого не успела выпить. Видать, вторая подобралась со спины.

Пенёк. Он недавно в Крепости, с первым весенним обозом привезли. Тюфяк тюфяком. Смеялись над ним частенько. Россыпь звёздочек вокруг. Клочья, клочья. Жирные. Не сосчитать, но, кажется, не меньше трёх. Насовавшихся. И сам так и остался сидеть, не упал.

Пятая, шестая.

Кто-то из стражей ушёл всухую, не успев достать метатель. Кто-то расстрелял почти весь запас.

Восьмая. Девятая.

Десять?

— Стрека, миленький, ты точно считал? Десять? Не ошибся?..

Десятую никто не угостил серебром. Лопнула сама. Знать, около дюжины выпила. И Сурика. Ему тоже не хватило звёздочек...

Двое. В Крепости их осталось двое — Алая и малявка-Стрекотун. Ну, ещё комендант этот. Но от него проку не будет.

И открытые перевалы. И зима, повисшая на носу жирной сосулькой.

 

^^^

Герцог Корн вышесветской неженкой не был. Сколько успел повидать на фронте. Ещё больше — в приграничных территориях. Признаться, второе было куда страшнее. Но такого...

По тактике у него был высший балл на курсе. По стратегии уступал лишь наследному. А вот в скорости реакции их тройку вытягивала Олли. Оленёнок, Лёлечка.

Наследный принц Аварры, сонаследная принцесса и наследный герцог Арденский. Их троицу так и звали — звёздная. И за восемь лет обучения они сделали всё, чтобы оправдать это прозвище не происхождением. Но сейчас он чувствовал, как вены медленно заполняются липким, холодным. Беспомощностью. И непониманием.

— Надо собираться...

Моргнул. Девчонка... Алая эта. Он и забыл. Двое. Второй и вовсе сопливый.

— Собираться, говорю, надо. В Крепости мы не перезимуем.

— Как.. куда? Куда собираться?

— Известно, куда. К Трёхрогому на рога, куда ж ещё. Скоро здесь станет вовсе всё равно, по ту сторону или по эту.

Вздохнула. Будто неразумному объясняет.

— Перевалы остались без стражей. День, два — пойдут новые тени. Остановить их будет некому. Обоза до весны не будет. Нас двое. Мы бы остались на перевалах, но зима... Никто не выдержит в одиночку. Тем более, Стрека, он маленький.

— Я сильный! И живучий! Меня ж в мешке достали. Я тогда так радовался, что спасли. Только это сборщики оказались...

Корн тряхнул головой, не в силах даже представить, какая дурная рука затолкала мальчишку в мешок... и зачем... Видать, тоже лишний рот был. А мелюзга тем временем продолжала степенно рассуждать, будто выбросив из списка коменданта. «Нас двое». Вот так. Вправду сказать, он сейчас и не готов был взять на себя командование этим маленьким и очень странным отрядом. А придётся...

— Надо идти туда. Откуда-то же эти твари лезут. Может, пролом какой в земле. Или пещера. Если получится, то заткнём. А нет — так всё одно. За зиму по эту сторону Норы мало кто выживет. Они зимой жуть какие злые, голодные. Аккурат перед Ойлем лезом лезут — иной раз и не присядешь в дозоре.

Слова, которые говорила Алая, герцог вроде и понимал, а в картину они никак не складывались. Неужели эта девочка с лесовицким говором предлагает им идти в экспедицию, бороться с тенями? Судя по книгам, тридцать лет назад были предприняты неоднократные попытки, только лучшие маги сгинули. А многие и не сунулись. Но у них не было того, что есть сейчас у него. Вернее, кто... Эти двое, способные видеть. И стрелять. И он, выпускник Главной королевской академии, один из лучших. Жаль, что после выхода из заключения у него почти не осталось магических штук, но кое-что прихватить удалось.

Вот только...

— Ты правда на этой пойдёшь?

— А чего, по-другому-то никак. — не Алая, малец ответил. Как его.. Стрекотун?

— Тени всех сожрут. И старых и малых.

