Белль

— У неё конь, — сказал Мартин вместо приветствия, рисуя жестами что-то вроде палеолитической Венеры. — Села на коня и… уехала. На коне.

— И где она его прятала всё это время? — отшельник Диоген с самым серьёзным видом подсел к стойке. — Мне ром с колой.

—Она, она не… У нее был... я не знаю, свисток какой-то. Золотой свисток, ну, свистулька. Дуешь и он свистит.  Послушай, я не знаю, вся эта ваша… Это для меня тёмный лес, Ди. В общем, она посвистела, появился конь, ну и, в общем…

— Это классика, — уверенно кивнул Диоген. — Король эльфов соблазняет смертную женщину и дарит ей какой-нибудь инструмент… Эй, эй, это что? Это ром? Серьёзно? Подожди, не наливай. У вас нет кубинского рома? О, конечно, дядя Сэм же не велел! Ну что за люди. Ладно, наливай. Так вот, король эльфов даёт ей какую-нибудь штуку, арфу там или свирель, или рацию, я не знаю, чтобы она могла позвать его на помощь, если что.

— Если что? — тупо переспросил Мартин.

— Например, если муж. Или жених.

— Я не если что! — запротестовал жених. — Это он если что! И… и почёму грёбанный конь?

— Может, это он превратился в коня, — Диоген задумчиво уставился в свой стакан. — Просперо. Ну, как Зевс в быка.

— Тот мужик? — Мартин нахмурился, пытаясь мысленно перенестись на три рюмки в прошлое, где память его ещё была твёрдой, хоть завещание пиши. Он мог бы прямо сейчас нарисовать на салфетке портрет Белль или даже её поганого коня, но стоило попытаться сосредоточиться на том мужчине из больницы, как…  — О, слушай, я тут подумал… это же глупо, не продавать ничего кубинского. Как будто…

Диоген так резко щелкнул пальцами у него перед лицом, что Мартин рефлекторно отшатнулся. И, кажется, поймал приятеля за руку. И прижал эту руку к стойке. Немного сильнее, чем следовало.

— О, прости, прости ради бога…

— Переключение внимания, — с наигранной бодростью сказал отшельник, потирая плечо. — Я же говорю, ты под внушением. Сукин сын прошёл в метре от тебя с ребёнком на руках, а ты даже лица вспомнить не можешь.

—Это как те штуки, которые делала я грязная сучка…

Мартин надолго замолчал. Диоген молчал тоже. Даже бармен, и так не самый разговорчивый бармен из всех, чего-то притих. Разговоры про коней и эльфов не заставили его и ухом повести, но грязная сучка, видимо, застала врасплох.

— Внушение, — пробормотал Мартин, пожевав для разминки губами. — Я говорю, это как провода-провода-проводочки. Да… да что за?..

— Брат, ты как в целом? — отшельник участливо подался вперед. — Может, хватит на сегодня? Утро вечера мудренее, я пока наведу кой-какие справки…

— Да я в порядке! — рявкнул Мартин. — Просто когда я пытаюсь… Эй! Ну-ка… Омега-три-ненасыщенные жирные кислоты… Ага. Так, а если я навещу могилу подруги, горе моё исцелится.

Диоген поспешно достал бумажник, но его товарищ уже вошёл в раж.

— Никогда не делал это с карликами! — азартно выпалил он и ударил кулаком по стойке. — Стерва! Заколдовала меня! Эрнест! Арнольд!

— Старик, поехали домой, хорошо? Я тебя подброшу, по дороге можешь ещё попрактиковать свои заклинания. Пока не очень получается…

—Имя! — Мартин рывком усадил начавшего подниматься приятеля на место. — Живо, назови мне какое-нибудь имя, чтобы и мужское, и женское.

— К… п… Мэгги! — всплеснул руками отшельник. — Нет, подожди… Патрик, Патрис… как это…  Мишель! А зачем тебе?..

— Кричу о насилии, вопию о разорении!

— Извините его, — сказал Диоген бармену. — У него недавно сын родился, и…

— Да я знаю, — пожал плечами тот. — Он тут уже надирался. Родился сын, его забрал король эльфов, а сегодня подружка сбежала верхом на коне. Чувака можно понять.

Мартин тем временем достал из кармана ручку и что-то с остервенением выводил ею, навалившись на стойку всем телом.

— Марти, что ты там пишешь? — отшельник осторожно положил руку приятелю на плечо. — Это что? Это мои деньги, зачем ты пишешь на моих деньгах?

— Стерва! Гадюка! — сквозь слёзы прошипел брошенный жених и зашвырнул ручку через весь зал. На стойке перед ним лежала разорванная банкнота, вся изрисованная какими-то каракулями и буквами Б. — Дерьмо! Я даже написать не могу…

— Спой, — флегматично предложил бармен.

— Станцуй, — подал идею кто-то из посетителей. Те давно уже бросили свои дела и с любопытством наблюдали за Мартином, который охотно завёлся, встал в полный рост, нетвёрдо, но вызывающе:

— А, у вас тут сучий цирк? — он широко раскинул руки и пошатнулся, цепляясь за воздух. — Интерактивное шоу! "Давайте поможем Мартину найти сбежавшую невесту"!

— Марти, Марти, послушай меня…

— Давайте поможем! — он не слушал. — Куда мне позвонить? В полицию? В девять-один-один?  Может быть, в Хогвартс?

— Марти! — Диоген состроил бармену страшные глаза. — Не нужно никуда звонить, понятно? Я всё улажу. А тебе нужно поспать.

— Это тебе, мать твою, нужно поспать! А мне… мне нужно… Найти резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН…  Да чтоб тебя! — Мартин в сердцах пнул воздух и чудом сохранил равновесие. Местные выпивохи наблюдали за ним с искренним сочувствием. — Она покопалась у меня в голове, понятно? Может, не в первый раз уже… Господи… Пресвятая Дева медуза из семейства Cyaneidae… серьёзно?! Медуза?.. А главное, Ди, она просто села на своего вонючего коня… и где мне теперь её искать? В волшебной стране эльфов? Б… Бэ-э… б-бумажным журавликом, брошенным в огонь!

За столиками послышались неуверенные аплодисменты.

— Марти…

— Она просто свистнула, вот так… — Мартин заложил два пальца в рот и издал на редкость жалкий хлюпающий свист.

И пол у него под ногами разверзся. Откуда-то снизу, словно из нефтяной скважины, фонтаном забила чернота, подбрасывая беднягу в воздух.

— Сука! Сука! А-а-а, твою мать! — вопил Мартин где-то под потолком. Тьма под ним храпела, встав на дыбы, и он едва успел вцепиться в её чернильную гриву. Чудовищные копыта обрушились на стойку, расколов её вдребезги. Следом трещинами пошёл весь мир.

 

Мартин орал, пока ледяной ветер не затолкал ему в глотку остатки голоса. Ветер в лицо отрезвлял быстро, но чем больше трезвеешь, тем неприятнее сознавать, что ты всё еще мчишься в воздухе верхом на чернильном пятне. Дома и вывески бросались навстречу так часто, что уже не было сил пугаться. Взбесившееся облако, которое Мартин оседлал помимо своей воли, и не думало огибать препятствия — оно ныряло вместе с всадником в бетонные стены, оставляя познания Мартина о физике твёрдого тела глотать пыль из-под копыт. Иногда с одной стороны мелькали какие-то улицы и кварталы, а с другой — словно стены тоннеля с вмурованными в них комнатами, окнами, людьми. Иногда всё это сменялось пустотой ночного неба, и только верхушки деревьев выныривали из мрака под ногами.

Ещё пара конечностей, вот что не помешало бы Мартину — это он понял в первые мгновения бешеной скачки, прижимаясь к своему похитителю всем телом. Конская грива щекотала нос и нестерпимо пахла чернилами.

— Опусти меня, — прохрипел всадник так, что сам едва расслышал. На этом его идеи по части управления конём иссякли. Он и с обычной-то лошадью не умел сладить, а этот демон жил своей загадочной жизнью. Мартин пробовал вежливо сжимать его бока, наклонять корпус, тянуть за вязкие чёрные пряди, но так и не понял, обращает ли конь на него хоть какое-то внимание.

Очень заманчиво было думать, что всё это — один бесконечно долгий сон или какой-то приход. С того самого дня, как у Белль начались схватки, Мартин жил по правилам образцового кошмара.  Как будто все вокруг сошли с ума, а его забыли предупредить про этот флешмоб.  Сумасшедшая Белль. Сумасшедшие сёстры в методистской больнице. Сумасшедший Диоген с его историями про эльфов — и, кстати, только сумасшедший назовёт своего ребёнка Диогеном. Язык у Мартина во рту, и тот сумасшедший и отказывается повиноваться. А ведь как просится, как рвётся на язык имя, которое никак не произнести — Белль, Белль, Белль…

Думая о Белль, легко забываешь о высоте, о холоде, о бешеной скачке. Думая о Белль, Мартин ненадолго забыл, как дышать. Даже в своём воображении он больше не мог заглянуть ей в глаза. Всякий раз она стыдливо отводила взгляд. И молчала.

