Задумчивый мальчик сидел на троллейбусной остановке совершенно один, но никто из прохожих или ожидающих транспорт людей не обращал на него ни малейшего внимания. Странно, что киевлян вовсе не удивлял его внешний вид, ведь мальчишка сидел босой, завернутый лишь в какую–то простынь, напоминавшую сильно помятую древнегреческую тогу.

Алексей, легко выскочив из троллейбуса, сразу окинул мальчика профессиональным взглядом: «На первый взгляд – здоров, видимых повреждений на открытых участках тела нет, зрачки не расширены, дыхание ровное... Интересно, что он тут делает?»

Алексей Леонидович — для друзей просто Лешка — был врачом, и очень даже квалифицированным специалистом, как он сам о себе порой говорил. Оценка эта, впрочем, была весьма справедлива. Об этой профессии, как бы это ни казалось странным, он мечтал еще с детства; может потому, что рос в семье докторов, и вся его жизнь, как говорил дед, была пропитана «духом медицины».

«Нужно отвести мальчишку в полицию, — остановившись, начал рассуждать Алексей. — Однако, как врач, я прежде всего должен убедиться, что ребенок здоров. А в полицию позвоню из больницы».

— Как тебя зовут, парень? — спросил он. — Меня вот — Алексей Леонидович.

Мальчик, оторвав взгляд от облака, похожего на медвежонка, посмотрел на Алексея такими удивительно–синими глазами, что тот, хмыкнув, не удержался от комментария:

— Тебе бы девочкой родиться, — затем добавил, протянув руку, — пойдем–ка со мной в больницу, а после разыщем твоих родителей.

Мальчик, не сказав ни слова, положил свою руку в ладонь Алексея и слез со скамейки. Они молча шли весенними улицами, мальчик все так же молча продолжал разглядывать облака, а врач мысленно анализировал: «Скорее всего, у ребенка шок или реакция на стрессовые факторы. Кто знает, что с ним приключилось. Возможно, его выкрали, а ему удалось сбежать, одевшись в то, что было под рукой. Тогда нужно скорее обратиться в полицию, ведь его родители места себе не находят. Кроме того, существует вероятность, что он сбежал от родственников...»

— Я работаю детским врачом, — Алексей снова попытался начать разговор. — Ты же ходил к врачам? Детские поликлиники находятся неподалеку от дома. Ты помнишь, где ты живешь? Вообще–то, я прихожу в эту больницу всего дважды в неделю, можно сказать, что тебе повезло, — попробовал пошутить он, и тут же понял, как глупо это прозвучало.

Но мальчик посмотрел на него с таким пониманием, будто был его коллегой по работе. Удивившись, Алексей продолжил:

— Я работаю в частной клинике и обычно езжу на работу на машине. Вот такой, — и он указал мальчишке на один из припаркованных возле дороги автомобилей.

Юный спутник Алексея скользнул равнодушным взглядом по блестящему авто и снова уставился в небо, продолжая уверенно ступать рядом.

Алексей тоже посмотрел в прозрачные, словно горный поток небеса, в которых, как рыбы, сновали стрижи. Большинство горожан почему–то называли их ласточками, не желая замечать различий, и, махнув рукой, добавляли: «Какая разница?» Усмехнувшись, Алексей вспомнил, как на этот вопрос ответила его жена при их первой встрече: «Разница между ласточкой и стрижем такая же, как между «Ладой» и «Феррари»!»

— Когда я познакомился с женой, было такое же удивительное прозрачно–голубое майское небо, — внезапно разоткровенничался он, и, сменив тон, поучительно добавил, — между прочим, это стрижи, а не ласточки!

Мальчик снова посмотрел на него, и Алексею показалось, что в его глазах промелькнула веселая искорка.

Дальше они шли молча. Алексей больше не пытался заговорить, а вспоминал бывшую жену и думал, что если бы тогда, много лет назад, она родила, то их ребенку сейчас было бы примерно столько же лет. И возможно, он шел бы столичными улицами, ведя за руку своего сына. Алексей снова вспомнил бывшую жену и подумал, что нужно обязательно позвонить ей, главное найти подходящий повод. «Глупо звонить просто так, — рассуждал он. — К примеру, можно было бы поздравить ее с новым годом, но в мае это как–то... не комильфо. Может, поздравить ее с днем вирусолога... Черт! Он был недели три назад!»