Две пары глазищ уставились на него с искренним удивлением. А он и правда не понимал. Как эти дети, которых родные семьи, родные селения отправили на верную гибель, готовы сейчас рисковать собой — да что там, какой риск, верная смерть — ради хоть малейшего шанса на спасение? И ведь не своего, о других думают.

— Кто.. кто вас..

Хотел сказать — воспитывал, да очень уж чужеродным показалось ему сейчас это слово. В полку воспитанием и формированием духа, кроме капитана, занимался капелл — главный духовный наставник. В Крепости таких, кажется, не было.

— Если не мы — то кто?

 

^^^

— А кто, если не мы?

Вот чудной же. Да нет, верно — просто недотыкомка... Не дошёл еще, не смекает, что выбора-то у них нет. И времени нет.

Серебро собрать. Много, много серебра. Сколько унесут. Кто его знает, что там, за перевалами? Может, тени кишмя кишат, никакое серебро не спасёт. А всё одно — грузить. Пайку опять же. Много не надо. Не зимовать ведь. И тёплого много не брать. Тут — или-или. Или они провернут всё быстро. Или их провернёт. Всё одно — до конца последыша. Отбив себе этот срок, будто назначив дату, Алая про себя даже усмехнулась. Командир какой, ишь.

Собрались споро, потом комендант велел пару тунов поспать перед выходом. Сам он вышел из своей башни с большой котомой. Как её.. вещмешок, что ль. Алая покосилась — чего там нагрузил.. Но сказать не решилась. И так внутри будто ежок ворочался: фыркал, кололся. Ишь, чего удумала потёма-то лесовицкая.

Вышли до рассвета. Как раз за пятёрку тунов до перевала доберутся. В иное время можно было бы и с вечера, заночевать на перевале — и сразу дальше, да кто ж знает, чего там..

Там было — так. Прорыв там был, вот чего. Алая почему-то даже успокоилась. Будто до этого всё сомневалась — кто, почему.

К Змейке и Согрику — вот кто с ней был, хоть малой, а шустрый очень — зашли с тылу. Стражи отстреливались. Судя по клочьям — штук пять положили. И сами — две сухие оболочки...

— Стрека, звёздочки собери.

Прорыв случился на Чарте. Шику нашли не сразу. Метатель его вовсе не сыскался. Отлетел куда? И ни одной звездочки. Врасплох застали?.. И верно слепнуть стал? Или как Стрека, обманулся? Прозрачные тени — такого они ещё не видали. Напарница, Нитка, даже из шалаша выйти не успела. Так и лежала на топчане. Отдохнуть, наверно, прилегла. С хворобы.

На перевалах больше делать было нечего. Надо идти.

Что-то там, впереди?

Когда Алая только попала в Крепость, она часто приставала ко всем с расспросами. А что, а почему. Порой и шугали, а всё одно по крупицам удавалось много чего нужного выловить.

— Что там, за перевалами? Туда ходили? А почему? А если пойти?

Потом уже понемногу узнала — бывало, и уходили. Чаще всего — слепые. Как почуют, что больше в дозоре стоять не могут. Только большинство ведь до последнего надеялись, что пока ещё — зрячие. А когда тень есть, но ты её не видишь — чаще всего уже поздно. Не уйдёшь.

Назад никто не возвращался. И всё-таки по каким-то неведомым слухам, а может — и сказкам, что ночами сочиняли у жидкого костерка, чтоб не околеть совсем да не заснуть — за ближними к кряжу Трёхрогого первыми, невысокими пригорками Свеи должна была располагаться долина — не долина, Беломесто какое-то. Чудное место, не то с силой маговой, не то целебное... Только было то в прошлом, а теперь — лезли оттуда тени, несущие гибель всему, что встретится на пути...

— Беломесто?..

— Ай?!

Вот же чур проклятущий! Заворожил, что ли?! Когда она успела разговориться — сама не заметила.

— Долина... Ну, да... Сходится...

Сидит, думает чего-то. Будто не с ними уже. Ишь, сощурился, злится что ли?

