Гусь не умел летать. С детства у него была такая толстая гузка, что штанишки не налезали, поэтому он носил юбочку и утверждал, что его предками были то ли шотландские горцы, то ли греческие эвзоны. В любом случае — славные и бесстрашные воины. Однако летать он не мог не из-за толстой гузки, а из-за Страшного Проклятия, наложенного на него Злобной Ведьмой. В прошлом веке её сожгли миньоны Святого Грю во славу Жолтого Банана, и снять проклятье стало невозможно. Но Гусь не унывал, верил в карму, дхарму и шаверму, и уверенно шлёпал на своих коротеньких лапках.

Родители нарекли сына Гус, но вскоре сами забыли о такой фонетической тонкости, поэтому звали его просто Гусь. Жил он в чудесном городе Вагенбурге, так же известном как Гуляй-город. Гуляли его жители регулярно и массово, оставляя после себя горы объедков, бутылок и навоза. Завершив очередной праздник, город переезжал на новое место, что было очень удобно “вследствие отсутствия необходимости дифференцирования мусора по цветам и оброка на его утилизацию” согласно п.5 Хартии вольностей города Вагенбурга.

Гусь имел собственный дом на колёсах, доставшийся от деда, и радужного пони, слегка потускневшего от старости, но всё ещё бодро бегавшего по дорогам из жёлтого кирпича и прочих видов покрытий, принося радость Гусю и всем его знакомым.

Как-то после очередного гуляния Гусь проспал и не успел вовремя слинять со всеми. Почти в обед его разбудил громкий стук. Не сразу придя в себя, находясь в «автопочтиполёте», Гусь открыл дверь, забыв, что незваный гость хуже Таргариена.

На пороге стоял лохматый старик в драном пальто и ужасающего вида валенках. От незнакомца веяло мудростью и перегаром. В его тёмных глазах плясали огоньки лукавого веселья. Гусь удивился, но не странному забулдыге – с этим-то как раз всё было понятно: очередной волшебник «фсё продам», агент «Майарфлейм», — а тому, что не почуял неладное событие гузкой.

Старик откашлялся, затянулся «Беломором», выдохнул ядовитое облако прямо в Гуся и произнёс:

— Доброе утро, мистер Гусь. Не хотите приобрести прекрасный водостойкий лак для ваших прелестных перепончатых лап. Широкий спектр цветовой гаммы, индивидуальный…

— Нет, — перебил Гусь.

Волшебник, не поменявшись в лице, продолжил:

— Мистер Гусь, не хотите поговорить о господе нашем Боге?

— Нет, — Гусь был суров и непреклонен.

— Позвольте представить вашему вниманию набор ножей «Пыряло-Ковыряло». Лезвие: уникальный сплав дварфийской и орочьей стали. Рукоять: ультраплексиэнтодрев. Ножи не знают пощады, износа и таблицу умножения. В комплекте идут факелы, трут, огниво и вилы, дополняя образ истинного гусита.

— Беру, — брякнул Гусь, поддавшись магии.

— Прекрасно, — сказал волшебник, уже успевший вместе с табачным дымом просочиться в дом, — компания «Майарфлейм», вам, как тысячному клиенту, презентует вот это невероятно стильное украшение. Кольцо. Мифрил, мандарин, адамантин, первитин, ламантин. Оно не только дополнит ваш уникальный образ, но и подчеркнёт состоятельность, успешность. Обладая неверо…

Но Гусь уже не слушал. Всё его внимание было приковано к кольцу. Элегантный металлический ободок — предел мечтаний, Гусь видел похожие на лапах перелётных птиц. Одно только слово «перелётные» уже кружило гусиную голову, а зависть своими цепкими ручонками тревожила сердце. Тем более что кольца перелётных птиц не шли ни в какое сравнение с этим шедевром ювелирного мастерства.

— Моя прелесть, — крякнул Гусь, но опомнившись, скривил клюв, — а разве по канону не полагается всякое туда-сюда?

— Статья 245 Уложения о наказаниях, — отрезал старик, — позвольте продолжить? Также фирма выдаёт вам сертификат на одно «Весёленькое Приключеньице». За небольшое вознаграждение. Доступны варианты приключений…

Магия творилась в доме Гуся. Не примитивная и заурядная, вроде швыряния во врагов молний и огненных шаров, а тайная, известная лишь Избранным, меняющая саму основу Мира, позволяющая быть в нужном месте в нужное время, достигать цели, плывя по течению на трупе врага своего, пусть и на пятый день с востока.

Гусь очнулся через несколько часов. Магическим образом из его дома исчезли все вещи: три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три… куртки. Но Гуся это не волновало: гномиха Ганнушка уже разлила масло, ведьма Неизбежность приготовила ножницы, а Харон закурил в ожидании. Весёленькое Приключение началось.

Началось оно с того, что Гусь отправился в путь. Печатным шагом, высоко задирая лапки, шевеля гузкой, горделиво шествовал он по лесам, горам и долинам. И не абы куда, у Гуся был План, и Гусь его придерживался. Вначале следовало посетить Мушмулу — священную корову-пифию, и получить у неё Ценнейшее Предсказание. Или Мутнейшее — всё зависело от того, насколько хорошее расположение Духа было у Мушмулы. А это зависело от какао.

Разминая всю дорогу крылья, как учили его отец и мать, но так и не взлетев, Гусь прибыл к ХраʼМу, где обитала Мушмула. ХраʼМ внешне походил на хлев, в чём истинные апофенийцы находили великое множество самых глубоких смыслов. Гусь же видел только хлев, поэтому решил сразу взять за рога если не быка, то корову, и смело зашёл внутрь.