Где-то впереди забрезжил рассвет. Часов на семь раньше, чем ему полагалось, но кто поручится, что чёртов конь не подрабатывает машиной времени. Вот и небоскрёбов давно не видно. Может, еще немного — и птеродактили начнут попадаться навстречу. Собравшись с духом, Мартин выудил из кармана мобильник и осторожно поднёс к глазам. Телеоператор Umniah приветствовал его в Иордании. В следующем сообщении тот же оператор прощался и выражал надежду, что пребывание в Иордании Мартину понравилось.

— Супер, — сипло выдохнул всадник. — У вас тут круто.

Рассвет тем временем передумал брезжить. Конь явился на свист… Свистнуть снова? Сделать своё пребывание в Иордании незабываемым? В голове у Мартина роились самые нелепые мысли. Что, если он всегда так умел, просто не пытался свистеть? В колледже он бы душу продал за какую-нибудь суперсилу. Сейчас он бы продал душу за совсем другое.

Три пропущенных от Ди. Мартин не успел даже попрощаться, когда визжащий, бранящийся бар припустил от него прочь, увлекая за собой весь город. Вызов.

— Марти? Это ты? Ты где?!

— В Иордании, — просипел он в трубку, хотя вряд ли это было правдой.

— Какого хрена ты там забыл?! Я чуть с ума не сошел! Что ты вытворяешь вообще?! Ладно, забей. Послушай, это важно. Тут такое творится, блин. И тут он! Просперо! С ним какие-то люди, копы. Тут всё оцепили. Он им что-то втирает… Блин, он меня заметил. Старик, повиси минутку, я…

— Ди? Ди, ты меня слышишь? Я больше не хочу висеть, я на всю жизнь нависелся! Ди, мать твою, не молчи!

— А? — немного озадаченно откликнулась трубка. — Марти? Слушай, мужик, я сейчас не могу говорить. Тут копы, ну, и всё такое.

— Где Просперо? — с усилием засипел Мартин. — Ты видишь Просперо?

— Про что?

— Просперо! Ты говорил, он там! Слушай, я лечу на этом сраном коне, и… у меня сейчас ловит сеть, но в любой момент перестанет! Ди, что мне делать?

— На коне? — Диоген хихикнул. — Старик, знаешь что, ты приляг и ничего не трогай, хорошо? Я приеду как смогу.

— Я не могу прилечь! — прорычал Мартин. — Я в небе над сраной Иорданией, может, они уже подняли перехватчики, и… Блин, это же рядом с Израилем, да? Они меня в порошок сотрут! О, опять светает…

— Марти, успокойся. Сейчас пять минут первого, темно, как в спальне у католички.

— Сосредоточься! Мы с тобой! Сидели! В баре! Я свистнул!..

— А… о, слушай, как хорошо, что ты напомнил. Кажется, я просил ром с колой, а они…

Переключение внимания. Чёртово переключение грёбанного внимания. Как тогда, в больнице, где сёстры со стеклянными улыбками твердили, что ребёнка забрал отец. Мартин кричал на них. Спрашивал, как им вообще в голову пришло кому-то отдать новорождённого. А они вдруг вспоминали про неотложные дела, например, попялиться в зеркало два часа кряду.  И сам Мартин не мог, как ни старался, вспомнить, что было за порогом палаты. Он помнил только ужас, как будто заглянул в Преисподнюю, а оттуда помахали в ответ. Помнил заплаканную, измождённую Белль, из которой не выдавишь ни слова. Он бы поверил в любую чушь. В самую фантастическую историю. С радостью поверил бы. Но Белль молчала и отводила глаза, а весь мир вёл себя так, словно вообще ничего не случилось. На следующий день им пытались всучить какого-то младенца, и Белль на них накричала. Она никогда не повышала голоса, а тут сорвалась.

Он думал, ей нужно время. Она была потрясена, подавлена. Апатична. Молчалива. Но она знала, что произошло, и больше никто не мог ему ответить. Он отвёз её домой, но и там разговора не вышло. "Это не твоё дело!" — вот и всё, чего он добился. Чем он заслужил эту ненависть, эту холодную ярость? Он мог бы сказать: "Это мой ребёнок!", но по глазам Белль понял, что не хочет слышать её ответ. В тот вечер он и познакомился с флегматичным барменом.

В трубке что-то монотонно бормотал Ди, поминая всуе Фиделя Кастро. Мартин, одолеваемый внезапной усталостью, молча нажал отбой.  Рассветы вспыхивали и гасли, по небу проносились огни — возможно, те самые перехватчики.

— Мальчик, — пробормотал он, поглаживая конскую гриву, — или девочка, или кто ты есть. Пожалуйста, отнеси меня назад. Слышишь? Отнеси меня домой.

Конь послушно зашёл в пике.

 

Это место мало походило на дом. В первый раз чернота выплюнула Мартина в чей-то кабинет, оклеенный фотографиями и схемами. Конь беспокойно вытанцовывал, опрокидывая мебель, фыркал, оставляя всюду чернильные брызги, тающие на глазах. Потом, не дожидаясь команды, нырнул глубже, провалил в пол, увлекая за собой всадника. Здесь домашнего уюта оказалось даже меньше. Какой-то колодец или лифтовая шахта, огромный пустой ангар, исполинский холодильник.  Ещё глубже - сырые коридоры, тусклый свет и решётки, повсюду решётки.

— Может, это твой дом, приятель, — пробормотал Мартин. — Но точно не мой.

Багровые потёки в лужице света на полу. Конь брёл по коридорам, толкая боками приоткрытые двери. За одной, Мартин готов был поклясться, на полу сидел покойник. Вздувшийся труп с полиэтиленовым мешком на голове. Он быстро скрылся из виду, но вонь преследовала Мартина ещё долго, перебивая запах чернил.

— Что это за место? Нет, не хочу знать. Просто унеси меня отсюда, слышишь?

За очередной дверью — пустой табурет. Почему-то он казался гораздо страшнее мертвеца. Всюду багровые потёки, целые русла пересохших багровых рек.

— Это что, Ирак?.. Малыш, забери меня отсюда! — Мартин похлопал коня по могучей шее. — Нахрен всё это! Поехали отсюда! Н-но! Пошёл!

В следующей комнате, в следующей камере — картинки. Маленькие багровые картинки по стенам, едва различимые в неверном свете неоновой лампы. Маленькие пляшущие висельники.

—Прочь отсюда! Валим отсюда сейчас же! Ну давай, малыш, давай, ищи выход!

Конь вдруг встрепенулся, пригнул шею к полу, будто принюхиваясь к тонкому кровавому следу, петляющему между стен. И рванул с места в галоп.

 

На этот раз они довольно долго скакали в кромешной темноте. Мартин пытался посветить себе телефоном, но это не слишком помогло. Зато удалось поймать какую-то сеть. Он даже отправил Ди смску: "Я был в тюрьме в Ираке. Что там у вас? Что слышно ты понял о ком?" Ответ так и не пришёл.

Они вынырнули на свет посреди какого-то склада, и Мартин с облегчением отметил, что все надписи вокруг — на чистом английском.  Домом здесь не пахло, но, в виде приятного исключения, не пахло и застарелой кровью, нечистотами, разлагающимися телами.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнул Мартин. Мелькнула мысль, что неплохо бы спешиться хоть ненадолго, перевести дух. Скакать на чернильном коне было всё равно что лететь по воздуху, даже задницу не отобьёшь, но тело всё равно ломило от неудобной позы. Хотелось выпрямиться, потянуться до хруста, и…

И конь без всякого предупреждения вдруг растёкся чёрной жижей, просочился в пол, словно его и не было.

— Стой! — вскрикнул Мартин, запоздало пытаясь уцепиться за чернильную прядь, и растянулся на полу. — Вот сука. Я ведь сейчас свистну.

Но тут где-то за стеллажами раздались шаги и неприветливый голос:

— Кто здесь?

— Слава богу… — с облегчением выдохнул Мартин. Говорили по-английски, хоть и с сильным акцентом. —То есть, это я! Я здесь! Не стреляйте!

В кармане завибрировал телефон. Это могла быть Белль, или Ди, или, на худой конец, ВВС США.

— Не стреляйте! — повторил Мартин, поднимаясь. — Я сейчас достану телефон. Просто телефон. Я не… я не знаю, как я сюда попал, так что… Но дурных намерений у меня нет.

— А у меня есть, — сказал тот же неприятный голос над самым ухом, и весь мир с его Ираками и Иорданиями обрушился на Мартинов затылок. В глаза снова брызнуло чёрным, но это был не конь, а просто какие-то бесформенные пятна. Темнота в глазах, темнота в ушах, темнота в голове. Кто-то вздёрнул его в воздух, как невесомого, вдавил ему в горло плохо ошкуренное бревно, почему-то с пальцами.

— Думаешь, я не убью тебя голыми руками? — прорычал голос из темного пятна. —Думаешь, не хватит силёнок? Да я раздавлю тебя, чёртов ты ублюдок!

