Мой выбор «Андрей, старый Друг, приветствую тебя! Пишу, как в былые времена, на бумаге, собственной рукой. Давненько мы не виделись, дружище, лет десять не пели песни у костра, не травили пошлые анекдоты, не перемывали кости начальству, хвастаясь собственными достижениями. Помнишь посиделки во дворе, под гитару? Тогда мы были счастливы, рождались наши дети, и мы дружно, семьями, собирались на праздники или в путешествиях! Как мне этого сейчас не хватает! По прошествии многих лет мне приходит на ум всё то, что я упустил в жизни и мог сделать, будь мудрее. У меня есть просьба – когда прочтёшь письмо, придумай, как преподнести моё исчезновение семье, потому как у меня нет нужных слов. Больше я не вправе что-то просить, лишь надеюсь, что ты – старый Друг, прочтёшь всё до конца. Три месяца назад меня вызвали в головной офис. Поездки в столицу мне не нравились, ты знаешь, но куда деваться, субординация — мать её! Погода стояла наимерзейшая, дождь, снег, ветер – под стать настроению. Особенно давили свинцовое небо, изливающее осадки, да пробки на дорогах. Когда я прибыл в зал собраний, привычно занял место справа от генерального, предназначенное для первого зама. Ответственный секретарь подал мне протокол совещания, где по пункту №1 значилось: – Артефакт – в Волокамке. Далее шли текущие задачи по минимизации затрат и оптимизации трудовых ресурсов, впрочем, как обычно, ничего нового. Только вот когда ознакомился с протоколом, то обнаружил по пункту №1 – в графе «исполнитель» свою фамилию. Не придав этому значения, я продолжил готовиться к докладу о состоянии дел в подконтрольных мне компаниях, но внутреннее чутьё подсказывало, что – исполнителем назначен неспроста. Разумеется, можно было запросить у секретаря полный отчёт о процедуре, в рамках которой данное поручение отписано именно на меня, но я, рассудил иначе: – ну назначили исполнителем и что?! Перепоручу среднему звену, в рамках своих полномочий, они нижнему, а те найдут грязекопателя, – и вуаля, артефакт у меня в руках, как и солидная премия! Ха! Ничего подобного! Генеральный направил меня лично. Странно. Тем не менее, приказ есть приказ. Вспомнив старые навыки, к вечеру снарядил новенький УАЗ Патриот, для длительной командировки к чёрту на рога. «–...это ответственное поручение, – слышались слова генерального, всякий раз, когда я хотел пожалеть себя. – ...никому не доверяю из них, – генеральный тогда на совещании, брезгливо кивнул на совет директоров. Ещё бы! Вся эта свора продажных псин пыталась скинуть генерального. – ...понимаю, работа не по статусу, но надо лично...– ну, разумеется, лично.» Сделаю. Сделаю и поддержу шефа, кто-то же должен, а после, думаю, когда генеральный вернёт себе расположение столпов института археологии РАН, передав на хранение Волокамский артефакт, совет директоров обновится на треть. Тогда внутренние интриги компании полностью владели моими мыслями и я, как - верный слову, должен поступать правильно. Именно антикризисная аналитика отвлекла меня от самого главного – не попрощался с любимой. Думал: – приеду, наверстаем... Эх... Ладно, чёт я отошёл от темы... Итак, Ленка была у мамы, время ограничено, я отзвонился, дословно сказал: Чтоб не теряла, – и был таков. Девятьсот километров! Блин. Путь в пункт назначения, на третьесортном джипе, вконец меня доконал. К середине следующего дня я свернул по указателю с М-7 «Волга» на второстепенную к райцентру Шиньша, потом, по навигатору на ещё одну – поменьше, желая сократить путь, и оттуда вообще на малую, углубившись в лес. Асфальт исчез, не то чтобы сразу, он как-то плавно перешёл в ухабистую насыпную. Можно и нужно было встревожиться, но это не про меня, риск заблудиться полностью померк перед свободой, свободой от офисной рутины и регламентной нудятины. Поэтому я, сломя голову, летел по разбитой, узкой дороге, сквозь чащу елового бора, испытывая несказанное удовольствие от скорости, получая в кровь дозу адреналина. И всё бы хорошо, только годы берут своё, подустал я чё-то... Да и фиг с ним! Это не существенно... Вокруг красота! Девственные леса! Ёлочки...и тишина. Нутро затребовало перекур... Когда остановил машину, заглушив чихающий мотор, на уши словно надавил кто-то, настолько стало тихо и спокойно, что я не отказал себе в удовольствии отдохнуть от долгой поездки и насладиться природой. Суета цивилизации осталась позади, поэтому ничто не нарушало спокойствие в этом чудном месте. А закат-то какой! Просто – незабываемый! В ту минуту захотелось разделить с любимой столь дивный момент, я включил видеосвязь, чтоб переговорить с Ленкой, но сигнал пропал, пришлось снять на камеру, надеялся, увидит... Немного погодя показалась первая и единственная встречная машина. Старенькая беленькая шестёрка резво гнала в сторону трассы. Посигналив фарами, я попросил притормозить. Мужичок лет пятидесяти пяти и супруга вначале с интересом меня разглядели, затем поздоровались: – Приветики... – Добрый вечер, – ответил я. – Не подскажите, далеко отсюда райцентр Шиньша? – Нифига себе! – воскликнул мужик. – Эво куда тебя занесло! Ты проскочил, браток. Шиньша восточнее, в сотне километров... Странно. Навигатор вёл меня чётко, и если б связь не сдохла пару часов назад, яб уже в Шиньше коньячка замухорил, да как следует. Ну не мог я так сильно промахнуться! Усмехнулся: – Оказия вышла. Тогда, может, подскажите, как далеко деревня Волокамка? Знаете такую? Мужик сразу спал с лица, перекрестился и сплюнул. – Как-жо, слыхивали. Прямо оттудава и тякаем..., – местный говор несколько сбил меня с толку. Увидев это, мужичок ответил внятнее. – Да прямо тебе, братуха. Правильно едешь. И машина что надо, дальше грязь, точно прорвёшься, только нонешней ночью снег будет, тогда лишь по весне и выберешься, если... – Если что? – уточнил я, не расслышав последние слова в шуме мотора. Уж больно тон мужичка перешёл в нечто, напоминавшее зловещий шёпот, или мне просто показалось от усталости. – Да ничего! – громко ответил мужик. – Будь жив - здоров! – и вдарил