— Сорок пять орлов, — голос прозвучал отрешенно и неумолимо, как приговор.

— А?.. — Как только губы едва живого путника разомкнулись, Мартина тут же прошибло гибельным смрадом дешевого сельского самогона.

— Оставь его, Март. — Хозяин таверны, нависший над барной стойкой, словно грозовая туча, устало развел плечи. — К утру проспится, тогда и заплатит.

Мартин лишь пожал плечами.

Последние посетители "Дохлый виверны", которые все еще могли передвигаться без посторонней помощи, разбредались кто куда. Лишь кое-где среди опустевших столов виднелись понурые головы самых стойких алкоголиков. Однако и они уже совсем скоро один за другим укладывались спать прямо на засаленных скатертях.

Несколько мгновений Мартин смотрел на окружающую его картину бессмысленным, полным безразличия взглядом. Потом, усевшись слегка поодаль хозяина, он достал из-за пазухи небольшую книжку в добротном кожаном переплете с весьма потрепанным золотистым тиснением. Эта старенькая книжонка была для Мартина предметом особой гордости, равно таким же, как и умение читать. Сборник Легенд континента, подаренный отцом, когда мальчику было меньше семи лет, уже давно был выучен им наизусть. Однако же это все, что осталось у Мартина от родителей: его отец погиб на войне, а мать умерла от чумы. Кроме того, ему безумно нравились истории, заключенные в другой переплет этой видавшие виды книги. Особенно легенда о Диких Волках — наемниках, равных которым не нашлось бы и во всем мире.

— Опять ты со своими сказочками возишься, — пробурчал трактирщик, бросив в сторону парня тяжелый взгляд исподлобья. — Тебе уже семнадцать. Пора бы выбить из головы всю дурь, если хочешь преуспеть в жизни.

Мартин вздохнул. Он попал к Юстасу когда ему едва исполнилось десять. Трактирщик приютил сироту, дал ему крышу над головой и возможность зарабатывать на жизнь. За без малого семь лет они худо-бедно притерлись друг к другу, однако это безобидное увлечение Мартина историями всегда было краеугольным камнем их взаимоотношений.

Юстас как раз намеревался прочесть мальчику очередную лекцию о вреде разного рода легенд для развития предприимчивого молодого человека, как вдруг дверь трактира распахнулась, и на пороге возник высокий человек в плаще.

— Извините, господин...

Не обращай внимания на возражение Юстаса, незнакомец вошел внутрь, впустив вместе с собой прохладное дыхание августовской ночи.

Дверь за пришельцем захлопнулась, и стоило ему занять место за столом прямо напротив стойки, Юстас кивком приказал Мартину обслужить его. Парень оставил книгу и занялся делом.

— Что подать? — буднично спросил он.

Незнакомец снял с головы капюшон, и его седые кудри блеснули многолетним серебром в тускловатом свете полуночного трактира.

— Плесни чего покрепче, парень, — его бледно-голубые глаза скользнули по лицу Мартина, — и пожевать тоже. Путь был не близкий, надо прогреть старые кости.

Спустя несколько мгновений перед незнакомцем возник налитый доверху кубок и тарелка с кровяной колбасой. Оставив все это на столе, Мартин вернулся на свое место за стойкой и принялся за чтение.

— Ослепнешь скоро от своей книжонки, — Юстас недовольно фыркнул, забросив на плечи засаленную тряпку. — Иди лучше спать, завтра снова за работу.

Мартин опустил взгляд к полу. Он уже собирался убрать книгу обратно за пазуху, как вдруг незнакомец оторвался от своей полуночной трапезы и произнес:

— Покажи-ка, что у тебя там.

Хозяин трактира переглянулся со своим подопечным и выразил свое безразличие, пожав плечами. Мальчик поднялся с места и передал раскрытую на закладке книгу старику. По морщинистому лбу пробежали, спотыкаясь, мысли.

— Чепуха на постном масле! — Путник захлопнул книгу и отбросил ее в сторону.

Мартин расстроено понурил голову, а Юстас торжествующе сложил руки на груди, мол, что я тебе говорил? Но тут старик продолжил:

— Дикие Волки никогда не стояли у Черторога. В тридцать девятом там с грохотом разбили клан Брегана Д'арта, кормившегося с руки Харальда Безумного. Волки никогда не брали денег у таких сволочей, как он!

Лицо Юстаса перекосилось от изумление, а глаза Мартина засияли.

— Что... что ты несешь? — выпалил трактирщик. — Дикие Волки всего лишь легенда для безмозглых детишек, которым лишь бы дурака валять.

На морщинистом лице старика заиграла пугающая ухмылка.

— Легенда?.. — произнес он, будто пробуя это слово на вкус. — Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься.

Мартин не мог упустить такой шанс.

— Я знал, всегда знал! — воскликнул он. — Но раз так... Куда они исчезли? О них не слышали уже много лет. Что с ними случилось?