Мартин снова испытал острую нехватку конечностей. Будь их побольше, он смог бы отбиваться, ударить, лягнуть этого парня побольнее, чтобы он ослабил хватку. Или хотя бы подёргаться, чтобы было не так больно. Но его словно спеленали, и это ощущение беспомощности было хуже всего. Даже зрение отказало ему. Даже голос, который и так предатель. Слух, и тот переметнулся к врагу — нападавший всё ещё что-то рычал, но его слова терялись по пути сквозь толщу невесть откуда взявшейся воды. Из последних сил Мартин сложил онемевшие губы жалким подобием трубочки и с тихим "ф-фу" выдавил из себя остатки воздуха. Без особой надежды.

Но конь явился на зов.

Они мчались по кругу — конь, Мартин и дыхание, выбитое из Мартиновой груди и не желающее возвращаться. Свалиться с чернильной бестии было не так легко, как казалось на первый взгляд. Хоть держись, хоть не держись, конь будто становился частью своего наездника. Очень полезной, очень своевременной частью.

— Подожди! — выкрикнул Мартин, поймав кусочек дыхания. — Давай поговорим! Ты кто вообще?!

Верзила не ответил, но и не отстал. Он появлялся то тут, то там, словно весь склад был набит его сердитыми братьями-близнецами. Под копыта он больше не бросался, наученный первым уроком, но норовил выбить всадника из седла. Стремянкой, например, или мешком цемента.

— Да стой же! Мужик, что я тебе сделал?

Или целым стеллажом.

— Уймись, Халк! — конь вовремя нырнул в пол, но, вопреки надеждам Мартина, вынырнул всё на том же складе. —Я вообще случайно здесь… Я уеду! Я прямо сейчас уеду! Эй, малыш, слышал? Поехали! Поехали отсюда! Куда угодно, только не домой…

Преследователь молчал, стиснув зубы. Скалоподобный белобрысый парень, уж Мартин запомнил бы его, если бы увидел однажды.

— Тебе это надо? Не надо, и мне не надо… Ты уже, вон, от кого-то отхватил…

Лицо здоровяка и правда порядком заплыло, шею охватывал эластичный бинт, из-под футболки во время всей этой беготни проступила кровь. Представлять того, кто намял бока неразговорчивому верзиле, Мартин совсем не хотел.

— В игры со мной играть будешь? — гаркнул белобрысый вслед всаднику. Что же это за акцент?..

— Чур, в бесконтактные! — откликнулся тот. — Послушай, я просто ищу… ар-р… Ищу свою женщину, понятно?

— Она не твоя! — голос донесся слева, удар последовал справа, но умница конь всё умел без подсказок.

— Ничего себе! — возмутился Мартин. — Ты вообще… какое твоё собачье дело?!

— Ты её не получишь, чёртов ублюдок!

Конь вдруг стремительно развернулся и замер как вкопанный, вперив чернильный взгляд в незнакомца.  Мартин, не ожидавший такой подставы, только поперхнулся.

Белобрысый наступал. Конь буравил его взглядом, низко наклонив голову.

— По-моему, ты его обидел, — не без удовольствия заметил Мартин.

— Думал, я буду от тебя прятаться?! — невпопад ответил его противник.

— Нет.  Я про тебя вообще не думал. Ты кто такой?

Вместо ответа блондин шагнул вперёд — и исчез, как фокусник за потайным зеркалом. У Мартина хватило ума обернуться, пригнуться по-боксёрски, но уже второй удар достиг цели. Конь встал на дыбы, верзила сгрёб Мартина за шею, пытаясь удержаться, но получил удар лбом по носу и остался за бортом. На этом они расстались.

 

— Ха… ух… — пробормотал Мартин, пытаясь сквозь небо в алмазах разглядеть, что происходит на земле. Его охватил кураж, хотелось срочно врезать ещё кому-нибудь, пока всё не вернулось на круги своя. Но поблизости, как на грех, не оказалось ни души, только стены и провода проносились мимо. — Как ты выбираешь, куда меня нести? Как ты вообще… ты сам по себе, да? Конь, который гулял сам по себе… Охо-хо… Телефон разрядился. Вдруг леопарды спариваются двести семьдесят четыре раза в неделю да чтоб тебя!.. В общем, мне могут звонить. Мне никак нельзя с разряженным телефоном.

Стены и провода расступились почти сразу же. На этот раз Мартин очутился посреди просторной гостиной, и обеденный стол рухнул под конскими копытами.

— Господи Иисусе!

Мартин обернулся на голос. Перепуганная смуглая женщина в домашней одежде застыла в дверях, заслоняя собой девушку помоложе.

— Не подходи! — крикнула она дрогнувшим голосом, выставив перед собой руку. — Стой где стоишь, мерзавец!

— А… э… Мадам! Не волнуйтесь, мадам, мне просто нужно подзарядить телефон! — выпалил Мартин.

По мясистой руке незнакомки поползли язычки пламени.

— Козёл! — свирепо выкрикнула она. — Только дёрнись, только попробуй что-нибудь из своих фокусов, я тебя и твоё страшилище зажарю, как сосиску!

— А, — Мартин, вопреки здравому смыслу немного успокоился. — Вы тоже из этих.

Девица, прятавшаяся за обширной спиной колдуньи, глянула на него с любопытством. Она совсем не походила на свою товарку, стройная и бледная, с коротко подстриженными волосами и весьма характерным еврейским носом.

—Какого хрена тебе нужно у меня дома? — спросила смуглянка, подбоченясь. Она тоже заметно успокоилась, но не сводила с лица Мартина подозрительного взгляда.

— Я здесь случайно. Послушайте, я…  знаю про всё это. Ну, в смысле, про магию и всякое такое. Я давно знаю. Добавлены китайские и корейские шрифты… А, твою мать!

— Ты чего? — нахмурилась хозяйка. — Ты ненормальный? Проваливай из моего дома, козёл!

— Я, послушайте, послушайте меня, я под внушением! Понятно? — Мартин выставил обе руки в примирительном жесте. Конь под ним настороженно сопел, скребя копытом разбитую столешницу. — Знаете, что это такое? Это как гипноз, только, блин, еще хуже. Меня заколдовала женщина, вы её наверняка знаете, её, похоже, все знают. Как бы вам объяснить… Ну… J'ai posé mes yeux sous sa robe de gitane! Дошло?

— Выметайся!

— Ну, ну, ну как же… Нотр-Дам де Пари, помните? Ну, там, горбун и всё такое. И вот там песня. Француз поёт, такой… Нэ-нэ-нэ-нэ нэ-нэ нэ-нэ нэнэнэнэ-э-э!

— Белль? — хозяйкины пышные брови выгнулись на зависть выразительно. — Так это правда.

— Ну да! — обрадовался Мартин. — Чистая правда! Послушайте, я во всём этом дилетант, в смысле… Я видел, что… нэнэнэнэ… умеет всякие штуки, и Ди, в смысле Диоген, ну, у него есть такая сумка, он в неё залезает, а там целый дом. В общем, это меня уже не удивляет, но в остальном я полный профан.

Женщины переглянулись.

— Я не знаю всех ваших перипетий, всей этой политики вашей, ну там, кто, кого… Я не знаю, что там ещё бывает. Я только на днях узнал про эльфов, может, гномы тоже есть, ну там хоббиты всякие, я не знаю…

Носатенькая девица не выдержала и прыснула. Её старшая товарка опустила руку, беззаботно сбив тонкую струйку дыма.

— Я так понимаю, ты с Просперо повстречался, — сказала она.

— Точно! С ним! И когда я его, суку, найду, я…

Теперь уже обе женщины бесстыдно расхохотались.

— Что? — оскорбился Мартин.

— Да не, ничего, — сквозь смех выдавила хозяйка. —  Я просто представила, что ты будешь плести в следующий раз, если снова встретишь Просперо.

— Если ты его, суку, найдёшь, — прибавила носатенькая, подражая голосу Мартина, и они расхохотались снова.

— Ладно, знаете что? Я сам разберусь.  Вы, главное, скажите, где его искать, а там уж я… А что? Один ваш уже пытался намять мне бока.

— Хоббит? — невинно предположила юная насмешница.

— Здоровенный бугай! — Мартин попытался изобразить габариты нападавшего. — Белобрысый такой, со смешным акцентом.

— Это Риттер, — без улыбки откликнулась смуглянка. — Если бы он хотел намять тебе бока, ты бы тут не стоял на своей модной кляче.

— Риттер — крутой сукин сын, — серьёзно подтвердила носатенькая. — Он единственный побывал в руках Судьи и выжил.

Хозяйка бросила короткий беспокойный взгляд на девицу, потом на Мартина.

— Не знаю, у кого он там в руках побывал, — начал тот, — но я ему…

— У Судьи, — чуть ли не с вызовом сказала смуглянка. — Ты ведь не знаешь, кто такой Судья, да?

— Дайте угадаю — какой-нибудь крутой сукин сын, —скучающим тоном предположил Мартин.

— Тебе и не снилось, — буркнула носатенькая.

— Судья — это худшее, что может случиться с таким как ты, — хозяйка была серьёзна и смотрела испытующе.

— Ладно, буду иметь в виду, но вообще-то меня этот ваш реслинг не колышет. Серьёзно. Скажите мне, где искать Просперо, дайте подзарядить телефон, и я уйду.

