Мелодия криков разносилась по некогда тихим улочкам городка. Агония приходила на смену страху, а ту разрезали стенания. Огонь вожделенно захватывал дома вместе с ужинающими семьями, забирая их жизни слишком быстро – те даже не успевали заметить, как пламя растекалось по стенам и ловило людей в ловушку.

За разворачивающейся сценой наблюдали сверху. Стоя на самом краю каменной сторожевой башни, смотревший следил за новым рождением пожара, прислушивался к крикам и мольбам. И, кажется, он был доволен. Запах сгорающих домов и плавящейся плоти въедливо лезли в нос, но человеку это не мешало – скорее, дополняло общую картину ощущений.

- Я…я до сих пор не верю, что это происходит с нами.

- Да, именно так и должно быть. - Женщина ласково улыбнулась спутнику, продолжая наблюдать.

- И теперь такое будет…всегда? – Мужчина снова вопрошал. Но ответа он и не ждал – скорее, переваривал настоящее.

- Такова их воля, любимый. Ты ведь тоже её слышишь. Да, и, к тому же… - она ловко спрыгнула с парапета, аккуратно придерживая живот. – К тому же, они это заслужили. Ты же помнишь, любимый?

* * *

Конечно, он помнил. События нескольких месяцев за секунды проносились перед глазами.

Тогда он был простым Плотником. Хотя, нет, не простым – одним из лучших. Пускай, и в маленьком городке. К нему приходили за услугами даже с окружных селений. Но ещё он был известен не только своими искусными изделиями – толпы бедствующих семей пытались пристроить на работу своих детей. И не зря пытались, ведь Плотник не отказывал им в помощи, продолжал отдавать часть своих монет отрокам, что на месяц или два приходили для грязной работы.

Так было и в тот раз - очередные нуждающиеся пришли к нему на порог. Картина нередкая: розоволицый мужчина с дико растущей бородой при входе грохнулся лбом об перекладину, от чего стал шататься ещё сильнее. Сопровождали его узнаваемое амбре и дочь. Несмотря на распухнувшую голову, он пытался вежливо изъясняться и даже кланялся. Тоже он заставлял делать свою спутницу, с силой давя той на макушку и сгибая её как метал после ковки. Девушка была худой тростинкой и стояла в рваном голубом платье и такой же розовой накидке - она невольно вызывала жалость и ощущение, что может разлететься от лёгкого дуновения ветерка. Однако она как-то умудрилась не сломаться под тяжестью грубой мужицкой руки её отца. А глаза... Два ярких золотых пятна, обрамлённые копной смоляных волос, смотрели исподлобья. И смотрели с вызовом.

* * *

Кое-что другим было в этот раз: Девушку отдали на срок в полгода – так долго ещё к нему не спихивали своих отроков. За первые несколько недель работы Девушка показала себя весьма старательной: запоминала каждую мелочь, бралась за каждое поручение и не жаловалась. Правда, она и по праздным темам ничего не говорила. Ни во время работы, ни даже за трапезой Плотник не узнал, как звучит её голос. Имя, кстати, тоже – та ни в какую не отвечала.

 

«Может, немая? Ну, хоть не глухая, и ладно»

После всех дел Девушка либо уходила спать в свою коморку, либо куда-то пропадала из поля зрения. Плотник думал, что она уходит к отцу или, хотя бы, к друзьям. Но вышло куда интереснее: в один из своих походов на задний двор юноша заметил торчащую в бочке макушку с копной чёрных волос – ходила, может, она тихо, но вот прятаться совершенно не умела. Добиться признания от Девушки также не удалось, но было понятно, что сюда она проскальзывала не первый раз. Её тянули к себе деревянные изваяние, которые тщательно прятал от всех их создатель: золотые глаза оживлённо рассматривали статуи, а кончики пальцев плавно касались изгибов.

«Собственно, почему бы и нет – всё равно больше никто не увидит их…»

- Я не против, чтобы ты сюда приходила, - это Плотник сказал вслух. – Главное, ничего не трогай лишний раз, чтобы не испортить.