— Что с ними случилось? — повторил незнакомец, прильнув губами к кубку. — Что ж, позволь я расскажу тебе...

 

* * *

...Полуденное солнце сверкало на чешуе из латных пластин. Казалось, огромный дракон, спустившись с небес на твердую землю вдруг рассыпался на сотни блестящих осколков, которые безуспешно пытались собраться воедино. Кругом царила суета, как будто весь город в одночасье лишился рассудка.

Наемники должны были выдвинуться на рассвете, как только первый солнечный луч коснется городских стен. Но как обычно все пошло не по плану. Теперь же город заполонили раздраженные люди в легкой походной сбруе, поспешно взбирающиеся в седла.

Внушительной армии первоклассных воинов, нанятых прославленным королем Гедеоном Беспалым предстояло продолжить свой изнурительный путь на Север. Однако же один — самый немногочисленный отряд королевского вольного легиона — должен был отделиться от всей этой вооруженной до зубов громады. Здесь, в Тронхолле, Дикие Волки получили приказ отправляться к западным рубежам королевства, где в окружении гибельных топей уже полтора года задыхался в осадных клещах Осомитский Бастион...

 

* * *

 

— Подожди, — Мартин перебил старика. Глаза мальчишки сверкали в полумраке таверны двумя раскаленными угольками. — Мне всегда было интересно, почему именно "Дикие Волки"? Разве они бывают какие-нибудь другие? Я имею в виду волки.

Юстас со вздохом закатил глаза.

— Дикими, — ответил старик, — жители северных земель называли волков, собиравшихся в стаю лишь трижды в год, чтобы устроить такую охоту после, которой все леса в округе были залиты кровью.

— То есть... — Юноша сглотнул. — В точности как Призрачный всадники Севера?

Старик кивнул, и лицо его помрачнело.

— Каждый из этих Волков был наделен увечьем: у одного не было глаза, у другого по всей морде виднелись страшные шрамы, третий был...

— Но почему я о них никогда не слышал? Наверное, это было очень давно... Что с ними случилось?

Прежде, чем путник успел ответить, Юстас выпалил:

— Их прирезали, как подобает бешеный скотине! Теперь их шкуры украшают тронный зал Его Величества.

После этих слов в трактире воцарилась тишина. Старику понадобилось время и хороший глоток эля, чтобы продолжить свой рассказ...

 

* * *

 

...Хааке, всегда предпочитавший путешествовать налегке, распределил свое нехитрое добро по седельным сумкам и теперь, стоя сложив руки на груди, наблюдал за тем, как Ольгерд взваливает на спину мощного шаркаальского скакуна темный масти огромный перевязанный веревками баул. На лице Хааке, тронутом остатками грима, уже почти впитавшегося в кожу, играла легкая ухмылка.

— Чего лыбишься, клоун? — задыхаясь от натуги, произнес Ольгерд. — Может, лучше поможешь мне, а?

Мгновения хватило, чтобы Хааке изменился в лице. Брови его нахмурились, в глазах заиграла злоба. Арлекин ненавидел, когда его звали клоуном. Справедливости ради, грим, который он наносил на свое лицо, едва ли мог кого бы то ни было рассмешить. Покрытая тяжелой белый пудрой кожа, резко контрастирующая с черными, как вороненая сталь, волосами порой внушала неподдельный ужас врагам. Черная подводка вокруг глаз и ярко-алые губы довершали образ безумного Арлекина Хааке.

— Что, расписной, хочешь подраться? — Разобравшись со своим грузом, Ольгерд положил внушительных размеров ладонь на рукоять прикрепленного к седлу «бастарда». — Ну давай, посмотрим, чья возьмет.

В руке Хааке тут же сверкнул обоюдоострый клинок, выскользнувший из рукава его походной кожаной куртки. Наемники буравили друг друга испытывающими взглядами, пока за спиной Арлекина не послышался тяжелый хрипловатый голос:

— Пять минут и выдвигаемся!

Спрятав клинок, Хааке обернулся. В десяти шагах от них с Ольгардом высокие худощавый мужчина со спутанными русыми волосами собирал вокруг себя остальных Волков.

— Уже идем, Вернер, — отозвался Ольгерд, отпустив рукоять меча.

К Арлекину вернулось его обычное — лукавое, с издевкой — выражение лица, словно ничего и не было.

Наемники собирались в круг, их лошади нетерпеливо постукивали копытами по брусчатке из грубого камня.

— Сегодня, по приказу Его Величества Гедеона, мы, Дикие Волки, отправляемся на Запад, — выпрямившись во весь рост и вскинув подбородок, Вернер держал в вытянутой руке развернутое послание от короля, полученное вчерашней ночью. Желтоватый лист пергамента трепетал на ветру, голубая лента от сургучной печати монарха развивалась при каждом дуновении. — Полтора года назад несколько имперских полков встали близ Осомитского Бастиона. — Вернер оглядел своих братьев по оружию. — С тех пор они не продвинулись ни на дюйм. Бастион окружен болотами, а за ним — прямая дорога на столицу. Наша задача — помочь гарнизону крепости отбросить их за линию фронта.