— С коня-то слезь, — предложила смуглянка. — И как насчёт представиться?

— О, да, конечно… Я Мартин, — он захотел оказаться на полу, и конь в самом деле растворился чернильным мороком.  На этот раз удалось приземлиться на ноги.

— Симона, — улыбнулась евреечка.

— Анна-Люсия, — хозяйка протянула гостю могучую ладонь.

— Вот дерьмо, — в сердцах брякнул Мартин. — О, в смысле, простите ради бога, я…

— Знаешь что? Сосни-ка огонька, козёл, — ладонь Анны-Люсии вспыхнула, и Мартин едва успел отдёрнуть руку.

— Это… очень впечатляет, — признался он, разглядывая трепещущее пламя.

— Это тоже, — хозяйка указала на разбитый стол.

— О, это… — Мартин в замешательстве потёр затылок. — Да… да, простите, я вам заплачу, как только, ну, вернусь куда-нибудь.

— Куда-нибудь? —усмехнулась Симона.

— Долгая история, — честно предупредил гость.

— Так и телефон заряжать не две секунды, — пожала плечами Анна-Люсия. — Тем более вряд ли у тебя зарядник с собой.

 

— Нет, Ди, я не в Ираке! Я тут сижу с дамами, они прелесть.

— Ишь, — Анна-Люсия благодушно изрыгнула пламя.

— Нет, не нужно ничего! Я сам её найду. И его тоже найду. Не парься. Слушай, мне не очень удобно говорить, у меня тут телефон на зарядке… Да нет, он заряжается от ух-ха казачок! Тьфу ты. В общем, он заряжается от девушки. Долго объяснять. Да. Нет. Да точно. Всё, старик, отдыхай, у меня всё схвачено. Потом расскажу. Отбой.

Они устроились на кухне, которой не коснулись вызванные конём разрушения, пили кофе и говорили. Симона баюкала в ладонях мобильник Мартина, и индикатор заряда благосклонно реагировал на её прикосновения. Оказалось, с этим трюком она участвовала в Britain's Psychic Challenge, но выиграла какая-то проплаченная стерва из Уэльса.

— Так ты, значит, решил, что Белль и Просперо — любовники? — спросила Анна-Люсия, прикуривая от большого пальца.

— А что мне было думать? — Мартин с замиранием сердца ждал, когда ему уже скажут, что это неправда. — Она даже не отрицала! Она могла бы просто сказать… И Ди, он навёл кое-какие справки, тут и оказалось, что этот мужик вообще не человек, а чуть ли не король норвежских эльфов. И что у них такая репутация, у этих эльфов… Ди говорит, все местные бабки, это деревенские,  в смысле, они при упоминании эльфов  так хихикают, так улыбаются довольно… Одна показывала золотую арфу, говорит, эльф подарил. Говорит, с собой звал, не пошла. Теперь жалеет. А поиграть, говорит, на арфе не решается — кому она там нужна такая старая?..

— Твой Ди трепло, — отрезала Симона. — Еще Диогеном себя называет.

— Это не он называет, — почему-то обиделся Мартин. — Его все так зовут — "отшельник Диоген", ну, в честь рака-отшельника. Иногда ещё "собака Диоген", это в честь Диогена.

— Просперо, может, и был гулёной лет пятьсот назад, — Анна-Люсия послюнявила палец. — Но остепенился же! Он и сейчас мужик видный, но чтоб вот это дело — это я не слышала. А про Белль я тебе так скажу — внучка она ему.

— Ну да? —с души Мартина с оглушительным грохотом скатилась целая Иордания. — Внучка?!

— Или правнучка, — подсказала Симона. — Или пра-пра-пра…

— Короче, потомок, — подхватила Анна-Люсия. — Это,  в общем, не тайна. А если она тебе не рассказывала, то мало ли, какие у неё причины.

— Ты вообще спрашивал? — Симона смотрела укоризненно. Хозяйка тем временем продолжала:

— Я от наших слышала так: дескать, в конце позапрошлого века в Европе объявился иллюзионист, звать Просперо. Ну и вот. Вроде как он за своими потомками присматривал, которые среди людей. Эльфов-то мало осталось, их всех шведы повыловили или вроде того. В общем, он странствовал по свету, представления давал, ну, и тем, в которых эльфовская кровь чувствуется, помогал постольку-поскольку. Может, и сам чего где посеял, это уж я врать не буду. В общем, сначала он был иллюзионист, потом какой-то магнат, потом журналист, потом опять фокусник. Вон, на ютубе видео есть, если надо. Гипноз, "ваши веки тяжелеют", всё такое.

— Это всё круто, но куда он забрал моего ребёнка?! — Мартин помрачнел. — И этот ребёнок… Я не могу вспомнить, как он выглядел, но это был… это был не человек, — слова дались ему с трудом, но это ощущение только добавило уверенности. — Потому я и решил, что это… ну… эльф какой-нибудь. Но это было страшно. И она тоже была напугана и подавлена. Не так, как если бы добрый дедушка взял правнука понянчить.

— И что ты сделал? — спросила Анна-Люсия. — Дай-ка угадаю — нажрался?

— Ну… да, — потупился Мартин. — И, в общем, не только… В тот вечер она меня просто добила, понимаешь? Сказал, что это "не моё дело"! Я просто… Я пошёл, ну и… там были девушки…

— Мужики, — Симона закатила глаза.

— И ей, небось, всё в красках рассказал? — брови Анны-Люсии выражали уверенность, что так всё и было.

— Да, — признался Мартин убито. — Еще и преувеличил порядком. Чёрт, да я… я просто на ходу придумывал, и … Я перечислил все женские имена, какие только на ум пришли! И много ещё глупостей…

— И ещё чему-то удивляется! — возмутилась Симона.

— Тогда-то она меня и прокляла, ну,  в сердцах. Сделала внушение, я сначала даже не заметил. Потом дунула в свой свисток, и прискакал конь…

— Как твой? — женщины переглянулись.

— Нет, совсем не как мой. Это… это я не знаю, что такое, — Мартин развёл руками. — Я просто свистнул, и появилось это чудище. То есть, на самом-то деле, он прикольный. Не в смысле, что чернила и всякое. Просто… он за меня. Понимаете? Ну, то есть, я нифига не могу им управлять, но он всё равно делает так, чтобы, ну, мне было хорошо.

— Как член, — мило улыбнулась Анна-Люсия.

— Чего?!

— Член. Слышал про такой? Ну вот. Ты нифига не можешь им управлять, а он всё равно делает так, чтобы тебе было хорошо.

— Почему… с чего ты взяла, что я не могу управлять своим членом? — возмутился Мартин.

— Ну не член, — легко согласилась хозяйка. — Ну селезёнка какая-нибудь. С членом просто нагляднее.

Симона согласно кивнула и добавила:

— У тебя телефон зарядился.

— О, — Мартин спохватился. — Ну, тогда скажите мне, где искать часть воздушного пространства Сирии… Чёрт! Расслабился. В общем, где мне найти её. И я поскакал.

Анна-Люсия неуверенно покосилась на подругу. Та улыбалась.

— Думаю, большого вреда не будет, — помолчав, сказала хозяйка. — Просперо сможет её защитить, если что. Не знаю, каким ветром тебя занесло именно к нам, но считай, что тебе повезло. Белль звонила за полчаса до того, как ты разнёс мою гостиную. Спрашивала про Риттера.

— Они знакомы? — Мартин нахмурился.

— Ты же сам сказал, её все знают, — лукаво улыбнулась Симона.

— Он что, влюблён в неё?

— Наш Риттер? — Анна-Люсия рассмеялась. — Нет, что ты. Он просто джентльмен.

— Я заметил.

— Белль хорошая девушка, но, хотя бы из вежливости, можно не делать вид, что мир вращается вокруг неё? — Симона с укоризненной улыбкой протянула Мартину его телефон и бумажку с адресом.

— Она звонила и сказала, что будет ждать его там, — объяснила Анна-Люсия. — Это какой-то ночной клуб в Мадриде, кажется.

— Ничего себе, — Мартин с сомнением уставился в бумажку. — Как бы теперь это коню в навигатор забить?

— Помни про… селезёнку, — улыбнулась хозяйка.

И едва успела отдёрнуть кружку с кофе от столика, который в следующий миг смело потоком чернил.

— Простите ради бога, девчонки! —крикнул Мартин, пытаясь удержать  коня от дальнейших разрушений. — Ой-ёй… Я вам за кухню тоже… Только найду, ну, вы в курсе, кого…

— Мне кажется, ты хороший парень, Мартин, — с непередаваемым выражением сказала Анна-Люсия, помогая подруге подняться. — Дай Господь, чтобы ты остался хорошим парнем. Иначе трындец нам всем.

— В смысле?..

— Езжай уже! — отмахнулась хозяйка. —И помни — хрен с ним, что ты не можешь управлять… селезёнкой, лишь бы она не управляла тобой!

— Это самое крутое напутствие, которое я… — конь рванул с места, и окончание фразы проглотила чернильная темнота за холодильником.