Не ожидая хоть писка как ответ на его разрешение, он перевёл взгляд на свою угрюмую помощницу. Но тут же, сам того не ожидая, молнией опустил глаза: лицо девушки выражало нечто настолько доброе, восторженное, что Плотнику показалось, будто его щёки подпалило солнце.

Постепенно юноше становилось ясно – ожог тот был самым натуральным, но коснулся он не кожи. Плотник стал больше наблюдать за своей помощницей. И подмечать разные пустяковые мелочи. Например, как переливаются её золотые глаза под светом свечи во время ночной работы. Или же как струятся чёрные как враново крыло волосы, когда Девушка запускает в них пальцы, чтобы убрать. А ещё он стал сам чаще появляться на заднем дворе, где томились так и незаконченные его творения – ему вдруг стало вновь интересно смотреть на них и думать о…творчестве. Конечно, творчестве.

В один из дней Плотник рискнул подсесть к помощнице, когда та неподвижно смотрела на изваяния. Кажется, против его компании Девушка не была.

«Ладно, хотя бы не прогнала».

В какой-то момент юноше и молчаливого присутствия стало мало. Он вдруг решил начать говорить вслух, будто сам с собой. Говорил обо всём, что только мог вспомнить: как мелким мальчуганом бегал за ремесленниками, дабы те взяли его в ученики – согласился только один, хмурый и мрачный старик, которого ребятня боялась как сказочного чудища с болот. Сначала и Плотник побаивался его. Но, учиться он хотел больше, чем верить в детские присказки. Затем поведал о том странном тепле где-то под рёбрами, которое постепенно расцветало, когда он вновь и вновь возвращался к любимому делу. А пару раз ему пришло в голову потравить местные глупые анекдоты – даже неприличные хотел было зачитать, но вовремя одумался.

Не зря говорят, что «вода камень точит»: за месяцы такого странного общения Девушка…привыкла к Плотнику. В первое время позволила себе несколько видов сопения: раздражённое, весёлое, грустное и даже гневное. Тогда юноша подумал, что его работница точно немая, раз выражает эмоции таким способом (и, кстати, весьма понятным). Особенно насмешил Девушку момент, когда она не стала сдерживаться и разразилась хохотом в ответ на одну из шуток – пускай, старую, глупую, совершенно неуместную, но что-то в этом было. Будто нашкодивший кот под градом ботинок, Плотник дёрнулся всем телом от неожиданности. Но остался сидеть рядом.

Их регулярные встречи у деревянных статуй успели стать маленьким ритуалом. Девушка даже стала приносить с собой вкусности с обеда и угощать ими юношу в ответ на какую-нибудь новую историю. А там уже и она и сама не сдержалась, бросив однажды короткую, но полную накопившихся чувств, фразу:

- Но ведь так быть не может!..

Знаете это ощущение, когда молния пронзает тело? Вот и Плотник не знал. До этого момента. А жизнь его была полна на события, травмы.

Медленно, неторопливо они так и шли друг к другу навстречу. И каждый открывал другому всё больше новых маленьких дверок в душу. А заодно и что-то в себе самом. И когда их миры раскрылись настолько, что границы между ними размыло, их связь стала другой. Так Плотник отважился коснуться тонкой бледной руки, что уже не вызывала в нём жалость к нелюбимому ребёнку очередного пропоицы. Теперь для него владелица этих хрупких пальцев стала чем-то…кем-то очень важным.

* * *

Мысль, безумная и от того горячая, что прожигала грудь, возникла сама собой, когда срок обучения Девушки подходил к концу.

«Я пойду к нему и всё скажу. Я попрошу его благословения, скажу, как его дочь мне важна. И позову работать со мной. Да, это сработает».

Звучали эти строки в его голове весьма убедительно. Жаль, что реальность, порой, прозаичнее мечты.

