― Итак, господа, позвольте представить опытный образец машины предсказаний профессора Лебедева. С одобрения графа Леонтьева, финансировавшего изобретение, нам предоставили честь презентовать его.

Лучшие умы научного и магического сообщества Москвы воззрились на огромный короб, тускло поблескивающий медными боками, из которых торчали небольшие цилиндры. И чудовищной челюстью выдавалась вперед толстая пластина, усеянная клавишами. Больше всего это походило на механический орган, фотографии которого привозили на столичную выставку в прошлом году.

― Кхем… ― кашлянули в заднем ряду. ― Главное, чтобы денежки окупились.

― Господин Дельвиг так обеспокоен судьбой средств его сиятельства. Не соблаговолите ли выйти и поработать?

Молодой пухлый человек пожал плечами, поправил криво сидящее на носу пенсне и шагнул вперед.

― С удовольствием, я для этого и пришел. Где инструкции?

― Их передавали магистру Зыкову. Он будет ассистировать.

Высокий худой человек постарше в потертом сюртуке тоже вышел к машине и зашелестел бумагами.

― Подайте им кресла, дело, похоже, долгое, ― раздались возгласы.

Дельвиг и Зыков присели и, не отрываясь от бумаг, принялись тихо переговариваться.

― Правый на сто восемьдесят градусов. Верхний на шестьдесят. Этот влево…. Нет, ввод сюда… Лучше повернуть. Мне нужно сосредоточиться. Настройка дело тонкое.

Люди, сгрудившиеся вокруг испытателей, вслушивались, перешептывались, переминались с ноги на ногу и вздыхали в нетерпении. Со стены на них сурово взирали портреты императора, основателя Технического университета и нынешнего ректора.

― Внимание, господа! ― провозгласил Зыков, и люди притихли. ― Сейчас будет первое предсказание. Возможно, исторический момент. Симбиоз науки и магии.

― О… Т… Е… ― стучал Дельвиг указательным пальцем и мизинцем по клавишам. ― Л. ― Повисла пауза. ― Похоже, все. Ну что, господа. ― Он повернулся, ехидно улыбаясь. ― Кто желает расшифровать сие загадочное послание?

― Анаграмма? ― неуверенно предположил пожилой господин с моноклем.

― Я тоже так считаю, ― откликнулся Зыков, который все еще смотрел в инструкции. ― Машина начинена магией, но управляется механикой, сложна в настройке, но проста в шифре предсказаний. Думаю, это слово ЛЕТО.

― Мило, ― фыркнул Дельвиг, снимая пенсне и протирая его белоснежным платком. ― Нам предсказали, что скоро наступит лето.

― А сроки настраиваются? ― спросил господин с моноклем. ― Новый год на носу, нам бы что поближе.

― Я поставил предсказание на ближайшее время. И место, ― развел руками Зыков, звякнув цепочкой часов. ― Вероятно, здесь просто ничего не случится.

― До лета, ― насмешливо сказал Дельвиг. ― А в том, что оно наступит, мы все не сомневаемся. Так что, как я и думал, симбиоз пока что весьма теоретический.

Пробежавшие волной по аудитории для презентаций несмелые смешки заглушил резкий звук разбившегося стекла. Все повернулись в сторону завешанных плотными шторами стеклянных дверей, ведущих в соседнюю комнату, и увидели на полу не только осколки. Нечто большое запуталось в темно-серой ткани, а рядом медленно растекалась густая темно-красная лужица.

― Г… господа, ― заикаясь, начал Зыков, но Дельвиг уже вскочил с кресла, с неожиданной ловкостью подбежал к разбитым дверям и откинул штору с казавшегося бесформенным предмета.

― Однако! ― воскликнул Дельвиг, отпрянув и вытирая пот со лба. ― Это тело, господа, мертвое тело.

― О боже! ― воскликнул кто-то в толпе. ― Тело! Не лето, а тело!

― Да не может быть! ― раздались голоса. ― Сообщите кто-нибудь в полицию!

― Беру свои слова обратно, машина работает. ― Рука Дельвига дрожала, когда он вытирал пот уже с висков и шеи. ― Ужасно, господа, ужасно. Несчастного обезглавили. Я считаю…

Он осекся, лицо осветила вспышка желтоватого света, по телу прошла судорога. Затем он схватился рукой за горло, выронил платок, страшно захрипел и упал на пол, дергаясь в конвульсиях. У его левой ноги исчезали невесть кем начертанные письмена, словно их смывало волной.

 

Экран на стене потух, жужжание дешифровального аппарата затихло, а обер-полицмейстер повернулся к подследственному.

― Итак, господин Вахрамеев, вы узнаете это воспоминание?

― Да.

― И чье оно?

― Я бы сказал, что покойного господина Дельвига, только это не так.

Обер-полицмейстер оперся рукой о край стола, у которого на неудобном стуле скорчился господин Вахрамеев, и участливо осведомился:

― Неужели? И как вы это поняли?

― По некоторым ракурсам, углам зрения, генерал Бельский, ― поднял глаза подследственный. ― Это воспоминания человека, который стоял с другой стороны.

― Блестяще, Виктор Михайлович, ― иронично сказал обер-полицмейстер. ― Вы ведь знаете, что не только из мертвых можно получить картину преступления. В некоторых случаях воспоминаниями добровольно делятся и живые свидетели. Для чистоты-с, так сказать эксперимента. Это точка видения одного из гостей. А записал ее наш штатный столичный сотрудник. Кстати, тоже трудится судмагэкспертом, как и вы.

― Признаться, я плохо умею работать с живыми. С мертвыми как-то проще.

Бельский промолчал, рассматривая бледное интеллигентное лицо с прямым носом, аккуратной бородкой и гладко зачесанным назад русыми волосами. Обер-полицмейстер был немного сбит с толку. Досье на работника Шаболовского отделения сыска однозначно говорило, что тот спокоен, собран, иногда излишне настойчив, в деле своем искусен. А на стуле сидел человек скорее скромный, неуверенный. Или тот, кто чего-то боялся. Не в этом ли кроется разгадка?

