Этой ночью Озэму толком не мог сомкнуть глаза, ему постоянно мерещилось, что из-за кустов за ним кто-то наблюдает. Вместо звуков леса, под которые дух обычно засыпал, лисьи уши пронзили металлические удары и треск костра, будто где-то неподалёку разместили лагерь разбойников или военных. Ему неоднократно приходилось покидать свою уютную пещеру и проверять наличие заблудших душ, с внешним спокойствием прогуливаясь по своим владениям.

И каждый раз он убеждал себя в том, что люди боятся заходить в этот лес, кишащий живыми мертвецами, которые не смогли когда-то найти покой и смешаться с природой. Таких хранитель леса не стремился отлавливать и убаюкивать их своей колыбельной, особенно если такие существа были в доспехах. Он считал, что люди, кем они являлись ранее, сами выбрали себе такой путь, чтобы их прогнившая изнутри душа вечно скиталась и испытывала дикий голод. Тем более зомби никогда не причиняли вред живой природе, да и их было удобно натравлять на других вторженцев, что позволяло Озэму лишний раз не прибегать к насилию.

Когда-то он был великим духом, появившийся из ствола мёртвого дерева, под которым заживо похоронили новорождённого, что был отвергнут самими богами. Малыша без носа и ушей закопали через несколько часов после рождения. Мать, пожелавшая оставить мальчика, несмотря на его сросшиеся пальцы, обещала себе любить и защищать его всем своим сердцем, однако её счастью не суждено было прожить и дня. Вскоре её служанка по приказу самого господина избавилась от ребёнка, а роженице объявила о его кончине.

Пока глава клана праздновал долгожданную победу, юная госпожа, ещё не оправившись от перенесенных родов, каждый день в течение двух месяцев приходила на могилку сына и молилась.

Её молитвы достигли небесной обители тысячи Богов, но вряд ли кто-то из них мог исполнить просьбу жены того, кто пожертвовал своим наследником ради процветания своего народа. Новоиспечённый Бог Боли почувствовал всё отчаяние той женщины и подарил её наследнику новую жизнь в обличии чёрного лиса, чья жизнь не была наполнена всеми теми красками, которые были у второго сына главы клана.

Спустя какое-то время лис стал символом благополучия и достатка. Ему молились, возводили храмы ровно до тех пор, пока не начался сезон охоты на лисиц, меха которых привлекали удачу на поле боя. Несчастья посыпались на людей после падения сотни голов божественных зверей.

Озэму с помощью своей флейты огородил лес стеной из шипов, дабы алчные люди не смогли причинить вред его дому. Лес опустел и погрузился во тьму. Стоило лису отвернуться от мира, как соседствующее рядом с ним государство погрузилось в разруху: золотая лихорадка, войны, болезни и наконец голод. И вместо того, чтобы просить прощения и молиться, люди начали обвинять Озэму во всех своих бедах.

С каждым днём великий Озэму слабел, как и стена из колючих шипов, которая в скором времени пала, что позволило озлобленным людям начать на него охоту. Никто так и не смог добраться до него и отыскать его логово, однако мысли о вечном преследовании не давали ему покоя каждую ночь.

Что касается сегодняшней ночи, то только под утро лис смог заснуть, однако грядущий сон, в котором он мирно прогуливался по цветочной поляне, превратился в кошмар, где его стирает в пыль воин в серебряных доспехах. Он вскочил и покинул мир хранителя снов.

Этим утром в лесу было подозрительно тихо, а звери будто нарочно избегали встречи с самим хранителем. Заметив одного старика, что блуждал в лесной глуши, Озэму лишь повёл носом и пожелал, чтобы этот старик поскорее покинул его лес, пока по его душу не пришли ходячие мертвецы. Если бы не голодное чудище, появившееся на горизонте, то старец наверняка бы не застал появление хранителя цветочной поляны.

Труп бежал в сторону старика и хотел отведать его плоти, но тут ему помешал хозяин леса, спрыгнув прямо перед его носом. Юноша вонзил в труп свой кинжал, а после, дождавшись его падения, заиграл на флейте, чья мелодия заставила мертвеца скинуть гнилую оболочку и рассеяться в воздухе.

– Благодарю тебя, о, великий дух. – признал в своём спасителе божество сморщенный старик, чьи тяжёлые веки перекрывали его узкие глаза. Лисьи уши сразу повернулись в сторону дряблого тела, к которому Озэму вскоре и сам повернулся лицом. Не ожидал он услышать такие слова от человека.

– Что здесь делает такой зрелый человек, как вы? Ваше дело сидеть на крыльце своего дома и нянчиться с внуками, а не разгуливать по лесу в поисках трав. – с уважением отнесся к старому человеку хранитель леса и спрятал свой кинжал в ножны внутри своих рукавов.

– Ты же знаешь, что делает животное, когда чувствует свой конец. – С улыбкой на лице ответил старик, у которого напрочь отсутствовали передние зубы, из-за чего было видно, как верхняя губа немного проваливается во внутрь рта.

– Однако, последний день вам стоило бы провести со своими детьми.