Когда юноша пришёл уже сам кланяться к отцу его…возлюбленной, то вместо радушного согласия, которое он явственно видел в своих мечтах, услышал раскаты смеха. Почему-то, мысль о свадьбе его дочери вызывала в нём лишь непонимание, от которого седовласый хозяин жилища лишь смеялся ещё больше.

- Жениться?! На этой-то?! Тебе оно не надо…

-…почему вы… Я хочу взять вашу дочь в жёны и не отступлю, пока вы не согласитесь!

- Ха, храбрая мелочь! – Отец жёстко потрепал голову гостя. – Это ж зачем мне ты такой в семью то нужон? Что ты за дочь мою готов дать, а? Она ж у меня чистая ещё, невинная…

- Я к вам с самыми честными намерениями потому и пришёл! Готов взять вас вместе с ней в мой семейный дом, обеспечивать всем. И мы будем с вами вместе работать, делить награждение…

- Эка ты разошёлся – «вместе работать, делить всё». А ты знаешь, что проклятая она? Глазюки то видел ведь её?

- Меня она не пугает…

- Послушай меня, тщедушная ты душонка, - старик крепко вцепился в плечо юноши. – Мне нет охоты больше слушать это всё. Судьба у моей дочки совсем другая. Так что, шёл бы ты отсюда, пока я с верными товарищами не прогнали тебя сами взашей.

Хотел бы он ответить ему. И его «верным товарищам», обрюзгшим от горячего пойла. Но что-то не хотелось ему возвращаться на порог с побитой мордой как у бешеной собаки. Он уходил осмеянный, но всё ещё с гордостью. Вдогонку ему бросили страшную фразу «Чтоб к концу срока она вернулась домой»…

* * *

- Стоило сначала спросить у меня, как он отреагирует.

- Но я…я думал, что…

- Что ему будет честью получать твои деньги за работу и пропивать их с друзьями? – Она погладила его голову, возвращая прежний вид его «одичавшим» волосам.

- …Хотя бы, да.

Девушка молча принесла едва остывший чай с ромашкой и присела подле любимого. Она задумчиво разглядывала его понурое лицо. Всё его тело будто пыталось скукожиться в клубок и закрыться от мира.

- А он тебе что-то ещё говорил?

- О чём? – Юноша вытянул губы как птичка и сдул струйки пара.

- Про мою…судьбу.

- Ну, сказал что-то такое. А у тебя какая-то особенная судьба? Ты же обычный человек…

- Ну, мои глаза ты уже увидел, - Девушка подпёрла щёки руками, как бы подчёркивая предмет разговора. – Вот из-за них и с уходом мамы он решил, что нормальная жизнь не для меня.

- И какая же для тебя?

- Рабыни.

- Не понял…

- Ну, рабыни. У нас мимо городка иногда проезжают караваны с торговцами людьми – думаю, видел ты эти коричневые повозки без окон.

- Это же…это же бред! Какая-то околесица пьяного мужика! Продать родную дочь…да лучше бы…лучше бы вообще от тебя отказался!

- Нет, ему это, как бы сказать, «накладно». Люди, что владеют повозками, очень интересны отцу: они же не просто за деньги забирают «товар». Они ещё и зарплату своего раба делят между собой и тем, кто его привёл. А, если человек умеет многое, то он и больше получать будет. Сейчас я вот девушка, которая умеет в ремесло – уже два плюса. Да, и здоровая, молодая. Я слышала, что таких, как я, охотно берут к себе…

- Остановись, прошу. – Плотник опустился на колени перед ней и сжал её пальцы. – Я не хочу больше знать об этом. И ты никогда не поднимешь эту тему. Потому что я тебя туда не отпущу. Хоть пусть режет он меня, кожу сдирает – тебя такая участь не ждёт.

- Спасибо.

Девушка ласково коснулась губами его разгорячённого лба. Говорить тут было не о чем – расставаться они точно не намерены. Но, как тогда избежать «судьбы», что готовит отец? Как закрыть эту главу и начать жить по-другому? В тумане мыслей мелькала лишь одна здравая – по крайней мере, на первый взгляд.