― Я не… не понимаю, ― пробормотал подследственный. ― Разве меня вызвали не из-за пожара на Мясницкой?

Обер-полицмейстер прошелся по небольшому кабинету от полок с книгами до засиженного мухами окна и сделал вид, что заинтересовался чем-то снаружи. Хотя узреть там можно было разве что кусок фонарного столба и бок парового экипажа.

― До пожара мы еще дойдем-с. И до ваших методов работы тоже. Как же так получилось, господин Вахрамеев? Одно из лучших московских сыскных отделений не справилось с ответственным делом. Граф Леонтьев был на особом счету у императора. Мы в Петербурге сильно скорбели, когда пришла весть о его убийстве. И таком зверском! А вы все даже не смогли отыскать его голову, чтобы вдова, ваша сестра, между прочим, похоронила его по-человечески, не то, что убийцу. И господин Дельвиг. Его родители безутешны. Я здесь еще недели не пробыл, а уже нашел следы или саботажа, или преступной халатности.

Бельский отвернулся от окна. Ему понадобилось три шага, чтобы добраться до стола и снова нависнуть над подследственным. Пора было нажать на этого бестолкового или таковым прикидывающегося судмагэксперта.

― Вы можете сколько угодно втирать нам очки умными словами о ракурсах, господин Вахрамеев. Но мы оба видели главное отличие этого воспоминания от того, что вы вытащили из мозга господина Дельвига. Ни вспышки, ни узора, указывающих на магию, в них не было. И это крайне затруднило работу следствия. Вы фактически спрятали орудие убийства. Я настоятельно советую рассказать о причинах самому. До того, как я получу ордер на применение магического допроса. А я его получу, будьте уверены. Не говоря уж о скандале, который покроет позором вашу семью. Впрочем, о нем вы узнаете в лучшем случае из газет, поскольку вряд ли покинете отделение.

Подследственный вздрогнул, его плечи еще больше поникли. Он вздохнул и медленно обвел взглядом захламленный кабинет, будто желая за что-то зацепиться. Глянул на пустой стол, окно, наткнулся на молчаливо сидевшего в стороне магэксперта и отвернулся.

― Я все расскажу, генерал Бельский. С самого начала.

 

Вечером того дня, как привезли тело господина Дельвига, я завершил извлечение воспоминания. Очень четкая и подробная картина, знаете ли. Приятно, когда тела доставляют вовремя, а не тогда, когда уже с содержимым их черепа ничего нельзя сделать. Осталось только записать и просмотреть еще раз, чтобы убедиться, что я не упустил ничего важного.

Не успел я настроить дешифровальный аппарат, как в дверях неожиданно показалась она. В этот час в отделении оставался только дежурный офицер. И, похоже, он куда-то отошел, иначе я никак не могу объяснить появление этой женщины. Она представилась как госпожа Медея. Странное имя, наверняка ненастоящее. Одета как дама скорее полусвета, лицо молодое, наверное, лет около тридцати, одного со мной возраста. Но глаза неподвижные, будто стеклянные, зеленые с золотистыми прожилками в радужке.

― Я хочу, чтобы вы поправили конец воспоминания, ― без предисловий заявила она низким чуть хриплым голосом. ― Оно не должно попасть в отчет в настоящем виде.

Конечно, я отказался, даже рассмеялся подобной наглости, и попросил ее уйти. Но она сказала, что знает мою сестру и проблемы ее семьи, о которых не знает никто. Пока никто.

― История весьма деликатного свойства. Из тех, что читают в газетах за завтраком, а после с показным сочувствием обсуждают с соседями и знакомыми.

― Вы мне угрожаете? ― осведомился я.

― Такая проницательность делает вам честь, ― неприятно улыбнулась госпожа Медея. ― Точнее, я всего лишь посредник. А угроза исходит от фигуры куда более могущественной и опасной.

Я понял, что она говорит о том, кто убил Дельвига и обезглавил человека, тело которого увезли в морг для опознания. Поскольку без головы для моего обследования он был бесполезен. Тогда я еще не знал, что вторая жертва преступления ― граф Леонтьев, мой несчастный зять.

― Вы видели, на что он способен, ― продолжала говорить госпожа Медея, пронзая меня жутким зеленым взглядом. ― Вряд ли вы и подобные вам могут похвалиться таким могуществом. Поэтому не сомневайтесь ― неприятности у вашей сестры будут только началом.

 

― И вы так просто поверили ей, господин Вахрамеев? И кинулись исполнять? ― возмутился обер-полицмейстер.

Подследственный нервно облизнул губы.

― Тому были две причины, ― тихо сказал он. ― Я связал одну с другой.

 

Закончил править воспоминание Дельвига я уже ближе к десяти часам вечера, признаюсь, изрядно мучимый совестью. Но ее приглушал страх. Когда дверь снова скрипнула, я чуть не подпрыгнул на месте. К счастью, это была не госпожа Медея, а дежурный офицер с моей сестрой Ольгой, графиней Леонтьевой. Я сразу заметил, что что-то произошло. На ней были надеты модная шляпка с откинутой вуалью и старый плащ из потертой кожи, накинутый на темное, явно второпях выбранное, платье. Обычно она тщательнее подбирает наряды.

― Что ты тут делаешь, Ольга? Твой муж знает, куда ты поехала?

― Я подаю на развод, Виктор, ― сказала она, словно ударив меня обухом по голове. ― В экипаже снаружи мои вещи на первое время. Остальное горничная соберет и привезет позже. Я заезжала к тебе, но мне сообщили, что ты еще не возвращался с работы.

Развод! Получается, угрозы этой Медеи были правдивы! Я старался осмыслить свалившуюся информацию и не потерять нужную для отчета, которую, кстати, не успел записать. А если не сделать это быстро, то пропадут все старания. Пришлось сестре подождать, пока я помещал исправленные воспоминания в дешифровальный аппарат. Затем повернулся к Ольге, чтобы уговорить повременить с опрометчивым решением.

― Так никто не поступает. Что сделал Модест?