– Моя дочь скончалась при родах, а мой... Мой дорогой внук уехал учиться. Не хочу отвлекать его неизбежностью своего конца. – исповедался мужчина с кожей в виде изюма и с соответствующим запахом, который очень нравился Озэму.

– В таком случае придётся вас проводить. – взмахнув своим чёрным хвостом, лис взял под руку старика и повёл его в сторону поляны изящных цветов, дабы вместе с ним посадить новое дерево.

По пути мужчина успел рассказать о своих подвигах и поведать о совершенных им преступлениях. Когда-то этот человек служил во дворце, возглавлял целое войско и купался в лучах славы, которая закрывала ему глаза на семейные ценности. Он не присутствовал на родах своей супруги, а вторые не состоялись из-за того, что он по пьяни ударил свою жену прямо в живот во время беременности. Не выдержав утраты долгожданного наследника, она покончила с собой.

Озэму внимательно слушал старика, однако ругать его за проступки не собирался, кто он такой, чтобы судить человека за его прожитую жизни, на это есть высшие существа. Хотя вряд ли им есть дело до них. Лис всего лишь проводник в мир вечных снов. Он надеялся, что из него вырастит хотя бы величественная сосна, символизирующая его силу и отвагу.

– Вы прожили грешную жизнь полную разочарований и радости, однако это не даёт мне право называть Вас полным негодяем. Вы всего лишь следовали зову своего сердца. – сказал юноша, глядя сверху вниз на старика, а после достал свой музыкальный инструмент для обряда, чтобы подарить ему последнюю песню. – Не бойтесь, укладывайте поудобнее. Ваше сердце остановится, после вы потеряете чувство обоняния, а затем зрение, последнее, чего вы лишитесь, будет слух, но к тому моменту…

Хотел продолжить дух, как его вмиг перебил старик своим предупреждением, что лежал на земле, сложив на грудной клетке свои ладони, – Береги себя, хранитель леса. На заходе солнца смотри на горизонт, если он покажется тебе красным, то беги.

– Обязательно, а теперь позвольте Вам исполнить последнюю песню.

– Больно не будет?

– Всё зависит от Вас. – немного холодно ответил дух, не имея возможности предугадать какой музыкой наградит его флейта. После всех сказанных слов лис заиграл на своём инструменте и подарил иссыхающему мужчине финальную песню. Она отличалась от той, которую Озэму дарил убиенным, она била по ушам, будто барабаны, болезненно звенела, будто кто-то судорожно бил по гонгу. На фоне хаотичного обилия звуков были слышны крики и вопли всех тех, кого этот мужчина не сумел спасти, кого этот мужчина обрёк на страдания, кого он когда-то любил. Его тело билось в конвульсиях, изо рта шла пена, а в нос било зловоние разложения собственного тела.

Если бы юноша не видел весь этот ад, который проносится перед глазами мученика, то не стал бы закрывать свои глаза и морщится от непереносимых запахов, которые уже были не слышны старику. Лис не мог прекратить его страдания, он был заложником собственной флейты, через которую он познавал боль уходящих грешников.

«Я впитаю его боль, но только подари ему покой» - приговаривал про себя юноша, желая поскорее покончить со всем этим.

В глазах старца потемнело. Боль отступила, по дрожащим рукам Озэму можно было понять куда именно пошла боль человека, который наконец услышал где-то вдалеке звуки настоящей флейты. Неужели это конец? И в самом деле душа старца ушла в мир иной через реку Сандзу, а тем временем его измученное тело пустило свои корни на поляне изящных снов. Свою задачу дух выполнил, остальное его не должно интересовать, как и дальнейшая судьба той несчастной души.

Пережив чужую жизнь своими глазами, юноша свалился на колени прямо напротив холмика, вместо которого несколько секунд назад лежал старик. От него остались только мокрая глина и сорняк, на котором висел изумрудный медальон с вырезанными лепестками белого лотоса. От вида безобидного украшения на красном шнурке юношу сразу бросило в дрожь, по телу прошлись тысячу мурашек, а в голову ударило самое яркое воспоминание того дня. Дождь. Молния. Женщина в белом и безымянная могилка.

Кажется, Озэму настолько проникся к нему сочувствием, что прошлое того мужчины спустя какое-то время не могло отпустить одинокого духа. Несмотря на предательство людей, он продолжает испытывать к ним эмпатию и надеяться, что предсказание того старца никогда не сбудется.

«Сколько зла в этом мире, неужели добро должно увязнуть в нём?» - думал лис и своими мыслями навлек на свой лес беду.

Под вечер, заметив пламя на горизонте, юноша сначала подумал на игру света игривого солнца, пока не услышал характерный запах горящих сухих веток. Неужели об этом его предупреждал старик? Почему он его не послушал? Он ведь знал, что люди рано или поздно обозлятся на него и попытаются выманить его таким способом, но Озэму не пытался ничего предпринять. Он не хотел смотреть на то, как погибает его лес, как погибает его дом и его чудесный сад, ради которого он и жил.

