Заведующему научным отделом Илье Сергеевичу Ломанову стажер по фамилии Громов не понравился сразу. Дело даже не в том, что тот передвигался на инвалидной коляске. Проскальзывало в глазах у молодого человека что-то пугающее. Илья Сергеевич боялся, и боязнь эта была сродни той безысходной тоске, которую он испытывал в далеком детстве, когда со скрипкой под мышкой, возвращался из музыкальной школы и ждал неминуемых издевательств от дворовой шпаны. Категорически не нравился Илье Сергеевичу и тот факт, что головной НИИ вдруг ни с того ни с сего прислал на стажировку своего представителя в Питер, и теперь все гадали, какой пакости ожидать от засланного казачка.

Взять хотя бы сегодняшний случай, размышлял Илья Сергеевич. Заехал он к нему на кресле-каталке, и спрашивает про звуки свирели. Якобы накануне поздно вечером слышал, как кто-то играл на музыкальном инструменте в музейном хранилище. Сразу зародилось подозрение, что прикладывается стажер к бутылочке. Для собственного успокоения связался с охраной и удостоверился, что фонды были опечатаны в конце рабочего дня, а срабатывания сигнализации не зафиксировано. Поинтересовался и временем, когда стажер покинул музей. Оказалось, что вовсе не уходил. Задерживаться допоздна не воспрещалось, но вот ночевать… С этим требовалось разобраться серьезно и спросить с нарушителя служебной дисциплины по полной.

Именно сегодня Илья Сергеевич и собирался уличить стажера в организации пьянки на рабочем месте. Когда за окном окончательно стемнело заведующий решил, что пора, и без промедления двинулся в сторону хранилища. В темноте, держась за деревянные поручни ажурных перил, Илья Сергеевич спустился по гулко ухающим чугунным ступеням в подвал. В нос ударил запах плесени и застоявшейся кирпичной пыли. В полумраке он пошарил рукой по стене и, нащупав допотопный бакелитовый переключатель, повернул тумблер.

- Ах ты, сучонок! – совсем не интеллигентно выругался Илья Сергеевич.

Двери хранилища были распахнуты настежь. Решив позднее разобраться, почему не верещит сигнализация, заведующий в злорадном предчувствии включил видеокамеру на телефоне и уверенным шагом вошел в первый зал.

Лавируя между полками со складированной на них крестьянской утварью, Ломанов пытался обнаружить пьяного стажера. Иначе объяснить поведение Громова, как-то отключившего сигнализацию и пробравшегося в хранилище, святая святых любого музея, он не мог. Здесь находились пусть старинные и уникальные, но имеющие ценность только для узких специалистов экспонаты. Однако развить мысль Илья Сергеевич не успел. Ему показалось, что за последним стеллажом мелькнула тень.

- Вот ты где, Громов! - страдающий полнотой заведующий с трудом развернулся и засеменил по проходу.

Где-то вдалеке раздался скрип, грохнули металлом входные двери и внезапно погас свет. Опешивший Илья Сергеевич дернулся, потерял равновесие, зацепился в поисках опоры за стеллаж. Заходившие ходуном полки опасно задрожали. Сверху посыпались горшки и корзины, а затем, заскрипев, рухнул и сам стеллаж, окончательно придавив заведующего. Через пару минут, глухо ругаясь, он с трудом приподнял металлические фермы и в полной темноте, натыкаясь на острые углы вылез на свободное пространство. Осторожно, вдоль стенки он направился к выходу. Несколько раз задев полки и ощутимо приложившись обо что-то макушкой, он добрался до закрытых дверей и со всей силы застучал по ним. Охранник должен услышать и освободить его. А уж он устроит разборки и наглеца-стажера попрут из музея.

Илья Сергеевич замер. Ему показалось, что наверху у входа в хранилище на грани слышимости появился какой-то звук.

- Я здесь! – закричал он.

Однако мгновение спустя заведующий услышал вовсе не шаги охранника, а печальную мелодию. Кто-то великолепно - музыкальный слух не подводил - играл на свирели.

- Помогите! – прохрипел Илья Сергеевич, но внезапно осекся.

Его сначала забило в ознобе, а затем внутри стала нарастать необъяснимая паника. Ломанов грузно плюхнулся на бетонный пол, забился в угол, обхватил руками колени и замер. Он уже ничего не слышал, только волны необъяснимого страха накатывали на него. Он скулил и сучил ногами, пока, наконец, не лишился чувств. Очнулся заведующий от неприятного ощущения внизу живота. Было сыро и холодно. Будучи без сознания, а может, когда накатывали волны ужаса, Илья Сергеевич обмочился. В полной тишине он боялся шевельнуться и прислушивался к звукам за стальной дверью, первобытным звериным чутьем ощущая, что там кто-то есть. Послышался стук палочки по каменным плитам. На секунду этот звук напомнил цоканье копыт, но он тут же забыл обо всем. Со скрежетом провернулся ключ и створки с пронзительным скрипом открылись.

Последнее что успел увидеть Илья Сергеевич в полумраке проема - это черную тень огромного человека с длинными рогами на голове, после чего на него обрушился невероятной силы удар и мир перестал существовать.

 

***

 

- Упырёнок, ты зачем его притащил? - следователь Анастасия Петровна Кочетова поморщилась, разглядывая сквозь стеклянные двери сидящего в инвалидной коляске мужчину.

- Во время убийства он был в музее, - оперуполномоченный Игорь Лопырёнок обидчиво надул нижнюю губу.

Язвительная кличка, прицепившаяся к нему еще в школе, больно била по самолюбию лейтенанта. Он наделся, что обидное прозвище останется в прошлом, однако, неведомо какими путями о ней узнали его нынешние коллеги. И вот теперь Анастасия Петровна, с которой он надеялся на серьезные отношения, сама того не ведая, задела его мужскую гордость.

- И что, обязательного его везти в Следственный комитет? - вздохнула Кочетова и открыла дверь.

Молодой человек был лет двадцати с небольшим, с живым и умным взглядом синих глаз.

- Громов Олег Владимирович, - вслух читала она протокол, - кандидат исторических наук, сотрудник НИИ антропологии.

Следователь пристально поглядела на молчавшего инвалида.

- Что вы делали в музее поздно вечером?

- Ждал музыку, - спокойно выдержав взгляд ответил инвалид.

- Какую музыку? - опешила следователь.

