1

 

 

Когда они ступили на вязкий серый песок, с мутного неба брызнуло изморосью. Какой славный день, подумал Брим и полной грудью вдохнул соленый воздух.

— А ведь говорил я, Риэт, — сказал он с притворной суровостью. — Говорил.

Риэт насупилась.

— Да что ты говорил? Что дождь будет. А это не дождь, а так.

Он провел рукой по белым волосам девочки.

— Простудишься еще.

— Сам ты простудишься! Тот раз помнишь какой ливень был? И что? Простудилась?

— Смотри мне, — сказал Брим ласково.

Риэт сбросила сандалии и побежала вдоль берега. Словно дразня море, она приближалась к прибою и, когда волны с шумом и плеском набрасывались на песок, силясь тронуть ее бледные ноги, отскакивала в сторону.

Старик с тревогой поглядел ей вслед, и, махнув рукой, сел на плоский камень и с удовольствием вытянул длинные жилистые ноги.

Море загрохотало особенно сильно, прибой с брызгами и грохотом обрушился на берег и пеной скрыл ступни Риэт.

— Хааааа! — взвизгнула девочка и засмеялась.

— Йолл приветствует Брима, — раздался холодный голос сзади. На него упала тень.

— Чего тебе? — спросил Брим.

— Ты не подвинешься?

— Пожалуйста.

Йолл сел рядом, и его пышная, голубая одежда с золотыми символами на рукавах мягко зашуршала. Из-под капюшона смотрели ясные умные глаза.

— Чего ты тут забыл?

— Проверяю, все ли у вас хорошо.

— Как видишь.

— Не делай такое лицо, — Йолл покачал головой. — Она может простудиться.

— Какая разница? Остался всего один отлив.

— Богам может не понравиться вкус больной плоти.

Брим поморщился.

— Представь только: подносят тебе мясо, а вместо соуса сопли, — Йолл натужно засмеялся.

— Не говори о ней, как о куске ветчины.

Старик сжал большой кулак с сильно выступающими, шершавыми костяшками.

— Да шучу я. Ну и лицо! Боги, Брим! Что с тобой стало?

Брим пожал плечами, чувствуя, как ноет в груди.

— Не говори, — тупо повторил он.

— Ты же понимаешь, что иначе нельзя? — спросил Йолл сочувственно и ласково. — Или нам конец. Мне, моим детям, детям матриархов. Понимаешь?

Старик нахмурил белесые брови:

— Тебе чего надо?

— Я просто хочу сказать… — деликатным тоном продолжил Йолл. — Что многие заметили твою привязанность к ней. И что многие находят твою привязанность совершенно излишней. Особенно матриархи.

— А ты бы не привязался?

— Это другой вопрос, — криво улыбнулся его старый друг. — Ты не злись. Я на твоей стороне. Я тебя понимаю. И я тебя уважаю. Все уважают тебя за то, что ты сделал. Только ты ведь совсем нелюдимый стал. Позавчера не принял меня. Хорошо вот я тебя поймал. Просто хочу попросить тебя…

Брим вздохнул. Его утомила болтовня Йолла. Усталость заполнила его старые кости, и шрам на плече вспыхнул молнией жгучей боли, как в тот день, когда его пронзила стрела.

— Оставь меня. Пожалуйста, — перебил он Йолла.

— Но хотя бы…

— Тебе надо уйти, — сказал Брим. Йолл стал от страха серым, как песок у них под ногами.

— Пожалуйста, делай, как угодно, — сказал он. — Веди ее сюда, где ее могут унести волны. Показывай ей звезды на скалах, откуда можно свалиться. Это безумие! Все об этом говорят! Я пришел по-дружески предупредить — идут разговоры, чтобы отнять ее у тебя до церемонии. И я, как стражник из гвардии матриархов, сделаю это, если мне прикажут.

— Можешь попытаться и посмотреть, что будет, — ответил Брим. Они смотрели друг на друга с недоверием и затаенной злобой.

На берегу оглушительно разбилась волна, окатив Риэт водой. Девочка радостно взвизгнула, примчалась к Бриму и вцепилась в его руки. Она посмотрела на глаза мужчин и считала неладное.