 

Навигатор у коня оказался что надо. По крайней мере, они очутились на танцполе. Был ли это Мадрид, Багдад или чёртов край света, Мартина это больше не волновало. В первое же мгновение он встретился взглядом с той, чьё имя сильнее всего хотел бы произнести вслух.

— О, свет лицемерный, кляни и ликуй! — воскликнул он против воли.

Белль вздрогнула. Она сидела на маленьком балкончике в VIP-зоне, и целое море зелёных и лиловых лиц разделяло их. Какой она казалась уставшей и потерянной…

Только теперь Мартин заметил, сколько людей толпилось вокруг. Чудо, если он никого не сбил и не зашиб. Но люди молчали, а он возвышался над ними. При звуке его голоса музыка смолкла. Затихли разговоры и смех. Все эти люди бросали свои дела, поворачивали головы и смотрели на Мартина. Все до единого, до самой последней пьяненькой старшеклассницы. И выражение их лиц ему совсем не понравилось.

— Осторожно! — крикнула Белль за мгновение до того, как завыла толпа.

— Осторожно,  осторожно! — кричал Мартин в чернильное конское ухо, боясь худшего. Удара копытом, после которого Риттер поднялся как ни в чём не бывало, простому смертному не пережить. Но конь был умницей и только храпел да топтался на месте, расталкивая нападающих боками, а остервенелые люди ползли друг по другу, тянули пальцы, точно сведённые судорогой, и каждый стремился оторвать от несчастного всадника кусочек. Мартин никогда не видел такой слепой безудержной злобы. Каждый из этих людей словно увидел в нём своего личного заклятого врага и возжаждал немедленной кровной мести. Те, кто оказался слишком далеко, швыряли в живую мишень подвернувшиеся под руку предметы. Дождь импровизированных снарядов не иссяк даже тогда, когда Мартин вдруг обнаружил, что висит вниз головой.

Его конь стоял на потолке. Мартин упустил момент, когда он там оказался, но потолки в клубе оказались высоченные.  Осознав своё положение, Мартин тут же обхватил коня за шею обеими руками. Он знал, что и так не упадёт, но не хотел думать о том, на чём держится на самом деле. Кровь приливала к голове. Внизу бесновалась свора.

— Пенные зубы, лазурные губы! — крикнул Мартин, запрокинув голову. — Да чтоб тебя… Кхм. Любимая?

Внизу какой-то амбал посадил себе на плечи девицу,  а та принялась клацать на Мартина зубами. Ни дать ни взять, зомби-апокалипсис.

— Мартин…

Он не мог отыскать Белль взглядом, но звук её голоса приносил несказанное облегчение. Как будто всё было хорошо. Как будто он вернулся домой, а не висел вниз головой, оседлав антигравитационного коня.

— Слушай, я… прости меня. Я козлина. Нет, я просто гигантская долбанная козлина, думающая селезёнкой.

Люди внизу попытались построить живую лестницу, но их акробатические способности, к счастью, оставляли желать лучшего.

— Послушай, теперь я всё знаю, — продолжал Мартин, не зная, слушает ли его хоть кто-нибудь, — я поговорил с тремя ветхозаветными праведниками, которым ввели половину дневной дозы морфия… Дьявол забери тех, кто выдумал двойные имена! Я поговорил с дамами. С твоими знакомыми. И с Риттером.

Рядом просвистела бутылка. Хотелось верить, что не с кубинским ромом.  Конь флегматично обнюхивал потолок.

— Я знаю про тебя и Просперо! В общем… Прости меня пожалуйста! Я чёртов идиот! И… и можешь уже расколдовать меня?.. Я страшно, просто смертельно хочу назвать тебя по имени.

— Саймон? — слабым голосом позвала Белль. — Что ты здесь делаешь?

От возмущения Мартин едва не свалился с полотка.

— Что? Какой Саймон?! Я не Саймон! Я Мартин! Что вообще за Саймон?!

— Ну я Саймон, — донеслось снизу.

Среди беснующихся людей стояла фигура, на которую те не обращали ни капли внимания. Мертвенный зелёный свет падал на левую половину лица Саймона, и как минимум эта половина ухмылялась.

— Только что не было никакого Саймона! —крикнул Мартин с потолка.

— Только что не было никакого Мартина, — человек внизу чуть повернул голову, и в пятно света попал его правый глаз, зачем-то заклеенный стикером с нарисованным глазком. Мартин уже собирался остроумно ответить, когда этот глазок ему подмигнул.

— Саймон, пожалуйста… — начала Белль, но её прервал зычный властный голос:

— Ваши веки тяжелеют!

Зал отозвался грохотом падающих тел. Саймон даже не зевнул, но вокруг него люди падали вповалку. Некоторые сразу же начали храпеть.

— Здравствуй, Просперо, — теперь весь Саймон был на свету — кто-то направил на него луч мощного прожектора, позволяя Мартину разглядеть сразу две неожиданных детали. Во-первых, у Саймона не было левой руки. Во-вторых, у его тени не было правой.

— Темплтон, — эльф прятался в тени, но его голос проникал в каждый закоулок. — Я не повторяю дважды. Ты или оставишь её в покое, или будешь до конца жизни считать себя лягушкой.

— Ребят, — подал голос Мартин. — Вы там про меня не забыли?

— Тебя это тоже касается, — ледяным тоном добавил Просперо.

— Видишь, — улыбнулся Саймон, задрав голову. — Мы теперь в одной лодке.

Отчего-то Мартину совсем не хотелось оказаться в одной лодке с этим типом.

— Просперо! — крикнул он. — Я люблю твою внучку! В смысле, правнучку, в смысле, девушку, которая сейчас в этом зале! И не спит. И я… чёрт, да будь я хоть лягушкой, я бы… В общем, я люблю её, поняли, вы!

— Я тоже, — тон Просперо не потеплел и на полградуса.

— Меня на слезу пробило, — доверительно поведал Саймон, и по стикеру на его лице сбежала струйка чернил.

— Где она? — не сдавался Мартин. — Я хочу с ней поговорить! Потом хоть, блин, в жабу превращайте! Пожалуйста, дайте мне с ней поговорить!

— И мне, — Темплтон по-школярски поднял руку. — И мне тоже! Можно?

— Ты кто вообще такой?!

В ответ Саймон диковато улыбнулся и вскинул руку. Ту, которой у него не было. Из рукава его рубахи струилась знакомая чёрная жижа, принимая очертания чудовищной когтистой лапы.

Белль закричала. Мартин снова попытался найти её взглядом, но в этот момент лапища Темплтона сомкнулась вокруг него и дёрнула вниз.

— Знаете, какая моя любимая игра? — спросил Саймон, швырнув добычу в груду храпящих тел. — Она называется  "Саймон говорит".

Мартин с трудом поднялся и попытался свистнуть, но Темплтон с неожиданным проворством сбил его с ног.

— А когда Саймон говорит, все остальные молчат, — сказал он, приложив к губам чернильный палец.

— Остановись! — крикнула Белль срывающимся голосом. — Ради бога, да остановись ты! Посмотри на себя! Что ты с собой сделал? Что ты такое?!

— Что я такое? — невинно переспросил Темплтон. — Что он такое! — он указал на Мартина. — Что он такое! — потом туда, где за нестерпимо ярким пятном света скрывался Просперо. — Что ты такое! А я человек. Из всех вас только я один нормальный человек.

— Это с клешнёй-то? — с сомнением переспросил Мартин, и тут же познакомился с клешнёй поближе.

— Что ж ты не свистишь? — немного разочарованно спросил Саймон. — Тебе что, конь не нравится? А ведь я так старался. А ты, строго говоря, меня надул. Так дела не делаются. Да, формально всё в силе, но… Я очень не люблю, когда со мной поступают нечестно.

— Не слушайте его! — прохрипел Мартин. — Я вообще не в теме! И этого чёрта в первый раз вижу!

— Это не он говорит, — предупредил Просперо. Теперь его голос раздавался отовсюду сразу. — Не Саймон.

— Ты что, не слушал, старый чревовещатель? — рассердился Темплтон. — Конечно, не Саймон! Я ведь не сказал "Саймон говорит".

— Эй, Саймон, — теперь голос Просперо раздался совсем рядом. Темплтон обернулся, и на короткий миг они встретились взглядами. — Верх — это них, а низ — это верх.

Чернильные тиски разжались, и Мартин закашлялся, захлёбываясь воздухом. Темплтон распластался по полу, болтая ногами в воздухе, а Просперо склонился над ним, что-то еле слышно бормоча.

Потом Темплтон квакнул.

Они стояли втроём, возвышаясь над спящими. Белль, осунувшаяся, с болезненными красными глазами, вся в сером и сама серая, как смерть. Просперо, высокий и статный, с королевской осанкой и морщинами, похожими на трещины в старом портрете. Потрёпанный Мартин с мобильником в руке.

— Самая длинная ночь в моей жизни, — прошептал он. Белль больше не прятала глаз, но Мартин по-прежнему боялся в них заглянуть, боялся увидеть отголосок той непонятной враждебности, незаслуженной ненависти.

— Тут сейчас утро, — сказала Белль со слабой улыбкой. Стоило ей вот так улыбнуться, и где угодно наступало утро.

— Нам надо поговорить.