- Каждый вечер внутри хранилища звучала свирель. Я сообщил Илье Сергеевичу, но он посчитал, что я был пьян и мне померещилось.

- Любопытно, - следователь откинулась в кресле, - вчера в конце рабочего дня видеокамера поста охраны зафиксировала выход всех сотрудников из музея, кроме вас и Ломанова. Обратно никто не возвращался. А вы остались, чтобы узнать кто играет на свирели?

- Верно.

- А я вот уверена, что вы обманываете меня, - Кочетова повернула монитор компьютера к Громову.

На экране появилось снятое дрожащей рукой помещения хранилища, а из динамиков послышался фальцет Ильи Сергеевича.

Анастасия Петровна остановила видео.

- Файл изъят из телефона потерпевшего. Он увидел вас непосредственно перед гибелью и назвал вашу фамилию. Вы же не будете отрицать?

- На кадрах никого и ничего не видно, кроме стеллажей, не слышно никаких голосов, только заведующего, - Громов равнодушно пожал плечами.

- То есть вас там не было?

- Был… - стажер глядел на нее без каких-либо эмоций на лице, - но не там. Мне показалось, что музыка стала удаляться, и я последовал за звуками вдоль галереи над фондами и заехал в Мраморный зал, поэтому мы с Ломановым разминулись. Этот момент должен попасть на камеру.

- Анастасия Петровна, да гонит он, - перебил Громова оперативник, - ясно же, что пока заведующий выбирался из-под завалов, инвалид ударил его по голове.

- На коляске? – усмехнулся Громов. - Спустился в подвал по спиральной лестнице, отключил сигнализацию, убил человека и чудесным образом вскарабкался по крутой лестнице? Не слишком ли для инвалида?

- Посмотрим, какой ты инвалид, - процедил сквозь зубы оперативник и, обращаясь к следователю, уверенно добавил, - У него был сообщник, который его туда затащил, а потом после убийства помог выйти из хранилища.

- Зачем мне туда вообще спускаться, если есть сообщник?

- Вот! Ты себя и раскрыл! – Лопырёнок подался вперед. - Кто твой сообщник? Какой мотив? Ценности украсть?

- Скажите, - следователь перебила оперативника, - А какие отношения вас связывали с погибшим?

- Никаких, - Громов пожал плечами, - Пересекались только по служебным вопросам, да и то редко. На меня скинули бумажную работу. Описи экспонатов, анализ научной периодики.

- И для этого нужно было ехать в Питер? Вы же могли тем же самым заниматься у себя в НИИ в Москве? – Анастасия Петровна изучающе посмотрела на стажера.

- Мог, но я попросился сюда. Это музей мирового уровня, с богатой коллекцией и регулярными экспедициями, - Громов не отвел взгляд, - мне интересно, как работают специалисты с реальным опытом полевых исследований.

- Что ж, не смею вас больше задерживать.

- Что? – едва не подскочил Лопырёнок.

- Юноша, - Громов откатился от стола и подмигнул следователю, - вы бы уже принесли лилии из машины. Они скоро завянут. Красивые девушки, знаете ли, не любят нерешительных мужчин.

- Ты чё! - подскочил оперуполномоченный, уязвленный не столько снисходительным обращением к нему, сколько недоумением, откуда подозреваемый мог узнать про цветы. - Борзеть решил?

- Игорь, сядь! - властно приказала следователь.

Красный от возбуждения Лопырёнок неохотно повернулся к Кочетовой и возмущенно процедил сквозь зубы: - Анастасия Петровна! Да он же…

- Сядь! – с ноткой металла в голосе произнесла следователь. - А вы, пожалуйста, подождите за дверью.

Через минуту, когда Громов, цепляясь колесами за пластиковый косяк, протиснулся сквозь узкий дверной проем, Лопырёнок захлопнул дверь.

- Я не понял! - начал он. - Мы какого… его отпускаем? Он же главный подозреваемый!

Анастасия Петровна ответила не сразу. Прокрутилась вокруг себя на кресле, задумчиво уставившись в потолок, и только после этого с усмешкой посмотрела на полицейского.

- Вот никакой из тебя оперативник, Упырёнок. Что я ему предъявлю? Мотива нет, возможности попасть на место происшествия нет, совершить убийство - нет. Скрыться от следствия? И то - нет. Одни сплошные нет.

- Да он это! Не кому больше! – упрямо засопел лейтенант.

- Добудешь доказательства, тогда и решим его процессуальный статус. А пока неси цветы, а то действительно завянут.

- Сейчас, - обрадовано подскочил Лопырёнок, - как только он узнал про лилии? Они в моей машине лежат, а я его на служебной привез.

- На рукав посмотри, - снисходительно улыбнулась следователь.

- Вот черт!

Левый рукав джинсовой куртки оперативника наискось пересекала полоса оранжевой пыльцы.

- Проверь комнату Громова в общежитии. Найди информацию о сотрудниках музея, к руководству не лезь, я сама их допрошу. И будь аккуратнее, у этого стажера мозги работают, как у хорошего опера. Срисовал, что лилии мои любимые цветы. Просто взглянул на стол, где я на фотографии с цветами, и понял, что ты за мной ухаживать тут пытаешься.

 

***

 

В кабинете ощущалось гнетущее напряжение. Одно из мест длинного директорского стола пустовало, а на глазах у сидевших женщин, нет-нет, да и проскальзывали слезы.

- Несмотря на трагедию, я прошу всех настроиться на работу, - напутствовал директор музея Борис Аркадьевич Фаст своих заместителей, - впереди открытие большой экспозиции.

Музейщицы согласно кивали и поочередно бросали любопытные взгляды на сидевшую в углу кабинета эффектную брюнетку лет тридцати в элегантном костюме.

- Ах, да! – театрально воздев руки, спохватился директор. - Прошу познакомиться. Это следователь Анастасия Петровна Кочетова. Она расследует ужасную гибель несчастного Ильи Сергеевича.

Кочетова почтительно наклонила голову и продолжила рассматривать музейное руководство. Лопырёнок собрал короткие досье с фотографиями на каждого и понять, кто есть кто, не составило труда.

Слева от директора нервно перебирала мокрый от слез платок заместитель по общим по общим вопросам Софья Кропоткина. Широкая в кости, с обесцвеченными соломенными волосами, давно перешагнувшая бальзаковский возраст. На нее у оперов ничего не было. Никаких интересов, кроме внуков и дачи. Скука смертная.

