Молочные гладкие волосы с легким серебристым отливом, большие, симметричные выпуклые губы розоватого оттенка с ярко выраженным желобком по середине, который делил их на два одинаковых остроконечных "холма"; мертвенно-бледное лицо с ярко-пунцовыми полными щеками… И эти две яркие, слепящие звезды, смотрящие тебе в глубоко потаенные участки тусклой души… Пытаюсь проснуться: щипаю себя за руки, уши, щеки, шею, а затем раздираю ногтями кожу на бедрах. Кровь идет, но боли совсем нет. Какое-то непонятное наваждение…

Невероятно красивые губы произносят манящим, вкрадчивым мужским голосом:

- Неси мое Сердце.

“Почему я!?” - хотел было я крикнуть, но не произнес ни звука.

“И где оно?” - второй вопрос, который был задан молча и, соответственно, остался без ответа.

Я встал на абсолютно бесплотную поверхность, которую совсем не ощущал, будто приземлился на рой мотыльков, но на которой спокойно и уверенно мог стоять на своих двух. Образ невероятного, величественного Ситара не уходил из поля моего зрения, однако же видел я теперь и еле заметные очертания далекого главного города Динъ Суда; исполинская башня, настолько высокая, что можно было разглядеть ее вершину с разных уголков великой империи Сом Ра Саарамджа, облицованная цветной, сверкающей мозаикой и покрытая крепким стеклом цвета морской волны, словно маяк, мигала синими огнями, исходящими из вершины небесной башни, искусно вырезанной из золота, и подпитывающимися из самых недр земли магическом газом.

Смотрел я сквозь здания моего по обыкновению тихого и размеренного города; видел я, в первую очередь, как в соседней лавке, торгующей "наичистейшим, концентрированным змеиным ядом высочайшего качества, который станет универсальным лекарством от всех болезней" по заверению самого продавца, человек, сжимая изо всех сил голову полудохлой змеюки, заставлял ее секретировать жалкие капельки бесполезного яда, затем выкидывал с особой жестокостью на пол за ненадобностью, где та беспомощно уползала в поисках укрытия, а тем временем торговец разбавлял яд какой-то органической маслянистой жидкостью. Вот подлец! Так и знал, что Сасай - чертов торгаш, мелочный и лживый кусок чего-то совсем неприятного и дурно пахнущего...

Видел я, как в доме напротив жена, покрытая тяжеловесным грязным балахоном, кричала на мужа, не давая ему прохода. В раздражении бил он ее плетью с такой силой, что от каждого удара она плашмя падала наземь... а затем вставала, как ни в чем не бывало, продолжая измываться над мужем и мучая его своими страстными речами. А ведь я еще неделю назад слышал, как этот самый мой сосед забил собственную женушку в порыве минутной ревности... Ан нет, обманули! Живая, здоровая, да к тому же жутко упертая, как овца. Сам бы такую быстро прикончил. Только вот с ней что-то явно не так было. Видел я проходящих мимо людей насквозь; видел я, как бьются их ярко-красные, мигающие сердца, из которых по сосудам струилась кровь по всему телу; даже у мелочного Сасая было сердце, что удивляло меня больше всего. Лицезреть такое было не из приятных. Никогда доселе я не испытывал такого странного ощущения. У всех было сердце, всех я мог видеть насквозь; всех, кроме женщины, беспрерывно надрывающей голос на своего мужа и терпящей законные удары плетью. С ней явно было что-то не так... Хотя, будем честны, со мной тоже творилось неладное. С каких это пор я стал видеть так глубоко?..

Не видел я насквозь и "Сердце Ситара" - храм демона любви и ревности, Ситрилета (или Ситара), в центре провинции Ръоки Синдзо. Вход в святилище располагался на высокой горе, преодолеть которую было необходимо, поднимаясь по многочисленным каменным холодным ступенькам, испещренным трещинами, сотворенными беспощадным временем; на барельефе наружной стены здания серовато-розового цвета были искусно выгравированы группы совокупляющихся людей в различных совершенно извращенных позах. На барельефе, размещенном под блестящим куполом храма, инкрустированным сердоликом, был изображен сам Ситар, абсолютно нагой, с уверенной улыбкой прелестных пухлых губ, взирающий на провинцию с огромной высоты. Стоящие друг на друге полдюжины людей составили бы полную высоту этого величественного храма, однако же не был он больше башни Динъ Суды.