Что может быть страшнее, чем охваченные гневом и ненавистью люди, среди которых были не только мужчины, но и женщины, и у каждого при себе было какое-то оружие: лопаты, виллы и даже мечи. В ход шло всё, что могло хоть как-то навредить хозяину леса.

Его любимые деревья горели, а животные, кто имел возможность, бежали прочь, подальше к безопасной зоне. И только хранитель леса сумел выступить против незваных гостей. Дабы остановить своих врагов, он своей флейтой направил полчища живых мертвецов в их сторону. Он хотел выиграть для себя время, хотел помочь оставшимся под завалами горящих веток животным, чей зов о помощи он слышал из разных уголков леса. «Спасти хотя бы ещё одного!» - каждый раз твердил себе под нос юноша, чьи силы были на исходе.

Разъярённую толпу было не остановить появлением ходячих мертвецов. Опытные вояки не боялись бежать вперёд, они доставали из ножен катаны и смело пробивали себе путь. Не всем суждено было прорваться вперёд, будто сам лес пытался отстоять права своих обитателей, создавая всё новые и новые препятствия.

Издалека Озэму слышал голоса мужчин и женщин, не хватало ещё, чтобы они и детей сюда привели ради поимки лиса. Интересно, сколько обещали за его голову? Этого дух знать точно не мог, но над этим он часто задумывался. Бороться приходилось не только с огнём, но и с монстрами, которым он попадался на глаза. Ему оставалось только парировать их атаки и сдирать с них гнилую оболочку. Одновременно с этим он пытался успокоить их души своей флейтой, мелодия которой привлекла отчаянного самурая. Этот мужчина со шрамом на глазу был быстрее и проворнее любого воина, а ещё он отличался своей беспощадностью. Взмах! Удар по спине, и лис уже лежал на земле.

– Попался, уродец. Ты позор нашей Империи, тебе место в канаве! Без своей дудки ты никто! – прорычал воин и харкнул прямо на землю рядом с головой лиса, флейта которого успела отлететь в сторону.

Озэму знал, что подобные люди просто любят наслаждаться убийством, потому они не спешили наносить смертельный удар. Дождавшись подходящего момента, юноша развернулся к самураю и кинул в его глаза песок с горячим пеплом, что позволило ему ослепить противника и сорваться с места, чтобы подобрать свой музыкальный инструмент и спрятаться в объятьях дыма.

Дабы добить человека пришлось подобрать горящую ветку и видоизменить её в огненный шар, который впоследствии должен был прилететь прямо в него, однако тот своевременно смог оклематься от прошлой проделки лиса и отразить удар.

– Только и можешь, что прятаться и использоваться свои тёмные штучки. Жалкий трус без чести и достоинства! – процедил человек со шрамом, за спиной которого раздался треск веточки под ногой лиса, пытающегося нанести удар своим клинком. Ловкость, звон лезвия и их клинки сплелись в крест.

– И это мне говорит тот, кто отыгрывается на слабых. Где твоя честь, жалкий человечишка? –– парировал дух, глядя в лицо беспощадного убийцы. Озэму знает о чём говорит, он узнал этого человека из воспоминаний магнолии, невинной девушки, которую самурай бросил умирать в этом лесу. Неужели ему выдался шанс отомстить за его цветущую магнолию. НЕТ! Он ни за что не даст ему погубить свой сад!

Лязг металла, стекающий пот. Удар! Рывок! Треск пламени, из которого должен выйти только один победитель. С каждым взмахом силы духа угасали, пока наконец он не потерял равновесие, споткнувшись об камень. Лёгкие заполнял токсичный дым, туманящий рассудок лесного духа, не успевший стянуть с носа самурая влажную тряпку.

– И это существо они зовут Великим духом! Смех, да и только. – раздался громогласный рёв воина, направивший острое лезвие клинка в сторону загнанного в угол зверя.

– Моей смертью ты…кхе…ничего не изменишь. Несчастья не прекратятся. – склонив свою голову, откашлялся дух.

– Мне плевать на этих людей! Я просто заберу свою награду!

Нужно было найти силы на побег. Флейта! Человек со шрамом придавил его руку раньше, чем тот успел дотянуться до своей флейты. Это конец. Озэму надеялся, что, хотя бы его уход будет безболезненным.

– Мой лес…. Поляна…. Как же, те… души… – шептал сквозь боль лис, надеясь только на то, что в скором времени пойдёт дождь. Чёрно-красное изорванное одеяние духа пропиталось кровью, а длинный хвост потерял былой блеск и благородство. На последнем издыхании лис думал только обо одном, как бы его чудесный сад не завял после его смерти.

УМОЛЯЮ СПАСИ ЕГО!

Вдох. Выдох. Взмах катаны. Боевой клич. Капли долгожданного кровавого дождя и серебряные доспехи. Если не человек со шрамом, то пусть воин в серебряных доспехах подарит ему покой.

***

Зачем дарить жизнь, если её всё равно отнимут? В любом случае, это был хороший подарок, который когда-то мог подарить ему высшее существо. Он пришёл, чтобы познать боль, и вернуться туда, где всё началось.