— Да уж.

— Послушай, парень, что я тебе скажу, — Просперо заглянул Мартину прямо в глаза, так, что тот почувствовал щекотку в области затылка. В зрачках эльфа помещалась целая вселенная. И, кажется, он держал Белль за руку.

"Сейчас он нас благословит", — подумал Мартин, но благословение вышло странное:

— Верх — это низ, а низ — это верх.

 

— Дело дрянь, — заключил Диоген, для значительности постучав по столу чёрным шахматным конём. Совет решено было держать у него в сумке — во многом потому, что Анна-Люсия больше не жаждала принимать гостей. — Ты даже не знаешь, куда они пошли?

— Извини, забыл спросить, — огрызнулся Мартин. — Меня там чуть наизнанку не вывернуло. И нужно было убираться, пока этот лягушонок Кермит не очухался.

— Кратковременное внушение, —тоном знатока объявила Симона. — Тебе ещё повезло.

— А я говорила, — прибавила Анна-Люсия. — Просперо лучше не злить.

— Очень его легко разозлить, вашего Просперо! От него внушение подхватить проще, чем от старой шлюхи сифилис. Вот так вот запросто взял — и заколдовал целую толпу! И пофигу, пусть хоть поубиваются и меня на клочки порвут, — всплеснул руками Мартин и добавил себе под нос: — Никто не должен обладать такой силой.

— Чего? — нахмурилась Анна-Люсия.

— Такой силой, говорю. Это просто несправедливо. Один норвежский старпёр может повелевать толпой народа. Я уж молчу, что кто-то там, может, покалечился, или задохнулся, или ему нужно лекарства по времени принимать, но, блин, представить, что он так может с каждым!.. Скажет с десятого этажа спрыгнуть…

Симона затрясла головой:

— Не скажет. Очень трудно внушением заставить человека покончить с собой. Перебороть основные инстинкты. Для того, чтобы это сработало, человек должен быть на грани. Должен быть готов.

— Зато он может заставить убить другого! — пуще прежнего распалился Мартин. — Жену там, или соседа, или вообще…  Красную кнопку нажать. Вот присрётся ему править миром, и кто ему слово поперёк скажет?

— Ну, вообще-то был один парень… — неохотно пробормотала Анна-Люсия.

— Судья?

— Судья.

— Расскажите мне наконец, что это за Судья такой, — Мартин вырвал у приятеля шахматного коня и принялся нервно вертеть его в пальцах.

— Ну, вообще-то он, скорее, судья, присяжный и палач в одном лице, — Симона поёжилась. — Говорят, у него есть собственная тюрьма, жуткое место. Суд у него скорый, а любимый приговор… — она красочной пантомимой изобразила повешение.

— Я тоже что-то такое слышал, — встрял Диоген. — Но я думал, это городская легенда, типа как про китаянку, у которой там зубы…

— Не легенда, — довольно резко оборвала его Анна-Люсия. — Я сама его видела. И я знаю много хороших людей, которые жили, никого не трогали, и…

— А зачем он их?.. — осторожно спросил Мартин.

— Потому что "несправедливо владеть такой силой", — кисло улыбнулась Симона. — А он, вроде как, подвинут на справедливости.

— То есть он тупо убивал всех, кто… что-нибудь такое умеет?

— Да, — хмуро кивнула Анна-Люсия. — Просперо до поры удавалось защитить своих, но и то не всегда.

— Но он ведь сам тоже… — начал Мартин.

— Тоже, и ещё как, — перебила Симона. —  Когда-то, говорят, был обычным человеком, но хрен знает, каким силам он там продал свою душу… Короче, на него самого, видимо, правила не распространяются. Такие дела.

— Но ему хоть в итоге навтыкали? — с надеждой спросил Диоген.

— Нет, с чего ты взял, — буркнула Анна-Люсия.

— Ну, ты сказала, что он "был", и я…

— Забей, ладно? Был, а теперь нету, и слава всем святым. Я вообще не понимаю, причём тут Судья.  У нас своих забот полон рот.

Все замолчали. Мартин отчётливо почувствовал, что если тишина еще хотя бы мгновение, он прямо здесь упадёт и уснёт.

— Ну… — начал он преувеличенно бодро. — Так кто такой этот Саймон Темплтон?

— Хороший парень, — пожала плечами Анна-Люсия. — Был, по крайней мере.

— Джентльмен, надо полагать?

— Представь себе.

— Он ухаживал за Белль, — добавила Симона. — Ну, до того как…

— До того, как началось всякое странное дерьмо, — перебила Анна-Люсия.

— А говорите, мир вокруг неё не вращается… — задумчиво протянул Мартин.

— Ты и Саймон — это ещё не весь мир, — отрезала Симона. — А он, кстати, был очень приятным… молодым человеком.

— Без всяких?.. — Диоген прикрыл один глаз и скособочился.

— Вообще. Он, как выразился Мартин, знал "про магию и всякое такое", но сам — никогда. К тому же он и мухи бы не обидел.

— Ваш мальчик сильно изменился, — пробубнил Мартин себе под нос.

— Он уже отдал руку и глаз, — покачала головой Анна-Люсия. — Пока мы говорим, он, может быть, отдаёт что-нибудь ещё. Стоит заключить одну сделку, и остановиться бывает очень трудно.

— Сделку? — не понял Диоген. — С Дьяволом, что ли?

— Может, и с ним, — серьёзно ответила Симона.

— С Чернильным Человечком, — поправила её подруга. — У нас его так называют. Дьявол или нет, но добра от него не жди. Он скверный гость. Самые отчаявшиеся бедолаги рисуют Человечка, только он к ним не приходит.  Давно не приходил. Теперь, говорят, Судья вызвал его к жизни, или не вызвал, а впустил в этот мир, а может, и заново создал, это уж я не знаю. Нарисовал самую первую кляксу.

— Да что за Человечек-то? — не выдержал Мартин.

— Звучит как городская легенда, — прибавил Диоген.

— Твоя мамаша, вот кто городская легенда, — огрызнулась Анна-Люсия. — А Человечек настоящий. Это как детская игра — рисуешь палочку, потом ещё… Ты отдаёшь ему себя по кусочку, и получаешь взамен… то, что получаешь. Лёгкий путь, но короткий. Человечек всегда требует больше, больше… И ты отдаёшь, потому что без него ты — никто. Просто калека.  И ты боишься, что он уйдёт, как только ты перестанешь отдавать… Чем дальше, тем труднее остановиться. А потом уже и отдавать нечего. Нет тебя. А он — есть.

— Ты-то откуда всё это знаешь? — скептически осведомился Ди.

— Мне дедушка Трехо рассказывал, когда я была малюткой. Смейся, если хочешь, вот только у дедушки Трехо не было ни рук, ни ног. Дети его боялись. Я одна к нему ходила, и он один знал мой секрет, а я — его…

Снова повисло молчание.

— Слушай, Марти… Я тут подумал… В общем, не обижайся, но от твоего коня чернилами разит — ужас.

— Спасибо, а то ведь я не заметил! И что ты хочешь этим сказать? Что я Чернильный Человек?

— Нет,  что ты, просто… — Диоген замялся.

— Что — просто? — завёлся Мартин. — Хочешь проверить, всё ли у меня на месте?

— А ещё я слышала, — вдруг тихо сказала Анна-Люсия, уставившись в стол, — что можно пообещать Человечку своего первенца, и это для него самая желанная сделка.

Молчание сделалось как никогда прежде осязаемым, хоть телефон заряжай.

— То есть ты сейчас хочешь сказать… — медленно проговорил Мартин.

— Ничего я не хочу сказать! — взвилась Анна-Люсия. — Понятно?!

— Как-то у нас разговор не клеится, — вздохнул Диоген.

— Как мне теперь их найти? — Мартин поспешил сменить тему. — Я до сих пор не представляю, как управлять этой тварью. Конь, он вроде бы умный, но как будто… сам по себе. И я не могу просто сказать, чтобы он отнёс меня… ну, к ней. Могу велеть отнести меня к Просперо, но мы все знаем, чем это закончится. Если конь вообще слушает, что ему говорят.

— У меня на этот счёт есть одна теория, — приободрилась Анна-Люсия.

— Теория селезёнки?

— Именно. Ты себя со стороны не видишь, когда сидишь верхом. Вы как… как одно целое. Вот, например, рука. Она ведь не делает то, что ты ей говоришь. Она делает то, чего ты хочешь.

— То есть мне достаточно захотеть попасть к… нашей общей знакомой, и дело в шляпе? — с сомнением спросил Мартин, разглядывая шахматную фигурку. — Тогда я бы давно её нашёл.

— Ты так уверен в своих желаниях? — лукаво улыбнулась Симона.

— Может, нужно сосредоточиться, — сказал Диоген. — Ну, там, представить, так сказать, объект…

В этот момент у Анны-Люсии зазвонил телефон.

— Да? Риттер! Чёрт побери, ты где? Где?! Какого… Что? Прямо сейчас?!

— Наш джентльмен кого-то ест сырым, — предположил Мартин, — и слушает Рамштайн. Ай!..

Под гневным взглядом Анны-Люсии у него загорелся рукав.