по газам. Шестёрочка тотчас, громко завизжав, рванула в сторону цивилизации. Через час езды, по глубокой колее и ямам с талой жижей, наконец-то показался указатель – «деревня Волокамка - 5км». Приехал. Стемнело. Дорога стала ещё хуже, петляя меж высоких елей раскисшим полотном, она превратилась в настоящее испытание для моего УАЗика. Периодически, где насыпная переходила в грунтовку, встречались следы проскочившей ранее шестёрки, и наконец, появилась стоящая на берегу речки и окружённая лесом Волокамка. Двадцать дворов, свет горел у половины, и хорошо освещённая центральная улица. Председателя нашёл быстро, благо встретились мне два голубка. Первый, Серж, расфуфыренный, утончённый, на манер западной аристократии 18-го века и похожий на дуболома – Чернобур. Хм-м-м, противоположности, блин. Чернобур, пока Серж всячески пытался заигрывать со мной, кидая томные взгляды да вставляя пошленькие шуточки, объяснил дорогу, не без толики раздражения, конечно же, поэтому уже через час, я получил пустующий дом. – Хозяева токмо сёдня съехали, живи, командировошный, хата добрая, – вещал Михайло Потапович – председатель, отворяя калитку во двор добротного кирпичного дома. – Даже банька с гаражом имеется, всё як у людей. – Благодарю вас, это вам, – я попытался всунуть председателю пятёрку за оперативность, но он отпрянул от денег как от огня. – Полно те, мил человек. Ненадобно мне ентого барахла бумажонного, отблагодаришь словом добрым иль деянием смелым, тады в расчёте, а пока иди, почивай, умаялся с дороги, поди... Поутру явишься в управу, чаю выпьем, погутарим о жизни, а опосля глянем на твои документы. Спорить бесполезно, да и незачем. Распрощавшись с Потапычем, я зашёл в дом, снял туфли и рухнул на кровать, прикрыв глаза, собираясь дать пять минут отдыха спине. Сон пришёл мгновенно, и тут же настало утро. Крепкий, свежезаваренный чай со сбором будил сильнее утренних петухов. Была ли то особая трава, влияющая на мой позитивный настрой или просто свежий воздух, неведомо, знал одно – мне тут по душе... – ...таки кто жо тама вам напел про раскопки? Ась? Никто из нашинских не знает о сём. И где тута золотишко, мы тож не ведаем! – Не совсем так, Потапыч, – продолжал я утренний разговор. – Источник, который я не имею права называть, сообщил о наличии под Волокамкой древнего языческого храма. Там он обнаружил два кинжала-артефакта. Ножны одного артефакта, из пока ещё неустановленного материала, прислал нам. Мы, разумеется, провели радиоуглеродный анализ находки, и всё завертелось! – Источник, говоришь, – Потапыч пристально сверлил меня глазами, – дак ясь сам табе его назову. Родник тот Жаркой кличут, течёт недалече, с горки Змеевки. Местечко жуткое, кажу я. Сказывають, будто выпьешь водицы той и уже сам не свой, аки зверь лесной становишься, речь родную забываешь, рычишь, кусаешься. Вопщем, ума водица та лишает, ну а коль не станешь пить, то все одно Леший табе заберёт, штобы то, шо увидишь тама, люду всему не сказывал. Одно слово – гиблое место. – Да ты не понял, Михайло Потапыч. Про источник это я образно, мы сейчас Источником человека называем, имя которого остаётся тайной. – Эво как. Эт ты меня не понял, мил человек. Ежели средь нас трепач завёлся, то одно дело, ежели сковырь – другое, а любопытному всегда по щам дать успеется, дабы неповадно было, иль ты не доброе замыслил? Кражу какую, аль дело тёмное? – Ну что вы! Михайло Потапыч! Мы всё по-честному! Артефакт выкупим, заплатим дорого, – председатель скривился. – Не нужно денег, – зашёл я с другой стороны, – супермаркет вам построим, избы отремонтируем, по джипу каждому двору подарим! Да много чего... – Пустое енто...Ты уж и так в долгу, а яшшо мне сказки сказываешь про малкеты и как тама? Вжипы? – Джипы, – поправил я. – Всё одно, пустое. Ладнава. Давай-ка собирайся, раз приехал, прогуляемся нонче до щели, куды Жарка впадает. А твой Источник сегодня же за свой длинный и продажный язык на сходе признается, уж я поспособствую... По-честному, мне было пофиг, узнают местные нашего информатора или нет, я-то не скажу, а вот потянуть за ниточку и приблизиться к месту, где нашли артефакт, нужно обязательно. Экипирован я уже соответствующе: с обвесами, фалом, складной лопатой, топориком и другими причиндалами, хоть сейчас в лес, но мы пошли к старому строению. Сруб. Каждое бревно метр в диаметре, вот это да! Такое век служить будет и не один! Я тотчас сделал фото. – Ты чё тама творишь? – поинтересовался Потапыч, открывая огромный амбарный замок. – Фотографирую. – А-а-а. Ну, можно...Можно вона речку Шоптерицу запечатлеть, ишь, краса яка! Течёт себе веки вечные, и про бумазейки с ассигнациями не ведает. Ты того, и гляди, куды надобно, дабы важное не упустить! Толстые створки дубовых ворот отворились, и мы вошли. Внутри находился целый арсенал! Оружие аккуратно разложено по полочкам: с одной стороны боеприпасы, с другой – образцы. От луков и пищалей шестнадцатого века, досоветского ППШ! Даже пулемёт Максима имелся. – Вот это да! – Рот-то прикрой, не то муха залетит! – пошутил Потапыч. – Вот держи карабин. Лес дремучий, зверья злого много, а патроны вона тама, – указал он, увидев мою заминку, когда я осматривал Мосинское творение. – Возьми тридесять. Недалече – это, в понимании местных, с пяток километров. Я изрядно продышался, а вот Потапычу хоть бы хны! Седой, старше меня лет на пять-шесть, председатель бодро взбирался на поросшую лесом горку, постоянно подгоняя и раззадоривая острым словцом. А я-то считал себя в форме: спортзал, качалка, беговая дорожка по утрам. Ну, ничего, не отстану. И словно услышав мои мысли, Потапыч усмехнулся: – Чо, командировошный, умаялся?! Терпи, молодой, уж недалече! Блин. Опять это – недалече, я приготовился топать и топать! – Откуда у вас столько раритета? Пищали, мушкеты, может, и пушка с ядрами есть? – сменил я тему. – А луки? Они же сыреют, рассыхаются, зачем их хранить? – Добро оно жо как, в деле всегда сгодится, пущай лежит, жрать-то не просит. Луки вона, прадед мой ещё