— Дядя Йолл? — она дрожала от холода. Вода ручьями стекала с ее туники. — А я победила волну!

Йолл отвел взгляд и с широкой жемчужной улыбкой посмотрел на девочку.

— Да ты что? Прямо победила? Как твой дед победил морского дракона?

— Нет! Храбростью! Дедушка Брим мне сказал: побеждает не оружие, а храбрость. И если ты принимаешь весь удар, то ты побеждаешь! И я приняла весь удар! Прямо в живот! Я победила волну! Понимаешь?

Брим слушал ее и гладил по белым и пышным как морская пена волосам.

2

 

Его приняли почти сразу.

— Марза приветствует Брима!

— Лойя приветствует Брима.

— Дейя приветствует тебя… — она закашлялась.

— Брим приветствует совет, — сказал Брим.

Матриархи сидели за круглым деревянным столом с жаровней и пили чай. В жаровне краснели угли, а на металлической сетке над углями пыхтел глиняный чайник. Мягкий свет из светильников на стене заливал пол. По черепице из красной глины над головой приятно щелкал дождь.

Марза, как самая молодая из матриархов, приветствовала старика стоя. Полногрудая Лойя развалисто сидела в кресле из красного дерева и накручивала свои черные локоны на унизанные перстнями пальцы. Дейя скрючилась в своем кресле, из-за чего казалась маленькой и сухой.

— Хорошо, что ты явился, — сказала Дейя. — Мы хотели тебя вызвать.

— Вы хотели меня вызвать?

— А разве ты чем-то отличаешься от вязальщика корзин, рыбака или служанки в корчме? Мы имеем право вызвать тебя так же, как любого из них. Или ты в этом сомневаешься?

Брим усмехнулся. Он был слишком стар для глупых проявлений гордости.

— Нет, моя госпожа.

— Негоже… негоже так приветствовать гостя, — слабым, скрипучим голосом сказала Дейя. Все в комнате, включая двух стражников у двери, уважительно прислушались. — Конечно, Брим Красный Кулак отличается и от вязальщика корзин, и от рыбака… и тебе, Лойя, следовало бы об этом знать лучше других. Твой отец был среди тех, кого Брим спас во время Набега Полной Луны… все мы обязаны ему жизнью за убийство Короля Морей…

— Я нисколько не умаляю его заслуг перед нашим народом, — сказала Лойя. — Но они так известны, что я не вижу смысла их повторять.

— Все равно, — Дейя прокашлялась. — Стоит изредка хотя бы парой слов чествовать то, что стоило ему такой крови и боли…

— Конечно, моя госпожа, — сказала Лойя. — Я извиняюсь перед Бримом за свою горячность.

— Если я пережил удар секиры, то смогу пережить и ваше суровое слово, госпожа, — сказал Брим.

— Вот и прекрасно, — натянуто улыбнулась Лойя. — Мы хотели тебя вызывать, чтобы поговорить о Риэт.

— Тогда хорошо, что я пришел. Я хотел поговорить о том же.

— Присядь, Брим… — снова подала голос старуха. — Осень вошла в силу, и вечера холодные… Марза, дай гостю чая.

Они поговорили о ничего на значащих вещах, пока Марза наливала ему в чай. Только после церемониального принятия напитка и первого традиционного глотка они перешли к разговору.

— Мы хотели послать за девочкой, — сказала Лойя. — Пора делать ей татуировку.

— Уже? — Брим почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.

— Лучше сделать ее заранее.

Брим отхлебнул чая из морских водорослей. Губы сморщились от вязкой горечи.

— Я приведу ее.

— Конечно, — Лойя улыбнулась кончиками губ. — А мы пока подготовим тебя. Ваша следующая встреча у алтаря…

— У алтаря? — перебил Брим. — До церемонии еще целый отлив. Вы собираетесь держать ее у себя все это время?

Они внимательно изучали его. Только Марза, словно стыдясь, опустила глаза. Они понимают, подумал Брим. Я выдал себя этим вопросом. Я обнажил свою любовь к девочке.

