В детстве я часто играла с воображаемым другом. В салки, в пятнашки, в "Спорим, я это перепрыгну?". Родители думали, что это пройдёт с возрастом. Всё правильно: для них мяч от стены отскакивал. Мама с папой не видели, кто его ловил и кто бросал назад.

Когда мне исполнилось десять, они забеспокоились. Отвели к психологу. Он очень долго объяснял мне, что нет ничего страшного в галлюцинациях. Надо просто притвориться, что их нет. И сказать маме, что мне нужны такие дорогие и такие бесполезные лекарства. Их можно купить здесь, в аптеке этажом ниже.

Я ответила, что врать плохо.

У нас с этим психологом были ещё сеансы. А потом папа сказал, что мы больше к нему ходить не будем и найдём другого доктора. Когда я спросила "Почему?", мне объяснили, что это плохой дядя. И благо меня в тот момент в его кабинете не было. Иначе ещё неизвестно... Дальше папа не стал рассказывать.

К другому психологу меня не повели. Послушала совет "плохого дяди" и притворилась, что никакого воображаемого друга нет. Я не врала. Просто останавливала игру, когда кто-то заходил в комнату. Мама с папой думали, что у них растёт умная и спокойная дочь: не гуляет допоздна с одноклассниками, а сидит дома и делает уроки. О докторах мы больше не вспоминали.

Окончила школу с золотой медалью. Поступила в институт. Преподаватели говорили, что я стану учёным. Настоящим. А то, что играю в салки сама с собой... Так у всех гениев свои причуды.

Однокурсники считали меня чудачкой. Однажды они подкараулили меня на выходе из института. Спрашивали, почему не даю им списывать на экзаменах. Да и просто не даю. На вечеринки не хожу, ни с кем не общаюсь. А своим помогать надо. Морально и физически.

От них пахло алкоголем.

Я побежала в парк. Было темно — никто в такое время не гулял. Только те, кто готовился к диплому, сидели в институте до ночи.

Четверо парней играли в догонялки со мной. А мой друг играл с ними. Они смеялись, что-то весело говорили. А потом их смех сменился криком.

Я остановилась и подождала немного. Не оборачивалась.

Это случалось с каждым, кто мешал нам играть.

С учителем, который ударил меня линейкой, когда я его перебила. С тех пор он ставил мне только хорошие отметки и вздрагивал, когда я проходила мимо.

С "плохим дядей" психологом, который продавал людям пустышки под видом дорогих лекарств и попутно торговал запрещёнными препаратами. В новостях говорили, что он кому-то задолжал крупную сумму, свалили всё на "бандитские разборки".

С дворником, который решил, что я виновата во всех его невзгодах и попробовал ударить меня метлой.

С таксистом, с соседом-алкоголиком, с наркоманами в подъезде.

Если кто-то меня обижал, к ним приходил мой друг.

Мы с ним играли в пятнашки, в салки. Он читал мне книжки, объяснял, как решать школьные задачки. Лучше любых учителей.

Но до его игр я ещё не доросла.

Было темно — никто в такое время не гулял. И никто не подумает, что с взрослыми, пусть и подвыпившими парнями могла справиться хрупкая студентка. Будущий учёный. Надежда института.

Мы пошли домой, играя в "Спорим, я это перепрыгну?". Он почти всегда выигрывал. Но иногда поддавался.