в дар принимал, даже бердыши светлый князь Минин лично принёс. Уважали. Потом так, залётные оставляли, забывали мож, а мож, и мы сами отымали, за дела лихие иль слова бесноватые. – Хочешь сказать, – решил съязвить я, – в вашу глушь люди приезжают, а не только голубки, вроде Чернобура и Сержа? – Тьфу, – сплюнул Потапыч, – содомиты, но и им тута место нашлось, живут, любятся, природу ценят, люд местный уважают, а мы и не возражаем. Шо до других, то как не приезжать. Леса-то кругом – Вещие! Кто за спокойствием душевным явится, кто силушки богатырской запросит, кто просто, за советом приходит. Помню, однажды, появился штабс-капитан, достойный юноша – Никола, Петра сын, Репиным из роду, сваял он тута картину знатную, мест нашенских, мож, видал на входе в управу? – Это где речка на закате нарисована? – Она самая. Вот подарок так подарок! Или власть Советская пришла, знак у деревни поставила, дорогу проложила, магазин приезжать стал, ампердричество провела, враз свечи без надобности стали. Потом школу для деток сробила, знахарку нам выделила, фельдшером названную, ту, что вчерась с мужем съехала. Я хохотнул, чуть не упустив сказанное: – Секундочку, Потапыч, хочешь сказать, ты помнишь Репина? Да тебе от силы лет пятьдесят с хвостиком! Ну, заливаешь! – Хвостик та оно как, – ничуть не смутившись, отвечал Потапыч. – У зайчишки крохотный, аки горошинка, а у змейки на всю длину, словно река жизни. Тута как поглядеть... Показалась небольшая, свободная от леса, полянка на склоне. – Пришли. Вона щель начинается, – и Потапыч указал на глубокую расщелину, – а вон тама в неё впадает Жарка. Несколько часов я изучал те места, но так и не нашёл ничего стоящего. Камни как камни, родник как родник, даже в щель камеру опустил, на длину фала. Сто метров, а дна так и не достиг. Бывает же. Всё это время Михайло Потапыч посиживал на камне, да посапывал. Спящим он казался много старше, будто древний, трёхсотлетний старец, или причудилось? – Значит, запретное место выше по течению? – Почему же запретное? – отозвался Потапыч. – Гиблое – да, запретное – вряд ли. Мы же существа свободной воли, делаем выбор и живём с ним. Хошь иди, а я тута обожду, ежели явишься. Но помни: воротись засветло, лишь солнышко лик свой упрячет, за горы высокие, за боры дремучие, не сыщешь дороги протоптанной, сгинешь. Уразумел? Супер. Ещё страшилок мне и не хватало. Вслух же ответил: – Помню про вечерний сход, постараюсь не задержать тебя. – Ага, как же, – донеслось недовольное бурчание, и я ушёл. Ручей вёл меня выше и выше. Склон переходил то в пологий подъём, то в крутое нагромождение скал, а мне-то казалась горка не большой, но взбирался я уже пару часов точно. Электронные часы, как назло, забыл зарядить, и сейчас остался без хронометра да компаса. «Ничего, – думал я. – Гляну – и назад, а завтра вернусь и буду изучать». Только внутреннее чутьё подсказывало – время дорого. Чаща сгустилась. Пронизанный спустившимся туманом, лес, словно, обступал меня со всех сторон, преграждая путь вверх всякий раз, когда я старался обойти завалы или бурелом. Продираться сквозь чащу становилось всё сложнее и сложнее. Снег нетронутым белым одеялом покрывал скользким месивом мой путь. Камера исправно фиксировала весь маршрут. Тихо. Солнышко практически не видно. Блин, время?! Скоро вечер. Не то чтоб я испугался страшилок Потапыча, но без компаса и проводника выбраться из дремучего леса сложновато, тем более, когда на сотню километров одна деревушка, да и та без эмчеэсников. Надо вернуться. Напоследок, для отчётности, снял на камеру место, где остановился. Хотя, чего тут снимать, одни ели и снег. Да пофиг. Завтра, со свежими силами приду и перерою тут всё, тогда и выясню; есть этот храм или нет. Но если нас решили за нос поводить, прижму информатора, по-тихому, конечно, но решительно и тогда мне будет всё равно, что с ним сделают местные, главное – артефакт. Спуск занял меньше времени, во всяком случае, так мне показалось. Смеркалось. Потапыч развёл небольшой костерок. И впрямь мужик грамотный, ориентироваться на свет огня в сумерках проще, чем идти на ощупь вдоль ручья. По мере приближения слух уловил глубокий вокал странной тягучей песни. Вначале слов не разобрать, но чем ближе подходил, тем отчётливее слышалось: –...лес, ты мой лес, Брат, ты мне мил, коль приютил, то и ожил. Или тебе не помнить вовек, как был дремуч степной человек... Я подкрался незаметно, неслышно. Ступал след вслед, чтоб снег не хрустел, и когда оставалось несколько метров и пара огромных раскидистых елей, мне показалось, что за костром кто-то есть, кроме Потапыча. Отсвет пламени мешал разглядеть странно двигающуюся двухметровую фигуру с непропорционально длинными руками. Направив камеру, я хотел приблизить изображение, но вместо этого услышал: – А-а-а, воротился, холера! Давай, выходь из лесу, твой командировошный топот за версту слышно! Пришлось выйти в свет костра. Рядом, кроме Потапыча, никого. Странно, причудилось, что ли? – Благодарю, что дождался, – усмехнулся я, осматривая снег на предмет следов незнакомца, но кроме отпечатков валенок Потапыча, иного присутствия не обнаружилось. – Извини за задержку. – Знамо дело, – Потапыч встал, засыпав костёр снегом. – Должон будешь. Мы двинулись в обратный путь. – Блин, Потапыч, – разорялся я, пытаясь скоротать спуск за весёлой беседой, – ты и так меня в долги загнал, может, отдавать пора? Того и гляди не расплачусь! – Кудаж ты денешься, мил человек! Расплатишься, все расплачивались. Кто словом добрым, кто делом, но неотвратимо. Ну а раз считаешь что пора, – Потапыч на минутку задумался, – знамо, не поведаешь толмача, а вот подарить нож свой охотничий в самый раз можешь. Вот старый, знает, где у меня самое дорогое. – Буду уезжать, отдам, – ответил я. – Это подарок, а как говорят – дарёное не дарят. – Добро. Будешь уезжать, отдашь. Значит, титан с серебром, и где якие мастера живут, шо подобные вещи ладят? Я удивился. – Откуда ты узнал, что нож титановый, покрытый радированным серебром? – Нюхом