— Это было бы разумно… — прошамкала Дейя. — Да, разумно. Мы слышали, что ты привязался к ней… Надеюсь, ты нас понимаешь.

— Это не имеет смысла, — Брим неожиданно почувствовал возрастающую внутри волну гнева. Он забыл это ощущение со времен своих последних серьезных битв. — Все равно. Я хотел внести предложение насчет ее судьбы.

— Совет матриархов слушает тебя, — сказала Лойя.

— Я хотел обсудить, можно ли отложить церемонию на следующий год.

Матриархи переглянулись.

— Это было бы неразумно, — отрезала Лойя. — Три раза мы шли тебе на встречу. Три года подряд мы откладывали церемонию. Это дольше, чем когда-либо за всю историю островов. Из уважения к тебе мы делали это снова и снова, но нельзя же откладывать церемонию вечно? Особенно когда боги проявляют свою волю.

— Может, это и есть их воля? — спросил Брим. — Может, боги насытились предыдущей жертвой?

— Едва ли, — покачала головой Дейя. — Едва ли… в этом году утонуло много рыбаков… куда больше, чем в том году. Рыбы все меньше и меньше. Самые бедные из семей уже приходили к нам с жалобами… в этом году им предстоит питаться водорослями и ячменем. Море голодает, а значит, голодают боги.

— Что с тобой? — спросила Лойя. — Ты не похож сам не себя. Одиннадцать лет назад ты с такой честью принял роль искупителя.

Искупителя, подумал Брим, вспомнив, как одиннадцать лет назад он торжественно дал клятву и принял плачущий сверток алой материи. Вскормить жертву для богов и окропить ее кровью алтарь считалось величайшей честью. Этим он хотел поставить точку в своем списке деяний…

— Я скажу, что со мной, — глухо сказал Брим. — Я понял, что не смогу. Не смогу.

— Я так и знала, — воскликнула Лойя и с тревогой посмотрела на Дейю.

— Я предупреждала, что это тяжелая ноша, разве нет? — сказала та. — Ох, Брим… Ты всегда защищал нас. Все эти шрамы… Я думала, что если у тебя хватило сил и воли подставить тело под удар меча, то у тебя хвалит воли и на это…

— Еще год! Еще год, и я смогу. Я даю слово.

— Задолго до твоего рождения, Брим, один из морских князей на соседнем острове отказался приносить жертву… так случилось, что жребий пал на его дочь. Семь лет он откладывал смерть любимой дочери, и каждый год был хуже предыдущего. Голод, болезни, штормы, землетрясения, тайфуны, наводнения… Половина острова ушла под воду, пока князь не сделал то, что было должно сделать... Неужели ты хочешь гневить богов?

— Что толку служить им? — Брим вскочил, и чай обжег его колени до волдырей. — Всю жизнь я служим им, убивал ради них, защищал свой народ. Они утопили ту, что могла дать мне детей, а теперь, как в насмешку, отнимают у меня ребенка, что я готов назвать своим.

Он почувствовал, как за его спиной зашевелились стражники. Его ноги сами собой стали шире, а руки налились силой. Он был готов. Они боятся, понял он, глядя на бледную Марзу. Лойя сжала подлокотники. Только Дейя не сдвинулась с места.

Тогда он расслабился и опустил руки.

— Я не враг вам, — сказал Брим. — Я просто пришел поговорить.

— Твоя жалость к жертве это ошибка, — вдруг проблеяла Марза. Лойя посмотрела на нее так гневно, что уши девушки запылали, как угли в жаровне. Дейя покачала головой.

— Ее зовут Риэт! — сорвался старик. — Если вы еще раз назовете ее жертвой, то… Давайте! Назовите ее жертвой! Посмотрите, что тогда будет.

— Он безумен, — сказала Лойя.