Сидевшая рядом с ней стройная шатенка выглядела более перспективно в плане оперативной разработки. Илона Андреева, двадцати семи лет, пресс-секретарь. Ломанов испытывал к ней явный интерес и даже пару раз пытался лапать на корпоративах, но закономерно получил по физиономии. По достоверным сведениям брала откат при разработке сайта музея, разместив заказ в фирме знакомого айтишника. Однако месть за попытки харассмента и шантаж по сайту в качестве поводов для убийства выглядели очень слабенько.

Напротив Илоны сидела грузная женщина с мясистым носом и неопрятными рыжими волосами. Главный хранитель Мария Федоровна Безуглова. Именно она отвечала за музейные фонды. Ни мужа, ни детей, ни любовника. После появления Громова стала с Ильей Сергеевичем собачиться на планерках. Защищала стажера от его нападок. По сведениям, полученным Лопырёнком, жалостливая Безуглова решила прибрать к рукам инвалида. Вся нерастраченная бабья страсть хлынула на молодого, и чего греха таить, симпатичного стажера. Только вот мотивов для убийства никаких. Не рассматривать же всерьез склоки из-за Громова на планерках.

Следователь заметила, что Безуглова тяжелым, не моргающим взглядом буквально сверлит сидящую напротив женщину. Молодая красивая сотрудница с роскошными сверкающими в солнечных лучах золотистыми волосами, наклонив изящную голову, обводила карандашом схемы на лежащем перед ней листе. Почувствовав взгляд, обладательница прекрасных волос подняла голову и посмотрела на Анастасию Петровну пронзительными голубыми глазами. Опытный следователь, привыкшая к работе с матерыми преступниками, вдруг вопреки собственной воли спасовала и опустила взгляд.

Непроизвольно краснея от внутренней злобы на саму себя она досчитала до трех и снова посмотрела на женщину. Та продолжала рассматривать следователя, а в уголках губ проявилась, едва заметная снисходительная улыбка. В списке ее не было. Не похоже, что они раньше встречались, но эту грациозную осанку, высокую шею и золотистые волосы она уже видела. И точно не в картотеке преступников.

- Юлечка Сергеевна, - прервал мысли Кочетовой директор музея, елейным голосом обращаясь к незнакомке, - от вас как главного партнера предстоящей выставки мы с нетерпением ждем предложений по экспозиции.

 

***

 

Утром следующего дня Анастасия Петровна ждала звонка Лопырёнка за столиком музейного кафе. В эти минуты оперативник проводил негласный обыск в комнате Громова в общежитии. У Кочетовой же появилось время понаблюдать за музейной жизнью. Перед стойкой информационного бюро в ожидании экскурсовода толпилась группа шумящих школьников. За аркой металлоискателя украдкой позёвывал охранник, две пожилые смотрительницы о чем-то переговаривались у входа в выставочный зал. Ее взгляд задержался на Громове, который кормил ластившуюся к его ногам кошку. Та, грациозно изгибаясь, поднималась на задних лапах к руке инвалида и аккуратно подхватывала кусочки колбасы.

Анастасия Петровна поставила чашку с невкусным кофе на столик и направилась к инвалиду. Кошка отбежала от Громова и остановившись в тени кирпичного свода, ведущего в то самое злополучное хранилище, посмотрела на нее холодными зелеными глазами. И от этого фосфоресцирующего и полного неприязни взгляда следователю стало не по себе.

- Муся, наша музейная кошка, - улыбнулся Громов, стряхивая шерстинки с джинсов, - спасает ценности от мышей, а мы ее от голода.

Не отвечая ему, Анастасия Петровна некоторое время внимательно смотрела на уходящую вниз чугунную лестницу, словно еще раз хотела убедиться, что без посторонней помощи инвалид сюда спуститься не мог.

- Здесь играла музыка?

- Да.

- А это не может быть музыкальный аппарат, радио или будильник, таймер которого автоматически запускал музыку?

- Нет, музыка исполнялась вживую.

- Можете безошибочно определить это на слух?

- Я слышал того, кто играет и его шаги, - Громов посмотрел на следователя внимательным взглядом, - вернее, стук копыт.

- Вот как! – озадаченно произнесла Кочетова. - А серой не пахло?

- Нет, - серьезно ответил инвалид.

- Послушайте, Громов! – Анастасия Петровна смерила его раздраженным взглядом. - Вы все еще являетесь подозреваемым в убийстве и устраивать цирк в моем расследовании я вам не советую.

Олег хотел что-то ответить, но внезапно замолчал, устремив взгляд за спину Кочетовой. По холлу шел директор в сопровождении золотоволосой красавицы. На голову выше музейного руководителя, с замысловатой прической с вплетенными в косы нитями сверкающего жемчуга, она почти не слушала его и рассеянно кивала. Легкое платье не скрывало длинных ног, хрупкости стана и изящной шеи обвитой филигранным золотым ожерельем в виде тонкой змейки. В руках она небрежно держала несколько светлых роз.

- Вы знаете эту женщину? - нарушила возникшую паузу следователь, когда парочка исчезла за аркой Мраморного зала.

- Вяземская Юлия Сергеевна, хранитель Ярославского музея, - быстро ответил Громов и, надавив рычаг джойстика на поручне коляски, покатился в сторону зала.

В громадном помещении Анастасия Петровна на секунду растерялась и не сразу заметила вырвавшегося вперед Громова. Его кресло стояло у ступенек, ведущих ко второму ярусу зала, где величественные колоны устремлялись вверх к сверкающему прямоугольнику хрустального потолка. Среди колон стоял Борис Аркадьевич, забавно жестикулируя пухлыми ручками, а Вяземская мило улыбалась, показывая что-то изящной ладонью на раскрытом листе. Она не заметила, как одна из роз выскользнула из букета и бесшумно упала на мраморный пол.

- Ангельская красота, вы не находите! – не оборачиваясь, сказал Громов Анастасии Петровне.

- А вы не находите, что делать комплимент одной женщине в присутствии другой, это как минимум невоспитанность!

- Я говорю о розе, - Громов оглянулся, и следователю на мгновение показалось, что в его синих глазах мелькнули озорные искорки, - а вы о чем?

- Зачем вы следите за Вяземской?

- Она появилась в музее три недели назад. Мужчины словно сошли с ума от ее…, - Громов смущенно запнулся, - обаяния, а женщины от ревности. А в вскоре я услышал музыку.