- Неси мое сердце, - вторил голос Ситара на барельефе здания.

И пошел я прямиком в храм, единственное место, которое я не мог разглядеть изнутри. С обочины базарной улицы мне кричали:

- Здравствуй, Мистри!

Эти "сердца на ножках" должны были быть мне хорошо известны, но нет - с "сердцами" я не знаком. Я, словно совсем ошалелый, остерегаясь любого общения и взаимодействия с ними, полубегом стремился побыстрее дойти до неизведанного храма. Хотелось избавиться от этого наваждения, проснуться, наконец. Еще этот навязчивый голос с каждым шагом становился все более пугающим и жутким:

- Неси мое сердце!

Какое сердце? Чье?.. Мое? Кому я так в жизни помешал, за что я вынужден так страдать?! Глаза слепило от белого демонического света, из носа текла кровь, а в ушах послышался тяжелый "зудящий" свист. Виски пронзила сильная пульсирующая боль, половину лица парализовало.

Ступив на холодную треснувшую ступень босой ногой, бросило в дрожь с ног до головы. Поясницу неприятно потянуло. Каждый шаг отдавался болью и тяжестью глубоко внутри, меня сильно мутило. На середине пути я встал на четвереньки и поднимался ко входу на руках и ногах. Я несколько раз поскользнулся ,и каждый раз меня при этом рвало. Преодолев путь до самого конца, я почувствовал, как все внутренности мои разрывало на части. Я сильно вспотел и чуть не зарыдал, ощутив себя совершенно беспомощным перед могущественным демоном, который решил испытать меня на прочность. Наверное. Я на самом деле до сих пор не знал, что он от меня хотел. Он продолжал приказывать:

- Неси мое сердце.

Облегчения мне это не приносило, только раздражало с пущей силой. Однако, окончательно поднявшись на вершину горы, голос исчез; шум в ушах резко прекратился, боль во всех частях тела утихла, только дышать было в разы тяжелее. Но впервые за весь путь я почувствовал себя свободнее и проще. С трудом открыв огромную дверь с оглушительным грохотом, я вдохнул и поморщился от многолетнего слоя пыли, поднявшегося с мраморного пола до моих ноздрей. Я звонко чихнул так, что эхо в храме не уходило еще минуту. Внутри было пусто и тихо, будто уже многие столетия здесь никого никогда не было. Это было, как минимум, неправдой, ведь в "Сердце Ситара" зачастую поднимались паломники со всех частей Сом Ра Саарамджа. Синдзийцы также ходили в святилище с просьбой о помощи в делах любовных и интимных.

Мраморный пол был еще холоднее ступенек, и меня снова передернуло. Слева от входа располагался высокий пьедестал, на котором сидел сам нагой с головы до ног Ситар в позе лотоса и смотрел на меня молча пронзительно белыми, как звезды, глазами. Недолго я стоял как завороженный несмотря на то, что свет очей его слепил меня, затем я спустился по винтовой лестнице, находящейся по боковой стороне от пьедестала, в темный склеп, лишенный всяких источников света. В один момент я все-таки поскользнулся на мраморно гладкой поверхности и прокатился до гробницы на задней части тела. Косточки заныли, и я шел в глубокой темноте, схватившись за ягодицы и морщась.

Куда я шел, я не знал, однако услышал я в какой-то момент звук бряцанья стекла, от которого мне становилось не по себе. Я уткнулся на какие-то шкафчики и попытался на ощупь что-нибудь достать. Неведомая сила подтягивала меня к нужной ячейке; я схватился за металлическую ручку и притянул к себе. Внутри лежало что-то стеклянное неправильной овальной формы; когда я взял "это" в руки, оно запрыгало в определенном ритме. Я испуганно прижал "нечто" к груди, и осторожно на ощупь пошел обратно.