— Брим, мой мальчик, — тихо сказала Дейя. — Тебе бы следовало понять, кто она… зачем ты показываешь ей звезды? Зачем ты учишь ее ловить крабов и бегаешь с ней по холмам, как ребенок?.. Ты же знаешь ее участь. Эта девочка с каждым годом становится все умнее, все больше любит жизнь. Отложи церемонию на год… И тогда ей будет еще больнее. И тебе тоже. Конечно, она Риэт, она девочка, но ее жизнь никогда ей не принадлежала… она принадлежит островам. Она принадлежит богам… Пойми это ради своего же блага.

— Пусть это сделает кто-то другой, — сказал Брим. — Пусть кто-нибудь спустится со мной к алтарю и сделает это.

— Хватит, — Лойя подняла полную, тяжелую руку. — Хватит искать пути обмануть нас и богов. Закон непреложен: через один прилив ты разрежешь ей горло, грудь и живот у алтаря.

Он чувствовал себя раздавленным, так, словно его окунули на самое морское дно и толща соленой воды смяла его плоть и раскрошила его кости.

— Тогда не отбирайте ее до церемонии, — прохрипел он. — Вы знаете меня. Вы знаете, что я сделал ради вас. Если это ваша воля, если это воля богов, то я исполню ее. Но ради меня… позвольте провести мне эти дни с ней.

— Конечно… — сказала Дейя.

— Я вижу твою боль и сочувствую ей. Твое желание будет исполнено, — сказала Лойя.

Они поняли, что победили. Он ощущал себя закованным в цепи зверем.

— Будьте здоровы, — сказал он и пошел к двери, но вдруг повернулся на пятках и добавил. — И я хочу попросить вот еще что.

Они внимательно смотрели на него.

— После церемонии я хочу покинуть Острова. Подготовьте ритуал очищения.

— И куда ты отправишься? На большую землю? — спросила Лойя.

— Я не знаю, — признался Брим. — Но я больше не хочу служить ни этим богам, ни этому народу.

3

 

— Его тоска стала такой же глубокой, как и дно морское, — пропел Йео. — Как тебе?

— Паршиво, — сказал Брим. — У дна ведь разная глубина.

— Ты небритый морской черт, — обиделся его друг. — Попробуй сам написать хоть одну песню, а потом критикуй.

В дорогой комнате портовой гостиницы пахло деревом и свечным дымом. Поверхность старого стола, затертая сотнями рук и рукавов, казалось нежной, как внутренняя сторона девичьего бедра, только куда менее мягкой и податливой.

На половине стола Йео толпились миски, чашки и плошки, полные еды, а его пухлая рука не сходила с темной деревянной кружки с пивом. Перед Бримом стояла широкая чаша с ячменным самогоном, таким крепким, что от его запаха слезились глаза.

— И все-таки, — под саблевидными усами Йео мелькнула улыбка. — Почему ты не уедешь? Возьми соплячку и отправляйся на большую землю. Ха! Да ты крепче корабельной сосны! Еще пару десятков лет пошляешься по княжествам, повидаешь мир.

— Еще скажи, что с тобой.

— Со мной и пару десятков лет? Куда уж. Все эти яства, девицы и сомнительные знакомства сведут меня в раннюю могилу.

Брим позволил себе улыбнуться. Последний раз он видел торговца года три назад, и с тех пор тот сильно раздобрел.

— Почти каждый на островах считает, что без ритуала их постигнет кара. Никто не возьмет меня на борт.

— Ты плохой лжец, — вздохнул Йео, отрывая от куриной ножки кожицу и слизывая ее с пальцев. — Неужели все жители этой дыры верят в то, что они выловят больше рыбы если раз в десять лет не зарежут ребенка? Среди них нет глупых и жадных? И неужели мой корабль единственный, что сюда заходит?

Брим молча отпил из чашки. Да, подумал он, это ложь.

— Я не уверен, — начал он. — Понимаешь, я… иногда я… Как бы это сказать…

Йео расхохотался.

— Браво! — крикнул он и так хватил ладонью по столу, что вилки и ножи звякнули. — Знаешь, до сих пор я думал, что скорее высохнет море, чем человек изменит свои убеждения. Но ты меня прямо удивляешь. Ты! Человек веры, человек почти фанатичный.

Он откинулся на стену, позволяя полному телу расползтись под шелковой рубашкой. Его раскосые глаза хитро поблескивали в тени стены.