чую, – усмехнулся Потапыч. – Небось, начитался поверья за наши места, вот и взял защиту от оборотня. Признаться, мне были глубоко по барабану история края и местный фольклор. – Скажу честно, не читал. – Ну и ладнава. Чо с табе взять. Одним словом – командировошный. Ночные фонари освещали широкий двор управы, где собрался весь взрослый деревенский люд, целых восемнадцать человек, ждали только нас. Кто держал крынку с медовухой, попивая крепкое зелье, кто с современным металлическим термосом, распивал горячий чай, и все спорили да обменивались мнениями. Пришли. – Вот и Михайло! – раздалось в толпе. – Доброго вечера вам, уважаемые, – поздоровался Потапыч. Затем остановился и низко поклонился. Селяне умолкли. Одни осматривали меня, раз вчера не видели, другие внимательно слушали Потапыча. Лишь Серж, протиснувшись мимо деревенских, встал подле и, немного прильнув, шёпотом, томно, поздоровался: – Приветик, потеряшечка. Чернобура среди прибывших не видно. Я немного отодвинул от себя Сержа, жестом велев не шалить. – Цель моего призыва, к вам уважаемые жители, – начал Потапыч, – вот этот вот командировошный... Деревенские тут же дружно повернулись ко мне, настороженно разглядывая. Особенно одна мадам, с огненно-рыжими волосами, а как услышала слова о командировочных, так и прищурилась, будто насквозь меня сканит! – ...говорит, кто-то из нас отправил в Мир вешшь, со Змеевки взятую. Утверждает, шо знает нашу балаболку, но из-за слова данного не поведает, по велению чести и совести... В этот момент Серж вновь прильнул и провёл рукой по моей ягодице, игривым шёпотом говоря: – Мужчина! Я уже весь под вами! Таки сделайте, шоб я приятно вспоминал этот сход... Ну, сука! Не помня себя от ярости, я крепко схватил голубка за его тоненькую ручку, да, сжав что есть мочи, замахнулся для крепкого удара в рожу. Серж покраснел, прикусив губы от боли, но смолчал. Ноги его подогнулись, в глазах появились слёзы обиды, и в это момент, откуда ни возьмись, к нам приблизился Чернобур. Походу, будет драка, – усмехнувшись, подумал я. Ну и хорошо. Сержа даже бить стрёмно, зато Чернобур – другое дело, отхватит по соплям по полной программе. Поэтому, отшвырнув руку Сержа, я сгруппировался, приготовившись бить первым. Меж тем председатель продолжал вещать, не обращая внимания на нашу стычку. Серж, поскуливая, чуть отдалился, а Чернобур, зыркнув обещавшим жёсткую разборку взглядом, ушёл. –...вот и кажу я вам, надобно выяснить, кто сей умник. Как мыслите? Возгласы одобрения подтвердили желание местного населения немедленно раскрыть нашего информатора, лишь рыжая мадам, заметившая слёзы голубка, громко и отчётливо процедила: – Не верю я командировошным! Лжецы они! И этот тож хитрожоп яшшо тот! Вишь, как зубоскалит. Чё, обидел Сержа и доволен?! Крайне занятно наблюдать за этим цирком под названием – сельский сход. В принципе, я уже отошёл от заигрывания голубка и мне было глубоко плевать на домыслы огнегривых красавиц, потому как усталость брала своё. Широко улыбнувшись в ответ, я собирался было пойти в дом отдыхать, как тут услышал: – Я вас умоляю. Не морочьте мiне то мiсто, где спина заканчивает своё благородное название! Ты, Патрикеевна, таки сама виновата, нече было к прошлому командировошному в койку прыгать! Думала, женится?! Ха! Как жо, да у няго таких, как ты, тышшы! Сама по себе перепалка деревенских мне до лампочки, а вот знакомый Одесский говор заставил обернуться. Его хозяин – мужик с дефектом зрения, насмешливо изгаляясь над рыжей, в завершении, громко добавил: – Дура. После чего, рыжая с криками: – убью, Косой, – кинулась на мужика. Завязалась драка. Можно было и поглядеть, но я не стал, поэтому, развернувшись да грубо отпихнув преградившего дорогу Сержа, мямлившего какие-то предостережения, ушёл. Крики кулачного боя стихли, туман, встретивший меня на горе, пришёл в деревню. Плотное марево затянуло улицу, даже горящий фонарь еле пробивался сквозь толстую пелену. Дорога чётко вела к околице, где самым крайним значился данный мне дом. Снег хрустел под ногами, вечерний мороз сковал лужи льдом, делая походку более приятной, нежели просто грязь месить. Угукнул филин, и внезапно, за высоким забором, на самом краю деревни, мне показалось, что я увидел громадного чёрного волка, стоящего... – на двух ногах!!! Неужели примерещилось? Опять? Или устал? Ведь оборотней не бывает, тем более таких, как в фильме «Ван Хельсинг», а этот точь-в-точь! Чёрный присел на задние лапы, будто на корточки, одной рукой упёрся в снег, готовясь к прыжку и сверлил меня взглядом. Блин. Годы армейских тренировок не прошли даром, менее чем за секунду я скинул карабин, довёл патрон и нажал на курок. Раздался выстрел. Бил волчаре меж глаз. Воздух от вырвавшегося снаряда замутил марево чудным узором. Потом перезарядился, и дал второй по направлению, затем вновь довёл патрон и замер, оглядываясь по сторонам, разыскивая в мушке прицела цель. Всё тихо. Одинокий фонарь еле озарял место, где, как мне казалось, таился волк. А если это местный?! К примеру, Чернобур, решивший креативно отмстить за своего любовничка, переодевшись оборотнем. Во дибила! Озноб пробежал по спине. Блин, я так мог по человеку шмальнуть. Подбежав к месту, где стоял предполагаемый оборотень, я обнаружил следы и кровь. Отпечатки, вначале волчьи, далее уходили во тьму леса человеческими, объяснение, конечно же, имелось – оборотень принял людской облик, но меня не обдурить! Внимательно осмотрев место перевоплощения, обнаружил две подушечки, с вырезанными оттисками подушечек лап гигантского волка. Вот как он это делает! Ну, Чернобур, хана тебе! Встречу, рога отшибу, козлина... И в это время появился косой мужик, первым прибежавший на шум выстрелов. Губа разбита, под левым глазом фонарь, дышит тяжело, но весело: – Ёлки-морковки...