Яркие лучи солнца щекотали его веки, слабый ветерок дразнил его запахом свежеиспеченного пирога, что так хотелось попробовать на вкус. Боль отступила. Всё позади, как и прошлая жизнь несчастного и одинокого духа.

Озэму обнаружил себя в мягкой постели, которой у него никогда не было, а когда он приподнял свою голову, то заметил старушку в белом кимоно. Волосы её были опрятно уложены в пучок, а сама она кружилась вокруг занавесок и напевала весёлую мелодию. Её никак не смущал очнувшийся слушатель, который в первую очередь поблагодарил её за прекрасное исполнение. Пусть она уступала ведущим оперным певицам, но Озэму был рад услышать вместо воплей разъярённой толпы приятный голос довольной женщины.

– Доброе утро. – поприветствовала его доброжелательная старушка, и подошла к изголовью кровати, чтобы поближе рассмотреть большие глаза лесного духа.

Никогда в жизни ему не говорили подобных слов, не дарили добрых пожеланий, а уж тем более не предлагали разделить с ним завтрак. Всё казалось сном, прекрасным сном, который обычно видят покойники перед тем, как пересечь реку Сандзу.

– Где я?

– В обители духов.

– А вы, наверное, мой сопровождающий, что проводит меня в царство мертвых, верно? – Озэму излучал спокойствие, что говорило о том, что он не против покинуть этот бренный мир.

– Ты слишком молод для царства мёртвых. Меня зовут Аюми. Я та, кто всё это время следил за тобой, пока ты был без сознания, – наконец, женщина смогла напоить своего гостя горячим бульоном, который у неё всегда был наготове на тот случай, если он проснётся, – Пей-пей, ты несколько дней ничего не ел, надо набираться сил.

Аюми заботливо похлопала по плечу раненного лисёнка, одной рукой придерживая край тарелки, откуда тот маленькими глотками лакал наваристый бульон. Озэму не мог оторвать свой взгляд от этой пожилой женщины, к которой у него было куча вопросов.

– Так значит, это Вы меня спасли?

– Вкусно?

– Да, большое спасибо, – внезапно вспомнил о своих манерах юноша и склонил свою голову в знак почтения.

– Нет, тебя спас Бог боли Итами. Если и кого и нужно благодарить, то только его. – ответила женщина и погладила Озэму по голове.

– Понятно. – с дрожащим выдохом ответил юноша, глядя на свои забинтованные руки.

– Неужели ты расстроен тем фактом, что остался в живых?

– А зачем жить такому никчемному духу как я? – задал встречный вопрос, разочаровавшийся в себе Озэму, не стоявший внимания таких господ, как господин Итами. Наверняка, он видел его провал, видел, как он собственноручно вырыл себе могилу. Ему было стыдно смотреть в глаза Аюми, которая вряд ли была в восторге от того, что один из богов подобрал жалкую животинку.

Однако эта женщина прекрасно понимала его боль, ведь не каждый сможет продержаться столь долгое время без своих последователей, особенно когда весь мир настроен против тебя. В чем-то они были похожи с господином Итами. Именно поэтому она хотела подбодрить Озэму и отвлечь от долгих размышлений о тленности бытия, а для этого всего лишь достаточно было протянуть свою руку, – Позволь тётушке Аюме показать тебе храм господина Итами. Пойдём же!

У старушки сил было хоть отбавляй, раз она смогла поднять с кровати скучающего духа. Хотя на самом деле Озэму просто поддался её чарам, чтобы угодить одинокой женщине, прислуживающей капризному богу, чьи изображения в полный рост расписаны по всему храму. На них он никогда не улыбался и практически всегда смотрел на всех свысока. Итами любил любоваться собой, поэтому в одной из комнат были развешаны на всю стену бронзовые зеркала с орнаментом журавля.

Некоторые легенды всё же врут, иначе зачем устрашающему богу Боли столько зеркал, когда он боялся собственного отражения. Всё было совсем наоборот. Аюми опровергла эти глупые сказки, которые когда-то слышал Озэму, и поведала ему занимательную историю о том, как одинокий бог часто проводит время за беседой со своими собеседниками в виде собственных отражений. Данный факт позабавил лиса.

За короткое время, проведённое здесь, лис ещё ни разу не встретил ни одного служителя храма, не считая саму госпожу Аюми, которую почему-то не смущало наличие пауков, ползающих по потолку. Хотя возможно, она и их достала бы, будь у неё под рукой метла.

– Здесь красиво и просторно, только почему-то пусто. А где остальные служители храма?

– Их нет…У господина Итами суровый нрав и скверный характер, не каждый выдержит. Кроме меня и его питомцев у него никого нет. Нас нельзя назвать хранителями, но мы всеми силами стараемся обеспечить ему комфортное существование. У каждого бога должен быть свой хранитель, оберегающий его покой.

Лис не мог поверить, что эта женщина одна выполняет все обязанности по дому и поддерживает храм в чистоте. Возможно, ей просто некуда податься, поэтому и приходится терпеть и исполнять все приказы нахального бога, который без своей служанки как без рук. А возможно, ей просто жалко его, ведь если она уйдёт, кто тогда будет чистить его серебряные доспехи и готовить вкусную похлёбку. На этот счёт он выразил своё искреннее восхищение.