Алой, конечно, было невдомёк, что в голове герцога с огромной скоростью — Олли сейчас могла бы им гордиться — проносились выкладки из той работы, которую им сначала высмеяли и разнесли в пух и прах, а потом — посоветовали выбросить из головы, сославшись на вопросы государственной важности. Государственной важности — вне интересов наследного принца? Серьезно? Но Лео тогда и вправду как-то очень быстро охладел. Да и нагрузка у них была — выше Свейских пиков, не продохнуть.

Тогда, проводя какие-то типовые расчёты, они нашли расхождения в целом ряде параметров. Почти все они касались закатного побережья Аварры. Течения, вихревые потоки, курсы нереста златоселеда — всё указывало на наличие большей протяжённости предгорий, чем значилась на картах. Более того, после Большой Грамматической реформы именно государственные атласы и сборники карт были в первую очередь откорректированы, а книг со старыми картами нашлось удивительно мало.

— Отдохнули? Идём...

 

^^^

— Это чего... Дворец, никак?..

Герцог даже усмехнулся про себя. Наконец-то почувствовал себя взрослым, опытным полководцем и знатным человеком. Рядом с несмышлёнышами из голытьбы. Дворец, скажут же...

Однако архитектурный ансамбль, раскинувшийся почти от края до края небольшой долины, открывшейся после двух дней похода, действительно впечатлял.

Постройки из светлого, золотисто-, розовато- и голубовато-жемчужного камня, соединённые паутинкой прозрачных галерей, были совсем не высокими, в один-два этажа. Однако выбранные формы и изящный декор придавали такую лёгкость и утончённость, что восторг детей был понятен.

— Вот тебе и Беломесто...

— Это здесь Трёхрогий своих теней выращивает?

Гляди-ка, а Корн было подумал, что девчонка задохнулась от восхищения... Судя по мрачному бурчанию и цепким прищуренным взглядам, на миг забыл о цели их похода и наслаждался видами только герцог. Что ж, его опять скинули с мартановой башни самомнения.

— Скоро узнаем... Попробуем узнать.

— Узнаем. По-другому-то никак.

Да кто, чур их побери, воспитывал этих детей?!

 

^^^

...Вот так-то, Оленёнок.

Помнишь, на шестом курсе тебя отправили на полгода на стажировку по международному этикету, а по возвращении ты со смехом слушала, как мы пять раз пересдавали «Организацию разведдеятельности»? Сейчас магистр Модеус мог бы мной гордиться.

В условиях кадрового дефицита была оперативно проведена вся необходимая подготовка. Использованы первичные вовлечённые методы получения информации. Взяли «языка», проще говоря. Ну, и не только.

Стрекотун, этот мальчик-ящерка с крепостной стены, оказался разведчиком от Мер-бога. Да и девчонка не подвела. Но то, что мы нарыли...

Олли, я не могу поверить, что под носом Короны можно было провернуть такое... Из архивных документов мало что удалось просмотреть, но и этого хватило. Первичным ростком, из которого разрослась вся эта Трёхрогая мерзость (видишь, я уже перенял у ребёнка кое-какие словечки. Впрочем, какие же это дети. Это Стражи), стало открытие одного графа, неплохого мага и медика-любителя. Именно он научился «изгонять» из тела любые хвори, врачуя не только серьёзные заболевания, но и обычную старость. Вот только побочный продукт этого «изгнания» овеществлялся в крайне опасную субстанцию, способную уничтожать всё живое вокруг себя (правда, в ограниченном количестве). Те ужасные «тени», которых нам рисовали в учебниках (это не визио, Олли, нет... Это визоскопии по детским рассказам. Именно дети, лет до двенадцати, способны их видеть воочию)...

Эмоции захлёстывали, мнемоперо то и дело царапало бумагу. Слова рвались наружу и застревали на острие. Да и как описать подобное... подобную...

... эти тени — по сути, ходячие остатки болезней, нарывов, морщин — всего, от чего за огромные, огромные деньги спешили избавиться самые знатные, самые обеспеченные и влиятельные лица со всех трёх континентов.