— Теперь, когда ты готов меня слушать, вот что я скажу, — Йео стал серьезен. — Ты ничего не должен этим людям. С самого юношества они пользовались тобой. Ты истекал кровью ради того, чтобы эти гнилозубые необразованные глупцы могли выйти в море и выловить себе крабов на похлебку, окуня в пирог и водорослей на чай. И теперь ты должен отказываться от единственного в жизни счастья? — Йео фыркнул. — Пора мне тебе показать, как живут на большой земле. Там люди не стесняются жить так, как велит душа. И не боятся, что их сожрет кракен, если они ослушаются запрета, написанного черт знает кем и черт знает когда на каменной табличке.

Брим слушал, покачивая чашу в руках и наблюдая, как жидкость игриво блестит в свете свечей. Хотя мысленно он соглашался с Йео, сомнения одолевали его все сильнее каждую секунду. Как будто бы его одолевал большой и опасный соблазн.

— …а этим твоим матриархам я бы отрубил головы, — горячился Йео. — Ни одна женщина не говорила бы мне, как жить!

Он вскочил и потянулся рукой к поясу, но, не найдя там своей тяжелой сабли, вдруг рассмеялся от собственной горячности, как ребенок.

— А ваша молодая княжна? — насмешливо уточнил Брим.

— Княжна? — смутился Йео. — Княжна это другое дело…

Он уселся и начал глотать устрицы, посыпанные крупной морской солью. Глядя на его жадность, Брим решился.

— Я не хочу подставлять тебя, — прошептал Брим. — Глупо пытаться сесть на твой корабль сейчас. Я почти уверен, что за мной следят. Особенно после той ссоры с матриархами.

— И что ты предлагаешь?

— Подплыви к ритуальному камню в день церемонии.

— А тебя не остановят?

— Там будет несколько воинов, но они не осмелятся встать на моем пути. А если осмелятся, то… — он опустил глаза. — Так тому и быть.

— Но церемония проводится в отлив, так? — нахмурился Йео. — Это опасно… А, ладно! Пусть морской черт давится опасностью, а мы принимаем ее с радостью. Но если ты хочешь бежать в день церемонии, то должен знать, что это выйдет дороже.

— Дороже? — не понял Брим.

— Я люблю тебя, мой милый Брим Красный Кулак. Но торговать я люблю еще больше. Меня к этому острову больше никогда не подпустят. Другого корабля, как у меня, ни у кого нет. А запасной я с собой не взял.

Брим кивнул. Щегольство Йео так далеко зашло, что собственный корабль, “Властительницу волн”, он выкрасил цветами своего княжества: красным, зеленым и лиловым. В портовых кабаках над ним часто смеялись.

— Так что если ты не успел спрятать где-то свой собственный корабль, — продолжал Йео. — То придется тебе как-то восполнить мою утрату.

— Мне нечего тебе предложить.

— Как это? — наигранно удивился Йео. — А это?

Он нежно коснулся иссеченных белыми шрамами рук Брима.

— Я не буду твоим телохранителем.

— Упаси меня ваши засранные боги, я этого не хотел. Только представь: твой телохранитель это один из самых прославленных воинов наших дней… Ну уж нет! Я не позволю твоей славе заслонить мою.

— Тогда говори прямо, чего ты хочешь.

— Я так не умею, ибо в хвастливом и непрямом разговоре вся сила, — глаза Йео пьяно блестели. — Но попробую… В моем любимом княжестве пошли странные слухи: будто бы олухи-шахтеры докопались до странного подземного города и разбудили какое-то лихо. Дело пахнет экспедицией, большим приключением и, самое важное, большой прибылью.

— Ты хочешь, чтобы я туда отправился?

— Еще как хочу! Поедем вместе? Только подумай, сколько славы и богатств мы стяжаем… моя хитрость и твоя сила. А?

Брим вздохнул. Слава и богатства его не трогали, но мысль о том, что они с Риэт увидят солнечную большую землю и вместе смогут исследовать её, мысль, что они смогут быть по настоящему свободными, ведь ему ничего не надо, кроме её счастья, да, эта мысль казалась ему привлекательной.