- Не разбей, - раздалось гулкое эхо голоса Ситара. Мне стало еще больше не по себе, и я сильнее сжал "нечто" в руке.

Выйдя на свет, я осмотрел добытый мною предмет. Он напоминал продолговатое яйцо из голубого стекла, округлая сторона которого была опоясана чем-то вроде диадемы. На ней было выгравировано имя: Наннохет Сумонай. Где-то я уже слышал это имя. Я остановился, силясь вспомнить, где именно... Наннохет... Еще на прошлой неделе ко мне в кузню заходил мужчина со своей дочерью. Вроде бы он ее так называл. Она мне еще как-то странно улыбнулась. Девушка та была весьма заурядной, ничего из себя особенного не представляла. Я даже не особо запомнил, как она выглядит. Наннохет...

Осторожно поднявшись на пьедестал, я протянул руку с непонятным хрупким предметом в сторону Ситара, но тот лишь посмотрел на пол; там лежал острый кинжал, который я тотчас же поднял. Затем демон перевел взгляд на мою грудь, где звонко и быстро билось мое сердце. Я затрясся от неописуемого страха, накрывшего меня с головы до пят. Я понял намек и ничего не мог сделать вопреки. Взяв в руки кинжал, я разрезал себе грудину; кровь лилась потоком, я быстро переставал чувствовать свои ноги, но при этом боли не ощущал. На мгновенье я перестал дышать (Почему на мгновенье? Я больше никогда в своей жизни не дышал!), вытащил скачущее у меня на руке, словно заяц, красное, налитое кровью сердце и протянул Ситару. Тот принял дар как данность и начал жадно и с какой-то похотью пожирать его прямо на моих глазах; я же вставил на пустое место стеклянное "яйцо" с именем: Наннохет Суманай.

Мои страдания, к моему горькому сожалению, не кончились. Я все так же видел всех насквозь, смотрел внутрь зданий без моего на то ведома и желания. Я не мог ни с кем разговаривать, "сердца на ножках" сердились на меня, и от обиды бились все сильнее и сильнее...

Хотел я закончить свои мучения поскорее, но в моей жизни появилась Она. Вместе со своим отцом, постоянным моим покупателем, теперь уже "сердцем на ножках", Она ступила на порог кузницы и с нескрываемым любопытством рассматривала мастерски сделанные мною синдзийские ножи. Я будто бы в тот момент снова очутился перед ликом Ситара со своим сердцем в окровавленной руке. Наннохет была единственной, кто из живых людей "скрыла" от моего бессовестного взора свое главное внутреннее богатство. Какая таинственность! Какие чарующие глаза, гордый нос, как у орлицы, и совершенно ослепительная широкая улыбка. А как она небрежно поправляла локон волос, который совершенно бесстыдно вылез из-под платка... Она манила к себе и тянула; она это чувствовала. В течение следующих лет жизни она использовала это себе во благо.

Я не избавился от наваждения, преследовавшего меня так долго и упорно. Я видел абсолютно всех насквозь, но совершенно не знал, что на сердце у Наннохет. Я терял голову каждый раз, когда очередное "сердце на ножках" заговаривало с ней, смотрело на нее... Мне казалось, что кто-то уже давно видит ее насквозь и забрал ее внимание к себе; меня раздражало, что я не видел то, что творится у нее внутри. Каждый год жизни вместе с ней ощущался мною так, будто я снова взбираюсь на вершину горы, к храму Ситрилета. Только теперь вместо чужого голоса, голоса демона, я слышал свой собственный:

- Покажи ее сердце.

Я взял выкованный мною кинжал, подточил его, как следует, со всех сторон и вонзил его в ее грудь. Я видел, как она задыхалась, как боролась и кричала от боли. Я видел ее сердце. Совершенно обычное, ничем не примечательное, никакой тайны и загадки. Просто сердце. Я, наконец, избавился от наваждения, преследовавшего меня годами, и теперь видел, как люди, бывшие "сердцами на ножках", смотрели на меня с отвращением и опаской.

Таково проклятие Ситара.