― Ничего, ― вздохнула она. ― Как и всегда. Ему все равно, жива я или мертва, ― она мельком глянула на стол с покойником, ― и вряд ли он заметил мое отсутствие. Адвокат оформит бумаги на развод и пришлет ему на подпись. Благо сейчас не прежние времена, когда требовалось одобрение синода.

― Действительно, всего-то придется сходить в семейный суд и проглотить сплетни, которые потянутся за процессом, ― пробормотал я и, снова ощутив стыд за сделанное сегодня, в сердцах воскликнул. ― Какого черта, Ольга, а? Ты говорила с Модестом?

― Мне осточертело, ― грубо ответила она. ― Не понимаю, зачем он вообще женился, если уже был женат на работе. Как и ты, кстати, братик. Я устала с ним говорить. Его снова нет дома вторые сутки. Я хочу заботливого мужа и детей. А их не будет с таким подходом Модеста к супружескому долгу. И титул когда-нибудь унаследует не его сын, а кузен или племянник.

Сестра заявила, что решила пожить у меня, пока все не уляжется. Мои возражения она отмела угрозой, что иначе поедет к отцу в поместье, чего никак нельзя допустить. У него слабое сердце, и чем позже он узнает скандальную новость, тем лучше. Поэтому я согласился приютить сестру, но в обмен на то, что она посмотрит запись воспоминания. Я хотел убедиться, что не оставил ничего лишнего. Лучше пусть это заметит Ольга, чем главный следователь.

К сожалению, непростительная ошибка с моей стороны. Она узнала своего мужа в обезглавленном теле и разрыдалась. Бедняжка Ольга. Такой удар. Ни о каком побеге из дома и разводе уже не могло быть и речи.

Тогда я понял. Кто-то избавил сестру от опостылевшего мужа, а ко мне подослал госпожу Медею, чтобы замести следы. Убить графа Леонтьева и Дельвига так открыто, дерзко и беспощадно способен только дичок. Так мы в Москве называем тех, кто практикует дикую магию. Они не заканчивали университеты или не получали лицензию. Но часто обращаются к запретным силам, много экспериментируют и не гнушаются никакими средствами. В академической магической среде ходили слухи, что они могут даже призвать дьявола. Графа Леонтьева обезглавили, когда он ожидал своего выхода на презентации, Дельвига убили секундами позже, остановив ему сердце.

Еще я подумал, что граф мог финансировать не только исследования того же профессора Лебедева, но и что-то менее законное. Или же обратился к дичку по личным соображениям. А Ольга наверняка умолчала об истинных причинах их брачных неурядиц. Ведь не все можно доверить брату.

 

― Версия с дичками была отработана главным следователем господином Синицыным, ― оборвал обер-полицмейстер господина Вахрамеева, внимательно буравя его взглядом. ― По крайней мере, он так утверждает. Их банду, называющую себя клубом Адского пламени, повязали в Москве в прошлом году. Часть убили при задержании. До дьявола там не дошло, но крови некоторым уважаемым горожанам они попортили. Нашли даже предположительно останки жертвоприношений, человеческие кости. Да вы и сами должны помнить.

― Не знаю подробностей. Я работал тогда в отделении Замоскворечья и брал отпуск, ездил в Биарриц,― ответил Вахрамеев. ― После облавы пошли слухи, что кто-то мог уйти.

― Месть? Так себе версия, ― ехидно сказал Бельский.

― Почему нет?

― Граф Леонтьев никак не связан с клубом. Как и все, кто присутствовал на презентации. Мы уже перепроверили работу вашего главного следователя. Так что даже если граф, как вы считаете, и решал с помощью дикой магии семейные проблемы, то не с членами клуба.

― Покойного Дельвига вы тоже проверили? ― несмело спросил Вахрамеев.

Обер-полицмейстер хотел ответить утвердительно, но что-то в тоне подследственного заставило его помедлить. Связи всех находящихся на злополучной презентации выволокли на свет божий. В первую очередь, ассистента профессора. Но не последнюю роль в этом играли допросы с приглашенным магэкспертами, способными поймать на признаках лжи. Даже если человек просто колебался или недоговаривал, это могло дать новую зацепку для расследования. А мертвеца уже не допросишь. Бельский посмотрел на молчащего эксперта, и тот еле заметно качнул головой.

― А вы что же, господин Вахрамеев, сами изволили его проверить? Так преисполнились рвения, что не погнушались пролезть в кабинет главного следователя и сунуть нос в дело и записи?

― Я… мне пришлось…

 

Убийство графа Модеста Петровича Леонтьева взбудоражило общественность больше, чем возмутил бы развод с женой. Пришлось отбиваться от назойливых журналистов. Ольга подыскивала новый дом, поскольку наследник титула пожелал оставить роскошный городской особняк себе. Я, как мог, поддерживал ее и помогал. Иногда размышлял над тем, что же все-таки сестра скрыла от меня. И часто мне казалось, что она не сильно скорбит по мужу.

В отделении сыска тщетно искали убийцу графа и Дельвига, по нескольку раз в день смотрели исправленное мной воспоминание. Сначала пытались вызвать на допрос нового графа. Но он приехал из Оренбурга и никогда не видел своего кузена. Вряд ли там имела место какая-то неприязнь или вражда. Также пару раз в отделение ездила Ольга, что меня немного напугало, но все обошлось.

Затем под подозрение попали те, кто работал с графом над последним проектом с машиной предсказаний. Даже профессор Лебедев. Честно признаться, я уверен, что если госпожа Медея и связана с кем-то, то из таких людей, с крупной фигурой.

В попытках отыскать ее следы пришлось аккуратно расспросить дежурного офицера. Он утверждал, что видел в тот вечер лишь одну женщину, мою сестру, но действительно ненадолго покидал свой пост, чтобы посетить уборную. Живот сильно болел. Опрошенные извозчики, обычно дежурившие неподалеку от отделения, тоже ничего не сказали. Само собой, пойти к господину Синицыну я не мог, пришлось бы признаться в подлоге улик. А я хотел как-то искупить вину, очень хотел.