Освещённая тысячью огней, в центре, на мягкой подушке развалилась Мушмула. Была она величественна, элегантна и фиолетова. На её рогах позвякивали Колокольчики Сахарной Судьбы, в носу болталось Кольцо Всесластия, вымя украшали Бусы Сладкой Жизни. Мушмула жевала и поглощала зефир с кефиром, халву, пахлаву, гоголь-моголь, сироп и укроп, любовь и морковь. Конечно же, в правом копыте Мушмулы находилась Чаша-Ведро-Грааль со Священным Какао.

— Здраствму-у-уй, Гусь, присаживайся.

— Я лучше постою, — Гусь разгладил юбочку, переминаясь с лапки на лапку.

— И не му-у-успокойся за печеньки…

— За какие печеньки? — завертелся Гусь, оглядываясь по сторонам, и задел пышной гузкой поднос с печеньем. Бац! — Роскошное, свежее, ещё тёплое печенье, которое становится ещё лучше, если макать в молоко, сиротливо и кусочно оказалось на полу. Дзынь! — Обиженно звякнул Упавший Поднос. Га! — Сконфузился Гусь:

— Пга-стите…

Мушмула внимательно оглядела Гуся, печенье, Поднос, произнесла, чуть улыбнувшись:

— Дму-у-умаю, сейчас ты больше переживаешь – му-у-уронил бы ты печенье, если б я не сказала?..

— Нет, я переживаю, что Гусям вреден хлеб и печенье. Уж больно аппетитно выглядит.

— А ты му-у-уного знаешь о боли? — Мушмула задумалась, стала походить на воздушный шар фиолетового цвета, — скушай одму-у-у печеньку.

Гусь откусил печеньку и достал бумажку. На ней было написано:

 

Хоть толстая гузка летать не даёт,

Домик его от всех прочь унесёт.

 

Дети с рогатки по целям стреляют,

Но наш пернатый с нею взлетает.

 

Плохому танцору яйца мешают,

Гусь же над ними просто летает.

 

«Да уж, монголы с этими стихоплётами наверняка всякие извращенства сотворили», — подумал Гусь.

— И на, му-у-увот, запей. — Мушмула налила ему в Напёрсток Изобилия Какао — первая порция бесплатно.

— Почему Какао бело-га цвета? — спросил Гусь.

— Потому-у-у что с му-у-у-олоком, — томно поблёскивая печальными глазами, ответила Корова.

Гусь проникся мудростью этой мысли, и в ХраʼМе повисла тишина.

— Какао, какао, ко-ко-ко-ко, — пропела Корова и забрала у Гуся Напёрсток. Удерживая двумя копытами, она долго вглядывалась в него, потом изменилась в морде:

— Бой роковой тебе предстоит…

Бывший товарищ друзей победит,

Чтобы над миром высоко летать

Новым Боссом тебе надо стать

— А можно не надо? — неуверенно спросил Гусь.

— А ты забавный. Тебе самому выбирать, что надо, а что нет.

 

Возвращался Гусь совсем в другом настроении: лапки заплетались, пёрышки обвисли, клювик поник чуть не до земли. Весёленькое Приключеньице стало Кошмарным и Пугающим. Может, в роду у него и были гордые, бесстрашные воины, но сам-то он точно был домашней птицей, к тому же жирненькой и не приспособленной к тяготам походной жизни. Экзистенциальное осознание бренности и кратковременности бытия так подкосили Гуся, что он едва добрёл до дома.

Там его уже ждали неприятности. И естественно, если они ждали, Гусь никак не мог не прийти. Выглядели эти неприятности как три разбойного вида личности, известные всем Лихобро, Злобро и Худобро. Гусь заметил их, только когда вошёл в свой дом и тут же угодил в лапы самому мордоворотистому бро. Второй бро зажал ему клюв какой-то вонючей тряпкой и с тихой радостью на лице произнёс:

— На кошках натренировался.

Это было последним, что запомнил Гусь перед отключкой. Потом он плавал в золотом свете и видел невиданных зверей. Они открыли ему тайны мироздания, секретные материалы и пароль от сейфа, где деньги лежат. Но когда Гусь очухался, он ничего не помнил, обиднее всего было, что забыл пароль.

А тут ещё боль в крыльях и лапках, за которые его тянули двое бро, пытаясь снять кольцо. Кольцо кусалось, сопротивлялось и иногда гавкало на них. Лихобро, ходивший за мозговой косточкой, разозлился на своих туповатых подельников:

— Вы чего творите, ослоухие дерьмовозы? Босс же сказал, без насилия! — Он щедрой рукой раздал обоим бро подзатыльников, оплеух, затрещин, тумаков и прочих маленьких радостей любителей физического насилия.

— А чё сразу ослоухие? — тихо проворчал Худобро, потирая длинное, резко покрасневшее ухо, но Лихобро его услышал:

— Да ты представь только, какая вонь подымется! Житья же не будет. Мед Уза развопится: «Зло гаспоясолось, опять обижает беззащитных звегушек и птичек! Доколе мы будем это тегпеть?»

Последние слова он произнёс нарочито гнусавым тоном, усаживая Гуся на стул и поправляя ему пёрышки.

— Я бы эту Мед Узу-арбузу… — продолжил ворчать Худобро, но не закончил, подавившись собственными зубами, вбитыми ему в глотку мощным кулаком огромного зелёного огра…

Тот ворвался в дом, снеся дверь к Дремучей Матери лесов и полей. Бдыщь! — Ворчливый Худобро вылетел в окно! Трах! — Слишком умный Лихобро остался лежать на месте. Бах! — Пытавшийся притвориться ветошью Злобро получил пинок и впечатался в стену.

За пять мгновений Зло было побеждено и повержено. И Мед Уза ничего не скажет, ибо Добро, вступающееся за слабых и беззащитных, обязано быть с кулаками. Оно же не какое-то там Злое Зло.

