Когда это стало привычным? Опять скандал.

В прошлый раз Денис был эгоистом, в позапрошлый неудачником, ну, а теперь два в одном – Отелло и абьюзер. Чтобы не переслушивать всю эту бредятину, он, по уже отработанному алгоритму, потащил Тэти на внеочередной выгул. Настроение на нуле. Взгляд на бетонной дорожке. Тэти, как обычно, где-то позади (всё-таки одиннадцать лет для болонки возраст солидный). Народу в этом отдалённом углу парка почти никогда не бывало…

– Во!

Впереди, метрах в четырёх, стояла неизвестно откуда взявшаяся девочка. Очень маленькая, лет, может быть, двух, в зелёном сарафанчике и странноватом красном колпачке.

– Во, – тянула она руку.

– Ты потерялась? – подошёл Денис. – Что это у тебя?

Небольшая бутылочка синего стекла.

– Одеколон? Вообще, детям нельзя играть с одеколоном… Что у нас тут написано?

Но написано не было ничего. Это был не шрифт, а контуры улиток в несколько рядов…

В лицо Денису брызнуло, а девочка весело, прямо таки задорно засмеялась и затопала ножками.

Не одеколон. Но и не вода. Какая-то липкая, сладковато-кисловатая дрянь!

Он сорвал два дубовых листика, а когда довытирался, девочки как не бывало.

– Тэти, где ребёнок?

Если бы Тэти умела пожимать плечами, она бы так и сделала. Вид у неё был именно такой.

Не сказать чтобы это исчезновение расстроило Дениса. Наоборот. Лучше бы и появления не было. Но что-то в этой истории ему очень, просто очень не понравилось. Что-то помимо общей её странности. Внезапно показалось, что он в тупике, и из этого тупика уже не выбраться.

– Что за чёрт? Слушай, Тэти. Давай-ка домой…

В парковых воротах у него заболела голова. Сначала вся, а потом только две точки, справа и слева от темени.

– Что за чёрт… – бормотал он всю дорогу. И сразу по возвращении лёг в комнате.

В межкомнатную шторку из акриловых «висюлек» вклинилось на секундочку Натино лицо:

– А, ну понятно. Мы все в обидах. Как хочешь. Но очень зря. Обидчивость – манипулятивное качество!

– Согласен, – обречённо махнул рукой Денис. Точки около темени жгло и щипало. Надумав их помассировать, он остолбенел. – Ната, у меня рога…

– Глупо. Глупо и недостойно! – с чувством выдала Ната, обуваясь. Она собиралась встречать маму и, само собой, хотела бы перемирия, но когда вторая сторона настроена подобным образом… И этот человек утверждал, что никакой ревностью даже не пахнет! А теперь нате – рога. Впрочем, чему удивляться? Она так и думала. Подписка на четыре канала по психологии делала её необыкновенно проницательной.

– Я серьёзно, – вскочил он с кровати и уставился на себя в зеркальную дверцу шкафа-купе.

– К чему этот цирк? Я не могу перевоспитать взрослого человека. Просто помни: ревнив не ты, ревнивы твои тараканы.

– Ната, они растут…

– Им некуда расти. Твои тараканы самые огромные.

– Ты можешь посмотреть или нет?!

– Не надо на меня кричать. И очень тебя прошу к нашему с мамой приходу это прекратить.

– Что прекратить?!

– А – скандал, Б – цирк.

– А рога мне куда девать?!

– Спили. И не кричи на меня, понял?.. Тэти, детка, иди сюда, пойдём погуляем.

– Она только пришла!

– Не ори.

Щёлкнул замок. Хлопнула дверь.

Денис нервно хихикнул.

Разглядывая рожки в зеркало, он вдруг осознал, что ими же, рожками, и смотрит. Под каждым, чуть ниже, выросло ещё по рогу, втрое короче. Лицо оплывало, как свеча. Оплывал, размягчался и он сам. Укорачивались, втягивались руки и ноги. Таяла, растворялась одежда. Всё тело становилось широким и мягким, распластываясь по полу большущей удлинённой оладьей. Над спиной нарастала, закручиваясь, раковина.

– Могут ли улитку звать Денис? – спросил он у своего отражения. Хорошо хоть голос не изменился и не пропал. Изменился только сам способ говорить. Теперь, стоило захотеть, и звуки появлялись где-то снаружи.

Двигаться было непривычно. Слизисто. Щекотно. Для пробы он втянулся в раковину, но там было тесно и темно. Попытка выползти из комнаты успехом не увенчалась. Оказалось, что через «висюльки» не пройти – освобождая нужный промежуток рожками-щупальцами, он поцарапался и чуть не лишился глаза, а при мысли о продвижении напролом даже кожа начинала чесаться. Акриловые берёзовые листики, нанизанные на толстые нити, – настоящая колючая проволока!

Вне всяких сомнений, он – самая крупная на свете улитка. Но и самая беспомощная. Обычная (какими они там бывают? пусть даже с ладонь) легко преодолела бы эту преграду.