— Забавно, — усмехнулся Эдгард, немолодой мужчина со шрамом, проходящим через залитый мутноватый пеленой глаз. — Хотелось бы знать, как мы это сделаем?

Вопрос оказался для наемников животрепещущим. Однако по лицу Вернера было видно, что ответа на него он не знает. И тут появился он. Его несуразная трехцветная лошадь, не ведя ничего вокруг, пробиралась сквозь ощетинившуюся доспехами толпу. Наездник — молодой человек лет двадцати пяти — был одет в легкую мантию из темного сукна.

"Чародей... — мелькнуло в голове Хааке. — Не к добру это."

— Я знаю, как, — голос молодого волшебника звоном разнесся по площади.

— А ты еще кто такой? — Широкоплечий гигант Ольгерд сложил руки на своей могучей груди и вскинул холодные темно-серые глаза.

— Кто из вас главный? — спросил Чародей с напускной важностью.

— Нет первого среди равных, — бросил Хааке в ответ. Остальные Волки тут же подхватили эту мысль, заставив незнакомца смутиться.

— Тихо! — скомандовал Вернер, и все наемники в момент умолкли. Он свернул королевское послание и обратился к чародею: — Кто ты такой?

Незнакомец вынул из недр мантии скрепленное печатью письмо и протянул его Вернеру.

— Мое имя Айзек, — сказал он. — Я чародей при дворе Его Величества. Король отправил меня сюда, чтобы я помог вам снять осаду с Осомитского Бастиона.

Наемники подняли волшебника на смех.

— И как же ты поможешь нам вздрючить несколько тысяч остервенелых имперцев? — дрожа от хохота спросил Эдгард.

Чародей собрал остатки гордости и вложил их в одну единственную фразу:

— Я придумал заклинание, способное разом уничтожить целый легион...

 

* * *

— Этот парень, Айзек, — произнес старик, вернув опустевший кубок на стол, — он появился из ниоткуда, как снег на голову. Путь к Бастиону пролегал через леса и болота, изнеженный придворной жизнью чародей не был готов к этому...

— Ты говорил, что он выдумал нечто, способное стереть с лица земли целую армию. — Мартин, жадно ловивший каждое его слово, поспешил создать для рассказчика все условия, лишь бы его мысли неслись вперед так же стремительно. Как только кубок незнакомца опустел, мальчик тут же наполнил его из принесенной им бутылки, после чего спросил: — Что это было за заклинание такое?

Юстас опустил свое могучее тело на деревянные табурет у стойки. Он явно был не в восторге от загадочного старика и его байки, однако каждый глоток незнакомца мог стать монетой, звенящей в его кармане. Лишь это заставляло трактирщика сдерживать себя.

— Да... — протянул старик. — Эти Чародеи — мне никогда не нравились их фокусы! Они заигрывают с природой, делают из сирот мутантов-убийц, чтобы те истребляли чудовищ. Айзек нашел способ, как заставить небеса "кровоточить" Ну, так он сказал. — Рассказчик продолжил после глотка. — Чтобы он не доставлял лишних хлопот, Вернер велел двум молодым наемникам — Альберту и Стефану — приглядывать за ним. Работенка та еще, скажу я вам...

 

* * *

 

— Мне нужно три лапки длиннохвостой саламандры, — повторил Айзек, бросив требовательный взгляд на молодого человека примерно его же возраста.

— То есть ты предлагаешь мне оставить бедное животное с одной единственной лапкой? — не растерялся Альберт.

День от дня поручения чародея становились все более изощренными. Если раньше, когда большую часть времени они проводили в глухих лесах добывать для него всяческие диковины было относительно просто, то здесь и сейчас, в осажденном Бастионе, это было весьма затруднительно. Однако же нет ничего невозможного.

Так вышло, что гарнизон крепости мог похвастаться своим собственным алхимиком. Казалось бы они с Айзеком просто не могли не подружиться, но вместо этого волшебник назвал алхимика-самоучку полнейший бездарностью и отказался вести с ним какие бы то ни было дела. Благо Альберт нашел общий язык с косоглазым сыном лесного друида. Удивительно, но сошлись они на почве любви к шахматам.

Лачуга алхимика располагалась у западных стен крепости. По дороге к ней Альберт не мог отказать себе в удовольствии заглянуть на малый плац. В это время сержант Уолли всегда проводил строевую подготовку своего отряда. Дикие Волки разместились в Бастионе две недели назад, и все эти дни сержант со своей муштрой сильно забавлял наемников.