Перед глазами мелькнуло, как Алая задумчиво протянула: «Так вот чего... Сойка-то про балы не ошиблась... И к Ойлю тоже, видать...» Горло опять перехватило. Хорошо, что перу не надо диктовать голосом. Только иногда и в мыслях творится такое, что очередной лист вспыхивает голубым пламенем и обращается в обугленные лепестки. Надо. Олли должна знать. Если он... Если его...

Смешно, но, кажется, половина капиталов, вложенных в это гнездо оздоровления и гибели, принадлежит дельцам из Ровены. Пока на фронте вот уже второй десяток лет гибнут дворяне и простолюдины обоих государств...

Ладно. Об этом потом. Сейчас важнее другое. По идее, система очистки, состоящая из нескольких серебряных фильтров, должна была надёжно уничтожать «побочный продукт». Да вот беда, где-то перегрузки, где-то халтура — тени порой утекают десятками. Защитный контур Беломеста им не по зубам, вот и лезут через ближайшие перевалы, чуя далёкую, но сладкую поживу...

Сглотнул. Кажется, перо опять своевольничает, не было у него такой команды. Впрочем, мнемоперья за годы службы сродняются с хозяевами, перенимая их взгляды, речь, так что иногда даже сами отвечают на простенькую корреспонденцию.

Олли, мы всё просчитали. Тебе, наверное, смешно это слышать. Это ты у нас — лучшая по расчётам всех мастей... А мы — всего лишь лучший тактик курса и два лучших стража. Сейчас — точно лучших, других-то нет. И не будет. Если мы всё сделаем правильно.

Впрочем, шансов уцелеть у нас немного. Запасы магофактов у меня совсем жалкие, или-или. Или вкладываемся в мощь разрушений, или в свою защиту. Конечно, ради детей я попытаюсь кое-что сделать, хотя, кажется, они мне этого не простят.

Я оставлю мнемоперу кое-какие рекомендации. После того, как тут всё закончится, оно организует канал связи. На это пришлось тоже оставить немного резерва.

Знай, Олли, дороже тебя, дороже вас с Лео...

А ещё... Ладно, мне пора. Нам пора.

Герцог Корн, Страж Алая, Страж Стрекотун. Храни боги Аварру и всех её королей.

 

˅˅˅

Олея, сонаследная принцесса Аварры, не получит этого письма. Оно ей и не понадобится. Всю необходимую информацию она узнает из донесений государственной службы безопасности. И самодовольно улыбнётся. Всё-таки, Лео — лучший стратег всех времён и народов. Ну, и она неплоха.

Конечно, брата и сестру изрядно огорчает, что прошлось втёмную использовать друга детства, верного товарища всех лет обучения. Но иного выхода не было. Олли всё просчитала. Другого, способного справиться с задачей, не найти.

Да и не было у них ресурсов по поиску и привлечению этих других. Как же так получилось, что папенька умудрился спустить сквозь пальцы всю власть? Понятно, что подрыв королевской силы связан, прежде всего, с укреплением одной олигархической группировки. А крепла она — возглавляемая лично герцогом Лютернским — на безумных доходах Беломеста, этой сказочной страны, издавна являвшейся международной здравницей для самых знатных и обеспеченных. Вот только после открытия графа Шоллена место это превратилось из закрытого в сверхзакрытое, а виар-магам пришлось немало потрудиться, чтобы изгнать лишнюю информацию из воспоминаний тех-кому-не-положено. Место это стало рассадником страшной заразы, несущей гибель окрестным землям. Не то, чтобы принорская голытьба была ценным ресурсом, но в королевстве должен быть порядок! Уж теперь-то Лео сможет вернуть в руки Короны настоящую власть и оставить унизительную должность Младшего советника. Она, Олли, поможет. Она никогда не делает ошибок в расчётах.

Не делала. Откуда сонаследной знать, что прогремевший в полутора обозных месяцах от столицы страшный горный обвал пощадил одну маленькую, но очень везучую лесовичку. Лесовичку, благодаря которой сошлись прошлые расчёты. Но вот расчёты будущие разлетятся, точно кучка осенней листвы. Эту девчонку и Трёхрогий не взял. Скоро ты, принцесса, узнаешь — почему.