– АЮМИ!

Лисьи уши дёрнулись в сторону самой дальней комнаты, входная дверь которой была покрыта сажей. Как бы женщина не старалась поддерживать всё в чистоте, а комната её господина никогда не будет блестеть так, как ей того хотелось. Озэму сразу понял, кому принадлежит этот пронзительный голос, вызывающий мороз по коже.

– Проснулся. Что ж, пойду подам ему саке.

– Я помогу, – юноша не мог оставить эту добродушную женщину наедине с высокомерным богом, тем более если он уже настроен крайне недружелюбно. Он опасался того, что пожилую женщину могли наказать за мелкую оплошность в виде несвоевременной подачи завтрака, и поэтому лис вызвался помочь донести до его покоев поднос с крепким напитком и кусочками сырой рыбы.

Когда они вошли в мрачную комнату бога, в нос Озэму сразу ударил запах сырости и плесени, который будто отказывался замечать разложившийся в своих покоях хозяин комнаты. С потолка свисали липкие нити, на которых качались пауки. И тут он понял о каких питомцах шла речь. Свет, проникающий из-под зашторенных окон, едва касался черного пола, по которому было страшно ступать босиком, но свежие отпечатки стоп свидетельствовали о том, что Итами не так уж и боялся пачкать свои божественные ноги.

Первым делом Аюми поприветствовала своего господина, а затем подбежала к нему и подала обнаженной фигуре синий халат. В полумраке темноволосый мужчина не казался таким устрашающим, как его описывали в письменах, природа наградила его божественной красотой, его фарфоровой коже лица могла позавидовать любая восточная красавица. Усыпанные по всему телу тигровые пятна не давали покоя возбуждённому духу, что невольно сделал шаг вперёд и обратил на себя надменный взор хозяина храма.

– Зачем ты его привела? – с гордо поднятой головой спросил Итами и испил саке прямо из рук своей служанки.

– Он просто захотел помочь мне.

– Глупая женщина! А если у него швы разойдутся?!

– Господин, я в порядке, не стоит срываться на госпоже Аюми! – вступился за женщину юноша, и стоило ему сделать несколько смелых шагов вперёд, как всё тело охватила жгучая боль, то были ссадины, не успевшие затянуться за несколько дней. Тогда-то он и почувствовал швы на спине, которые, как он думал, могли разорваться в любую секунду. Казалось, что его кожу протыкают насквозь несколько сотен тысяч игл. Его ноги подкосились, а в ушах внезапно возник пульсирующий шум.

– ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ, ПРОШУ! – вопила женщина, которая больше не могла смотреть на то, как лесной дух на четвереньках корчится от боли, что приносило удовольствие её господину. Если бы он мог, то отдал бы всю боль, которую он накапливал и хранил в себе на протяжении долгого времени.

«Я выдержу и эту боль, но только не заставляй её плакать» – твердил про себя Озэму, пытаясь восстановить своё дыхание. Он должен выстоять, хотя бы ради Аюми. Ведь если он падёт от руки бога, значит она будет винить в его смерти только себя. Их взгляды пересеклись. И этого было достаточно, чтобы Итами прекратил оказывать давление на того, кого сам же и породил. Выстоял. Теперь Озэму было чем похвастаться, однако силы покинули его, как только он увидел покрывающееся сажей тело Бога боли.

С тех пор они больше не встречались. Шло время, тело духа потихоньку восстанавливалось в стенах храма, и несмотря на запрет, дух со всем своим усердием старался оказать хоть какую-то помощь госпоже Аюме: где-то подметёт пол, где-то вымоет посуду. И пусть у него неумело получалось выполнять обязанности по дому, Аюми никогда не ругала его. Она была не только хорошим наставником, но удивительным рассказчиком. Иногда лису казалось, что некоторые истории женщина придумывает на ходу, ведь каждый раз перед сном она рассказывала ему новые истории. Взамен Озэму дарил ей истории своего чудесного сада, куда он хотел вернуться уже со своей подругой.

– Тебе там понравится, правда жилище у меня совсем скромное, не то что здесь. Скорее бы господин Итами разрешил мне вернуться, – каждый раз перед сном твердил молодой дух, вглядываясь в звездное небо, где он видел их совместное будущее.

– Вот когда рана на спине заживёт, тогда и покажешь мне свой сад, – отвечала ему уставшая женщина, целуя Озэму перед сном.

И если Бог боли огородился ото всех, то это не значит, что он не может наблюдать за этими двумя. Вечерами он устраивался поудобнее на своём гамаке под плачущей ивой и под звуки голубых светлячков любовался прекрасным видом, откуда ему было видно окно в комнату Озэму. И пусть его не было рядом, но он прекрасно слышал каждое сказанное ими слово. «Аюми, ты слишком привязалась к этому мальцу, а он, ослепленный твоей добротой, отказывается видеть очевидное» – огорченный бог знал, о чем говорит, ведь ничто не вечно под луной.