Шестеро рослых юнцов выстроились в ряд и стали по стойке "смирно". Перед ними, сложив руки за спиной, расхаживал бритоголовый карлик с массивной серьгой в ухе.

— Рядовой Эспен! — скомандовал сержант, и тут же бледнолицый блондин, замыкавший шеренгу, сделал шаг вперед.

— Да, сэр, сержант Уолли, сэр! — выпалил он.

Карлик медленно подошел к нему.

— Наклонись, боец, — велел сержант.

Со страхом в глазах юнец повиновался.

— Каким должен быть солдат Его Величества?! — проорал сержант ему прямо в лицо.

— Ээээ... Бесстрашным и стойким, сэр!.. — с дрожью в голосе ответил парень.

— Еще, рядовой?! — Глаза сержанта пылали яростью.

— Свирепым и безжалостным, сэр... — добавил боец, после чего весь превратился в студень.

Уолли поджал губы и пристально уставился на рядового. С каждым мгновением лицо солдата становилось все более и более бледным.

— Верно, рядовой. — Сержант кивнул и отошел в сторону, а боец закатил глаза и едва не рухнул без чувств. Благо товарищи успели взять его под руки.

Спустя несколько минут Альберт добрался до лачуги приятеля-алхимика. Дверь скрипнула, и наемник очутился в темном затхлом помещении, полном едких запахов.

— Ашер? — Альберт сделал несколько шагов в полутьму. — Ты здесь, друг?

Половицы под ногами наемника тихо застонали. Ответа не было — вокруг лишь тишина простенькой алхимической лаборатории.

Тут в открытом дверном проеме возникла худощавая фигура со взъерошенными темными волосами. Едва не сорвав дверь с петель — так быстро он бежал — Стефан замер и несколько мгновений пытался восстановить дыхание.

— Черт возьми, Альберт, вот ты где, — задыхаясь произнес он. — Скорее... Наши уже там.

— Что? — Лицо Альберта исказилось. — О чем ты?

Стефан открыл было рот, но его слова утонули во внезапно раздавшемся металлическом гуле, извещающем об атаке противника.

Наемники стремглав помчались к смотровой башне. Поднявшись на крепостную стену, они увидели, как под черным сводом грозовых туч, прямо на линии, разделяющей изъеденную битвами зону перед крепостью и густой лиственный лес, стояли едва различимые ряды противника. Влажный болотный воздух, налитый предчувствием грозы, повис над землей, а там, на расстоянии полутора тысяч шагов, смерть оскалилась множеством опущенных забрал.

Не успел Альберт моргнуть, как в небо взмыли полчища стрел и огромные каменные булыжники, выпущенные катапультами из-за леса.

— Бежим! — крикнул Стефан, схватив Альберта за руку.

Альберт бросил взгляд на лицо товарища. Угловатое, поросшее редкой щетиной, оно было тронуто печатью если не страха, то тревоги. Тяжелой тревоги человека, в столь юные годы уже не раз видевшего этот оскал у себя перед глазами.

В смотровой башне было полно народу. Помимо коменданта крепости генерала фон Тойнби и нескольких его офицеров, в число которых входил и Ашер, здесь находился Вернер и еще с полдюжины других Волков.

Вернер и фон Тойнби ожесточенно спорили, выхватывая друг у друга подзорную трубу.

— Вы и ваши люди... — Генерал брызгал слюной из-под жестких, тронутых сединой усов. — Мне рекомендовали вас как лучших. И что же я получил?! Шайку головорезов, без четкой иерархии, нарушающих субординацию и воинский устав...

— Согласно букве контракта, — четко проговорил Вернер, — я подчиняюсь исключительно Королю. Мои люди имеют полное право не слушать ваших приказав, генерал.

Хладнокровие наемника заставило фон Тойнби опешить.

— Вы здесь уже две недели. За это время ваш отряд так и не сумел сделать ничего путного. Я начинаю думать, что вся ваша слава и гроша ломанного не стоит!

— Генерал... — Вернер опустил подзорную трубу. Вид у него бы самый что ни наесть серьезный. — Вам не кажется, что сейчас не время для истерик? Враг стоит у ворот. Вы хотели увидеть нас в деле? Даю слово, у вас появится такая возможность.

Фон Тойнби несколько раз дернул понурыми усами, пытаясь погасить пылающий внутри него гнев, после чего вытянулся, как подобает офицеру, и произнес:

— Капрал Ашер, докладывайте!

Долговязый молодой человек с ярко выраженным косоглазием сделал шаг вперед.

— По моим расчетам, гроза начнется в течении часа и продлится не меньше трех дней. Лучшего расклада и придумать нельзя, генерал.

Айзек, стоявший чуть поодаль Стефана, усмехнулся:

— И как же ты это определил, а? Раскинул кости жертвенного барашка? Пересчитал бородавки всем болотным жабам в округе? — Тут он обратился к генералу: — Ваше благородие, этот... дождик может прекратится уже через несколько минут. Я сумею применить мое заклинание лишь один раз. Не вижу смысла так рисковать...