* * *

Они ушли на рассвете, за день до окончания срока. Небольшой скарб, инструменты, что можно унести с собой – вся жизнь в одной сумке. Оставив уже такой родной большой бревенчатый дом, мастерскую, что кормила и утешала, так и хотелось обернуться и посмотреть на это всё ещё раз. Но было страшно. Страшно, что желание остаться пересилит. Плотник чувствовал, как им в спину молча смотрели его незавершённые детища, его попытки создать что-то помимо домашней утвари и мебели. Он мысленно прощался с ними, украдкой надеясь, что ещё сможет когда-нибудь вернуться. Крепко сжав холодную ладонь возлюбленной, он решительно делал шаги. Он двигался в неизвестность, в новый день, новое начало.

И хорошо, что потом, уже за много вёрст от родного города, он не видел, как языки пламени сжирали плоть его творений. И как в огне погибал отчий дом, как пылали стены мастерской. Как распугали его маленькую стайку кур, которых он пытался выпустить на волю, но те тянулись в родной загон. Как, оказывается, легко можно сровнять с землёй чью-то историю жизни, память о предках, маленькие ритуалы. И всё это в ответ на доброту…

…Искать пропавших возлюбленных не стали. Наверное, и не собирались: потеря хорошего плотника была событием неприятным, но новых мастеров найти жителям удастся. А уж про Девушку что говорить: отцу она нужна была только чтобы продать, ибо с деньгами были проблемы – откуда у пропоицы без жалкого гроша в кармане возможности отправиться в погоню за беглянкой? Однако юноша и его любимая не стали рисковать: назвавшись выдуманными именами, они стали представляться молодой семьёй. Собственно, ею они стали на самом деле: уже спустя пару месяцев Девушка меньше помогала Плотнику во время заказов – живот стал мешать так ловко таскать тяжести, да, и сил для многочасового стояния за работой уже было не в избытке.

- Тебе уж точно сейчас не до работы. Хочешь тут быть – будь. Но сиди тут тихонько на пеньке и отдыхай.

Её всегда смешила его забота. Так озабоченно он хлопотал вокруг Девушки…как трудолюбивая пчёлка, это точно.

-…Знаешь, у него есть почти всё, чтобы родиться таким, как задумала природа…

- А ты уже знаешь, что это он?

- Кончено, я же чувствую. Сейчас и сам увидишь…

Он опасливо прижал ладонь к животу. В руке ощущалась вибрация, словно там что-то гудит. Затем тепло. Тепло не тела любимой, а что-то глубже… На миг перед глазами мелькнул странный образ маленького мальчика. Но облик его…

- Что это было?

- Это он, наш сын. Ты разве не видел его?

- Видел? Наверное, да. Но…но как я мог?

- Ну, ты это теперь тоже умеешь. Видеть такое.

- …Ты же понимаешь, что твои речи меня пугают сейчас?

- Наверное, время рассказать тебе ещё кое-что пришло – наш сын сам призвал тебя. Надеюсь, ты готов принять правду…

* * *

…Когда-то мир был сложнее. Хотя, нет – он был многогранен, разнообразен. Краски народов земли, воды и неба разлетались по всему свету и сливались в одну картину. Если сейчас такое яркое пятно как эльф вряд ли встретишь среди деревьев в лесу, то в те прекрасные времена в их королевствах были сотни таких. Они радушно открывали всем свои врата, угощали нектаром, обучали древним наукам. Не отставал от них и гордый горный народец, окружавший себя златом и хмельным напитком – гномы не уступали своим остроухим соседям в гостеприимстве и тоже могли многое рассказать.

А в небесах, под самыми звёздами царствовали они – могучие, древние как горы драконы… Эти величественные звери, насквозь пропитанные магией, крыльями разрубали облака. Они могли бы затмить само солнце, если бы только была такова их воля. А чешуя…в мире не было таких оттенков – даже самый редкий цветок не мог бы похвастаться чем-то подобным.

И как-то умудрялись земные создания уживаться с небесными жителями. Долго держалась дружба, немало путей и судеб переплелись между жителями двух стихий.