— Вот и хорошо, — Йео понял его без слов. — Останешься на десерт?.. У вас подают такие медовые завитушки… — он повел рукой, изображая эти самые завитушки.

— Будь здоров, Йео, — Брим низко склонился и поцеловал сухие руки торговца.

Йео впервые за вечер не нашел, что ответить.

4

 

В день церемонии Риэт отодвинула от себя тарелку ячменной каши, щедро политой медом.

— Не хочу кушать.

— Тебе нужны силы для церемонии.

— Я не хочу. Пожалуйста, — она сморщилась, будто вот-вот заплачет. — Не заставляй.

Он внимательно посмотрел на ее лицо. Обычно насмешливое и задиристое, сейчас оно было жалким и болезненным. По бледному лицу тянулась алая татуировка в виде морской волны: она начиналась на лбу, спускалась по левой щеке, шла по горлу и пряталась в тунике. Если Брим правильно помнил, то волна огибала тело, пересекала пах и кончалась на правой ступне.

— Что-то не так? — тихо спросил Брим.

— Это же не ритуал взросления.

— Что?

— Я знаю, что это не ритуал взросления! — в ее глазах стояли слезы. — Я знаю, что там будет.

Ужас ледяным прибоем обрушился на него.

— Это тебе матриархи сказали?

— Нет, — она покачала головой. — Другие дети. Пайя, ну, тот мальчик с кинжалом, он услышал от мамы… и сказал мне.

— Он просто хотел тебя напугать. Это глупая шутка.

— Да? — с облегчением спросила она. — Дурацкая шутка. И он не один так говорил… — она снова заволновалась. — Мне сказали, что там ты…

Она насупилась.

Брим по привычке принялся молить богов о том, чтобы они послали ему нужные слова, но, вспомнив, что собирается сегодня предать их, оборвал себя.

— Риэт, — сказал он твердым голосом. — Ты знаешь, кто я? Что я сделал? Ты знаешь, что обо мне говорят?

Она поколебалась и кивнула.

— Как ты думаешь, можно доверять моему слову?

Она кивнула без колебаний.

— Конечно можно, — добавила она. — Но не потому что ты там герой или еще кто, а просто.

— Тогда доверься мне: что бы кто тебе не сказал, но я тебя не трону и пальцем. Я буду защищать тебя, даже если это будет стоить мне жизни. Ты поняла?

Риэт вытерла влажные глаза.

— Поняла.

В дверь постучали.

— Пора, — сказал бас.

Он оделся в голубую церемониальную тунику и вышел, ведя девочку за руки. Они жили в доме на холме, и поселение было как на ладони. Холодное солнце ослепительно яркими бликами лежало на гладком море и ровно освещало каменные домики с коричневой черепицей. Брим оглянулся в последний раз. Вдоль берега тут и там темнели деревянные домики рыбаков.

Девочку посадили на паланкин, и четыре воина понесли ее к алтарю. Брим степенно шагал рядом и мысленно прощался с местом, где провел всю жизнь.

Через десять минут им встретился горбатый старик. Он молча бросил под ноги воинов букет цветов. Начинается, подумал Брим. Чем дальше они шли, тем больше было людей. Скорбные лица, любопытные лица, восторженные лица толпились вдоль дороги. Под ноги стражников падали цветы и сыпались горсти ячменя. Кто-то тихо шептался.

— Слава Искупителю! — фальцетом крикнул подростковый голос.

— Слава матриархам! — вторил ему мужской бас. — Слава Красному Кулаку!

— Брим, — пропищала Риэт. — Ты тут?

— Тише, Риэт.

— Брим!

— Девочка моя, ты помнишь, что я тебе говорил?

Она замолчала.

Ближе к берегу их встретил отряд стражников. Они встали вдоль дороги и отпугивали излишне ретивых селян. Один раз к носилкам прорвалась полная женщина с блестящей от соплей нижней губой. Она бросилась к Бриму.

— Благослови! — визжала она. — Благослови рабу свою!