- Думаете, это она играет на флейте?

- Не уверен, - задумчиво ответил Громов, - возможно, кто-то играет для нее.

Инвалид крутанул кресло вокруг собственной оси, и Анастасия Петровна оказалась прямо перед ним. В руках у Олега была роза.

- Maiden's Blush, - произнес он по-английски, - Девичий румянец. Старейший сорт.

- И причем тут роза? – удивилась следователь.

- Вам эта женщина никого не напоминает?

- Ну,- следователь вздохнула, - показалось, что я ее раньше видела, но не могу вспомнить, при каких обстоятельствах.

В ее сумочке заиграл телефон и она, извинившись, отошла. Громов снова развернулся к парочке у колонны. Вяземская слушала директора музея и даже изысканно наклоняла голову в ответ на его вопросы, однако взгляд голубых глаз был устремлен на розу в руках инвалида. Золотоволосая красавица, оставила замолчавшего в недоумении директора и подошла к ажурному бронзовому ограждению.

- Вам понравилась роза? – игриво улыбаясь, спросила она у сидящего внизу прямо перед ней Громов.

Олег подъехал чуть ближе к стене, поднял голову и вдруг продекламировал на итальянском языке.

- Giurar potresti che dell'onde uscissi

la dea premendo colla destra il crino,

coll'altra il dolce pome ricopriss;…¹

Вяземская удивленно вскинула брови, а ее чуть надменная улыбка мгновенно исчезла. Она долго и печально смотрела на Громова, словно изучая его.

- Stai giocando conilfuoco, ragazzo,² - грустно произнесла она на итальянском и тут же перешла на русский, - и это вовсе не о той энергичной девушке, которая хочет сообщить вам неприятные известия.

Олег оглянулся. К нему быстрым шагом возвращалась Анастасия Петровна.

- Гражданин Громов! – официальным тоном обратилась она к нему. - Вы задержаны по подозрению в незаконном хранении оружия!

 

***

 

- Фу, пыльно-то как! – Фаст приподнял кусок старой рогожи. - Девочки, сегодня необходимо закончить разборку завалов.

- Сделаем, Борис Аркадьевич! – звонко отозвалась за всех Влада Шавкунова и, заговорщицки понизив голос, спросила: - А правда Олега опять в полицию забрали?

Копошащаяся в углу Безуглова тонко всхлипнула и выскочила за двери.

- Шавкунова, вот что ты за человек! – беспомощно развел руки директор. - Обязательно спрашивать об этом при Марии Федоровне?

Влада хлопнула себе ладонью по губам изобразив фальшивое раскаяние и, ничуть не смущаясь, кокетливо прильнула к плечу Бориса Аркадьевича.

- Это какое-то недоразумение, - лицо директора довольно порозовело, - уверен, органы правопорядка обязательно во всем разберутся.

- Нам бы вашу уверенность, - игриво продолжила Влада, прижимаясь уже всем телом к Борису Аркадьевичу, - а то, как появилась эта стерва из Ярославля, посыпались сплошные неприятности.

- Шавкунова! – Фаст возмущенно отстранился от сотрудницы. - Прекращай сплетни распускать!

- А я то что, - уязвлено ответила девушка, - это Мария Федоровна так говорит. Ее инвалид только на Вяземскую и смотрит.

Борис Аркадьевич сердито отряхнул пиджак от пыли, в сердцах махнул рукой на сотрудниц и быстро вышел из хранилища.

Тревожные думы одолевали директора, пока он не вернулся в свой кабинет, где текущие дела поглотили все его мысли. Он даже не сразу услышал настойчивый стук в двери.

- Борис Аркадьевич! – заскочила в кабинет Шавкунова с блестящими от слез глазами. - Там Мария Федоровна заперлась в фондах! Как бы чего…

Она зарыдала в голос. Растерянный директор механически подал ей салфетку со стола и придвинул стул.

- Шавкунова, - чувство неясной тревоги снова навалилось на него, - ты можешь спокойно рассказать, что случилось?

- Она как забежала три часа назад в дальнее хранилище, так больше мы ее и не видели, - Влада шмыгала красным носом, - сначала подумали, что о своем инвалиде переживает, решили в покое оставить и ушли на обед. Вернулись, а ее нигде нет.

- Ну так позвоните ей на сотовый, – раздраженно сказал Борис Аркадьевич.

- Звонили, - Влада вновь расплакалась.

- Не тяни, Шавкунова, - директор легонько встряхнул за плечи сотрудницу.

- Там… в дальнем хранилище заиграл ее телефон и сразу прервался.

- Вы туда заходили? – взволнованно спросил Борис Аркадьевич.

- Нет, мы боимся.

Через несколько минут директор музея вместе с небольшой группкой сотрудниц стояли у открытой двери и смотрели на уходящие вдаль многоярусные полки.

- Здесь Мария Федоровна вместе с Вяземской готовит экспонаты к выставке, - сказала Влада, - они последнюю неделю вдвоем работают.

- Телефон нашли! - прервала Шавкунову одна из девушек.

Сотовый аккуратно лежал на полке недалеко от входа.

- Отключен, - Борис Аркадьевич покрутил телефон и громко, да так, что девушки от неожиданности вздрогнули, крикнул: - Мария Федоровна!

- Может уснула? - еле слышно прошептала Шавкунова, когда эхо директорскго голоса безответно затихло в подвальных сводах.

- Не стойте, - Борис Аркадьевич обвел зал рукой, - проверьте между стеллажами. Вдруг ей плохо стало, а я в других залах посмотрю.

Еще не дойдя двери, он услышал надрывный вопль. С ухнувшим куда-то вниз живота сердцем он побежал на крик и протолкнулся сквозь стену замерших сотрудниц.

Безуглова сидела на стуле смиренно сложив руки на коленях и откинув голову. Одутловатую шею перехватывала туго затянутая под горлом веревка. Безжизненные глаза, уже подернутые белесой пленкой, были устремлены вверх к подвальным сводам. Лицо исказила гримаса ужаса, а широко открытый рот был затянут паутиной, где в самом центре серебренной окружности шевелил кривыми лапками маленький черный паук.

 

***

 

- Еще раз спрашиваю, - не предвещающим ничего хорошего тоном произнесла Анастасия Петровна, - откуда у вас пистолет?

Громов сидел напротив и молчал.

- Номер числится за полицией. Если пистолет похищен или взят у убитого полицейского, то условкой вы не отделаетесь. И прицепом еще обвинение в убийстве Ломанова.