Войдя в просторный вестибюль больницы, Алексей столкнулся с Агнессой Станиславовной, которую считал удивительной женщиной, и которую был искренне рад видеть. В свои сорок с небольшим она была кандидатом медицинских наук, прекрасно владела тремя иностранными языками, регулярно участвовала в различных международных научных конференциях, касающихся лечения детских онкологических заболеваний. А еще, она была счастливой мамой троих сорванцов, которые не давали ей скучать, и с которыми их отец, то есть муж Агнессы, не мог совладать самостоятельно.

Красота Агнессы Станиславовны, не вянущая с годами, вызывала всяческие пересуды среди женского персонала больницы. Однако, не смотря на это, между собой ее единогласно, безо всякой иронии, называли Королева Агнесс.

— Алексей Леонидович, доброе утро! Кто это с Вами?

Золотистые волосы женщины, подсвеченные солнечными лучами, казалось, излучали блеск, создавая вокруг головы мягкое сияние. «Действительно, королева», — подумал Алексей и ответил, кивнув на мальчика:

— Вот, нашел на улице.

— Как это нашли?

— Преспокойненько сидел себе на остановке и облака разглядывал!

— Бедняжка! Как тебя зовут?

— Он не разговаривает, — пояснил Алексей. — Во всяком случае, со мной. Возможно, Вам удастся его разговорить.

— А сколько же тебе лет? Десять? Одиннадцать? Двенадцать? — продолжала допытываться Агнесса Станиславовна.

— Агнесса Станиславовна, поручаю мальчика Вам, оформите его, пожалуйста, а я пока свяжусь с полицией, может, его разыскивают.

Королева Агнесс склонила голову в знак согласия и подмигнула, Алексей улыбнулся и подмигнул ей в ответ. Собственно, лишь с ней он мог позволить себе подобные вольности, не опасаясь быть неправильно понятым. Попробуй просто так улыбнись кому–то из женского персонала, большинство представителей которого были в свободном поиске и очень интересовались симпатичным мужчиной — холостым, да еще с квартирой в Киеве.

Прибывший через полчаса полицейский сделал несколько фотографий мальчика и составил его описание, к разочарованию Алексея сообщив, что никаких заявлений о пропаже или похищении детей в полицию не поступало. Но работник правоохранительных органов, пытаясь успокоить врача, сказал:

— Случается, что родственники не обращаются в полицию, потому что их запугали, или мальчик сбежал из интерната. Или, возможно, он сбежал из дому, а его просто еще не хватились. И такое бывает!

С тем, что ребенок нуждается в обследовании, полицейский согласился, как и с тем, чтобы оставить мальчика на ночь в больнице.

На следующий день Алексей проснулся без будильника, бодрый и отдохнувший: солнечное утро как будто подарило ему отличное настроение. Он быстро собрался и поспешил на работу, снова решив воспользоваться троллейбусом, который как будто специально дожидался его.

— Доброе утро, Алексей Леонидович! — в холле, улыбаясь, стояла Агнесса Станиславовна. — Вы сегодня на удивление рано.

— И Вам доброго утра и хорошего настроения! Я удивлен не меньше Вашего. Разве не Вы улетаете сегодня в Брюссель?

— Брюссель никуда не денется, — успокоила Алексея коллега, — тем более, что вылет у меня только в пять вечера.

— И какова же причина Вашего посещения больницы? Если это не королевский секрет, — улыбнулся врач.

— Никаких придворных тайн, — в тон ему ответила Агнесса Станиславовна. — Марина заболела и попросила подежурить вместо нее.

— О, так Вы дежурили? И как себя чувствует тот мальчик, которого я привел вчера?

— Ваш протеже чувствует себя отлично, хотя так ничего и не ел, но я бы сказала, он просто лучится здоровьем! Кроме того, час назад начал говорить.

— Начал говорить? — Воскликнул Алексей. — И что он сказал? Звал кого–нибудь? Просил что–то?

— Никого он не звал. Бормочет что–то невнятное, вроде цифры какие–то. Можете сами послушать.

Никогда еще Алексей не бегал с такой скоростью по больничным коридорам: мальчик называет цифры — это может быть номер телефона или адрес. Цифры всегда несут какую–то информацию. Возле нужной палаты он остановился, и тут только понял, что не переоделся. Пришлось в спешном порядке посетить еще пустующую ординаторскую, снять куртку, надеть белый халат, переобуться, и потом, уже степенно, проследовать в нужном направлении. Теперь Алексей не спешил, он намеренно медлил, чтобы успокоиться, потому что по собственному опыту знал, насколько легко дети улавливают настроение взрослых.

Осторожно приоткрыв двери, он осмотрел палату, в которой находились пятеро мальчишек; четверо из них затеяли бой с участием подушек, презрев все правила поведения в лечебном учреждении.