Через старых университетских знакомых выяснил, что никто не слышал о женщине по имени Медея и по описанию она тоже никому не знакома. Но когда я заговорил о Дельвиге, кто-то вспомнил, что у него недавно был роман с незнакомкой, которую он так и не представил. Она даже приходила на похороны, но держалась в стороне, а лицо закрывала густая вуаль. У меня появилась безумная надежда. Могли ли Медею подослать к Дельвигу, чтобы через него добраться до графа? Это бы объяснило смерть молодого ученого. Лишних свидетелей редко оставляют в живых.

Вот тогда и возникла идея посмотреть протоколы допросов родителей Дельвига и его коллег. Вдруг кто-то упомянул его последнее увлечение? Конечно, она могла оказаться не тем, кто мне нужен, но больше зацепок, как отыскать Медею, у меня не было.

Еще я решил навестить сестру и узнать, кто из двух ассистентов, Дельвиг или Зыков, появлялся у них в гостях. И не связывало ли графа и профессора Лебедева что-то, кроме работы. Ольга не говорила с мужем о его проектах, но могла что-то вспомнить. Сестра встретила меня в хорошем настроении, которое не вязалось с черным нарядом.

― Я подыскала несколько подходящих домов, ― говорила Ольга, разливая по чашкам чай. ― Конечно, они не такие роскошные, как этот, но вполне милые. Немного позже собираюсь посмотреть один из них. Составишь мне компанию? Там большая бальная зала, где можно собирать много гостей. После окончания траура, разумеется. Надеюсь, второй раз мне больше повезет с мужем.

― Да, с удовольствием прогуляюсь. Смотрю, ты не сильно огорчена кончиной Модеста, ― заметил я, поднимая кружку.

― Я привыкла к его частым отлучкам. Вечно пропадал в лабораториях, встречался со светилами наук и магии, ― возразила Ольга. ― Я же не могла знать, что в этот раз его убьют. И таким ужасным образом.

― Ты упоминала, что у вас были проблемы, ― неожиданно заговорил я совсем о другом, нежели собирался, ― с… личным.

― Господи, Виктор, ― залилась краской сестра и понизила тон, хотя в гостиной мы были одни, ― об таком даже в полиции не спрашивали.

― Но это может оказаться важным, ― горячо зашептал в ответ я.

― Думаю, Модест просто не считал меня привлекательной, ― отвернулась Ольга. ― Мы оба хотели детей, но он очень мало старался. Я учту это на будущее.

Мне дали понять, что тема закрыта, но выводы я сделал. Воспоминание о том, что граф продолжительное время менял личных врачей и ездил за границу, помогли мне прийти к догадке. Несчастный муж моей сестры мог страдать половым бессилием. А на что только не пойдешь ради того, чтобы жить полноценной жизнью и зачать наследника! Возможно, именно это подразумевала Медея, угрожая мне скандалом.

 

― Вам не кажется, что оно уже слишком, господин Вахрамеев? ― прервал подследственного обер-полицмейстер. ― Надеюсь, вы ни с кем не поделились домыслами-с?

― По… почему же? Все как раз логично, ― возразил Виктор Михайлович и тут же прибавил неуверенно. ― Тогда так казалось.

Бельский шумно выдохнул. Он-то точно не собирался раскрывать тайну следствия и сотрудничать с допрашиваемым. Иначе тот подумает, что обер-полицмейстер смягчился, а то и согласился с ним. Всего лишь один из докторов, к которым обращался граф Леонтьев, подтвердил, что пациент имел сложности с интимной жизнью. Остальные отговорились врачебной этикой.

Отчаялся ли граф излечиться от напасти с помощью науки? Обратился ли сначала к законным магам, потом к дичкам, не сошелся в цене или узнал что-то лишнее, за что в итоге и поплатился? Или же кто-то угрожал разнести весть о стыдном недуге по газетам и шантажом пытался чего-то добиться? Тот, кому служит женщина по имени Медея?

Бельский прочистил горло и грозно посмотрел на смущенного Виктора Вахрамеева.

― Казалось вам… Продолжайте лучше по существу!

 

О знакомых супруга Ольга принялась беседовать гораздо охотнее, чем о личной жизни. Она вспомнила, что чаще всего из нужных мне людей видела в гостях профессора Лебедева и магистра Зыкова. Последний даже как-то зазывал графа на развлекательный вечер в кабаре, но тот обходил стороной подобные места. Не слышала ли Ольга в беседах чего-то необычного или странного? Разве только то, что профессор однажды уехал сильно недовольный, и ей показалось, что дело в деньгах. А Зыков упоминал, что среди убитых в облаве на клуб Адского пламени погиб его давний приятель. Впрочем, он давно с ним не виделся.

Я размышлял, как искать госпожу Медею, когда нет ни одной ниточки, ведущей к ней, когда сестра неожиданно предложила:

― Кстати, Виктор. Раз уж ты желаешь собрать побольше слухов, можешь посетить предновогодний прием княгини Долгоруковой. Она еще месяц назад прислала два приглашения. Но теперь Модест мертв, а я ношу траур. Они не именные, с радостью отдам их тебе.

Вечер, где соберется весь свет Москвы и наверняка будут говорить о громком убийстве! Конечно, я согласился, хоть и не любитель светских сборищ. Где, как не там, я мог выйти на след таинственной госпожи Медеи?

Не успели мы допить чай, как в дверях гостиной появилась горничная.

― Простите, графиня, то есть барыня, ― сообщила она. ― Из полиции-с пожаловали. Говорят, к Виктору Михайловичу.

Мы с сестрой удивленно переглянулись.

Оказалось, что главный следователь Синицын действительно искал меня. Магэксперт, который должен был присутствовать на осмотре машины предсказаний, свалился с ангиной, его коллега уехал на Дальний Восток по семейным делам, и оставался только я. Немного не мой профиль, но приказы начальства не обсуждаются.

― Езжай, конечно, ― сказала Ольга. ― Подожду, пока ты вернешься.