- Вы же сами не верите, что Илью Сергеевича убил я.

- На вашем месте я бы не была столь самоуверенна, - следователь упрямо смотрела на Громова, - в момент убийства вы крутитесь недалеко от места преступления, говорите о каких-то звуках, которые кроме вас никто не слышит, в ходе обыска у вас находят пистолет. Я склоняюсь к тому, что вы можете быть организатором преступления и у вас есть сообщник.

Инвалид задумчиво погладил лоб ладонью, а затем кивнул в сторону края стола, где лежала изъятая у него сумка.

- Достаньте синюю папочку.

Удивленная Анастасия Петровна расстегнула замок, вытащила плотно набитую бумагами картонную папку, перевернула несколько страниц и замерла. Сверху лежала старая, еще с перфорацией по периметру, фотография, с которой на нее смотрело до удивления знакомое лицо.

- Это Вяземская? – изумленно спросила она. - Но, дата… 1947 год.

- Любовь Крушинская. Сотрудница Новгородского краеведческого музея.

- Это ее бабушка? – следователь рассматривала знакомые черты в молодой женщине в строгом платье, модной шляпке с вуалью и ожерельем в виде тонкой змейки.

Кочетова отложила фотографию и взяла следующую.

- Не может быть! – не сдержалась Анастасия Петровна

На старинной фотографии среди группы добротных мужчин в чиновничьих мундирах стояла высокая молодая женщина в платье с узкой талией. Элегантная шляпка с пучком перьев над широкими полями не скрывала пышной белокурой прически. Внизу каллиграфическим почерком было выведено: «Археолог С.П. Рябушинскiй, секретарь В.И. Троицкiй, хранитель А.Р. Воронцова. Почетный Императорскiй археологическiй институт. 1913 годъ».

- Воронцова А.Р.? - сухим голосом спросила Анастасия Петровна.

- Кто она такая, установить не удалось, многие документы музея сгинули в круговерти революции.

- Невероятное сходство. Все три женщины похожи друг на друга как близнецы, - следователь внимательно рассматривала фотографии, - а это… это же ожерелье в виде змейки?

- Оно самое, - Громов утвердительно кивнул.

- Получается они все родственницы? Внучки, бабки, прабабки. Поэтому такое сходство, а ожерелье – семейная реликвия, передаваемая по наследству?

Она окинула взглядом Громова и закрыла папку.

- Занимательно, но какое отношение это имеет к убийству?

- Там дальше есть выдержки из различных документов. Описания женщин указывают, что перед нами…

Договорить он не успел. В кабинет следователя ворвался Лопырёнок. Бросив злобный взгляд на допрашиваемого, он наклонился к Кочетовой и что-то быстро зашептал ей на ухо. Миловидное лицо Анастасии Петровны стало хмурым, у переносицы возникли две морщинки.

- В отделе фондов труп? – прервал тревожную паузу Громов.

- Почему вы решили, что именно в отделе фондов? – заинтересованно спросила следователь.

- В этом музее неожиданная смерть может настигнуть только там, - отрешенно произнес инвалид, явно погруженный в какие-то свои мысли.

- Какие отношения вас связывают с Безугловой? – спросила следователь.

- Значит она, - Громов тяжело вздохнул, - нас не связывают личные отношения, если вас это волнует.

- Меня волнуют мотивы, - Анастасия Петровна неожиданно покраснела, - по которым вы с помощью сообщника, могли убить главную хранительницу.

- Зачем мне ее убивать? – пожал плечами Громов и с легким шелестом повернул коляску в сторону Лопырёнка. - Она задушена?

- Откуда ты знаешь? – непроизвольно вырвалось у оперативника.

- На теле была паутина? – быстро спросил Громов.

Лопырёнок вопросительно посмотрел на следователя и та утвердительно кивнула.

- У нее в рту был паук, - он брезгливо передернул плечами.

Громов несколько секунд помолчал и тихо добавил.

- Это была паучиха!

 

***

 

Записи камер видеонаблюдения ситуацию не разъяснили, только добавили вопросов. В обеденный перерыв в хранилище никто не заходил. Однако судмедэксперт категорически отверг возможность суицида и заявил, что Безуглову убили.

Следственные мероприятия шли до позднего вечера. Отпустив оперативную группу Анастасия Петровна погрузилась в нерадостные мысли. Убийства никак не связывались с мотивом кражи музейных ценностей. Нет тут экспонатов, которые могли бы привлечь грабителей. Не было и личных мотивов. Оставался только один вариант. Жертвы увидели что-то такое, после чего их не могли оставить в живых. Что может быть в запасниках музея настолько смертельно опасным для случайных свидетелей? Сплошные вопросы без ответов.

Когда Анастасия Петровна уходила из музея, в холле уже никого не было. Ее шаги гулко отзывались в высоких сводах, а длинная тень скользила по гранитным стенам. Охранника на месте не было. Следователь несколько раз безуспешно подергала ручки входной двери и, убедившись, что та закрыта, вернулась в холл, где у стены заметила аккуратную банкетку. В сердцах Кочетова хотела уже неприлично выругаться в адрес застрявшего где-то охранника, как вдруг со стороны хранилища раздался протяжный звук. Сначала тихая, а затем нарастающая игра свирели обволакивала полумрак пустынного помещения. Анастасия Петровна замерла и до боли в пальцах вцепилась в атласную ткань банкетки.

Несмотря на возникший страх, она усилием воли заставила себя достать пистолет из сумочки, встать и пойти в сторону хранилища. Волны неожиданной паники накатывали на нее и так же резко отпускали. Перед лестницей звук внезапно пропал и она остановилась. Обостренным от страха чутьем поняла, что внизу кто-то есть и ждет, когда она спустится. Вытерев со лба выступившую испарину, она сделала шаг и тут же вскрикнула, услышав позади себя тяжелое дыхание. Резко развернувшись, она вскинула руку с пистолетом.

- Э.. барышня, поосторожнее!

Перед ней стоял запыхавшийся охранник.

- Вы слышали свирель? - спросила Кочетова. - Играла буквально минуту назад.

- Нет, - обескуражено ответил охранник, - я в туалете был. Вернулся на пост, смотрю на экране движение в зале. Я и побежал сюда.

- Кто остался в музее?

- Никого, все вышли, кроме Вяземской.

- Где она?