— Татаро! — Гусь захлопал крыльями и соскочил со стула. — Друг мой Татаро!

Он засеменил к огру, обнял его и прижался к груди. Огр замер на мгновенье, стесняясь, рыкнул на зашевелившихся бро, потом тоже обнял Гуся и погладил по голове. Встреча друзей была трогательной, но по-мужски строгой: обнимашки продолжались не более минуты.

— Где был ты так долго, друг мой Татаро? — от переизбытка чувств речь Гуся стала пафосной и немного рифмованной.

— Ыыыгыыы! — ответил Татаро на огрском и постучал себя по груди.

Они были друзьями с самого детства. Не умевшего летать Гуся и слишком мелкого и худого для огра Татаро определили в один класс, где они оказались единственными учениками. Пока остальные детишки осваивали полезные и нужные для жизни навыки: делать хоба, глазки Кота в сапогах и линять вовремя, друзья учились читать. Гусь даже научился, а Татаро наконец-то вырос. Потом надолго исчез, оставив друга одного в этом холодном и безрадостном мире.

Гусь внимательно оглядел новенькую форму и залихватски сидящий берет Татаро:

— Ты говоришь, что был… Там?

— Ыыыгыыы! — подтвердил Татаро.

Гусь по-новому взглянул на огра, заметил шрам на щеке и мудрую печаль в глазах. Па-ба-бам! — Где-то в отдалении заиграла прекрасная музыка. Та-да-да-дадам! — оставшиеся бро по-пластунски выползли из дома. Па-ба-бам! — Злобро выбил камнем последнее оставшееся целым окно и погрозил кулаком:

— Босс до вас доберётся ещё!

И умчался за остальными бро.

Гусь приуныл. Вроде и друг вернулся, а кругом одна засада: и Приключеньице, и Предсказание Мушмулы, теперь ещё Босс этот. Внезапно в разбитые окна влетел ветер. Сначала он был лёгким, едва заметным, приятно охлаждал разгорячённую думами голову Гуся, но потом задул сильнее. Стены домика затряслись, грозя обрушиться. Гусь, вытянув шею, осторожно выглянул в окошко. На травке перед домом сидел Волк и дул.

— Гха, — откашлялся Гусь, — уважаемый, вы ошиблись адресом, это не Поросячий домик!

Волк продолжал дуть, ветер крепчал.

— Ыыыгыыы! — Огр захрустел костяшками пальцев, собираясь выйти и разобраться, но поднявшийся ураган подхватил домик и забросил высоко в облака.

Татаро одной рукой схватил Гуся, а второй уцепился за потолочную балку. Огры известны своим умением цепко хватать и не выпускать особенно то, что им не принадлежит. Сейчас это умение спасало их жизни. Домик крутило и швыряло, как щепку в речном водовороте. В окнах и дверном проёме мелькали то небо, то далёкая земля. Гусь думал, что ему уже не так хочется летать. Татаро рычал и продолжал цепляться.

Нарезвившись и наигравшись всласть, ветер метнул домик на землю. Бум! — ударился тот и развалился. Хрусть! — Что-то металлически лязгнуло под ним. Сссстрайк! — Просипел ветер улетая.

Гуся спасла гузка, на которую он приземлился, огра огромновость. А вот рыцаря, чьи неподвижные ноги торчали из-под завала, спасти уже ничего не могло. «Ыыыгыыы!» — как философски заметил Татаро, пряча труп в росших поблизости кустах-трупоедах, похожих на рояльные кусты, только совсем наоборот. Пернатый хозяин дома-убийцы повздыхал, повсплёскивал крыльями, конечно, не над рыцарем, а над своим разрушенным жилищем, и задумался, что делать дальше. Ветер занёс их в не очень густой лес, как паутиной переплетённый сетью тропинок. И куда идти было совсем непонятно. На соседнем дереве Гусь заметил табличку с надписью и стрелкой, указывающей направо и, приблизившись, прочёл: «Принцесса без башни, Мох-на-ножках».

— Га! — Оценил он дорожный указатель и своё умение читать такие полезные указатели, затем позвал Татаро, что-то застрявшего в кустах.

— Ты только подумай, как удобно придумали! — втолковывал Гусь другу, таща того за собой. — Прочитал и точно знаешь, куда идёшь: не к злобной ведьме или к кошмарному лесному чудищу, а к прекрасной принцессе.

— Ыыыгыыы? — спросил огр.

— Ловушка? — Гусь на мгновение засомневался. — Да не может такого быть, сам посуди, разве будет кто-то писать ложь? Кто может быть таким жестоким, чтобы обманывать гусей?

— Ыыыгыыы? — неуверенно протянул Татаро, почёсывая лысую репообразную голову.

Через несколько минут они вышли к симпатичной полянке, заросшей травой и цветами. Указатель не обманул их: тут действительно жила принцесса. Очень мохнатенькая — короткий подол летнего платья не скрывал стройные, но густо заросшие шерстью ножки. А без башни, потому что вместо неё была нора. С другой стороны, нора — это же башня наоборот? Принцесса бегала по поляне наперегонки с ящерицей. И хотя ящерица казалась откормленной и неповоротливой, она часто побеждала, после чего гордо раздувала щёки и поднимала гребень. Гусь неодобрительно покачал головой и пощёлкал клювом на такое неподобающее поведение монаршей особы.

Заметив друзей, принцесса подбежала к ним. Лицо у неё раскраснелось, пот промочил подмышки и воротник, ножки были не только мохнатенькими, но и грязненькими, однако друзья ощутили несомненную принцессовость и вежливо поклонились. Мохноножка замахала руками:

— Немедленно прекратите эти глупые формальности! Велю вам назвать свои имена и сказать, не видели ли вы моего рыцаря?