Его «старый знакомый» неподвижно, словно изваяние, сидел на кровати, не обращая никакого внимания на баталию, происходившую вокруг. Вид у него действительно был цветущий: никакой бледности, темных кругов под глазами или покрасневших белков от недосыпания. Мальчишка смотрел в окно и что–то шептал, как будто читал видимый лишь ему текст.

При виде Алексея Леонидовича детвора слегка поутихла, а после того, как доктор торжественно объявил перемирие, пыл мальчишек и вовсе угас.

Подойдя ближе к найденышу и прислушавшись, Алексей понял, что это не адрес, не номер телефона и не банковский счет. Мальчик просто–напросто считал, делая это в обратном порядке.

— Тысяча сто пятьдесят четыре, тысяча сто пятьдесят три...

— Привет, — Алексей присел на стул, стоявший возле кровати, — помнишь меня?

— Тысяча сто пятьдесят, тысяча сто сорок девять...

Мальчишка словно бы не слышал заданного ему вопроса, а может, так и было. Врач припомнил детей–аутистов, которые могут погружаться в какое–то занятие настолько, что ничего не замечают вокруг и не реагируют на окружающих, пока не завершат начатое, например, не сложат пазлы или не пройдут очередной уровень игры.

«Думаю, следует подождать, пока он завершит, а тогда и начать разговор», — решил Алексей, но на всякий случай сказал, обращаясь к мальчику:

— Я выйду ненадолго, пройдусь, а после вернусь и мы с тобой поговорим. Лады?

Собеседник, который, казалось, ни на что не обращал внимания, повернулся и, взглянув в глаза Алексею, четко произнес:

— Тысяча сто двадцать семь.

Потом отвернулся и продолжал уже довольно громко:

— Тысяча сто двадцать шесть, тысяча сто двадцать пять, тысяча сто двадцать четыре...

От этого пронизывающего взгляда мужчине стало не по себе. Он быстро вышел, закрыв дверь, и лишь после этого сообразил — это обратный отсчет. То есть, конечно, Алексей это понял сразу, но почему–то ему вспомнились эпизоды из различных блокбастеров, где на экране с пугающей неумолимостью мелькали цифры, а потом раздавалось: «Бах!» И здание вмиг превращалось в огненный шар.

Алексей, как человек науки, не верил в экстрасенсов, чудеса и прочую, как он сам выражался, ерунду. Поэтому он сел и, глубоко вздохнув, попытался разобраться в ситуации с научной точки зрения. Во–первых, мальчишка не похож на аутиста: он смело смотрит в глаза собеседнику, проявляет эмоции, хотя делает это по–своему. Во–вторых, некая опасность действительно может существовать, он об этом знает, но сообщить в нормальной форме не может. Допустим, он действительно был заложником неких бандитов, от которых услышал о готовящемся нападении, запланированном, скажем, на полдесятого. Мальчишка сбегает, но, пребывая в состоянии стресса, он не может ничего рассказать. Однако мозг подсказывает верное решение — и он начинает считать.

— Предположим, это правда, — тихо произнес Алексей. — Что я могу сделать? Цели бандитов я не знаю. Возможно, они готовят ограбление банка или ювелирного магазина. Время как раз подходящее: по статистике, ранним утром сотрудники менее бдительны, так сказать, не вошли еще в рабочий ритм. А если это все же бомба? Черт!

Он встал и начал ходить по коридору взад–вперед, пока к нему не подошла Агнесса Станиславовна.

— Алексей Леонидович, с Вами все в порядке?

— Со мной? А, да, конечно!

Коллега посмотрела на него голубыми глазами, чистыми, как весеннее небо, как будто пыталась прочесть его мысли. Потом, ничего не сказав, лишь покачала головой и ушла. Где–то Алексей уже видел такой пронзительный взгляд... Ну конечно, так на него смотрел странный мальчишка, сидящий сейчас за этой вот дверью. «Ладно, лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал», — наконец решил Алексей и снова вошел в палату.

— Семьсот восемьдесят девять, семьсот восемьдесят восемь...

— Сиди здесь, — крикнул он так, как будто мальчик куда–то собирался, а сам выбежал в коридор.

Добежав до дверей с надписью «Комната отдыха», Алексей решительно ворвался внутрь и увидел сидящих за столом Агнессу Станиславовну и трех медсестер, которые, судя по чашкам и накрытому столу, собирались устроить утреннее чаепитие.