- Ей директор выделил гостевую комнату в административном корпусе, она там и живет, - охранник испуганно смотрел на пистолет.

- То есть она всегда тут была? – ошарашено произнесла Анастасия Петровна опуская оружие.

- Ну да, - охранник облегченно выдохнул.

- И в ночь убийства?

- Да, - охранник утвердительно кивнул.

Услышав ответ, Анастасия Петровна хищно улыбнулась.

 

***

 

Кочетова наблюдала за Громовым, стараясь понять, чем ее привлекает этот странный человек. Необъяснимой бабьей интуицией она чувствовала в молодом парне, который даже ходить самостоятельно не мог, внутренний стержень.

- Вернемся к допросу? – спросил он.

- Скорее к беседе, - улыбнулась Анастасия Петровна, - я поняла, в общих чертах, весь расклад. Вяземская член международной преступной группы по хищению культурных ценностей. Под предлогом организации выставки она спокойно обследовала запасники и искала то, что нужно коллекционерам. Все шло по плану, пока несчастный Ломанов, подозревая вас в нарушении служебной дисциплины, не попался ей на глаза. Безуглова видимо подозревала Вяземскую и той ничего не оставалось как удавить главную хранительницу.

- А почему международная банда? – спросил внимательно слушавший Громов.

- В России таких коллекционеров нет, я наводила справки. Кроме того, Вяземская училась за границей, могла наладить преступные связи. И вы ведь тоже догадались? Не зря же читали ей стихи на итальянском?

Она испытующе посмотрела на Громова.

- Мне нужен консультант, который поможет разобраться, что же все-таки пыталась украсть из музея Вяземская.

- Я согласен, - почти не раздумывая ответил инвалид, - но вас что-то смущает?

Она помолчала несколько секунд, размышляя с чего начать и, явно смущаясь, продолжила.

- Не складываются два обстоятельства. Я слышала сегодня музыку. Первой мыслью было, что в хранилище находится Вяземская. Кстати, вы знали, что она живет в музее?

Громов утвердительно кивнул.

- Охранник провел меня к ней в гостевой номер. Вяземская была на месте. Она бы физически не успела добежать до своей комнаты, не попавшись нам на глаза.

- А второе обстоятельство?

- Откуда вы узнали, что Безуглова была задушена и причем тут пауки?

Прежде чем ответить, Громов долго смотрел на нее, потом поднял глаза к безвкусной лепнине на потолке кабинета следователя, словно сомневался, говорить ли ему правду и, наконец, решился.

- Боюсь вас разочаровать, но версия о краже ценностей из музея весьма шаткая. Вряд ли преступник, который хочет похитить что-то важное, будет играть на свирели, привлекая внимание. Значит, в этом имеется другой смысл.

- Какой? – нервно покусывая нижнюю губу спросила Анастасия Петровна

- Например, культовый. В древности музыка для людей была не столько развлечением, сколько ритуальным действием. Она сопровождала обряды рождения, инициации, смерти.

- Вы хотите сказать, что кто-то совершал обряд смерти в музее?

- Не совсем, - задумчиво сказал Громов, - а что касается смерти Марии Федоровны и пауков. То тут тоже выглядит все странно только для современного человека. Сейчас паук и паутина ассоциируются с запустением и тленом, а в мифологии паук, вернее паучиха, это творец мира, которая из своего тела соткала каркас вселенной. У славян, кстати, паучиху называли Бабкой или Матерью Солнца. Название Бабье лето, как раз оттуда.

- А причем пауки и такие жестокие убийства?

- Удавление это способ бескровного ритуального убийства жертвы.

- Подождите! – резко остановила его Анастасия Петровна. - Вы сейчас что, вместо убийства с целью сокрытия наживы пытаетесь выстроить версию ритуального убийства?

- Наберите в поисковике запрос на картины Боттичелли, художник такой жил в эпоху Возрождения, - неожиданно сменил тему Громов.

- Я знаю, кто такой Боттичелли, - обиженно заявила Анастасия Петровна, - причем он тут?

Инвалид не ответил, внимательно наблюдая, как у Кочетовой от удивления поднялись брови.

- Не может быть! Одно лицо! Те же самые розы! - она недоверчиво переводила взгляд с экрана компьютера на Громова и обратно. - «Рождение Венеры», 1482-1486 год. Но как?

- Наберите портрет Синонетты Веспуччи кисти Пьера ди Козимо, - вместо ответа попросил Громов.

Следователь быстро простучала по клавишам и ахнула.

- Лицо! Змейка! Жемчуг!

Громов выдержал паузу, рассматривая выражение полного недоумения на лице Кочетовой.

- Теперь ясно, кого вам напоминает Вяземская? В 1469 году шестнадцатилетняя Симонетта Веспуччи была представлена ко двору Лоренцо Медичи и свела с ума всю флорентийскую знать. Ее сердца добивались сам Лоренцо Великолепный и его брат Джулиано. Художники писали ее портреты, а поэты возвели в культ. Увы, прожила она не долго и в двадцать три года умерла от чахотки.

- То есть, наша Вяземская похожа на некую средневековую Симонетту, вокруг которой существует культ поклонников, - Анастасия Петровна попыталась собрать мысли, - ради которой неизвестный убийца играет на свирели, а затем приносит в жертву людей?

- Что-то вроде того, - неопределенно кивнул Громов.

- Это же бред, - выдохнула Анастасия Петровна, - простите, но я останусь со своей версией.

 

***

 

Громов угрюмо молчал и ждал, когда следователь закончит телефонный разговор. Он знал, что Вяземская спустилась в фонды полчаса назад и именно там следователь планирует ее задержать. Наконец, Кочетова закончила разговаривать, нашла взглядом Громова, и повелительно кивнув Лопырёнку, направилась в музейное хранилище.

Громов с интересом рассматривал длинные стеллажи, отмечая большое количество старинной утвари. В третьем по счету помещении вспотевший Лопырёнок бросил толкать его кресло. Вяземская сидела за столом спиной к вошедшим и раскладывала экспонаты на аккуратно расправленную белоснежную скатерть.

- Вы дадите мне немного времени? - нежным голосом спросила она не оглядываясь на вошедших. - Древние вещи требуют бережного отношения.

На стол по очереди выкладывались каменные и костяные скульптурки животных.

- А медвежья лапа? – нарушил тишину Громов.

Вяземская на секунду замерла и повернулась к инвалиду.