— А-га… гха-гха, — подтвердил было Гусь, но подавился, получив пинок под гузку от огра.

— Ыыыгыыы! — прорычал тот.

— Гха… Я Гусь, а это мой друг, огр Татаро. Никого рыцаря мы не видели, ни одного. — У родителей пернатого сын был не совсем уж дурачок.

Принцесса разгневалась:

— Форменное безобразие! Ожидаю его уже третий день! Скоро срок аренды на дракона истечёт!

Друзья заозиралась, закрутили головами.

— Га-де дракон? — испуганно спросил Гусь.

— Да вот же он! — нахмурившаяся принцесса указала на ящерицу, тёршуюся головой о её мохнатые ноги.

— Разве это дракон? — Гусь едва не загоготал.

— Стопроцентно подлинный дракон. Серфити… серцифи… сертифицированный! — наконец выговорила она. — Нидхёгг, покажи им! Огонь!

Ящерица долго дулась, но огня так и не получилось. Мохноножка вздохнула, достала из кармана зажигалку и чиркнула ей. Ящерица выпустила тонкую струйку пламени, которая сожгла пару сухих былинок.

— Видели? — торжествующе спросила принцесса.

Гусь и Татаро синхронно закивали.

— Так может мы сами того?.. Это самое? — спросил Гусь, а Татаро выразительно ударил кулаком по ладони.

— Да вы с ума сошли! — ахнула Мохноножка. — Велю вам даже не думать о таком! Я пять лет ждала свою очередь. Иваны и прочие дураки поубивали драконов, а что нам, принцессам, теперь делать? И ещё этот рыцарь не еде-е-е-ет!

Она разрыдалась и убежала плакать в нору, ведь принцессам неприлично плакать на виду у огров и гусей. Ящерица засеменила за ней следом успокаивать.

Друзья остались ночевать на поляне. Они удобно устроились, но сон не шёл ни к одному из них.

— Ыыыгыыы, — вздохнул огр.

— Да, друг мой, — ответил Гусь, — нам придётся поведать принцессе правду.

Наутро Гусь всё рассказал Мохноножке: про волка, ветер, летающий домик и гибель рыцаря, которую он постарался описать максимально героически. Огр кивал, рычал и строил печальные рожи. Реакция принцессы была удивительной. Она промокнула глаза беленьким платочком и решительно сказала:

— Тогда я пойду с вами. Мне надоело ждать своего белотранспортного рыцаря и сидеть в этой норе. И велю вам не спорить!

Огр и Гусь растерянно хлопали глазами, вид у обоих был препотешно дурацкий, но принцесса не позволила себе смеяться над друзьями.

— А ты, Нидхёггушка, отправляйся к следующей принцессе, уж она так будет рада тебе, — продолжила Мохноножка.

Однако ящерица замотала головой, влюблённо косясь на покрытые растительностью ножки принцессы, затем куда-то убежала и вернулась с поводком и ошейником — ведь всем известно, что выгул драконов без намордников запрещён.

— Наперегонки до реки! Кто последний, тот куриная жопка! — на бегу крикнула принцесса, помчавшись по одной из тропинок. Огр и ящерица ломанулись за ней следом.

— Будто дети малые, — ворчал Гусь, — тут опасности и неприятности на каждом шагу, а они бегают.

Конечно, на берег он дошлёпал последним. Там, словно ожидая их, сидел лодочник. Он сразу согласился перевезти их, только спросил, не волк ли они с козой и капустой. Получив отрицательный ответ, разрешил залезть в лодку всем вместе. На другом берегу, которой сразу стал этим, едва они переплыли реку, их встретила жена лодочника — весёлая, рослая женщина с румяными щеками. Она отвела их в свой дом и накормила брамборачкой, утопенцами и кнедликами так сытно, что друзья остались у неё ночевать. Вечером они играли в «Кто я?» и пели песни: принцесса романтичную балладу о любви, огр исполнил Арию «Кто ты?», ящерица прошипела о чём-то непонятном, но ужасно трогательном. Только Гусь бухтел, бубнил и брюзжал на них, пока Мохноножка не велела ему замолчать и не портить веселье.

Наутро хозяйка потребовала плату за стол и ночлег. Гусь очень удивился:

— Но вы ничего не сказали за-га-ганее! У нас нет денег!

Женщина принялась кричать и ругаться. Откуда ни возьмись, набежала толпа крестьян с вилами и цепами. Они спрашивали друг друга:

— А что случилось? Что произошло?

— Ейный муж перевёз этих гусей на наш берег, сама баба накормила их, напоила, спать уложила, а они не плотют, — объяснил кто-то.

— Несправедливо! Нечестно! Пусть плотют! — возмущалась толпа.

— Но нам нечем, — захныкал Гусь.

— Кольцо сымай и плоти! — ответил голос, который раньше объяснял.

— Правильно! Сымай и плоти! Так справедливо! И Босс тут ни при чем, а совсем наоборот! — кричала толпа.

Почувствовав, что дело пахнет жареным, — крестьяне уже тащили хворост и факелы, — огр схватил Гуся под одну мышку, принцессу под вторую, ящерица запрыгнула ему на шею, и они побежали. Вернее, бежал один Татаро, а остальные крепко за него держались. Вслед за ними с вилами, цепами и факелами наперевес неслись крестьяне и кричали:

— Огр Татарский, бросьте гуся!

Голова у Гуся болталась, мысли стукались друг о друга и разлетались, как шарики в бильярде, поэтому он никак не мог вспомнить, что это всё ему напоминает.

Впереди виднелся высокий забор с гостеприимно открытыми воротами. Огр поднажал и влетел в них, крестьяне остановились, пошумели, поугрожали и разошлись.