бежал так быстрава, что чуть не догнал свой инфаркт. Чаво случилось-то? – Меня пытались разыграть, напугав костюмом оборотня, а я, на рефлексах, шмальнул, но похоже, пронесло, лишь зацепил. Вон следы ведут прочь. Косой внимательно осмотрел подушечки, затем, забрав их, кинулся к подошедшим Потапычу и местным. – Михайло, Михайло! Глянь, чаво к нам занесло! Потапыч внимательно осмотрел находки и спросил: – Патрикеевна, присмотрись, знакомая работа? – Нет, – ответила рыжая. – Лучше у косого спросить, это он у нас пострел... – Ах, не делайте мне нервы – их есть где испортить! – смеясь, отмахнулся мужик. Опять будет драка? Закончив осмотр, я приблизился к деревенским, да перекрикивая начавшийся спор, в двух словах описал произошедшее. – Все-то оно так, – согласился Потапыч, – токмо, на сходе были все, понимаешь?! Тот, кого ты подстрелил...– Потапыч запнулся, потом обернулся и крикнул: – Азор! Поди сюды... И, о чудо, в свет фонаря вышел мент! Да, именно наш родной мент, а не полицейский. Лицо добряка, сложением и манерой напоминает волкодава перед схваткой, рост выше среднего, кулак как два моих – ...этого, – указал Потапыч на меня, – в дом, а потом найди мне Сержа с Чернобуром! – Участковый, капитан милицii Азор Розарэвский, – представился эмвэдешник. – Гражданин, пэрэдайте все улики мнэ и ходитэ у хату, с этого момэнта вы под домашним арэстом! Разумеется, я подчинился, но вот что странно, карабин, как орудие возможного преступления, участковый не взял, заявив, – яшшо пригодиться, - и в сопровождающего мне отправил Патрикеевну, а это, скажу я вам, ещё та собеседница. Наутро следующего дня пришёл не прошедший, как я узнал от Патрикеевны, переаттестацию в полицию Азор и устроил мне дознание по всем правилам протокола, вот только его интересовало больше то, чего я делал на горе, чего там видел, а не как шмальнул по лже-оборотню. Патрикеевна, будто и не уходила вовсе, хлопотала по хозяйству, кормила брошенных предыдущими хозяевами кур и кроликов, а также беспрерывно ворчала на предмет: – чего это Азор так со мною миндальничает, эдаким, гадким командировочным, а ей, в доску местной, не даёт, в конце концов, забрать всю животину себе, как добро... Смешно. Меж тем я обмолвился, что всё заснял, после чего участковый предложил просмотреть записи, тем паче, и вчерашним вечером, как оказалось, камера работала. Подключив экшн-глаз к буку, я вывел запись на быстрой скорости, остановив, когда приближался к последнему фонарю. – Ой, мамочки! – охнула Патрикеевна. Азор ударил по пробелу, останавливая воспроизведение. Чёрный волк с жёлтыми глазами, жадно взирал в мою сторону, слюна капала из зубастой пасти. – Реалистичный костюм, да? – хмыкнул я. Местные взглянули на меня как на дурачка, потом глубоко вздохнули, и вновь повернувшись к монитору, покадрово, прокручивая действо далее. Жахнул выстрел, камера равнодушно показала, как пуля, вырвав клок чёрной щетины и снеся немного височной доли черепа, срикошетила влево, уйдя глубоко в древесину забора. Следующий кадр – и зверь разворачивается, а я перемещаю затвор на себя. И вновь Азор переключает кадр, зверь спиной ко мне, я довёл патрон в ствол, следующий выстрел, и пуля точно бьёт в спину...человеку?! Человеку, снимающему с себя волчью шкуру, но ноги или лапы! Твою мать! В это момент шоры спали с моих глаз, сердце забилось так быстро, как никогда прежде, в кровь ударил адреналин и предательский холодок пробежал по спине. Оборотень отбросил шкуру в сторону, при этом она рассыпалась в прах, не оставив следов, потом это нечто выбросило непонятно откуда две подушечки, имитирующие волчьи следы, и в три прыжка умчалось в лес! Блин, всё бы ничего, еслиб эта тварь не глядела на меня жёлтыми глазами на человеческом, Чернобуровом лице! – хотя и это можно объяснить гримом. В другой обстановке, и не будь я участником событий, то подумал бы: - классные спецэффекты! Так всё реалистично, дальше некуда! След сделался человеческий, вместо волчьего, но профиль ноги?! Блин! Профиль - волчий!!! Тут я схватился за голову. Вчерашний я бесстрашно приближался к твари, невидимой из-за тумана, оборотень зло оскалился, и в этот миг, в беззвучном шевелении звериной пасти, я прочитал послание; –...конец тебе! – после чего Чернобур рванул наутёк. Рванул с рваной, смертельной для человека раной у виска, с пробитой спиной на двух ногах стремительно исчезнув в ночном лесу... Я в шоке! Блин, жесть просто! Патрикеевна подошла сзади, положила руку мне на плечо, и сказала: – Ничего, все когда-нибудь проснутся. Азор меж тем перемотал видео на путь к Змеевке и включил динамики на полную мощь. Я, тяжело дыша, шёл себе вверх по склону, меж каменных стен огромного сооружения, исписанного древними рунами, и как я этого не видел?! Более того, вокруг отовсюду слышались звуки ломающихся веток и предсмертные визги зверей, хотя, может, всё это мне причудилось, из-за недавнего шока от встречи с настоящим оборотнем?! – Нет, – оборвал себя я и пробубнил, – не привиделось. – Именно, - хитро улыбнулась Патрикеевна. – Вещий лес открывается лишь тому, кто сердцем чист, да душой светел, а ты, командировошный, настолько корни свои забыл, что смертельную опасность перед носом не углядел! Ладно, хоть не сдрейфил, и пошёл до конца, до храма, иначе разорвал бы тебя Чернобур! И косточками бы не подавился! Он да Серж – хранители храмовые и никого от тэдава не выпускают ежели чужаки видят что не положено или берут не своё. Но ты, хоть и слеп, похоже, сердцем чист, лишь равнодушный, бесчувственный какой-то... Мне вдруг как-то поплохело, я подошёл к холодильнику, вытащил бутыль с медовухой и выпил весь без остатка. Последнее что запомнил, стало ворчание Патрикеевны: – Как типично! Очухался лишь под вечер. В хате не один. На соседних койках храпели Азор с Косым, а Потапыч сидел на кухне за столом и попивал с Патрикеевной чай. – Очнулся, – предупредила она. – Скажем? – Позже, – ответил Потапыч. Я встал, подошёл к тазу с водой, зачерпнул ковшик и вылил себе на голову. – Эй! Городской! – воскликнула Патрикеевна. – Я тебе воду сама носила! Совесть имей! Нече волосы в питьевой бак сливать! Вот теперь иди и меняй! Командировошный! – Поздно, – отмахнулся Потапыч. – Опасно ему к