— Я провел сложные, высокоточные расчеты, — неожиданно для всех зарычал Ашер. — Слышишь, ты, биндюг столичный?! Может меня и выгнали из Таннедеанской Академии, но поверь мне, я не глупее, чем ты!

— Молчать! — К генералу вернулось самообладание. — Капрал, вы уверены в своих словах?

Несколько мгновений Ашер молчал, осознавая, что поставлено на карту.

— Да, — ответил он. — Я уверен.

Айзек закатил глаза.

— Господин чародей, что необходимо вам для работы?

— Кровь, желательно свежая, кое-какие травки и... — Волшебник покосился на Альберта. — Лапки пятнистой саламандры.

Генерал прикусил губу.

— Капрал, — скомандовал он. — Обеспечьте господина Айзека всем необходимым. От ныне вы работаете вместе.

Ни сыну лесного друида, ни столичному чародею такая перспектива не пришлась по вкусу. Но приказы не обсуждаются.

Началась осада Бастиона. Все его защитники получили боевую задачу из уст коменданта: сдерживать противника до тех пор, пока Айзек не будет готов применить свое разрушительное заклинание. Вернер направил своих людей помогать бойцам на крепостных стенах. Все они, за исключением Альберта и Стефана, которым было велено ни на шаг не отходить от алхимика и чародея, неровной цепью растянулись между укрепленными смотровыми башнями.

— Мы все полегли, не дождавшись подмоги, — пропел Хааке, устремив взгляд на несущегося к ним противника.

— Арлекин, заткнись! — сквозь зубы бросил Ольгерд. — Клянусь, еще одно слово, и я задушу тебя собственными руками.

Хааке усмехнулся. Свеженанесенный грим предал его искривившимся губам жутковатое выражение...

 

* * *

— Этот Хааке... — В голосе Мартина звучали нотки настороженной боязливости. — Зачем он постоянно наносил грим на лицо? Нет, то есть... Зачем понятно — для устрашения. Но почему?

Старик вздохнул.

— Арлекин родился в семье циркача. Все его детство прошло на манеже. Матери у него не было с юных лет, а отец... — Рассказчик опустил взгляд. — Старый сукин сын часто заливал за воротник, после чего издевался над бедным мальчиком. Из-за этого что-то у него в голове сломалось. В тринадцать лет он перерезал папаше горло...

* * *

...Сражение не прекращалось до самого заката. Обещанная алхимиком гроза рассекала небо пылающими шрамами молний. Тяжелый, смердящий болотистым илом ливень смывал кровь с покореженных стен крепости. Катапульты дробили камень в труху, забрасывали во внутренний двор Бастиона гниющие трупы пленных королевских солдат, замученных имперцами. Стоило одному противнику сорваться со стены, получив удар промеж латных пластин, его место тут же занимал другой. Из полутора тысяч солдат Осомитского гарнизона к наступлению сумерек в живых оставалось чуть больше сотни. Волки потеряли восьмерых. Восемь лучших навсегда затерялись среди груды искалеченных тел. Но Бастион выстоял.

— А где ты был сегодня утром? — спросил Альберт у Стефана, когда на крепость опустилась ночь. — Перед тем, как все началось. Кажется, у Айзека не было поручений для тебя.

— Какое это теперь имеет значение? — Стефан бросил в костер разломанную ветку. — Ты видел, что сегодня было? Черт возьми, Торин, Майло, Остен — они все мертвы. Мертвы, понимаешь?

Альберт промолчал. Совсем рядом с ними — в лачуге Ашера, рождалось нечто, способное вытащить их из этого Ада. Во всяком случае, он хотел в это верить.

Дождевые капли шипели в пламени костра. Раскаты грома стали более редкими, но огромная черная туча, нависшая над крепостью, и не думала отступать.

Стефан сидел прямо напротив Альберта. По его угловатому лицу блуждал тусклый отблеск костра. Под расстегнутым верхом кожаной куртки виднелось нечто круглое. Стоило ветру переменить свое направление, как раздутый им огонь осветил потертый диск монеты, с отверстием, проделанным для шнурка. Пять имперских талеров чистым серебром — ровно во столько работорговец оценил жизнь Стефана. Мать-пропойца, не просыхавшая уже больше двух недель, решила, что этого слишком мало. В ответ злобный одноглазый мужчина размозжил ей голову шестопером.

Монета упала на землю, печально блеснув в утренней росе. Перепуганный мальчик, воспитанный зловонными улицами Бренны, выхватил из-за пояса работорговца нож и вонзил тронутое ржавчиной острие ему в бок. Сразу после этого Стефан бросился прочь. И лишь потом он заметил, что по одним только Богам известной причине, взял с собой злополучную монету. В мире бродяг и нищеты она могла стать для него целым днем сытости и тепла, но он поклялся себе сохранить ее...