Огр отпустил гуся и принцессу, они шлёпнулись на свои мягкие места. Татаро упал рядом, едва дыша, но оглядываясь вокруг так же внимательно, как остальные. Всё тут выглядело другим, непривычным. Гусь никак не мог уловить, в чём же разница, пока Мохноножка не воскликнула:

— Тут же всё чёрно-белое!

Небо было бледно-серым, огр и принцесса чуть потемнее, а Гусь из серого стал чёрным.

— Мне идёт? — невпопад спросил он.

Принцесса задумчиво кивнула.

К ним приближалась пара странных животных, друзьям таких ещё не доводилось видеть: первое было размером с лошадь, густо заросшее шерстью, тупомордое и с огромными бивне-клыками, а второе походило на невероятно длинную мокрицу, тело которой состояло из ряда уложенных как черепица пластин. Они несли свои тушки с важностью чиновников мелкого ранга, а когда наконец дошли, важно поклонились и представились.

— Josephoartigasia monesi, можно просто Слономышь, — назвался первый.

— Артроплевра, — отрекомендовалась многоножка, наконец-то дойдя всеми своими ножками, в разнобой и даже не попарно обутыми в галоши, кеды, босоножки, угги, вьетнамки, тимберленды, ботфорты и прочие виды обуви. — Добро пожаловать к нам в Утопию! Вы как раз к завтраку.

Обжёгшись на лодочнике и его жене, а вернее, чуть не сгорев, Гусь сразу спросил:

— А сколько стоит у вас завтрак?

— Что вы, — ответил Слономышь, — с тех пор как к нам присоединились настоящие коммунисты у нас всё абсолютно бесплатно.

— Даже вай-фай? — не удержалась принцесса.

— Простите, я не знаю что это, отстал от современных технологий, но уверен, что и она тоже, — утолил её любопытство Слономышь.

Странная парочка подвела друзей к длинному, тянущемся чуть не до горизонта столу. За ним сидели, стояли, лежали и висели всевозможные существа. Уж на что в родном Гуляй-городе Гуся жили всякие, но тут просто глаза разбегались от многообразия морд, рыл и харь. Разношёрстная компания чинно завтракала, звенели вилки и ножи, велись светские беседы. Принцесса ущипнула Гуся и Татаро, глядевших, разинув рты.

— Велю вам немедля прекратить пялиться, это невежливо, — прошипела она.

Гигантская панда доела свою порцию и встала, освобождая место. Гусь задумался на миг, выглядела ли она по-другому в цвете, но Татаро уже жадно набросился на еду — пробежки на свежем воздухе всегда повышают аппетит, — и надо было не отставать. Мохноножка опять зашипела на них и велела пользоваться вилкой с ножом. Сама принцесса ела очень аккуратно, манерно отставив мизинчик и внимательно разглядывая скатерть, на которой появлялись всё новые угощения. Рядом стоял горшочек, варивший кашу. «Так вот куда подевались все волшебные вещи!» — подумала она.

После завтрака существа разбрелись по своим делам. Многие отправились к большому бассейну. Они загорали, болтали, кто-то читал или втыкал в телефон. Детишки резвились в воде. Развалившись в шезлонгах, друзья наслаждались жизнью и свежевыжатым апельсиновым джюсом, удивительно белым. «Какао-какао...» — вспомнил вдруг Гусь, но брякнул совсем другое:

— Га-ити, Га-ити, не были мы ни на каких Га-ити, нас и здесь неплохо кормят.

Вдруг поблизости кто-то громогласно заревел.

— Не переживайте, ничего страшного, — успокоил друзей бродивший поблизости Слономышь.

— Это дракон? — осторожно спросила принцесса, глянув на замершего в стойке Нидхёгга.

— Нет, это динозавры, дальняя родня драконов. К сожалению, они глупые и агрессивные, вечно убегают, пугают детей, приходится держать их отдельно. Но драконы у нас тоже есть,— ответил Слономышь.

— И можно на них посмотреть?

— Конечно, вечером обязательно прилетит несколько, они обожают устраивать файер-шоу.

Нидхёгг несколько раз перекувырнулся через голову и попрыгал на хвосте, принцесса заулыбалась:

— Для полного счастья не хватает только принца.

— И принцы вечером будут, — пообещал Слономышь.

Друзья замечательно провели день: они ели-пили, плавали в бассейне, пили-ели, спали и снова ели-пили. Вечером наконец напились и наелись, Мохноножка перетанцевала всех принцев, а Нидхёгг позапускал огни с драконами, белоснежные и угольно-чёрные брызги, пара вихрей-всполохов закружились, создав грациозный инь-ян…

— А чудесное местечко, — сказал Гусь.

— Ыыыгыыы! — согласился Татаро.

— Мы очень рады, что вам тут нравится, — произнёс незаметно подошедший Слономышь. — Тогда вы наверняка хотите остаться у нас?

Друзья дружно кивнули.

— Замечательно, тогда завтра с утра уладим одну малюсенькую формальность, и вы станете полноправными утопенцами.

Слономышь отвёл друзей в симпатичный гостевой домик и оставил там. Они быстро уснули, утомлённые длинным днём, но посреди ночи их разбудил шум.

— Велю вам уйти и не мешать нам спать! — недовольно пробурчала принцесса.

— Выслушайте меня, пожалуйста, вам грозит опасность, — прошептал голос в темноте.

— Нидхёгг, зажги свет! — велела принцесса.

— Не надо света, не привлекайте внимания! — быстро сказал голос.

— Кто вы та-га-кой? И что вам надо? — спросил сонный Гусь.

— Я утконос, — ответил голос и немного отодвинул шторку, впуская лунный свет в комнату. Друзья удивлённо уставились на него. — Пришёл предупредить, что завтра с утра вас сделают вымершими.