Брим коротким толчком откинул ее назад, в толпу, смяв линию тех, что стояли впереди. Раздались ругань и стоны. Легкость, с которой он швырнул женщину, охладила излишне горячих зевак.

Наконец они пришли к берегу. Начался отлив, и морское дно обнажилось. Среди серого песка влажно чернели камни. Бурые водоросли лежали, будто отдыхая после тяжелой работы. Белели человеческие кости. В нос ударил тухлый рыбий запах.

Воины встали и опустили носилки. Брим взял девочку на руки . Та прижалась к нему. Он медленно шел к трем фигурам, что стояли далеко, на крайней линии морского дна, и ощущал спиною сотни взглядов. Под ногами хрустела скользкая галька вперемешку с песком.

Матриархи ждали их у каменного обелиска. Когда-то его покрывали письмена, но сейчас зеленовато-серый мох превратил его в странный мохнатый палец. Это было иронично, учитывая, что его называли Перстом Богов.

В соответствии с ритуалом, матриархи надели только старые рыболовные сети, из-за чего их тела казались обнаженными. И если молодая Марза ежилась от холода, то Лойя и Дейя стояли гордо и прямо.

— Вы пришли в тень Перста Богов, чтобы дать жертву морским богам, — напевно сказала Марза глубоким голосом.

— Нет, — тихо сказал Брим, видя на горизонте корабль Йео. — Сегодня жертвы не будет.

Матриархи переглянулись.

— Ты не в себе.

— Нет, — сказал Брим. — Это вы не в себе. Вы и те, кто был до вас. Сотни лет вы позволяли убивать ни в чем невинных детей в тени замшелого камня. Ради чего? Ради традиции, что должна была умереть давным давно.

— Это не традиция, — прошипела Лойя. — Это дань нашим покровителям. А теперь, пожалуйста, сделай то, что должен.

— Нет.

— А как же твое слово? Слово героя наших островов больше ничего не значит?

— Я лучшу нарушу слово.

— Мой милый мальчик… — Дейя покачала головой. — Пожалуйста, послушай…

Корабль Йео медленно приближался. Видимо, торговец идет осторожно, чтобы не сесть на обмельчавшее дно, подумал Брим.

— Я не буду слушать. Если вы попробуете меня остановить, то умрете.

— Брим… — старуха покачала головой. — Мы не сможем, даже если захотим… да и в чем смысл? Ты должен сам, сам нанести удар. Иначе боги не примут жертву.

Словно услышал ее, Риэт крепче прижалась к Бриму.

— Сделай что должно, пока не поздно, — сказала Лойя. — Когда начнется прилив, будет поздно. Не гневи богов.

— Нет никаких богов!

Земля дрогнула так сильно, что все покачнулись, а Дейя упала. Толпа на берегу шумно вздохнула, раздались вопли. Море взволновалось и пенисто накатилось на отмель. Корабль Йео замер, покачиваясь на волнах, как чайка. С грохотом и гулом из воды взметнулись гигантские бурые щупальца и облепили борты корабля. Вода зеленовато-серым фонтаном взлетела выше мачт и с шелестом рассыпалась по морщинистому морю.

Брим ощутил, как бьется сердце. Кракен, подумал он. Не может быть… кракен…

По волнам пронеслись вопли ужаса. Щупальца молотили по кораблю, кроша дерево в щепы. Моряки прыгали в бурлящую воду, махая руками. Корабль медленно тонул. Кто-то выругался, и порыв ветра донес его испуганные проклятия до Перста.

На берегу заволновались и закричали. Кто-то побежал к лодкам, чтобы спасти тонущих.

Брим затравленно посмотрел на матриархов. Суеверный страх перед морскими богами, почти как в детстве, ледяной лапой коснулся его спины.

— Видишь? — сказала Лойя, помогая Дейе встать. — Жертва должна быть принесена.

— Я не думаю, что он так глуп и жесток, чтобы этого не понимать…

Брим поставил Риэт на землю. Она обняла его бедро и посмотрела на него. Мое обещание ей против обещания богам, подумал он. Но если я ничего не сделаю, толпа все равно ее разорвет. Они и меня разорвут, если я откажусь. Нет, не посмеют… Или они дадут нам еще год? Но на каких условиях? Что нам делать?.. Он по привычке хотел обратиться к богам и от того стал мрачнее штормовой тучи.