«На какой-то очень странный манер я свихнулся…». Но почему-то подумалось это не в панике, не в ужасе, а с лёгкой грустью. С куда большей думалось о возвращении Наты, да ещё и с её долбанутой мамашей в придачу.

Но, разумеется, они пришли.

– Денис! Мы дома, – шёлковым голоском ещё из прихожей известила Ната. – Слышишь? Мама приехала!

– Здравствуйте, Альбина Иннокентьевна.

Квартиру заполнила увесистая шестисекундная пауза.

– Здравствуй, Денис. – Иннокентьевна говорила как будто в узкую трубочку, тихо и оскорблённо – в общем, как всегда. – Разве ты не выйдешь? – поинтересовалась она.

– Нет.

– Разреши тебя спросить, почему?

– Я не могу.

– Почему ты не можешь?

– Я стал улиткой.

И снова пауза. Потом перешёптывание. Потом:

– Денис, я не знаю, что у вас за размолвка, но у вас же гости. У вас я. Тебе необходимо взять себя в руки.

– У меня нет рук. Загляните. Я улитка!

– Не трогай его, мама. Видишь – он включил демонстративность. Его истероидный радикал меня доконает! Не вздумай к нему заходить. Он не улитка. Он свинья. Заметь: я не даю ему оценку как личности в целом, я оцениваю лишь то, как он себя ведёт.

– Вопиюще! – хорошо различимым шёпотом оценила и Альбина Иннокентьевна.

Судя по звукам, они удалились на кухню. Оттуда почти ничего не было слышно, но вскоре запахло чем-то сдобным. Наверняка разогрели круассаны. Денису круассанов не хотелось, но вообще перекусить он бы не отказался. Представилось что-то сочное, зелёное, нежное, налитое соком… Виноград! Или сочное и зелёное, но попроще. Листья.

Он наклонил свои «глазные рожки» в сторону окна. За стеклом покачивались ветви с ещё не тронутой осенними красками листвой. Выглядело аппетитно…

Щёлкнул замок. Хлопнула дверь. Это Злата вернулась с субботней тренировки.

– Злата, зайди!

– Злата, не ходи!

Злата выбрала среднее арифметическое – она просто заглянула.

– Пап? А прикольно. Ты мне видишься такой, ну, улиточный.

– Сними это идиотское забрало, нельзя же всё время играть! – возмутился Денис.

– Я не всё время, я только надела. И это допреал-очки, а не забрало. И я не играю, я делаю уроки.

– Ну так не делай! Можешь принести мне что-нибудь пожевать?

– Ладно, – кивнула Злата, выскальзывая. – Мам! Папа говорит не делать уроки! И хочет жевачку!

– Твой папа сбрендил, золотце. Заметь: я говорю не о личности в целом.

– Опять поссорились?

– Вопиюще…

Сначала Денис прислушивался к тому, что происходит на кухне, в зале… «акцентуация»… «радикал»… «не оцениваю»… «доконает!» – а потом перестал. Беспрерывно покачивая круглыми глазами на рожках, он словно стремился увидеть, найти что-то ещё. Что-то, чего не хватало.

И вскоре он действительно обнаружил нечто новое. Странное, но по-хорошему. Зелень за окном разрасталась. Она как будто звала. Денис развернулся и «заколыхался» к ней.

Происходило чудесное. Менялось не только её количество, но и качество. Зелень становилась крупнее, ярче, реалистичнее, тогда как всё остальное отдалялось и выцветало, пока не исчезло вовсе. Денис оказался в каком-то новом пространстве. Уютном, но бескрайнем. Зелёном на все возможные лады и, должно быть, очень вкусном. Он потянулся к свежему листу, глянцевому сверху и матовому, нежному снизу…

– Стойте! Не ешьте!

– Стою. Не ем…

Из уходящего в бесконечность растительного орнамента выскочила запыхавшаяся девушка. В зелёном сарафане и красном колпаке…

– Вы здесь из-за моей ошибки!

– Разве в парке была ты? – удивился Денис. Но не сильно. Чему удивляться сильно в его ситуации?

– Наше время не синхронно с вашим, а наше ещё и нелинейно, так что… неважно. Важно, что я успела! – Она достала уже знакомую синюю бутылочку.

Денис отпрянул.

– Не волнуйтесь. Смотрите. Видите?

Он осторожно приблизил шарики глаз. На месте прежних улиточных контуров были человеческие.

– Я превращу вас обратно. Хорошо, что вы ещё ничего не съели, иначе обратно – уже никак!

– Мда? – медленно проехался Денис по листу своим зубчатым улиточным ртом. Капли зеленоватого сока потекли по его условной шее.

– Ну что вы делаете? – чуть не заплакала девушка.

– А кто сказал, что я хочу обратно?

В пустую комнату заглянула Тэти, вдумчиво поводила носом и пожала плечами.