У противоположной крепостной стены Ольгерд, облегченно выдохнув, скинул остатки пригодного к битве оружия в единую кучу.

— Это все, — сказал он. — Остальное либо совсем дрянь, либо завалено под горами трупов.

Хааке сидел неподвижно, направив взгляд в одну точку. Ярко-алая краска, покрывавшая его губы, размазалась по мертвенно бледному лицу, словно его рот был рассечен от уха до уха. Арлекин мочал. Так всегда было после сражений подобных этому.

Да, Арлекин молчал, и так было не раз. Но никогда прежде он не плакал. Скупые, едва заметные слезы скользили по белесым щекам, сверкая в пламени факела.

Ольгерд сел поодаль от него. Печать сдавленного горя застыла на его лице. Желая забыться, он расстегнул застежку на подсумке. Крохотный ремешок поддался великану Ольгерду с таким трудом, словно был выточен в камне. Наемник вынул из подсумка сжатую в кулаке ладонь. Как только он выпрямил пальцы, его грубые губы расплылись в печальной улыбке, а из глаз хлынули слезы.

На рассеченной молниевидным шрамом ладони лежала крошечная — не больше воробья — вся сотканная из податливой огненной материи девушка. Почувствовав на себе взгляд Ольгерда, она потянулась, словно кошка, и, сбросив дремоту, поднялась на ноги. Сквозь пелену слез в глазах Ольгерд наблюдал за ее чарующим танцем, высекающим в воздухе едва заметные искорки.

Творение старого висмутского чародея, она хранила в себе трепещущий остаток безмерно любящей души Хелен. Его Хелен. Их молодость жестокой шуткой судьбы выпала на долю того неспокойного времени, когда Континент озарила первая вспышка Алой смерти.

Нордический характер Ольгерда и закаленный горной стужей организм сумели одолеть проклятую чуму. В отличии от изнеженного ласковым южным солнцем естества юной ученицы врачебной Академии Висмута. Когда тяжелая болезнь, разрывавшая ей легкие, стала выходить из нее вместе с остатками жизни и кровавой рвотой, Ольгерд помчался, что было сил, за ближайшим чародеем. Достижения медицины не могли ей помочь, единственной надеждой оставалась магия.

Но как только Ольгерд с волшебником вошли в комнату больной, они обнаружили лишь мертвую девушку, былую красоту которой до крупицы испепелила чума.

Все, что чародей мог предложить Ольгерду, это извлечь из еще не остывшей плоти крохотный огонек, оставшийся от ее измученной души и позволить ему обрести форму. Ольгерд не мог не согласиться...

 

* * *

 

Старик отодвинул от себя опустевшую тарелку и вздохнул.

— Да, — горестно произнес он, — такие сражения выпадают одно на сотню. Обломав зубы о крепостные стены, имперцы отошли, но недалеко — их костры разрезали ночь по ту сторону усеянного телами поля...

— Ну все, хватит с меня. — Юстас поднялся с табурета, и его уже давно немолодые кости разом хрустнули. — Кончай молоть чепуху. Если хочешь снять комнату — вперед. Нет — плати и выметайся. Заведение закрывается!

Мартин вскочил с места, готовый прямо сейчас рухнуть перед опекуном на колени, лишь бы тот позволил старику закончить свой рассказ.

К удивлению Юстаса, на морщинистом лице путника не дрогнул ни один мускул.

— Терпение, трактирщик, — с холодным спокойствием произнес он. — Самое интересное впереди.

Его бледно-голубые глаза обожгли Юстаса, при чем так сильно, что он попросту не посмел возразить...

 

* * *

Чье-то холодное прикосновение вырвало Альберта из объятий сна.

— Что? — Наемник озирался невидящим взглядом широко раскрытых глаз. — Что случилось?..

— Чародей... — прохрипел Ашер сквозь стиснутые зубы. — Он похитил его...

Альберта словно молотом ударили. Он вскочил на ноги и тут же припал на одно колено. Ашер истекал кровью.

— Черт возьми, что случилось? — Наемник ошарашено глядел в белое, точно бумага лицо, скривившееся от боли

— Твой приятель, — выдавил из себя алхимик, — он вломился в хижину, вырубил Айзека и забрал его с собой. Я пытался помешать ему, но он всадил в меня кинжал. Я отключился, а когда пришел в себя, их и след простыл.

— Вот дьявол… — Альберт не мог в это поверить. Стефан — его названный брат — предал его самого и весь их отряд. Почему?.. Ответа не было.

— Я знаю, куда он ушел, — сказал Ашер. — Подземный ход у юго-восточной башни. Он несколько дней ходил вокруг входа в катакомбы. Уже тогда это показалось мне странным...

— Я должен остановить его! — Альберт вскочил с места, но тут же вспомнил о раненном друге.