колодцу идти. Глядишь, воротится вчерашний, куснёт командировошного, тогда греха не оберёшься... – Тады кролям сноси, пробздишься, и освежуй одного, сготовлю табе мяско жареное на ужин. Я нехотя взял жбан. – Нож свой не забудь, – указал Потапыч. Ну да! Как же! Титан с серебром – защита от оборотня. Уж не знаю как, но вчерашнее меня проняло, я взял карабин, проверил патроны, передёрнул затвор, вставил нож в ножны, взял жбан и вышел на улицу. На удивление, дом обвешали фонарями с четырёх сторон. Всё освещено. Я завернул за крольчатню, животина, увидев меня, засуетилась как при хищнике, и пофигу! Вылив воду в корыто, я стоял, размышляя как устроить ловушку Чернобуру, да выбирал из кролей жертву для приманки. Выбор невелик - волчья яма, и серебро на острие кольев. Может, конечно, у Потапыча и есть серебряные пули, но я об этом точно не знал, поэтому яма казалась мне единственным инструментом. Внезапно, краем глаза уловил движение. Что за фигня!? Вскинув карабин, я включил фонарик, ловко приделанный к цевью накануне. Оборотень вжался в тень между крольчатней и забором. Свет фонарика выдернул зловещее существо. Мой палец автоматически нажал на спусковой. Потом ещё раз и ещё, пока зверь, прыгнув на меня, не вырвал оружие из рук. Я упал, когда уклонился от первого удара, затем перекатился, вскочил на ноги и схватил стоящие у крольчатни вилы. Оборотень встал в полный рост, два с половиной метра, руки длиннющие, сам чёрный как смоль и взгляд холодных жёлтых глаз. Он, он вырвал вилы из тела, когда я прошил его насквозь! Словно это заноза, а потом всёк мне так, что я отлетел метров на пять, рухнув в сугроб. Рефлексы вновь сработали на отлично, я кувыркнулся опять и, оказавшись на ногах, принял боевую стойку. Оборотень уже прыгал в мою сторону, раскинув руки с когтистыми пальцами, зверски оскалив пасть. Мне хана. Рука сама нащупала нож, выдернула, и я прыгнул навстречу, став рычать не хуже этой желтоглазой твари. Мы встретились. Чернобур схватил меня за плечи, пытаясь впиться зубами в шею, я уклонялся, и бил, бил, бил ножом поганую волчью плоть!!! Бил и орал, орал и бил, бил настолько неистово, что когда меня наземь повалил Азор с Косым, я всё ещё крепко сжимал в руке сталь и порывался насадить на неё местных! –Тыхо, тыхо, – крепко сковав меня в стальных объятиях, успокаивал Азор. Косой в этот момент старался высвободить нож из моей хватки. Потапыч и Патрикеевна нагнулись над неподвижным телом ещё не принявшего человечий облик Чернобура, и что-то там делали. Адреналин отступал, я, понемногу, успокоился. Косой наконец-то забрал нож, а Азор с облегчением отпустил. – Умовся, – сказал участковый, протягивая снег, – нужжо табе вiсмотрэтi. Я принялся обтираться снегом, кровь моя, лившаяся из рваных ран и оборотня крепко перемешались. – Вiнкоснувся его плотi!– отстраняясь, сказал Азор. – Врэмэны нэт. – Ведаю! – не поворачиваясь, отвечал Потапыч, потом председатель что-то выдернул из тела оборотня и, передав Патрикеевне, стал рвать тело волка на части. Патрикеевна, пока Михайло Потапыч с несвойственной для человека силой разрывал тело двухметрового гиганта, протянула мне сердце оборотня. – Ешь! – приказала она. – Быстро! Иначе станешь как он! Сомневаться в словах деревенских повода не было, и я, впервые, вкусил волчью плоть. С того момента прошло три дня. Местные неусыпно следили за мной, и днём и ночью. Останки Чернобура сожгли, но прежде, Азор как следует изучил растерзанный Потапычем труп, после чего, доложил об отсутствии в оборотне сущности некоего Волколака, что странно, а в доме голубков мы нашли один нож-артефакт. Такие же ножны, что и ранее присланные в мою компанию на экспертизу, но вот сам металл! Что это за сталь, я определить так и не смог. Приятная на ощупь, будто бы мягкая, тёплая и такая – родная?! Нож ложился в мою руку как влитой! Блин – моя прелесть, мать её! Даже узор меняется в свете солнца! Уникальная вещь, хочу такую! Огорчало одно, артефакт придётся отдать, сначала местным, до урегулирования формальностей, а потом на вечное хранение в запасниках ИА РАН. Однако Потапыч, чувствуя раздрай в моей душе, разрешил забрать Артефакт сразу. Я обрадовался, поэтому вопросов задавать не стал. Трофей, на очень короткое время, стал моим! Только моим! Уехать хотел тем же вечером, но местные настояли, чтоб я пробыл в деревне до окончания цикла луны, как они сказали: –...мы должны убедиться, что волчья сущность в тебе не прижилась, – да я и не возражал, командировочный отпуск продолжился, тревожило одно, деревенские стали пахнуть как-то, заманчиво-вкусно? Особенно Косой, я аж заподозрил в себе гомо - как её там – тягу, но Потапыч, на вечерних посиделках под рюмку чая, расставил всё на свои места: – Ты съел сердце оборотня, того, кто передал дар обращения, поэтому волчья сущность в табе уж не поселится. Дар и каннибализм – вещи несовместимые, а вот кинжал напротив, принял. Вишь, как сверкает! Да и твоя природа тянется к кинжалу, а значит, либо это временно, потому как в Вещих лесах тяга сильнее, либо ты стал другим навсегда. Потому и жители стали казаться добычей, Волколак просыпается. Долго задерживать табе нельзя, ты опасность для нас, хоть и беззубая, бестолковая. Другое дело Серж, ён обучен, подготовлен и клинок яго принял, поэтому ён угроза не только жителям Волокамки, но и всему Миру. – А как маги превращались в волков? – внезапно для самого себя спросил я. – Просто говорили имя, втыкая клинок в твердь земную иль в древо, и оборачивались. Когда они в шкуре волка, обученные Волколаки, в отличие от оборотней, владеют своим разумом полностью, контролируют жажду и становятся куда сильнее простых зубастых. А сильнее знамо – опасней, особливо для такого необученного, как ты, командировошный. И знай вот ешшо что, если решишь хоть разок обернуться Волколаком, то станешь им навсегда, даже если сущность в табе ешшо не прижилась. Понял? – То есть я прямо сейчас могу превратиться в волка? – Да, я ж казал – табе кинжал принял, знамо, можешь в любой момент. Мы