- Это вы, юноша, - она грустно улыбнулась, - вам я рада.

- Может хватит зубы заговаривать, - требовательный голос Кочетовой гулко отозвался под сводами хранилища.

Она укоризненно посмотрела на Громова.

- Гражданка Вяземская вы задержаны по подозрению в совершении двух умышленных убийств. Сейчас в присутствии понятых будет проведен обыск. Предлагаю добровольно выдать предметы или ценности, имеющие значение для уголовного дела.

Юлия Сергеевна не ответила, только поглядела с усмешкой на следователя.

- Приступай, - Анастасия Петровна кивнула оперативнику.

- Тут это, - Лопырёнок с шумом выдвинул из-под стеллажа корзину, - мех какой-то.

Он приподнял пальцами кусок шкуры с темной свалявшейся шерстью и тут же брезгливо отбросил ее в сторону.

- Вот, черт! - выругался он. - Это же медвежья лапа.

Он снова наклонился к корзине и вытащил приличных размеров рушник из плотной и по виду очень старой ткани. С глухим стуком оттуда вывалился полированный рог.

- Большая корова, - подкинул он его в руках.

- Это тур, - сказал Громов, тревожно оглядываясь по сторонам.

Лопырёнок наклонился куда-то под стол, пнул длинную деревянную палку и она отлетела в сторону, задев коляску Громова.

- Это посох, наш экспонат! - вдруг возмущенно выкрикнула Влада Шавкунова, приглашенная в качестве понятой. - Она его украсть хотела и припрятала!

- Дай мне рушник, - приказала Кочетова оперативнику.

Она долго рассматривала замысловатую вышивку красной нитью на когда-то беленой льняной ткани. В геометрических фигурах угадывалась женщина в юбке со странным ромбом на месте головы и стоящими по бокам от нее всадниками на лошадях. Хмыкнув, Анастасия Петровна убрала в сторону полотенце и взяла в руки тяжелый рог. Под бирюзовой патиной на медной окантовке были отчеканены странные животные, похожие на драконов, маленькие человечки с луками и стрелами, и огромные на их фоне быки с птичьей головой и крыльями.

- Здесь изображены повелитель загробного мира Змей, - произнес Громов, - бык с крыльями, это Семаргл, он выступает посредником между мирами жизни и смерти. Лук и стрелы символизируют устройство Вселенной, где стрела - это мировое дерево, а лук божественный порядок. На рушнике на конях вышиты близнецы, спутники самой древнейшей из известных богинь…

- Громов, вы спрашивали у подозреваемой о медвежьей лапе, - перебила его Кочетова, - это какой-то важный экспонат?

- Это опасный экспонат, - Громов неотрывно смотрел на Вяземскую и в его голосе слышалась тревога, - самым верным решением было бы побыстрее отсюда уйти.

- Как уйти? – дернулся Лопыренок и внезапно застыл, увидев в руках инвалида пистолет.

Оперативник схватился за пустую кобуру под мышкой и непонимающе уставился на Громова.

- Ты… Эт-то.., - он вдруг стал заикаться, - оружие отдай!

- Громов, что происходит? – Кочетова удивленно смотрела на него.

- Извините, Анастасия Петровна, - инвалид взглянул на часы, - сейчас вы встанете и спокойно выйдете из хранилища.

- Ты с ума сошел? – Кочетова потянулась рукой у сумке.

- Не стоит, - Громов покачал головой, - Поднимитесь наверх, а я поговорю с Юлией Сергеевной.

Следователь исподлобья смотрела на инвалида, и ее миловидное лицо исказилось от злобы. Она медленно отрыла сумочку, достала пистолет, передернула затвор и направила оружие ему в лицо.

- Отставить! – властный голос прокатился по хранилищу. - Кочетова убери оружие.

У входа в помещение стояли двое мужчин. Один из них, высокий и худощавый в форме старшего советника юстиции, а второй - просто огромный и грузный с седой шевелюрой.

- Григорий Иванович, - зло выпалила следователь, не отрывая взгляда от Громова, - подозреваемые пытаются воспрепятствовать проведению следственных действий.

- Спокойно, Настя, - ласково, по-отечески произнес старший советник юстиции и сильной ладонью опустил ее руку вниз.

- Олег, я успел? – второй мужчина бросился к Громову.

- Почти, - инвалид также опустил пистолет, - у нас мало времени, нужно вывести всех наверх.

- Да кто ты такой? – возмутилась Анастасия Петровна, пытаясь снова поднять пистолет. - Григорий Иванович, это преступники, их нужно арестовать.

- Спокойно, Кочетова! - он повернулся к Громову. - Старший лейтенант, верни табельное оперуполномоченному.

У вжавшегося в стену Лопырёнка округлились глаза.

Громов молниеносным движением выстегнул из рукоятки обойму и держа за ствол протянул оружие оперативнику.

- Оперуполномоченный уголовного розыска Олег Громов, - представил инвалида старший советник юстиции, - А это его прямое начальство, полковник Трофимов.

Без особых церемоний он стал подталкивать следователя и оперативника к выходу, куда раньше выбежали понятые.

- Пора, - полковник взялся за ручки каталки.

- Я останусь, - неожиданно произнес Громов, - нам нужно поговорить.

В этот момент из глубины хранилища послышалась тихая мелодия. Переливы свирели растекались, обволакивая стены, и уходили в черноту сводов.

Трофимов и Громов тревожно переглянулись.

- Оставьте нас с юношей, - вдруг заговорила молчавшая все это время Вяземская, - он ничего ему не сделает.

 

***

 

Трофимов встал с директорского кресла, налил из графина воды и подал расположившейся напротив него Кочетовой.

- На излете Советского Союза в Академии наук был создан специальный отдел, который занимался изучением различных явлений, которые находились за гранью научного познания.

- Экстрасенсы и барабашки? – фыркнула Кочетова.

- Нет, конечно, - спокойно ответил Трофимов, - Такой ерундой мы не занимаемся. А вот герои древних мифов, которые вдруг появляются в современном мире или странные существа, которых не должно быть и многое подобное - сфера наших интересов. Исследования оставили за собой ученые, а оперативную работу возложили на сотрудников милиции. Наш отдел как раз и занимается нейтрализацией явлений, которые могут нанести вред людям.

- Какое отношение это имеет к моему расследованию? – перебила его Кочетова, - Там внизу преступница и странный опер в инвалидной коляске. Что происходит?

