Конрад фон Гейт всегда мечтал написать достойную Книгу, но литературное искусство не поддавалось ему. Не одно издательство и даже ни одна низкопробная германская газета не поглощались на публикацию его «творений».

Проблема его миров была не в сюжете или интересных персонажах. Напротив, рукописи фон Гейта пестрили яркими образами и удивительными историями. Он мог без труда видеть потенциал в сложных ситуациях и находить неожиданные повороты сюжета. Лишь одно портило его произведения. Он не как ни мог структурировать и связать разрозненные элементы истории. Когда Конрад рассказывал мне свои идеи они прекрасно складывались в моей голове в удивительные истории. В такие моменты я всегда говорил: «Конрад — это самое лучшее, что я когда-либо слышал. Напиши книгу. Ты станешь знаменитым». Но когда дело доходило до реализации задуманного все шло не так как я это представлял. Читая его книги, я нем найти ничего общего с фантазиями фон Гейта, ничего похожего на те удивительные миры, в которые я погружался, слушая его увлекательные рассказы.

Сам он происходил из древней семьи, которая, по слухам, вела свой еще от Габсбургов. В его распоряжении был фамильный особняк и почти безграничные финансы от отцовских игр на бирже и маминого парфюмерного бизнеса. Но деньги не делают богами.

Недавно его возлюбленная повесилась, не вынося тягот жизнь. Она всегда поддерживала его и вечно читала его книги. Складывалось впечатление будто она во всем мире видела в его произведениях истинный талант. Переживая ужасный момент жизни, Конрад замкнулся в себе и ударился в мистику. Он стал завсегдатай ночных сеансов у всяких мистических сущностей. В понедельник разговор с выпотрошенной сиротой, во вторник охота на вервольфа, в среду гадание на звёздном небе, в четверг оргия в сатанинском оккультном сообществе. Я привел еще самые безобидные мероприятия, но которых бывал мой страдающий друг.

Но однажды, снежным вечером 12 декабря 1937 года он встретил свою раковую судьбу. Конрад вошел темную комнату, наполненную ароматом восковых свечей.

Во тьме комнаты его ждала женщина в пышном черно-золотом платье с просторными кружевными рукавами, будто из прошлого века.

- Присаживайтесь. – сладким голос произнесла она и указала рукой на стул пере дней.

Конрад был словно очарован ее словами. А ее голос напоминал ту которую так любил

- Давай я погадаю твое будущие.

Ведьма положила на стол череп, подозрительно напоминающий человеческий, и старую книгу. Она выставила левую ладонь перед таинственными предметами.

- Я вижу что хочешь написать роман всей свой жизни, но тебе это не дается. Я исправлю эту неловкую ситуацию. – Фридерика закурила мундштук и щелкнула пальцами. – теперь ты сможешь написать свою книгу. Вперед!

- Нет я не верю в этот бред? – Конрад ярко жестикулировал руками от ярости. – Я не могу написать ее. Только не я. Я веди так глуп.

- Прямо как Ева? – Фредерика приподняла уголки губ и обнажила белоснежные зубы в безумной улыбке.

- Нееет!

Стол перевернулся. Конрад завалился на спину. Фридерика стукнула каблуком рядом с ухом Конрада и наклонилась к нему и прошептала, уставив фиалковые глаза ровно в его лицо.

- Конрад фон Гейт, твое сердце пробьет в последний раз в тот самый миг, когда ты кончишь свой роман.

- Что за чушь. – писатель встал и отшатнулся от ведьмы.

Он почувствовал, как все его тело пронзает холодный ветер, будто некая первозданная магия проникает в его душу.

- Если не верь, брось все прямо сейчас. Я посмеюсь над твоей удивленной гримасой в момент смерти. – ведьма отпила сливовый чай и обняла губами дымящийся мундштук.

После частых неудач Конрад закрылся од других. У него был некий творческий кризис. Он не мог на метр подойти к печатной машинке. У не ко все скручивалось внутри при виде книг на полке.

Но тот пинок под зад, который задала ведьма в миг привел в чувства. В тот же вече Конрад почувствовал укол в сердце. Он подумал, что вот его конец очень близок и что Фрида безусловно была права. Конрад сел за печатную машинку, к которой не приближался уже боле месяца. Он смахнул паутину и сдул пыль. На недописанном листе, лежащем рядом был написан лишь первый абзац. Приключение сира Джона Уильяма Кирхайса крестоносца из северного Бруклина германского происхождения под рабочим название «Темные аллеи» только началось. Немедля и секунды, Конрад вставил лист в печатную машинку и принялся неистово быстро клацать по круглым кнопкам, печатая одну строчку за другой. В такое время можно было запросто оглохнуть от механического звука его печатной машинки. Никогда еще его скорость письма не достигала таких невиданных пределов. Он печатал по двести семьдесят слов в минуты. Даже великие авторы позавидовали бы его открывшемуся таланту. Хотя их не стоит винить, ведь от их произведений не зависела собственная жизнь.