О своём предназначении, как о потерянной флейте, Озэму вспоминал только перед сном и в те минуты, когда скучал на крыльце и наблюдал за призрачными колесницами, на которых путешествовали боги. Высшие существа любили приглашать друг друга на чайные церемонии, чего никогда не делал Итами. Лис не был уверен, что когда-то в этот храм ступала нога другого бога. А было бы чудесно, если бы Итами пригласил богиню любви, рядом с которой любой цветок расцветает. Аюми точно была бы не против принять такую дорогую гостью.

Время, что лис скучал, растягивалось, он всё больше и больше задавался вопросами, на которые ему, увы, никто не мог дать ответов. Единственной служанке бога нездоровилось и уже несколько дней она не выходила из своей комнаты, вход в которую ему был закрыт. Если бы он знал, где находится комнаты Аюми, то наверняка бы примчался к ней. Как бы он не старался отыскать её покои среди прочих других похожих друг на друга комнат, но всё было безрезультатно.

Пауки постоянно водили его по ложному пути, а стены и вовсе сами собой перемещались, создавая целый лабиринт. До этого он не мог найти врата в земной мир, что было весьма простительно, а сейчас он не может открыть дверь, ведущую в его рай. В конце концов он бросил свои поиски, ведь если его не пускают, значит это кому-нибудь нужно. Только вот одно себе Озэму не мог простить, а именно наличие пустоты в его сердце. Все переживания, тоска по ней куда-то испарились. Видимо, сам Бог боли огородил его от лишних переживаний. И только музыка могла заполнить пустоту его сердца и вернуть потерянное чувство любви.

Одним днём он решил вырезать из бревна красного дерева новую флейту, которая не успела познать боль, которая не иссушала чужие жизни. Озэму был уверен, что своей музыкой он сможет достучаться до Аюми, сможет поднять её на ноги. Сидя на своём крыльце, юноша почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Пауки. Он ещё тогда заметил, когда те же самые существа следовали за ним, пока тот искал заветную дверь.

– Прислужники, ведите меня к своему хозяину, – приказал дух, и пауки привели его к той самой плачущей ивы, за ветвями которой скрывался господин Итами, что массировал свой прекрасный лоб.

– Зачем пришёл?

– Так вы сами меня позвали. Ведь если бы вы не хотели, то ваши пауки ни за что меня сюда не привели, – смело заявил лис и приподнял завесу из свисающих вниз ветвей и листьев, – Я понимаю вашу боль.

– Ничего ты не понимаешь!

– Так позвольте забрать её, чтобы я смог понять, – Озэму не привыкать разделять чью-то боль. Если бог не хочет делиться, то лис постарается сделать всё, чтобы облегчить его страдания. Пусть у него не было при себе магического инструмента, но зато умения были при себе. И он заиграл на своей новой флейте, и чистая музыка полилась в сторону разбитого божества. Итами горел от переизбытка тёмной энергии, которую он постоянно впитывал, и только чистая музыка красной флейты могла его остудить. Наконец, его оковы упали, тело расслабилось, а по спине прошёлся приятный холодок. За долгое время он впервые смог избавиться от голосов тех, кто пребывал в агонии, и пусть это мгновение длилось не долго, но Итами смог познать ценность долгожданной тишины.

Озэму всё слышал и видел, как с господина Итами стекает черная жидкость, которая впиталась в землю и окрасила сухую траву в черный цвет. От такой музыки все пауки замерли и погрузились в глубокий сон вместе со своим господином, что так боялся засыпать. Музыка прекратилась. Через какое-то время Итами открыл свои глаза и заметил рядом с собой лесного духа, что несколько часов, что тот спал, сидел на коленях и сторожил его сон. Так вот каким должен быть настоящий хранитель божества, но вряд ли Озэму захочет быть им для такого никчемного бога, как он.

– Ты вполне мог сбежать с Аюми в мир людей, так почему ты этого не сделал?

– Потому что это было бы подло с моей стороны.

– Какой-то ты неправильный лис.

– Знаю, у меня вся жизнь какая-то неправильная, – с печальной улыбкой на лице произнес юноша и опустил свои янтарные глаза.

– Прости… – чуть ли не шепотом произнес бледнолицый, желая хоть как-то загладить свою вину перед ним. Какой-то он нехороший бог, раз не смог подарить своей единственной служанке счастливую жизнь и обрёк её на вечную службу себе в полном одиночестве. А мальчика он и вовсе заставил быть хранителем мертвого леса.

– Господин Итами, я знаю, это прозвучит нагло с моей стороны, но не могли бы вы…нет, я просто умоляю вас отпустить Аюми вместе со мной.

– Действительно, нагло, но я не смею вам препятствовать.

Лис никак не мог поверить своим ушам, как и виляющему хвосту, который вот-вот готов был оторваться. Юноша встал на ноги, подошел к богу поближе и сделал то, что всё время делала служительница храма, когда укладывала его спать. Лёгкое дуновение ветра, и гладкий лоб Итами уже пылал от такой внезапности. Виновник румянца на щеках мужчины тут же скрылся, оставив его наедине с самим собой.

«Хоть рядом с тобой она не будет чувствовать мою боль».