- Хорошо, - постарался скрыть раздражение Трофимов, - Громов мой сотрудник. И пусть вас не смущает, что он в инвалид, это последствия ранения. Его задача - работать головой и решать нестандартные задачи. Полгода назад мы заметили одну странность. В среде музейщиков заговорили о провинциальной сотруднице, как две капли воды похожей на Венеру с полотен Боттичелли. Очень быстро выяснилось, что женщина под разными именами всплывала на протяжении столетий в документальной истории. Она всегда молода, прекрасна, умна, без труда покоряет сердца власть имущих, поэтов и художников. Если хорошо поискать, то от античных скульпторов до мастеров Возрождения мы обязательно найдем образ этой золотоволосой музы. Вплоть до конца восемнадцатого века она спутница коронованных лиц и их ближайшего круга, а затем исчезает из исторических хроник, пока вдруг не появляется в современности. Громов был внедрен в музей, чтобы выяснить, кто она такая. Он предположил, что женщина ищет какие-то предметы, возможно, сакральные, дающие их обладателям право на власть.

- Золото? – скептически буркнула Кочетова.

- Отнюдь, - продолжил Трофимов и резко сменил тему, - вы слышали о Перуне?

- Какой-то славянский бог.

- Не совсем славянский. Корни уходят в истоки индоевропейской цивилизации. Бог-громовержец, борющийся с хтоническим змеем. Ведийский Индра, скандинавский Тор, кельтский Беллерофонт, могу перечислить еще с десяток его имен в разных религиях. В славянской мифологии Перун тоже борется со змеем. В мифах змей влюбил в себя жену Перуна и увел ее. Не буду углубляться в детали, скажу лишь, что змей или ящер лишь один из образов древнего бога, который является символом дикой природы и загробного мира. Он бородатый, страшный и очень мудрый. В отличие от Перуна он связан с обычными общинниками, а не с князем, дружиной и войной. Такой вот народный бог. Его называли Велесом. Он сама природа, а еще повелитель потустороннего, загробного мира. Велес мог оборачиваться волком или медведем, его ноги оканчивались копытами, а на голове росли рога. На людей он мог напускать страх, а еще, изобрел свирель и играл на ней своим бесчисленным стадам. С помощью волшебной музыки он смог покорить сердце жены Перуна и она сбежала с ним. Громовержец ищет его и пытается убить, но талисманы, которые хранит возлюбленная Велеса всегда спасают его. Их вечная война это цикл жизни и смерти, круговорот природы.

- Спасибо, конечно, за лекцию, но не дурите мне голову, - Кочетова с усталым упреком посмотрела на Трофимова, - вы же не будете всерьез утверждать, что в хранилище сейчас этот ваш Велес, который убил двух людей. И причем тут Вяземская?

- А вот тут самое интересное, - полковник словно не обратил внимание на саркастические нотки следователя, - женой Перуна была таинственная богиня. Она пряла судьбы людей из паутины, помогала роженицам, олицетворяла плодородие и была повелительницей границы между двумя мирами – жизнью и смертью. В русских сказаниях мы знаем ее как Мать сыру-землю, но ее древнее имя Мокошь. И именно ей играет на свирели Велес. На протяжении веков она хранит символы власти Велеса, за которыми с подачи Громовержца охотятся вожди, короли и цари. Обладая даже одним символом любой правитель обретает невиданную власть. И если кому-то удается их похитить она приходит за ними в образе прекрасной женщины и забирает их. Мокошь защищает Велеса от Перуна и не дает закончиться круговороту жизни. Наша Вяземская и есть Мокошь!

 

***

 

- Это была медвежья лапа? – Громов вопросительно посмотрел на Вяземскую. - Рог слишком приметен, и вы сразу нашли бы его в музейных коллекциях.

Вяземская печально улыбнулась, медленно опустив длинные ресницы, и придвинула к столу старый посох.

- Посох Велеса! - Громов хлопнул себя по лбу. - Как я сразу не догадался? Это же символ власти, тот, что позже превратится в скипетр.

- Маленький французский капрал потерял его в русских лесах. Я искала его полтора века, однако он достался одному отвратительному австрийскому ефрейтору и тот решил покорить мир. Я не уследила за слишком быстро бегущими с востока хвастливыми потомками тевтонцев и посох снова исчез. Мне пришлось долго его искать и я нашла его здесь. Теперь Громовержец не сможет убить Ящера, и колесо мира будет крутиться по вечному кругу.

Звук свирели усилился, и Громов услышал стук копыт за дверью в последнее хранилище.

- Ты странный юноша, - продолжила Вяземская, - не часто я встречала людей, которые узнали, кто я, и не спрашивали о своем будущем. Твою судьбу я тоже плету и могу все рассказать.

- Мне это не интересно, - Громов подкатился к ней почти вплотную.

Вяземская не отстранилась, только взгляд ее голубых глаз вдруг стал обжигающе холодным.

- Я ничего не смогла сделать. Они увидели его. И да, он принял жертву. А вторую преподнес мне. Тебе этого не понять.

Стук копыт резко смолк. Громов напрягся, ожидая, что дверь откроется.

- Он не зайдет, - глаза Вяземской оттаяли и она положила руку на его обездвиженные ноги, - Велес сыграл мне песнь свой любви и ждет меня. Перун знает где мы и скоро будет здесь. Мы спрячемся в нижнем мире на какое-то время, а затем вернемся. А в подарок за воспоминания о былом я помогу тебе.

 

***

 

Пылающая гневом Анастасия Петровна схватила за грудки побледневшего Лопырёнка.

- Где она?

- Н-не знаю, - просипел он заикаясь, - никто из хранилища не уходил, а других выходов здесь нет, я проверял.

Следователь оттолкнула оперативника и развернулась к Громову, сидевшему в коляске у открытой двери в последнее хранилище.

- Как вы могли упустить её? – она яростно дышала. - Под суд пойдете!

Инвалид ее не слушал. Он вдруг крепко ухватился за поручни коляски, приподнялся, встал сначала на одну, потом на другую ногу, выпрямился и, неуверенно размахивая освободившимися руками, сделал шаг.

 

1. Вы поклялись бы, что из волн мятежных

   Богиня вышла, правой сжав рукой

   Пучок волос, а левой оба нежных

   Холма своих прикрыв…

   «Стансы на турнир» Анджело Полициано (Перевод А. Триандафилиди)

2. Вы играете с огнем, юноша