— Это Риттер, — сообщила она очевидное, повесив трубку. — Он сейчас в Норвегии, с Белль и Просперо.

— Они все телепортируются, что ли?! —проворчал Мартин, сбивая пламя. — Где они там конкретно?

— Я не поняла, он не сказал! У них там творится какая-то ерунда. Риттер сказал, полицейская операция. "Щольдборг" или как-то так. Я не поняла, на кой чёрт, но одно поняла точно — там Темплтон. Если это ещё Темплтон.

— Недолго он проквакал, — Мартин стиснул зубы. — Я туда. Но сперва, — он помахал мобильником над головой, — нужно попробовать один трюк.

— Мартин… — Анна-Люсия привстала из-за стола. — Вообще-то мне есть что тебе сказать. Ну, насчёт всего этого.

— Ты про рукав? Да забудь, — отмахнулся Мартин. Он нажал на кнопку, и раздался оглушительный свист.

 

На этот раз теория селезёнки не подвела. Он приземлился в самую серёдку колонны спецназа, но никто даже ухом не повёл. Мартин вглядывался в сосредоточенные лица бойцов и видел, как они увлечены мыслями про кубинский ром. Оставалось надеяться, что на Темплтона они всё-таки обратят внимание.

Здание было оцеплено так, словно внутри пряталась маленькая вражеская армия, но Мартин, не чинясь, вошёл сквозь стену.

— Запомни, приятель, — шепнул он на ухо коню, — у тебя есть официальное разрешение на применение силы. Лично от меня.

Конь даже не фыркнул для порядка.

Риттер ждал в конце длинного коридора. Не узнать его, даже одетого в полицейскую форму, было невозможно.

— Что это у тебя в руках? — крикнул Мартин издалека, стараясь всем своим видом выражать дружелюбие.

— Моргенштерн, — прорычал джентльмен. — А что у тебя?

— Ничего. Честно. Вот, смотри. Слушай, а почему моргенштерн? Почему, я не знаю, не гранатомёт?

— Удобно, — ёмко ответил Риттер.

— Надо думать. Так ты… не собираешься этот моргенштерн применять ко мне, нет? — Мартин нервно улыбнулся. — Недопонимание забыто?

— С тобой потом разберёмся.

— Ну, и на том спасибо. Можно мне увидеть… ну… ты понимаешь, кого?

— Не мне решать, — буркнул Риттер. — Ты загораживаешь.

— Чего загораживаю? — опешил Мартин.

— Меня, — ответил знакомый голос за спиной.

Саймон принарядился, будто на свидание. Элегантный костюм, вместо нелепого стикера — солнцезащитные очки.  Цветок в петлице, чёрный как смола. И только из левого рукава по-прежнему выглядывала хищная когтистая лапа.

Он медленно двинулся вперёд, скребя когтями по стене и оставляя длинные чернильные полосы. Эти полосы ползли и извивались, как змеи. Некоторые обгоняли хозяина.

— Я разберусь, — Риттер медленно размял плечи.

— Он разберётся, — бодро заверил Темплтон. — А ты иди. Иди, не бойся, я догоню.

Мартин хотел остаться, хотел помочь, но его селезёнка уже всё решила.

Белль сидела в конференц-зале, окруженная тремя дюжинами слепоглухонемых полицейских, грезящих о Кубе.

— Это Мартин! — крикнула она, стоило чернильному облаку просочиться сквозь пол. — Я же говорила тебе, это всё еще Мартин!

— Нет никакого Мартина, — рявкнул Просперо. В один миг полицейские перестали быть слепоглухонемыми. Мир для них расширился еще на одного человека, которого следовало держать на прицеле. — Никогда не было.

— Да посмотри же, — Белль решительным шагом подошла к всаднику.

— Стой! — прикрикнул эльф, но она оттолкнула с дороги полицейских, пытавшихся заслонить её собой.

Конь переступил с ноги на ногу. Мартин смотрел на Белль, Белль — на Мартина. Прямо в глаза. Прямо в душу.

— Белль, — прошептал он и осёкся. Вкус имени на языке казался непривычным. — Белль! Господи, Белль!.. Ну конечно, это я! Кто же ещё?! Боже, я… как же я соскучился!..

Он протянул ей руку и сам не понял, как очутился на земле. Белль шевелила дрожащими губами, пожимала плечами, трясла головой, словно у неё вдруг отнялся голос. Потом улыбнулась сквозь слёзы, и вот тогда наступило утро.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Просперо.

— Что пятьдесят на пятьдесят? — вскинулся Мартин. — Что вам всем от нас нужно, в конце-то концов?!

— Пятьдесят на пятьдесят, — терпеливо повторил эльф. — Либо ты Мартин, либо нет.

На лестнице послышалась стрельба, потом крики. Полицейские бросились на позиции.

— Если первое, — задумчиво проговорил Просперо, — от тебя здесь никакого толка. Если же второе… то уже неважно. Забирай Белль и уходите отсюда.

— Куда?!

— Куда угодно, — и он зашагал к двери.

Снаружи, в затянутом дымом коридоре, происходило какое-то движение. Стихла стрельба, не доносились команды. Только один звук доносился теперь из дымной пелены, отвратительный и влажный.

Когда показался Темплтон, никто не открыл по нему огонь. Он шагал не спеша, никем не потревоженный, и чудовищной левой рукой тащил за собой по полу что-то бесформенное, похожее на куль из прачечной. В правой, человеческой руке он держал перед собой какой-то липкий чёрный комок.

— Я нашёл путь к сердцу мужчины, — радостно возвестил он. — Было трудно, но я нашёл. Хотите, покажу?

И он швырнул комок к ногам Просперо.

— Верх — это низ… — начал эльф, но Саймон укоризненно покачал головой.

— Не-а, — сказал он и снял очки. На месте обоих глаз кожа у него была ровной и гладкой, как на лбу. Нарисованные на ней чернильные глазки смотрели лукаво.

— Забирай Белль и уходите оба! — крикнул Просперо. — Живо!

— А ты?! — вскинулась Белль.

— Не волнуйся, я тебе всё принесу, — завёрил её Темплтон.

Уже поднеся пальцы ко рту, Мартин успел заметить, как вьются по стенам чернильные змеи.

— Несправедливо, — прошептал он, увлекая Белль во мрак под потолком.

 

— Давай сядем здесь, — попросила Белль, едва город скрылся из виду.

— Так близко?

— Не всё ли равно?..

Возразить было нечего.

Они сидели на замшелом камне и глядели на море, а где-то позади вместо них гибли люди. Совсем незнакомые люди, которые плевать хотели на Белль и на Темплтона. Люди, у которых были свои семьи, свои чаяния…

— Я начинаю понимать, — пробормотал Мартин онемевшими губами.

— Что понимать?

— Судью.

Белль ничего не ответила, только вдруг горько заплакала. Он обнимал её и молчал тоже.

— Ты догадался, — прошептала она наконец.

— Вроде того. Не такой уж я и… Анна-Люсия ведь знала?

— Да,  — Белль медленно кивнула. —Не упрекай её. Она думала так же, как и я. Ты — Мартин, и слава богу. Ни к чему будить то, чего больше нет.

— Больше нет… — задумчиво повторил Мартин.

— Я боялась… когда увидела ребёнка, подумала...

— Что с ним сделал Просперо?

— То, что должен был, — Белль  плакала, но больше не отводила глаз. — Это… он никогда и не жил. Родился с чернильными глазами. Как то, что теперь вместо Саймона…

— А зачем вообще было… — Мартин замялся. — Зачем было создавать меня? Неужели Судью невозможно просто убить?

— Это была моя идея, — Белль улыбнулась сквозь слёзы. — Сперва план был проще. Войти к те… к нему в доверие, опоить напитком забвения, а там уже пускай разбирается Просперо. Не убьёт, так отправит до конца дней в психушку. Но всё так гладко получилось, и я… Понимаешь, я много думала о том, каким он был человеком. Он давно перестал им быть, но если можно заставить человека думать, что он — лягушка… Просперо был против, но я убедила его попробовать. Лягушка всегда оставалась запасным вариантом, — она глупо рассмеялась, и он рассмеялся тоже, а поняв, как мало в этом смешного, и вовсе зашёлся в истерике. — Какая я идиотка.

— Как будто кто-то мог знать, что этот ублюдок завещал своего первенца Чернилам!  — Мартин стиснул зубы. — Нашего первенца! И он ещё что-то говорил о справедливости. Я ведь не он! Никогда им не был! Какая тут справедливость?..

— Хреново мы утешаем друг друга, да? — засмеялась сквозь слёзы Белль.

— Да уж. Так значит, Судья был очень силён?

— Очень, — она вмиг посерьёзнела. — И силы его росли день ото дня.

— Могли бы и мне оставить пару фокусов, — вздохнул Мартин.