Аюми шла на поправку, и в скором времени сам Бог боли во время очередной трапезы предложил ей вернуться домой. От такого предложения поднос женщины сразу полетел вниз, как и слёзы, которыми она благодарила своего господина. Пусть не сразу, но она сделала свой выбор, а Итами только и оставалось принять его и отпустить. Всё-таки она достаточно ему послужила за эти несколько лет, чтобы уйти на покой.

Последний день в обители духов прошел как обычно: уборка в храме, готовка, стирка и поклонение своему богу, который в последний момент решил сыграть с Аюми в Го, где по всей доске нужно было выставить камушки так, чтобы отгородить как можно больше территории. В этой игре Итами не было равных, однако в этот день он решил поддаться женщине, чтобы увидеть на её лице искреннюю улыбку. Она ему никогда не улыбалась, а только плакала каждую ночь из-за того, что пришлось попрощаться со своими родными. Со временем её боль утихла, она больше не плакала, а лишь с натянутой улыбкой исполняла все приказы своего господина. Только с появлением Озэму она снова почувствовала себя живой, за что она была бесконечна благодарна своему богу, ведь именно он тогда услышал её молитвы и спас его.

– Вы поддавались.

– С чего ты взяла?

– За всю игру вы ни разу не улыбнулись. – она ни первый день знает Итами, чтобы смело заявлять такое, – Видимо, я слишком предсказуема, вот вам и наскучило играть со мной. Вам просто необходимо научить Озэму этой игре.

– Ничего не наскучило, да и вряд ли он захочет со мной играть, если, конечно, вообще когда-нибудь сюда вернётся.

– Вернётся. Тем более вы сами знаете, что меня там ждёт. Я уже прожила свой век, чем вам и обязана. – сказала она и положила поверх руки Итами свою тёплую ладонь. – Я знаю, что вы чувствуете и для этого не надо быть богом.

– А он и вправду твой сын. Вы даже мыслите одинаково.

– Да. Он у меня такой. И я очень благодарна вам за то, что вы когда-то давно спасли его. Не вините себя и не пытайтесь задержать меня на этом свете.

Стоило Итами поднять на неё свой привычный суровый взгляд и столкнуться с её двумя бусинами, как он сразу понял, что она его простила. С горечью в голосе он извинился перед своей единственной служанкой, после чего она бросилась в его объятия, несмотря на последствия в виде легкого недомогания.

И вот настал тот день, когда Итами пришлось отпустить их, пусть лис и обещал иногда навещать его, но бог был уверен в обратном. Он проводил их до двери, соединяющей два мира, и позволил им перешагнуть порог, за которым их ждал лес мертвецов: обугленные деревья, разбросанные по всей земле вилы и факелы, свидетельствующие о недавнем визите незваных гостей, до которых Озэму уже не было дело.

Он взял Аюми за руку и повёл её в сторону своей поляны, на месте которой всё так же стоял почти нетронутый цветущий сад, по которому он скучал. Наконец-то он смог познакомить её со своими друзьями. Ещё никогда прежде Аюми не видела такой красоты, сад её бога не мог похвастаться таким разнообразием цветов, потому она была приятно удивлена увидеть среди прочих растений в неглубоком водоеме белый лотос, что был на фамильном гербе её семьи. Кажется, она узнала того, кто пожертвовал собой ради этого цветка. Видимо, её отец так хотел встретиться с ней, что не испугался уснуть вечным сном на поляне Великого лесного духа.

Аюми каждый день обходила цветочный сад и каждый раз останавливалась напротив лотоса, что не могло остаться без внимания духа. То, как она любовалась этим божественным цветком, могло подтолкнуть на мысль, что ей он очень нравился. Незадолго до дня рождения Аюми лис начал вырезать деревянный кулон в виде того, что до сих пор висел на стебельке одного сорняка. Юноша и представить себе не мог, как на самом деле сложно вырезать столь маленькое изделие, нужно было запастись терпением, чего у Озэму было хоть отбавляй.

Днём он гулял со своей подругой, а вечерами мастерил для неё украшение, только изредка вспоминая Итами, чья божественная аура могла навредить всем тем, кто находился рядом с ним. Ему не всегда удавалось сдерживать свои силы, потому единственная его последовательница несколько дней могла быть прикована к постели. Озэму узнал об этом только тогда, когда сердце хотело остаться рядом с ним, но только сам Бог не хотел причинять ему боль своей привязанностью. Все мысли об Итами каждый раз куда-то испарялись, стоило юному лису посмотреть на звёзды. Видимо, сам бог не хотел, чтобы о нём вспоминали.

Одним ранним утром лису всё никак не спалось. Он ворочался в ожидании пробуждения Аюми, чтобы поздравить её с днём рождения и вручить свой подарок. Вместе с этим он решил порадовать женщину её любимыми ягодами, за которыми лис отправился в лесную чащу. Казалось, ничто не испортит им праздник, но только у судьбы были свои планы.