Предполагалось, что машиной предсказаний займется эксперт из Петербурга, но господин Синицын решил предоставить к его приезду предварительный отчет, чтобы ускорить расследование.

― Того и гляди, из Петербурга не только эксперта пришлют, но и приказ о моем увольнении, ― пожаловался он, когда мы вышли из дома графа и сели в запряженный лошадьми экипаж. Главный следователь терпеть не мог паровые.

― Да полно вам, и двух недель не прошло, ― возразил я.

― Дело скверное, Виктор Михайлович, ― вздохнул Синицын. ― И чем больше я в нем копаюсь, тем оно хуже.

― Но у вас же есть подозреваемые? ― осторожно поинтересовался я.

Он с досадой стукнул в пол тростью.

― Мелкая рыбешка, ― презрительно процедил он сквозь зубы. ― Никто из них не мог убить так эффектно, так четко и так нагло, на глазах у всех. Даже это светило науки, профессор Лебедев. У него вообще нет магического таланта.

Я хотел напомнить главному следователю, что иногда талант проявляется довольно поздно. Многие люди вообще не рассматривают карьеру на этом поприще, поэтому не знают, может ли у них что-то получиться. Магия в нашем мире ― это не то, что описывают в сказках. Когда герой ударяется о землю и меняет облик или создает из воздуха огненный шар, или купается в кипятке и молодеет на двадцать лет. Магия ― это настройка мозга на определенную частоту, на то, что незримо витает в воздухе, на невидимые глазу частицы, как любят говорить ученые. Хотя дички считают, что возможности настроек гораздо шире, чем уверяют маститые магистры и учат в университетах.

― Говорят, что Зыков имел знакомства в клубе Адского пламени, ― сказал я как можно небрежнее, поскольку видел, что господин Синицын сильно не в духе.

― Кто говорит? ― раздраженно спросил он. ― Вы тоже много с кем учились, Виктор Михайлович, только это было десять лет назад. Поменьше собирайте сплетни, получше делайте свою работу.

Признаться, после такой отповеди я надолго замолчал. Мы доехали до второго корпуса Технологического университета, где и произошло преступление, и поднялись на третий этаж, в комнату, куда перенесли машину предсказаний. Я с восхищением и опаской воззрился на нее. Мой выпускной дипломный проект затрагивал тему симбиоза науки и магии, и научный руководитель бы дорого отдал, чтобы поучаствовать в создании чего-то подобного.

В помещении, кроме нас с главным следователем переминался с ноги на ногу молодой человек в потрепанном сюртуке, небрежно завязанном шейном платке и гоглами, сдвинутыми на макушку.

― Господин Корчагин, студент, ассистент профессора Лебедева, ― коротко, будто нехотя, представил его Синицын.

― Но разве... ― начал я и осекся, поскольку получил в ответ такой сердитый взгляд, что решил дальше не гневить начальство.

Наверняка следователь осознавал риски, ведь студент работает с подозреваемым. Но тех, кто хоть что-то понимал в машине, трудно отыскать. Это же не кофеварка.

Экспертиза не заняла много времени. Моя задача состояла в том, чтобы сравнить комплектацию по пухлой стопке листов, которые мне вручили. А также же по мере возможностей проверить, не использовал ли кто машину еще раз, до или после презентации. Возможности мои были скромны, но, что мог, я сообщил. Было сделано только одно предсказание, другой магический след отсутствовал.

Студент выслушал меня и покивал с умным видом.

― Цилиндр так и не нашли? ― спросил Синицын, который все время простоял у стены, опираясь на трость и внимательно за нами наблюдая.

Я удивленно посмотрел на студента, и тот развел руками. В газетах ничего об этом не написали, да и в отделении не говорили о пропаже.

― На что могла повлиять потерянная деталь? ― осмелился я спросить главного следователя, когда мы вышли из университета.

― Скорее украденная, ― буркнул тот, надевая немного запыленную шляпу. ― Профессор Лебедев клянется, что это крайне важно. Цилиндры влияют на конфигурацию и исполнение встроенных заклинаний. Но чтобы точно сказать, нужен независимый эксперт.

― Он исчез до или после презентации? ― взволнованно поинтересовался я, следуя за Синицыным, который быстрым шагом шел к ждущему его экипажу.

― Понятия не имею. Хотя Зыков клянется, что все было на месте. Но сами понимаете, Виктор Михайлович, ― немного смягчил тон главный следователь и повернулся ко мне, ― он мог его и украсть. Если эта штука вообще является тем, что утверждает профессор. Все они, что маги, что ученые, покрывают друг друга. Спасибо за уделенное время.

Он уже поставил ногу на ступень экипажа, когда я торопливо выпалил:

― А особу, которая встречалась с господином Дельвигом, уже отыскали? Возможно, она сможет помочь?

Синицын ощутимо напрягся, и я ожидал еще одной отповеди о сплетнях, но он лишь залез в экипаж и приказал трогать, не удостоив меня вниманием.

И эта странность, а также пропавший цилиндр, о котором умолчали, убедили меня в том, что главный следователь не так уж топчется на месте, как хочет показать.

Я поймал паровой экипаж, чтобы быстрее вернуться к Ольге, как и обещал. Не успел я дойти до ворот особняка, как заметил мальчишку, похожего на посыльного.

― Вам записка, ― шмыгнул грязным носом он.

Я удивленно осмотрелся, но вокруг никого не было.

Забрав причитающиеся ему за труды монеты, мальчишка убежал, а я зашел в ворота, мельком бросил взгляд на листок и остановился. Сквозь неупакованную в конверт тонкую бумагу просвечивали печатные буквы, вырезанные из газеты. Не веря глазам, я дрожащими руками развернул записку.

«Не суйте нос в дела, до которых не доросли. Лучше заболейте и сидите дома. И держите рот на замке. Иначе с нами познакомится ваша очаровательная сестра».