Но в любой хорошей истории есть «но». Что же случилось с тем пресловутым балансом, сдерживающим добрых соседей от злых поступков? Может, так Всесоздатель решил пошутить над чадами своими – история мира умалчивает о причинах. Не знает и она, кто сделал первый шаг навстречу бездне. Но помнит, в каком порядке уходили краски этого света.

Первыми исчезли именно драконы: почему-то земные жители решили избавиться от своих летающих покровителей – боялись они, что вдруг обрушат те небо, если перестанет хватать им его. Люди, эльфы, гномы единым строем выступили против крылатых созданий, добровольно отдавая своих детей на смерть в драконьем синем пламени.

Когда пролилась кровь последнего из них, земной народ устроил пир и обещал сохранить мир, что закалился в бою. Однако и он был недолог: горные жители решили выйти на поверхность и поселиться там, дабы быть на уровне с остроухими долгожителями. Новая череда битв до последнего представителя своего вида прокатилась по всему свету. Кровь орошала безутешную мать-землю, что принимала своих детей в вечные объятия. И под самый конец нового противостояния на сцену вышли люди. Им повезло – ослабшие войны, погрязшие в распрях, стали лёгкой мишенью для «священной очистки земли от скверны». Так люди объясняли себе, почему должны изничтожить тех, кто не похож на них.

По сей день высшим существом стал человек. Главный хищник, царствует на небе, на земле и под ней. Но Всесоздатель не был бы собой, если бы не придумал нового испытания для своих чад. Одними их первых его детей стали…драконы. Отсюда же в них было столько силы, величия, благодушия и магии. Они воплощали в себе самую безумную мечту творца. И как же мог Всесоздатель дать пасть своим любимейшим из творений? Последним особенным даром драконов стало…перерождение. Увы, вернуться мог не каждый из них. А, если и возвращался, то не в своём теле. И как же тогда драконам вернуться в родной мир?..

* * *

 

-… К чему же ты клонишь?

- Послушай мою историю. Когда я была маленькой, я услышала зов. Будто из моего нутра шёл голос прямо в голову – глубокий, грозный. Он поведал, что тело моё не принадлежит лишь мне одной. Именно в тот день мои глаза стали такими, какими ты их видишь. Знаешь, это больно – меня ломало, я вопила, размазывая льющуюся из глаз кровь по щекам. Тогда же отец и начал меня бояться, а там и ненависть подоспела…

- Подожди, этот голос – это…дракон?

Черноволосая Девушка кивнула и, взяв Плотника за руку, вновь прижала его ладонь к животу. И тепло снова касалось кожи юноши. Проникая уже в его тело, оно больше не пугало его, а согревало, давало покой. Перед глазами вновь возник образ маленького мальчика, свернувшегося калачиком в утробе матери: чёрные как смоль волосы, бледная кожа и несколько золотых чешуек на руках и ногах.

- Наш сын – это новое начало всех драконов. И так должно было быть. Ведь и ты тоже носишь их волю, любимый…

- Я…я тоже, как ты? Но я ничего такого не слышал, у меня обычные глаза, я сам…я сам обычный.

- Ты просто не хотел ему внимать. Но теперь, когда сын сам откликнулся тебе, твоя сущность заявит о себе. Поверь мне.

* * *

В лавандовых глазах отражались красные и жёлтые огоньки, быстро расцветающие в каждом уголке города. В глаза были слёзы – возможно, последнее человеческое, что откликнулось на мольбы о помощи. Или он снова видел то пепелище, что когда-то звал домом. Но эту горечь смыла бледная тонкая рука. Ласково поглаживая по щеке, она шептала ему «Такова их воля, любимый». И Плотник уже знал, что это так. Что таков замысел любимых детей Всесоздателя. Что люди должны заплатить свою цену за их смерть.

Вновь посмотрев в золотые озерца глаз своей любимой, юноша благоговейно опустился перед ней на коленях и прижался лбом к животу. Совсем скоро Он появится на свет. И Он вернёт им истинный облик.