По возвращении домой юноша обнаружил Аюми у водоёма с цветущим лотосом. Она лежала прямо у водной глади на спине, прикрыв свои уставшие лишенные блеска глаза, что испугало окрылённого духа, бросившегося к бренному телу своей подруги. Он не знал, что и думать. Боялся озвучить вслух свои предположения, которые только подтвердились подступающим к телу старушки корням белого лотоса.

– Аюми! Проснись! Нет-нет, только не сегодня. Сегодня твой день, пожалуйста, – молил дух, разрывая своими когтями корни живого цветка, что продолжал тянуться к увядающей женщине, на шею которой юноша успел одеть тот самый медальной. – Открой глаза. Смотри-смотри какой подарок я тебе приготовил, только, пожалуйста, не засыпай.

– Озэму…мальчик мой. Какой красивый…Это ты сделал? Напоминает о доме, в котором ты родился. – проговорила своим дрожащим голосом Аюми, поглаживая сына ещё тёплой рукой по его щеке.

– О чём ты? – озадачено спросил лис, не желая и дальше слушать бредни старой женщины, которую он не мог просто так отпустить. С каждым сказанным ей словом подступали слёзы и вот-вот грозились прокатиться по щекам Озэму. Стоило ему опустить глаза вниз, как он тут же обнаружил сжатую в руке Аюми свою волшебную флейту, которую он потерял несколько месяцев тому назад. Он не надеялся снова взять её в руки, не хотел снова отнимать чьи-то жизни и переживать чужую боль, но противиться последней воле женщины он не желал.

– Сыграй мне, и ты всё сам увидишь.

– Я боюсь…

– Я тоже. Боюсь, что после увиденного ты возненавидишь меня.

– Не возненавижу. Нет! – его кончики губ дрожали во время улыбки, которую он был обязан подарить на прощание той, кого искренне любил. Всем свойственно ошибаться и Аюми была не исключением, что бы там не скрывалось в её душе, Озэму готов был разделить её боль.

– Я рада. Озэму, мой маленький Озэму, – напоследок прошептала она сквозь улыбку и закрыла глаза, чтобы не видеть призраков прошлого, что заждались её на другом берегу реки Сандзу. И только Озэму надеялся, что звуки флейты сразу отпустят её в иной мир без боли.

Стоило юноше заиграть, как он сразу услышал струны благородного кото, на фоне которого разворачивалась довольно знакомая картина: дождь, особняк, знамя рода Рюу, куча служанок и младенец на руках совсем молоденькой и, кажется, счастливой Аюми. Она стала мамой, это не могло не радовать Озэму, но через секунду ему пришлось столкнуться с суровой реальностью. Мертвое дерево. Безымянная могилка и женщина в белом. Звуки дождя глушили голос Аюми, но несмотря на непогоду он смог прочесть по её губам имя того, кого она оплакивала – «Озэму».

Юноша не мог продолжать свой обряд из-за возникшей в груди ноющей боли, его рвало на части, как никогда прежде. Смотреть на то, как эта женщина нянчится с другим ребенком, пока второй лежит в холодной земле, было невыносимо, пока на горизонте не объявился воин в серебряных доспехах и не открыл ему глаза. Аюми никогда не забывала о нём и молилась, чтобы её первенец смог возродиться и познать все прелести этого мира. Она не боялась своих желаний и с достоинством приняла их последствия, уйдя служить к Богу Боли. Однако чувство вины продолжало терзать несчастного духа, из-за чего врата в мир иной до сих пор оставались запечатанными. Ему казалось, что если он отпустит её, то снова окажется в той холодной яме без права на счастливую жизнь.

«Ты не одинок! Если любишь, отпусти!» – раздался в голове голос того, кого он и не думал увидеть снова. Боль развеялась, стоило призраку из прошлого положить свою руку на его плечо. Дурацкое наваждение помогло Аюми услышать мелодию настоящей флейты и уйти в мир иной, где она встретилась со своими родными, подарив жизнь красному лотосу и заветные слова, которые Озэму никогда не слышал в свой адрес: «Я люблю тебя».

Стоило юноше отпустить руки и открыть глаза, как он сразу обнаружил рядом с собой Итами, что продолжать сжимать его плечо. Видение не хотело исчезать, а напротив продолжало сидеть в тишине рядом с лисом. Призраки прошлого всегда уходят вместе с душой, их нельзя коснуться, но Озэму смог поверх руки Бога Боли положить свою. Он пришёл, чтобы поддержать его.

– Пойдём домой, – осмелился предложить ему Итами, желая вдохнуть в этого мальчика новый смысл жизни. Всем свойственно ошибаться, даже всевышним, однако не всем дано проявить смелость и признать свои ошибки.

– Спасибо, что всё это время вы были рядом, – юноша не мог долго обижаться на своего создателя, ведь если бы не он, то вряд ли эти двое когда-нибудь смогли познать настоящую любовь.

В тот миг изящный сад лишился своего садовника и навеки остался в сердцах Бога Боли и его хранителя, а красный лотос стал символом их великой дружбы, которую они пронесли через века. И если вы вдалеке услышите мелодию волшебной флейты, то знайте, что черный лис и повелитель пауков желают облегчить ваши страдания и пожелать приятных снов.