Я ничего не сказал Ольге о записке, просто сунул ее в карман, а после сжег. Тогда-то я окончательно решил рискнуть и взглянуть на личные дела подозреваемых, а также записи господина Синицына. Тем вечером у меня ничего не вышло. В отделение поздно привезли дебоширов, долго их оформляли, а затем оставили в камере. Пришлось перенести тайный визит на следующий вечер, идти прямо в парадном костюме, а после спешить на прием княгини Долгоруковой.

 

― И платить дежурному офицеру? ― с раздражением спросил обер-полицмейстер.

Не очень умный этот малый, Вахрамеев Виктор Михайлович, понадеялся на стойкость коллеги по отделению. А тот сразу сдал его, стоило нажать.

― Я всего лишь сказал, что забыл в кабинете главного следователя бумажник, а после дал ему пятак, чтобы повеселился после работы, ― сказал Вахрамеев, отводя глаза.

― Додумались... А анонимную записку сохранить не додумались.

― Я испугался, ― честно заявил Вахрамеев и посмотрел обер-полицмейстеру прямо в глаза.

Бельский кивнул и выпрямился, перестав нависать над подследственным.

― Видел я эти записи. Вроде даже нашлась таинственная женщина господина Дельвига. Она могла быть только его любовницей, потому как оказалась замужем. Некая госпожа Н. Жила в Петербурге, в Москве бывала наездами. Ее имя главный следователь открыл, когда передавал дело. Можете не сомневаться, я занимаюсь этим. В остальном же господин Синицын много времени потратил на то, чтобы найти голову графа вместо того, чтобы искать убийцу. Надеялся, что там внутри сохранился его портрет. Опирался на то, что два свидетеля утверждали, что голова была, когда поднялась паника, лежала неподалеку, а потом исчезла.

Теперь настала очередь Виктора Михайловича кивать.

― Да. На вечере у княгини так же говорили.

 

За ужином мысли мои путались, и я с трудом помню, что отвечал соседям за столом. Еда была выше всяких похвал, слуги прекрасно вышколены, прекрасные картины, освещенные новыми лампами, запитанными от парового генератора, можно было рассмотреть в подробностях. А я вместо созерцания всего великолепия размышлял о том, что успел прочитать в кабинете главного следователя.

Надо ли говорить, что позже, когда уже начались танцы, я отправился сначала в бильярдную, где толпилось много мужчин, а затем в курительную. Там уже обсуждали убийство, оживленно жестикулируя. К удивлению, среди собравшихся я заметил магистра Зыкова и еще пару знакомых по записи воспоминания лиц.

― Сам видел, господа, сам видел, ― уверенно и горячо заявлял пожилой господин с моноклем. ― Вот как вас сейчас. Крови полно было, и голова несчастного графа лежала чуть подальше от тела. То есть, конечно же, я тогда не знал, что это он. Его сиятельство не уведомлял, что будет на презентации. Наверное, решил преподнести нам сюрприз. Бедняга.

― Я тоже вроде заметил что-то похожее на голову, ― пожал плечами Зыков. ― Но не исключаю морок.

― Спасибо, что не сказали, будто мне от испуга показалось, молодой человек, ― обидчиво отозвался господин с моноклем.

― Значит, графа Леонтьева прикончил демон, Дельвига добила ваша чудесная машина, а затем кто-то из них украл голову? ― фыркнула стоящая немного в стороне девушка в дерзкой красной шляпке, кокетливо сдвинутой набок, и слишком коротком новомодном платье. Ее пальцы сжимали тонкую сигарету.

― Помилуйте, княжна, ― почти с ужасом произнес Зыков. ― Машина предсказаний создана с мирными намерениями. Никаких кровопролитий.

― Да? Забавно, ― подняла брови девушка. ― А я слышала, что с ее помощью дикий маг может вызвать демона и приказать ему, что захочет. Так что вам повезло, что он не убил всех. Настройка на другой мир ― это не шутки.

― Где такое говорили? ― насупился Зыков.

― В университете, ― взмахнула рукой с сигаретой девушка и рассмеялась.

Вокруг загалдели, перебивая друг друга, а Зыков облегченно улыбнулся, будто услышав шутку. Мне показалось, что с княжной они хорошо знакомы.

Я вышел из курительной подышать, дошел до бальной залы, где гремела музыка, постоял немного рядом, раскланиваясь с редкими знакомыми. Голова болела от напряжения, и я решил немного выпить. Когда возвращался назад, через холл, где лакеи подавали пальто и шубы уходящим гостям, заметил Зыкова. Он остановился рядом с женщиной, надевающей меховое манто, сунул ей что-то в карман и быстрым шагом вернулся вглубь дома. Она же чуть повернулась в мою сторону, и я задержал дыхание. Это была госпожа Медея! Стеклянный блеск зеленых с золотым глаз ни с чем не спутаешь.

Выждав, пока она скроется за дверью, и еще полминуты, я сам схватил пальто и шляпу и выбежал на улицу. Как раз вовремя, чтобы добраться до ворот и увидеть, как она садится в конный экипаж. Несказанное везение, паровой я бы не догнал. А так изловчился залезть на горбок, ощущая, как стучит сердце и в крови шумит шампанское, притупляя чувство тревоги.

Экипаж проехал по центру города и свернул в сторону Мясницкой. Я насторожился. Где-то в этих краях стоял доходный дом, в котором останавливался профессор Лебедев, когда приезжал в Москву. Так указано в его деле. Немного погодя кучер стал тормозить, и я поспешно спрыгнул в ближайший сугроб, надеясь, что меня не заметили.

Госпожа Медея проследовала к низкому длинному дому, стоящему в стороне от освещенной улицы, стукнула в дверной молоток. Дверь сразу же открылась, она произнесла короткую фразу и зашла внутрь. Я успел заметить тусклый свет, силуэт человека, одетого в длинный плащ с капюшоном, но не расслышал ее слова.