— Слишком опасно, — Белль покачала головой. — Мы ещё не знали, получится ли у нас, и потом, эти фокусы… они не подходят для людей, Мартин. Когда мы узнали про твоего коня, решили, что он, в смысле Судья, вернулся. Мы давно этого боялись, вот и перетрусили. Бегала от тебя как дура. Может, если бы я раньше поняла…

— Оба хороши. Мне другое интересно — он, ну, Судья — он ведь мог бы справиться с чернильным уродцем? Чисто теоретически. Анна-Люсия говорила, что он его создал или вроде того…

— Даже не думай, слышишь! — нахмурилась Белль. — Нам такого труда стоило… да и не в этом дело. Просто не думай!

— Я же не предлагаю…

— Не смей об этом думать! — лицо Белль пошло пятнами. — Мартин, ты же понимаешь, что будет с тобой, если снять внушение?

— Я исчезну, — просто ответил Мартин. — Настоящий я. Останется этот урод, вешатель. Но, в общем, никто не гарантирует, что я так и так не исчезну где-нибудь через полчаса… А я ещё подумал: разве нельзя будет потом меня вернуть. Ну, вроде как усыпить на время, а потом разбудить? Типа, раздвоение личности устроить.

—Я никогда не пробовала, но… это ерунда какая-то! Не смей, слышишь! Этого не будет! — она запыхалась от растерянности и возмущения. — Во второй раз он уже не клюнет на ту же удочку, и близко меня не подпустит. А даже если предположить, что я смогла к нему подобраться… Я понятия не имею, что у меня получится. Вдруг это будешь не ты, а какой-то другой Мартин, совсем новый?

— Ну так это же хорошо, это же разнообразие!

— Не смей! Так! Шутить! — Белль стиснула кулаки.

Они стояли друг напротив друга, сверкая глазами, и не знали, целоваться им или драться, или то и другое сразу. В этот самый миг до них донёсся стук копыт.

— Ненавижу этот звук, — признался Мартин.

Просперо скакал во весь опор, хотя конь его был не чета чернильному.

— Битва проиграна, — крикнул он, не спешиваясь. На одежде запеклось тёмное, чёрное или багровое — не разобрать.

— И что будем делать? — спросил Мартин.

— Дадим ещё одну.

— А те люди… полицейские…

— Я спас кого смог, — отрезал Просперо.  — Темплтон отдал себя целиком, безумный мальчишка. Хотел быть с нами на равных. Теперь его нет, а эта тварь чудовищно сильна. Что вы там возитесь? Помогите уже облачиться в доспехи!

 

— Ах ты сукин сын, — восхищённо пробормотал Мартин, любуясь своей работой. Если прежде Просперо казался сошедшим с древней фрески, то теперь он в неё вернулся. Прекрасный, царственный и грозный, в этот миг он был королём, даже если от его королевства давно не осталось и следа. Преклонив колено, Белль протянула ему копьё, и вот тогда он преобразился окончательно.

— И что, вот это всё поможет против чернил? — спросил Мартин, почти не сомневаясь в утвердительном ответе.

— Вряд ли, — эльф пожал плечами. — Но это моё дело. Своё ты знаешь.

— Я не буду с тобой прощаться! — поспешно предупредила Белль. — Понял?! Не стану. Нам не придётся этого делать, слышишь! А если придётся, то попробуй только ко мне не вернуться.  Из-под земли же достану!

—Вот это настрой, — усмехнулся Мартин. — Вот это я понимаю.

Они брели пешком через холмы, люди с незрячими чернильными глазами, непроницаемыми для чар. Люди в униформе. Люди с оружием в руках.

— Я спас кого мог, — повторил Просперо, приподнявшись в седле. — Если эта дрянь попадает в глаза…

— А если обронить капельку в питьё, получается яд, — Темплтон не пожелал плестись во главе своего медлительного войска, он парил на чернильных крыльях. Ничего не осталось в нём от Саймона, кроме дорого костюма. Он больше не отбрасывал тени — он сам был тенью, и чернота клубилась над кромкой его воротника, принимая причудливые формы. В этой черноте особенно явственно проступал безобразный рот. — Не смертельный, но неприятный. А, вы про тех ребят? Ну, я подумал, это несправедливо, что у вас есть армия, а у меня нет. Теперь наоборот.

— Какого хрена тебе от нас нужно? — устало спросил Мартин. — Вон у тебя какое тело, всё твоё. Куда тебе ещё больше?

— Ну-ну-ну, — чернильный человек мягко опустился на землю и сложил ажурные крылья. — Вы трое мне должны. Вы обманули меня. Получили свою плату, а потом забрали то, что причиталось мне. Да и за Саймона обидно. Такой хороший мальчик, и вот до чего вы его довели! И, смеясь надо мной, презирая меня, Люцифер распахнул мне ворота во тьму… — с этими словами он вдруг принялся рисовать широкими мазками по влажной траве — так быстро, что не уследить глазом. — Люцифер подарил мне шестого коня, — промурлыкал Темплтон, любуясь своей работой, — и Отчаянье было названье ему.

Вот тогда-то рисунок и ожил, расправил крылья, наливаясь объемом. Чернильный конь, как и прежде, явился на свист Мартина, но тут же попятился, раздувая горячие ноздри. Тень накрыла его, превращая день в непроглядную ночь.

— Знаешь что, дружок, — сказал Темплтон самым невинным тоном. — А я ведь не держу на тебя зла. Да, ты оставил меня с носом, но и сам порядком продешевил.

У него за спиной девятым валом ночного мрака возвышался чернильный дракон.

Просперо опустил забрало.

— Ну, а мы с вами чем займемся? — то, что недавно было Саймоном, с любопытством разглядывало оставшихся противников. — Можем сыграть в игру.

Конь Мартина бросился на него, норовя сбить грудью, но чернильный человек проворно отшагнул в сторону.

— Не люблю корриду! — признался он. — Жестокая забава. Кстати, вы знаете, я передумал. Забирайте свою армию назад.

Ошалевший норвежский полицейский свалился прямо на Мартина, закрывая ему обзор. Еще один повис на Белль и едва не сдёрнул её на землю.  Чернильный конь затанцевал на месте, уворачиваясь от падающих людей.

— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжал Темплтон. — Саймон говорит, что мы могли бы заключить новую сделку. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше дедушка будет себя чувствовать. Правда, дедушка? Ой-ой-ой, это, наверное, было чертовски больно.

Просперо, весь залитый багровым и чёрным, болтался в седле поплавком, но его напоённое солнцем копьё по-прежнему успевало жалить дракона в чернильное брюхо.

— Что ты предлагаешь? — крикнул Мартин, украдкой вложив в ладонь Белль свой многострадальный телефон.

— Не знаю, всё такое вкусное.

На этот раз удар дракона выбил Просперо из седла и расколол позолоченный щит, но эльф оказался крепок. Он упрямо пытался подняться, хотя левая рука повисла плетью. Дракон склонился над ним, заслоняя крыльями море. Поднялся в полный рост, возвышаясь над холмами и оглашая их торжествующим рёвом.

И лопнул.

— Я так не играю, — покачал чернильной головой Темплтон. — Я думал, ты тянешь время, думал, на подходе эсминцы, королевские ВВС, хоть что-нибудь! Дракон против эсминца — вот это я понимаю, вот что значит хорошо провести время. А это — ну что за детский лепет. Неужели всё?

— Почти всё, — натужно улыбнулся Мартин.

— Люблю это слово — почти, — Темплтон поставил чернильную ступню на горло поверженного врага. — Ну давай. Удиви меня.

Он обернулся. Мартин, спешившись, стоял на прежнем месте. Белль стояла напротив, глядя ему прямо в глаза. Потом попятилась, вскинула мобильник, нажала на кнопку — и ёё тотчас подхватил чернильный вихрь, верный хозяйскому свисту.

— Грустно как-то, — посетовал чернильный человек. — И вот ради этого ты меня обнадёжил, Мартин? Мартин?..

А потом он заглянул в глаза человека, которого называл Мартином, и понял, что обознался.

 

Белль улыбнулась спросонья, и в палату вернулось утро.

— Хорошо, что не стали прощаться, — прошептала она, сжимая холодные пальцы Мартина. — Да ты ледяной! Как покойник. А ну-ка, полезай ко мне под одеяло. Полезай, говорю, тут хотя бы тепло.

— Скоро доктор придёт, — он покачал головой. — А мы тут лежим.

— Ну и пусть завидует. Давай-ка ложись и расскажи мне всё по порядку, а то я ничего не помню. Как у нас вообще получилось? — Белль потянула Мартина за руку и вдруг нахмурилась. Растерянно, по-детски. — Милый, а… что у тебя с… рукой? Ой, там, на потолке. Смотри, там, кажется, муха.

Мартин глубоко вздохнул и сразу осунулся, сжался, постарел. Сломался.

— Спи, моя милая, — прошептал он глухо. — Спи, засыпай.

С горечью на устах и горечью в сердце Просперо в последний раз приготовил напиток, опустив в росу три волшебных зерна.

— Проследите, чтобы она выпила всё до капли, — сказал он доктору. Тот кивнул со стеклянной улыбкой. — Если я вам понадоблюсь, просто дуньте в этот свисток. А если я не приду… — он украдкой глянул на Белль, которая, смешно нахмурившись, как когда-то в колыбели, разглядывала на потолке одной ей видимые узоры. — Тогда храни вас бог.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 4,25 из 5)
Загрузка...