Конрад продолжал писать каждый день в размеренном ритме, но что-то переменилось. Внезапно погибли родители Конрад. Единственный наследник семьи фон Гейт даже не посетил похороны матери и отца. В этот солнечный день он задвинул шторы и все продолжал писать. Если раньше он мог притрагиваться к машинке в лучшем случае раз в неделю, то теперь, по воле ведьмы, молодой писатель набирал текст каждый день. Получив наследство в 12 миллионов рейхсмарок и двухсотлетние трехэтажное семейное поместье, Конрад не спешил начинать жизнь обычного германского аристократа, тратя все свободное время на набор текста. Хотя в высшем обществе уже начали ходить слухи про некого герра Конрада фон Гейта, который не прожигает свое состояние на алкоголь и азартные игры, а вкладывает их в написание своего магнум опуса. Который совсем скоро увидит свет и затмит классиков мировой литературы.

Время шло, а он все так и клацал по кнопкам печатной машинки. Конрад покупал новую чуть ли не каждый месяц, когда предыдущая приходила. К счастью, его огромное состояние позволяло такие безрассудные траты.

На бумагу уходили все деньги его семью, оставленные в наследство. Даже писательство на обеих сторонах не экономила драгоценные банкноты. Он писал днем и вечер, даже когда ел. Конрад приспособил канализацию, проложив трубы прямиком в свой кабинет, что помогало ему удовлетворять нужду, не отходя от печатной машинки.

В какой-то момент Конрад начал привлекать слуг к написанию его романа, но главы, написанные ими, не содержали ни крупицы того замысла, что вкладывал фон Гейт. Его прихоть было скоротечной и в итоге он избавился от не родимых слуг. К этому моменту он остался один в гигантском фамильном особняке, один на один вместе со своим раковым романом.

Уже поздно было оборачиваться назад и бросать «Темные аллеи». Конрад будто стал невольным заложником собственного творения. Каждый раз приближаясь к машинке он понимал, что чертовски устал. Но все же продолжал писать вопреки всему, будто от этого зависела его жизнь.

Конрад писал и не работал. Он забросил игры на бирже отца и вещевой бизнес материя. Денег становилось все меньше. Стены его дома осыпались и гнили. И вот пришло время кода нужно было купить очередную коробку листов, но рейхсмарок не оказалось. Конрад выставил на торгах семейное поместье и его купили в тот же день за пятьдесят процентов от рыночной цены. На вырученные деньги молодой писатель снял мансарду в пригороде куда и перевез горы текста своего романа, а также прикупил новенькую печатную машинку «Stoewer».

Прошло уже почти без шести дней полгода с момента начала активного написания «Темных аллей». С тех пор много изменилось в образе молодого аристократа Конрада фон Гейта. Его одежда больше не выдавала в нем наследника знатного рода. Протертые локти, заплатки, грязь и вонь. Таков ныне его облик. Чем дальше, тем больше он уделял время книге и все меньше самому себе. Он перестал мыться, ел лишь раз в день и часто это была лишь одна корка хлеба, исхудал, были случае кода он справлял нужду прямо под себя, не желая отрываться от книги. Возникало ощущение будто Конрада вовсе не интересует настоящий мир. Он все больше погружался в «Темные аллеи», будто это он сир Джон Уильям Кирхайс, который охотится на вампиров конфедератов в центре Нью-Йорка. Чем больше он исписывал листов, тем больше терял связь с реальностью.

Он вкладывал всю душу в роман и со временем у него кончалось вдохновение. Все меньше идей посещало его голову. Это означало лишь одно.

Конрад рухнул со стула. Его дрожащая рука из последних сил все еще тянулась к печатной машинке. Мгновение и иссушённое тело ослабло, распластавшись по полу, усыпанному исписанными листами бумаги.

На утро я нашел его на следующий день в луже собственной мочи.

Я поднял последний лист, который Конрад успел дописать и ужаснулся. Последнее, что он написал: «Все конфедераты обращены в пепел. Последний падший вампир предрек окончательное решение этой истории. Джон обронил серебряные клинки – все было кончено.».