— Ыыыгыыы? — переспросил Татаро.

— Вы не ослышались, именно вымершими.

— Но каким образом? Мы не собираемся вымирать, — возмутился Гусь.

— О, абсолютно ничего варварского типа метеоритов, оледенений или техногенных катастроф. Была тут у нас Белка, да неважно… Вас просто ненадолго притопят в местных топях, смоют краски жизни, образно говоря. Многие даже находят это чрезвычайно символичным и романтичным: утопнуть в топи ради Утопии.

— Но зачем?

— Понимаете, тут же все вымершие, по-другому нельзя, такие правила.

— А если мы не согласимся и уйдём?

— К сожалению, вас не отпустят.

В комнате повисла мрачная тишина. Друзья обдумывали слова утконоса.

— Но что же нам делать? — испуганным шёпотом спросила принцесса.

— Бежать, у меня давно всё готово к побегу, но один я не решался. Мир за стенами Утопии сильно изменился за то время, пока я был тут.

— А зачем вам бежать-то? — подозрительно разглядывая утконоса, спросил Гусь.

— Понимаете, я в некотором роде тоже живой,— замялся утконос. — Но столько лет влачу тут жалкое существование и не меняюсь, что они просто забыли про меня, забыли, что я не вымерший. А я боюсь, каждый день умираю от страха, что они вспомнят и заставят меня вымереть. Единственное моё спасение — сок диких бродячих ягод Годжи. Когда они перебродят, то становятся такими сладкими, нежными, и хотя у меня лапки, — утконос показал свои лапки с перепонками, — я сам давлю их, делаю сок. Без него я совсем не смогу здесь, а они ругаются и запрещают делать его.

— Кто? Ягоды? — спросил Гусь.

— Какие ягоды? — удивился утконос,— а, нет, конечно. Они это те, ну которые там, — он выразительно ткнул лапкой наверх, — вы же понимаете?

Гусь, Татаро и Мохноножка не понимали, но на всякий случай кивнули, Нидхёгг носился за мотыльком, но тоже кивнул. Несколько секунд царила тишина.

— Мы пошепчемся, — сказал Гусь.

— Конечно, — ответил утконос, — но поторопитесь, скоро утро.

Он вышел из комнаты.

— Что будем делать? — спросил Гусь.

— Я не хочу вымирать, велю нам бежать, — сказала Мохноножка.

— Ыыыгыыы, — согласился Татаро.

И они побежали, затеяв чехарду на бегу.

— Тише вы! — ругался Гусь, — хоть пять минут побудьте серьёзными. Огр, принцесса и ящерица синхронно обернулись и показали ему языки.

Утконос, правда, всё приготовил для побега: тайный ход вёл к стене, в кустах возле которой стояла странная конструкция.

— Это просто большая ро-га-тка? — немного опешил Гусь.

Утконос отхлебнул из бурдючка, чуть поморщился, сказал:

— Нет, это абстрактное проявление всей нашей жизни, выписанное в виде оси координат…

— Осы координат? — Гусь внимательно разглядывал то утконоса, то бурдючок, то рогатку: палку-спасалку.

— Понимаете, положение любого существа в пространстве определяется тремя осями: нарцисс, мармелад, самокат. И пришлось потрудиться, чтобы не пересластить, не переборщить и не бежать впереди паровоза. И всё вот этими маленькими лапками! Ещё и с резинкой этой повозился — дыханье рыб, корни гор, звук кошачьих шагов, синтетический каучук, триметилглицин…

Тут поднялся галдёж и лай, кто-то крикнул из ветвей: «Слономышь древней — ему видней!».

Утконос вздрогнул, затравленно оглянулся, прошептал:

— Нет времени объяснять, просто сделаем это…

Первым отправился в полёт Татаро. Лихо заломив берет набок, чётко произнеся: «Ыыыгыыы!», огр падал в небо. Профессионально, со вкусом.

Принцесса, прижимающая Нидхёгга к груди, улетела с длинным «уи-и-и-и», только мелькнули мохнатые ножки.

Утконос, утирая слёзы, взвился вверх свечой напевая:

«Я ищу таких, как я,

Сумасшедших и смешных,

Сумасшедших и больных,

А когда я их найду —

Мы уйдём отсюда прочь,

Мы уйдём отсюда в ночь —

МЫ УЙДЁМ ИЗ ЗООПАРКА!» ¹

 

Гусь спасался последним. Он натянул резинку до упора, насколько хватило сил в его лапках, потряс гузкой, готовясь, и взлетел над забором. Он расправил крылья, воспарил над тёмной землёй, слушая ночные звуки, ощущая тёплое дыхание ветра на пёрышках. Внезапно ещё больше округлившаяся за этот день гузка потянула вниз. Перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, Гусь шмякнулся оземь и ударился головой обо что-то твёрдое. Дабл-страйк! — Обрадовался ветер. В голове у пернатого вырастился то ли гриб, то ли цветок, из глаз посыпались искры, вокруг рассвело.

Мир перестал быть чёрно-белым, вновь вернулись цвета. Закатное солнце поило облака абрикосовым, розовым, сиреневым, мальмовым соком, небо насыщалось ночными фиалками. Друзья шли по тропинке в прекрасном саду, деревья наперебой предлагали им свои плоды, чисто торговки на рынке. Грибоцветок покрылся бутонами. Гусь забежал перед друзьями:

— Мы — гуси, влияем на культуру, вносим, так сказать, яркий вклад в творчество, фольклор и в саму жизнь. Спасение Рима от варваров. Шедевры из Гуся Хрустально-га. В мифологии египтян Солнце родилось из яйца, снесённого Великим Гоготуном. Знаменитое фуа-га-гра. Гусиные лапки…

— Сказки, — поддержал разговор Татаро.