— За меня не беспокойся, — заверил его алхимик, попытавшись сделать вид, что боль не такая уж и сильная. Вышло у него скверно. — Иди за ним, скорее! А я пока подниму тревогу.

И Альберт сорвался с места, не чуя земли у себя под ногами. Окутанный семерками Бастиона залечивал раны и оплакивал павших, так что едва ли кто-либо мог помешать Стефану. Удара в спину не ожидал никто.

Дверь в катакомбы была распахнута. Схватив факел, Альберт шагнул во тьму туннеля. Не слишком просторный, но некогда весьма добротный, он был вырыт больше ста лет назад, когда над Осомитским Бастионом впервые взмыл королевский флаг. С тех пор многие коридоры подземелья обвалились, катакомбы стали настоящим лабиринтом.

Альберт шел наугад. Вскоре он услышал у себя над головой сдавленный металлический гул — там, наверху, били в набат. Бастион дернулся в судороге от скользнувшего между позвонками ножа и теперь корчился в муках, пытаясь собрать воедино изувеченные конечности.

Еще через несколько минут, показавшихся ему вечностью, Альберт услышал голоса впереди. По земляному полу скользнул отблеск чужого факела.

Стефан передал связанного чародея нескольким имперским солдатам, среди которых был офицер в красивых серебристых латах. Завидя Альберта, бойцы ощетинились трехфутовыми мечами. Стефан бросил взгляд на бывшего друга. Альберт не смог узнать его, таким чужим он казался теперь. Не помня себя от ярости, наемник бросился на предателя. Завязался бой. Имперцы предпочли не вмешиваться — уже через мгновение они скрылись во тьме туннеля.

Гнев застелил Альберту глаза. Он пропустил удар — клинок вошел ему в бок чуть выше бедра. Падая, наемник сорвал с шеи Стефана его талисман, пять имперских талеров, и так и остался лежать на холодной земле, сжимая монету в побелевшей ладони.

Спустя час черное небо над Бастионом окрасилось ярко-алым, словно вышедшее из-за горизонта солнце вдруг заплакало кровавыми слезами. Молнии рассекали налитый кровью купол. Едкие шипящие капли хлынули на землю. Смертоносный яд, попадая на израненные трупы, разъедал доспехи, вгрызался в плоть и кости, поднимаясь в воздух грязно-алым облаком. За считанные минуты крепость наполнилась приторным смрадом разлагающегося мяса. И тут живые позавидовали мертвым.

Все-таки Айзек заставил небеса "кровоточить", и пусть имперцам пришлось отрезать ему язык для этого.

Несмотря на риск, генерал фон Тойнби принял решение об эвакуации через катакомбы всех, кто еще мог держаться на ногах. В крепости должен был остаться лишь небольшой отряд добровольцев, которым предстояло прикрыть отступление.

— Мы тоже должны остаться, — сказал Веренер, после чего все нервы в его теле обернулись натянутой тетивой.

— Что?! — выпалил Хааке. — Ты хочешь, чтобы мы все здесь сдохли?!

— Мы связаны буквой контракта, — голос Вернера не дрогнул ни на миг. — Волки никогда не предавали своих нанимателей. У нас нет выбора — это дело чести.

— Да плевать я хотел... — Арлекин осекся.

— Я остаюсь, — произнес Ольгед. — Имперцы убили моих братьев, а теперь хотят затравить нас, как крыс! Я отомщу им, даже если это будет стоить мне жизни.

Веренер обнажил меч и вытянул его перед собой. Ольгерд поступил так же, — два острия соприкоснулись. Следом и другие Волки дополнили круг своими клинками. Остался только Хааке.

— А-а, чтоб вас! — Сплюнув, Арлекин вынул меч из ножен. — И все-таки сегодня слишком гавеный день, чтобы умереть...

Загребая онемевшими пальцами тяжелую влажную землю, Альберт тянул свое ослабленное тело сквозь туннель прямиком в неизвестность. Секунды обернулись годами. Порой ему казалось, что рассудок окончательно предал его. В такие мгновения стены туннеля сжимались вокруг него и вытягивались на множество миль вперед.

Наконец Боги наградили его за усилия. За поворотом он увидел свет. Катакомбы обрывались в овраге недалеко от крепости. Очутившись на улице, Альберт стал жадно хватать ртом влажный болотистый воздух, отягощенным приторным смрадом битвы. За оврагом тянулось усеянное трупами поле, упирающееся в непокорные стены Бастиона. Если бы не эта строптивая крепость, заваленная телами долина протянулась бы до самой столицы.

Тут Альберт взглянул на небо. По его спине промчались полчища крыс с острыми, как бритва коготками. Ценой неимоверных усилий он подтянул себя к краю оврага. То, что он увидел, запечатлелось в его памяти на всю оставшуюся жизнь, словно рубец от рассекшей спину плети.