— Дамы, я могу рассчитывать на Вашу помощь и поддержку? — слегка наигранно обратился он к присутствующим. — Мне только что позвонил приятель и под большим секретом сообщил, что сегодня у нас будет проведена учебная пожарная тревога.

— О!!! — в один голос выдохнули дамы. — Как снег на голову!

— Ага! Вот и я о том же. Времени маловато, так что давайте соберемся и встретим проверяющих во всеоружии, так сказать. Проверьте все пожарные выходы и подготовьте детей к эвакуации, чтобы они случайно не разбежались, как было во время учебной тревоги в двенадцатой больнице.

— Как же, помню. Им потом такой штраф вкатили, что они год премий не видели! — криво усмехнулась одна из медсестер. — Ну, мы им покажем!

Комната отдыха вмиг опустела. Последней из нее вышла королева Агнесс, и Алексей услыхал, как она с нотками иронии пробормотала: «Внезапная учебная пожарная тревога».

В коридоре, на удивление, все было относительно спокойно. Медсестры выстраивали малышей парами, объявив, что они идут на прогулку, а завтрак будет немного позднее.

— Алексей Леонидович! — путь врачу преградила Танюшка — симпатичная медсестра, прекрасно знавшая о своей привлекательности и не стеснявшаяся ею пользоваться. Взмахнув длинными ресницами, она пропела, — Алексей Леонидовииич, можно мне сегодня уйти чуууточку пораньше?

— Татьяна Александровна, Вы разве не слышали о плановой проверке пожарной безопасности? — как можно более строже спросил Алексей.

— А после проверки? Пожалуйста, всего на часик раньше.

Танюшка, хоть и была немного избалованной, как и многие красотки, но обязанности свои выполняла добросовестно, и если уходила с работы раньше, то обязательно с разрешения врача.

— Вот что, Татьяна Александровна, — Алексей почесал переносицу и вдруг решил, — если Вы успеете вывести на улицу всех детей из отделения за пять минут, то сможете уйти сразу после обеда.

— Они будут на улице уже через три минуты! — заверила его Танюшка и унеслась быстрее весеннего ветра.

Алексей успел позвонить в соседние корпуса больницы и предупредить о предстоящих «учениях», добавив, что нужно освободить все пожарные выходы и приготовить к транспортировке лежачих больных — на всякий случай.

Отделение быстро опустело, но Алексей решил все–таки проверить все палаты самостоятельно: дети — мастера находить укромные уголки и прятаться в них. Открыв очередную дверь, он с удивлением увидел, что мальчишка все так же сидит на кровати, исполняя роль хронометра.

— Семьдесят четыре. Семьдесят три. Семьдесят два...

— Похоже, про тебя забыли, приятель, — обратился он к мальчику.

Потом, увидав пробегающую мимо дверей Танюшку, спросил у медсестры:

— Как же вы все мальчишку проглядели?

— Обижаете, Алексей Леонидович! Я лично проверила каждую палату — они все пустые. На обоих этажах.

С этим словами девушка заглянула внутрь и удивленно посмотрела на врача:

— Шутите? — она улыбнулась. — Здесь только мы с Вами.

Снова многозначительно улыбнувшись и шаловливо пригрозив пальцем Алексею, Танюшка выпорхнула в коридор.

«Этого не может быть. Вот же он мальчишка, сидит, считает...»

— Может, ты мой невидимый друг, и я на пороге шизофрении, — грустно молвил Алексей, — но я тебя здесь не оставлю.

Он протянул мальчику руку, и тот сразу слез с кровати и пошел рядом к выходу, на ходу считая:

— Сорок шесть. Сорок пять. Сорок четыре...

Выходя, Алексей успел набрать номер пожарных и сообщить адрес больницы. Спустившись со ступеней, он увидел, что толпа детей и сопровождающих их медработников стала привлекать внимание прохожих, которым очень хотелось узнать, что же происходит.

— Шестнадцать. Пятнадцать. Четырнадцать...

— Вот так люди и сходят с ума, — обратился Алексей к спутнику. — Сначала видят то, что другие не замечают, потом их начинают обуревать безумные идеи и страхи, затем...

— Вы не сумасшедший, — к Алексею приблизилась Агнесса Станиславовна. — Я тоже его вижу. А как известно, галлюцинации — это плод индивидуального воображения.

— Три. Два. Один.

Алексей посмотрел на мальчишку, который тоже взглянул на него и улыбнулся весело и беззаботно, но снова молчал. Ничего не происходило; майское утро дышало свежестью, чувствовался аромат цветущих каштанов, а вдали раздался звуки пожарных машин. «Быстро же они», — с унынием подумал Алексей, заметив, как к нему приближается один из врачей соседнего корпуса.