Простояв минут пятнадцать, я начал замерзать и хотел уйти, но неподалеку остановился еще один экипаж. Его пассажир тоже подошел к дому и сделал все в точности, как госпожа Медея. Вероятно, они называли какой-то пароль, и их пропускали. Воодушевленный, я решил усилить слух и подобраться как можно ближе. Мне удалось спрятаться за густыми елями, но настроиться на нужный диапазон ника не получалось. Уже четыре человека прошли мимо меня. Отчаявшись, я перебрал с силой воздействия, и меня заметили. А затем или одурманили, или просто ударили. Очнулся я на стуле, связанный по рукам и ногам, в освещенной свечами комнате. Пальто осталось на мне, а вот шляпы не было.

Воздух вокруг звенел от тишины и одновременно от напряжения. Я чувствовал дикую магию. Да, в университете нам наглядно показывали, с чем лучше не иметь дело. И я помню эти ощущения. Нет, не страха, хотя его тоже, а неумолимо приближающегося тревожного ожидания. Как будто сейчас откроется незримая дверь и покажется то, от чего не скроешься, с чем придется жить. Или не жить. Напряжение наполнило меня до кончиков пальцев, а в душном воздухе запахло, как перед грозой. И внезапно все кончилось. Вероятно, ритуал был завершен. Это означало, что скоро придут за мной.

Я принялся раскачивать стул в надежде добраться до канделябра на полу, пережечь веревки и выбраться через закрытые ставнями окна. Если они не заколочены, конечно. Все старания призвать магию словно натыкались на каменную стену. Занятый отчаянными попытками, я не сразу услышал крики и топот ног. Думая, что спешат по мою душу, я резко дернулся, стул упал, задев канделябр. И одновременно раздался взрыв. В комнату ворвался поток холодного воздуха ― выбило одну из ставен. Из последних сил я подкатился к затухающим в упавшем канделябре свечам, с горем пополам избавился от веревок на руках, развязал ноги, вытащил изо рта кляп и, чувствуя запах горького дыма, рвущийся из-за закрытой двери, вывалился из окна. В том сугробе меня и нашли, когда прибыли пожарные и полиция.

 

― Там был склад, господин Вахрамеев, ― со вздохом сказал обер-полицмейстер. ― Люди платили за аренду комнат, в которых хранили всякий хлам. Кто-то не блистающий умом поставил бочки с горючим и, вероятно, оставил свечу. Решил сэкономить, чтобы не снимать специально оборудованное для этого помещение. Вот они и рванули. Никаких следов людей, живых или мертвых, мы там не обнаружили. Только обугленный череп, который, как вы понимаете, может быть чьим угодно. Отправили его в лабораторию.

Виктор Михайлович застонал и спрятал лицо в ладонях.

― Но как же так, ― глухо раздался его голос. ― Я не мог не заметить морок. Или мог?.. Ведь я переволновался, устал и выпил. Господи, я ни на что больше не гожусь, мне пора просить об увольнении.

― Мда-с, наломали вы дров со своим доморощенным расследованием, ― проворчал Бельский, уже с жалостью глядя на подследственного. ― Но вам все равно придется подать рапорт о бессрочном отпуске, пока не определят меру взыскания за подлог улик и препятствие следствию.

В кабинете повисла тишина. Обер-полицмейстер вопросительно посмотрел на магэксперта, и тот покачал головой. Значит, Виктор Михайлович Вахрамеев ни разу не запнулся, не мешкал, чтобы подобрать слова, не задумывался над ответами. Характеристика допроса положительная. Но вот что делать с тем, что он рассказал? В первую очередь перепроверить Зыкова, профессора Лебедева и, как это ни прискорбно, Ольгу Леонтьеву. Объявить в розыск неуловимую Медею. И еще раз осмотреть каждый миллиметр сгоревшего здания. Если дичок, стоящий за всем этим, не покинул Москву, он, генерал Бельский, его обязательно отыщет и обезвредит.

― Виктор Михайлович, пока можете быть свободны. Перед уходом отметьтесь у дежурного. И ни в коем случае не покидайте город. Мы еще с вам побеседуем.

Вахрамеев медленно, как тяжело больной, поднялся, одернул жилет, поправил сюртук, покосившийся шейный платок, коротко поклонился обер-полицмейстеру и магэксперту и вышел.

― Нам тоже пора-с, ― сказал Бельский, вынимая из кармана часы. ― Собираюсь отобедать в кабачке через улицу. Говорят, там подают отличного карпа. Составите компанию?

― Увы-с, ― печально поджал губы коллега и подчиненный. ― Необходимо записать допрос как можно скорее. Отведаю карпа позже.

 

Короткий день уже клонился к вечеру, когда в пустой кабинет вернулся петербургский магэксперт. Он смотрел в пол, растерянно скользя взглядом по потертому паркету. Он точно помнил, что, когда заходил сюда перед допросом, зажигалка была в кармане. Вроде бы он доставал ее и вертел в руках, а затем... вероятно, выронил. Да вот же она, лежит себе у ножки стула!

Магэсперт наклонился, поднял зажигалку, а когда выпрямился, привычно щелкнул ей, чтобы появился огонек пламени. Да так и замер на месте. Парой мгновений позже он подошел к месту, на котором сидел подследственный, и занял его. Его взгляд уперся в полки с книгами. Античная классика, сентиментальные поэты и путеводители. У кого-то из бывших владельцев кабинета был интересный вкус. Но не это поразило опытного и не знающего промаха магэксперта. Одна из надписей на корешке гласила: «Эврипид. Медея и другие трагедии». Чуть ниже красовалась книга под названием «Курорты Атлантики. Биарриц». А на самой нижней полке притулилась изящная фигурка балерины, вырезанная то ли из камня, то ли из стекла зеленого цвета. Когда потрясенный магэксперт взял ее в руки, он уже понимал, что увидит. Внутри статуэтки переливались золотистые искорки.

С обер-полицмейстером он столкнулся в дверях отделения, когда тот возвращался с долгого обеда.

― Генерал Бельский, беда! ― выпалил магэксперт. ― Мы его упустили!

― Кого? ― Брови начальства поползли вверх.

― Вахрамеева. Его рассказ ложь если не от начала и до конца, то большей частью точно. Он просто запудрил нам мозги. Я заглянул в его алиби на время убийства, оно довольно шаткое.