— Да-да, — Гусь развернулся к другу клювом и смешно затопал гузкой вперёд, — всяческие сказки: Золотой Гусь, Гуси-лебеди, Барские гуси, Гусёк, сказки матушки Гусыни, Лис и гусь, Гусь и журавль; можно перечислять бесконечно. Сюда же отнесём и любимую бабусю…

Принцесса, охнув, ткнула пальцем куда-то за спину Гуся, он обернулся и чуть не упал: в их сторону неспешно двигался Мёртвый Негр во фраке и цилиндре. Подойдя к друзьям, он вежливо раскланялся.

— Здга-сте, — Гусь поздоровался за всех и сделал пару шагов вперёд, разглядывая Мёртвого Негра, — а вы прям мёртвый-примёртвый?

— Да, в наше время гораздо безопаснее мёртвым.

— Но не вымершим, — почти про себя прогундосил утконос.

— Сегодня суббота, — сказал Негр совсем не в тему.

Гузка у Гуся внезапно сжалась и затряслась.

— День танцев, – продолжил Негр

— Пойдёмте, друзья. Разве может мёртвое родить живое? — куда-то заторопился Гусь.

Мёртвый Негр достал из внутреннего кармана фрака свирель.

Па-ба-бааааа! — Понеслось по саду. Ать-ать! — Почти беззвучно притопнули гусиные лапки. Та-да-да да-да да-да-дааа! — Продолжила свирель. Гусь затанцевал, хотя совсем-совсем не хотел это делать. Тело не подчинялось. Оно выкидывало коленца, тверкало гузкой, айнанекало грудкой. Веселье заполонило всё шумным потоком, направляемым умелыми пальцами Мёртвого Негра.

Музыка не смолкала ни на миг. Негр снял цилиндр и кинул его утконосу. Тот ловко поймал, будто пёс фрисби, и показал всем, что цилиндр пуст, а потом достал из него огромное страусиное яйцо. Подержал недолго, что-то выжидая, и катнул Гусю под лапки. Не прекращая танцевать, Гусь перепрыгнул яйцо. Утконос достал ещё, ещё, ещё, яйца сыпались из цилиндра так быстро, что даже волк не поймал бы их, и катились к Гусю. Боясь наступить, он скакал, крутился и вертелся всё шустрее. Пёрышки взмокли от пота, клюв судорожно хватал воздух, в голове расцвёл грибоцветок.

А музыка становилась громче и быстрее. Из кустов выкатился рояль и Татаро заиграл на нём. Принцесса, свистнув по-разбойничьи и пару яиц, исполнила танец с салями. Негр раздвоился, расстроился, расшестерился. Шесть Мёртвых Негров танцуя несли ярко раскрашенный гроб. «Повапленный», — подумал Гусь, продолжая лихо отплясывать между яиц. Уже десять негров закружились в хороводе, но потом начали исчезать друг за другом, пока не остался один. Последний негритёнок поглядел устало, пошёл, повесился, и никого не стало. Лишь Мёртвый Негр продолжал играть на свирели.

Музыка ревела Иерихонскими трубами. В её звуках слышался Армагеддон, Киямат, Рагнарёк, Бритни Спирс и немного регги. Многокрылый Гусь отжигал в огненном ореоле, вместе с ним на другом конце иглы танцевали ангелы. Белка спустилась с дерева, запрыгнула на плечо Нидхёггу и о чём-то зацокала ему на ухо…

Утконос достал золотое яйцо. «Разобьёт», — подумал Гусь, увидев подбегающую мышь. Подпрыгнув и вывернувшись всем телом, он клювом схватил за шкирку серую вертихвостку, мотнул головой и забросил её в другую Галактику. Трипл-страйк! — Захлопал в ладони налетевший ветер. Гусь закрутил на кончике одной лапки фуэте, как Павлова, Уланова и Плисецкая вместе взятые, вторая лапка слилась в одно мутное пятно. Яйца так плотно заполонили всё, что нельзя было просунуть даже пёрышко. Судорожно махая крыльями, Гусь воспарил. Перед глазами поплыли радужные фракталы, интегралы, инициалы, кардиналы, генералы и мангалы. «Я лечу, лечу!» — подумал он.

— Ыыыгыыы, — подтвердил огр, прикладывая к огромной шишке на лбу друга холодный компресс. У Гуся шумело в голове, двоилось в глазах. Прищурившись, он разглядел друзей, устроившихся на ночёвку возле костра. Все спали. Успокоенный он тоже заснул.

Наутро друзья рассказали, что Гусь был без сознания три дня и две ночи, и что за это время их маленькая компания далеко утопала от Утопии. Они остановились на берегу большого озера, чтобы отдохнуть от приключения. Утконос Настя ловил рыбу, Мохноножка собирала ягоды, Нидхёгг тренировался пускать огонь, Татаро тоже в чём-то тренировался. Друзья не знали в чём, только слышали странные звуки. Гусь проленился всё утро, но потом решил помочь и отправился за хворостом.

Он шёл по лесу и удивлялся своим пёрышкам, которые не посветлели после Утопии, и теперь были не серыми, а чёрными. А ведь ко всем вернулись их прежние цвета, даже шёрстка у утконоса покоричневела. Только Гусь остался чёрным и почему-то это очень сильно не нравилось ему. «Хворост, хворост, нет тут никакого хвороста, одни палки и ветки, вот у Мушмулы был вкусный хворост», — бурчал он себе под нос, едва перелезая через бурелом и вспоминая печенье предсказательницы. Потом подумал о её пророчествах: а ведь они все сбылись, кроме последнего, самого страшного и непонятного.