ж существа живые... – Да, да – помню, – делаем осознанный выбор и живём с ним. – Точно, командировошный, точно... После недолго паузы я тихо проговорил: – Михайло Потапыч, Серж наш информатор... Потапыч отреагировал спокойно, глотнул чая и ответил: – Ведаю сынок, ведаю. С самого тваво приезда ведал, а то шо ты рассказал о лиходее, это хорошо, плохо – храм без охраны остаётся. Как содомита выловим, так и в клетку под замок. Главное чтоб ён в Мир не вышел и власть не обрёл, иначе станет невмоготу роду человеческому, много крови прольётся, много смерти случится, оборотень с сущностью Волколака – могучая сила, первородная. Нельзя ей быть вне Вещего леса у малодушного... За оставшиеся полторы недели я так и не сподобился сходить на Змеевку, хотя меня туда прям тянуло что-то. Манило. Звало. Будто кто-то или что-то тоскует без меня. Конечно, некоторые жители Волокамки предлагали себя в сопровождающие, но я решил сконцентрироваться на помощи в поиске Сержа, тем паче, вкусный запах деревенского населения меня постоянно испытывал, искушал. Поэтому оставаться один на один с кем-то из местных означало – офигенный риск для последних, да и мне лишний головняк. Сегодня вновь выход, я, с недавних пор - обладающий нюхом волка, стал незаменим. Меня даже официально в охотники приняли, набив татуху волчьего оскала на предплечье, поэтому наравне с другими я собираюсь.Потапыч размеренно напутствует: –...очень важно изловить Сержа живым, потому как ён последний из роду,– но всё же, раздал патроны с серебряными пулями, говоря: – начнёт сопротивляться или нападать, будь что будет! Не промахнитесь, сынки! На этот раз, кроме карабина, я взял ППШ и два заряженных анти-оборотневыми пулями диска. Изрешечу козла, если не сдастся. Искали везде, и к Жарке ходили, и за Шоптерицу плавали, но нигде следов так и не обнаружили, лишь камни, где ручей впадает в щель, мне теперь явились несколько иными. Рунница повсеместно: на скалах, камнях и огромных валунах, сакральные надписи, сказывающие о вечной жизни, заветы древних Богов - глас Вещего леса, всё это явилось мне в тот момент. Рука сама потянулась за камерой, но я остановился. Не сейчас, затем вынул батарею, обесточив экшн-глаз. – Добре, – улыбнулся Михайло Потапыч и коротко, уважительно, поклонился. Меж тем луна прошла цикл. – Порась и мне собираться в Мир, – заявил Потапыч, когда я кидал шмотки в УАЗик. – Оборотню не место вне Вещих лесов. Это моя битва, не твоя. Едем вместе. Я, конечно, удивился, но спорить не стал, вместо этого, как и обещал, отдал председателю титановый нож. Потапыч тут же вложил его в заранее слаженные ножны и посоветовал мне тоже самое сделать с артефактом, используя по прямому назначению. Как же он оказался прав! Место стали у мужчины в руках, а не в запасниках музеев! Меня согревала эта мысль, когда я входил в зал совещаний, к этому моменту совет директоров, в полном составе, ожидал доклада. – А! – воскликнул генеральный. – Мой самый доверенный заместитель! Проходи, проходи. Я обнаружил, что место справа от генерального занято, и кем бы вы думали?! Серж нагло ухмылялся, нарочито медленно-лениво делая маникюр. – Приветики, ну как там мой муженёк Чернобур? – Всё супер. Готов прям сейчас отвести тебя к нему, потолкуете. Конечно же, я осознавал тщетность попыток увести оборотня от людей, но чем чёрт не шутит, вдруг купится?! Фиг там, не купился... – Ты пахнешь моим милым, а значит, либо Чернобурушка оседлал тебя, либо ты вкусил волчью плоть. Жаль, что не я стал первооткрывателем, пра-а-ативный, – Серж намеренно подчёркивал свою сущность, правда я так и не понял нафига? С его-то возможностями! Да он прям сейчас, может разорвать всех в зале собраний, вместо этого пытается то ли заигрывать, то ли издеваться... В зале стояла полная тишина, директора молчали, на лицах ни толики эмоций, лишь собранность, это хорошо, эвакуировать, если начнётся заварушка, будет проще. Я вынул сталь из-за спинных ножен, будь что будет, драка так драка. – Пасть закрой, голубок! Лечь на пол, лицом вниз, руки за голову! – Ты вгоняешь меня в гроб, прока-а-азник! – Серж, повторять не стану, глотку перережу, если не подчинишься! Понял?! – Не кидайте брови на лоб, – усмехнулся оборотень, продолжая издеваться. – Ты таки в правду хочешь сделать это на глазах у всех этих культурных юношей?! А вдруг они захотят тоже?! Давай лучше уединимся, только, чур, я сверху! – Не желая больше слушать троллинг оборотня-голубка, я сделал шаг навстречу, вытянув вперёд кинжал. Серж понял – шутки кончились, поэтому продолжил несколько злобным тоном: – Не боишься, что пострадают невинные? Я ведь могу сделать и так, – на каждом слове, при каждом звуке его голоса, кожа покрывалась серой щетиной, зубы приобретали бритвенную остроту, тело увеличивалось в размерах. – Ну, полно вам, полно! – воскликнул генеральный. – Мой первый зам достойный работник компании, почему бы вам, господин Серж, не обернуть его, как и всех остальных моих директоров? Вот тут я воистину впал в буйство. «Обернуть и его», – сказал генеральный. «Обернуть»?! «И как он оборачивает? Кусает или в жо...» Сзади открылась дверь, в зал вошёл Михайло Потапыч. – Оборачивать никого не дам, у директоров ещё есть шанс стать опять простым людом, ежели они отринут волчью суть, а твоему роду Серж, конец! Оборотень полностью перевоплотился, изливая слюну, он вставал с кресла, цитируя древнее пророчество: – Ночь пришла, растает день, тень пройдёт через плетень, зверь войдёт в весь род людской, станет править он толпой! – Древние волчьи сказки, – проворчал Потапыч и... я просто не поверил! И Потапыч обернулся огромным бурым медведем! Обалдеть!!! Хотя, чему тут удивляться! Где-то в глубине души я уже знал это, знал, что Михайло Потапыч – хозяин Вещего леса...