— Значит, выхода нет?

— Боги сказали свое слово.

Он взял лицо девочки в свои руки. Впервые в жизни он был так уверен в себе.

— Да будет так.

Почти не ощущая усилий, Брим бросился к Дейе и ударил ее кулаком в грудь. Она вскрикнула и отлетела назад, как переломленная палочка. Риэт взвизгнула и закрыла лицо руками. Ярость огнем пронеслась по его венам и вздула их на бугристых руках. Удар был такой силы, что звук, похожий на звук стихающего грома, пронесся над водой.

Марза заверещала, и Брим с удовольствием сломал ей шею ударом под подбородок.

— Нет! — вскрикнула Лойя. — Он обезумел! Стража!

Брим присел, поддавшись инстинкту. Над его головой свистнуло копье. Он развернулся и ударил двумя руками, вложив в удар всю свою силу. Кулаки смяли грудь Йолла, как лист бумаги. Йолл рыгнул, кровь хлынула из его рта, и он обмяк. Увидев, как Йолл корчится на земле, остальные стражники побросали копья и убежали к берегу.

— Помогите! — кричала Лойя.

Он поднял копье с земли и широким свистящим ударом полоснул ее по горлу. Последний матриарх острова выпучила глаза, схватилась за шею и завалилась на бок.

С берега доносились вопли, хохот, крики, рыдания. Они, несчастные, думают, что это часть церемонии, подумал Брим. Или нет? Какие-то стражники сбегали вниз и мчались к ним.

Лойя мутными глазами смотрела на него, лежа на земле. Ее ноги дрожали и выгибались. Изо рта вырывался хрип вперемешку с кровью.

— Это был последний ритуал, — сказал Брим, как будто бы возражая ей. — Я плюю на твоих богов.

Риэт сидела на корточках и рыдала. Она бросила на него взгляд и, увидев его глаза, снова спрятала лицо в ладонях.

— Это был последний ритуал, — спокойно сказал Брим, чувствуя, как от ярости дрожат губы. — Даже если боги и есть, я плюю на них.

Он бросился к Персту и принялся избивать его. Звуки ударов грохотали над морем. С каждым ударом кулаки все сильнее немели от боли, но Брим не успокаивался. Когда где-то в сердце обелиска раздался треск, он победно взвыл.

— Нет! Никаких! Богов! — кричал он с каждым ударом.

Левая рука хрустнула, из кожи торчал удивительно яркий белый осколок кости. Он взвыл и принялся бить Перст правой рукой еще яростнее.

— Нет!.. Никаких… — он задыхался.

Раздался гул, небо потемнело, где-то вдалеке испуганно закричали люди.

Перст треснул и, качнувшись, рухнул в воду. Из песка и гальки, словно обломок гнилого зуба, торчал острый кусок камня. Вот и все боги, подумал Брим, счастливо улыбнулся и упал на колени. А если нас попробует тронуть кто-нибудь из людей, его будет ждать та же участь.

— Риэт, — сказал он, задыхаясь. — Девочка моя. Иди сюда. Иди сюда.

Она приблизилась и с жалостью посмотрела на странно согнутую левую руку.

— Брим?

— Да, моя девочка.

Она обняла его и заплакала.

— Никто тебя не тронет, — сказал он.

Хлынула морская пена и приятно остудила его разгоряченное тело. Вода, подумал Брим. Но ведь сейчас отлив...

Он повернулся к морю. С оглушающим гулом неслась волна, больше которой Брим никогда не видел. Она еще только была на горизонте, а тень от нее уже накрыла берег и убегающих людей. Земля дрожала. Он почувствовал водную пыль на лице.

— Не бойся, — сказал он.

Риэт прижалась к нему, дрожа от страха.

— Нет никаких богов, — твердо сказал Брим, и чудовищная волна стальным холодным молотом обрушилась на него, девочку и остров.