Тут со стороны озера раздались шум, крики, и Гусь со всех лап помчался к друзьям. Когда он выбежал на берег, умная мысль тюкнула его в темечко: надо сначала осмотреться из кустов, что тут происходит. Но теперь было поздно. Он стоял на самом виду и чувствовал чей-то недобрый взгляд.

Рядом возвышалась виселица. Татаро, Мохноножка, Нидхёгг и Настя, связанные по рукам, ногам и лапам, с кляпами во рту и петлями на шее, теснились на эшафоте. Едва Гусь сделал шаг вперёд, раздался Голос:

— Стой на месте! Иначе твоим друзьям не поздоровится!

Гусь замер, судорожно размышляя, что же делать.

— Ты кто такой? И что тебе надо? — осторожно спросил он.

— Кто я, не твоё гусячье дело, а нужно мне кольцо. Сымай и отдавай! — ответил Голос.

— Но зачем оно тебе? — тянул время Гусь.

— Глупая башка — дай пирожка, это Кольцо Исполнения Желаний, достаточно загадать и получишь всё, что хочешь!

— Хочу, чтобы мои друзья были свободны, — загадал Гусь и захлопал в крылья от радости, когда Татаро, Мохноножка, Нидхёгг и Настя попадали на песок без верёвок. Хрррыыыы! — Захрипел огр, изображая повешенного. Аааах! — Принцесса грациозно забилась в предсмертных судорогах. Га-га! — Гусь, прекрасно умевший показывать «гуся в яблоках» и «небо в алмазах», хотел было присоединиться к веселью друзей. Ему надоело быть вечно серьёзным и ворчливым, но в этот момент чья-то пасть с острыми зубами схватила его за шею. Скосив глаза, Гусь увидел лисью морду и пожелал превратиться в волка. Фьють! — Лиса обернулась охотником. Айб, бен, гим! — Гусь стал Красной Шапочкой. Снип, снап, снурре! — Охотник стал пирожком. Гусь хотел превратиться в рот с зубами, но передумал и загадал другое:

— А ну, покажи свой истинный облик!

Вот это поворот! Такого Гусь точно не ожидал — прямо перед ним появился белый гусь.

— Гуся! — воскликнул Гусь. — Так это ты Босс?

Это действительно был Гуся, старый добрый белый Гуся, с которым Гусь в детстве тусил у бабуси.

— Ага, — ответил Гуся, — так получилось.

— Так чего сразу не сказал? Пришёл бы, попросил. Надо тебе кольцо — так забирай. — Гусь снял кольцо с лапки.

— Вот так просто? И не будешь сражаться за всё хорошее против всего плохого? — не поверил Гуся.

— Неа, не буду.

— И не будет Грандиозной, Эпической, Финальной Битвы с Главным Боссом?

— У твоего друга ментальные нарушения? — шёпотом спросила принцесса, ковылявшая мимо походкой зомби. — Не понимает сразу?

Гусь развёл крыльями и ответил:

— Не, не будет битвы.

— Но ведь с кольцом ты можешь стать Самым Главным Боссом, научиться летать, исполнить все свои желания, править миром…

— Да оно мне надо?..

— А если я кольцо заберу, а твоих друзей опять на виселицу, и тебя самого туда же? А? Тоже не будешь?

— Гуся, а оно тебе надо? — ответил Гусь, взглянув на устроившихся поблизости и лопавших поп-корм друзей. — Там Настя рыбов наловил, ухи наварил, Мохноножка ягод насобирала. Сейчас посидим, поговорим, в игры поиграем, песни попоём.

— И про бабусю? — заинтересовался Гуся.

— И про бабусю обязательно, — ответил Гусь. — Кстати, давно у неё не был. Давай навестим вместе?

Принцессе надоело слушать эти разговоры:

— Велю вам заканчивать вашу балталию и идти ужинать!

Быстро вечерело, темнело, но костерок разгонял мрак и холод. До самого рассвета над озёрной гладью разносилось:

Жили у бабуси

Толстый Гусь и Гуся,

Один — серый, другой — белый,

Два прекрасных гуся.

 

Друзья провели несколько дней на берегу озера, а потом отправились дальше. Они шли меж сосен-великанов, под крышей голубого неба. Ла-ла-ла-ла-ла! — Запел Гусь. Ла-ла-ла-лай-ла! — Подхватили все. Ы-ыы-ыгы! — Прорычал огр.

Когда переходили через реку, Гусь о чём-то непривычно задумался и отстал от друзей. Он достал кольцо, долго разглядывал его, а потом бросил вниз. Кольцо булькнуло, по воде пошли круги. На какой-то миг Гусь вдруг ощутил, что вовсе не гусь, а, страшно сказать, человек. Человек сидел, уставившись в какую-то светящуюся штуку, а пальцами нажимал на что-то. Творилась волшебство, настоящая магия — на белой штуке появлялись буквы. Однако Татаро, принцессы и всех-всех-всех остальных тут вообще не существовало. Гусь заплакал. Плак-плак-плак! — Крупные, похожие на утреннюю росу слёзы, закапали из его глаз на руки человека. Всё поплыло перед глазами и видение исчезло. Гусь радостно встрепенулся, дал себе зарок больше никогда-никогда не задумываться, и резво шевеля лапками, виляя по-прежнему пышной гузкой, заспешил за друзьями.

 

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА. С ПОЛНЫМ ТЕКСТОМ "МЕМУАРОВ ГУСЯ И ВСЕХ-ВСЕХ-ВСЕХ (ИЛИ ОЧЕНЬ МНОГИХ)" МОЖНО ОЗНАКОМИТЬСЯ НА ДЕРЕВНЕ У БАБУСИ.

 

 

 

 

 

1. Е.Летов «Зоопарк»