— Привет, Лешка! — он протянул руку, — говорят, это ты предупредил всех о пожарной тревоге. И что дальше делать?

Алексей, отпустив мальчика, пожал протянутую руку приятеля, и в тот же момент раздался взрыв. Огненный шар, казалось, коснулся облаков, в ближайших домах вылетели стекла, несколько деревьев выворотило с корнями, обломки разлетелись в разные стороны, поранив людей. Некоторые из присутствующих упали на землю, другие начали кричать, дети заплакали, а кто–то, как обычно, стал снимать происходящее на мобильник.

К месту происшествия потянулись сотни любопытных, и толпа сразу возросла в несколько раз. Среди всей этой суматохи, неразберихи и толчеи никто не обратил внимания на молодого человека с удивительными пронзительно–синими глазами, который, загадочно улыбнувшись, посмотрел в небо и ушел куда–то, словно растворившись в воздухе.

Взрыв газовой трубы стал событием номер один для дневных и вечерних новостей. Десятки видео, выложенных в интернете, сотни свидетелей и ни одного достоверного факта, кроме счастливого спасения людей. Алексей настаивал на том, что взрыв чудесным образом совпал с проведением учебной пожарной тревоги, а специалисты в области пиротехники настаивали на том, что у кого–то из персонала феноменальный нюх, который позволил уловить запах газа. Эту версию подтверждал и тот факт, что в пожарную часть позвонили еще до взрыва.

В очередной раз услыхав звук мобильного, Алексей с досадой поморщился: скорее всего, снова журналисты, предлагающие взять интервью, рассказать свою версию событий, дать возможность услышать все «из первых уст». Его догадка подтвердилась — номер был не знакомым. «И откуда вы все мой номер узнаете!» — подумал он и собирался нажать отбой, но вдруг передумал, решив высказать журналисту все, что он думает об их братии и вмешательстве в частную жизнь.

— Слушаю, — сухо ответил он в трубку.

— Лешка?

Услышав знакомый и такой родной голос, он откашлялся и постарался ответить как можно спокойнее.

— Привет.

— Привет, Лешка! Смотрела новости, какой ужас! Ты не пострадал?

— Я в норме. А ты как? Вот так пропала и все, даже номер сменила, а я вот тебе звонил.

— Ты мне звонил?

— Собирался, — признался он, по опыту зная, что бывшей жене врать бесполезно. — Хотел узнать, все ли у тебя в порядке.

— О, так ты переживал за меня? — в голосе послышались веселые нотки.

— Конечно!

После этих слов повисла тишина.

— Ладно, если с тобой все в порядке, тогда удачи. Пока.

— Погоди! Можем как–то встретиться, выпить кофе и я... я помню, что ты любишь со сливками. Если ты не занята, конечно. Можем даже сегодня.

— Сегодня, эээээ, сегодня я как раз очень даже свободна!

— Тогда в восемь, в нашем кафе? Окей?

— Окей, в восемь.

 

***

Десятилетний мальчик, завернутый в какое–то покрывало или простынь, сидел на автобусной остановке уже более часа. И что удивительно, никто из прохожих не обращал на него никакого внимания. Детектив Артур Гэрри Грей, которого друзья звал просто Арти, обычно добирался на работу на велосипеде: и в форме себя поддерживаешь, и никакие пробки не страшны, и о чистоте воздуха заботишься.

С наступлением весны погода наконец–то наладилась. Да что там говорить, какие в Нью–Йорке зимы — серость, слякоть, мокрый снег — одно название. Сегодня погода решила вознаградить горожан за долгое ожидание: утро выдалось солнечным и радостным. Лужи блестели в лучах солнца, в голубом небе проплывали белоснежные облака, воздух дышал свежестью и влагой. В такой денек хочется пройтись пешком, тем более, когда проснулся рано и настроение отличное.

Заметив на остановке босого полураздетого мальчишку, детектив не поверил своим глазам, а потом подошел ближе и, убедившись, что внешне ребенок выглядит нормально, решил отвести мальчика в участок, а уже оттуда позвонить в больницу и в социальную службу.

— Привет, меня зовут Гэрри Грэй, пойдем–ка со мной, — обратился детектив к мальчишке, протягивая руку. — Я служу в полиции, и ты можешь не бояться. Обещаю, что с этой минуты ты под моей защитой и тебя никто не обидит.

Оторвавшись от созерцания облака, похожего на кролика, мальчик посмотрел на детектива яркими голубыми глазами и доверчиво положил свою маленькую ладошку в протянутую руку.