и теперь пришёл навести порядок и покарать непослушного из стаи. – Один против двенадцати! – оскалился оборотень, весь совет директоров, кроме генерального, словно по команде, вскочил, в миг обернувшись кровожадным зверьём! Теперь уже навсегда... – Нас двое, – проворчал Потапыч. – Ён, съевший сердце тваво собрата-любовника и победивший его в честном бою, простой человек, съест и твоё, если придётся. Поэтому советую, Серж, не шутить, а подчиниться, тем более в клетке, куда я табя запру, причём заметь – живым, уже есть компания из вот этих вот новообращённых, поэтому скучно там не будет. Выбор. Такой сложный и в тоже время простой, Потапыч предоставил его. Остаться человеком или навсегда стать Волколаком? «Нет, – усмехнулся я, – выбора нет». Без меня Потапыч проиграет, волки разорвут одного медведя, но если помогу, перевоплотившись в Волколака, то шанс победить есть, после чего такие как Серж не будут угрожать моим детям и детям моих детей. Вот тогда-то, стоя напротив стаи разъярённых оборотней и понимая, что за мной весь Мир, я сделал выбор. Когда кинжал воткнулся в стол, да скинулся с плеч пиджак, чаромутное слово само сорвалось с моих губ:– Волколак. В ту же секунду оборотни атаковали. Серж, одним движением убил генерального, разорвав ему горло, после чего принялся командовать атакой. Что творилось дальше, Андрей, я не хотел бы тебе рассказывать, но раз уж взялся говорить правду, то вот она, такая, какая есть. Я схватил кинжал,...огромной, покрытой чёрной шерстью, когтистой рукой! Оборотни напали. Началась свалка. Одни рвали медведя, другие летели на меня. Мой ступор от преображения длился не долго, ровно до того момента, пока два вновь обращённых впились в мою плоть, тут-то я и выпустил зверя! Я рвал их! Я питался ими! О, Боги! Как вкусно вырванное из плоти, ещё трепыхающееся волчье сердце! Я кровь их пил! Безумие охватило меня...и время потеряло счёт... Когда я вновь обрёл силу обуздать зверя, то оказалось, Потапыч лежал подомной с разорванными сухожилиями на лапах, обездвиженный, поверженный, беззащитный. Ходивший в другом конце зала из угла в угол Серж натравливал меня и науськивал: – Давай, собрат! Сожри его! Вырви сердце, а после пойдём в город и насладимся человечинкой вдоволь! Вкусим мужчин этого века, познаем их сок, схватим естество и сделаем своими пташками! Но если не хочешь мужей, то все девы этого мира твои! Бери любую! Выбирай, и пойдём со мной! Мы создадим армию! Тысячи! Миллионы оборотней! И имя нам легион! Потапыч дышал прерывисто,потрёпанно. – Извини! – сказал я. – Ничего, сынок! – отвечал медведь, начиная перевоплощение в человека. – Главное, помнить, кто ты. – Благодарю, только об этом и думаю. Я встал, развернулся и кинулся на Сержа. Оборотень, конечно, попытался убить меня своим кинжалом, метнув сталь, но промахнулся, я отбил выпад и впился ему в глотку, сжав челюсть. Кадык хрустнул. Тёплая, сладкая кровь неудержимым потоком вливалась в моё горло. Я бил Сержа ножом, не размыкая челюсти. Бил куда попадал. В лапы, в тело, в глаза, бил не переставая, бил и питался, пожирая заживо! Через какое-то время я понял, Серж затих, но я продолжал пить его, рвать плоть и разить кинжалом. Когда кровь кончилась, я отпустил, и на инстинктах, вырвал волчье сердце, собираясь сожрать. – Сделаешь это осознанно и станешь злом, – послышался голос Потапыча. – Дар и каннибализм – несовместимые вещи. Выбирай. Я выбрал вновь, и оттого мне всё сложнее и сложнее заканчивать это письмо. Теперь я бессмертный, в том смысле, что не умру естественным путём от старения, впрочем, как все жители Волокамки. Зверь полностью подконтролен мне, особенно в Вещих, древних лесах, в мире смертных - я монстр, во всяком случае, так гласит людская молва. Поэтому не могу лично об этом рассказать родным. Хоть я и обуздал зверя, но не хочу рисковать, рисковать самым ценным, дорогим моему сердцу, рисковать семьёй. Однако я не просто так ухожу. Второй кинжал Волколака, украденный оборотнем из древнего храма на Змеевке, я спрятал в сейфе своего кабинета, код 85-14-36-27. Продай его. Продай дорого, он потерял свою волшебную силу после смерти хозяина безвозвратно, тем не менее, кинжал все ещё Артефакт и очень дорогой! На этом всё. Прощай, старый друг! Ты был мне братом! Мир тебе!» Прошёл месяц... Как новому хранителю, мне полюбились прогулки под сенью высоких стен древнего храма. Изредка я отгонял незваных гостей, в виде пришлых туристов или полупьяных мажоров, решивших нагрянуть в Вещий лес на барбекю. Время от времени выгребал снег из полуразрушенных строений, очищая заросшую территорию от кустарника, а порою, когда нападала тоска лютая, выл на луну. Всё остальное время, и днём и ночью я занимался изучением заветов древних Богов, слушал песнь Вещего леса, да записывал рунические письмена, расшифровывал, толковал. Периодически приходил Потапыч. Мы мило беседовали о смысле и ценности жизни, после чего он чуть ли не силком, каждый раз, заставлял меня идти, на вечерние посиделки в деревню, шуткой подталкивая: – ...пошли сынок, Косой тя в тышшу играть заждался, Патрикеевна кроля сготовила. Азор на спор пострелять с тобой хочет, да и я соскучился, уваж старика, не то имей в виду – бирюком станешь, коль один в глуши засидишься. Сегодня волчий слух уловил жужжание мотора, приближающегося к Волокамке джипа. – Кто это? Я помчался к дороге, ломая сухие ветви бурелома, храм остался далеко позади, на вершине Змеевки. Снег комками вылетал из-под лап, могучие мышцы несли меня с невероятной скоростью сквозь чащу Вещего леса. Ветер безудержным потоком наполнял лёгкие. Скорость возрастала. Замаячила опушка, а за ней Волокамка. Не рассчитав силы, я не успел погасить скорость и выскочил в облике волка на центральную улицу, перед остановившимся автомобилем. Наступила неловкая пауза. Блин. Конечно, Патрикеевна сварганит зелье Забвения, и секреты Волокамки останутся секретами, но видеть испуг человека, впервые встретившего Волколака – дорогого стоит, главное, чтоб в штаны не наделал! Итак, машина впереди, селяне позади, разглядывают новоприбывшего и меня, скидывающего облик зверя. Дверь авто открылась, гость вышел, после чего я услышал мягкий, тёплый, и такой родной голос: – Привет, любимый. Вот и я. ...Ленка! Обсудить на форуме