Над выжженной до основания равниной витала бледно-алая дымка. Мертвая плоть, разъедаемая неведомым ядом, билась в посмертных судорогах. Казалось, мертвецы грозятся вновь схватить оружие и броситься в бой, лишь бы наказать того, кто посмел надругаться над их героической смертью.

Тишину пронзил рев имперского горна, извещающего о начале атаки. Через несколько мгновений на поле боя появились первые ряды противника. Закованные в латы имперцы не спеша двинулись прямиком на Бастион. Им некуда было торопиться — осталось лишь избавить от мучений тех, кому не посчастливилось выжить. Земля дрожала от тяжелого победоносного марша. И тут появились они...

Возвысившись над горой из тел, они вышли из гибельного красноватого тумана и замерли в пугающем ореоле смерти. Первые ряды имперцев дрогнули — со слов их генерала все живое в Бастионе сейчас корчилось в ужасной агонии, не имея возможности оказать сопротивление.

Наконец оба отряда остановились друг напротив друга. Сквозь шлемы, скрывавшие замешательство на лицах, глядели испуганные, слезящиеся от вездесущего смрада глаза.

Вдруг из груди стоявшего во главе неизвестных вырвался ужасный нечеловеческий вопль:

— Взвод... в атаку!

И несколько десятков обрамленных туманом солдат сорвались с места. Кое-где противник вскинул оружие, иные ряды, источая ужас, обратились в бегство. Альберт пригляделся и застыл в оцепенении.

Изуродованные обжигающим ядом, выплевывая легкие на влажную болотистую землю, в атаку шли едва живые Дикие Волки. Среди них были еще и солдаты из гарнизона, но смерть застыла на их лицах кровавой печатью, не позволяя опознать их. Альберт узнал только Ашера — его некогда торчащие во все стороны волосы теперь липли к черепу грязной болотной тиной. Опираясь на меч, алхимик волочил за собой вывернутую ногу.

С пылающей во взгляде ненавистью Вернер указывал своим воинам направление, выкинув вперед руку с кинжалом. Кровавые слезы застыли на лице Хааке. Перекосившееся, оно выглядело как никогда устрашающе. Ольгерда теперь можно было узнать только по огромной несуразной фигуре, превратившийся в груду изуродованных мышц, лишь чудом поддерживающую в себе жизнь. Частицы стали и кожи, из которых был сделан его доспех, свисали оплавленными лоскутами, а кое-где и вовсе въелись в тело.

Неровные ряды имперцев встретили восставший из Ада отряд жестоким сопротивлением, которое сразу же дрогнуло, когда последние защитники Бастиона начали сами бросаться на копья, забирая врагов с собой.

После нескольких минут боя повергнутые в ужас имперцы обратились в бегство...

 

* * *

 

— Так погибли Дикие Волки — последний вольный отряд Континента, Дороживший своей честью.

В глазах Мартина застыли слезы. В одночасье любимая легенда ожила перед ним, после чего умерла в страшных муках. Юстас тоже был сам не свой, но его переживания были другого толку.

— А как же наемник, который их предал? — спросил Мартин в надежде на справедливость. — Что с ним стало?

Старик пожал плечами. На его лице застыло какое-то странное спокойствие.

— Кто его знает? — сказал он. — Быть может, получил свои тридцать серебряников и осел где-нибудь в глуши. Отрастил пузо, открыл таверну... Что скажешь, Юстас? Или мне лучше звать тебя Стефан?

— Ты... — залепетал трактирщик. — Ты всего лишь спятивший старик! Заткнись! Хватит... прекрати молоть чепуху!

Глаза Мартина округлились. Он с удивлением смотрел на раскрасневшегося Юстаса, который с каждым мгновением все сильнее давился отчаянием и злобой. В его грузной, обрюзгшей, казалось, еще при рождении фигуре едва ли можно было разглядеть черты лихого воина.

— Знаешь, — вдруг сказал незнакомец, — ты прав. Я всего-навсего лишившийся разума старик. Вы только гляньте! Уже светает. Мне давно пора в путь.

Накинув капюшон, он поднялся из-за стола и зашагал к выходу.

— Да, — обернулся старик, — чуть не забыл. Ну и дрянное же у тебя пойло...

С этими словами он опустил руку в карман и через мгновение на стол со звоном упала черная от времени монета.

— Подожди! — выпалил Мартин. — А как же Дикие Волки? Неужели они и вправду всего лишь легенда?

Старик ухмыльнулся.

— Да, парень, всего лишь легенда. Но так даже лучше.

— Но почему?

— Потому, что легенды не умирают. — Дверь скрипнула, и путник растворился в сумраке.

Мартин перевел взгляд на Юстаса. Трактирщик, бледный, точно простыня, не сводил глаз с лежавшей перед ним монеты.

На круглом куске серебра достоинством в пять имперских талеров, виднелся потертый профиль императора Барталомео, точно на месте короны которого зияла дыра для шнурка.