Сытая благостная улыбка обер-полицмейстера таяла на глазах.

― Алиби? ― тупо спросил он, затем его взгляд прояснился. ― Его разве не проверили? Они тут совсем не работали?

― Проверили, конечно. Но не вчитывались в суть. Надобности не было. Известно, что Вахрамеев зашел в ложу в опере и вышел оттуда после представления. Но кроме него в тот раз в ней никого не было. Он мог покинуть ложу, убить графа Леонтьева и вернуться. Оперу давали в Петровском театре, до презентации в Техническом университете можно добежать за десять минут!

― Господин генерал, ― подбежал к ним запыхавшийся офицер. ― Из Петербурга сообщили, что госпожа Неретина согласилась выступить свидетелем. Она готова передать воспоминания.

Обер-полицмейстер уставился на него, затем перевел ошеломленный взгляд на магэксперта, успевшего взмокнуть под шерстяным сюртуком от волнения.

― Любовница Дельвига?

― Так точно! ― гаркнул офицер. ― В заявлении она указала, что видела человека, который несколько раз заходил к господину Дельвигу, последний был за день до убийства. Они вместе отправились смотреть машину предсказаний.

Генерал Бельский тяжело прислонился к стене и стащил с головы соболиную шляпу.

― Это что же получается... что же… ― пропыхтел он и тут же резко выпрямился. ― Немедленно схватить и привезти!

― Если еще не поздно, ― тихо пробормотал магэксперт, надеясь, что его не услышали.

 

«Моя дорогая Ольга. Пишу тебе из далекой жаркой заморской страны с надеждой, что когда-нибудь отправлю тебе это письмо. Но пока ты наверняка ненавидишь или презираешь меня. Что ж. Не буду оправдываться. Я действительно совершил то, в чем меня обвиняют. Смерть твоего мужа и господина Дельвига моих рук дело. Точнее, руки постарались с графом, а ненужному свидетелю досталась только магия.

Тебе интересно, чем мне не угодил Модест? По досадной случайности и из-за моего мягкосердечия он узнал то, чего не следовало знать. Много лет я тайно занимался изучением дикой магии и понял, что она ни в какое сравнение не идет с академическими стандартами. Помнишь, как в юности мы отчаянно боролись с неизлечимым недугом матушки, а надежда на врачей и магов таяла у нас на глазах, как и ее жизненные силы? Наверное, тогда во мне зародилось недоверие к официальной магии. И уже будучи студентом я с трудом, но нашел людей и информацию, которая привела меня к альтернативному искусству.

Я бы мог рассказать о тех непередаваемых чувствах и эмоциях, которые я испытывал каждый раз, когда погружался в поток нескончаемой сильной энергии, когда настраивался на неизвестные упертым и закостенелым ученым частоты, когда ощущал и видел гостей иных миров, но, полагаю, тебе это покажется непонятным, поэтому скучным. Скажу лишь, что угрозы Модеста, которому я старался помочь обрести мужскую силу и зачать ребенка, сильно огорчили меня. Он дал мне время признаться и сдаться самому прежде, чем он пойдет в полицию. Но я не собирался так легко отступать. Я и так почти лишился дела всей моей жизни больше года назад, когда разгромили клуб Адского пламени. К тому же понимал, что ты не будешь сильно страдать, если Модеста не станет.

Признаюсь, пристрастие к театральным эффектам чуть не погубило меня, ведь тихое убийство оставило бы меньше улик и стоило бы меньших волнений. Но когда я услышал, что будет презентация новейшей разработки чванливого профессора Лебедева при участии магистра Ляпунова, известного своей преданностью академической магии, то не смог устоять.

Подобраться к Дельвигу, завести приятельские отношения и уговорить его показать мне чудесную машину ― легче дела не придумаешь. К тому же учились мы в одном университете, пусть он и не был магом. Кто же знал, что в доходный дом к нему тайком наведывается замужняя любовница, которая может спрятаться и увидеть меня?

Понадобилось немного времени, чтобы разобраться, как работает машина, и внести в нее изменения. Хоть какой-то толк от дипломного проекта, право же. А дальше оставалось только покинуть ложу в опере, дойти до университета и подняться в комнату, где Модест уже ожидал меня. О том, что он там будет, знали только мы с ним, ведь это я назначил ему встречу.

Не знаю, что ты читала или слышала после того, как я покинул Москву, но я просто ударил Модеста по голове тяжелой тростью. Остальное завершила призванная сущность. Удивительно, какие возможности открывает слияние дикой магии и науки! Голову, как ты понимаешь, пришлось спрятать в той же комнате, а затем унести с собой, когда меня официально вызвали как судмагэксперта на место происшествия. Благо я ношу рабочие инструменты в большом саквояже.

Затем оставалось только подправить воспоминания Дельвига, чтобы не навести на ненужные размышления главного следователя, и ждать окончания расследования. Я как никто другой знал, что Синицыну не раскрыть убийство, если только он не найдет козла отпущения.

Вмешательство Петербурга заставило меня поволноваться. Модест неплохо прославился благодаря своей щедрости. Стало понятно, что отъезд, который я и без того готовил, придется ускорить. Также надо было поспешить с уничтожением склада на Мясницкой, куда я после разгона клуба перевез остаток вещей, записей, а также спрятал голову Модеста и цилиндр от машины предсказаний, в котором все еще жила призванная мною дикая магия. Жаль губить такую уникальную вещь, но что поделать. Досадно, что не рассчитал силу взрыва и чуть не заработал контузию и арест в придачу. Все же я маг, а не химик.

Теперь еще уверен, что из меня бы вышел неплохой романист. Генерал Бельский наверняка высоко оценил мою фантазию. Заняться что ли на досуге? Жизнь здесь течет неторопливо, наши исследования и эксперименты идут своим чередом. Да, я нашел единомышленников. Верю, что наступит время, когда нам не нужно будет скрываться.

Что ж. Засим прощаюсь, дорогая Ольга. С надеждой на примирение.

Твой брат Виктор.